Квиллан, голосом, легким, как дуновение ветерка, произнес:

— Перед тем, как мы отплывем, у вас есть еще шанс… Док, вы не хотели бы побывать на острове? А вы, Сандира?

— Вы же прекрасно знаете, у меня нет никакого желания, — отрезал Лоулер.

— Как хотите… Оказавшись во Внутреннем море, будет не так-то просто вернуться назад, если вы вдруг передумаете.

— Ничего, переживем.

— Сандира? — повернулся Квиллан к Тейн.

— Я солидарна с Вальбеном.

Священник печально улыбнулся.

— Что ж… Выбор принадлежит вам… Но как жаль, что у меня нет возможности доказать ошибочность вашего мнения. Понимаете ли вы, почему мы подвергались непрерывным атакам во время нашего плавания? Почему нас изводили шомполороги, рыбы-ведьмы, моллюски и тому подобное? Только не говорите, что они являются злобными и агрессивными существами: на Гидросе нет ни одного создания, исповедующего Зло. Единственное, к чему они — истинные жители сей планеты — стремятся, — это исцелить мир.

— Что? Что? Исцелить мир? — непонимающе переспросил Лоулер.

— Очистить его… Избавить от грязи и нечистоты. Для них, для всех форм жизни на Гидросе, земляне, живущие здесь, подобны паразитам, вторгшимся извне и остающимся чуждыми им, так как люди живут вне той гармонии, имя которой — Лик Вод. Местные обитатели воспринимают нас как вирус, заражающий здоровый организм их мира. Следовательно, нападения на человека

— лишь метод исцеления тела от болезни.

— Или от сора, набившегося в точный механизм, — добавил Делагард.

Вальбен отвернулся, чувствуя, как в нем закипает гнев и отвращение.

— Какие они ужасные, — тихо заметила Сандира. — Сборище призраков… Нет, намного хуже — зомби. Нам повезло, что мы сумели справиться с тем, чему не смогли противостоять остальные.

— Ты считаешь, нам действительно повезло? — спросил Лоулер.

У Тейн удивленно распахнулись глаза.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Не знаю… Но они выглядят такими умиротворенными. Возможно, наши спутники стали чем-то иным, чуждым нам… По крайней мере, они пребывают в мире с самими собой.

Ее губы презрительно дрогнули в кривой усмешке.

— Тебе хочется мира и покоя? Ну, что ж, иди… Здесь совсем недалеко.

— Нет, нет!

— Ты уверен, Вэл?

— Иди сюда. Держи меня!

— Вэл… Вэл…

— Я люблю тебя.

— Вэл, я тоже люблю тебя.

Они самозабвенно обнялись, забыв обо всем на свете, забыв о возвратившихся, что теперь находились рядом с ними.

Тейн прошептала ему на ухо:

— Я не пойду туда, если ты не сделаешь этого.

— За меня не беспокойся.

— Но если ты отправишься туда, я — следом.

— Что?

— Ты думаешь, мне хочется остаться единственным реальным человеческим существом на корабле рядом с десятком зомби? Вэл, давай договоримся… Либо мы вообще не идем к Лику, либо отправляемся вместе!

— Решено — мы не идем.

— Но если нам все-таки…

— Тогда — только вместе, — тихо ответил Вальбен, — но мы не идем…

Казалось, у Лика Вод не произошло ничего особенного.

Команда «Царицы Гидроса» начала подготовку к возвращению в район островов, населенных людьми. Кинверсон забросил сети, и они принесли богатейший улов. Гхаркид мирно разгуливал по мелководью, собирая полезные водоросли. Нейяна, Тила и Лис сновали между судном и Ликом и доставляли ведрами пресную воду из какого-то источника на берегу. Оньос Фелк склонился над своими картами, Даг Тарп настраивал и проверял радиоаппаратуру. Делагард осматривал корабельные снасти, паруса, корпус, рулевые механизмы и отмечал, что нужно починить, а потом вместе с Сандирой, Лоулером и даже отцом Квилланом провел весь необходимый ремонт.

Разговаривали очень мало. Каждый занимался своим делом, словно являлся частью хорошо отлаженного механизма. Возвратившиеся с Лика Вод вели себя предельно вежливо и предупредительно по отношению к Тейн и Вальбену, отказавшимся посетить остров. Они обращались с ними почти как с малыми, ничего не понимающими в жизни детьми, которым требуется особая забота и внимание. Но Лоулер все равно не чувствовал настоящей человеческой близости, общаясь с посланниками Лика.

Время от времени Вальбен удивленно и озабоченно поглядывал в сторону таинственного острова: там по-прежнему продолжался бесконечный танец света и красок; его неистощимая энергия одновременно и зачаровывала, и отталкивала Лоулера. Он пытался представить себе, что могли чувствовать оказавшиеся на берегу, вышагивая по этим долинам, населенным живой всепоглощающей Тайной, и тут же останавливал себя, вспомнив, как опасны такого рода игры ума. То и дело Вальбен ощущал новые приступы притяжения Лика Вод, порой поразительно сильные. В такие мгновения соблазн уйти с корабля был особенно велик. Так легко прыгнуть за борт, подобно остальным, быстро пересечь теплые гостеприимные воды залива, вскарабкаться на чуждый берег и…

Но он все еще находил в себе силы для сопротивления. Пока ему удавалось держать себя, вернее, свой разум, на расстоянии, и Лоулер не собирался уступать.

Подготовка к отплытию шла своим чередом, и Вальбен вместе с Сандирой оставались на борту, тогда как остальные свободно перемещались туда и обратно. Словом, установилось непонятное жутковатое затишье, хотя оно и не вызывало неприятных ощущений. Казалось, жизнь просто замедлила свой бег, почти застыла на месте, и Лоулер, как это ни странно, чувствовал себя счастливым: он все-таки жив, ему удалось выстоять в таком множестве испытаний, его закалило горнило Гидроса (Вальбен выходил из него еще более сильным и твердым, чем прежде).

Лоулер по-прежнему любил Сандиру и чувствовал ее ответное стремление к нему. Такое он испытывал впервые в жизни. Чтобы теперь ни ожидало его в конце путешествия, ему будет легче справиться со всеми трудностями, которые порождал собственный упрямый характер.

Наконец наступило время, когда все приготовления завершились.

День клонился к вечеру. Делагард объявил, что они отплывут от Лика на закате. Казалось, Нида совершенно не беспокоило наступление темноты. Впрочем, какое-то время свет таинственного острова будет освещать путь судна, а потом можно ориентироваться по звездам. Теперь море не представляло для них никакой опасности, оно сделалось дружелюбным: с этих пор все на Гидросе будет проявлять к ним только теплые чувства.

Неожиданно Лоулер понял, что он стоит в одиночестве у ограждения борта. Большинство вернувшихся или даже, вполне возможно, все они снова с какой-то своей целью отправились на остров. «Наверное, наносят прощальный визит», — с тревожной усмешкой предположил он.

Но где же Сандира?

Вальбен громко позвал ее.

В ответ — ни слова.

На какое-то мгновение Лоулера охватил ужас: вдруг она пошла вместе с ними. Еще раз осмотрев палубу, он увидел Тейн у кормы, на мостике с рыболовными снастями; рядом с ней — Кинверсон. Казалось, они увлечены разговором.

Вальбен, не спеша, подошел к ним. Они даже не заметили его приближения. Он услышал, как Гейб говорит ей:

— Ты не сможешь понять всего по-настоящему, пока не побываешь там сама. Это настолько же отличается от обычного человеческого существования, насколько сама жизнь отличается от смерти.

— Я чувствую себя достаточно живой.

— Ты просто этого не знаешь… не можешь этого даже вообразить. Пойдем со мной, Сандира. Путешествие на остров займет всего лишь какое-то мгновение, а потом для тебя откроется бесконечное пространство. Посмотри на меня! Я ведь совсем не тот, кем был раньше, не так ли?

— Конечно!

— Но я ведь существую. Только теперь мое «я» — нечто гораздо большее, чем простое человеческое «я». Пойдем со мной!

— Прошу тебя, Гейб…

— Ты хочешь пойти! Знаю, хочешь! Ты остаешься здесь только из-за Лоулера.

— Нет! Остаюсь только ради себя, — резко возразила Сандира.

— Это не так, я ведь знаю… Тебе просто жаль несчастного дока. Ты не желаешь бросить его.

— Нет, Гейб!

— Потом ты будешь благодарить меня.

— Нет.

— Пойдем со мной.

— Гейб… пожалуйста…

В ее голосе внезапно прозвучала нотка сомнения в собственной правоте, свидетельствовавшая о том, что сопротивление Сандиры ослабло. Это поразило Лоулера, как гром среди ясного неба. Он вскочил на мостик и встал рядом с ними. У Тейн от неожиданности перехватило дыхание, и она резко отшатнулась. Кинверсон оставался на месте, спокойно и внимательно посматривая на Вальбена.

Багры лежали на привычных крюках крепления. Лоулер схватил один из них и замахнулся, направляя острие прямо в лицо Гейба.

— Оставь ее в покое!

Кинверсон взглянул на смертельное оружие в руках Вальбена то ли с насмешкой, то ли с презрением.

— Док, я же просто беседую с ней.

— Ты пытаешься уговорить Сандиру отправиться на Лик!

Гейб весело рассмеялся.

— А ее особенно и уговаривать-то не надо. Не так ли, Сандира?

Гнев переполнял душу Лоулера. Он едва сдерживал себя, чтобы не всадить свое импровизированное оружие в глотку Кинверсона по самую рукоять.

— Вэл, прошу тебя… Мы ведь и в самом деле только беседовали, — попыталась успокоить его Тейн.

— Я прекрасно слышал, о чем вы тут говорили. Он пытается заставить тебя пойти к Лику, разве не так?

— А я вовсе и не отрицаю этого, — спокойно согласился Кинверсон.

Лоулер продолжал размахивать багром, прекрасно понимая, насколько смешно и глупо выглядит его гнев со стороны. Гейб скалой возвышался над ним, все еще устрашающий своей титанической силой. Несмотря на обретенную после посещения острова мягкость, он оставался неуязвимым и непобедимым.

Но Вальбен уже не мог остановиться. Жестким, не терпящим возражений тоном он произнес:

— Я не хочу, чтобы вы беседовали с ней до момента нашего отплытия.

Гейб дружелюбно улыбнулся.

— Я не хотел никого огорчать.

— Знаю, чего вы хотели! И я не позволю вам!..

— А разве она не должна сама решать подобные вопросы, док?

Лоулер бросил испытывающий взгляд на Тейн.

— Все хорошо, Вэл, — тихо сказала она. — Я пока еще в состоянии позаботиться о себе.

— Да, да, конечно.

— Док, отдайте мне этот багор, — попросил Кинверсон. — Вы же можете пораниться.

— Отойди!

— Но ведь это мое орудие труда. Вам не следовало бы так размахивать им.

— Берегитесь! — крикнул Лоулер. — И… убирайтесь! Убирайтесь с корабля! Идите отсюда! Возвращайтесь к Лику! Идите же, Гейб! Здесь вам не место… Ни вам и ни вашим друзьям. Это судно принадлежит людям.

— Вэл! Ну, Вэл… — пыталась успокоить его Сандира.

Вальбен крепко сжал багор, удерживая его привычной хваткой хирурга, и сделал решительный шаг по направлению к Кинверсону. Громадная неуклюжая фигура Гейба нависла над Лоулером.

— Идите! — повторил Вальбен. — Возвращайтесь к Лику! Ну! Прыгайте, Гейб! Вот сюда, за борт…

— Док, док, док…

Лоулер нанес резкий короткий и сильный удар своим оружием вверх и вперед, целясь в грудную клетку Кинверсона, но тот с невероятной быстротой и ловкостью перехватил инициативу в свои руки. Гейб схватил багор за рукоять и повернул его в обратную сторону. Острая боль пронзила руку Вальбена, а через секунду оружием уже овладел Кинверсон.

Инстинктивно Лоулер прикрыл грудь ладонями, чтобы защитить себя от ответной атаки, которая вот-вот должна последовать…

Гейб рассматривал своего соперника, словно выбирая место для удара. «Ну, давай, заканчивай, черт тебя побери! — мысленно подгонял его Вальбен.

— Ну! Быстрее!» Лоулер почти уже чувствовал этот удар, эту страшную боль от разрыва тканей, этот холод острия, взламывающего ребра и проникающего до самого сердца.

Но… атаки не последовало. Гейб спокойно наклонился и положил багор на место.

— Док, не стоит баловаться со снастями, — мягко произнес он. — А теперь извините меня, я должен оставить вас.

Кинверсон повернулся, прошел мимо остолбеневшего Лоулера и спустился по трапу на палубу.

— Я, наверное, очень глупо выглядел? — поинтересовался Вальбен у Сандиры.

Она слабо улыбнулась.

— Ты ведь всегда воспринимал его как угрозу для себя, не так ли?

— Но ведь он пытался уговорить тебя пойти туда! Разве это не угроза?

— Вэл, если бы Гейб взял меня на руки и спрыгнул бы со мной за борт, тогда бы это выглядело угрожающе, а так…

— Ладно, ладно.

— Но я прекрасно понимаю, почему тебя расстроило произошедшее до такой степени… Зачем ты бросился на Кинверсона с багром?

— Да, это выглядит по-идиотски. Чистое мальчишество.

— Верно, — согласилась Тейн, — именно идиотизм.

Лоулер совершенно не ожидал, что она с такой готовностью поддержит его порыв самоуничижения. Он удивленно взглянул на Сандиру и увидел в ее глазах нечто, поразившее и расстроившее еще больше, — между ними неожиданно снова сама собой воздвиглась глухая стена.

— Что случилось?

— О, Вэл… Вэл…

— Скажи мне! Скажи!

— Дело совсем не в словах Кинверсона… Меня очень нелегко на что-то уговорить — я всегда все решаю сама.

— Что? О чем ты говоришь? Ради Бога, ответь, что ты имеешь в виду.

— Лик Вод…

— Что?!

— Вэл, пойдем со-мной.

Лучше бы Гейб пронзил его своим багром.

— Господи! — Он отступил от Тейн на несколько шагов. — Господи, Сандира! Что ты такое говоришь?!

— Нам все-таки стоит побывать там.

Вальбен смотрел на нее, ощущая окаменение во всем теле.

— Бессмысленно пытаться сопротивляться этому, — тихо сказала она. — Мы должны покориться Ему, как это сделали все остальные. Они многое поняли, а мы… Мы остались слепы.

— Сандира?

— Я поняла это в то самое мгновение, когда ты старался защитить меня от Гейба. Господи, как глупы наши попытки сохранять и лелеять собственную индивидуальность, мелкие страхи, ревность, зависть и при этом разыгрывать целый лицемерный спектакль… Насколько же лучше отбросить все это и слиться с единой великой гармонией, существующей здесь, слиться со всеми обитателями Гидроса.

— Нет. Нет!

— У нас остался единственный шанс сбросить с себя всю ту грязь, что мешает нам жить.

— Я не могу поверить, что это говоришь ты, Сандира.

— И все-таки это я. Я!

— Он загипнотизировал тебя, околдовал… Это сделало Оно!

— Нет, — улыбаясь, возразила Тейн и протянула ему руки. — Когда-то ты сказал мне, что никогда не ощущал Гидрос своим родным домом, даже несмотря на свое рождение на этой планете… Помнишь, Вэл?

— Ну, и?..

— Помнишь, ты говорил, ныряльщики и другие морские существа чувствуют себя здесь дома, но только не ты?.. Помнишь?! Я вижу, помнишь… Ну, так вот… Тебе наконец представляется шанс сделать Гидрос своим родным домом, стать самому частью планеты. Земли больше нет! Мы — гидранцы, а гидранцы должны принадлежать Лику Вод. Ты слишком долго пытался оставаться в стороне… Впрочем, так же, как и я. Но теперь мне все кажется иным, посему я сдаюсь. Ты пойдешь со мной?

— Нет! Это безумие, Сандира! Вот что я сейчас сделаю: затащу тебя в трюм, свяжу и не отпущу до тех пор, пока ты не придешь в себя.

— Не прикасайся ко мне, — произнесла Тейн тихим и спокойным голосом. — Я сказала тебе, Вэл, не смей прикасаться. — Она бросила многозначительный взгляд на груду багров.

— Хорошо. Итак, я слушаю тебя…

— Прекрасно! Я ухожу. А ты?

— Разве ты не знаешь ответа на свой вопрос?

— Ты же обещал, что мы либо уйдем вместе, либо останемся насовсем на корабле…

— Значит, не уходи, если я не делаю этого. Не забывай про наш уговор.

— Но мне хочется пойти, Вэл, и я все равно отправлюсь на Лик.

Холодный гнев нарастал в нем, захлестывая душу. Он не ожидал от нее столь неожиданного предательства, тем более в последний момент.

— Что ж… Тогда иди, если ты в самом деле решилась, — с горечью прошептал Вальбен.

— Идем со мной.

— Нет. Нет! Нет!!

— Но ты же обещал…

— В таком случае я беру свои слова назад, — произнес Лоулер. — Я никогда не собирался пойти на Лик Вод. Если я обещал, значит, просто лгал тебе… Я никуда не пойду!

— Прости меня, Вэл.

— И ты меня тоже.

Ему вновь захотелось схватить ее, затащить в трюм, запереть в своей каюте и не выпускать до выхода корабля в море. Но он прекрасно понимал, что не сможет сделать этого. Теперь ничего нельзя предпринять. Ничего.

— Иди, — тихо сказал Лоулер. — Перестань оправдываться и поступай как знаешь. Мне просто тошно от твоих слов.

— Пойдем со мной, — попросила Сандира еще раз. — Это ведь так быстро…

— Ни-ког-да.

— Хорошо, Вэл. — Тейн печально улыбнулась. — Я люблю тебя, и ты знаешь… Всегда помни об этом. Я ведь просила тебя пойти со мной, потому что очень люблю тебя. Даже если ты останешься на борту корабля, ничего не изменится в наших отношениях. Надеюсь, ты все равно будешь любить меня…

— А разве такое возможно?

— Прощай, Вэл. Еще увидимся.

Лоулер смотрел на Сандиру, не отводя глаз и все еще не веря происходящему: она поспешно подбежала к ограждению палубы, перемахнула через него и изящным профессиональным прыжком бросилась в волны ожидающего ее море. Тейн быстро плыла к берегу, рассекая темные воды сильными, энергичными гребками. Вальбен неожиданно почувствовал себя стоящим на дамбе острова Сорве; точно так же он наблюдал когда-то за купанием Сандиры. Не желая больше созерцать эту картину, Лоулер отвернулся, когда она находилась еще на полпути к Лику.

Он отправился в свою каюту, запер за собой дверь и сел на койку. Вокруг него сгущались сумерки. Самое «время» испить «травки». Сейчас Вальбен выпил бы целый кувшин, бочку, цистерну, выпил бы одним глотком, чтобы утопить эту жуткую душевную боль. Но и «целебного» настоя тоже не было, и потому ему ничего не оставалось, как спокойно сидеть и ждать… Ждать… Вот только чего?

Лоулер не знал, сколько прошло времени: часы, годы, столетия… Неожиданно сверху донесся голос Делагарда, который выкрикнул приказ «отдать швартовы».

Не так уж часто в прошлом приходилось Вальбену видеть такое чистое небо и столь ярко светящийся Крест Гидроса, как в эту ночь. Воздух словно застыл, море лениво перекатывало свои волны. Каким образом мог плыть корабль в такое безветрие? Это просто не укладывалось в голове. И все же они продвигались вперед. Словно влекомое таинственной волшебной силой, судно легко скользило сквозь ночную тьму. Они находились в пути уже несколько часов.

Сияющий ореол Лика Вод постепенно бледнел, пока наконец от него не осталась лишь узкая полоска лилового света на горизонте, а потом она стала походить на сверкающую нить. Вот и совсем исчезла, будто и не было никакого острова…

Когда наступило утро, «Царица Гидроса» находилась далеко от Лика Вод, пересекая просторы Пустынного моря.

Лоулер в полном одиночестве лежал на груде сетей, брошенных на корме. Еще никогда в жизни ему не приходилось испытывать столь глубокое разочарование.

Все остальные в глубочайшем молчании передвигались по палубе; каждый занимался своим делом: кто-то возился с парусами, кто-то — с канатами, некоторые занимались приборкой. Они совершенно не нуждались в нем, да и Вальбену не хотелось иметь ничего общего с ними. Люди превратились в механизмы, вернее, в части одного большого механизма. Тик-так, тик-так, тик-так…

Сандира подошла к нему вскоре после отплытия.

— Все нормально, — тихо произнесла она, — ничего не изменилось.

Лоулер содрогнулся и отвернулся от нее. Он просто не мог видеть Тейн.

— Ты ошибаешься, — пробурчал Вальбен, — изменилось все… Ты теперь являешься частью хорошо отлаженной машины… Кроме того, тебе очень хочется превратить и меня в нечто подобное.

— Вэл, но это же совсем не так! Ты сам станешь большим механизмом, ты сам будешь его работой, то есть и частью, и целым одновременно.

— Я не понимаю.

— Конечно. Как же ты можешь понять? — Она любовно прикоснулась к нему, но он отшатнулся, словно только одно прикосновение могло превратить его в себе подобное. Тейн посмотрела на возлюбленного с нескрываемым сожалением.

— Хорошо, — тихо прошептала она, — как хочешь.

С момента отплытия от Лика Вод прошло уже несколько часов.

Лоулер не ходил на камбуз и не принимал участия в их общей вечерней трапезе. Несмотря на это, он не ощущал голода. Ему казалось, что отныне у него никогда не возникнет потребность в еде. Ну, или, по крайней мере, Вальбен ни за что не сядет за один стол с ними: ведь он остался одним-единственным человеком на этом корабле зомби, единственным реальным человеком…

Один, один, всегда один, Один средь зыбей!

И нет святых, чтоб о душе Припомнили моей.

Слова… Осколки воспоминаний… Утраченная поэма из давно утраченного древнего мира.

Погасло Солнце, — в тот же миг Сменился тьмою свет.

Уплыл корабль, и лишь волна Шумела грозно вслед.

Лоулер взглянул на небо, на холодный свет далеких звезд. Внезапно он ощутил необычный, ранее неведомый ему покой. Его поразило это неожиданное ощущение: казалось, Вальбен вошел в некие пределы, где уже никакие бури и волнения не смогут возмутить мир души. Даже в те дни, когда приходилось принимать настой «травки», Лоулер едва ли чувствовал нечто похожее на нынешнее состояние.

Но почему? Неужели Лик Вод продолжает каким-то таинственным образом воздействовать на него даже на таком расстоянии?

Весьма сомнительно…

Он находится за пределами его излучения. Вряд ли что-то могло влиять на разум Вальбена, кроме темного свода небес над головой, моря, спокойно перекатывающего свои волны, и чистого холодного света звезд.

В южной части неба распростерся Крест, большая двойная арка из множества далеких солнц, миллионов их, как кто-то сказал ему давным-давно. Миллионы солнц! Десятки миллионов миров! Его разум просто не мог вместить этого кипения множеств и множеств миров: городов, континентов, тысяч и тысяч существ, и тысяч различных видов.

Он смотрел на них, не отрывая взора. В душе возник и стал расти новый образ, поначалу бесформенный, но постепенно проясняющийся и захватывающий его все больше и больше, пока наконец не подчинил себе полностью воображение Лоулера. Он увидел, как эти сияющие звезды над ним соединились в одну немыслимо громадную сеть, в единую взаимосвязанную метафизическую конструкцию, в некое таинственное галактическое единство, в чем-то сходное с тем сложным симбиозом-единением, в котором состояли между собой отдельные частички этого водного мира.

Силовые линии пронизывали образовавшуюся вселенскую пустоту, словно артерии с горячей кровью, струящейся в них; они соединяли все со всем в целостный живой мировой организм. Бесконечные связи объединяли различные среды обитания. Лоулер чувствовал дыхание Вселенной, этого огромного живого существа, излучающего вечную и неугасимую энергию.

Гидрос принадлежал небесам, а сами небесные просторы представляли собой грандиозное чувствующее и мыслящее Нечто. «Придите на Гидрос, — словно кто-то произнес за спиной Вальбена, — и вы станете частью одухотворенной Всеобщности. Войдите — и станьте частью Всего сущего…» И только один он

— один из всей Вселенной! — осмелился отринуть сей драгоценный дар, отказался присоединиться к Единому и Неделимому.

Только он… Один Лоулер…

Неужели он действительно стремился к этому одиночеству, к страшной и пугающей независимости духа?

Лик Вод предлагал ему бессмертие, наделял свойством божества, помещая его внутри огромного единого организма. И тем не менее, Лоулер предпочел остаться доктором Лоулером, и только Вальбеном Лоулером. В своей гордыне он отринул то, что предлагалось всем, прошедшим сей сложный путь. Но пусть бедный, истерзанный душевными муками Квиллан с радостью отдается тому Богу, которого он искал всю свою жизнь; пусть маленький Даг Тарп находит свое утешение в Лике Вод; пусть загадочный Гхаркид, всегда стремившийся найти нечто большее, чем он сам, идет к сияющему острову — лишь не Вальбен Лоулер. «Я не такой, как они», — тоскливо подумал вконец расстроенный доктор.

Он вспомнил о Кинверсоне… Даже этот закаленный испытаниями одиночка в конце концов избрал путь к Лику. Делагард… Сандира…

«Ну что ж, пусть так и будет, — сказал сам себе Лоулер. — Я есть тот, кто есть, не больше, но и никак не меньше».

Он лег, поглядывая на звезды, и позволил яростному свету Креста Гидроса наполнить его душу. «Какая тишина и покой вокруг! — неожиданно мелькнуло в его сознании. — Какой мир окружает меня!»

Я встал. Мы полным ходом шли При Звездах и Луне.

Но мертвецы брели опять, Опять брели ко мне.

— Вэл, это я…

Лоулер поднял голову, по его лицу, освещенному призрачным светом звезд, пробежала тень — он увидел Сандиру.

— Мне можно посидеть с тобой? — тихо спросила она.

— Ну… Если хочешь…

Тейн опустилась рядом с ним.

— Я искала тебя за ужином… Нужно все-таки поесть…

— Я не голоден. А ты все еще чувствуешь голод после того, как… гм-м… изменилась?

— Конечно! Ведь в этом смысле все осталось по-прежнему.

— Вот как… Хотя, откуда же мне знать?

— Да, действительно, откуда…

Она провела ладонью по его руке. На сей раз он не отдернул ее.

— Я изменилась далеко не так сильно, как тебе кажется… и все еще люблю тебя, Вэл. Помнишь, я сказала тогда, что буду любить, несмотря ни на что — и это сущая правда.

Он молча кивнул. Ему нечего было сказать.

«А люблю ли я ее? — задался вопросом Лоулер. — Можно ли вообразить такое?»

Вальбен обнял Сандиру за плечи. Ее кожа осталась такой же нежной, прохладной и до боли знакомой и волнующей. Тейн поудобнее примостилась рядышком с ним. Могло показаться, что во всем мире они остались только вдвоем. Он все еще продолжал видеть в ней человека. Лоулер наклонился и поцеловал ее в ямочку на шее. Она счастливо рассмеялась.

— Вэл! — выдохнула Сандира. — О! Вэл!..

Больше она ничего не сказала — только прозвучало его имя. Но о чем думала Тейн, что осталось невысказанным? Скорее всего, она сожалела о своем путешествии на Лик… Нет, не потому, что ей удалось посетить остров: просто рядом с ней не было Вальбена, которого Тейн продолжала любить по-прежнему. Или Сандира все еще надеется на сей решительный шаг с его стороны? А может, она молится в душе, чтобы Лоулер пошел к Делагарду и упросил его повернуть судно обратно? Неужели она умоляет о преображении своего любимого человека?

«Скорее всего, мне следовало бы пойти с ней, — неожиданно подумал Вальбен. — Наверное, я совершил ошибку, отказавшись от прогулки на Лик Вод».

На какое-то мгновение он представил себя внутри неведомого механизма, его частью и частью Всеобщего, винтиком, наконец-то сдавшимся и послушно вращающимся вместе со всеми в махине таинственно-завораживающей машины.

«Нет, нет. Нет! Нет! — завопила душа Лоулера. — Ты есть тот, кто есть. Ты сделал то, что сделал! И остался прежним!»

Он снова лег, рядом с ним прилегла и Сандира, положив голову ему на грудь. Вальбен вновь смотрел на звезды, и новое видение предстало перед его мысленным взором: четко обрисовался образ былой Земли, образ утраченной Земли…

Лоулера снова захватила давняя великая романтическая мечта о древней исчезнувшей планете, об этом голубом сияющем «шарике», о погибшем материнском мире всех людей. Он видел его таким, каким ему хотелось его видеть: мирной и прекрасной, полной необъяснимой гармонии планетой, населенной множеством добрых и любящих человеческих существ, счастливым уголком Вселенной, воплощением совершенного бытия. Но такой ли была Земля на самом деле? «Наверное, нет, — решил про себя Вальбен. — Почти наверняка, нет… Она выглядела похожей на все остальные места нашей безграничной Галактики: там Зло переплеталось с Добром, изобилуя множеством различных недостатков и пороков. Как ни крути, но этого мира больше не существует во Вселенной, потому что его смела сама Судьба, неумолимая и жестокая. Вот так… Теперь здесь наше место успокоения, здесь — именно здесь, на Гидросе, — наша Родина».

Вальбен пристально всматривался в ночную тьму, вообразив, что глядит в ту точку Вселенной, где когда-то располагалась Земля. Но в то же время он прекрасно осознавал — выжившие земляне, разбросанные по всем планетам Галактики, давно уже потеряли надежду вернуть себе утраченный общий дом. Возможно, им следует продолжать свой путь, продвигаясь все дальше и дальше по этой бескрайней Вселенной, и тогда они найдут новую Землю. Правда, для сего дела нужно преобразить себя.

Преобразить себя…

Люди должны преобразить себя.

Обязаны преобразить себя!

Лоулер резко вскочил, словно пораженный сильнейшим ударом тока. Внезапно все встало на свои места, наступило озарение: те несколько десятков человек, которых он знал и которые прожили свой отрезок времени так, словно Земли никогда и не существовало, оказались правы, а ему, безнадежно мечтавшему о бесконечно давнем и ушедшем, остались только собственные заблуждения. Голубая планета уже не возродится вновь. Для землян, живших здесь, существовал лишь Гидрос, сейчас и во веки веков. Пытаться же отделиться, отчаянно цепляясь за свою земную сущность среди местных форм жизни принявшего их нового мира — великое заблуждение. В каком бы месте ты ни оказался, твой долг — сделать себя частью этого незнакомого дома. В противном случае ты навсегда останешься чужаком, аутсайдером, всем чужим и чуждым.

«А ведь так оно и есть, — растерянно подумал Вальбен. — Именно это случилось со мной. Я более одинок, чем когда-либо прежде. Гидрос распахивал свои врата, приглашал соединиться с ним… А я… Я сказал: „Нет!“ и продолжал упрямо цепляться за свой отказ. Теперь же… Теперь уже слишком поздно…»

Лоулер закрыл глаза и вновь увидел прекрасную и яркую родную планету. Образ утраченной Земли, который он так долго берег в своей душе, в данное мгновение предстал перед ним гораздо зримее и отчетливее, чем когда-либо раньше.

Голубая планета, милая и незнакомая, со своими огромными золотисто-зелеными массивами суши, сверкала в лучах того солнца, которого ему никогда не пришлось видеть. И пока Вальбен любовался ею, широкие синие просторы морей начали кипеть, над ними поднимался пар. Сушу охватило пламя. Огромные зеленые пространства мгновенно превратились в выжженную и почерневшую пустыню. Зигзаги глубоких трещин, темные, словно бездонные адские колодцы, прорезали ее некогда цветущие долины.