— Хотел бы я поверить вам, — мрачно произнес Краг. — Очень хотел бы. Но никак не получается.
— Пожиратели радиации, — продолжал Варгас. — Умные, гибкие, давно принявшие необходимость и даже желательность постоянных и быстрых генетических изменений. Их звезда расширяется — хорошо, они приспосабливаются к возросшему потоку радиации или находят способ от него защититься. Допустим, такие существа живут внутри планетарной туманности и со всех сторон их окружает флуоресцирующее небо. Каким-то образом они узнали о существовании всей остальной галактики, и они посылают нам сообщение. Так?
— Хотел бы я вам поверить! — нервно выкрикнул Краг, отчаянно жестикулируя.
— Так поверьте! Я уже поверил.
— Но это всего лишь теория, ничем не подтвержденная теория.
— По крайней мере она удовлетворяет всем данным, которые у нас есть, — произнес Варгас. — Знаете итальянскую пословицу: «Se non е vero, e ben trovato? Даже если это неправда, это хорошо придумано». Сойдет и такая гипотеза, пока нет лучшей. По крайней мере она неплохо согласуется с фактами. В отличие от теории об естественном происхождении сложного многократно повторяющегося сигнала, приходящего во многих диапазонах сразу.
Отвернувшись, Краг с силой ударил по выключателю проектора, словно не мог больше вынести вида звездного неба, словно почувствовал, как под действием смертоносного излучения голубого гиганта у него на коже вспухают волдыри. Разве о таком он мечтал? Ему представлялась планета с желтым солнцем, где-нибудь неподалеку, в восьмидесяти-девяноста световых годах, с мягким солнцем, очень похожим на то, под которым он родился. Ему представлялся мир рек, озер и травянистых полей, сладкого воздуха, может быть пахнущего озоном. Мир деревьев с лиловой листвой, блестящих зеленых насекомых и элегантных изящных существ с покатыми плечами и многопалыми руками, негромко переговаривающихся, прогуливающихся под сенью рощ своего рая, разведывающих тайны космоса, спорящих о том, существуют ли другие цивилизации и посылающих в конце концов свое сообщение во Вселенную. Он видел, как они открывают объятия первым посланцам Земли и говорят: «Добро пожаловать, братья, добро пожаловать, мы знали, что вы где-то есть». Но теперь ему представлялось адское голубое солнце, выплевывающее в пустоту демонические языки пламени, представлялась обугленная шипящая планета, на которой бронированные чудища скользят под раскаленным добела небом по поверхности ртутных озер, представлялись жуткие твари, собравшиеся вокруг кошмарного механизма, передающего в космическое пространство бессвязный набор цифр. Это наши братья? Все пропало, горько подумал Краг.
— Но как же мы полетим к ним? — спросил он. — Как мы раскроем им объятия? Варгас, у меня уже почти готов звездолет, я могу отправить его с экипажем в анабиозе за сотни световых лет! Но как же я пошлю их в такое место?
— Ваша реакция удивляет меня. Я никак не ожидал, что вас так расстроит мое сообщение.
— А я никак не ожидал, что речь будет идти о такой звезде.
— Так вам что, было бы приятней, скажи я, что происхождение сигналов естественное?
— Нет-нет, что вы.
— Тогда радуйтесь тому, что у человечества появились далекие братья. Забудьте обо всем, что нас разделяет, помните только о том, что они братья.
Слова Варгаса в конце концов возымели действие. Краг поборол отчаяние. Насколько бы чужими ни были эти существа, насколько бы причудливым ни был их мир — если, конечно, гипотеза Варгаса верна, — все равно это цивилизованные существа, ищущие контакта. Наши братья. Даже если завтра пространство вокруг Земли свернется и вся солнечная система канет в ничто, в бездну, сгинет в грандиозном космическом катаклизме, искра разума во Вселенной не угаснет, потому что есть «они.
— Да, — произнес Краг, — я доволен. Когда моя башня будет достроена, я пошлю им привет.
Два с половиной века прошло с того времени, когда человек впервые сумел вырваться из пут тяготения родной планеты. Одним гигантским прыжком человек пересек солнечную систему, от Луны до Плутона, вышел за пределы системы, но нигде не нашел даже следов разумной жизни. Лишайники, бактерии, примитивные низкоорганизованные пресмыкающиеся — да. Но ничего больше. Представьте только разочарование археологов, лелеявших мечту о реконструкции всего культурного наследия Великой Древней Цивилизации Марса по нескольким найденным в пустыне черепкам! Черепков не нашлось. Потом автоматические станции умчались к ближайшим звездным системам, странствовали в космосе десятки лет и вернулись ни с чем. В сфере диаметром двенадцать световых лет никогда не существовало форм жизни сложнее протеидов с Альфы Центавра V, перед которым комплекс неполноценности могла бы испытывать разве что амеба.
Краг прекрасно помнил возвращение этих автоматических станций. И как раздражали его собратья-земляне, пытавшиеся вывести из первых неудач целую философию! Что же они говорили, эти апостолы Нового Геоцентризма?
«Мы — избранные!»
«Мы — единственные дети Бога!»
«На Земле и нигде больше не создал Бог разумных существ по образу и подобию своему!»
«Вселенная принадлежит нам как наше божественное наследие!»
Крагу казалось, что это попахивает паранойей.
Он никогда много не думал о Боге. Но ему казалось, что люди слишком многого хотят от Вселенной, когда настаивают на том, что только на этой крошечной планете, возле этого крошечного солнца было дозволено разгореться искре разума. Существовали миллиарды и миллиарды звезд, бесконечное множество миров. Как может разум не возникать снова и снова посреди бескрайнего моря галактик?
И ему казалось, что это чистой воды мегаломания: возводить в догму результат поверхностного обследования миров в пределах ближайших двенадцати световых лет. Действительно ли человек одинок? Как это можно узнать? Краг был рационалист до мозга костей и предпочитал ко всему подходить взвешенно. Он чувствовал, что если человечество не очнется от наваждения собственной уникальности, то просто сойдет с ума. Когда-нибудь наваждение пройдет, но чем позже это случится, тем разрушительнее окажутся для человечества последствия.
— Когда будет готова башня? — спросил Варгас.
— Через год. Может быть, даже уже в середине следующего года, если повезет. Вы сами видели сегодня утром — бюджет неограничен. — Краг поморщился. Ему почему-то вдруг стало не по себе. — Скажите мне правду. Вот вы всю жизнь только и делали, что слушали Вселенную, вы тоже думаете, что Краг немного того… спятил?
— Да что вы! Ни в коем случае!
— Не отпирайтесь, не отпирайтесь. Все так думают, и вы наверняка тоже. Мой мальчик Мануэль точно считает, что меня давно пора упрятать в психушку, только боится сказать. И Сполдинг тоже. Все так думают. Даже, может быть, Тор Смотритель — при том, что он строит эту штуковину. Они хотят знать, зачем мне это нужно, зачем я выбрасываю миллиарды долларов на стеклянную башню. И вы тоже, Варгас!
И без того перекрученное лицо астронома исказилось еще больше.
— В этом проекте я заинтересован не меньше, чем вы. Ваши подозрений для меня оскорбительны. Неужели вам не приходило в голову, что наладить связь с внеземной цивилизацией для меня так же важно, как и для вас?
—
Должно быть, так же важно. Вы этим занимались всю жизнь. А я кто такой? Бизнесмен. Производитель андроидов. Землевладелец. Капиталист, эксплуататор, может быть чуть-чуть химик. Немного разбираюсь в генетике, но ни в коем случае не астроном, не ученый. Что, Варгас, разве такое мое внезапное увлечение — это, по-вашему, не безумие? Разбазаривание средств. Капиталовложение без малейших надежд на отдачу. Какую прибыль я смогу выжать из NGC 7293, а, Варгас? Какую?
— Может быть, нам лучше спуститься? — нервно озираясь, спросил Варгас.
— Возбуждение…
— Недавно мне исполнилось шестьдесят, — звучно хлопнул себя по груди Краг. — Я проживу еще лет сто, может быть даже больше. Может, и двести, кто знает? Не беспокойтесь обо мне. Но вы не могли не думать о том, что это попахивает безумием, когда такой невежда, как я, вдруг с головой погружается в астрономию. — Краг бешено замотал головой. — Я и сам знаю, что это безумие. Мне то и дело приходится самому себе все объяснять. Вот что я скажу вам: эта башня
должна бытьпостроена, и я ее построю и передам привет звездам. В молодости я только и слышал вокруг хор голосов: «Мы одни, мы одни». Я в это не верил. Не мог поверить. Я заработал миллиарды. Теперь я их потрачу, но докажу всем этим… — слышите, всем! — что такое на самом деле Вселенная. Вы приняли сигналы. Я отвечу на них. Цифры в ответ на цифры. Потом картинки. Я знаю, как это делается: один-ноль, один-ноль, один-ноль, черное-белое, черное-белое, и получится картинка. Вот так выглядим мы. Вот так — молекула воды. Вот так — наша солнечная система. Вот так… — Краг тяжело дышал, голос его становился все более хриплым, слова смазанными. Наконец он замолк. Астроном молчал то ли от удивления, то ли от испуга.
— Прошу прощения, — произнес Краг, отдышавшись, — я не хотел кричать на вас. Но иногда я просто как с цепи срываюсь.
— Ничего-ничего. Огонь энтузиазма, по крайней мере, налицо. Лучше иногда так выпустить пар, чем всю жизнь проводить в спячке.
— Знаете, что меня так взбудоражило? — спросил астронома Краг. — Эта ваша планетарная туманность. И знаете почему? Раньше мне представлялось, что когда-нибудь я туда полечу… туда, откуда идут сигналы. Я, Краг, на своем корабле — в анабиозе — отправлюсь за сто или даже двести световых лет, послом Земли — туда, где еще никто не бывал. Теперь вы говорите мне, что сигналы посылаются с какого-то совершенно сумасшедшего мира — светящееся небо, солнце 0-типа, настоящее пекло, полыхающее синим пламенем. Что, не видать мне теперь полета, как своих ушей? Признаюсь, я был действительно ошарашен, но я тоже неплохо умею приспосабливаться и переносить внезапные удары судьбы. Я от них только дополнительно подзаряжаюсь, вот и все. — Он неожиданно привлек Варгаса к себе. Тот даже не пытался вырваться из крепких, как тиски, объятий. — Спасибо вам за ваш сигнал. Спасибо вам за вашу планетарную туманность. Миллион раз спасибо, слышите вы, Варгас? — Краг выпустил астронома и отступил на шаг. — Ладно, спускаемся. Вам нужны деньги для вашей обсерватории? Поговорите со Спеллингом. Он знает, что для вас — всегда карт-бланш, на любую сумму.
Они спустились на лифте, и Варгас удалился, что-то на ходу обсуждая со Сполдингом. Снова оказавшись в своем кабинете, Краг обнаружил, что буквально пышет энергией. Изображение NGC 7293 по-прежнему стояло у него перед глазами. Похоже, подумал он, внезапные удары действительно только подзаряжают меня. Кожу у него покалывало от возбуждения, она казалась пылающей смирительной рубашкой, которую хотелось поскорее сбросить.
— Меня пока не будет, — проворчал он в интерком.
Он вошел в трансмат-кабину и установил на пульте координаты своей виллы в Уганде. Мгновением позже он оказался на веранде дома семью тысячами миль восточнее исходной точки, и перед ним распростерлось заросшее тростником озеро. Чуть левее, в нескольких сотнях метров отдыхали четверо гиппопотамов. Над водой виднелись только розовые ноздри и широкие серые спины. Сощурившись, он посмотрел направо и разглядел Квенеллу, плескавшуюся голышом на мелководье. Краг разделся догола. Шумно, как носорог, преследующий антилопу-импала, он потрусил к воде через прибрежные камыши.
6
Всего за несколько минут Смотритель добежал до места происшествия, но роботы-погрузчики уже успели оттащить в сторону упавший блок. Вокруг собралась толпа: сплошные беты, заметил Смотритель. Даже чрезвычайное происшествие не могло заставить гамм прервать выполнение рабочей программы. Увидев, что приближается альфа, беты в замешательстве отступили. Они не понимали, что им следует делать — вернуться к работе или остаться на месте происшествия на случай, если альфе понадобится помощь, и на их лицах застыло выражение угрюмого недоумения.
Смотритель быстро оценил ситуацию. Три андроида — двое бет и гамма — угодили прямо под падающий блок. Беты были раздавлены до неузнаваемости. Выковырять то, что от них осталось, из вечной мерзлоты обещало быть нелегким трудом. Гамме еще бы чуть-чуть — и повезло, но ему не хватило каких-то долей секунды, и он уцелел только ниже пояса. Это его ноги видел Смотритель торчащими из-под блока. Еще двоих андроидов зацепило тросом. Один из них, гамма, получил сокрушительный удар по голове и безжизненно раскинулся на холодной земле метрах в десяти от места падения блока. Другой, бета, получил скользящий удар по спине. Он был еще жив, но сильно покалечен и корчился в невыносимых муках.
Смотритель подозвал четверых бет и приказал им перенести мертвых к центру управления для последующего опознания и погребения. Еще двоих он отослал за носилками для раненого. После этого он склонился над ним и заглянул в серо-желтые, затуманенные болью глаза.
— Ты можешь говорить? — спросил Смотритель.
— Да, — прозвучал в ответ еле слышный шепот. — Я… не чувствую ничего ниже пояса… Я начинаю коченеть… Ноги… ледяные… Я умру?
— Возможно, — ответил Смотритель. Он провел рукой вдоль спины раненого, нащупал поясничный нервный центр и отключил его. Бета издал вздох облегчения.
— Теперь лучше? — спросил альфа.
— Гораздо лучше, Альфа Смотритель.
— Как тебя звать, бета?
— Калибан Бурильщик.
— Чем ты занимался, Калибан, когда упал блок?
— Готовился к сдаче смены. Я бригадир ремонтников. Случайно проходил здесь, вдруг все стали кричать, я почувствовал волнение воздуха, отпрыгнул в сторону и оказался на земле, а спина моя словно в огне горела. Сколько мне еще жить?
— Час или чуть меньше. Холод будет подниматься по телу, пока не доберется до мозга, тогда наступит конец. Но утешься, брат: Краг видел, как ты упал. Краг охранит тебя, и ты упокоишься на его груди.
— Славься, Краг, — пробормотал Калибан Бурильщик.
Появились двое бет с носилками. Когда они были еще метров за пятьдесят, прозвучал сигнал окончания смены. Тотчас же все андроиды, не занятые непосредственно подъемом блоков, стремглав бросились к трансмат-кабинам. Образовались три длинные очереди, быстро убывающие по мере того, как андроиды отправлялись к разбросанным по пяти континентам местам своего компактного проживания. Одновременно открылись двери работавших на прием кабин, и оттуда потоком хлынула новая смена, возвращающаяся из зон отдыха в Южной Америке и Индии. Услышав сигнал, двое андроидов с носилками дернулись, словно собираясь бросить их и тоже рвануться к трансмат-кабинам. Смотритель прикрикнул на них, и они нерешительно приблизились.
— Поднимите Калибана Бурильщика, — скомандовал он, — и отнесите его в церковь. Потом можете быть свободны. Время зачтется вам как сверхурочное.
Беты осторожно положили раненого андроида на носилки и, лавируя в плотной толпе мельтешащих фигур, устремились к одному из десятков куполов, возвышающихся по периметру стройки к северу от башни. Среди этого скопления строений были склады стройматериалов и запчастей, столовые и душевые, генераторы энергии для трансмат-кабин и морозильных лент, пункт первой медицинской помощи, а также — под серым пластиковым куполом, ничем не отличающимся от соседних — церковь.
Перед входом в церковь постоянно прохаживались якобы просто так двое-трое андроидов, чьей задачей было ни в коем случае не допускать в церковь никого из Детей Лона. Иногда кому-нибудь из журналистов или гостей Крага случалось забрести за периметр. Для этого случая у охраняющих церковь была разработана целая изощренная методика того, как отвлекать внимание и не допускать открытого столкновения. Существование церкви держалось в строжайшей тайне от всех, рожденных от мужчин и женщин. В церковь допускались только андроиды.
Когда Тор Смотритель вошел в церковь, двое бет опускали носилки с Калибаном Бурильщиком возле алтаря. Он автоматически опустился на колено и вытянул вперед руки ладонями вверх. Алтарь, покоящийся в лиловой емкости с питательными растворами, представлял собой огромный параллелепипед розовой искусственной плоти, синтезированной точно так же, как сами андроиды. Плоть алтаря была живой, но почти не обладала нервной системой и не могла самостоятельно поддерживать свое существование. Это делалось только за счет постоянных инъекций питательных веществ. Над алтарем висела голограмма Симеона Крага в полный рост, в натуральную величину. Стены церкви, от потолка до пола, были расписаны бесконечно повторяющимися триплетами генетического кода РНК:
ААА ААГ ААЦ ААУ
АГА АГГ АГЦ АГУ
АЦА АЦГ АЦЦ АЦУ
АУА АУГ АУЦ АУУ
ГАА ГАГ ГАЦ ГАУ
ГГА ГГГ ГГЦ ГГУ
ГЦА ГЦГ ГЦЦ ГЦУ
ГУГ ГУГ ГУЦ ГУУ
ЦАА ЦАГ ЦАЦ ЦАУ
ЦГА ЦГГ ЦГЦ ЦГУ
ЦЦА ЦЦГ ЦЦЦ ЦЦУ
ЦУА ЦУГ ЦУЦ ЦУУ
УАА УАГ УАЦ УАУ
УГА УГГ УГЦ УГУ
УЦГ УЦГ УЦЦ УЦУ
УУГ УУГ УУЦ УУУ
— Положите его на алтарь, — приказал Смотритель. — Потом уходите.
Беты повиновались. Смотритель остался наедине с умирающим.
— Я — Хранитель, — произнес он, — я обладаю правом указать твоей душе путь к Крагу. Повторяй за мной как можно более четко:
Краг вводит нас в этот мир, и к Крагу мы возвращаемся.
— Краг вводит нас в этот мир, и к Крагу мы возвращаемся.
— Краг — наш Творец, наш Защитник и наш Спаситель.
— Краг — Наш Творец, наш Защитник и наш Спаситель.
— Краг, мы молим тебя вывести нас на свет.
— Краг, мы молим тебя вывести нас на свет.
— И возвысить Детей Автоклава до уровня Детей Лона.
— И возвысить Детей Автоклава до уровня Детей Лона.
— И возвести нас к по праву принадлежащему нам месту…
— И возвести нас к по праву принадлежащему нам месту…
— …рядом с нашими братьями и сестрами по плоти.
— …рядом с нашими братьями и сестрами по плоти.
— Краг, Создатель наш, Краг, Хранитель наш, Краг, Господин наш, прими меня обратно в Автоклав.
— Краг, Создатель наш, Краг, Хранитель наш, Краг, Господин наш, прими меня обратно в Автоклав.
— И даруй спасение тем, кто придет после меня…
— И даруй спасение тем, кто придет после меня…
— …в день, когда Лоно и Автоклав, Автоклав и Лоно станут одним целым.
— …в день, когда Лоно и Автоклав, Автоклав и Лоно станут одним целым.
— Хвала Крагу.
— Хвала Крагу.
— Слава Крагу.
— Слава Крагу.
— ААА ААГ ААЦ ААУ Крагу.
— ААА ААГ ААЦ ААУ Крагу.
— АГА АГГ АГЦ ЛГУ Крагу.
— АГА АГГ АГЦ… — Калибан Бурильщик запнулся. — Холод в… груди, — пробормотал он. — Я не могу… не могу…
— Закончи молитву. Краг ждет тебя.
— …АГУ Крагу.
— АЦА АЦГ АЦЦ АЦУ Крагу.
Пальцы беты скрючились и вцепились в податливую плоть алтаря. За несколько последних минут кожа его из ярко-алой стала почти лиловой, глаза закатились, губы раздвинулись, обнажив зубы.
— Краг ждет тебя, — бешено выдохнул Смотритель. — Закончи молитву.
— Не могу… говорить… не могу… дышать…
— Тогда слушай меня. Просто слушай и про себя повторяй за мной кодовые закономерности.
АУА АУТ АУЦ АУУ Крагу. ГАА ГАГ ГАЦ ГАУ Крагу. ГГА ГГГ…Склонившись над алтарем, Смотритель скороговоркой выпаливал строчки генетического ритуала. Каждая группа кодовой закономерности сопровождалась вращением торса, имитирующим двойную спираль, как предписывалось для отходной молитвы. В середине ритуала Смотритель извлек из складок плаща провод, воткнул один конец его в гнездо у себя на предплечье, второй — Бурильщику и продолжал подкачивать энергией холодеющее тело, пока не были названы все триплеты РНК. Только тогда, уверенный, что душа Калибана Бурильщика отослана Крагу, Смотритель отсоединился, встал, пробормотал короткую молитву от себя лично и позвал троих гамм, чтобы они похоронили тело.
Усталый, но радостный, что душа Калибана Бурильщика спасена, Смотритель вышел из церкви и направился к центру управления. На полпути его остановила фигура одного с ним роста — другой альфа. Странно. Смена Смотрителя закончится только через несколько часов. Его сменит Альфа Эвклид Топограф. Но это был не Эвклид, этого альфу Смотритель видел впервые в жизни.
— Смотритель, позвольте мне отнять у вас немного времени, — начал незнакомец. — Меня зовут Зигфрид Канцелярист, я представляю Партию Равенства. Вы, разумеется, знаете о конституционной поправке, которую наши друзья попытаются провести на следующей Сессии Конгресса. Было предложено, ввиду вашего близкого знакомства с Симеоном Крагом, попросить вас помочь нам организовать с ним встречу, чтобы заручиться его поддержкой…
— Вы, наверное, знакомы с моей позицией по вопросу участия андроидов в политической борьбе, — оборвал его Смотритель.
— Да, но движение за равенство…
— У этого движения есть много разных, в том числе взаимоисключающих, граней. Я не собираюсь использовать мои отношения с Крагом в политических целях.
— Поправка к конституции…
— Бессмысленно. Друг мой Канцелярист, видите вон то строение? Это наша церковь. Очень рекомендую посетить ее и очиститься от фальшивых ценностей.
— Я не принадлежу к вашей церкви, — ответил Зигфрид Канцелярист.
— А я не принадлежу к вашей партии, — в тон ему отозвался Тор Смотритель. — Прошу прощения. Меня ждет работа в центре управления.
— Может быть, мне подождать окончания вашей смены…
— Тогда вы помешаете моему отдыху, — ответил Смотритель.
Быстрой походкой он зашагал к центру управления. Ему пришлось прибегнуть к помощи одного из успокаивающих нейроритуалов, чтобы заглушить в себе гнев и раздражение.
Партия Равенства, презрительно подумал он. Глупцы! Растяпы! Идиоты!
7
У Мануэля Крага выдался хлопотливый день.
08:00, Калифорния.
Просыпается в своем доме у побережья Мендочино. К самой двери подкатываются волны Тихого океана. В качестве сада — тысяча гектаров калифорнийских мамонтовых деревьев, рядом дремлет Клисса, мягкая и осторожная как кошка. Мозг Мануэля все еще затуманен после вчерашней вечеринки Спектральной Группы на Тайване, где он позволил себе слишком много имбирной бузы по рецепту Ника Ссу-Ма. В воздухе возникает изображение дворецкого беты. Он настойчиво шепчет: «Сэр, вставайте, пожалуйста, отец ждет вас на башне». Клисса придвигается поближе и уютно сворачивается в клубок. Мануэль мигает, пытаясь заставить исчезнуть висящую перед глазами плотную колышущуюся завесу. «Прошу прощения, сэр, но вы сами оставили указание непременно разбудить вас!» Пол начинает издавать вибрирующий басовый звук на частоте сорок герц. Потолок испускает пронзительную ноту в пятнадцать мегагерц, и Мануэлю кажется, что звук пронзает его насквозь. Все, путь для отступления перекрыт. Крещендо. Неохотное, с ворчанием, пробуждение. Потом неожиданность: Клисса шевелится, дрожит, берет его ладонь и накрывает ею свою прохладную грудь. Его пальцы смыкаются вокруг соска, но тот так и остается мягким. Что и следовало ожидать. Быстрая эволюция от девочки к женщине, но плоть все еще слаба, хотя душа желает. Они женаты уже два года. Несмотря на все свои искренние и искусные усилия, ему так и не удалось полностью разбудить ее чувства.
— Мануэль!.. — шепчет она. — Мануэль… приласкай меня…
Жестоко разочаровывать ее, но что поделаешь.
— Позже, — говорит он. Две жуткие ноты, перекрывая друг друга, продолжают звучать у него в мозгу. — Сейчас пора вставать. Патриарх ждет нас. Сегодня мы отправляемся на башню.
Клисса надувает губки. Мануэль спрыгивает с кровати, и мерзкий звук тут же прекращается. Они принимают душ, завтракают, одеваются.
— Ты точно хочешь, чтобы я поехала? — спрашивает она.
— Отец специально упомянул тебя в приглашении, — отвечает Мануэль. — Он считает, что тебе пора увидеть башню. А разве тебе самой не хочется?
— Я боюсь, что сделаю какую-нибудь глупость, ляпну что-нибудь наивное. Рядом с твоим отцом я чувствую себя просто маленькой девочкой.
— Ты и
естьеще маленькая девочка. Как бы то ни было, ты ему нравишься. Притворись, что ты очень-очень восхищена его башней, и он простит тебе любую глупость.
— А остальные… сенатор Фиэрон, астроном, кто-то еще… Мануэль, я стесняюсь.
— Клисса…
— Хорошо, хорошо.
— И запомни: башня должна поразить тебя, как самое замечательное свершение человечества со времен Тадж-Махала. Так и скажешь отцу после экскурсии. Не обязательно дословно, но что-нибудь в этом роде.
— Значит, башня — это так серьезно для него? — спрашивает она. — Он действительно хочет говорить с… инопланетянами?
— Да.
— И сколько стоит вся эта затея?
— Миллиарды, — отвечает Мануэль.
— Но он же истратит все свое состояние! Нам ничего не останется!
— Не бойся, что-нибудь останется. В конце концов, он заработал эти деньги. Пусть как хочет, так и тратит.
— Но выбрасывать столько денег из-за какого-то каприза… навязчивой идеи…
— Клисса, прекрати. Это не наше дело.
— Скажи мне только одну вещь. Допустим, вдруг твой отец завтра умрет и все его дело перейдет к тебе. Что будет с башней?
— Я остановлю строительство послезавтра же, — отвечает Мануэль, устанавливая в трансмат-кабине координаты Нью-Йорка. — Но если ты ему об этом хотя бы только намекнешь… Забирайся. Нам пора.
11:40, Нью-Йорк.
Скоро полдень, а он встал всего сорок минут назад, в восемь утра. Одна из маленьких неприятностей трансмат-общества: при путешествии с запада на восток время сжимается, дробится и целыми кусками теряется где-то за подкладкой потайных карманов.
Разумеется, в путешествии с востока на запад были некоторые утешительные моменты. Как-то раз летом шестнадцатого года, накануне своей свадьбы, Мануэль с друзьями из Спектральной Группы преследовал по всему миру рассвет. Они начали погоню в 06:00 в заповеднике Амбосели, когда солнце всходило над Килиманджаро. Путь их лежал через Киншасу, Аккру, Рио, Каракас, Велакрус, Альбукерке, Лос-Анджелес, Гонолулу, Фолкленд, Брисбен, Сингапур, Пномпень, Калькутту, Мекку. Трансмат-мир обходился без виз и паспортов. Когда мгновенное перемещение стало общедоступным, подобные вещи отмерли сами за очевидной бессмысленностью. Солнце плелось над земным шаром со своей обычной скоростью — какая-то жалкая тысяча миль в час. Перед трансмат-путешественниками подобных ограничений не было. Мануэль с друзьями задерживались на пятнадцать минут тут, на двадцать минут там — пригубить коктейль, тяпнуть по таблетке-флоутеру, купить сувениров, бросить взгляд на местные достопримечательности… но с каждым прыжком они больше и больше обгоняли рассвет, ввинчиваясь в предыдущую ночь, оставляя позади ковыляющее, как инвалид, солнце и снова оказывались в пятнице. Разумеется, весь выигрыш во времени был тут же потерян, когда они пересекли линию смены дат и обнаружили, что снова настало субботнее утро. Но они компенсировали потерю, отправившись дальше на запад, и когда они вернулись к подножию Килиманджаро, только-только пробило одиннадцать часов того же самого утра, но они обогнули весь земной шар и прожили полторы пятницы.
Трансмат предоставлял массу возможностей!. Можно было, тщательно рассчитывая каждый прыжок, увидеть в один день двадцать четыре восхода или провести всю жизнь под знойным полуденным солнцем… Несмотря на все эти утешительные соображения, Мануэль, оказавшись в Нью-Йорке в 11:40, все равно был недоволен потерей трех часов.
Отец, ждавший их в кабинете, приветствовал его достаточно формальным рукопожатием, а Клиссу крепко обнял. Чуть в отдалении маячил Леон Сполдинг. Ему было явно не по себе. Квенелла застыла у окна, спиной ко всем, и изучала панораму города. Мануэль не очень хорошо ладил с ней, как и со всеми предыдущими приятельницами отца. Крагу-старшему всегда нравились женщины с полными губами, большой грудью, тяжелыми бедрами… Крестьянский тип.
— Мы ждем сенатора Фиэрона, Тома Баклмана и доктора Варгаса, — произнес Краг. — Тор покажет нам башню. Мануэль, что ты собирался делать потом?
— Я еще не думал…
— Отправляйся в Дулут. Я хочу, чтобы ты начал входить в курс дел на нашем семейном предприятии. Леон, сообщи в Дулут: мой сын рано утром прибудет к ним с инспекционной проверкой.
Сполдинг вышел.
— Как хочешь, папа, — пожал плечами Мануэль.
— Мальчик мой, тебе давно пора взвалить на себя часть моих обязанностей. Когда-нибудь все мое дело перейдет к тебе. Не так ли? Когда-нибудь, говоря «Краг», будут иметь в виду
тебя.
— Я постараюсь оправдать оказанное мне доверие, — изрек Мануэль.
Он понимал, что своим красноречием ничуть не обманывает Крага-старшего. Да и его самого ничуть не обманывала показная демонстрация отцовской гордости. Мануэль всегда чувствовал, насколько отец презирает его. Ему не составляло большого труда увидеть себя глазами отца: никчемный повеса, вечный искатель развлечений. Сам о себе он думал совершенно иначе — как о тонком человеке, которому не к лицу такое грубое занятие, как коммерция. Потом ему представился другой Мануэль Краг — глазами стороннего наблюдателя: пустой, но искренний, идеалист, слабый, ни в чем достаточно глубоко не разбирающийся тип. Кто из этих троих настоящий Мануэль? Может, сторонний наблюдатель ближе всех к истине? Трудно сказать. По мере того как он становится старше, он понимал самого себя все меньше и меньше.
