Глава 17

Он взял такси.

Водитель оказался индейцем и говорил на ломаном английском, но языковой барьер не помешал ему выразить радость от того, что эта поездка составит его дневную выручку. До самого Нью-Джерси он собирался брать по двойному тарифу.

Таксист направился по Гранд-сентрал-авеню к мосту Трайборо, а Пол, как участник нью-йоркского марафона, чуть не каждые десять минут смотрел на часы — сколько еще предстоит миновать улиц и сколько еще бежать!

Но пока он укладывался во время.

«Прекрасно справляешься, — подбадривал его внутренний голос. — У тебя все прекрасно получается».

Он пытался сосредоточиться на финишной ленточке. Связники ФАРК похлопают его по спине, хваля за прекрасно выполненную работу, и позвонят в Колумбию. А на следующий день он будет ждать Джоанну и Джоэль у выхода из терминала международного аэропорта имени Джона Кеннеди. И они вместе начнут новую жизнь.

От завершения миссии Пола отделял всего один час.

Но вдруг такси замедлило бег, поползло и встало.

Впереди, насколько хватало глаз, машины бампер в бампер стояли в неподвижной пробке.

Полу хотелось в туалет.

Это чувство все время нарастало с тех пор, как он сошел с самолета. Сначала ощущение переполненности стало немного сильнее, чем целый день до этого, — а чего еще ожидать, если внутри у человека тридцать шесть набитых черт-те чем презервативов? Но затем возникла потребность облегчиться, и не менее яростная, чем тошнота до этого.

Во второй раз за несколько часов Пол попытался приструнить свое тело, принудить подчиниться воле. Но не тут-то было — теперь оно не желало слушаться. У тела были свои желания, и оно намеревалось заставить их уважать.

За пять минут они не продвинулись ни на дюйм.

Таксист качал головой и, словно серфингист, носился по волнам звучащих по-иностранному радиостанций. Какофония звуков била по ушам и физически изводила. А Полу на заднем сиденье она мешала сопротивляться желанию пойти в туалет.

— Вы можете прекратить? — спросил он.

— Э-э?..

— Радио. Вы не могли бы остановиться на какой-нибудь одной радиостанции?

Таксист даже обернулся, словно вопрос поразил его до самых глубин души. Глаза под тяжелыми веками поблескивали из угольных провалов недоумения.

— Что вы такое говорите?

— Раздражает, — пояснил Пол. Его желудок демонстрировал отчаянный норов и все настойчивее требовал: «Ищи туалет! Ищи туалет!»

— Это мое радио! — заявил таксист.

— Да, но...

— Мое радио, — повторил с нажимом шофер. — Играю что хочу. Вот так.

Вот так. Между таксистом и пассажиром существует некая граница, и Пол явно ее перешел.

Желудок мучили бесконечные спазмы. Его содержимое отчаянно рвалось наружу.

Держись!

Водитель нажал на сигнал. Это было актом протеста, а отнюдь не способом разрешить ситуацию. Ведь впереди ничего не могли поделать — они сами оказались точно в такой же ловушке. Таксист загудел опять: навалился на сигнал всем телом, и в воздухе понесся вопль ярости и крушения надежд.

Он обрадовался, что удалось выпустить пар, и расцвел, словно развеселившись от собственной удачной шутки. Пока из впереди стоявшей машины не вылез человек. Автомобиль был «линкольном», на номерной табличке которого красовались буквы: BGCHEZE. Тот, кто приблизился к водительскому окошку такси, казалось, был стиснут путами собственной одежды — на нем были тесные, цвета каштана, хлопчатобумажные брюки и тенниска, больше напоминающая облегающий китель.

Подошедший сделал знак рукой, чтобы таксист опустил стекло.

У того не возникло ни малейшего желания послушаться. Но улыбка исчезла, он что-то бормотал по-индейски.

Раз жест не помог, незнакомцу пришлось перейти к словам:

— Ну-ка открывай свое долбаное окно!

Таксист сам помахал рукой — мол, вали отсюда — и отвернулся.

Подошедшему это не понравилось.

— Ты что, придурок, машешь у меня перед носом? Гудишь людям в уши? Открывай окно, я тебе покажу, сучий потрох!

Таксист не собирался подчиняться. Ни в какую. Он снова махнул рукой: давай-давай, уходи!

— Эй, краснорожий, — вконец разозлился незнакомец, — ты что, не понимаешь по-английски? Не сечешь, что тебе говорят? Хорошо, я повторю тебе попроще. Открывай. Свое. Чертово. Окно! — Произнося слова, он бил по стеклу ладонью шириной с Нижний Манхэттен.

Таксист запер замки. Пол это понял, потому что незнакомец принялся дергать за ручки, но дверцы не открывались. И от этого он пришел в еще большую ярость.

Начал колотить в водительскую дверцу. Пол так и не понял, заметил незнакомец или нет, что на заднем сиденье такси есть пассажир. «Но даже если заметил, — подумал он, — это вряд ли его остановит».

— Что, навалил в штаны? Давай открывай! — кричал незнакомец на заметно перетрусившего водителя. Таксист озирался, ища поддержки: сначала налево, потом направо и наконец назад.

— Может, покричит и перестанет? — предположил Пол, глядя в его испуганные глаза.

— Да он же ненормальный! — ответил шофер.

Пол вынужден был согласиться. Две мысли пронеслись в его мозгу. Первая: ему не удержать в себе презервативы. И вторая: если этот сумасшедший ворвется в машину, то убьет таксиста, и тогда ему не добраться до Джерси-Сити. Даже если все-таки удастся сохранить в себе наркотик.

Пол опустил стекло.

— Послушайте, может быть, вам лучше успокоиться? — предложил он нападавшему, но сам почувствовал, как мучительно жалко прозвучал его голос.

Однако его тон моментально образумил незнакомца. Он покосился на Пола, словно тот был достойным внимания артефактом.

— Скажи, чтобы он открыл дверь.

— Видите ли, — начал Пол, — я уверен, что он гудел не нарочно. Человек нервничает. Эта пробка... Не обращайте внимания.

— Ну, разумеется, — улыбнулся подошедший, а затем быстро просунул руку в открытое окно Пола и выдернул кнопку замка — все это заняло не больше секунды. Прежде чем Пол успел отреагировать, его уже вытащили из машины за руку.

Он споткнулся, чуть не упал.

— Да прекратите же!

Где-то между «прекратите» и «же» кулак незнакомца угодил ему в подбородок.

Пол навзничь рухнул на мостовую. Плюх! Но это оказалось не самым худшим. Отнюдь!

Он столько часов боролся с собственным телом, которое сопротивлялось непрошеному и неестественному вторжению.

И вот в одну несчастную секунду проиграл битву.

Глава 18

На бензоколонку «Экссон» они завернули уже где-то в Бронксе.

Когда Пол спросил, где здесь туалет, заправщик, типичный человек со Среднего Востока, кивнул на заднюю часть строения.

Посередине моста Трайборо ему удалось снова забраться в такси при помощи немолодой уже женщины, которая словно по волшебству материализовалась из белого мини-вэна. Он отказался от ее предложения вызвать врача. И сказал таксисту, который предусмотрительно не покинул своего места, что не намерен обращаться в полицию. Потому что ему во что бы то ни стало надо добраться в Джерси-сити, на улицу Ганет, номер 1346.

Но сначала — в туалет.

Таксист закрыл пластиковую перегородку между задним сиденьем и водительским местом, а Пол весь путь проехал на одной ягодице.

В ужасающем санузле на бензоколонке — настоящей дыре с сортиром — Пол убедился: все именно так, как он и предполагал.

Все, что он проглотил в Боготе, из него уже вышло. Хорошо, что ни один из презервативов не пострадал.

Пол уложил их в осклизлую раковину и вымыл тепловатой ржавой водой. Потом снял брюки и, обильно смочив желтой субстанцией, которая вытекла из флакона с жидким мылом, выстирал под краном. Вымыл себя, как мог.

Он не собирался снова глотать презервативы. Был не в состоянии. Приедет в тот дом в Джерси-сити и расскажет о том, что случилось: почему груз вырвался на волю за несколько миль до пункта назначения.

Пол аккуратно сложил наркотик в пакет, который предусмотрительно захватил с собой в туалет. Вернулся в такси и забрался на заднее сиденье. Пока он отлучался, водитель проветривал салон: обе дверцы были широко распахнуты, оба стекла опущены.

И все же таксист ничего не сказал. Как-никак Пол получил по зубам вместо него.

Благодарность перевесила отвращение.

Через полчаса они въехали в Джерси-Сити.

Пол старался думать о хорошем. А хорошее было: пока он со всем справлялся. За исключением каких-то мелочей.

Он находился в нескольких кварталах от пункта сдачи груза. На этом заканчивалась его часть соглашения.

Таксист свернул в украшенный арабскими надписями район. Машина миновала желтую мечеть с возвышающимся над ней сияющим минаретом и сверкающий экзотическими овощами и фруктами открытый рынок. Обогнала скользящих по улице, словно тени, закутанных с головы до пят в черное женщин.

«Меня зовут Пол Брейдбарт. Я привез вам то, чего вы ждете».

Он представил лицо Джоанны в тот момент, когда она будет выходить из самолета. Все еще изнуренное, с ввалившимися глазами, но уже порозовевшее от того, что все осталось позади, и от благодарности к нему. Она будет прижимать к груди Джоэль. Потом они поедут домой, где их лучшие друзья Лиза и Джон уже прикрепили красные шарики к дверной ручке их квартиры.

«Меня зовут Пол Брейдбарт. У меня для вас кое-что есть».

Такси остановилось. Шофер вытянул шею и выглядывал из окна.

— Приехали? — поинтересовался Пол.

— Тринадцать сорок шесть по Ганет-стрит? — переспросил таксист.

— Да. Это здесь?

— Это Ганет-стрит, — ответил водитель.

— Отлично!

Они оказались посреди квартала. Бакалея, аптека и два магазина, где работала система получения наличных по чеку. Все это сосредоточилось на одной стороне улицы. По другую сторону, судя по виду, стояли жилые дома. Туда-то ему и надо.

Вот только что-то оказалось не так. Таксист качал головой и вздыхал.

— Тринадцать сорок шесть? — повторил он.

— Да.

— Здесь нет такого.

— Что?

— Куда-то делось.

— Не понимаю.

— Смотрите сами.

Глава 19

Утро.

До Джоанны доносился запах жареных бананов и дыма. И знакомый мускусный запах ее ребенка. Девочка упиралась ей в подбородок мягкой головкой и сосала принесенную Галиной желтую смесь.

Пол уехал несколько часов назад. Или с тех пор прошло уже несколько дней?

Джоанна старалась бодриться. Пыталась казаться сильной ради мужа — ему это очень требовалось. Но когда осталась одна, когда его не стало в комнате рядом, почувствовала, как уходит надежда. «Вот что такое полное одиночество», — подумала она.

Но с ней была Джоэль.

И значит, она была не совсем одинока.

Вскоре после отъезда Пола появилась Галина, и Джоанна вцепилась в девочку, как хваталась за бумажник, опасаясь грабителей на 83-й улице.

«Попробуйте отнимите!»

Но Галина не собиралась отнимать у нее Джоэль.

— Хотите покормить ее со мной? — спросила она.

— Да.

И они стали кормить вместе. Бок о бок, как молодые мамы и их няни-иностранки, которые каждое утро собирались на скамейках Центрального парка. Только не было рядом ни горок, ни качелей.

И конечно, было еще одно отличие. Эта няня похитила их.

Но Джоанна не стала об этом упоминать. Она хотела задержать мгновение. «Не буди лихо», — говаривала ей мать, когда Джоанна начинала на что-то жаловаться. Это значило — будь довольна тем, что имеешь. Почему? Чтобы не стало хуже.

«Если ты разрешишь мне держать ее на руках, кормить и быть с ней, я не стану вспоминать, что ты с нами сотворила».

Это определенно противоречило ее характеру. Джоанна привыкла открыто высказывать все, что было у нее на уме. Но теперь она не могла рисковать, боясь, что у нее во второй раз отнимут Джоэль.

Галина спросила, как спала девочка. И Джоанна ответила, что у Джоэль прекрасный сон. Няня показала, как правильно держать ребенка при срыгивании. Они разговаривали так, словно опять очутились в гостиничном номере в Боготе.

Джоанна кивала, отвечала и даже поддерживала беседу.

— Где вы родились, Галина? — спросила она, когда Джоэль наелась и ее вроде бы даже удалось укачать.

— Во Фронтино, — отозвалась няня, — в Антиокии. — И, поняв, что Джоанна не знает названий колумбийских провинций, добавила: — На севере. На фруктовой ферме. Очень давно.

Джоанна кивнула.

— И как там?

Галина пожала плечами.

— Мы были очень бедны. Кампесинос[23]. В школу меня определили святые отцы.

При упоминании о религии Джоанна вспомнила черную сутану и белый воротник, который мелькал сквозь перегородку в исповедальне. Запах нафталиновых шариков, ладана и детской присыпки.

Она хотела, чтобы разговор продолжался. Джоэль спала, и Галина в любой момент могла встать и потребовать: «Ну, давай ее сюда». К тому же было, безусловно, приятно общаться хоть с каким-нибудь человеческим существом.

Существовала еще и другая причина: пока разговариваешь, можно не думать.

«Восемнадцать часов» — так было сказано Полу.

Галина протянула руку и нежно, но игриво погладила ершистые волосики Джоэль.

«Невозможно, чтобы вот такая Галина кому-то не понравилась», — подумала Джоанна. Должно быть, она не одна — их две. И вот этой любая мать доверила бы своего ребенка.

— А когда вы приехали в Боготу?

— Во время событий, — ответила няня. — Когда убили Гайтана. Она объяснила, что происходило в Колумбии в сороковых годах. Хорхе Гайтан был человеком из народа. Не лилейно-белым, как остальные политики, а наполовину индейцем. Надежда таких кампесинос, как ее отец. А потом его застрелил ненормальный. Вся страна сошла с ума и погрузилась в пучину насилия, которое не прекращается до сих пор.

Джоанна слушала, кивала и задавала вопросы. Оказалось, что ей не просто хочется продлить разговор, но даже интересно, что говорит Галина. Может быть, таким образом удастся получить ключик.

«Вы ничего не понимаете, — заявила колумбийка Полу, когда он спросил, почему их украли. — Это не ваша страна».

И теперь Джоанна пыталась понять.

Она обратилась к голливудским аналогиям: получалось, что Колумбия — это нечто вроде «Вестсайдской истории»[24], над которой Джоанна обливалась слезами, когда в одиннадцать лет смотрела по телевизору. «Ракеты» против «Акул», а между ними полицейский Крупке. Здесь происходило нечто похожее: правые противостояли левым, а в середине стояло правительство.

С той лишь разницей, что в финале не состоялось соединение наперекор смерти.

Оставалась одна только смерть.

Джоанна крепче прижала девочку к груди и вдруг вспомнив песенку Дамбо[25], стала тихо напевать:

— «Моя родная, моя малышка. Хорошо было слоненку — он мог взмахнуть ушами и улететь».

Если бы слоны умели летать...

Она попыталась представить Пола в самолете где-то над Атлантикой. Или он уже добрался до места? Сколько времени прошло с тех пор, как он уехал?

Джоанна повернулась к Галине, собираясь задать этот вопрос. Но та потупилась и смотрела на девочку, погруженная в мысли. Или в воспоминания?

— У меня была дочь, — проговорила колумбийка.

Джоанна чуть не спросила, как она выглядит, как ее зовут и где она теперь, но вовремя сообразила, что это было сказано в прошедшем времени.

— Что с ней случилось?

Галина встала и потянулась за Джоэль. Но, заметив, что Джоанна не хочет отдавать девочку, пообещала:

— Я ее еще принесу.

У Джоанны не оставалось выбора — она уступила свою дочь той самой женщине, которая ее украла.

Проснувшись на следующее утро, Джоанна прижала ухо к доскам, которыми было забито одно из окон. Она стремилась расширить свой мир хоть на фут, хоть на несколько дюймов.

Из-за окна послышался шум стройки — нестройный перестук молотков и ритмичные удары. Она представила копер для забивки свай и паровой экскаватор. Залаяли две собаки. Над головой пролетел самолет. Где-то играли в баскетбол.

Затем в комнате появилась Галина. Ребенка с ней не было.

Новости.

— Ваш муж, — начала она ровным, бесстрастным голосом, — не доставил кокаин.

Глава 20

Почти во всю треть левой стороны Ганет-стрит зияла черная, обугленная, все еще дымящаяся дыра.

Пол в конце концов сообразил, что это некогда и был дом 1346.

— Сгорел, — объяснил им местный житель в маленькой белой шапочке на темени.

— Когда? — спросил Пол.

— Вчера.

Пол ощутил в животе неприятное чувство — прямо противоположное тому, что ощущал раньше: вместо мучительной переполненности теперь появилась такая же мучительная пустота.

Словно черная дыра, которая всасывала в себя малейшие крупицы надежды.

— А люди, которые здесь жили? — спросил он. — Вы не знаете, куда они делись?

Человек пожал плечами.

Оказалось, что никто не знает, куда они подевались. Более того, никто не знал, кто они были такие.

— Цветные уроды, — проговорил белый, держащий банку с пивом, наполовину спрятанную в коричневый пакет.

— Иностранцы, — добавил едва говоривший по-английски мужчина, явно из Восточной Европы.

Эти иностранцы держались особняком. Жили здесь около полугода. Ни с кем особенно не общались. Их было двое или трое — одни говорили так, другие эдак. Все — мужчины.

— Никто не погиб во время пожара?

— Судя по всему, нет. Во всяком случае, пожарные не обнаружили никаких тел.

Таксист начинал проявлять нетерпение. Он заработал свой двойной тариф и теперь хотел вернуться назад.

— Пусть счетчик крутится, — сказал ему Пол.

— С вами все в порядке? — спросил водитель. Он видел в зеркальце заднего вида, что его пассажир выглядит не краше привидения.

Они тихонько проехали по Ганет-стрит и обнаружили закусочную. В глубине крохотного зальчика Пол разглядел телефонную будку. Свой сотовый, отправляясь в Колумбию, он не взял.

Ему дали номер. На всякий случай.

Сейчас он объяснит: «Я привез ваш наркотик, все тридцать шесть презервативов. Только не знаю, кому его отдать».

Пол попросил шофера подождать.

— Конечно. Только дайте мне деньги, которые вы мне должны.

Пол просунул сквозь перегородку сто шестьдесят пять долларов. Партизаны ФАРК отдали ему наличность и дорожные чеки почти в полной сохранности.

«Вы же не считаете нас бандитами?»

Ни в коем случае. Только похитителями и убийцами.

На пороге забегаловки Пол услышал звук, который ни с чем невозможно спутать, — скрип лысых покрышек. Резко обернулся и на месте, где только что стояло такси, увидел жидкий след сизого дыма.

Он воспользовался своей телефонной картой. После нескольких глухих щелчков соединения послышались гудки, но трубку никто не брал. Один, второй, третий, четвертый. Пол звонил минут пять. Ужасные минуты, каждая по эмоциональному напряжению тяжелее недели.

Он повесил трубку и попытался во второй раз.

Снова никакого ответа.

Пол совсем разнервничался.

Вернулся к тому месту, где когда-то стоял дом номер 1346, жадно вглядывался в лица прохожих, но те спешили пройти мимо.

Тогда он устроился перед сгоревшим домом, где в плотном и влажном воздухе все еще плавали тонкие, похожие на иголочки частицы сажи.

Его же должны ждать! Кто-нибудь вернется сюда за наркотиками.

Прошла, казалось, целая вечность. Люди спешили мимо — вправо и влево, перед глазами и за спиной. Но ни один не остановился, ни один не заговорил. Никто не спросил, что у него в пакете.

Наконец один все-таки нашелся.

Подросток, хотя и выглядел очень по-взрослому.

Когда он мелкими, шаркающими шажками перешел через улицу, его лицо показалось Полу знакомым — наверное, этот парень уже давно стоял на другой стороне.

— Эй? — окликнул он.

— Слушаю! — В душе Пола вспыхнул проблеск надежды.

— Шеф, я знаю, зачем ты здесь. — Парень был вроде бы нужной национальности: по крайней мере латиноамериканец.

— Неужели?

— Точно-точно, Холмс. — Парень посмотрел налево и направо и поманил Пола за собой. — Хочешь очиститься?

— Я увидел, что дом сгорел, и не знал, что делать, — прошептал Пол, следуя за ним на полшага позади. Провожатый свернул в боковой переулок, и они оказались среди ободранных домов, покрашенных во всевозможные невеселые оттенки коричневого цвета.

— Угу, — буркнул парень.

— Тогда я решил, что надо ждать, пока на меня не выйдут.

— Соображаешь, шеф.

В середине переулка парень юркнул в проход между домами. Они очутились на заднем дворе, вымощенном треснутым, забрызганным краской асфальтом. На них уставились два пустых, без навесов, окна.

— Ну, давай посмотрим, что у тебя в пакете, — потребовал парень.

Его все-таки нашли. Он все-таки справился.

Но после того как Пол открыл пакет, потребовалось всего две секунды, чтобы понять, насколько ужасно он ошибся.

Об этом свидетельствовало выражение лица его провожатого. Парень заглянул в пакет и, судя по всему, испытал... разочарование.

— Это что за дерьмо? — спросил он.

— Это... — начал было объяснять Пол, но запнулся.

— Деньги, Холмс, — начал заводиться парень. — Ты загнал товар или как?

Или как... До Пола стало доходить, что на той же улице, где жили колумбийцы, ждавшие, когда поступит наркотик, могли жить другие люди — те, кто ждал, когда наркотик продадут. И он напоролся на одного из таких.

— Нет, — ответил он и начал закрывать на пакете молнию. Но не успел — парень схватил его за руку.

— Минуточку, Холмс.

Пол словно показал собаке кусок мяса. Парень больше не казался разочарованным — он сообразил, что углядел в пакете.

— Давай-ка не гони.

— Мне надо идти. Я принял тебя за другого.

— А я чем не подхожу?

— Послушай, это все не мое. — Пол потянул пакет на себя, но тот не поддавался. — Мне надо это кое-кому отдать.

— Вот, шеф, я и есть этот кое-кто.

— Послушай, все это принадлежит очень серьезным людям. Ты понял? Они будут очень недовольны, если не получат свое.

Но оказывается, на этой улице жили другие, не менее серьезные люди. У парня пропала прежняя повадка торговца. Глаза сделались каменно-холодными, он крепче ухватил пакет.

— Дай сюда!

— Нет, — Пол удивился самому себе. Прежний Пол, тот, что высчитывал проценты рисков, поступил бы именно так — отдал.

Но сегодняшний — нет.

Если он лишится пакета, все будет потеряно.

Парень полез за чем-то в карман, и Пол увидел, как тускло блеснул металл.

— Послушай, босс, лучше отдай добром. Иначе...

— Не могу, — ответил он.

— Не отдашь — заберу сам.

Пол не отпускал. Он едва успел заметить движение руки, В одно мгновение парень развернулся, ударил его в челюсть и тут же опустил кулак. Полу показалось, что ему в лицо влепили бейсбольным мячом: такое и вправду дважды случалось, когда он играл в малой лиге, и с тех пор у него осталась видимая на рентгене крохотная трещинка в кости возле глаза.

Самое удивительное, что он не упал. Дернулся, покачнулся, чуть не потерял равновесие. А потом совершил еще более поразительную вещь.

Ответил ударом.

Парень ослабил хватку — видимо, не так легко одной рукой кого-то лупить, а другой удерживать предмет. Пол выхватил пакет с наркотиками и выбросил руку в сторону его головы.

Есть!

Кулак достиг цели.

Парень шлепнулся на землю. И совсем неслабо. Достаточно здорово, чтобы садануться щекой об асфальт и недоверчиво даже с неприкрытым страхом, посмотреть на своего противника.

Пол выдержал этот взгляд.

Видимо, дело было в выражении его лица. Выражении, которое говорило: «Только сунься еще. Только попробуй!» А скорее всего причина была в медленно двигающейся полицейской патрульной машине, которая показалась между домами.

Но как бы там ни было, парень вскочил на ноги и бросился прочь.

Глава 21

Майлз ответил после третьего звонка:

— Слушаю.

— Это Майлз?

— Да.

— Говорит Пол. Пол Брейдбарт.

Он вернулся в закусочную. Пытался набрать номер в Колумбии. Шесть раз. Никто не ответил. И тогда ему пришел на память еще один абонент.

— Пол? — Было похоже, что адвокату потребовалась уйма времени, чтобы включить в голове компьютер и вспомнить, кто он такой. — Черт возьми, как поживаете? Возвратились вместе с... м-м... Джоанной?

Уж не пришлось ли ему залезть в настоящий компьютер, чтобы извлечь оттуда имя жены клиента? Пол решил, что так оно и было.

— Да. То есть нет. Вернулся я один.

— Вот как?

— У меня неприятности, Майлз.

— В чем проблема? Надеюсь, с ребенком все в порядке?

— Могу я подъехать повидаться с вами?

— Разумеется. Позвоните завтра в контору и назначьте время с...

— Мне необходимо переговорить с вами немедленно, — перебил его Пол.

— Немедленно? Я сейчас на пути домой.

— Это очень срочно.

— А нельзя подождать до обычного рабочего времени?

— Не могу.

— Что ж... о'кей, — согласился Майлз после секундного колебания. — Значит, дело настолько неотложное?

— Совершенно неотложное.

— Хорошо. Приезжайте ко мне домой. Есть под рукой чем записать?

— Я запомню.

Майлз назвал адрес. Улица находилась где-то в районе Бруклина.

Пол воспользовался местной таксомоторной службой, телефон которой нашел на доске объявлений в вонючем вестибюле закусочной.

«Лимузины Джерси Джоза».

Рекламу втиснули между «Психотерапевтическими услугами Стэнли Фрэнкса» и «Кузовными работами Уэнди Вуперса — обслуживание в мастерской и с выездом».

Сейчас Пол не отказался бы от помощи и того и другого.

Но лимузины были нужнее.

Хотя, как оказалось, у Джерси Джоза не было никаких лимузинов. Через десять минут после звонка к забегаловке подкатил лиственно-зеленый «сейбл» и два раза посигналил.

Неповоротливый, не в меру тучный шофер предложил Полу положить пакет в багажник, но он отказался и еще крепче вцепился в ручки.

В голове крутилась неотвязная мысль: сколько же времени осталось в его распоряжении? И будет ли ему предоставлена отсрочка или что-то в этом роде? Ариас позвонит в тот дом в Джерси-Сити, но ему никто не ответит, потому что не раздастся никаких сигналов, — ведь телефон сгорел. Может быть, тогда они поймут, что у них что-то не так. Примут это во внимание и повременят с приведением угрозы в исполнение.

Машина съезжала с пандуса Уильямсбургского моста, когда на глаза Полу попались очень странные люди. Во всяком случае, странно одетые. Стояло лето, но на мужчинах были огромные меховые шляпы и длинные черные сюртуки. А женщины вырядились еще нелепее.

До этого Пол не связывал адрес Майлза с Уильямсбургом — бастионом ортодоксального иудаизма. Но теперь понял, где оказался.

На каждом светофоре в окна такси заглядывали потные, бородатые лица.

Майлз жил в красивом доме из темно-коричневого кирпича, фасад которого был украшен горшками с красной геранью.

Пол расплатился с шофером, вытащил из машины пакет и, будто местный наркоторговец с товаром, поднялся по темно-коричневым ступеням и нажал на кнопку звонка.

Дверь открыла крепко сложенная, улыбающаяся женщина, которую можно было бы назвать симпатичной, если бы не пышный черный парик, который она нахлобучила на голову, словно шлем.

— Мистер Брейдбарт? — поинтересовалась женщина.

— Да.

Она представилась как миссис Гольдштейн и провела его в отделанный деревянными панелями кабинет.

— Подождите минутку. Присаживайтесь.

Пол выбрал кожаный стул напротив непомерно заваленного бумагами стола.

После ухода миссис Гольдштейн он задумался о ее парике.

Рак?

Неожиданно вспомнилась мать, старательно пристраивавшая себе на голову чужие волосы перед зеркалом на туалетном столике.

Пол обвел глазами ряды книжных полок, занимавших две стены. Переплеты соперничали за место с фотографиями. Большинство снимков изображали самого Майлза. Пожимающего руки, позировавшего с латиноамериканскими детьми. Попалась на глаза фотография Майлза с Марией Консуэло перед фасадом сиротского дома Святой Регины. Там и сям висели заключенные в рамки благодарности. «Человек года Латиноамериканской ассоциации родителей». Эта рамка располагалась прямо под дипломом о присвоении почетной степени юридического университета и отзывом из местной больницы.

Когда в кабинет вошел незнакомец и повернулся, чтобы закрыть за собой дверь, Пол чуть не спросил, когда придет изображенный на фотографиях адвокат.

Но им и оказался изображенный на фотографиях человек.

Только замаскированный.

На Майлзе была фетровая кипа, а с обнаженной руки он отцеплял напоминавший коробочку предмет — распутывал перекрещенные кожаные ремешки. Угольно-черный сюртук спускался до самых колен, и от этого Майлз напоминал героев из «Матрицы».

— Это называется филлин, — объяснил адвокат, пожав Полу руку и усаживаясь за стол. Предмет остался лежать среди прочего развала, распластав ремешки, словно экзотическое существо, — как чернильный осьминог, только скорее всего уже мертвый. — Вещь, необходимая для утренней молитвы.

— Но сейчас уже давно день.