ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ.

ИНТЕРЛЮДИЯ

(Четверг, 9.20,

рассказывает Алексей Озерский)

Вчерашний день прошел жутко. Я заперся дома, не отвечая на звонки и не включая телевизор. Сидел себе и бренчал на гитаре. Мне все казалось, что, если я выйду на улицу, случится что-нибудь страшное. Самолет врежется в дом, или какой-нибудь безумный маг разбудит Ктулху.

А потом меня взяло зло. В прямом и в переносном смысле.

Я, что ли, виноват, что мне обряд границы назначили?! Аснатары придумали, пусть и расхлебывают! Вот назло пойду и начну всем вредить!

С этими мыслями я собрался и вышел на улицу.

Самое удивительное, что поехал я не куда-нибудь, а на работу. Просто прелесть, что за воплощение хаоса! Еще и программку какую-нибудь напишу – вот злейшее зло будет!

Интересно, а вот бы Ферад узнал, что у него друджвант работает?! Описался бы, наверное!

Работа меня разочаровала. Никакого особенного злобства не происходило; обыденный уют офиса навевал дремоту.

– …ну и правильно, – доносилось из-за приоткрытой двери. – Еще после Варфоломеевской ночи стоило разогнать!

– Ага, после Варфоломеевской!.. В девятнадцатом самый разгул маньяков был.

– Ну что там за маньяки?.. Джек-потрошитель тупой вконец?.. После первой жертвы и повязали!

– Так ведь аснатары повязали.

– Думаешь, полиция бы не справилась? И легко. Может, даже и первой жертвы не было бы!

Ребята из карточного смаковали любимую тему: предстоящее упразднение инквизиции. Ох, поскорей бы! И что бы их, сволочей, неделькой раньше не разогнать?

От мыслей этих нахлынула тоска тоскущая. Я прикрыл дверь. Была охота идиотов слушать…

По комнате бродили печальные сквозняки, заставляя поджимать ноги. Кабель, который я вчера воткнул в чайник, уже кто-то успел утащить. Я выдернул из «Апокалипсиса кибервойны» новый; обесточенный блок захлебнулся гудением и погас. Ну и дэв с ним…

Дверь приоткрылась, и в комнату заглянул Валерка.

– Алекс, слышь? У тебя сетка видна?

– Есть сетка. А что?

– Тестовый сервер исчез. Хожу вот, проверяю…

Лицо у Валерки бледное и опухшее. Бедняга… Это ведь из-за меня сервер пропал. Я покосился на обесточенный «Апокалипсис». Интересно, это уже можно считать проявлением моей злокозненной натуры?

Втыкать шнур обратно я не стал. В конце концов, я друджвант, а не хрен собачий! Пусть мучаются!

Работать тоже не стал. Вместо этого сел и проверил почту. Конвертик почтового агента налился красным. Пишут мне, елки-палки! Не забыли друджванта Брави!

Писем пришло ажио целых три штуки. Первые два оказались спамом. Одно аршинными красными буквами сообщало, что «НАЙДЕНО НОВОЕ СРЕДСТВО ОТ МИГРЕНИ!!!». И ниже, чуть мельче: «Кабош-ltd» поможет вам».

Другое понравилось мне еще больше:

«Ведена языковый School преглашайет На заниатия аскавскога языка. Нескучные решительно эффективные урокки, преподаваемые грамотными педагогами носителями яЗыка, из Ночмарии и Аскава».

И ниже:

«Знатть чужой яЗык лучше родной совй!!!».

Третье пришло от Светы.

«Здравствуй.

Сейчас пойдут глупости, конечно. Может, это и неправильно, и писать так неприлично, но я хочу сказать, что тот вечер получился замечательным!

Спасибо тебе!!!

В общем, так.

С. аkа Летяга.

P.S. Бременские музыканты передают тебе привет».

Несколько строчек, осторожных, сдержанных до испуга, – так пишут деловому партнеру. Лишь в последних словах проскользнуло что-то из позавчерашнего беззаботного вечера.

Но все равно. Это письмо от нее! Волной накатило сумасшедшее, запредельное счастье. С большим трудом я удержался, чтобы не ответить немедленно. Что она подумает? Надо выдерживать характер!

Следующие полчаса я мучился. Стирал, исправлял, бросал и начинал заново. Ну хорошо, хорошо, бог с ним, с характером…

Сохранить!

Отправить!!

Ответ выскочил почти тут же – в рваных строчках, среди восклицательных знаков и смайликов. Запятыми Света манкировала, зато тире сыпала без меры. Я ответил и на это послание.

Почти без паузы выскочило второе письмо. И третье. Мы взахлеб писали друг другу, обнаруживая, что думаем одинаковые мысли, любим и ненавидим одно и то же. Господи, и я еще ее боялся когда-то! Вот сумасшедший! К одиннадцати, когда цепочка писем оборвалась, я чувствовал себя испитой заваркой в чайнике.

Тут я задумался.

Светка мне нужна. Очень. Именно сейчас, когда я почти друджвант и непонятно, что случится завтра… Господи, и что за чушь мне лезла в голову, когда я был манаром!

Тут я сделал глупость. Взял и все так прямо и написал. В груди екнуло, но что написано клавиатурой, не вырубишь спам-фильтром. Оставалось ждать ответа.

А он все не приходил.

Минута тянулась за минутой, а почтовый агент тоскливо моргал белым глазом. Чтобы не изводиться, я решил сходить пообедать. Рановато немного, но друджвантам можно.

Тут-то и началось. Когда я пошел к вешалке за курткой, затрезвонил телефон.

Меня искал Ферад.

– Олексей, – невыразительным тоном объявил он. – Олексей, оставайся на месте. Сейчас за тобой придут.

– А что случилось, Ферад Васильевич? Я…

Мембрана щелкнула. Я сидел выпрямившись, слушая гудки, потом положил трубку – осторожно, словно кусачую жабу.

Придут?

Кто?! Зачем?!

Ждать ответа пришлось недолго. На лестнице послышались шаги – размеренные, четкие. Наши так не ходят: они или тащатся нога за ногу, или бегают.

– Кто здесь будет Алексей Озеров? – спросил официальный голос. Ребята в карточном притихли. Что-то неразборчиво отвечала Некатина.

Бу-бу-бу. Бу-бу-бу. Вновь тот же официальный голос. Приоткрылась дверь, и в кабинет заглянула Мамуля:

– Леш… там к тебе… за тобой…

За ее спиной маячил банковский охранник. Незнакомый, скорее всего из центрального офиса.

– Пройдемте, Озеров, – таким же невыразительным, как у Ферада, голосом приказал он.

– Озерский, – поправил я.

– Озерский, – согласился он равнодушно. – Идемте. Там разберутся.

В машине меня стиснули бока двух охранников. Второй оказался наш, знакомый. Два года назад он конфисковал у меня гитару (я от большого ума ляпнул, что в футляре автомат). Вечером гитару отдали, а история вошла в банковские легенды. Пока ехали в центральный офис, он все пытался меня подбодрить.

Из его слов я и выяснил, что произошло. Оказывается, меня обвинили в банковской махинации. С ума сойти!

Пока я обдумывал новость, охранник все втирал, что ничего страшного меня не ждет. Крадут деньги, говорил, в основном менеджеры старшего звена. Ну, на крайняк операциониста платежку подделает, карточник «Визу» сдаст. Но не программеры же! Меня вызывают исключительно для внутреннего расследования.

Я кисло улыбался в ответ. Агащазблин, для внутреннего… Год назад мне приходилось разбираться с одним платежом. Руководство считало, что его подделали. Я ж помню, как это было. Тихо, деликатно, без аскавского идиотизма. «Пройдемте, Озеров»! Да завтра по банку слухи пойдут! А послезавтра будет знать весь Веден… и что Веден – банк-то хоть небольшой, но с Европой работает.

Машина остановилась у головного офиса. Охранники повели меня к малому конференц-залу; когда-то я отчитывался там по первому своему проекту, по внебалансовым. С тех пор ненавижу зеленое сукно и демонстрационные доски.

А теперь….

– Ну, с богом, – напутствовал «свой» охранник. Второй лишь кивнул равнодушно.

Стиснув челюсти, чтобы не лязгать зубами, я шагнул в зал.

Почти все собравшиеся были мне знакомы. Вот вице-президент банка Николай Борисович; вот Тамара; вот сухонькая девица с восковой кожей и слепенькими глазками – наверное, «девочка» из ее отдела. За вешалкой кто-то прячется, кажется, Ферад Васильевич. Не сладко ему, святоше…

Последним я заметил жирдяя – того самого, аскавца из «Кайена». Он сидел с равнодушным видом, подперев подбородок ладонью. Увидев меня, жирдяй вздрогнул. Скука сорвалась с его лица, как пластырь с мозоли.

– Ну-с, господин Озерский, здравствуйте, – вице-президент с показным радушием подал мне руку. – Извините за спешность, дело уж больно щепетильное. Постараюсь быстро ввести вас в курс дела. Вот тут наш постоянный господин Коонан, – полупоклон в сторону жирдяя, – утверждает, что у него платеж ушел не туда.

Хм. Ну и что?.. На то спецотделы есть, чтобы разбираться. Я здесь при чем?

Николай Борисович меня отлично понимал. Понимал и, в общем-то, сочувствовал.

– Разрешите, Ферад Васильевич? – прищелкнул он пальцами.

Шеф угодливо – даже как-то чересчур – пододвинул папку с распечатками.

– Смотрите, господин Озерский. Вот вчерашний платеж, сто третья форма. Полюбопытствуйте пятьдесят девятое поле, счет получателя.

Распечатка размочалилась старой газетой. Поле было выделено красным маркером, жирным, словно помада Скорее всего документы готовила бледная «девочка».

– Платеж внутренний? – спросил я.

– Внешний. В том и инциндент, – при слове «инциндент» Тамара страдальчески поморщилась. – Документ шел в ночмарскии банк, полюбопытствуйте свифт. И обратите любопытство: формат счета полностью идентичен нашему.

Я огляделся. Тамара сидела в молитвенной позе, оттопырив зад и сцепив руки в замке перед грудью. Ферад потел за вешалкой; «девочка» неестественно выпрямилась. В невыразительном лице ее светилась мука.

Николай Борисович протянул мне бумагу:

– Любопытствуете? Такого счета в нашей системе не было. Он появился за три минуты до того, как пришел злополучный платеж. Тамара, вам слово.

Тамара встрепенулась. Глазки ее забегали: с меня на жирдяя, потом на вице-президента и вновь на меня. «Девочку» она почему-то игнорировала.

– Алеша, я все сейчас расскажу. Ты меня слушаешь?.. Произошло вот что: деньги делает автомат. Он загнал их вместо транзитника на наш счет. Инга твоей программой как раз его открыла. – «Девочка» сморщила нос, словно собираясь заплакать.

– А потом? Куда они… эти деньги?

– Это самое любопытственное. Вот за этим мы сюда и встретились.

Вновь зашуршали распечатки. Вице-президент складывал оригами из широких бумажных лент, складывал и не мог сложить. Не вполне понимая зачем, я вытащил амулет.

В костяных узорах пульсировала сила.

Я поискал взглядом Коонана. Жирдяй брезгливо обирал невидимые соринки с рукава.

Подчиняясь неведомому наитию, я выстучал амулетом по столу сложный ритм. Солнечный блик задрожал на полировке разлитой сгущенкой.

– …поэтому получается… вы меня слушаете?.. – бубнил вице-президент, – что счет этот карточный. И деньги с него – тю-тю! Что скажете, господин Коонан?

– Ну…

– Смотрите, – одними губами произнесла вдруг «девочка». Лицо ее и шея из белых вдруг стали грязно-снежными.

На моих глазах амулет выбросил снопик сияния. Тот все рос и рос, а потом из него выползла крыса – седая, в соляной корке. Оглядевшись, крыса вразвалочку заковыляла к Николаю Борисовичу. Обнюхав распечатку в его руке, тварь деликатно присела. Из-под лапок разлилась лужа, выкрашивая уголок бумаги темным.

От Тамариного визга опрокинулся настольный календарь. «Девочка» обмякла; что произошло с Ферадом Васильевичем, я не видел.

Меня обдало жаркой волной счастья. В ушах победно трубили фанфары.

Получилось! Магия аснатаров на моей стороне! Я бесстрашно схватил крысу и швырнул в лицо жирдяю. Сам бросился к двери, – охранники брызнули в разные стороны.

Послышался дикий рев.

– Хана тебе, парень! – орал жирдяй. – Ой, хана! Хана хановая, беспонтовая… Сханчим тебя в ханы!..

– Ну давай, давай! – Я остановился и присел.

Во взгляде аскавца плескалось безумие. Напряженно улыбаясь, он двинулся на меня. Этого я не ожидал, думал, испугается. Спиной, чтобы не терять его из виду, я выбрался на улицу.

Там ждал поцарапанный «Кайен». На заднем сиденье – парень с забинтованной головой. Однорукий охранник тоже отирался поблизости. Завидев нас, он распахнул дверь.

– Садись, сволочь, – приказал жирдяй.

– Ага, щаз. – Я покатал в ладонях амулет и ухмыльнулся. – А может, я друджвант? Может, я тебя сейчас убью?

Синий, кряхтя, полез из машины:

– Господин Коонан, позвольте мне.

– Сиди! Я сам.

Аскавец двинулся ко мне. Я стоял, не двигаясь, до того момента, пока его живот не уперся в меня. У, жирная скотина!

Костяшки на кулаках сбиты, лицо в застарелых шрамах. Отличный боец, наверное… Никакого страха я не испытывал. Наоборот, веселье рвалось из меня, заставляя подхихикивать.

– Смотри. – Я подкинул амулет на ладони. – Удар, вырывающий сердце! Десять лет изучал в Китае! У лучшего конфуиста! Бу!! – И хлопнул жирдяя по груди.

Из глаза Вайю вырвалось сияние, затопляя мир.

Когда оно погасло, аскавец бесформенной кучей осел к моим ногам. Лицо его напоминало вареную свеклу.

«Кайен-Турбо» медленно попятился. Забрать труп аскавцы даже не пытались.

Похоже, они поняли, кто я.

Глупость – это явление, от алигмента не зависящее. Убив аскавца, я временно потерял голову. Бросился прятаться, следы заметать… Вот идиотина! Да кто меня искать будет?!

Амулет-то вот он! Я с нежностью погладил костяной бок. Получалось, что глаз Вайю защитит меня от любой напасти… Интересно, перевешивают ли ограбление банка и убийство мои добрые дела?

Поразмыслив, я решил, что нет. Банк я на самом Деле не грабил, и пусть они еще докажут! А жирдяя вообще стоило убить. Он ведь варвар, аскавский барон. У него на совести столько жизней, сколько мне в «Фраше» за год не набить!

Так что же получается?

Я вроде бы зло сотворил, но вышло к лучшему… Может, это испытание такое и есть? Если я обычный человек, то амулет не позволит мне совершить ничего плохого. А если друджвант, то хоть в бункер спрячусь – зло все равно вырвется.

И значит, я могу делать что хочу.

А это надо проверить!

Теперь я шел по городу не скрываясь, с любопытством глядя по сторонам. Сегодня я хозяин города, прячьтесь! Вскоре я ощутил чей-то взгляд. Из витрины на меня глазели манекены: задрапированная в рекламные плакаты девушка и кукольный пупс в костюме.

Вот сюда и зайдем. Сами напросились!

Ласково зазвенели колокольчики. Дверь захлопнулась за моей спиной, отрезая уличные шум и бестолочь. Никакого плана у меня пока не было. Наитие и еще раз наитие.

Охранник предупредительно качнулся навстречу, но движение осталось незавершенным. И правильно. Не больно-то я похож на покупателя. Так, случайный заброда-студент, которому надо скоротать несколько часов до свидания. Поболтаюсь и уйду.

Я бесцельно зашагал вдоль рядов вешалок. Рекламный плакат обещал «женские платья всех мыслимых расцветок». Ага, щаз! Мыслимые расцветки всегда бывают почему-то трех видов: белые, черные и красные. Как в детских страшилках: «Покупай, доченька, любое платье, кроме черного».

Или белого.

Или красного.

Все друг друга стоят.

Я остановился у никелированной трубы, увешанной клонированными женскими свитерками. Где-то тут должно быть зеркало…

Вот оно, голуба!

Глядя на меня, отражение поджало губы. Согласен. Волосы давно мыть пора. Так я скоро не на магазинного вора – на убийцу стану похож!

Я достал расческу и стянул резинку с хвоста.

– Вам помочь?

Из-за спины отражения выглядывала девушка-эксперт в сером костюмчике. Я обернулся. Пигалица едва доставала мне до плеча. Мохнатые брови придавали ей насупленный вид.

Ответственная какая, подумал я с восторгом.

И серьезная!

– Чем я могу вам помочь? – повторила она.

– Мне нужно платье. – Я задумался. Платье… Зачем? А! – Для Све… для моей девушки.

Пигалица напряглась:

– Мы можем предложить большой выбор. Скажите только размер.

– Понятия не имею. – Я развеселился. – Ну-у… она повыше тебя ростом. И это… стройнее. В смысле не такая жирная.

Пигалица беспомощно улыбнулась.

– Пойдемте. Попробуем что-нибудь подыскать…

Она пошла вперед, ставя ноги по-балетному – пятка перед носком. На меня накатило презрение: хоть бы по морде съездила придурку! Но клиент всегда прав.

– Вот здесь, – бесцветным голосом произнесла пигалица. – Это вам подойдет… наверное.

Взгляд ее задержался на одном из платьев – белом, с пуэрториканской карнавальной бахромой. Пигалица смутилась и увела глаза в сторону.

А ведь это ее любимое платье! – догадался я. Небось постоянно мечтает, как она, вся из себя такая сверкающая, да в этом платье, да на подиуме…

И конечно же, я не удержался. Ну а что делать, если человек сам подставляется под разные гадости?

– А тебе оно как? – спросил я, поднимая невинный взгляд.

– Ну-у… не знаю…

– Сейчас примерим. Давай, давай!

Я силой подтащил ее к зеркалу. Приложил вешалку к ее груди, заставил покружиться. Девушка послушно поворачивалась, следуя моим указаниям. В лице застыла обреченность.

– Раздевайся! – приказал я. – Ну?!

Амулет полыхнул озорным светом. В глазах девчонки отразилось бесконечное отчаяние; покорными трясущимися пальцами она принялась расстегивать пуговицы блузки. К счастью для нее, и охранник, и кассирши смотрели в другую сторону.

– Фигня, – покачал я головой, когда она переоделась. – Как на корове седло… А из мужского что можешь предложить?

– Это в другом отделе. Вам надо обратиться к…

– Ничего не надо. Ты мне нравишься.

Она увяла. Амулет давал власть. Я чувствовал, что могу держать пигалицу сколько угодно. Могу увести в другой отдел, заставить выполнять чужую работу. Могу…

Да мало ли чего я еще могу… По щеке пигалицы побежала черная капля. Девушка подозрительно шмыгнула носом и сгорбилась.

– Ладно, – смилостивился я. – Сам справлюсь. Иди.

В бесцветно-серых глазах вспыхнуло облегчение. И радость. И еще что-то, чему я не нашел объяснения. Вот клуша!

– Спасибо вам большое, – чуть гнусаво поблагодарила она. – Мы будем вас ждать! Заходите еще!

Ну-ну…

В мужском отделе дела обстояли хуже, чем в дамском. Пиджаки. Пиджаки, пиджаки, старческие сорочки, галстуки. Я снял наугад несколько костюмов и, прихватив охапку галстуков, отправился к примерочной. Консультантка мужского отдела, лиричная брюнетка с припудренным шрамиком на брови, подойти побоялась.

Вот и ладушки. А то я весь салон на уши подниму.

– Жди, – указал я на нее пальцем. – Ты мне понадобишься.

Повозившись для проформы в примерочной, я перебрал галстуки. Убого… Один, похожий на отутюженный змеиный выползок, мне понравился больше других. Не Hermes, но вполне симпатично. Я запихал его в карман и вышел из кабинки.

– Повесь, пожалуйста, – сбросил на руки брюнетке ворох костюмов, сам двинулся к кассе.

Охранник смотрел на меня напряженно, как ганфайтер Дикого Запада на маршала. Я коснулся амулета, и – о, чудо! – охранник скопировал мой жест. Вот только он положил руку на пояс рядом с кобурой пистолета.

– Что-то не в порядке?

Я помотал головой. Огненный силуэт загустел, не давая двигаться. Стук крови в висках оглушал. Охранник, уже не стесняясь, пялился на меня во все глаза. Ну не могу я так уйти! Не могу!

Так что же? Я, получается, не вор?!

Достав из кармана галстук, я двинулся к кассе.

– Сколько с меня? – Губы онемели и почти не двигались.

Кассирша бойко отстучала чек. Глядя на рубиновую полоску, перечеркивающую штрих-код, я сообразил, какого дурака чуть не свалял. Тут же защита! Попытайся я выйти из салона, меня повязали бы моментом!