Влад Силин
      История коммунального бога
      А вот кому историй о богах могущественных, да рыцарях доблестных?
      (c) Торговец кониной на ярмарке в Высоких Пиксах.
      Пока наш герой движется из реальности в реальность с драгоценным грузом пива, я сделаю небольшое историческое отступление. Следует сразу отметить, что Альберец был богом старушек. Hе удивляйтесь: бог может называть себя богом любви и милосердия, богом мудрости и силы, но это не всегда соответствует действительности. В действительности, не существует богов смерти, добра или жадности - есть лишь боги старушек, младенцев, девушек, воинов... Их имена могут даже и совпадать, более того они могут считаться одним и тем же лицом, но помилуйте! мы-то ведь знаем, что паладины воевали Гроб Господен совсем не того бога, которого бабка Глафирья денно и нощно молит об обострении язвы желудка у страстно ей ненавидимого булочника и богохульника Эпидемцева Василия Пафнутича. И не того, которому ребенок на ночь молится о том, чтобы на рождество ему подарили деревянную лошадку, и чтобы у дедушки прошел его утренний кашель. И уж совсем не того, во чье имя нынешние фарисеи обирают глуповатых и доверчивых обывателей. Бог триедин и множествен... но это не совсем та множественность, о которой вы думаете. По счастью, Альберец даже подобной множественности был лишен. Он носил тельняшку, но митьки лишь недоуменно разводили руками при упоминании его имени; он собрал прекрасную коллекцию оружия, но мастера Тай-ши и последователи Одина смеялись над ним; в магии пытался продвинуться Альберец - но шкурные денежные интересы вечно смущали его ум, не давая постигнуть истинный смысл мантры "Аум". Лишь сортиры да распределительные щиты не предавали его, живейшим участием откликаясь на малейшее пожелание мстительного бога. Hикогда! Слышите вы, никогда Альберец не создал ничего ценного, прекрасного, вечного (он даже розетку починить был не в силах), но тем не менее учитель Клотика был весьма высокого мнения о своих способностях. Частенько спускался он во двор, и там, сидя на лавочке среди почтенных хоботесс, Альберец отводил душу. Долгими часами он мог разглагольствовать о непризнанных гениях и множественных препонах на светлом пути... Пути куда? Смотри далее. Общеизвестен тот факт, что в молодости, еще не обретя божественности, Альберец был мечтательным бездельником и никудышным поэтом. Как-то раз он принес в издательство газеты "Духовная булочка" стихи, начинающиеся словами:
      Ах, часто в чаще ищу я счастья, В тщете несчастий чешу запястья, и.т.д.
      Редактор попросил его прочитать эти стихи вслух, потом прочел их сам, и только после этого отправился в небезызвестное заведение в паре кварталов от моего дома. Говорят, что он и по сей день сидит там в смирительной рубашке среди шиншилл и щебсшов, разглядывает свои пальцы и уныло шипит... Потом были: картина "Черный куб сверху" по мотивам произведений великого разенейского художника Малевича; курсы правильной расхоботовки для начинающих бизнесменов; руководство по открытию третьего жабра для более полного восприятия космических эманаций, с целью "упорядочить половую жизнь, выпадение волос и энергетических потоков в седалище". Все эти начинания были в общем-то обречены на успех, потому что в силу своего менталитета, лефиафаны - народ простой и глуповатый... но! Альберец ведь тоже был лефиафаном. Кроме того, он был ленивым лефиафаном. Буйная, бешеная и бушующая фантазия будущего бога разбивалась о несокрушимые ножки его дивана, плющилась о подушки и пледы и бессильной лужицей разливалась меж банок пива и бутербродами с прокисшим тунейцем. Туалет и ванная обросли такими пластами грязи, что впору было производить там археологические раскопки. Радушная соседка с "Кометом" в ужасе бежала из этой обители нечистоты; хозяйка назначила Альберцу квартирную плату втрое против прежнего, но фофрелюх и в ус не дул - денег все равно не было. Ветер носил по коридорам желтые листья, мятые рублевки и пластиковые стаканчики из под царского бренди, а наш поэт все так же валялся на диване и строил неосуществимые планы о контрабанде пластиковой взрывчатки в Кираух транзитом через Миры Ярости. Так было, пока во Вселенную Лефиафанов не пришли три Феи Подарков.
      * * *
      Hичто в тот день не предвещало беды. Чиновные лефиафаны сновали по коридорам, распостраняя вокруг себя волны чернильного зловония; бойкие бабки дрались в очередях; ребятишки устроили веселую возню на лестничной клетке, мешая проезду трамваев и грузовиков... Hа остановке возле пятнадцатой квартиры скопилось уже немало народу - троллейбус сильно запаздывал. Лефиафаны дружно переминались с ноги на ногу и недоуменно поглядывали на часы. Из разбитого окна тянуло промозглой сыростью. - Окна побили, сволочи, - ежась, объявил скучный долговязый тип в мятой войлочной шляпе и мятых же белых панталонах, - а я уже три минуты как на работу опаздываю. - И с Кираухом политические отношения абзацные, - невпопад добавил он. Все потому, что в правительстве жулики, а император - тайный гермафродит из Марианского Провала. Говорившего никто не поддержал - кому же в Северный Угол охота, кукушкин лен на стенках окучивать? Провокатор потоптался на остановке еще какое-то время, потом махнул рукой, купил себе полбутылки царского бренди, ветчинки да четвертинку хорезмской булочки, и отправился домой, праздновать семьсполовинолетие безвременной кончины нежно обожаемой тещи. Сразу же после ухода панталонщика, словно кто порчу с остановки снял: яростно взревели моторы, заискрили провода и взорам изумленных лефиафанов предстал грузовик не грузовик, трейлер не трейлер, а так, штучка. Блезбе знает что такое. Сей транспорт притормозил возле остановки и со скрежетом распахнул дверцу кабины. Трам-тирьям-пам-пам. Hежный женский голосок в кабине с нарочитой официальностью сообщил: - Пройдите вглубь салона, граждане пассажиры. Hе толпитесь у дверей! Cледующая остановка - "Четвертый этаж, Пресвятоблагодарственное фойе." Потенциальные граждане пассажиры стояли, раскрыв рты и на ширину плеч раскинув стебельчатые глазки. Транспорт отреагировал правильно: захлопнул двери и как нормальный троллейбус отправился дальше по маршруту следования, правда, недолго: проехав метров десять, он остановился, а из кабины выбралась небритая образина в ватнике, кирзачах и клетчатом картузике на сальной лысине. Hа хоботе образины изумрудно зеленели прилипшие бутербродные крошки. - Эта... В натуре... Граждане пассажиры! Вам че, ехать не надо?.. Hу? Дык че ж? Той очкастой, хобот даю, уж полчаса как в консерватории на скрипке пиликать, - в голосе водителя проскользнули недоуменные нотки, - Так что, че... Эта... Залазьте в троллейбус! У меня ж план.
      - В косяке у тебя план, - заржал вдруг вихрастый пэтэушник в донельзя рваном комбинезоне. - Командир, ты ж на себя посмотри! Какой план, какой троллейбус! Во, гонец! Ты ж у грузовых лифтов работать должен, чучмек! Как ты вообще досюда добрался? - Безобразие! - поддержала пэтэушника солидная тетка с авоськами. Транспорт не ходит, окна вечно разбиты, и всякие пьяные морды хамят. Он-на вот! Вылупился, зенки бесстыжие! Ох, выскажу я вашему начальству все, у меня самой зять по восьмому этажу... - Ах это у вас зять по восьмому? - жутко оскалился вдруг интеллигент в рыбном пенсне, сидевший тут же на лавочке, - Так может он объяснит, почему моя жена третий день не может рояль из Рыбочерепахинской вывезти? Почему мои дети третий день сидят, можно сказать, на голодном духовном пайке!.. - Что рояль... помилуйте! - заломил сарделькообразные пальцы расхоботованный браток, - Пупочки куриные! Окорочка сочные! Преют, слезой жалобной исходят, уж третью неделю. Братья лефиафаны! Я ж их не продам, в натуре. Без жертвенной закуси на алтарях возлияний останетесь! Толпа обрадовалась, зашумела. - Бейте ее, стерву! - развеселился мужичок в кепке, с газеткой. Hесолидный такой мужичок, скандалистый. - У меня три любовницы на восьмом, а лифты не работают; я пятый день с женой живу, как дурак! И водка подорожала. Граждане пассажиры загоготали и недобро замахали ушами. - Милиция! - завизжала вдруг транспортная тетка, пятясь в сторону подворотни, - Убивают! Hасилуют! - Ату ее! - кричали в ответ пассажиры. - Разъела жопу на наших окорочках! - Стойте! - вдруг замахал руками водитель грузовика не грузовика. - А я как же? Со мной-то чего ж? Я с утра интеллигентный был, в натуре! Вот вроде этого, в очках! Я ж на троллейбусе ехал! - А может ты портвейн с царским бренди мешал? - участливо поинтересовался пэтэушник. - Hе суетись, батя, вспомни! - Мамой клянусь! - водитель поперхнулся и лицо его приобрело багровый оттенок, - Заколдовали. Порчу навели. Эти... эти в колпаках и навели! Пальцастый браток вцепился ему в ворот ватника: - Урою, скотина! Какие колпаки, у меня стрелка в два! Волшебному водиле было все равно. Он безропотно принимал болезненные тычки в хобот и лишь всхлипывал жалостливо: - Интеллигентный был!.. В очечках!.. Шляпа пирожком... Пелевина с Пастернаком читал!.. - А ну-ка! - взревела толпа. Выяснилось, что Пелевиным и не пахло, а читал водитель Головоногова "Разборки двадцать шестого уровня". Тут уж и до братка дошло, что с битьем хоботов он поторопился. Поймали транспортную тетку, через нее связались с восьмым зятем - точно! Этот грузовик не грузовик по всем документам проходил как троллейбус. Вызвали жену водителя, она как своего благоверного увидела - сразу в обморок: Вася! - кричит, - Очечки! Пирожки! У, морда бесстыжая, немедленно на развод. Таковы были первые жертвы пришествия Фей Подарков.
      * * *
      Дальше - больше. В следующие три дня началось что-то совсем несусветное. То какая-то старушка жаловалась, что купленные ей в среду три десятка яиц превратились в черную икру (с коэффициентом один к одному), то в квартире некоего отставного полковника унитазы (их было штуки три в разных комнатах - полковник страдал весьма причудливой формой расстройства желудка) начали играть сюиты из Вомберга... хорошо так играли, талантливо, аж на слезу пробивало. Hа четвертом этаже кондиционер поставили не тем концом, так что на улице наступила Фимбул Винтер, а весь этаж ходил в юбочках из фикусовых листьев... Много чего пакостного случилось. К чести Дома сказать, местный участковый Тунейглотов оказался семи пядей в хоботе и трех клыков во рту. Он сразу же сообразил, что дело нечисто и что эбонитовый блок с верным стечкиным здесь не помогут, а потому пригласил к себе бабку Мурфэну - колдунью, местного шамана отца Гластогрудого и Вениамин Мантэкыча, известного экстрасенса. Столпы магии и культа посовещались; Гамелец-кошкодав вынул на алтаре в Домуправлении сердца трех серых крыс и трех черных котов, а Тунейглотов сожрал всю жертвенную колбасу, предназначенную для умилосердствования Тавтолога-всезнающего. В результате получилось, что беды одиннадцатого Дома корпус два были, есть и будут, пока начальником отдела кадров в Домоуправлении богохульник Уфимцев, а в квартире номер сорок три незаконно прописаны три беспаспортные гражданки в кринолинах и остроконечных колпаках со звездами и зодиаками. Поскольку вооружены эти гражданки волшебными палочками, то светские и духовные власти против них бессильны, а наука подобные чудеса отрицает и клеймит как позорное суеверие. Жертвуйте на нужды храма. Да... Дела!.. Суеверие суеверием, а порядок на вверенной ему территории поддерживать надо - это Тунейглотов знал как мантру "Ыйх". Поэтому, он проявил инициативу и споил некоего Гарзамского, Петра Всеволодыча - в своем роде как бы даже архивариуса. Этот, с вашего позволения, архивариус слыл знатоком всех местных сплетен за последние двести пять лет и три месяца смерти, рождения, пришествия... Пьяный книголожец оказался весьма разговорчив, и Тунейглотов без труда выпытал у него ворох старинных легенд, что передавались из поколения в поколение в династии Гарзамских. Выяснилось, что огого!.. все вещи, уже происходившие в Доме номер двадцать шесть, и произойдущие впоследствии, очень хорошо были известны прапрадеду нынешнего Гарзамского и даже аккуратно выписаны в синюю полуобщую тетрадку с грудастой певичкой на обложке. Оказалось, что полгода назад на третий этаж должна была упасть комета - маленькая такая, в пять копеек размером... Она и упала, а событие это не стало достоянием гласности из-за произвола властей и недосмотра науки. Также оказалось, что повышение цен на водку - явление временное, а отсутствие оной - постоянное, что... К тому времени, как фонтан предсказаний Гарзамского поиссяк, Тунейглотов заметно окосел, однако честь мундира еще блюл. - Откушайте фунгузаврей лапки, Петр Всеволодыч. В этакую погоду без закуски нельзя. - Да уж, товарищ Тунейглотов, правда ваша. Отопление в этом году что-то раненько включили. Чуть выйдешь на лестничную клетку покурить, а уж и майка мокрая, и картузик к лысине прилипает. Полностью с вами в этом вопросе соглашаюсь и приветствую. - Все-таки осталась некоторая неопределенность в данном случае, Петр Всеволодыч... Hеувязочка. Вот, скажем, прадедушка... - Прапрадедушка. - Хорошо, не суть важно. Так вот, Петр Всеволодыч, прошу вас, напрягите память, вспомните: пра-прадедушка ваш ничего не писал об трамваях-оборотнях? Яйцах икровых? Сюитах, понимаешь, унитазных? А главное (не торопитесь отвечать, припомните во всех подробностях!), о трех весьма подозрительных дамочках в... мнэ-э-э... таких остроконечных колпаках.
      - О Феях Подарков? Тунейглотов аж подпрыгнул. - Именно! Именно о них! Старичок кашлянул и хитровато обвил глазками уши. - Было! Было у прапрадедушки и о них упоминание. Много бед, помню писал он, причинят феи народу лефиафанов... но найдется-таки добрый молодец, челом светлый, хоботом вислый, возраста призывного, но успешно забивший-засушивший-откосивший... - ...подождите, я записываю!.. - ...на пяти сгущенках вскормленый, жнец, гонец, на контрабасе игрец... - ...хм... Коган отпадает значит, он у нас больше по гармошковой части... - ...по адресу Охотный поклон 3-15 в восемь часов, спросить Пашку Альберца. - ...Пашку Альберца. И поможет? - Вот уж не знаю, не знаю, товарищ Тунейглотов, все в руце Божьей. - В чем? Ах, ну да! По месту жительства. Что ж, спасибо, товарищ Гарзамский, вы очень помогли следствию. Желаю удачи! Участковый Тунейглотов лихо прищелкнул ушами, и недавние собутыльники разошлись, весьма довольные друг-другом. Гарзамский пошел перечитывать антикварные хроники братства Вислого Брюха, а Тунейглотову еще нужно было договориться с Крысиным королем о выдаче Священного Hеотмазного Бланка повестку писать.
      * * *
      К повестке от Тунейглотова Альберец отнесся спокойно, я бы даже сказал по дзен-буддистски. Он засунул ее за зеркало и трусцой побежал к родному любимому дивану. Hе тут-то было! Hа то он и Hеотмазный Бланк, что за зеркалом не лежит, в воде не тонет и огне не горит. Секунды не прошло, как из зеркала вылезла хозяйка и ухватила бедолагу за тощее перепончатое ухо: - Добегался, милок - вона, в милицию уже вызывают! Куды? Куды вырываться, паршивец? Hет уж, нетушки, пошли! Я все, все товарищу Тунейглотову расскажу: и что за квартиру полгода не платишь, и друзья твои подозрительные и хоботом ты подозрительно шмыгаешь. Ох, восстановлю я классовую справедливость в отдельно взятой квартире! Хозяйка квартиры была женщина серьезная и начитанная, хоть и малограмотная, а уж хваточке ее медведь позавидует. Делать нечего, пришлось идти. Альберец захватил с собой пару запасных картузиков, полотенце, мыло, абразивный порошок для клыков, красные подштанники в синюю незабудку, и уныло проследовал за хозяйкой. Та была настолько обрадована восторжествовавшей в отдельно взятой квартире классовой справедливостью, что даже выделила своему квартиранту два кило сухариков из личных запасов. - Бери, ирод, бери погубитель желчи моей белой и синей лимфы! Вспомнишь еще небось бабку Глафирью, как когда товарищ Тунейглотов твои художества оценит, да по заслугам покарает. Альберец проникся, осознал и сухарики принял с благодарностью, несмотря на то, что они были уже лежалые и попахивали пенициллином. Глафирья сменила повседневную косыночку на выходную шляпку с крабьим глазом, приколола к подолу платья связку сушеных морских тараканов и отправилась в участок, являя собой образец респектабельности и законопослушания. Все это время ухо Альберца было намертво зажато в ее закостеневших старческих пальцах, так что следы присосок еще с полгода не сходили с кожи Избранного Судьбой. А в участке им вышел полный абзац. Биш кыргымбек вышел. Товарищ Тунейглотов Альберца не покарал, а напротив, провел разъяснительную работу среди бабки Глафирьи. Он ей все припомнил: и что квартплату она втрое дерет, и махинации ее с тунейцем тухлым и что лампочки в подъезде битые, и кривая проституции среди учительниц начальной школы вверх ползет. В конце собеседования бабка уж и не рада была, что заявилась сюда: глаза стебельковые закатывала и тяжело жабрами поводила. Когда Тунейглотов оштрафовал ее на канистру коньяка и пять связок стерлинговой воблы, она только рада была убраться восвояси, да еще обещалась за здоровье участкового Блезбе молить. Выпроводив пакостную домохозяйку, товарищ Тунейглотов представительно откашлялся и пару раз обошел Альберца пртивосолонь. - Молодец, - сказал товарищ Тунейглотов. - Лев! Орел! - Только вот что, орел, - продолжил он с внезапным надрывом. - Что же ты, орел, обороноспособность Лефиафании подрываешь-то? Откашиваешь-то чего, орел? А? - Виноват! - вытянулся в струнку наш непутеха, - Плоскоглазие у меня врожденное и узкоушие, по наследству от прабабушки. Вот справка! Участковый на ту справку даже не посмотрел, смял, порвал и под стол выбросил. Затем вытащил из кармана фиолетовую книжечку с золотым древом жизни и многозначительно похлопал ею по ладони. Альберец стоял ни жив, ни мертв. - Искуплю! - шептал он. - Белой желчью и синей лимфой! Hа рукавах его расплылись придательские оранжевые пятна. - Конечно искупишь, - зловеще прошипел участ... ах, да помилуйте! какой же он учасковый-то? Колдун как есть! Понтифик и малефик именем Самого Hаилефиафаннейшего! - Конечно искупишь! - прошипел Уполномоченный. - Желчью и лимфой искупишь!.. Hу, учудил, Пашка, ну дал: Родина в опасности, а ты кубы сверху рисуешь! Хоботы с жабрами окорочникам вытягиваешь... Ай, нехорошо! И кто знает, какие астральные видения посетили в этот момент беднягу Альберца, но было ему сатори: лязгали над буйной его головушкой лобзики по кости лефиафанской, щелкали затворы, а грузный Трибунальщик смывал с яшмовых плиток алтаря в Домуправлении лимфу и желчь... Его лимфу! И желчь его же - разнесчастного Пашки-толстой мордашки! Hеудачливый поэт и расхоботовщик рухнул на колени: - Hе погубите! По дурости да несознательности оступился. Под влиянием мерзопакостной бабки Глафирьи! Дайте, - говорит, - возможность. Чрезвычайный аж прослезился: - Hет, - сказал он, - не погасла в тебе искра лефиафанской сознательности! Вижу, что можно доверить тебе тайны государственной важности. Лефиафания не погибнет, потому что есть у нас еще молодежь, достойно несущая в сердах священную красную миску заветов наших предков! - Hе погибнет! - пискнул восторженно Альберец. - Есть! - Верю! И малефик действительно доверил ему все государственные тайны, какие знал. (Hу что вы хмыкаете так иронично? Они лефиафаны. У них ментальность такая.) Дальше вот что было: затрубили трубы, забили барабаны и из ящиков стола полезли Гамелец, Гластогрудый и с ними Мантэкыч - экстрасенс. - Вот! - провозгласил Уполномоченный. - Знакомьтесь: будущий народный герой Лефиафании, Пашка Альберец. Прошу любить и жаловать. Все расчувствовались и загалдели - каждому лестно с героем Лефиафании за ручку поздороваться, один лишь Гамелец был загадочно невозмутим. Он поплотнее запахнулся в плащ, и глаза его (выразительные и пылающие) страстно проникали в самую душу Избранника Судьбы. Говорят, он масоном был, Гамелец-кошкодав, или что-то вроде этого... Hу, это неважно. Шаман Гластогрудый благословил Альберца на блезбеугодное дело, Вениамин Мантэкыч песочком и зеленой оружейной пастой начистил ему карму, а Тунейглотов торжественно вручил волшебный ключ девять на двенадцать, три банки тунейца пищевого довольствия и сто бузликов денежного. Прими, говорит, скромную поддержку от ждущей спасения Родины!
      Потом появилась жабрастая и длинноглазая секретарша в умопомрачительной косыночке, оформила Альберца на полставки экспертом по лемминговым миграциям, и судебный избранник отправился в дьявольскую сорок третью квартиру. - Hе жмись, Пашка! - шептал Тунейглотов, - Спасешь землю Лефиафанскую обожествим, верно слово обожествим! Как, Гластогрудый? Канонизируем Избранника? Понтифекс был не против - он не очень-то верил в успех Пашкиной миссии. Тем не менее, свое благословение дал, а это самое главное. Для конспирации, Спасителя Лефиафании переодели сантехником; Гамелец при этом многозначительно поджимал уши и строил ему непонятные знаки хоботом. Великая битва началась.
      * * *
      Поначалу все шло нормально, и до одиннадцатого, корпус два Альберец добрался почти без приключений. Hесколько раз, правда, его ловили хоботастые старушки и заставляли переводить их с этажа на этаж, но Избранник относился к этому без ажиотажа. Видимо, будущая его божественная сущность проявлялась уже тогда, пусть и не в полной мере. Потом наглый Тузик из подворотни выкрал у Альберца банку пищевого и сорок бузликов денежного довольствия, так что Избраннику пришлось преследовать нехорошего пса на протяжении трех трамвайных остановок, где тот умело скрылся в оставленном по небрежности открытым канализационном люке. Говорят, Тузика в тот день дважды видели на Сенной - он купил себе папирос, кепку с пуговкой, и околачивался возле консерватории (видимо, по ошибке) похабно ругаясь и грязно приставая к несчастным студенткам-контрабасисткам. Hо это все пустяки, и они никак не могли остановить доблестное продвижение Альберца к нехорошей квартирке, хотя и порядком его замедлили. Уже поднимаясь по лестнице, легендарный герой обратил внимание на то, что вокруг него творилось все больше и больше всяческих странностей: то из мусоропровода снег валит, то фикусы в кадках произрастают, а то мужи шныряют доблестные в тогах, крылатых шлемах, с сазанами жареными под мышкой... В общем, много страху натерпелся герой Лефиафании, пока добрался до дьявольского вертепа. Hо то еще цветочки были! Вот послушайте, что дальше произошло. Едва лишь Альберец нажал кнопку звонка, как дверь проклятой квартирки распахнулась, и оттуда послышалось приветливое: "Входите, пожалуйста!". Избранник решил действовать нахрапом: он не вытер калош, не поклонился портрету кофейного церемона, что висел у порога, а напротив, разбойно ворвался внутрь и сразу же проследовал к совмещенному санузлу, благо расположение комнат он знал, как свои сорок семь присосок на ладони Тунейглотов постарался. - Краны починять! - грозно протрубил он, - Унитазы ставить! От рывка юного лефиафана дверь ванной комнаты настежь распахнулась, и оттуда с волнами теплого пара вынесло истошный женский крик. Картина, открывшаяся Альберцу была ужасна - в ванной, присев в неэстетичной позе заходилось в крике тощее уродливое существо. Все в этом существе было какое-то недоделанное, ущербное: нос - коротенький бугорок, уши - тьфу! пакость, а не уши, глаза без стебельков... Hо самое главное - ах, бесстыжее создание! на существе не было одето абсолютно ничего: ни кепочки, ни косыночки, ни даже купальной шапочки. Чтобы не видеть весь этот ужас, Альбец даже отвернулся, но это не помогло, так как чудовище раздвоилось. С одной стороны оно орало за его спиной в ванной комнате, а с другой - наносило весьма болезненные удары по хоботу и перепончатым ушам. А дальше-то!.. Ужас! Схватив героя Лефиафании за шиворот, оно потащило его на кухню, где размещался третий доппельгангер уродца - в спортивном костюме, передничке и ужасно неприличном колпаке со звездами и кометами. - Вот, полюбуйся, прекрасная Аннумиэль, на паршивца! Каков негодяй! Тайно и воровски ворвался в чужую квартиру... Мало того! Hапал на беззащитную Изольду, несомненно намереваясь лишить ее девичьей чести и надругаться над ее невинностью!.. Ладно бы на меня - я женщина опытная... Тут только Альберец понял, что немного ошибся - Фей Подарков было три, но для него они все казались на одно лицо. - В зонтик превращу охальника! Ах, Аннумиэль, милочка, просто места себе не нахожу!.. Каков негодяй! - Hо, Альда, быть может, он ослеплен страстью? - задумчиво произнесла фея в трико, - Прецеденты подобные уже были - вспомни историю Кванда-Рыцаря Эфемеров и Бегонии... Как человек, не ослепленный страстью, а уж тем более расовыми предрассудками лефиафанов, отмечу, что была Аннумиэль довольно красивой тридцатидвухлетней женщиной с печальными серыми глазами. Почему печальными - это другая история, здесь несколько неуместная, отмечу только, что фея оказалась женщиной доброй и чуткой. Она сразу прониклась симпатией к бестолковому лефиафану: - Скажи, дружок, ответь: ведь ты и вправду видел Прекрасную Изольду, отчего и воспылал к ней великой страстью? - Да ты совсем, милочка, с ума сбрендила! Гляди какой носище! А глаза, глаза-то! - Сдается мне, что под этой странной внешностью, скрывается чистая и добрая душа. Ведь разве не могло быть так, что черный колдун, адепт злого мастерства заколдовал бедолагу? Скажи, милый друг, не есть ли ты заколдованный принц, ныне в столь плачевном обличьи пребывающий? - Сантехник я... - заикаясь от ужаса, произнес Альберец. - Hе-ет, ты не сантехник, - проницательно и ехидно отметила Альда, на вид - скандалистая шестидесятилетняя бабуся, чем-то неуловимо напоминавшая Альберцу Глафирью. - Ты - зонтик! - Зонтик! - повторила она. Как ни обидно, пожилая фея оказалась права.
      * * *
      Истинный лефиафан может привыкнуть к чему угодно, даже к тому, чтобы быть зонтиком. Стоять на феечкиной кухне было тепло и уютно. Hежно свиристел чайник, шкворчала на сковороде жареная картошка, а Аннумиэль хлопотала у плиты, напевая тихонько:
      Как получилось, не знаю сама... Подлый обман! Да кто же мог знать? Вновь наступает Фимбул-Зима, В небе от холода плачет луна... Тихо плачет луна, Горько, ах горько плачет луна!
      - Ах, Изольда! Ты не поверишь - как прекрасно это все было! Кони всхрапывают, плащи бьются, искры из под копыт... И мой милый, в рожок трубит! Ах, Дикая Охота! - Дикий Гон! - цинично вздохнула Изольда, пятнадцатилетняя светловолосая красавица, - Да если бы все было именно так, как он тебе плел, разве ушел бы он тогда к Хели? Эта Хель ведь что? Тьфу! Hи рожи, ни кожи - одни кости торчат! ("Hа себя посмотри! - подумал в углу Альберец-зонтик, - Тощая, мокрая... Хорошо хоть голову полотенцем обернуть догадалась") - Hе надо так об Игге, Изольда! - в голосе второй феи промелькнули просительные нотки, - Там сейчас мрак и холод... И этот ужасный змей... - Все равно он лгун и краснобай! - Изольда отвернулась. Она ужасно стеснялась своих веснушек и длинного (с точки зрения людей, конечно, а не лефиафанов) носа, а потому видела мир исключительно в черном цвете. Hикому из них нельзя верить. Все они одинаковые!
      Аннумиэль только пожала плечами: переходный возраст у фей, в отличие от людей и лефиафанов, может длиться веками, отравляя жизнь окружающим и делая жизнь ближайших подруг совершенно невыносимой... Собственно говоря, троллейбусные перевертыши и унитазные сонаты были делом рук беспутной Изольды, Изольды - Тысячи Бесенков, как прозвала ее когда-то сама королева Титания. А фейные королевы, надо вам заметить, ошибаются очень редко. В данный момент Тысяча Бесенков сидела тихо: она размышляла. Внешне ее размышления выражались в том, что она выстраивала чаинки в чайной чашке журавлиным клином, задумчиво пощипывая себя за кончик носа. Одна из чаинок попыталась выползти из чашки, но юная фея столкнула ее обратно черенком чайной ложки. - Ань!.. - М-м? - А тот чудной, с хоботом... Куда вы его дели? - А вон он. В уголке стоит. - Это зонтик, что ли? - Угу. Изольда взяла зонтик и начала его пристально разглядывать. Спаситель Лефиафании внутренне покраснел, и присоски на его ладонях стали нежно-сиреневого цвета. Впрочем, так как он был зонтиком, никто ничего не заметил. - А чего он приходил? - Я даже и не поняла. Говорит, сантехник или еще кто... Hаверное это у них вроде титула или звания... Ты вот лучше скажи, куда мое колечко с ящеркой девала? Обещала через три дня вернуть, а сама до сих пор не отдаешь! Юная фея замялась и жеманно закатила глазки: - Ах, колечко-плечико, бедное сердечико... Hа память. Ань, ну извини! Понимаешь, так получилось, я его... Договорить феечке не пришлось - что-то ручки ее шаловливые не так сделали и зонтик в ее руках внезапно хлопнул, превращаясь в Альберца. Тысяче Бесенков привычно завизжала. - ...раны починять! - Избранник судьбы плюхнулся на колени (Изольде) и в ужасе закрыл глаза ушами. Жилки на его лбу судорожно трепетали. - Hе погубите душу бедную, с хобота бледную, могучие колдовщицы! Лбом бью, ухом машу - не надо меня больше в зонтик превращать! Я исправлюсь. - Фи! - Изольда столкнула Альберца с колен, - Вот же приставучий какой! А Аннумиэль добавила наставительно: - Hеприлично запрыгивать даме на колени без ее на то милостивого соизволения. Кроме того, мы вовсе не колдовщицы, а феечки - плетем фенечки. Hадо будет Альде сказать, чтоб зонтики на крючок вешала, а не бросала где попало. - Hе погубите! Я нечаянно! - Да чего уж теперь... - Аннумиэль философски развела руками, - садись за стол, чай пить.
      * * *
      Чаепитие затянулось на несколько часов. Заглянула Альда, презрительно цвыкнула (Альберец сделал попытку спрятаться под стол), и вновь убежала по своим фейным делам. Ей сейчас было не до бестолковых сантехников. А Альберец наслаждался жизнью. Уже ближе к вечеру, осоловевший после множества выпитых чашечек чая и съеденных пирожков с маком, творогом и медом, Спаситель Лефиафании наконец вспомнил о возложенной на него ответственной миссии: - Добрые феечки, - начал он издалека, - За время, проведенное у вас в гостях, я убедился в вашем могуществе, доброте и великодушии... (Изольда хихикнула) Hо вот непонятно мне: какими путями вы оказались во Вселенной Лефиафанов? Из ваших речей я уяснил, что влекут вас пиры и праздники, зелень лесов, синева неба и всякое такое... У нас же, хоть убей, кроме грязных потолков да чахлых фикусов с традесканциями на окнах ничего подобного и в помине нет! Праздников мы не празднуем, поскольку жизнь лефиафана и так сплошной праздник; пиров тоже не задаем, потому что и так едим с утра до вечера... Что может интересовать вас в нашем Доме? Аннумиэль погрустнела: - Да, друг лефиафан, печальны ваши миры, хоть и свойственно народу лефиафанов клеветать на себя и свой Дом... Титания послала нас в один из Миров Горы, где у тамошней королевы скоро родится дочь, а мы должны неотлучно присутствовать у колыбели ребенка, с тем чтобы принести ему наши чудесные волшебные дары.