Был первый день вербовки на этой планете, и у снятого мной в аренду бюро очередь растянулась на сотни футов. Я видел, слышал и обонял ее, идя сюда из отеля.
      Трое моих людей, Очинлек, Стеббинс и Ладлоу, шли впереди, прикрывая меня, как щитом. Вглядываясь в просветы между ними, я оценивал улов. Экзоты были представлены всех размеров и форм, всех цветов и структур, и каждый мечтал о контакте с Корриганом. В Галактике полным-полно диковинных созданий, но едва ли найдется хоть один вид, способный противиться соблазну выставить себя на показ.
      — Запускай их по одному, — велел я Стеббинсу. Я прошмыгнул в бюро, сел за стол и приготовился к приему претендентов.
      Планета называлась Мак-Тэвиш-4 (если пользоваться официальным каталогом) или Хрин (если пользоваться местным названием). Про себя я думал о ней как о Мак-Тэвише-4, а публично именовал Хрином. Я за то, чтобы ладить с туземцами.
      Напротив моего окна торчал большой, объемный, яркий транспарант:

       «ТРЕБУЮТСЯ ВНЕЗЕМНЫЕ!»

      Мы еще за месяц до прибытия сюда подняли рекламную шумиху, наводняя Мак-Тэвиш-4 такой, к примеру, чепуховиной:
       «Хотите посетить Землю — самый изысканный и восхитительный мир в Галактике? Хотите иметь хороший заработок, короткий рабочий день, удовольствие от волнующего шоу на романтической Терре? Если вы инопланетянин, у вас есть надежда попасть в Институт морфологии Корригана. Нужны только нормальные экзоты. С третьего по пятый день десятого месяца Дж. Ф.Корриган лично будет проводить отбор. Впредь до 2937 года он не посетит Каледонию Кластер, так что не зевайте! Спешите! Вам может открыться богатая и чудесная жизнь!»
      Подобная трескотня, переведенная на полтысячи языков, приносит свои плоды. И корригановский институт имеет огромный успех у публики. А как же иначе? Он ведь единственное достойное место, где земляне могут поглазеть на других обитателей Вселенной.
      Раздался звонок. Очинлек почтительно доложил:
      — Первый претендент готов к приему, сэр.
      — Пусть он, она или оно войдет.
      Дверь отворилась, и я увидел робкого экзота на веретенообразных ножках с двойными коленками. Это было кругленькое желто-зеленое создание величиной с баскетбольный мяч. Пять рук с двойными локтевыми суставами равномерно распределялись вокруг всего его туловища. Один глаз без век был на темечке, а пять — с веками — по одному на каждой руке. Портрет этот дополнял большой, широко раскрытый беззубый рот.
      — Вы мистер Корриган? — раздался неожиданно зычный бас.
      — Да. — Я потянулся за бланком анкеты. — Прежде всего мне необходимо получить некоторую информацию о…
      — Я с Регула-2, - солидно прогудел он, прежде чем я успел достать бланк. — Мне не нужен специальный уход, и я не разыскиваюсь за нарушение закона какой-либо планеты.
      — Ваше имя?
      — Лоуренс Р.Фицджералд.
      Я кашлянул, стараясь скрыть изумление.
      — Вы не могли бы повторить?
      — Охотно. Лоуренс Р.Фицджералд. «Р» — это от Раймонда.
      — Но ведь при рождении вас не могли так назвать.
      Существо, не сходя с места, сделало полный оборот вокруг своей оси: на его планете это эквивалентно улыбке смущения.
      — Моего прежнего имени больше не существует. Отныне и навсегда я Лоуренс Р.Фицджералд. Я, понимаете ли, террафил.
      Он, можно сказать, был уже принят. Остались только некоторые формальности.
      — Вам понятны наши условия, мистер Фицджералд?
      — Я буду экспонирован в вашем институте. Вы оплачиваете мои услуги, транспортировку и прочее. Продолжительность ежедневной экспозиции не больше одной трети звездных суток.
      — А оклад… э-э… 50 галактических долларов в неделю.
      Сферическое создание восторженно захлопало руками — тремя с одной стороны и двумя — с другой.
      — Чудесно! Наконец я увижу Землю! Я принимаю условия!
      Я вызвал Ладлоу и условным сигналом сообщил ему, что экзот согласен на половинную плату, и Ладлоу увел его подписывать контракт.
      Я усмехнулся, довольный собой. Нам требовался зеленый уроженец Регула; имевшийся у нас представитель этой планеты уволился четыре года назад. Но то, что он был нужен нам, вовсе не значило, что мы должны переплачивать ему. Такой поклонник Терры, который даже переименовал себя на земной лад, пошел бы к нам и даром, а то еще и сам заплатил бы за возможность попасть на Землю. Совесть не позволяет мне по-настоящему эксплуатировать экзотов, но и привычки швыряться деньгами у меня нет.
      Следующим претендентом был тучный урсиноид с Альдебарана-9. У нас таких урсиноидов было вдоволь, мы были обеспечены ими на несколько десятилетий вперед, так что я в две минуты от него отделался. За ним последовал пухлый синекожий гуманоид с планеты Донована, весивший пятьсот фунтов при росте четыре фута. Парочка таких созданий у нас уже была, но публике эти веселые толстяки по нраву. Я отфутболил его Очинлеку для контракта по умеренной ставке.
      Затем явился потрепанный паук с Сириуса, искавший не столько работу, сколько милостыню. Чего у нас действительно перебор — это таких вот серебристых пауков. Я спровадил его за полминуты, не дав ему ни гроша. Не терплю попрошаек.
      Поток претендентов не оскудевал. Хрин расположен в самом центре Каледонии Кластер, на перекрестке межзвездных дорог. И мы не напрасно рассчитывали на обильный урожай.
      Изоляционизм, утвердившийся с конца XXIX века, помог мне после нескольких лет стажировки на карнавалах в системе Бетельгейзе стать преуспевающим владельцем Института Корригана. В 2903 году Всемирный конгресс объявил Терру заповедником, недоступным для внеземных существ.
      Раньше каждый мог посетить Землю. Но с тех пор, как ворота захлопнулись, инопланетянин, чтобы попасть туда, должен был сделаться экспонатом научной коллекции — попросту говоря, зверинца.
      Зверинец — вот что на самом деле представляет собой Институт морфологии Корригана. Но мы не отлавливаем экзотов; мы зазываем их, и они летят к нам тучами. Каждому хочется хоть разок повидать Землю, а это для них единственный путь.
      Коллекция у нас не очень большая. Перед этой экспедицией мы имели 690 экзотов, представляющих 298 внеземных высокоразвитых форм жизни. Моя цель — иметь 500 таких форм. Тогда я смогу сидеть спокойно, и пусть конкуренты догонят меня, если смогут!
      После часа напряженной работы мы имели одиннадцать новых контрактов. За то же время мы отвергли дюжину урсиноидов, пятьдесят рептилий — аборигенов Хрина, семь пауков с Сириуса и не меньше девятнадцати хлородышащих проционитов в скафандрах.
      К сожалению, мне пришлось отказаться и от предложенного хринским агентом уроженца Веги, который украсил бы нашу коллекцию. Эти четырехсотфутовые и страшные на вид экзоты — по натуре кроткие и милые создания, но пойди прокорми такого, если ему ежедневно надо подавать буквально тонны свежего мяса.
      — Примем еще одного, — сказал я Стеббинсу, — чтобы до ленча иметь для ровного счета дюжину.
      Он как-то странно поглядел на меня и кивнул. Вошел следующий претендент. Я окинул его долгим и пристальным взглядом, а потом посмотрел еще раз, не понимая, что это за шутки. Насколько я мог судить, он был самым натуральным землянином.
      Вошедший, не дожидаясь приглашения, сел напротив меня и закинул ногу на ногу. Высокий, необычайно худой, со светло-голубыми глазами и пепельными волосами, он, несмотря на чистую и достаточно приличную одежду, выглядел довольно убого. Заговорил он на обыкновенном земном языке:
      — Я насчет места в вашей коллекции, мистер Корриган.
      — Здесь какое-то недоразумение. Нас интересуют только инопланетяне.
      — Я Илдвар Горб с планеты Ваззеназз-13.
      Я и сам не прочь иногда подурачить публику, но не люблю, чтобы дурачили меня.
      — Вот что, приятель, я занят и мне не до шуток. Не рассчитывайте также и на мою щедрость.
      — Я пришел не за подаянием. Я ищу работу.
      — Тогда поищите ее в другом месте. И не отнимайте у меня времени. Вы такой же землянин, как и я сам.
      — Я никогда не был ближе чем в двенадцати парсеках от Земли, — невозмутимо заявил он. — Я представитель единственного в Галактике вида, идентичного земному. Ваззеназз-13 — малоизвестная планета в Крабовидной туманности. Случайно эволюция пошла там по тому же пути, что и на Земле. Так разве я не подхожу для вашего цирка?
      — Нет. И это не цирк. Это…
      — Научный институт. Простите, я обмолвился.
      Было что-то привлекательное в этом наглом мошеннике. Должно быть, я угадал в нем родственную душу. Поэтому и не выгнал его взашей, а даже подыграл ему:
      — Где это вы в вашем захолустье научились так хорошо говорить по-английски?
      — Я не говорю. Я телепат; но я не читаю чужие мысли, я проецирую свои. Я передаю вам символы, а уж вы преобразуете их в слова.
      — Ловко, мистер Горб! — Я с усмешкой покачал головой. — Вы мастак на выдумки, но я на них не куплюсь. Для меня вы просто Сэм Джонс или Фил Смит, севший на мель вдали от родины. Вам нужен бесплатный проезд на Землю. Не выйдет! Спрос на экзотов с Ваззеназза-13 в данный момент отсутствует. Прощайте, мистер Горб!
      Он нацелил на меня палец и сказал:
      — Вы совершаете большую ошибку. Я для вас находка. Представитель неизвестного доселе вида, ничем не отличающегося от земного! Посмотрите на мои зубы. Ну чем не человеческие? И…
      Я отшатнулся от его разинутого рта.
      — Прощайте, мистер Горб!
      — Я ведь прошу у вас только контракта, Корриган. Это не так уж много. Я буду прекрасным экземпляром. Я…
      —  Прощайте, мистер Гор б!
      С укоризной поглядев на меня, он встал.
      — Я думал, вы человек с головой, Корриган. Подумайте хорошенько. Может, вы пожалеете о своей поспешности. Я загляну сюда еще разок, чтобы дать вам возможность исправить ошибку.
      Когда дверь за ним закрылась, я невольно улыбнулся. Это был лучший финт, какой я когда-либо видел: человек притворяется инопланетянином, чтобы получить работу!
      Но, отдавая ему должное, я не намеревался уступать. Нет планеты Ваззеназз-13, и во всей Галактике только один человеческий род — на Земле. Нужна была по-настоящему серьезная причина, чтобы я обеспечил попавшему в беду землянину бесплатный проезд домой.
      Я не знал тогда, что еще до исхода дня у меня появится такая причина. Вместе с полным коробом неприятностей.
      Первый предвестник беды возник после ленча в образе каллерианина. Я завернул уже трех новых урсиноидов, нанял какое-то мыслящее растеньице с Майцена и отказал чешуйчатому псевдоармадилу из созвездия Дельфина. Едва этот опечаленный армадил выкатился, как ко мне без доклада ворвался каллерианин.
      Огромный даже для своего вида — примерно девяти футов ростом и с тонну весом, — он прочно расставил свои три ноги, вытянул в каллерианском приветствии массивные руки и гаркнул:
      — Я Валло Хираал, полноправный гражданин Каллера-4. Вы немедленно подпишете со мной контракт.
      — Садитесь, полноправный гражданин Хираал. Я привык сам принимать решения.
      — Вы обеспечите мне контракт!
      — Может, все-таки присядете?
      Он угрюмо отозвался:
      — Я постою.
      — Как угодно. — В моем столе имелись некоторые замаскированные приспособления: с иными собеседниками без этого не обойтись. Я сжал пальцами спуск разбрызгивателя, просто на всякий случай.
      Каллерианин стоял неподвижно. Все они волосатые создания, а этот был весь покрыт жесткой, густой шерстью, точно голубым ковром. Только сквозь две дырочки в сплошном меховом покрывале злобно горели глаза. На посетителе был национальный наряд: короткая юбочка, пояс и неизменный у этого народа бластер.
      Я сказал:
      — Вы должны понять, полноправный гражданин Хираал, нашему институту не требуется больше нескольких представителей одного вида. В частности, каллериане нам сейчас не нужны, потому что…
      — Вы возьмете меня, или у вас будут неприятности!
      Я развернул перед ним инвентарную опись, в которой значилось уже четверо каллериан, то есть больше, чем достаточно.
      Глаза-бусинки сверкнули еще ярче.
      — Да, у вас четверо представителей клана Вердрокх! И ни одного из клана Герсдринн! Три года я ждал случая отомстить за такое оскорбление благородного клана Герсдринн!
      При слове «месть» я приготовился окатить каллерианина липкой пеной, едва он схватится за свой бластер. Но он только проревел:
      — Я дал страшную клятву, землянин! Возьми меня на Землю, пусть у тебя будет один Герсдринн, не то жди беды!
      Как всякий честный жулик, я человек принципиальный, и один из моих основных принципов — не позволять себя запугать.
      — Глубоко сожалею, что непреднамеренно нанес обиду вашему клану, гражданин Хираал. Примите мои извинения!
      Он молча пялился на меня. Я продолжал:
      — Прошу вас верить, что я заглажу эту обиду при первой возможности. Сейчас мы не в силах ничего сделать. Но я отдам предпочтение клану Герсдринн, как только вакансия…
      — Нет. Вы примете меня сейчас.
      — Это невозможно, гражданин Хираал. Наш бюджет…
      — Вы пожалеете! Я пойду на крайние меры!
      — Угрозами вы ничего не добьетесь, гражданин Хираал. Даю слово связаться с вами, как только в нашем предприятии будет место для еще одного каллерианина. А сейчас, прошу вас… там ведь еще другие ждут…
      По-вашему, быть экспонатом в зверинце оскорбительно, но у большинства внеземных форм это считается честью. И мы никогда не могли быть уверены, что контракт с данным экзотом не окажется обидой для каких-то его соплеменников.
      Я нажал на кнопку сигнала тревоги, вмонтированную в стол, и Очинлек и Ладлоу одновременно возникли в дверях справа и слева от меня. С льстивыми уговорами они вывели громадного каллерианина. Он, хоть и продолжал честить нас на все корки, физического сопротивления не оказал, не то от взмаха его лапищи мои охранники пролетели бы до другого города.
      Я отер пот со лба и хотел просигналить Стеббинсу, чтобы он вызвал следующего. Но прежде чем я дотянулся до кнопки, дверь с шумом распахнулась, и стремглав вбежал крохотный экзот, преследуемый разгневанным Стеббинсом.
      — А ну пошел вон!
      — Стеббинс? — мягко произнес я.
      — Простите, мистер Корриган. Я только на секунду отвернулся, как он уже…
      — Пожалуйста, пожалуйста! — умоляюще пропищал малыш. — Мне необходимо побеседовать с вами, уважаемый сэр!
      — Не его очередь, — запротестовал Стеббинс. — Там не меньше пятидесяти впереди него.
      — Ладно, — сказал я устало. — Раз он уже здесь, я приму его. А вообще надо быть внимательнее, Стеббинс.
      Стеббинс вышел с опущенной головой.
      Экзот имел жалкий вид. Это был похожий на белку стортулианин ростом около трех футов. Его мех, которому полагалось быть глянцево-черным, посерел и потускнел; печальные глаза слезились; хвост повис. И как ни старался он повышать голос, я слышал лишь слабое хныканье.
      — Покорнейше прошу прощения, достопочтенный сэр. Я со Стортула-12, и я истратил все до последнего гроша, чтобы попасть на Хрин и обратиться к вашей милости.
      Я сказал:
      — Лучше я сразу сообщу вам, что стортулиан у нас полный комплект. Мы имеем особей как мужского, так и женского пола и…
      — Это мне известно. Женская особь — случайно не Тайресс?
      Я заглянул в инвентарную опись.
      — Да, это ее имя.
      У маленького экзота вырвался душераздирающий стон:
      — Это она! Она!
      — Боюсь, у нас нет места для…
      — Вы меня не совсем поняли. Тайресс… Она… была… моей собственной, навеки связанной со мной супругой, моим утешением и моей радостью, моей жизнью и моей любовью.
      — Странно. Три года назад, когда мы заключали с ней контракт, она сказала, что не замужем. Здесь так и написано.
      — Она солгала! Она покинула мою норку, завороженная мечтой о Земле. А наши священные обычаи не дозволяют мне жениться снова. Я обречен на одиночество до конца жизни. Я увядаю, я чахну от тоски по ней. Вы должнывзять меня на Землю!
      — Но…
      — Мне необходимо увидеть ее и этого ее бесчестного любовника. Я должен урезонить ее. Землянин, неужели вы не понимаете, что я должен вновь пробудить в ней пыл? Я должен привезти ее назад!
      Лицо мое сделалось каменным.
      — Значит, вы вовсе не намерены работать у нас — вам надо просто попасть на Землю?
      — Да, да! Найдите кого-нибудь другого с нашей планеты, если вам надо! Верните мне мою жену, землянин! Неужели у вас нет сердца?
      Сердце у меня есть, но второй мой принцип — не поддаваться сантиментам. Мне было жаль это создание с его семейными невзгодами, но я не собирался из-за какой-то там инопланетной белки жертвовать своей выгодой, а уж о том, чтобы возить кого-то за свой счет, и говорить нечего!
      Я сказал:
      — Не представляю, что мы можем сделать. Закон категорически запрещает провоз на Землю инопланетян, кроме как для научных целей. И могу ли я, заведомо зная, что ваша цель не связана с наукой, поступиться своей совестью?
      — Но…
      — Конечно, нет, — не давая ему опомниться, продолжал я. — Возможно, если бы вы просто попросили меня о контракте, я из жалости пошел бы вам навстречу. Однако вам зачем-то понадобилось изливать мне свою душу.
      — Я думал, моя искренность тронет вас.
      — Она меня тронула. Но ведь сейчас вы, по существу, толкаете меня на преступное мошенничество. Нет, дружище, на это я пойти не могу. Мне слишком дорога моя репутация, — с чувством заключил я.
      — Так вы мне отказываете?
      — Сердце мое разрывается, но взять вас я не могу.
      — Тогда, может быть, вы отошлете назад мою жену?
      В контракте всегда имеется оговорка, позволяющая мне отделаться от нежелательного экзота. Для этого достаточно заявить, что он не представляет больше научного интереса. Правительство тут же вернет его на родную планету. Но я не собирался проделывать это недостойный трюк с нашей стортулианкой.
      Я сказал:
      — Я спрошу ее, хочет ли она вернуться назад. Но не стану отсылать насильно. Может быть, ей лучше на Земле.
      Он весь съежился и, едва сдерживая слезы, поплелся к двери, безвольно, как тряпка. По конец он уныло сказал:
      — Итак, надежды нет. Все пропало. Я никогда больше не увижу радость моего сердца. Всего хорошего, землянин!
      Он так разжалобил меня, что я и сам едва не заплакал. Некотораясовесть у меня есть, и мне было не по себе от предчувствия, что это создание из-за меня покончит самоубийством.
      Следующие пятьдесят претендентов не причинили нам хлопот. Затем жизнь снова начала осложняться.
      Девятерых из пятидесяти мы приняли. Остальные по той или иной причине не подошли и достаточно спокойно это восприняли. Общий итог за день приближался к двум дюжинам.
      Я начал уже забывать и возмущенного каллерианина и историю с неверной стортулианкой, когда ко мне снова неожиданно явился так называемый Илдвар Горб с несуществующего Ваззеназза-13.
      — А выкак сюда попали? — требовательно спросил я.
      — Ваш человек не туда смотрел, — весело откликнулся он. — Ну как, не изменили еще своего решения насчет меня?
      — Убирайтесь, пока я не велел вас вышвырнуть.
      Горб пожал плечами.
      — Раз вы не изменили своего решения, я изменю постановку вопроса. Не хотите верить, что я с Ваззеназза-13, я согласенпризнать себя землянином и поступить к вам на работу.
      — Мне все равно, чтовы сочините. Убирайтесь или…
      — …вы велите меня вышвырнуть. Ладно, ладно. Дайте мне только полсекунды. Корриган, мы с вами оба не дураки, но тотмалый, что стоит за дверью, — дурак. Он не умеет обращаться с инопланетянами. Сколько их вошло к вам сегодня без вызова?
      Я сердито глянул на него.
      — Чертовски много.
      — Видите? Он не годится. Что, если вы уволите его и возьмете на это место меня? Я полжизни провел вне Земли; я знаю об инопланетянах все, что можно о них знать. Я вам пригожусь, Корриган.
      Я глубоко вздохнул и поднял глаза к потолку.
      — Слушайте, Горб, или как вас там, у меня был трудный день. Один каллерианин почти угрожал мне убийством, и один стортулианин, возможно, из-за меня покончит с собой. У меня есть совесть, и она не дает мне покоя. Поймите: я хочу только одного — поскорее со всем разделаться и убраться отсюда. Так что не путайтесь у меня под ногами. Мне не нужны ни новые сотрудники, ни — на случай, если вы снова вспомните о своем инопланетном происхождении — экзоты с Ваззеназза-13. Ну, уберетесь вы или…
      В этот момент дверь снова распахнулась, и ко мне вломился Хираал, каллерианин, закутанный с головы до пят в блестящую фольгу и с длиннющей шпагой вместо прежнего бластера. Стеббинс и Очинлек, уцепившись за пояс гиганта, беспомощно волочились сзади.
      — Извините, шеф, — просипел Стеббинс. — Я пытался…
      Но Хираал, остановившись прямо напротив меня, заглушил его своим рыком:
      — Землянин, ты нанес клану Герсдринн смертельную обиду!
      Я обеими руками вцепился в разбрызгиватель, чтобы пустить его в ход при первом намеке на действительную агрессию.
      Хираал гремел:
      — Ты повинен в том, что сейчас произойдет. Я сообщил властям, и ты ответишь за гибель разумного существа! Горе тебе, земная обезьяна! Горе тебе!
      — Осторожно, шеф! — завопил Стеббинс. — Он собирается…
      Прежде чем мои непослушные пальцы смогли нажать на спуск, Хираал, взмахнув шпагой, с дикой яростью пронзил себя насквозь и ничком упал на ковер. Клинок фута на два торчал из его спины, а по ковру медленно растеклось пятно синевато-лиловой крови.
      Я не успел еще среагировать на это неожиданное харакири, как дверь снова отворилась, пропуская трех скользких рептилий с зелеными перевязями — форма местной полиции. Выпученные золотистые глаза обратились сначала на лежавшую на полу фигуру, а затем на меня.
      — Вы Джи-Эф Корриган? — спросил командир отряда.
      — Д-да.