А потом?
      Потом рвануть на Новый Китай… или нет, лучше Бетельгейзе. Естественно, их там примут с распростертыми объятиями: после эпидемии бетельгейзской свинки народу хронически не хватает.
      «Ну-ну, – хмыкнул в голове насмешливый голос, – фантаст!»
      – Ты кто? – ошалело спросил мальчишка.
      «Я? Кремний. Нет… Сила? Бульон?» – Слова вылетали как пули, плющась о внутреннюю стенку Велькиного черепа. Мальчишка сжал виски.
      – Думай потише, пожалуйста, – простонал он. – Башка трещит!
      «Извини. Перестану. Сейчас. – Слова зазвучали мягче и тише. – Лучше уже?»
      – Ага, спасибо.
      «Я… Я… Забыл… – покаянно бормотал голос. – Забыл!»
      – Ничего. – Велька пошел к стиральной машине. Там, среди кирпичей у него с давних пор имелся тайник. – Кажется, я знаю, кто ты. Ты – кресильон?
      «Точно! Ок! Да!»
      – Вот, – он достал пистолет из тайника, – так и думал. А речь у тебя не отрегулирована, между прочим.
      «???»
      – Как бы объяснить… Люди обычно говорят предложениями. Подлежащее, сказуемое, припадочные разные члены… – Велька запнулся, чувствуя, что говорит что-то не то. Он попробовал вспомнить уроки универсального, но в голову ничего не лезло. Кто же знал, что когда-нибудь придется учить кресильон разговаривать?!
      «Сказуемое? Подлежащее? Как?»
      – Подлежащее – это ты. Или я, например. Предмет, человек, кресильон. Асур какой-нибудь.
      «Интересно!»
      – А сказуемое – это что тот делает. Я стою, ты думаешь, облака плывут.
      «Бластер стреляет».
      – Точно. А припадочные… то есть придаточные члены – это всякие прибамбасики. Как стреляет, в кого, зачем. Понял? И еще – всякие прилагательные. Например, бластер – какой? Сверхмощный.
      «Понял. Сверхмощный бластер высокотемпературно стреляет огненными лучами во вражеского десантника, чтобы яростно разнести его в кровавую кашу и героически прославить человеческий доминион».
      – Сечешь! Только так длинно не надо.
      «Покороче? Пуля – дура, пленарный меч – молодец?»
      Велька понял, что нашел родственную душу.
      – Здорово! А раньше чего молчал?
      «Раньше ты ничего интересного не думал. А… Слушай, ты на „психа“ не обиделся? Нет? Просто план дурацкий. Ну ладно, в арсенал ты попадешь с моей помощью. Броник, сканер отыщешь. А потом? Титанка тебя в лапшу порвет».
      «Ну а что же делать-то?» – для экономии времени Велька попробовал тоже говорить мыслями. Получилось здорово.
      «Сперва надо разведку провести. Я помогу. Только обещай, что не увезешь меня на Бетельгейзе. Хорошо?»
      «Хорошо, – согласился Велька. – А почему?»
      «Был я там. Не понравилось… Да и вообще, у меня мечта. Путешествовать люблю. Программист, который нас создал, всю жизнь в инвалидном кресле просидел. Ему сказали оружие выдумать – он и выдумал. А сам не хотел, чтобы оружие, он хотел доминион облететь. И вот мы такие получились. На одном месте – в витрине или на складе – нам хуже смерти. Понимаешь?»
      «Понимаю».
      «Когда ты меня унес, я все боялся поверить. И там, на таможнях… Знаешь, таможенники бы тебя не пропустили. Они ведь не совсем идиоты».
      «Так это ты мне помогал?!»
      Кресильон не ответил, но Вельке показалось, что он улыбнулся. Как будто рядом зажегся маленький теплый огонек.
      «Я тебе расскажу. Но сперва надо кое-что сделать. Для начала…»
      Что «для начала», кресильон объяснить не успел. На лестнице послышались осторожные шаги. Кто-то крался. Велька нырнул за бельевую корзину и затаил дыхание.
      В приотворившуюся дверь заглянул Тилль. Полностью одетый, словно отбой не для него. Настороженно оглядевшись, он прошмыгнул кокну. Подтянулся и исчез снаружи.
      Глаза его были закрыты.
      «За ним! Немедленно!» – приказал кресильон.
      На улице Вельку ждала неудача. Тилль словно сквозь камни провалился. И кто мог подумать, что задохлик – такой следопыт? А потом еще пришлось пережидать патруль, прятаться от невесть откуда взявшегося полковника…
      «Абель не упустил бы его, – с озлоблением подумал Велька. – Сел бы на хвост, как гончая. И что это я такой невезучий…»
      «Абель? – заинтересовался кресильон. – Кто это?»
      «Братец мой… С детства уши прожужжали: Абель то, Абель се, ты недостоин памяти брата…»
      Кресильон засмеялся, но не обидно, а с сочувствием:
      «А у меня братьев нет… Есть старшие кресильоны, но это другое. Знаешь, Вель, я тебе завидую… Немного… Брат – это здорово. И пусть бы он иногда подтрунивал, зато и помогал бы, и поболтать было бы с кем!»
      «Я знаю… Но только я Абеля никогда не видел. Он погиб, когда я еще не родился».
      «Понятно…»
      Они замолчали.
      Ночь же шла своим чередом. Трещали цикады в зарослях пылфея; на стене сонно перемигивались фонарики. Темноту они почти не рассеивали, но крепость с ними становилась как-то уютнее.
      «Слушай, – кресильон очнулся после долгого раздумья, – кажется, я знаю, как его догнать».
      «Как?»
      «Вставай. Ох, я идиот… Не задействовать блок ассоциативных связей!.. Нам в сад нужно, где ты сегодня Майю видел. Пойдем!»
      И Велька двинулся по ночной тропинке. Если бы не кресильон, он бы шею сломал или влез бы в какую-нибудь канаву. Но дух оружия (нет, пожалуй, лучше о нем думать как о великом путешественнике) вел его «на чутье» – подсказывая повороты, предупреждая о корнях деревьев.
      Один раз Велька все-таки оступился. Влетел в куст, весь исцарапался. А когда выбежал на дорожку, его ждал сюрприз.
      – Стоять! – гаркнул над ухом Уфимцев. – А ну смирно, кинкара-мать! – И добавил такое, что Велька присел.
      – Господин капитан… – начал он, лихорадочно придумывая, что бы такое сказать.
      – Кругом! Равняйсь! Смирно!
      Голос капитана звучал совсем рядом. Но как Велька ни вертел головой, Уфимцева он не видел. Где же тот мог прятаться?
      Из травы выскочил попугайчик.
      – Же сис еренте, комме ун шеваль де посте, – чирикнул он.
      – Малокровие, говоришь? – ответил ему второй голосом Лютого. – Гемоглобину не хватает? Да я ж тебя, гниду, с потрохами сожру! Кровушки напьюсь! Встать, когда с тобой старший офицер разговаривает!!
      – Тьфу, блин.
      Велька закусил губу, чтобы не рассмеяться.
      Легенду о попугайчиках знали все. Говорили, что предыдущий начповос (тот, что работал до Лютого) пытался вывести породу абсолютных шпионов. Кое-что получилось. Попугайчики с серо-стальным оперением сновали повсюду, подслушивая и вынюхивая. Правда, где они живут, никто понятия не имел. Вельке первому удалось обнаружить шпионское гнездо.
      – Фрося, – радиольным голосом неслось вслед, – нам не нужен сухопутный скат-мутант, меняющий пол в зависимости от влажности воздуха. И семейный синхронизатор жевания не нужен. А набор надувных вилок? Ты слишком много времени проводишь на интернет-аукционах.
      «Пойдем быстрее, – предложил кресильон. – И так слишком много времени потеряли».
      Велька припустил во весь дух. Кресильон вел его к полковничьему жилью огородами. Скоро они вышли к заброшенному саду. Там, среди деревьев, виднелись две фигуры: белая и темная.
      – …покажешь, – донеслось до Вельки. – Тогда и поговорим.
      – Хорошо, госпожа Утан, – отвечала вторая фигура Тиллевым голосом. – Я… я никогда не забуду. Спасибо вам.
      – Рано благодарить, головастик. Сейчас еще посидим и отправимся к катерам. Точно ли там есть девять скал? Я должна увидеть это место сама.
      – Как скажете, госпожа.
      «Ну? – сварливо осведомился кресильон. – И чего лежим? Дуй на посадочную площадку!»
      «На посадочную?»
      «Быстрее! Мы их опередим».
      Велька вновь затрусил по тропинке.
      Майя подготовилась хорошо: сигнализация посадочной площадки спала сном праведника. Пластиковый фонарь диспетчерской сиял, словно хэллоуинская тыква, однако над тенями кресел не было видно силуэтов голов. Дежурные куда-то запропастились. Велька беспрепятственно прошел мимо ангаров.
      «Куда дальше?»
      «К ктеару дваай. Всеоркм змаок, и ты ссечпшьряя втруни».
      «Чего?!»
      Кресильон хихикнул:
      «Извини. Мне рассказывали, что, если оставить на месте первую и последнюю буквы каждого слова, а остальные перепутать, вы, люди, все равно все поймете. Решил проверить».
      «Ясно. Естествоиспытатель, блин».
      Долго дуться на кресильон было невозможно. Тем более есть и другие дела. На поле стояли четыре машины: тяжелый «Тайфун-17», узконосая, похожая на лисичку «Вьюга», транспортник «Буран-VII» и москитная машинка «Вихри враждебные». На какой из них Майя отправится в путь?
      Кресильон снова хихикнул. Продолжая посмеиваться, он разблокировал замок «Вьюги».
      «Другие не годятся, – пояснил он снисходительно. – „Тайфун“ – слишком громкий, у него выхлоп на пол-Шатона. Транспортником управлять замаешься, а „Вихри“ – катер военный. Его поднять – так весь Лувр на уши станет».
      Угу. Элементарно, Ватсон… Кадет юркнул в темный салон «Вьюги» и нырнул под кресла. Задние сиденья были завалены коробками с поролоном, на полу валялось несколько разодранных спальников. Все это пришлось очень кстати. Велька завернулся в тряпье и затих.
      Успел он впритык. Через несколько минут появились Майя и Тилль. Асури села за руль, кадет устроился в соседнем кресле.
      – Вот и начался твой урок храбрости, детеныш, – подмигнула ему Майя. – Надкрылья не дрожат?
      – Нет, госпожа.
      – Больно ты зашуганный, головастик. Прекрати дрожать.
      Послышались шорох и вновь смех. «Да что они там делают? – подумал мальчишка. – Целуются, что ли?»
      Кресильон мудро молчал.
 
      Летела «Вьюга» бесшумно. Маломощный антиграв тянул катер почти над самой землей. Когда взлетная полоса кончилась и «Вьюга» ухнула вниз, Тилль тихонечко пискнул.
      Чтобы шатоновцы не засекли летящий катер, Майя повела «Вьюгу» над океаном. Велька прятался среди пыльного поролона, отчаянно борясь с собой. Ужасно хотелось чихнуть. А всем известно: когда чего-то нельзя, очень хочется.
      «Терпи, – приказал кресильон. – Думай о чем-нибудь отвлеченном»
      «О чем?»
      «Стихи сочиняй. Или повтори таблицу умножения пятизначных чисел. Десять тысяч один умножить на десять тысяч один…»
      Легко сказать… В носу свербело все отчаяннее. Чтобы отвлечься, Велька прикинул, как бы на его месте поступили герои… ну, скажем, «Футурамы-4000».
      Фрай конечно же надел бы на голову пакет. От чиха пакет взорвался бы, грохнуло бы раза в три громче, но тут ничего не поделаешь. Профессор Фарнсворт изобрел бы античиховую машинку. И забыл бы ее включить. Зепп Бранниган чихал бы на все условности. Бендер отвинтил бы себе голову и спрятал в живот. Чиха никто не услышал бы, но дым сигары включил бы противопожарную сигнализацию, и та бы его выдала.
      А Лила? Лила надела бы респиратор. Кстати, вот он – торчит из-под кресла.
      Из-под сиденья действительно торчал ремешок. В тот миг, когда Велька потянулся за ним, «Вьюга» перешла на бреющий полет с выключенными двигателями. Слишком поздно мальчишка догадался заглянуть, что внутри респиратора.
      В нос ударило облачко пыли, и Велька не удержался. В наступившей тишине чих прозвучал особенно громко.
      – Кто там? – удивилась Майя. – Головастик, на пол!
      Велька натянул маску и схватился за пистолет.
      Пластиковая перегородка поехала в сторону. Показалось бледное лицо асури. Кабина за ее спиной горела оранжевым светом. «Автопилот включила», – догадался Велька.
      Лежать в тряпье и ждать, пока титанида его отыщет, было невыносимо.
      – Стой! – крикнул Велька. – Стрелять буду! – и для убедительности выставил руку с пистолетом в проход.
      Майя расплылась и материализовалась в середине салона.
      – Стой, гадина! – заорал Велька на грани паники. – Застрелю же!
      – Юность, юность… – вздохнула асури и потянулась к поясу. – Как ты быстротечна пред жвалами богомола.
      – Госпожа Утан! – крикнул Тилль из кабины. – Тут у нас какой-то пароль запрашивают! Военный допуск!
      – После, головастик, все после, – не оборачиваясь, отвечала Майя.
      Ждать, пока она выхватит «паук-удавку», мальчишка не стал. «Скопа» в его руке затрещала, расплевываясь титанопластиковой очередью.
      Утан даже не стала уворачиваться. Просто вскинула руку и…
      …«Вьюгу» тряхнуло. От удара Велька прикусил язык. По «Вьюге» стреляли, стреляли из зенитного орудия! Так, чтобы наверняка разнести в клочья. Вот откуда-то резанула очередь (словно на швейной машинке прострочили), и моторы загудели тоном ниже. По стальной шкуре катера пошло колотье.
      – Святая бабочка, – удивилась Майя. – Как везет этим головастикам. Тилль, держи руль!.. Я…
      Велька опять вскинул оружие, но тут катер по крутой глиссаде оборвался вниз. В глазах потемнело. «Вьюга» коснулась воды, подпрыгнула, и – тут сработала катапульта. Пассажирские кресла по одному выскакивали из салона, словно зерна жарящейся кукурузы.
      Пальцы вцепились в станину кресла. Что-то ударило по пятке – и нога онемела. В шипении реактивных струй мальчишку вынесло вверх. Звездное небо осыпалось круговертью метеоров, и кресло рухнуло в воду.
      Вокруг Вельки вспыхнула иллюминация. Руки оделись светящимися пузырьками; в гулкой пустоте распустились рваные орхидеи пены. И свет, свет!
      В уши рвались голоса:
      «Даже если придется утопить Лувр в крови…» – Майин.
      «Велетин, вы категорически не оправдываете… Ваш брат Абель…» – отцовский.
      «Велька! Велька, вернись! Как я без тебя?!» – кричала Тая.
      «Здорово! Здорово! Здорово!» – по-щенячьи повизгивал кресильон.
      Купаться ночью в океане – это незабываемо. Вода светится, каждое движение одевает тело огненными струями. Отчаянным рывком мальчишка вырвался на поверхность. Попытался отдышаться, но не мог – мешал респиратор. Велька сорвал его и принялся жадно глотать воздух – словно леденющее мороженое огромными кусками.
      Жив!
      И жить-то как хорошо!
      – Эй! – хрипло позвал он. – Крес, ты где?
      «Здесь, – откликнулся тот. – Здесь!.. Купаюсь!.. Последний раз купаюсь!..»
      Что-то тяжелое неделикатно толкнуло в спину. Велька оглянулся: оказывается, кресло всплыло и покачивалось на волнах.
      – Шутишь? – недоверчиво спросил он.
      «Какие шутки? – и запричитал: – Ой спасай меня, господин! Ой пригожусь я тебе еще! У меня ж от воды резисторы режет, проводки плющит, корпус цвета „металлик“ дуба дал».
      – Тихо, тихо. Уже плыву.
      «Скопа» плавала в нескольких метрах от мальчишки. Рукоятка панически помаргивала красным: три коротких, три длинных, снова три коротких.
      «Я окислюсь! У меня ионы протухнут от воды!» – ныл кресильон.
      – Так тебе и надо, – мстительно отозвался Велька, засовывая оружие под китель. – С трех метров не попасть! Тоже мне, дух войны».
      «Я пацифист. Убийства мне омерзительны… как, впрочем, любому существу, обладающему сознанием».
      «Пацифист? Не-ет, ты не пацифист. Ты… – Велька задумался, а потом выпалил: – Ты псевдоискусственный интеллект, вот кто!»
      Кресильон скорбно умолк. Обозначение «П-Иск-Ин», родившееся в позапозапрошлом веке, среди роботов считалось самым обидным, что только можно выдумать.
      «Между прочим, – сухо заметил он, – чихать не я выдумал! И сидели бы мы сейчас на „Вьюге“, если бы не кто-то из нас – не будем давать гиперссылку».
      Велька отыскал взглядом звездочку катера над горизонтом. Да-а… Тут и не поспоришь особо.
      – Ладно, – буркнул он, – мир. Нам еще выбираться отсюда. И Майю догонять. Есть идеи?
      «Кресло добудь, – повеселел кресильон, – попробую подключиться к интерфейсу. В крайнем случае дам сигнал бедствия».
      «Ладно».
      Велька огляделся. Глаза понемногу привыкали к слабому свету звезд. В креслах недостатка не было, они толклись в воде, выставив акульи плавники скошенных спинок. А вот и родное, то, что вынесло беглецов с «Вьюги». Вскарабкавшись на сиденье, мальчишка почувствовал себя почти дома. Вот только нога правая побаливала: ушиб, пока летел.
      Только бы отыскалась навигационная система… Велька совершенно не помнил, предназначалась ли «Вьюга» для опасных планет или же это изнеженная городская лошадка.
      Почувствовав седока, кресло перестало раскачиваться. У станины забурлили пузырьки, и сиденье принялось подниматься из воды.
      Не дождавшись толком, пока стечет вода, Велька принялся сдирать обивку. Вжикнула молния, открывая контейнер с НЗ.
      – Здесь печенье есть! – обрадованно закричал мальчишка. – О, и пластинка какая-то! Ну-ка… «Этим гиперкреслом мастер Г. Амбс начинает новую партию систем жизнеобеспечения катеров класса „Вьюга-4Х“… Класс! Слышь, Крес? Нам первое кресло досталось!
      «Значит, самое раздолбанное… Печенье можешь слопать. Надо же тебя чем-то занять».
      «А ты?»
      «Разъем видишь? Меня туда».
      Велька выцарапал кресильон из «Скопы» и втиснул в гнездо управления кресла. Сам же принялся изучать аварийный рацион.
      Пакетик печенья (на вид корм для хомячков), мышеловка, опреснитель, справочники: «Триста вкусных и питательных блюд из леммингов», «Галлюциногенные лемминги средней полосы», «Все, что вы хотели узнать о леммингах, но боялись спросить». Негусто… Похоже, «Вьюга» создавалась для полетов над Чакоткой-3. Порывшись еще, мальчик нашел плоскую металлическую фляжку. Из фляжки пахло ромовыми пирожными; пока опреснитель шипел, добывая воду, мальчишка отпил глоток и принялся жевать печенье.
      Ну и дрянь, прости Господи! Как они это едят?
      «Как ты? – поинтересовался кресильон. – Не утонул? Есть результаты».
      «Говори».
      «Передатчик сгорел. Уничтожен боевым РЭЗ-импульсом. Я скорешился с навигационным блоком, изучаем обстановку. Через несколько секунд дадим прогноз».
      «Хорошо. А я печенье ем. Гадость редкостная».
      «Печенье?.. Хм… Да… Э-э… Вель, я тут заглянул в базу данных. Это универсальная приманка для ловли грызунов».
      Мальчишка поперхнулся, выплевывая крошки.
      «Но есть и хорошие новости, – торопливо продолжал кресильон. – Грызуны от нее без ума. А! Готов прогноз! Даже три. Будешь слушать?»
      «Конечно».
      «Ну, готовься. Я с чакотского переведу? Итак: поплывешь налево, коня потеряешь. Направо – женишься. Хм…»
      «Что за бред?»
      «Не бред. Ой, как плохо-то… в фильмах это обычно срабатывало. Похоже, у нас несовместимые операционки. Я не могу нормально декодировать информацию».
      «Так всегда, – вздохнул Велька. – А третий, третий-то какой?»
      «Третий самый странный. Поплывешь обратно – погибнет вселенная».
      «Здорово. Спасибо тебе большое!»
      «Не за что». – И кресильон надолго замолчал. Видно, задумался.
      «Кое-что прояснилось, – наконец сообщил он. – Время исполнения первого прогноза – трое суток. Как раз тогда у кресла исчерпается ресурс хода. Это ты коня потеряешь…»
      «Хорошо. А второй? У второго что?»
      «Тут время немногим меньше: пятьдесят восемь часов. Карта показывает, что как раз в том районе проходит трасса лайнера „Москва-Кассиопея“.
      …О «Москве-Кассиопее» Велька слышал. Маршрут корабля продумывался так, чтобы показать туристам все красоты Лувра. По цене билета… Скажем так: слетать на Землю немного дешевле.
      «Может, рванем? – предложил кресильон с надеждой. – Представляешь: отличница, мастер спорта по художественной гимнастике сидит в шезлонге с биноклем. Мечтает увидеть стаю корсарок или морского зубра. А тут мы! „Человек за бортом“, шлюпки, спасательные круги… Пока выяснится, что у вас родственные души. Ну, а дальше…»
      – Заткнись. – Велька не заметил, как заговорил вслух. – Дура какая-то с килограммовым чупа-чупсом!
      И покраснел. Причиной тому была мысль… даже не мысль, а так – ее и кресильону не уловить, – будто выбрав этот путь, он предаст Таю.
      Далась она ему… Задавака рыжая.
      «Значит, остается третий прогноз, – философски заметил кресильон. – Время исполнения – шесть часов. Готов ли ты погубить вселенную?»
      «Жми давай. – Велька отвечал нарочно грубо, пряча страх. – У тебя микросхемы закоротило, вот и все».
      «Это вряд ли. Но как скажешь».
      Кресло ожило и, набирая скорость, поплыло в глубь океана. Туда, где на горизонте горела безумная звезда.

Глава 27
БРЕМЯ СУПЕРРАЗУМА