Ант Скаландис
      Новичкам везет
      - Слушай, Клюква, - спросил Панкратыч, - ты немецкий знаешь?
      - Нет. А что?
      - Так ты ж не знаешь.
      - А мне все равно интересно.
      - Славик немецкий знает, - сказала Машка.
      - Какой Славик?
      - Ну, тот, помнишь, который ко мне в Ленинграде в прошлом году клеился.
      - А! - вспомнил я. - Лысый!
      - Не лысый, а бритый, - поправила Машка.
      - Ну да, бритый. Он еще ноги и грудь перед стартом брил для улучшения гидродинамических свойств.
      - Ноги и грудь - это что! - заметил Панкратыч. - Он ведь и клизмы воздушные себе ставил.
      - Нет, правда?! - не поверил я. - А я думал, они в шутку говорили, что можно плавучесть этим повысить.
      - Какие уж там шутки. У рыбы, знаешь, плавательный пузырь? Человеку тоже не помешает.
      - Да уж, - сказал Клюквин, - до чего только наш брат спортсмен не додумается!
      Я вспомнил начало разговора и спросил:
      - А зачем тебе немецкий, Панкратыч?
      - Да мне статью интересную принесли из фээрговского журнала. Название уже перевели: "О влиянии раннего начала половой жизни на рост спортивных результатов".
      Мы сидели на пляже у самой полосы прибоя. Я выискивал в крупном песке плоские камешки и швырял их в море. Был почти штиль, и камешки красиво прыгали по тихой воде. Машка лежала животом на полотенце и, расстегнув бюстгальтер, жарила спину. Панкратыч, расположившись вместе со мной на гостиничном покрывале, рассеянно листал малопонятный немецкий журнал. А Клюквин восседал на своем неизменном надувном матрасе. Матрас был совсем необязателен на гладком пляже, но Клюквин без него не мог. Ребята говорили, что он всюду с ним ездит, и даже рассказывали, что однажды на сборах Клюква спал в гостинице, постелив на пол свой матрас, так как кровать показалась ему неудобной.
      Мы сидели на пляже и совершенно ничего не делали. В Москве, где ни на что не хватает времени, такое и в голову бы не пришло. Ничего не делать со скуки умрешь. Но здесь, на Юге... Достаточно купаться, загорать, пить прохладительные напитки, есть персики, разговаривать. И нету скуки. Что значит скука? Вокруг царит только лень. Нормальная курортная всепоглощающая лень. Здесь вообще все по-другому. На первом месте удовольствия, главная цель - красивый загар, единственно мыслимое настроение - хорошее, но не восторженно-хорошее, каким оно бывает после побед, а спокойно-, размеренно-, лениво-хорошее, умиротворенное. Здесь слово "хочу" поднимается, как волна, и сладострастно накатывает на берег, и разбивается о песок, удовлетворенно шипя, чтобы снова подняться и снова покатиться к берегу. А слово "надо" тает в сиреневой дымке у горизонта и исчезает за оконечностью мыса в том месте, где земля уходит в море, а море упирается в небесный купол, и это всегда такое назойливое слово "надо" уже не разглядишь ни в один бинокль до самого дня отъезда.
      - Хорошо отдыхать! - сказал я и посмотрел в сторону прибрежных кустов туи.
      Там стоял теннисный стол, и на нем уже с полчаса играли двое: парень и девчонка. На глаз я дал бы им уровень кандидатов в мастера. Девчонка владела блестящим топ-спином слева, а парень отлично справлялся с ее ударами, подкручивая шарик в сторону вращения и отправлял его обратно с той же скоростью.
      - Красиво играет, - сказал Панкратыч.
      Оказывается, он тоже смотрел на теннисистов.
      - Парень? - спросил я. - Да, не слабо.
      Клюквин проследил взглядом траекторию шарика, неверно отбитого девчонкой, и фыркнул:
      - Подумаешь, я тоже так могу.
      - Да ладно врать-то, - равнодушно откликнулась Машка. - Я помню, как ты подкручивал: один раз по шарику, три - мимо. Со стороны все простым кажется.