Глава 26

Он еще не осознал, что остался жив, и не сразу понял, что же делает. Брыкается. Изо всех сил колотит ногами, стараясь выбраться из огня, который уже полз по его коже.

Видимо, на какое-то время он потерял сознание от дыма. Запомнил только стену огня, которая обрушилась на них, точно Божья кара. А может быть, и не Божья, поскольку он молился Господу, до того как все погрузилось во тьму. И остался жив.

Так что это их общая удача — его и Всевышнего. Бог, наверное, решил: довольно цифр, уравнений и процентов риска — испытаем для разнообразия слепую судьбу.

Пол не сгорел по-настоящему. Брюки, или то, что от них осталось, дымились. Просвечивающая сквозь дыры кожа покраснела — признак ожога первой степени.

Но они каким-то образом перебрались через рубеж керосина.

Слева от него все почернело и курилось темным дымом. Ветер погнал огонь в одном направлении. Значит, Майлз оказался прав: они повернули в сторону пожара и оказались победителями.

Или победил только он один?

Майлз пропал без вести.

А где теперь те люди?

Пол осторожно поднял голову и осмотрелся. Картина напомнила ему извержение вулкана, которое показывал как-то канал «Дискавери»: когда острова с пышной растительностью в один миг превращаются в месиво дыма и огня. Там и сям еще сохранились очаги пожара и пламя выстреливало свои языки высоко в небо.

Пейзаж был пустынен.

Стрелки исчезли.

Но с этим радостным открытием пришло и другое — пугающее: вместе со стрелками исчезли наркотики. Превратились в черную золу. И он лишился единственного шанса спасти Джоанну. «Когда Бог закрывает перед тобой дверь, Он открывает окно», — говорила его давно покойная мать. Но если следовать вновь обретенной Полом доктрине веры, можно сказать, что все обстоит как раз наоборот: когда Бог открывает тебе окно, Он захлопывает дверь.

Пол жив, но Джоанна и Джоэль умрут.

В самом скором времени.

Он как подкошенный рухнул на все еще дымящуюся землю. Его кто-то окликнул.

Существо, абсолютно черное (кроме глаз) и седое как лунь. Фигуру окутывали завитки дыма.

Ангел? Сошел на землю, чтобы сообщить Полу: мол, извини, парень, ты не выдержал испытания огнем. Но разве, памятуя о судьбе Джоэль и Джоанны, он испугается этой новости?

Однако это оказался не ангел.

Это был Майлз.

Они нашли автомобиль адвоката там, где оставили.

Обе дверцы были сорваны с петель, ветровое стекло разбито. Но Майлза расстроило не то, что его машину искалечили, а то, что ее видели. Записали номер или сверились с регистрационной карточкой, которая валялась где-то в бардачке. Эйфория от спасения улетучилась, и он начал сознавать, что избавление не надолго.

Это касалось их обоих.

По дороге к машине Пол попросил прощения: мол, извините, что из-за меня вас чуть не угрохали. Майлз снова возразил, что это он отправил его и Джоанну в Колумбию. Но на этот раз его голос звучал не так убедительно.

Они замолчали.

Паутина трещин на ветровом стекле превращала движение в череду загадок. Есть или нет перед ними машины? Красный или зеленый сигнал на светофоре? А о дорожных знаках и говорить не приходилось. Когда они выбрались из болота, им навстречу на шоссе попались четыре ревущие сиренами пожарные машины.

Пол высунул из окошка голову и давал указания водителю. А где-то между Джерси-Сити и туннелем Линкольна спросил:

— Кто они были?

Адвокат не ответил, и он предположил:

— Скорее всего те, кто сжег дом. Больше некому.

— Логично, — кивнул Майлз.

— И что дальше?

Майлз или сбился с мысли, или был слишком подавлен, чтобы разговаривать. Перед ними заструилось флуоресцентное мерцание туннеля Линкольна, это поразительное детище высоких технологий.

— Я не знаю, кто они такие, — наконец произнес адвокат. — Противоположная сторона.

— Но что за противоположная сторона? Колумбийское правительство?

— Колумбийское правительство не стало бы расстреливать людей на территории США.

— Тогда кто?

— Те самые правые полувоенные придурки. Мануэль Риохас. — Майлз был вовсе не в восторге от собственной догадки.

— Риохас? Я считал, что он в тюрьме. Его же выдали Штатам. И привезли во Флориду.

— Он-то в тюрьме. Зато другие нет.

— Кто это «другие»?

— Его люди. Его банда. Его пехотинцы. Вы задумывались когда-нибудь, как много колумбийцев в Нью-Йорке? — Майлз попытался очистить руки о подушку между сиденьями, но ладоней не оттер, только испачкал обивку.

— Вы считаете, что они охотятся за наркоторговцами ФАРК? — задавая вопрос, Пол не переставал размышлять. — Сначала сожгли дом в Джерси-Сити, а затем пошли по следу его обитателей?

— Возможно. Почему бы и нет? Они по разные стороны фронта, но расплачиваются одинаковыми деньгами. Наркотики — это деньги. А деньги — это оружие.

«О'кей, — думал Пол. — Но неужели не бывает так, что деньги — это всего лишь деньги?»

— Убили сразу двух зайцев. Завалили несколько ребяток из ФАРК и прикарманили их кокаин. Считайте, что это всего лишь моя теория.

Не слишком обнадеживающая теория, если вспомнить, что писали об этом Риохасе газеты, расстроился Пол.

— И что вы предлагаете делать?

— Если я скажу, что у меня возникла грандиозная идея, вы же мне не поверите...

Майлз решил заехать к себе в контору.

— Будет нелегко объяснить жене, почему у нас такой вид, словно мы только что вернулись из Багдада. А здесь есть душ. И какая-никакая одежда.

Контора Майлза располагалась в темном кирпичном доме в Вест-Сайде. Три месяца назад Пол и Джоанна явились сюда и услышали, что через два месяца у них появится дочь.

Майлз поставил машину в личный бокс в подвале.

Здесь повсюду ощущался запах гаража — плесени, пыли и моторного масла. «А Джоанна, — с болью подумал Пол, — назвала бы еще несколько составляющих».

Они попали в помещение через боковую дверь, которая вела в коридор с поблескивающими испариной цементными стенами. Единственная лампочка без плафона давала тусклый свет.

Пол и Майлз поднялись по лестнице на первый этаж, где находилась скромная приемная с наваленными на стол старыми журналами. Пол не забыл, как сидел там с Джоанной и листал «Тайм». «Бесплодие — бич нашего времени».

— Ванная наверху, — сказал Майлз. — Хотите пойти первым?

— Спасибо, — ответил Пол. — Но мне нечего надеть.

— Одолжу вам джинсы.

Когда Пол включил душ, к ногам потекла абсолютно черная вода. Кожу на руках и ногах словно ободрали щеткой, и он подумал, не нужно ли обратиться к врачу.

Выйдя из-под душа, он изучил себя в зеркале. Лицо как будто было в порядке — лишь немного краснее, чем обычно, и, разумеется, кислое, но с этим не справился бы никакой доктор.

Майлз оставил у ванны на стуле синие джинсы и белую рубашку на пуговицах. И то и другое оказалось примерно на два размера меньше, чем надо. Пол вышел в коридор, где его терпеливо поджидал адвокат.

И тот, не говоря ни слова, сам отправился под душ.

А когда вышел из ванной, его кожа приобрела более или менее нормальный цвет.

— Пошли ко мне в кабинет, — произнес он без особого энтузиазма.

Они оказались в том месте, откуда Майлз дергал за веревочки и, словно фокусник, добывал клиентам детей. Но это нисколько не улучшило его расположение духа. Майлз сел за стол и растерянно оглянулся, как будто забыл, чем зарабатывал на жизнь.

Пол тоже поднял глаза и в который раз прочитал надпись за его спиной: «Тот, кто спас одного ребенка, спас целый мир».

«Очень верно, господин адвокат, сейчас как раз необходимо спасти одного ребенка. Кстати, и его мать тоже».

Пол обвел глазами кабинет, а Майлз так и сидел, насупившись, и молчал. Между почетным дипломом юридической школы Баруха и благодарностью из больницы Бронкса висел плакат, который Пол раньше не замечал: «Нацистская сборная по бейсболу». На площадке расположились игроки, каждый под своим именем. На питчерской горке стоял Йозеф Геббельс. «Всегда навешивает по кривой», — гласила его характеристика. Герман Геринг — на основной базе: «Великий защитник». Справа — Йозеф Менгеле: «Смертоносная рука». На третьей базе — Альберт Шпеер: «Невероятная сила». Мячи подавали девушки — Ева Браун и Лени Рифеншталь. А менеджер? Конечно, Гитлер: «Великий заводила». Но не такой уж на самом деле великий, поскольку плакат напоминал, что чемпионат мира 1945 года эта команда проиграла.

Ха-ха.

«Интересно, — подумал Пол, — другие евреи, кроме Майлза, тоже находят эту картинку забавной?»

— Полагаю, у вас недостаточно денег, чтобы предложить им выкуп? — Майлз так и не оторвал глаз от сложенных на столе рук. Ногти даже после душа остались черными.

— Два миллиона? — повторил за ним Пол. — Для меня что два миллиона, что два миллиарда...

— Я так, на всякий случай спросил, — пожал плечами адвокат.

Пол принял решение. Оно показалось ему непростым, но было единственным. Теперь не имело значения, что он незаконно провез в страну наркотики. Они сгорели — шкафчик пуст, там ничего нет. А судьба его семьи висела на волоске.

— Я собираюсь обратиться к властям.

— К властям? — Майлз произнес это слово так, словно в нем заключалось странное, доселе неведомое понятие. — К каким властям?

— В полицию, к правительству — куда угодно. В Госдепартамент, к колумбийцам. Ко всем властям, какие только есть. Расскажу всю правду и отдамся на милость суда. Так, кажется, говорят.

— На милость суда? Да, есть такое выражение. Именно. В точку. Только учтите, что милость не пропускают через металлодетекторы. Вы не хотите передумать?

— Передумать? Что вы предлагаете? Пойти к Пабло и сказать: я потерял наркотиков на два миллиона долларов, но вы, будьте так любезны, отдайте мне жену и дочь? Мне необходимо что-то предпринять. Это единственное, что осталось.

— Не скажите, — возразил адвокат.

— Вы о чем?

Майлз встал, окинул взглядом стены и принялся вышагивать вокруг стола. И прямо на глазах благодарного Пола начал капля за каплей обретать прежнюю уверенность: вот ведь я какой — все умею, все могу. Наконец он поднял голову и щелкнул пальцами.

— Есть еще план "Б".

Глава 27

Его звали Моше Школьник.

Он, как сказал Майлз, был российским бизнесменом.

— Каким бизнесом он занимается? — спросил Пол.

— Понятия не имею, — отозвался адвокат. — Но в своем деле он явно преуспевает.

Чем бы ни занимался этот Моше, он имел дело с колумбийцами.

— У него там надежные контакты, — заверил Пола Майлз. — Он по крайней мере трижды в год летает в Боготу.

План "Б", который предусматривал привлечение Моше, был предпочтительнее плана "В", то есть обращения к властям. Потому что, как утверждал Майлз, Полу требовался человек, который знал бы на месте правильных людей. Или, точнее сказать, совершенно неправильных людей.

— Тех, кто пользуется доверием у той и у другой стороны.

Пол согласился сделать еще одну попытку. Если им двигала обыкновенная паника, то Майлзом — дикое упрямство, словно отказ от дела он считал личным оскорблением. Некогда он пообещал Полу и его жене ребенка, но выполнил работу только наполовину. И вот теперь вбил себе в голову, что должен довести дело до конца.

Они ехали в Малую Одессу.

— Как вы с ним познакомились?

— Это специфика моей работы. Приходится встречаться с разными людьми, которых иначе никогда не узнал бы.

— Он был вашим клиентом?

— Скорее, клиентом клиента.

— А не приятелем?

— Такого человека мало кто захочет иметь в приятелях. Но и в недругах тоже. Он мне кое-чем обязан.

Но прежде адвокат завез Пола домой. Требовалось переодеться. Похоже, что брюки Майлза окончательно нарушили его кровообращение. И еще он хотел очутиться в знакомом окружении, в знакомой жизни. Перспектива откровенной лжи больше не пугала. Они с Майлзом решили, что если Пол наткнется на Джона и Лизу, то свалит задержку жены на неразбериху с визами. Скажет, что теперь придется утрясать этот вопрос отсюда. Но если повезет, он вообще не встретится с ними.

Чтобы уменьшить возможность столкнуться нос к носу со знакомыми, Пол не стал пользоваться лифтом и благополучно, никого не встретив, поднялся в свою квартиру по лестнице.

Осторожно закрыл за собой дверь — чтобы Джон или Лиза не услышали — и наткнулся взглядом на стоявшую в гостиной колыбельку. У нее было ограждение из красных планок и украшенная оборками постелька с вышитыми на ней медвежатами. Прицепленный к ней красный бант непомерной величины казался оранжерейным цветком. Кроватка зияла пустотой.

Пол подошел и снял открытку, прилепленную скотчем к изголовью:

«Поздравляем с нашей новорожденной внучкой. Мы подумали, что вам это пригодится. Мэтт и Барбара».

Родители Джоанны внесли первый вклад в воспитание внучки.

Заныло под сердцем. Если это просто так говорится, а чувство на самом деле гнездится не там, а где-то в мозгу, то почему же болит именно в груди?

К этому времени они должны были приехать домой. Все трое.

К ним заглядывали бы друзья, приносили бы сладости, бутылки шампанского и крохотную розовую детскую одежду. В гостевой комнате на целую неделю поселились бы родители Джоанны. Квартира пульсировала бы жизнью.

А теперешняя ее пустота словно укоряла. И Пол понимал в чем.

Ему стоило только взглянуть на часы, стоявшие в гостиной на телевизоре, — цифры цвета крови на их дисплее показывали сегодняшнее число.

Майлз обещал вернуться за ним через пятнадцать минут. Пол надел хлопчатобумажные брюки и майку, сунул в карман сотовый телефон. Он уже повернулся к двери, когда заметил, что на автоответчике мигает зеленая лампочка.

Ну хорошо, хорошо.

И нажал на кнопку прослушивания.

«Здравствуйте, мистер Брейдбарт. Звоню вам от имени „Хоум Эквити плюс“. Предлагаем вам специальную скидку, которая действует только в этом месяце...»

«Привет, Пол. Это Ральф. Как приедешь, позвони. Хорошо? Не могу найти твоих таблиц по Маккензи. Кстати, поздравляю с ребенком. Сигары за мной».

«Здравствуй, дорогая. Это мама. Получили твое письмо, но не поняли, когда вы вернетесь назад. В отеле ответили, что вы выписались и переехали в другую гостиницу. Пожалуйста, позвони. Кроватка понравилась?»

«Здравствуйте, мистер и миссис Брейдбарт. Это Мария. Звоню, чтобы убедиться, что все в порядке».

Мария Консуэло позвонила, как и обещала. За этим последовали еще два ее звонка. Потом уникальное предложение от магазина ковров. Автоматический текст с призывом поддержать члена ассамблеи на перевыборах. И снова звонок от Консуэло.

В четвертый раз ее голос звучал явно раздраженно. Она звонила им четыре раза — целых четыре! — и не дождалась ответа. Мария говорила, что будет весьма признательна, если ей окажут честь и в конце концов позвонят и сообщат, как дела.

«Привет, Мария. Сказать по правде, дела не очень. Ребенка, которого вы нам дали, похитили няня и шофер. Чтобы вызволить девочку и жену, я согласился незаконно провезти в США наркотики. Но на нас напали и чуть не сожгли. В общем и целом вот так. Спасибо, что интересуетесь».

Малая Одесса полностью соответствовала своему имени. Они словно оказались в другой стране.

К вечеру небо нахмурилось и посерело, с океана дул сильный ветер. На волнах появились белые гребешки пены, и у воды плясали крохотные смерчики песка.

Половина вывесок здесь была на русском языке. Улица на набережной изобиловала ночными клубами, большинство из которых были названы как российские города: «Киев», «Санкт-Петербург», «Москва».

Недосыпание наконец дало о себе знать — на Уильямбургском мосту Пол уронил голову на грудь и задремал. И только благодаря металлическим решеткам на дороге и изношенным амортизаторам машины вернулся к черно-белой без прикрас действительности. Краткий сон показался сладостным. Но вот он открыл глаза, и прежний страх тут же вернулся.

Моше работал в каком-то неказисто-длинном складе.

Майлз завернул на стоянку позади здания. Там стояла единственная машина — коричневый «бьюик». Двое мужчин облокотились на него, курили и что-то говорили по-русски. Майлз помахал им рукой, но они не ответили.

— Дружелюбные ребята, — проворчал адвокат. — А меня просто обожают.

На эту же стоянку выходили полуоткрытые погрузочные ворота, и Майлз с Полом поднырнули под полуопущенную створку. Внутреннее помещение оказалось на удивление большим — что-то вроде ангара «Хоум дипоу»[38] — и вмещало почти столько же товаров.

Перед ними стояли ряды стиральных машин, сушилок, холодильников, телевизоров, компьютеров, стереосистем. Здесь же находились велосипеды, баскетбольные мячи, клюшки для гольфа, одежда и покрышки. Видеоигры, мебель для дачи, книги и газовые грили.

Несколько мужчин собрались у секции с домашней утварью. Один из них обернулся и помахал рукой.

— Это и есть Моше, — объявил Майлз.

А Пол подумал, что для складского работника он шикарно одет. На нем был костюм ценой в тысячу долларов, синий шелковый галстук и отлично начищенные ботинки. Это что-то да значило. Он носил эспаньолку, а густые брови придавали его лицу выражение постоянного удивления.

Моше подошел к Майлзу, сгреб его в медвежьи объятия и расцеловал в обе щеки.

— Привет, Майлз, мой самый любимый еврейский адвокат! — У него был хриплый, басовитый голос курильщика, сдобренный русским акцентом.

Моше вернул Майлза на землю — в своем воодушевлении он оторвал его от настила на добрый дюйм — и повернулся к Полу.

— А вы и есть Пол?

Тот кивнул.

— Здравствуйте. Рад познакомиться.

— Какая уж тут радость, — покачал головой Моше. — Майлз обрисовал мне вашу ситуацию. Просто катастрофа! Сочувствую. Жена и дочь? Ох уж эти партизаны... — Он произнес какую-то фразу, наверное, русское ругательство. — Знаете, как мы поступаем с такими ублюдками в России? Помните театр в Москве, который захватили чеченцы? Бум-бум! Пустили газ — и всех к такой-то матери!

Насколько помнил Пол, русские власти вместе с террористами отравили «к такой-то матери» две сотни ни в чем не повинных заложников. Но счел за лучшее об этом при Моше не упоминать. А только спросил, может ли тот помочь.

Моше обнял его своей огромной лапой.

— Я знаю кое-кого из этих негодяев. Посмотрим, что можно сделать. Иногда удается вести с ними переговоры. Они примерно такие же марксисты, какими недавно были мы, — исключительно ради своей выгоды. Успокойтесь, они ваших не убьют. Не похоже. А я пока сделаю несколько звоночков.

— Спасибо. Очень вам благодарен.

— Пока не за что. Я еще ни хрена не сделал! — Моше улыбнулся. Затем выглянул в полуоткрытые ворота и покачал головой. — Ай-ай-ай, Майлз, мой гениальный юрист, сколько раз я говорил, чтобы ты не ставил здесь машину? Ты загородил мне весь подъезд.

— Извините, — всполошился адвокат. — Сейчас передвину.

— Зачем же самому? Дай ключи одному из моих парней. А мы пойдем поговорим ко мне в кабинет.

— Нет уж, спасибо, в прошлый раз ваши парни помяли мне бампер, когда переставляли машину.

Мимо, кряхтя под весом стоявшего на плече огромного ящика, прошел человек. Ящик качался, грозя свалиться и расколоться на куски. На руке у человека красовалась татуировка «СССР». Аббревиатура бывшей советской федерации спорта[39].

— Идите, — повернулся Майлз к Полу. — Я через минуту догоню.

— Паркуйтесь у «Ростова», — посоветовал Моше. — Если поставите у «Океана», обязательно оштрафуют.

— Хорошо. — Майлз нырнул под створку ворот.

— Пойдемте, Пол, — пригласил Моше.

Они прошли через боковую дверь и попали в коридор, стены которого были обиты дешевой подделкой под дерево. Кабинет Моше располагался в самом конце. На табличке рифленого стекла значилось: «El Presidente»[40]. Пол решил, что это шутка.

— Подождем Майлза, хорошо? — предложил хозяин. Перед кабинетом находилась небольшая приемная с двумя диванами. — Прошу вас. — Он указал на один из диванов, а сам прошел в кабинет.

Пол опустился на диван.

Бип.

Бип.

Он задремал и, как от толчка, проснулся от звонка своего сотового.

На сколько он вырубился?

Телефон перестал звонить, но сигнал продолжал эхом звучать в его голове. Пол достал его из кармана брюк, открыл крышку и посмотрел на дисплей. Региональный код был ему незнаком.

Куда подевался Майлз?

Дверь кабинета открылась. На пороге стоял улыбающийся Моше. Он опустил глаза на часы — настоящий калейдоскоп из бриллиантов и золота.

— Что за черт? Пора начинать. — Он вернулся к себе за стол.

Снова зазвонил сотовый телефон Пола.

— Мистер Брейдбарт?

— Да.

— Это Мария Консуэло.

— Здравствуйте, Мария.

— Я звоню вам третий день. Вы знаете?

— Да. Мы были...

— Я всегда стараюсь узнать, как дела у новых родителей. Вы же с миссис Брейдбарт в курсе.

— Мы... останавливались у родственников.

— Я начала беспокоиться. Мы должны убедиться, что дети нормально устроились в новых семьях. Все в порядке? Как девочка?

— С ней все хорошо.

Через полуоткрытую дверь был виден Моше. Он показывал пальцем на циферблат часов.

— Минутку, — попросил Пол, но хозяин кабинета не слышал. Он скособочил голову и, как развлекающий публику клоун, оттопырил ладонью левое ухо.

— Что? — не поняла Мария.

— Это я не вам. Поверьте, девочка хорошо себя чувствует. А теперь извините, мне, правда, надо бежать.

— Могу я поговорить с миссис Брейдбарт?

Несколько секунд Пол никак не мог себя заставить ответить.

— Ее нет.

— Вот как... Она здорова?

— Да. Только в данный момент жены нет рядом.

— Пожалуйста, передайте, чтобы она мне позвонила. Мне необходимо с ней поговорить.

— Обязательно. Она вам позвонит.

— Так вы уверены, что все в порядке?

— Абсолютно. Лучше быть не может.

— Ну, тогда отлично.

Пол уже собирался разъединиться, но не смог удержаться, чтобы не задать со своей стороны вопроса:

— Мария?..

— Слушаю.

— Мне просто любопытно: как давно вы пользуетесь услугами Пабло? Вы хорошо его знаете?

— Пабло?

— Шофера, которого вы нам дали. Вы давно с ним сотрудничаете?

— Я не давала вам никакого шофера.

— Как же так? Я говорю о Пабло, которого вы наняли, чтобы он возил нас в Боготе.

— Я его не нанимала.

— Хорошо, не вы. Кто-то из ваших сотрудников, кто занимается этим вопросом.

— Условия договора ясно определяют: размещением и транспортом наших клиентов мы не занимаемся.

— Тогда кто же этим занимается?

— Как кто? Ваш адвокат. Мистер Гольдштейн. Ведь так его фамилия?

«Ваш адвокат мистер Гольдштейн».

— Да. Майлз.

— Вот именно, Майлз. Это его обязанность — обеспечивать вас жильем...

— И транспортом.

— Совершенно верно.

Моше все еще сидел в кабинете, все еще улыбался и ждал.

— Мария, мистер Гольдштейн звонил вам два дня назад. — Пол понизил голос: — Спрашивал номер телефона Пабло.

— Почему вы говорите, что он мне звонил? Нет, он мне не звонил.

— Не звонил? Не спрашивал номер? Два дня назад — в среду вечером?

— Нет.

Перед глазами Пола снова возникла картина: Майлз говорит по телефону, улыбается, кивает — играет перед кем-то, кого перед ним нет. Но человек, для которого он играл, как раз находился перед ним.

Этим человеком был он — Пол.

— О'кей, спасибо.

— А что, с шофером возникли какие-то проблемы?

— Нет, никаких проблем.

— Не забудьте передать миссис Брейдбарт, чтобы она мне позвонила.

— Непременно передам. До свидания.

Пол действовал механически. Так ведут машину на автопилоте: поворачивают направо, налево, останавливаются на красный свет, в то время как мысли витают где-то далеко. Вот и его мысли были очень-очень далеко, в некоей точке между страхом и отчаянием.

— Так вы идете? — Моше неожиданно появился прямо перед ним.

Он по-прежнему улыбался, но Пол видел, что у него точно такая же улыбка, какая была у Галины, когда она открыла им дверь и пригласила войти в дом.

— У вас есть туалет? — спросил он. — Мне необходимо в туалет.

Удивительно, как инстинкт выживания берет свое.

Человек буквально оцепенел, онемел от страха и вот надо же — открывает рот и спрашивает, где здесь туалет, готов спросить о чем угодно, только бы не переступать порога этого кабинета. Потому что с предельной ясностью понимает: стоит туда войти, и обратно уже не выйдешь.

Моше несколько секунд обдумывал просьбу. Затем ткнул большим пальцем за спину.

— Выйдете из двери — и сразу налево.

Пол встал. Его ноги подкашивались, как в кабинете у Марии. Он старался не показать, что разгадал страшную тайну, понял, что в этом действе он — всего лишь бессловесный статист.

— Дальше по коридору, — продолжал Моше, но Пол заметил, что он больше не улыбался.

— Сейчас вернусь, — пообещал он.

Моше положил руку ему на плечо, и Пол почувствовал, как впиваются в кожу его острые ногти.

— Поспешите. — На расстоянии Пол не разобрал, какие у него желтые и уродливые зубы. А теперь разглядел и решил, что это физическое наследие бедного российского детства.

— Конечно. Мне только в туалет. Туда и сразу назад. — Зря он так. Не надо слишком много говорить.

— Ладно, — не обратил внимания Моше. — Нам предстоит большая работа. Так?

— Да, большая работа.