До мальчишки тоже дошло.
– Вы не полицейский, – сказал он немного удивленно. – Вы что, киллер?
– Догадливый мальчик… Глядишь, вырос бы Фандориным. Извини, не сложилось. – Веселость в голосе убийцы исчезла. – Руки за голову и на выход! – приказал он.
В этот миг Яри метнулся, закрывая инспектора своим телом.
Затрещала пистолетная очередь.
Мальчишка запнулся на полшаге. Инспектору в лицо плеснуло горячим. «Это… что же?!..» – мелькнула нелепая мысль, обрываясь пустотой.
Яри осел на линолеум. Под телом его намокало темное пятно, разлапистое, словно морская звезда.
Убийца же шагнул в сторону, вскидывая ствол.
– Я-а-арри-и! – Инспектор не узнал собственного голоса.
Пистолет дернулся, выпуская комки пуль, и…
…мир прожгло оранжевым светом. Неясное сияние аварийки померкло.
– Прошу прощения за "беспокойство, – вылепилась из тумана бесформенная фигура. – Это агентство новостей «Прэта-плюс», главный пипиар-менеджер
Гений, В народе Известный. Вы не согласитесь ответить на пару вопросиков?
Когда случается нечто необъяснимое, человек совершает много лишних движений. Он моргает, трясет головой, кашляет. Таким образом тело примиряется с новой реальностью. Ну, а уж вслед за телом и сознание.
Де Толль этой возможности оказался лишен. Оранжевый свет надежно сковал его. На расстоянии вытянутой руки, умытые свинцовым блеском, в воздухе толпились пули.
Каким-то образом прэта остановил время. Впрочем, их наука это позволяет.
– «Прэта-плюс»? – переспросил инспектор. И потребовал с тупой решимостью: – Удостоверение покажите.
– С удовольствием, – отвечал Гений. Казалось, он даже обрадовался такому повороту дел. Пузырчатая капля повисла перед носом инспектора. – Еще вопросы есть?
– Что вы мне суете? – разозлился де Толль. – Что это за сопли? Вы с кем разговариваете, прэта?!
– Прошу прощения… Это наше капельковое письмо, а вот дубликат в человеческом виде. Извините еще раз.
– Так-то лучше.
Выдрав из оранжевого сияния руку, инспектор взял удостоверение. Строчки расплывались перед глазами. «Господи… Что я делаю?.. – мелькнула мысль. – Там Яри. Он, наверное, еще жив…»
– Наше агентство, – любезно объяснил прэта, – получило заказ. Некая влиятельная особа решила уничтожить Луврского губернатора. Ну, вы знаете, как это бывает. Подготовка народного мнения, то се, тайные делишки, компромат… Мы работаем без осечек.
– Понятно. Черная метка ваша?
– Наша. Я, собственно, вот для чего, Владислав Борисович, – заторопился тот. – Хочу спросить: вам удалось выяснить, зачем владелец «Котлеты Котлет» встречался с Майей?
– Нет.
– Как же так? – удивленно запузырился прэта. – Флешка с картинами у вас.
– Она запаролена.
– Жаль… – Гений потемнел. – Какой эффектный мог быть удар! Вы извините, но мы, прэта, все привыкли доводить до конца. Собранной мною информации хватит, чтобы шантажировать несколько планет человеческого доминиона и всю расу асуров. Открытие асурского ученого Норбу, – он принялся загибать ложноножки, – преступление Морги Дрейкана, тайна, которую Велетин Шепетов узнал в предыдущей жизни… Хотите сделку? Я спасу вам жизнь, а вы откроете флэшку. Идет?
– Еще вы спасете мальчика.
– Любите вы, люди, торговаться… – развел ложноножками прэта. – К сожалению, тут мы бессильны. Ваш друг уже мертв.
– Как… мертв?..
– Он принял пулю, предназначенную вам. Извините.
«Предал, предал, предал!» – застучало в висках.
И вдогонку, нелепым обрывком: «Мечтал, что я стану большим скрипачом. И даже в далеком Милане…»
Кто?..
Зачем?..
– Если вам это поможет, – продолжал прэта, – я расскажу, как расправиться с убийцей и самому спастись. Для начала расслабьте левое колено и перенесите вес тела чуть вперед…
…Объяснения свои он повторил несколько раз. У де Толля оставалось около четверти секунды, чтобы пропороть киллера планарником. И двигаться следовало с филигранной точностью.
– …Адрес, где вы найдете Катю, я вам дал. Что делать, вы знаете. В добрый путь!
Оранжевый туман на миг исчез и вновь появился.
– Ну кисть же расслабьте, Владислав Борисович! – укоризненно прогудел прэта. – Вы мимо бьете. Имейте в виду: часто останавливать время опасно. С Богом!
Реальность обрушилась на инспектора жаром и болью. Лезвие пропороло стену, гася свет, – видимо, проводка не выдержала удара. Убийца бесформенной кучей осел на пол. Отрубленная кисть кувыркнулась в коридор, унося захлебывающийся очередью пистолет.
Следующий удар отбросил в камеру слившихся в экстазе роботов. Темнота ухнула и раскрылась огненным пионом. Волны огня напирали, оттесняя инспектора назад.
– Яри! – закричал он, закрывая рукавом лицо. – Яри-и-и!
Как он выбрался из губернаторского особняка, как брел по улицам Виттенберга, пытаясь унять боль, вылетело из памяти инспектора. Словно пожар выжег часть его души.
«А на Дачном арбузы цветут… – мелькнула безразличная мысль. – Яри, наверное, любил арбузы».
Отболело все, что могло болеть. Левая рука онемела, и сердце покалывало, но эту боль уже можно было терпеть.
Надо было жить дальше.
Найти Катю.
Найти убийц.
Безошибочно выискивая в толпе инспектора, подкатило роботакси. Де Толль сверился с адресом. Первая городская больница, второй корпус, восьмой этаж. Гений, В Народе Известный свое слово держал.
Чтобы отвлечься от мыслей о Яри, в салоне инспектор вновь принялся разгадывать Катин пароль.
«Буси-чмок»?
«Зайка УЧ?»
«Приветуськи?»
Вряд ли. Не все девушки обожают «суси-пусичную» болтовню. Тогда ее собственное имя?
Но нет, и «Катя» тоже не подошло. «Катерина», «Катенька», «Катушка», «Каталепсия», «Котонахалка», «Катень», «Катарумина» и «Боевой ангел Алитэ» опять же не вызвали у компьютера никакой реакции.
Так ничего и не добившись, инспектор вышел на больничную посадочную площадку. Подошел к регистрационному окошку.
– Здравствуйте… – неуверенно начал он. – Я вот по какому делу…
– Анатолий Дмитриевич Кокорцев? – подняла голову регистраторша. – Как же, проходите. Эдгар! – повернулась она в сторону палат. – Тут к Екатерине Анатольевне родственники. Проводи.
«Кокорцев, – отметил де Толль. – Катин отец, наверное… Расстарался Гений, не обманул».
– Вы уж извините, – из стеклянного пенала вынырнул сконфуженный медбрат, – мы до вас дозвониться не могли. А Екатерина здесь, да. Сейчас пройдем к ней.
Маленький, взъерошенный, со сросшимися бровями – не человек, а воробей – медбрат скакал по больничным коврам, то обгоняя инспектора, то семеня следом.
– …мать-моржиха! – рассказывал он. – Я говорю, кто так документы оформляет! Год рождения – две девятьсот девяностый. А?! Нашли девочку, говорю! А они…
– Да-да, – рассеянно кивал де Толль.
«Ван Гог? – крутилось в голове. – Импрессионизм? Какой же у нее пароль? Может быть, но не то… Тут любимое слово нужно. Ангела я пробовал… „Девочка с персиками“?»
А медбрат все не мог успокоиться:
– Ишь, девочку нашли… А вы кто ей будете? Сын?
Де Толль замедлил шаг:
– В смысле?
– Извините… Мне вас как родственника представили. Вот я и…
Видимо, существует какой-то чиновничий рефлекс, помогающий в непредвиденных ситуациях. Не успев даже задуматься, де Толль ответил:
– Да нет. Племянник я ей.
– А! Племяша… Ну, входите, племяша. – Он посторонился, пропуская инспектора в палату. – Только пять минут, не больше! Тут режим такой, что… – он сжал пальцы в кулак, – ух, режим! Для вас исключение сделали. Важная персона договаривалась.
Лишь сейчас де Толль заметил, что глаза у медбрата мутные, слякотные, словно половинки лимона в позавчерашнем чае. «Ну, и сила у этих прэта… – подумал он с уважением, – небось полбольницы загипнотизировали». И вновь заскользил по накатанной колее: «Анимэшный жанр какой-нибудь?.. Хентай?..»
Палату уютно согревал солнечный свет. Аппаратура пряталась в стенных панелях. Пели птицы, ветерок колыхал пшеничные колосья, склонявшиеся к одеялу больной. Досадуя, что не спросил, что с Катей, де Толль двинулся к кровати.
Еще издали стали заметны разметавшиеся по подушке светлые волосы. Кольнуло беспокойство: он помнил, что девушка была брюнеткой.
Лишь подойдя ближе, инспектор понял, что не ошибся.
С подушки на инспектора смотрело покрытое морщинами лицо.
Шестидесятилетнего де Толля действительно можно было принять за Катиного сына.
– Кто вы? – Женщина с любопытством глянула на де Толля. – Вот так сюрприз! Инспектор, вы?! А я как раз детство вспоминала. Помните, как мы шпионку ловили? – И она рассмеялась старческим слабым смехом: – Поразительно! А вы и не изменились совсем. Как такое может быть?!
Владислав Борисович уселся на краешек кровати:
– Очень просто, Екатерина Анатольевна. Я вам снюсь.
– То-то я думаю: не бывает таких чудес. Уж кого ждала: Ярослава, детей, внуков… но чтоб вы – ни в какие ворота! И знаете, что чудно: вас я хорошо помню. Как жизнь прожила – нет, что-то лучше видится, что-то хуже, что-то совсем в тумане, – а вы у меня отпечатались ясно. И шпионка эта, асурка – вот как сейчас вижу… Совсем старая стала…
От резкого движения Катина пижама распахнулась, открывая маленькое пятнышко под ключицей.
О таких пятнышках де Толль слышал. Именно об этом говорил ему Велька – там, на вокзале. Есть такое асурское тайное знание – удар отсроченной жизни. Ниндзя дремучего средневековья владели чем-то подобным. Несильно ткнув пальцем, они могли убить человека – сразу или отсрочив смерть на несколько дней.
Асуры умеют больше. Обученный титан способен убить человека, превратить в нежить или подарить фальшивую жизнь, неотличимую от настоящей.
Перехватив взгляд инспектора, старуха запахнула воротник.
– Ожог вот посадила… – пробормотала она. – А как?.. Когда?.. Ничего не помню… Память, память… – Глаза ее оживились. – А знаете, эта сумасшедшая меня чуть не уходила тогда! Если бы не Яри, кто знает, как бы обернулось.
– Да? А как Яри поживает?
– Да как поживает… Кашляет, пыхтит, генерал мой. А все бодрится, пыжится… Как зима, так моржевать. – Катя улыбнулась. – За мемуары недавно принялся.
Де Толль ощутил себя свечой меж двух зеркал. Бесконечные коридоры справа и слева… Иная жизнь, иная реальность коснулась его, срывая заскорузлую корку, в которую он сам себя заковал, спасаясь от сердечной боли.
– А рисовать я совсем забросила… Я ведь флэшку тогда потеряла – с картинами-то. Ох, ревела! Ярика извела, полицию на ноги подняла.
– Вот эту? – Де Толль вытащил из кармана крохотный розовый прямоугольничек.
– Надо же! – обрадовалась старуха. – Нашлась моя хорошая! – Потянулась к флэшке скрюченными пальцами, но тут же отдернула руку. – Знаете, – виновато пояснила она, – лучше оставьте ее у себя. Если вы мне снитесь, то ничего передать не сможете. Ведь правда? А так – это словно знак, что вы меня еще не раз навестите.
– Да, Катя. Конечно…
– Там еще пароль должен быть, – вспомнила старуха. Ее лицо затуманилось. – Как же… Хаул?.. Хил? Нет, Хоул! Точно, Хоул. Помните, мультик был?.. Хотела внукам показать, так не нашла нигде. А когда-то знала его наизусть. Ох и ревела! Про девочку мультик, которую колдунья в старуху превратила. А Софи выбралась… молодец Софи…
Катины слова звучали все медленнее. Глаза ее сделались сонными, веки закрылись.
– Спасибо, что пришли, милый друг, – засыпая, пробормотала она. – Все не так грустно старухе… да и… вот странно: засыпаю во сне… Прощайте, инспектор!
– Прощайте.
Де Толль поправил Катино одеяло и торопливым шагом вышел из палаты. Исчезновения его никто не заметил, лишь медбрат глянул настороженно. Наморщил лоб, припоминая: кто бы это мог быть?.. А потом махнул рукой: проходите.
Спустившись в кафе, де Толль уселся за столик у компьютера. Заказал чашку кофе и пирожное «Паутичье молоко». Когда компьютер опознал флэшку и запросил пароль, набрал слово «HOWL».
На экран выбросило список картин. Отсортировав их по времени, де Толль вызвал последнюю.
На мониторе высветился незнакомый пейзаж с черными кляксами птиц в синеющем небе. Инспектор крутил его и так, и эдак – местность ему ничего не напоминала.
Разочарованно вздохнула за левым плечом тень прэта.
– Что ж… – прошелестел бесплотный голос Гения. – По крайней мере, мы старались.
На стол легла металлическая лента. Билет на лайнер, летящий к «Дачному-8».
Глава 33
– АСТРО?! – АСТРО!
Когда мир летит кувырком, главное – правильно сгруппироваться.
Выяснять, откуда взялась девчонка на «Канзас трейлере», генерал не стал. Хватило и того, что она привезла Вельку живым-невредимым. С Василисой сердечно распрощались, и ее шаттл навсегда умчался из нашей истории.
Майю же генерал передал на попечение Багри, рассудив, что тот уж как-нибудь справится с опасной гостьей.
И Алексей справился.
Наручников не нашлось, поэтому он связал Майю мономолекулярной нитью. Уж если титанида решит бежать, то пусть хоть делает это по кусочкам.
– Как же ты цела осталась? – бормотал полковник, остервенело затягивая узлы. – Шаттл – это же десятки тонн…
– Хочешь знать, двурукий?
– Да уж не откажусь.
– Воистину так ли сильно твое любопытство?
– Н-ну, скажем… – и осекся. (Асури смотрела на него голодным взглядом. Из уголка губ тянулась ниточка слюны.) – Вот зараза! – выругался Алексей. – Ты личико-то попроще сделай. Ишь, Мессинг в юбке.
Западное лицо асури развеялось. Багря зафиксировал удавку и устало привалился к стене.
– Ну что, милая, поговорим?
– Ты хороший воин, команидор. И пусть меня простит богомол, если мы не поймем друг друга.
Вот она – пропасть культур… Ну, как с такими разговаривать? Алексей достал распылитель с красной жидкостью:
– Знаешь, что это, Майя? Это царская кровавая Мэри.
– Смесь царской водки и томатного сока?!
– Именно. Ты ответишь на мои вопросы, или я смою твой знак титана. Согласна?
Асури настороженно кивнула.
– Вот и хорошо. Куда ты летала ночью на машине Коба-ля Рикардовича?
– Мне понадобились ягоды зландыша. А их можно собирать только ночью.
– Чего-о?
Асури прикрыла глаза:
– Помнишь чудовище, что я привезла с собой? Ягоды зландыша вызывают у бородава мутации. Скоро ему придется сражаться с богомолами не на жизнь, а на смерть. Правильно мутировать – его единственный шанс.
Багря поставил на пол распылитель:
– С этого места поподробнее. Какие еще богомолы?
– Я оставила в ваших подземельях гнездо королевы смерти. Колония растет, и скоро ей станет тесно под землей. Если до полуночи не напустить на них бородава, дети гибели вырвутся наружу.
– Вот так сюрприз… Ладно, Майя. Вовремя ты спохватились. Ничего. Полежишь под домашним арестом, остынешь.
Он подкатил тележку и перевалил на нее тело асури. Та дернулась, пытаясь достать полковника зубами. Алексей брезгливо уклонился.
Из двух линий доставки работала лишь одна; вторую Майя не так давно пыталась превратить в печь. Алексей закатил асури в приемный бункер доставки и набрал код своего дома. Пускай в башне полежит, поразмыслит о жизни.
Избавившись от асури, он вызвал Шепетова.
– Кобаль, – без обиняков сообщил он, – у нас ЧП.
– Что такое?
– Надо эвакуировать людей из Шатона.
Спутники Тае достались аховые. Пока шли по лабиринту, отстреливая Майиных чудовищ, еще ничего (хоть и страху натерпелась!), а вот потом… Потом ерунда началась.
– Эй, командирш! – просипел Раймон по прозвищу Насундук. – Перетереть надо!
– Чего тебе? – недовольно обернулась девочка.
– Реестрик один.
Голографический попугай на плече Раймона замолотил крыльями:
– Пи-астро! Пи-астро!
– Что еще за реестрик?
Пират с готовностью сбросил автомат с плеча и полез за планшеткой. Раймона Тая жалела. Худой, бесприютный, бронекостюм нестиран-неглажен, щеки диким волосом заросли… Ясно: загибается без женского присмотра человек.
Так что бумажку, которую Насундук протянул, приняла без разговоров.
«Плазминный боиприпас 57 штук – 250.
Ракеты саманаводящиеся (умные) 5 штук (и исче, одна, патерялась) – 783.?
Ракеты простотак (тупые) – 40 штук иброняклеточками погрызена – 1249.?
Итого – 28493»
– Не поняла. Что это такое?
– Эт-? Реестрик. П-рейскурант, – засипел пират. – Шерстевошек стреляли?.. Ну, этих… богомолов?.. Стреляли! У м-ня вон п-р-расход урана. – Он сунул ей под нос индикатор автомата. – А пл-тить кт-б-дет? Сабатини?..
…Говаривали, что однажды Раймону пришлось скрываться от орбитальной охраны в дезактивируемом корабле. Известно, что крыс травят фтором; за те часы, что Насундук провел в зоне очистки, он навеки защитил свои зубы от кариеса и спалил связки. Звук, который он издавал при сильном волнении, выходил чем-то средним между «ы» и апострофом в ирландском «О'Хара».
– Вы, прекраснейшая, совесть поимейте, – поддержал Раймона кинкар. – Мы хоть и существа грешные (в моей прошивке заложена информация о двухсот пятидесяти пяти грехах, которым я подвержен), но тоже свою выгоду блюдем.
Тая хмуро оглядела подельников.
– Понабирали на флот, – процедила сквозь зубы. – Вы еще к делу не приступили, салажня, а уже торгуетесь, шваль тортужная. – И повернулась к Раймону: – О деньгах с дядей Люком перетрешь, понял?
– Но, леди! Умоляю!
Попугай на его плече заинтересованно вертел головой. Птицу король Людовик отправил для гарантии. Раймон вполне мог дать Тае по голове и отрапортовать, что задание выполнено. А так было кому следить за порядком.
– Запоминай, – кивнула Тая птице, – пытался оказать давле…
– Г-сп-жа, умоляю!
– Что-что?!
– Пр-нцесса!
– Ладно, – сдалась Тая. – За боеприпасы доплачивать не буду, но пару пиастров накину. – Она задумчиво посмотрела на попугая. – Добудете асуриху – будет больше. – Она перевернула реестр с ценами: – А это что такое?!
– Это по тварям расклад, – с готовностью подсказал Раймон. – Если по расходу б-еприпасов не нравится.
– Чего??? – Тая принялась быстро читать: – Существо камуфляжной расцветки… поперечные полосы, в темноте передвигается бесшумно… Эге! Глаза светятся… Хищник. При нужде увеличивает количество когтей на двадцать штук. Пятьсот пи-астров. Это ты о ком?
– Я такое пристрелил, – с готовностью отозвался Квазимад. – Госпожа не помнит, но на выходе нас атаковал представитель местной фауны.
– Обалдели?! Да это же кот был! Бли-ин!
Тая повернулась к попугаю:
– Эй, птичка!
– Да-да? – голосом Людовика отозвался тот.
– За убитого кота – минус пятьсот пи-астров. Каждому.
– Ну, и с-ка, – пробормотал себе под нос Насундук.
– Еще минус сто. Персонально Раймону.
– Но, сударыня! Это же форменное…
– …минус две…
– Молчу. Подчиняюсь грабительскому произволу!
Еще на Версале Тая готовилась к тому, что пиратов придется вести осторожно. Однако им почти никто не встретился. Не слышно было гомона и мальчишечьего галдежа.
Шатон словно вымер.
– Раймон, а что это у тебя в руках? – не оборачиваясь, спросила Тая.
– Краска, г-спожа. У меня к-тер на Версале того… облупился малеха.
– Пи-астро! Пи-астро!
– За мародерство буду вешать на рее. Понятно?
Насундук угрюмо засопел, но краску выбросил.
– А он еще и грешен, – наябедничал кинкар. – Под броником проволоку краденую навертел и в ботинках шурупы прячет.
– Эт– для броневой з-щищенности.
– Отставить броневую защищенность! Значит, так, миленькие, вот забор. За ним начинается наш сад. Там наверху прячется крабиха. Все ясно?
– Так точно! Пр-бавить бы!
– Ну, если это не будет грехом… – добавил кинкар.
Тая вздохнула. На плацу никого, в куполе библиотеки – дыра. Если в Шатоне что-то случилось, Аленыч вполне мог оказаться дома. А Майя наоборот. Но отступать некуда, спутники ее хоть и придурки, однако стреляют метко. В лабиринте от богомолов мокрого места не оставили. Все стены в саже.
Так что Майе придется несладко.
Кинкар вспорхнул в воздух и, став невидимым, перевалил через забор. Раймон прополз по-пластунски. Проделали они все это виртуозно, так, что ни одна ветка не шелохнулась.
– Это тв-й дом? – шепотом спросил Насундук.
– Ага.
– Богато. Аренда, поди, дорогонькая. За робод-ставку плати, плазму-воду плати, н-лог на землю, н-лог на Землю… – Он посмотрел на Таю с профессиональным интересом. – Б-гатый папка, да? Выкуп за д-чку даст?
– Пи-астро! Пи-астро!
Не слушая пиратскую болтовню, Тая посмотрела вверх, на окна Майиного жилища. Стекла затянуты матовой чернотой – значит, хозяйки дома нет. Это даже лучше: можно устроить засаду в комнате.
– Грешный я кинкар… – зашевелился Квазимад. – В чужой сад вломился, людей хороших обижаю….
– Пария Квазимад, – приказала Тая, – а ну-ка, повтори наш план.
– Повторение есть незаконное копирование информации.
– А ты своими словами. Давай-давай.
– Своими словами: незаконно проникнуть на чужую территорию, разбойным образом вторгнуться в жилище, преступно уничтожить и криминально выкрасть собственность представителя недружественного нам доминиона, скобка открывается, дакини, скобка закрывается… би-и-ип…
– Буфер грехов перегрузился, – подсказал Раймон. – Нажмите вот эту кнопочку. И с вас пи-астро за консультацию.
После перезагрузки Квазимад повеселел. Искусно притворяясь то скамейкой, то гипсовой девушкой с веслом, он поплыл к входу в башню. Тая и Раймон прятались в его тени. Без всяких хлопот они проникли внутрь башни и остановились в холле.
– Тихо-то как, – пробормотала Тая. – Подозрительно.
– Кран где-то не закрыт. У вас счетчики стоят? Это ж не в-да капает, а…
– Пи-астро!
– А я с понедельника новую жизнь начинаю. В сети – постненький ток, постоянный… Никакого переменного разврата. Имплант умерщвления плоти поставлю, реле искупления…
– Тсс-с!
– Позвольте, сударыня, за пять пи-астро я его заткну?
Впервые Тая задумалась: а может, врут книжки о пиратах? И обитатели Тортуги и Версаля вовсе не благородны, совсем не прекрасны и уж нисколечко не честны.
Но нет.
Сабатини и Джек Лондон не могут врать. Да, конечно, встречались иногда и неправильные пираты, но в основном на Тортуге жили хорошие люди вроде Питера Блада и Джека Воробья.
Она оглянулась на своих спутников. Раймон – тощий, обросший, с вывернутыми губами – шарил взглядом по сторонам, ища, чего бы спереть. Глыба кинкара парила над полом, греша и раскаиваясь с частотой два мегагерца.
Па-набирали на флот!
– Идем вверх, – приказала Тая. – Только тихо! Там рассредоточиваемся и слушаем мою команду. За мной!
Ступеньки поскрипывали под ногами. Это плохо – у титаниды прекрасный слух. Стараясь двигаться бесшумно, штурмовая команда поднималась все выше и выше.
На верхней площадке их ожидал неприятный сюрприз: две двери. За какой из них пряталась асури, Тая понятия не имела.
И вот тут она совершила ошибку (правда, то, что это была ошибка, выяснилось позднее). Разговаривать вслух было опасно, и Тая решила все объяснить на пальцах.
Она сжала кулак и оттопыренным большим пальцем указала Раймону на левую дверь. Мол, пускай проверит.
Раймон отреагировал странно. Он изумленно вскинул брови. Затем тоже сжал кулак и выставил вверх средний палец. Тая задохнулась от возмущения: он еще и «факи» ей будет показывать! От негодования она даже плюнула в мерзавца. Жаль не попала!
Раймон почему-то этому обрадовался. Он погрозил Тае и сделал знак «Ок» – колечко из большого и указательного пальцев. Затем выставил вперед две растопыренные пятерни.
«Денег хочет, – догадалась девочка. – Ишь, десять пиастров ему… Ладно, дядя Люк заплатит».
Презрительно сморщившись, Тая кивнула. Тогда Раймон поправил на плече автомат и, отстранив Таю, решительно шагнул в левую дверь.
Кинкар тихонечко выплыл в правую.
Тая осталась одна, как в общем-то и планировала. При этом у нее росло чувство, что спутники поняли ее как-то не так.
Через некоторое время за стеной ударил взрыв.
Сказать, что, покидая Таю, Раймон был удивлен – значит ничего не сказать. Он был изумлен, поражен, озадачен до крайности.
Как эта соплюшка могла?
Да что она о себе воображает???
Указать большим пальцем на дверь – у этого жеста не может быть двух толкований. Согласно кодексу капитанов, девчонка объявила, что больше не нуждается в услугах Раймона.
Естественно, пират, как и всякий джентльмен (а пират в первую очередь джентльмен и лишь во вторую – удачи!) попытался выяснить у юной леди, в чем причина столь скорой перемены настроения.
Мизинец означает презрение. Безымянный палец – раскаяние. Большой одобряет, а указательный выражает угрозу. Как и подобает человеку чести в разговоре с дамой или ребенком (а особенно дамой и ребенком в одном лице), Раймон не стал судить поспешно. Со всей наивозможнейшей корректностью, использовав знак среднего пальца, он осведомился у госпожи Таисии, что заставило ее изменить свое мнение.
Ответ его просто шокировал. Сказать пирату, что услуги, которые тот оказал, дело плевое, что все договоры и соглашения остались в прошлом, и тот волен идти куда вздумается?
Как это понимать?
С отчаяния Насундук попытался перевести дело в шутку. Видит Бог, сказал он, указывая на небо, я был бы круглым дураком (может, она не так поняла этот его жест?), чтобы уйти с пустыми руками от такой прекрасной девушки.
В ответ Таисия пожала плечами и сухо кивнула. В душе старого пирата все оборвалось. Нет, он знал, что женщинам доверять нельзя, что нет существ, более склонных к обману и вероломству, но чтобы так просто перечеркнуть все им сделанное? Все выпущенные по тварям ракеты, все залпы из плазменного автомата, предназначенные, чтобы оградить госпожу от бед и ужасов этого мира?
За что ему это все?!
Да, он немного заигрывал с ней, пытался быть веселым и остроумным, иронично подтрунивая над алчностью пиратов. И ведь девушка не прочь была поддержать шутку. А как она прекрасно изображала атаманшу пиратов! Арабелла и мадам Вонг в одном лице!
Раймон ощутил себя автоматной обоймой, которую выбросили, истратив.
О женщины, коварство имя ваше! Молча отстранив Таисию, он шагнул в дверь навстречу неизбежному.
Нет больше обязательств.
Нет договоров и пактов.
Осталась лишь месть.
«Зачем, – билось в висках, – зачем, о король мой, отправил ты меня на это задание? Разве не был я лучшим из твоих корсаров? Разве не выколачивал налоги из проклятых фермеров, говоря высоким языком древности, тупых задниц и жирных ублюдков?»
В растерянности Раймон оглядел убранство комнаты. Низкая неубранная кровать, над ней ковер с вышитой объемной картиной. Он полюбовался обметанными серебристой нитью облаками, едва намеченными контурами гор. Придумают же… Четырехрукая старуха с жабьими подбородками плясала на поросшей цветами злютиков и калекул полянке. Одеяние ее составляли связки человеческих черепов, мужчины и асуры всех цветов кожи распростерлись перед ней, раскинув руки.
Раймон проверил крепление ковра. Невредно бы что-нибудь такое с собой утащить… На Версаль хода нет, а жить чем-то надо. Денег добыть, осмотреться, а там уж поискать достойную его дарований работу.
Комнаты соединялись между собой переходом. На всякий случай Насундук выглянул в соседнюю: нет ли там каких-нибудь неожиданностей? Но нет, Майя использовала ее только для медитаций.
Вернувшись, он с энтузиазмом принялся перерывать ящики. Пачки асурьен, боевая пудреница с гипнотическими тенями для век, инкрустированный перламутром «паучий коготь»…
Услышав трель гипердоставки, пират спрятался за портьеру. Меньше всего ему хотелось быть захваченным врасплох на месте преступления. Однако время шло, а ничего не происходило. Раймон рискнул выглянуть из своего убежища.
На терминале гипердоставки мерцал зеленый огонек. Кто-то отправил асури посылку, и какую! Почти семьдесят килограммов. Осторожно – с пяточки на носок – Раймон прокрался к пульту. Разблокировал терминал и с замиранием сердца (старому вояке уж, конечно, непривычным) открыл камеру.
Взгляду его открылась удивительная картина: на дне камеры лежала белокурая девушка, прекрасная, как сама любовь. Платье ее было разорвано, на обнаженном плече розовело клеймо – трилистник росянки.
Тело незнакомки стягивала мономерная нить.
– Кто вы? – спросил пират, отступая на шаг. – Как очутились в столь бедственном положении?
Незнакомка с жаром прошептала:
– Боже! Боже, ты знаешь! Боже, ты знаешь, за какое святое дело я страдаю. Я – несчастная Майя Утан.
– Что, что, суд-рыня?..
– Вы! Вы пришли убить меня, команидор?
– Д-да…
Это было первое из трех роковых «да».
Чтобы понять, что творилось в детальках, микросхемах и проводочках Квазимада, следует уяснить, чем вообще жила раса кинкаров.
В заповедях христианства насчитывается семь смертных грехов.
Кинкары знают их тысячу двадцать четыре.
Двести пятьдесят шесть являются первородными: их встраивают в микросхемы кинкаров еще на заводе. Остальные детям копируют папа с мамой. Некоторые грехи можно инсталлировать за особую плату, остальные дарят, крадут, обменивают и выдают по талонам.
Конечно же кинкары постоянно каются. Каждый понедельник они начинают новую жизнь, исполненную светлых ожиданий. О, сколько зароков знали лог-файлы парии Квазимада!
Будучи еще в ранге «маленького паршивца» двенадцати лет, он сто пятьдесят два раза обещал себе делать утреннюю зарядку.
Дослужившись до «отъявленного мерзавца», Квазимад бросал пить, курить и употреблять переменный ток повышенного напряжения. А женщины легкой алгоритмики? А скачивание файлов предосудительного содержания?
