Теперь-то уж я, конечно, выстрелил вот только заряд ушел в потолок, не причинив Золтанy никакого вреда. Падая назад, я видел, как он прыгает вниз, в образовавшийся разлом, и одновременно отстреливается непонятно от кого, посылая пули из своего автоматического пистолета веером в противоположную мне сторону. Потом раздались еще два хлопка — видимо, это из группы поддержки палили с той стороны дома. В этот момент я понял, какого рода землетрясение мне довелось пережить: движимая потайным устройством, подо мной вздыбилась специальная, во всю ширину комнаты плита — словно приоткрылась гигантская крышка погреба. Не дожидаясь, пока эта крышка примет вертикальное положение и расплющит меня о стену, я вскарабкался на ее край и успел увидеть, как Золтан, выпустив последний заряд огневого прикрытия (теперь уже вверх и почти в меня), захлопывает со звонким щелчком металлическую дверь в стенке погреба. Затем послышалось низкое трансформаторное гудение, словно удравший киллер отправился в преисподнюю на тяжелом грузовом лифте, а уже в следующую секунду меня настигло ядовитое облако собственного выстрела, которое, расплывшись вначале под потолком, теперь стекало зыбкими клочьями вниз. Я поперхнулся на вдохе, закашлялся и, разжав пальцы, свалился на руки Тополя, уже стоявшего внизу. А проклятая крышка погреба была заклинена старинной могучей дубовой тумбочкой, которую Тополь успел уронить между стеной и полом.
      — Я проиграл! — выдохнул я и закашлялся еще сильнее, теряя сознание.
      — Ты не проиграл, — сказал Тополь. Мы сидели на траве возле «Ниссана», продышавшиеся, промывшие глаза и закурившие. Даже волосы мне уже подстригли, избавив от зеленой краски.
      — Ты не проиграл, Ясень. Ты все сделал как надо. Большего от тебя никто не ожидал. Просто сработал «вариант два» — опознание, испуг, бегство. Честно тебе скажу, на «вариант один», то есть захват, я вообще мало наделся. А «вариант три» — бегство от неизвестного противника — был бы самым бестолковым.
      — А «вариант четыре», — поинтересовался я, — позорное убийство Ясеня?
      — Не предусматривался, — спокойно ответил Тополь.
      — Но ведь такое могло случиться!
      — Могло. Мы на работе, Ясень, давай о морали подискутируем в другой раз.
      Я вдруг понял, что он прав, и так и сказал ему:
      — Я понял. Тополь, ты прав.
      Потом посмотрел на длинную сигарету «Мор» в его длинных пальцах, догоревшую уже почти до фильтра и словно проснулся:
      — А мы что, уже никуда не торопимся?
      — Пока никуда. Наш этап операции «Золтан» завершен, а ловить человека, ушедшего через секретный туннель, — задача совсем других людей.
      — Почему? Что такое секретный туннель?
      — Спецсооружение бывшего КГБ СССР. Их называли еще «скороходами», «эвакуаторами» или на одном из жаргонов — «линяторами», а разрабатывали и строили ребята из Пятнадцатого главка. В больших городах этого добра полно: закамуфлированные входы соединяют внешний мир с канализацией или метро, а вот здесь, в дальнем Подмосковье, обнаружить подобную штуку — дело совсем иное. Заставляет задуматься. Например, о близком соседстве с ельцинской резиденцией.
      — А откуда ты знаешь, что это строил КГБ?
      — Знаю, — сказал Тополь, улыбнувшись, — я этот подпол внимательно осмотрел. В Пятнадцатом, где лепили весь железобетон и гидравлику для подземок, я, конечно, не работал, даже доступа туда не имел, но ведь электроника и электрика там вся «восьмерочная». Нет, ну, разумеется, в наши дни всякое возможно. Совершеннейшая техника КГБ уже не первый год служит черт знает кому: другим спецслужбам, мафии, ворам в законе, просто богатеньким частным лицам. Вот это и предстоит нам теперь выяснить. И, смею заверить, выяснять будет гораздо проще, имея в своем распоряжении такой диковинный объект, как дача Золтана.
      — Погоди, а почему его будут теперь ловить другие? И кто эти другие?
      — Мы сдали Золтана МВД за незаконное хранение оружия и прочую ерунду. Так интереснее. Во-первых, у нас уже есть два пленных охранника, которые будут долго и невнятно объяснять, кто они такие и как сюда попали. А во-вторых, Золтан в лапах Тверского РУВД — это примерно ак Аль Капоне в центральном отделении милиции Улан-Батора. Это — атас! Теперь вся Россия-матушка на ушах стоять будет, и не только Россия, а мы возьмем процесс стояния на ушах под свой контроль. Просто под контроль — и все. Ох, и пикантная получится ситуация, если мы докажем, что Золтан работал на ФСБ! Эта штука будет посильнее «Фауста» Гёте!
      Тополь вдруг необычайно возбудился, унесясь мыслями столь далеко вперед, что я при всем желании не смог бы поспеть за ним.
      — Ты сделал все совершенно правильно, Ясень. Лично мне здесь и сейчас не нужен этот мясник Золтан ни живым, ни мертвым. Ну что бы он нам рассказал, если б мы его взяли? Что инструктировал его человек в маске, предложивший сказочно большую сумму денег, что позвонили ему, сославшись на школьного или армейского друга, что дача раньше принадлежала начальнику Калининского областного УКГБ или еще какой-нибудь местной сволочи? Ну что еще бы он нам рассказал? Он же тупой как пробка. Он же ни во что носа не совал, он ведь не знал даже своих хозяев. Потому и жив до сих пор. Пока. Да… Может, уже и не жив. Сейчас Верба придет, сообщит последние новости. Если этого гада сегодня не поймают, его скорее всего уберут сами заказчики. В любом случае отработал свое великий маэстро Золтан Мясорубов. Кличка у него была такая. А настоящее имя… Да ну его на хер! Недостоин этот человек настоящего имени. Пусть так и подыхает с кликухой!
      — Успокойся, Тополь, — попытался робко встрять я, даже не надеясь, что он услышит. Но он тут же откликнулся:
      — Да-да, конечно, нельзя так заводиться. Просто ты eще не понимаешь, а мне ужасно нравится сегодняшнее стечение обстоятельств.
      Из темноты, негромко произнеся цифры пароля, вышлa Верба.
      — Ребята обнаружили выход из туннеля, — сообщила oна. Разумеется, это на берегу Дойбицы. Естественное yглубление в обрыве, очень мелкая заводь и на дне крышка люка, имитированная под большой камень. Внизу стояла лодка с мотором. Ее уже засекли в километре ниже по течению. Золтан сошел на берег в совершенно диком месте. Странно он подставляется! В общем, мы направили туда две эмвэдэшные «вертушки».
      — Правильно, — согласился Тополь.
      — Это Седой, — сказала вдруг Верба после паузы.
      — Что?! — встрепенулся Тополь. — При чем здесь Седой?
      — Туннель-то гэбэшный. Его построили не меньше трех лет назад.
      — По электроприборам наверняка этого не скажешь, но в целом можно согласиться с твоей оценкой. Вывод сделали по вымыванию грунта?
      — Тополь, иди ты в жопу со своей наукой! Какая разница, из чего сделали вывод? Вывод сделали специалисты. Вот и все. А я сейчас о другом. Понимаешь? Они давно охотились на Ясеня. Это Седой. Я знаю. Только он один умеет так долго водить свою жертву. Следующей буду я. Ты понимаешь, Тополь? Настало время самим переходить в наступление.
      Тополь смотрел на Татьяну совершенно округлившимися глазами, и я почувствовал себя до жути неуютно, я почувствовал себя единственным нормальным человеком среди окончательно спятивших психов.
      Тополь упорно молчал. Потом достал миниатюрный передатчик и вызвал Кедра.
      — Пошли в машину, — кивнул он мне. — Надо срочно поговорить вчетвером. Потому что здесь четверо Причастных. Пошли, Верба. Иначе еще немного, и мы все сойдем сума.
      Кедр появился скоро.
      — Ну вот что, ребята, обыск дал результат практически нулевой. Документов никаких такие люди в доме не держат, тем более писем. У этого идиота даже ни одной книги не было. Точнее, почти ни одной. Мои орлы обнаружили только телефонный справочник, расписание международных авиарейсов из Будапешта, Библию и почему-то Кодекс законов о труде бывшего СССР.
      — Кодекс на всякий случай пусть возьмут с собой. Он использоваться для шифровок.
      — Ты думаешь? — усомнился Кедр, но рацию включил и распоряжение отдал.
      — Ладно, — продолжил он. — Вы слyшайте дальше. Я уже связался по ВЧ с Ходынкой, и друзья из ГРУ заверили меня, что Генштаб сегодня никакого отношения к объекту «Золтан» не имеет. Более того, до недавнего времени они вели наружное наблюдение за объектом 27 (по классификации соответствуюшего отдела ГРУ), и им известно, что это спецсооружение Б-502/6 Пятнадцатого главка КГБ — ФСБ. Наблюдение было снято в апреле по личному указанию начальника Генштаба, завизированному — внимание, это полный бред, ребята! — руководителем Администрации президента. Комментарии излишни: присутствующие здесь дамы и господа помнят, что Золтан купил эту дачу именно в апреле сего года. Тополь, по-моему, пора звонить в ФСБ. Я хочу, чтобы это сделал ты. Позвони самому Григорьеву и прямо сейчас.
      — А может, прямо в Администрацию президента? — вскинулась Татьяна.
      Для меня это все звучало чистейшим абсурдом, но они серьезно задумались.
      — Нет, — сказал наконец Тополь. — Мы все так же, как и ты, нежно любим руководство ФСБ, однако действовать надо последовательно.
      Татьяна неожиданно согласилась:
      — Тогда подъем. — И вдруг добавила: — Только разговаривать будет Ясень.
      — Что?! — оторопел я, но вопрос был пропущен мимо yшей, мимо всех трех пар ушей. Ответом мне было напряженное задумчивое молчание.
      — А это правильно, — улыбнулся наконец Тополь, как мне показалось, ехидно.
      — Но я…
      — Выучишь текст, — пояснил Тополь со своим спокойствием и повернулся к психологу. — последнее слово за тобой, Кедр.
      — Я за — сказал Кедр, — но, во-первых, это значит, что мы пока никуда не идем, а во-вторых, быстро начали обсуждать! Время дорого. И любые сомнения оставить здесь, в машине. На улице мы молчим по определению а внутри дома, сами понимаете, все реплики строго по легенде. Приступили.
      Я слушал, как они ведут этот мозговой штурм, и балдел. Пулеметная скорость генерации идей, формулировок способов решения, четкая отшлифовка каждой детали, ни одного лишнего слова, но при этом блеск остроумия и наконец потрясающее взаимодополнение, вплоть до того что одну фразу они иногда выдавали без запинки, произнося ее составные части по очереди, как заученные стихи на школьном пионерском утреннике:
      — Хуже всего у Разгонова… (Тополь)
      — С буквой «с», но это… (Верба)
      — Не самое страшное, потому что… (Кедр)
      — По ВЧ свистящие так четко не различишь. Интонации… (Верба)
      — Главное — интонации и каких-нибудь… (Кедр)
      — Два-три любимых словечка. А картинка будет отличная… (Тополь)
      Они понимали друг друга, как молочные близнецы, нет — лучше, как двойники. Это была фантастика. А я еще, дурак, недоумевал, кто же среди них главный. Номером вторым после Ясеня, как я уже знал, была Верба. Старший по званию и должности в официальной структуре — Тополь. Он же, как самый опытный в боях, явно руководил первым этапом операции. Но второй этап, вне всяких сомнений, вел Кедр. И я наконец понял, что у них действительно нет начальников. Кто-то уже говорил мне об этом, Татьяна или Горбовский — не помню, я тогда не поверил, однако теперь я видел своими глазами и слышал своими собственными ушами, как, каким образом это возможно. Они были действительно совершенно особенными людьми, людьми какой-то новой касты: высшей категории причастности — так они это называли. Интересно, причастности к чему? К страшной тайне? К высшему знанию? К вечности? К иной реальности? Стоп. Это уже во мне проснулся писатель-фантаст. А Тополь ведь ясно сказал, что в службе ИКС обошлось без зеленых человечков. Не торопиться с наивными догадками. Они же обещали ничего не скрывать от меня. Просто всему свое время. Свое время… Время.
      — Прошло восемь минут сорок секунд, — объявил Кедр. — Неплохо. Но надо еще быстрее.
      В последние две минуты я отвлекся, перестав успевать за ходом их мыслей и увязнув в плотности произносимого гекста. Теперь возникла пауза, и я понял, что обязан включиться. Кедр заговорил нарочито медленно:
      — Еще десять минут на обучение новоявленного Ясеня десятку фраз, которые ему надлежит произнести, а также инструктаж по поводу вариантов ответа. Если Разгонов не справляется, симулируем разрыв связи. Возражений нет? Приступаем.
      Я не знаю, называется ли это гипнозом, но после Кедра мне было очень легко повторять предложения с интонациями и фонетикой настоящего Ясеня. Ну а на память я пока еще не жаловался, так что мы действительно были готовы через десять, ну, может, через пятнадцать минут.
      Шел уже первый час ночи, и древовидные мои боялись, что господин Григорьев, зам. директора Федеральной службы безопасности России, вот-вот отправится почивать. В наши планы не входило поднимать этого важного чиновника с постели. Будучи злым спросонья, он вряд ли разобрался бы что к чему, и неадекватность первой реакции осложнила бы нам анализ его истинного впечатления от увиденного и услышанного.
      В последнем пристанище Золтана (во всяком случае, Гополь считал его последним), разумеется, обнаружилась и телефонная правительственная связь, причем кто-то не поленился сделать отводку от главного завидовского кабинета и протянуть сюда именно АТС-1, то есть установить на даче один из элитных четырехзначных номеров, ранее принадлежавший кому-то из заведующих отделами ЦК, если не члену Политбюро. Но мы все-таки предпочли позвонить генералу Григорьеву по ВЧ. Во всяком случае, у Золтана именно к ВЧ-аппарату была в «автомате» подключена видеосвязь, и мы надеялись, что у Григорьева техника рaботает по той же схеме. Тополь (единственный из нас, кто был у Григорьева дома), припоминал, что телевизор у него стоит, разумеется, в спальне, работает в слипинговом режиме и подключено к этому ящику все, что только может быть подключено. Мы очень надеялись на первый внезапный эффект картинки. Все-таки моя внешность была главным козырем, а имитация голоса — запасньм.
      — Слушаешь меня, товарищ генерал Ясень? — громко сказал Тополь по-заученному, когда вошел в дом, обращаясь сразу ко всем «жукам» в стенах, дверных косяках, мебельных гвоздиках и засохших гвоздиках в вазочке или где еще эта гадость была напихана. — Ребята мои сегодня собрали новую информацию, и, представляешь, полностью подтверждается наше с тобой первое предположение. Человек, проходящий в операции под именем Золтан и непосредственно связанный с новой тверской группировкой, оказался на контакте с ГБ. Думаю, надо немедленно связаться с директором ФСБ или кем-то из его замов. Разрешаешь выйти на связь?
      — Да, мой генерал, — ответил я — Похоже, что это уже серьезно. Соедини-ка меня с Григорьевым. Поговорю с ним лично. Без ансамбля.
      — Неужели уйдет, сволочь?! — выдала Татьяна задуманную по сценарию жутко эмоциональную реплику, причем еще и оглушительно свистящим шепотом. Она мне объяснила потом, что в усилителях прослушивающей аппаратуры такой «тембр» голоса превращается в форменные радиопомехи. Реплика относилась, разумеется, к Золтану, но в первый момент прослушивающий мог подумать, что речь идет о Григорьеве, и это было весело.
      Тополь пощелкал клавишами на сложном многоцелевом пульте, передающая камера замигала красным глазком, и наконец раздались длинные гудки. Один, два, три, четыре… Я приблизил лицо к объективу камеры.
      — Говорите! — распорядился властный баритон. Экран монитора слабо мерцал, что означало, как мне потом объяснили, одностороннюю видеосвязь: очевидно, высокий сановник не хотел показываться перед нами в пижаме, но меня видел. Видел!
      Тополь молча кивнул: дескать, это его голос, натуральный, и на какую-то секунду мне сделалось страшно, холод пробежал по рукам и ногам: Боже, неужели я просто не смогу открыть рта? Ты должен, скотина, должен!
      Я нервно облизнул губы и выпалил со всей мыслимой небрежностью:
      — Геннадий Петрович? Приветик! Догадайтесь, откуда я звоню. Даю три попытки.
      — Малин?! — выдохнул динамик на пульте, почти не скрывая удивления.
      — Вы догадались, кто я. А я просил догадаться, откуда. Вторая попытка.
      — Малин, прекратите паясничать. Взгляните на часы.
      — На них-то я и смотрю. Классные такие часики на пульте управления вселенной. Ладно, не надо третьей попытки. Я звоню с того света. — Я сделал внушительную паузу. — Почти.
      Григорьев мудро помолчал, переваривая, слышалось только его тяжелое сопение.
      — Малин, вы для чего мне звоните? Что-то случилось?
      — Я вам звоню со спецобъекта Б-502/6.
      Снова долгая пауза. Потом вопрос:
      — И что?
      Тополь улыбается и показывает мне большой палец. Я ничего не понимаю и шпарю дальше по тексту:
      — А то, что я спугнул отсюда Золтана. А вчера его люди обстреляли мою машину. На кого работает Золтан, Петрович? Не знаешь?! — Я нарочито перехожу на «ты», а он упорно молчит.
      — Вы абсолютно уверены, Малин, что это были его люди?
      Тополь готов расхохотаться и показывает мне уже два больших пальца. Он находится вне поля зрения камеры.
      — Да, — торжественно завершаю я свою роль. — Тут от меня неподалеку стоит Горбовский, он у нас специально занимался этим вопросом, так что, как говорится, передаю ему трубочку. Доброй ночи вам, Геннадий Петрович.
      Я делаю два шага — назад и влево — и достаю сигаретy совершенно мокрый. Я шарю по карманам, но нигде нет ни зажигалки, ни спичек. Верба подносит мне огонек. Я жадно затягиваюсь.
      — Здравия желаю, товарищ генерал-полковник, — начинает свои объяснения Тополь. — Позвольте мне..
      И тут начинается стрельба. Близкая, оглушительная страшная.
      — Ложись!!! — кричит Тополь хриплым голосом комбата «афганца», но господин-товарищ генерал Григорьев этого уже не слышит, потому что Кедр, обладающий боксерской реакцией, разрывает связь одновременно со звуком первого выстрела.

Глава восьмая. БЕЗНАДЕЖНО БОЛЬНЫЕ ЛЮДИ

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.