Александр Силецкий
      Киберомахия
      Ах, какая была витрина!
      Очарование, чудо! Что душе твоей пожелается - все красовалось под стеклом. Не захочешь - остановишься и будешь целый час глазеть, слюнки глотая, как гарцуют перед тобой огромные, раскрашенные, сверкающие короба, в которые, ей-богу, будто вся вселенная упакована и выставлена напоказ. Решайся, заходи и покупай! Любую благодать. Механика кругом - сплошная.
      И вот в один солнечный весенний день набрался я храбрости и денег и пошел в тот самый магазин приобретать какое-нибудь диво. Какое - я сам тогда еще не знал.
      Вошел.
      В магазине - чистота, уют, вдоль прилавков автоматы сияют, у каждого мастер сидит и починяет - ведь рабочий день только начался, значит, автоматы должны весь день без отказу работать. Ремонт необходим.
      - Здравствуйте! - говорю.
      Все молчат - заняты.
      - Ну ладно, - говорю, - мне ведь не к спеху.
      Подходит тут ко мне продавец с лицом физика-теоретика, который только что переворот в науке сделал, но сам тому не верит, и спрашивает вдруг:
      - А кофе не хотите?
      Я смутился. К чему вопрос? Однако вмиг сообразил.
      - Ага! - вскричал я. - Сервис максимум - такова программа? Превосходно! Что ж, налейте.
      Нацедил продавец мне кофе в чашечку и, подавая, говорит:
      - Вы за столиком в углу посидите, обождите немного. Купить, наверное, что-то пришли?
      - Верно, - отвечаю, - угадали. Товар пока не выбрал, но уж что-нибудь куплю. Непременно!
      - Вот и отлично. Как только освобожусь - весь ваш.
      И продавец исчез.
      Пошел я к столику. Настроение было радужное. Приятно, когда с тобой душевно говорят, не казенно... Я люблю, чтоб все на уровне и с блеском выходило - душа у меня современная, иначе не могу.
      За столиком сидел какой-то гражданин. Он тоже кофе попивал и, будто нехотя, листал журнал с картинками. Одет он был отменно и выражение лица имел лощено-деловое. Я ценю такие лица. Как видно, сильный человек.
      - А что, - говорю, садясь напротив гражданина, - не правда ли, день сегодня особенный?
      - Ждем катаклизма? - отозвался гражданин мгновенно.
      - Да нет. Просто солнышко светит, гололеду нет.
      - Весна, - развел руками гражданин и улыбнулся.
      - И впрямь, - киваю. - Как это вы подметили!.. Весна и впрямь. А после будет лето. Время отпусков. Вы - здешний?
      - Все мы здешние, - еще шире улыбнулся гражданин.
      Вот-вот, подумал я, какой подтекст, глобальный ход идей!.. Интеллигент, поди ж ты...
      - Ждете долго? Что собираетесь купить?
      - Могу журнальчик показать, - вдруг сообщает гражданин.
      - Боитесь сглазить, понимаю... А журнальчика не надо. Там картинки заграничные. А я, признаться, не обучен. Не пойму.
      Тут за прилавком дверь распахнулась, и подлетел к столику наш продавец.
      - Ну как? - спросил он очень деловито.
      - Что - как? - не понял я.
      - Ну, разговорились, обменялись новостями?
      - Это уж как положено, - усмехаюсь. - А что?
      - Вам нравится этот человек?
      Посмотрел я на гражданина - тот сидит, сияет весь, ну прямо душка!..
      - Да, - говорю. - А все-таки, что случилось?
      - Если товара для души не выбрали, то вот, предлагаю, покупайте. Прекрасный экземпляр!
      - Чего-чего?! - У меня аж глаза на лоб полезли.
      - А ничего, - говорит продавец. - Наша последняя модель. Друг механический. Прошу любить и жаловать.
      Гражданин вдруг подскочил и давай эдак сердечно, с изяществом раскланиваться. Будто заезжий какой гастролер, бисы срывать мастак.
      - Вот это новости, - говорю, - а я тут с ним беседы по душам вести пытался... Оказывается, механизм!..
      - Друг механический, - поправил продавец. - Если вы одиноки, если вы нуждаетесь в помощнике, опоре на всю жизнь, если вам нужен добрый совет в тяжелую минуту и преданное существо, то лучше этого вам не найти. Высшего качества, изъянов нет. Гарантия - полвека. Отзывчив, мил, любую просьбу выполнит в момент. Сделан с учетом международных стандартов. И стоит недорого. Подумайте-ка: за гроши такого друга заиметь!..
      Все у меня в голове перемешалось, и почувствовал я себя внезапно дурак дураком.
      - Как же так? - спросил я, пытаясь встать на твердую почву. - Выходит, каждый может...
      - Совершенно верно! В недалеком будущем - любой! Хватит с нас случайностей. Ошибки сокращают жизнь. Теперь все по-научному. Друзей теперь будут и в самом деле выбирать. Наверняка! Магазины откроют, пункты проката, предварительные заказы, торговля в кредит... Вам повезло. Это наш первый, пробный экземпляр. Еще ручной работы. Ну так что, берете или нет?
      Я современный человек, и не приобрести новинку - как я могу? Затем ведь и живу, чтоб в ногу с временем шагать.
      - Беру, - сказал я, больше не колеблясь. - Друг под рукой всегда сгодится. Ваша правда.
      - Прекрасно сказано! - обрадовался продавец. - Вот вам квитанция, извольте - в кассу.
      Влез он под прилавок, повозился там немного и выволок на середину магазина здоровенную коробку - кубометр, не меньше. Потом вдруг весь взъерошился и ка-ак цыкнет на друга моего механического. Тот мигом сник куда только лоск его пропал? - задергался, закрутился волчком, руками, будто веслами, воздух загребая, и... сложился пополам. Сложился и застыл. Схватил его тогда продавец за штаны и разом запихнул в коробку. Сверху стружек набросал и на крышку навесил пять замков - все блестящие и с музыкой.
      Уплатил я деньги, тут внимание мое другая коробка на полке привлекла.
      - А что, милейший, там у вас лежит? - интересуюсь.
      - Жена, - отвечает продавец. - Механическая жена - холостяку всегда нужна.
      - Ну? - изумился я. - Батюшки, и женами торгуют! Во, времена бегут!.. А взглянуть на нее можно?
      - Нет, - важно говорит продавец, - ни в коем случае. Иначе вся герметизация пропадет, и станет эта жена не для кого-то там, кто заплатит, существовать, а для всей широкой публики. Вот будут у вас деньги приходите. И жену оформим вам.
      Подхватил я за ручки коробку с другом - а он, чертяка, в теле, ощутительно тяжелый! - поймал такси и полетел домой. Счастливый.
      Ввалился в квартиру - и сразу к телефону. Звоню приятелю:
      - Старикашечка, привет! Поздравь - друга купил! Настоящего! До гробовой доски! Вот он, теплый, красивый, - и нежно так по стенке ящика стучу. - Я, брат, тысячу целковых выложил. Все равно что пианино или мотоцикл купил. Соображаешь? Ты заходи, брат, полюбуйся.
      Стал я запоры с коробки снимать.
      Тут одна мысль в меня вошла. А что, думаю, ежели он шалить вдруг начнет или качать свои права, коли что ему не по вкусу придется?
      Но я сомнения отмел и сказал себе определенно: раз заплачено, то опасайся где-нибудь еще, а не на этом свете.
      Снял я, наконец, запоры и сижу, любуюсь на ящик красочный. Глаз оторвать не могу. Тут же и применение коробке нашел. Поставлю я ее в углу на кухне и пальму в нее посажу.
      Откинул я крышку и жду, когда же друг мой механический вылезет наружу. А он - ни гугу. Не шевелится и молчит. Как будто его там и нет.
      Я сидел и огорчался. Прямо хоть беги назад.
      Вдруг стружки зашевелились, в ящике затукало, завздыхало, потом стружки поднялись горбом, и народился из них мой друг механический. Увидал меня, встрепенулся, мотнулся вон из ящика и, очутившись на полу, одним движением весь отряхнулся и снова стал лощено-деловым, как в магазине за столом, и вновь сердечная улыбка заиграла на его лице.
      - Ну вот. Я дома, - произнес он, потирая руки. - Я твой друг, делай со мной что хочешь, повелевай как заблагорассудится. Все для близкого человека сделаю!
      Ну что ж, думаю, поди, и впрямь не врет. Вон, и в магазине заприходовали... Дескать, верный спутник на всю жизнь.
      - А как зовут тебя, любезный? - спрашиваю.
      - Как назовешь, так и будет.
      - Ну, зовись тогда, мнэ-э... Выпертотом. Нравится?
      - Нравится. Так чего желаешь, друг сердечный?
      - Это смотря, что ты можешь.
      - Все могу!
      Ежели все, то еще ничего, думаю. Что б мне хотелось сейчас эдакого особенного? Чтоб на всю жизнь запомнилось и не стыдно было потом перед собой?
      - Ага, - решил я. - Неохота мне на работу идти, слабость какая-то одолевает... Сделай так, чтобы все считали, будто завтра у меня воскресенье.
      Друг пожужжал, попыхтел, покрутился на месте и говорит:
      - Готово!
      - Мнэ-э... Вон ты какой шустрый... Ну, коли так, то сооруди тогда, чтобы я совсем работать перестал, а жалованье ко мне бы шло.
      Еще две минуты - и уже готово. Хорошо иметь механического Друга!
      - Так, - говорю после некоторого размышления, - это тебе и впрямь раз плюнуть... А сделай мне теперь автомобиль - не век же пешком ходить! И чтоб права, и... Словом, понимаешь.
      И автомобиль добыл. Потом квартиру мою до восьми комнат расширил, мебелью в большом количестве модерновой обставил, с хрусталями и бронзой литой, фонтанчик устроил и бассейн для купания. Затем дачу мне отгрохал и участок в лесу отхватил гектаров на пять, с садом, стадом, с речкой, пожарной командой и шоссейной дорогой прямо к даче. Потом аэродром построил и самолет пригнал.
      - Ну, что еще? - спросил Выпертот, изрядно потрудившись. - Чего еще ты хочешь?
      - Славы хочу. Хочу стать великим писателем, чтоб меня называли новым Львом Толстым.
      Стал я писателем. Обо мне в газетах тут же напечатали. Дескать, живет такой-то и творит. Начал я в маститые выбиваться и дачу свою прозвал "Ясный овражек".
      Словом, в один день - да что там, меньше, в несколько часов! заполучил я все и зажил припеваючи, как и должен уметь жить простой человек, идущий в ногу со временем.
      Уж не помню, сколько минуло с тех пор, как вдруг является ко мне делегация, вся из товарищеских судей, и сообщает, что живу я на нетрудовые доходы, что на деле я дутый хапуга и все, что у меня есть, пора бы и конфисковать.
      Естественно, возмущению моему не было предела, я рвал и метал, строчил объяснительные статьи, выступать порывался, но... не помогло.
      Забрали у меня все. И дачу, и машину, и самолет, и квартиру, и даже ненаглядного друга моего Выпертота. А я так к нему привык, можно сказать, полюбил... Даже ящик красочный - и тот забрали!
      В смятении душевном побежал я в магазин.
      На витрине было пусто, и только белел плакат "Наш быт - лицо наших дней" с аршинными огненными буквами.
      В магазине - все та же чистота, уют, и вдоль прилавков автоматы сияют, у каждого мастер сидит и починяет.
      - Как же так? - вскричал я оскорбленно.
      Подошел ко мне продавец с лицом физика-теоретика, который ничего не открыл, но верит, что откроет, и сказал:
      - Вышла ошибочка, молодой человек. Та машина, которую мы продали вам, для творчески-порядочных лиц предназначалась. Она уж слишком многомощная.
      - Но отчего сказали, будто я на нетрудовые доходы жил?
      - Да так оно и есть! Вы жили в ущерб государству. Думаете, машина из воздуха вам все это строила? Нет! Она выкрадывала имущество народное и передавала вам. Так вы и жили.
      - Что же делать мне теперь? - спросил я в отчаянии.
      - Ничего, - успокоил продавец, - машину мы назад в витрину поместим, пусть постоит пока, где стояла. А вас - туда же!
      - То есть как? За что?
      - Я ж говорил вам - неувязка вышла, - пояснил охотно продавец. - Вот поглядите.
      Шагнул он ко мне, елейно улыбаясь, и вдруг проворною рукою под мою рубашку - шасть! - и вытянул оттуда глянцевый ярлык на пурпурной тесьме.
      - Вот, - сказал он, - мы думали, все обойдется, не станем вас расстраивать, да, видно, судьба... Вслух читайте!
      - "Хомо вульгарис, экземпляр экспериментальный, гарантия 100 лет", прочитал я, холодея.
      - Вы и есть, - заметил продавец. - Мы вас сделали, дали путевку в жизнь, хотели в серию пустить, а вы нам такую свинью подложили... Придется вас в надежные руки отдать. Может, куда и для лабораторных нужд. Уникальный вы все же тип.
      Тут я возмутился. Что значит - для нужд лабораторных?! Я не мартышка и не крыса!
      - Книгу жалобную! - рявкнул я в сердцах.
      - Извольте, - согласился продавец. - Да толку?
      Мигом появилась книга - на мелованной бумаге, в супере атласном - и помчалось перо по страницам, выделывая кренделя. Дескать, обманули; дескать, затирают; дескать, страшно мне теперь вообразить, как дальше повернется жизнь. Всю книгу исписал.
      - Ну, вы даете, - восхитился продавец. - Ах, лихопись шальная!
      Забрал он книгу и спрятал под прилавок, в сундучок. А после сладко потянулся.
      - Поймите, - сказал он назидательно, - вы - машина, вы - только копия человека. И не воображайте из себя бог знает что. Ну, не удался эксперимент, ну, что теперь поделаешь? Хотя, возможно, этого и ждали...
      - Жалобу прошу рассмотреть, - сказал я зло.
      - Рассмотрим. Куда она денется? Но ведь не сразу, сами посудите. А пока... К чему упрямиться? Ступайте на витрину. Надеюсь, кто-нибудь вас купит. Организация или отдельный человек.
      - Купит, - чуть не заплакал я. - Друга лишили, а теперь вот - и свободы.
      - Эксперимент, - развел руками продавец. - Ступайте, не мешайте мне работать.
      - Отпустите!
      - Нет! Вам теперь не верят. Где гарантия?
      Я подумал и кивнул:
      - Нет гарантии. Все верно. В душе-то я человек. И мне не чуждо...
      - Вульгарис хомо, - скривился продавец. - Сам знаю. Ну-ка, брысь!
      ...И встал я под стекло.
      Я поворачиваюсь в витрине под перекрестным сиянием ламп и пальцем незаметно выпячиваю на животе ярлык с названием товара и ценой. Пусть видят все, пусть знают...
      А мимо по улице люди снуют, и среди них, наверняка, уже запущенные в серию механические друзья - бежит, бежит время... А я спокоен. Потому как верю: вот приглянусь я кому-нибудь и купит меня мой друг механический, чтоб вместе со мною по жизни шагать. И какая разница, кто в конечном счете за кого заплатит. Главное, нам ничто не чуждо... Да, ничто! Как и всем, у кого душа современная...