Татьяна Юрьевна Сидорина
      Философия кризиса
      Учебное пособие
      Рецензенты:
      Губин В.Д., докт. филос. наук, проф., Российский государственный гуманитарный университет;
      Рахманкулова Н.Ф., канд. филос. наук, доцент, Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова
      Учебное пособие посвящено одному из направлений философии XX века философии кризиса. Рассматриваются основные понятия и проблематика философии кризиса, становление и развитие этого направления в философии первой половины XX столетия. Специальные разделы посвящены анализу социокультурного кризиса в западной и русской философии, сопоставлению подходов и ракурсов рассмотрения. В заключительной части излагаются программы преодоления социокультурного кризиса, которые в разные годы были предложены западными и русскими мыслителями.
      Для студентов, аспирантов и преподавателей вузов, специалистов в области философии, культурологии, социологии, а также для широкого круга читателей, интересующихся историей мировой культуры и философии.
      Книга издана с участием Московского психолого-социального института
      СИДОРИНА ТАТЬЯНА ЮРЬЕВНА - доктор философских паук, профессор Государственного университета - Высшей школы экономики.
      Окончила Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова. Сфера научных интересов: философия и история мировой культуры. Автор книг "Человечество между гибелью и процветанием" (1997), "Кризис XX века: прогнозы русских мыслителей" (2001), "Парадоксы кризисного сознания" (2002) и многих статей по истории русской и мировой философии. В течение 10 лет занимается темой кризиса европейской культуры в философии XX века. Этой теме посвящены авторский курс, который читается на философском факультете Российского государственного гуманитарного университета, научные монографии и данное учебное пособие.
      ОГЛАВЛЕНИЕ
      Введение
      ЧАСТЬ I
      КРИЗИС ЕВРОПЕЙСКОЙ КУЛЬТУРЫ В ОЦЕНКЕ ЗАПАДНОЕВРОПЕЙСКИХ МЫСЛИТЕЛЕЙ
      ГЛАВА 1. Кризис XX века: прогнозы и предчувствия...........................12
      1.1. Великий эксперимент............................................... ............12
      1.2. Социальный кризис, кризисное и стабилизационное сознание.........................18
      1.3. Кризис начинается с культуры: к вопросу о понятиях......................................................23
      Понятие культуры. Культурология и философия культуры.......................................................23
      Подходы к изучению культуры.........................................28
      1.4. Западная Европа - культурные трансформации..........35
      1.5. Первая мировая война и самосознание европейской культуры.....................................39
      ГЛАВА 2. Кризис европейской культуры................................... ..............46
      2.1. Освальд Шпенглер: культура и цивилизация.................46
      2.2. Георг Зиммель: конфликт современной культуры........52
      2.3. Теодор Лессинг: противоборство "духа" и "жизни"............................................................55
      2.4. Альфред Вебер: судьба Европы...................................... ....57
      2.5. Йохан Хейзинга: прогрессирующее разложение культуры...........................62
      2.6. Арнольд Тойнби: кризис цивилизации западного христианства................................................................ ..........67
      2.7. Эдмунд Гуссерль: кризис европейского человечества................................................................ ...........72
      2.8. Питирим Сорокин: трагедия чувственной культуры.................................................................... ..............77
      2.9. Альберт Швейцер: кризис мировоззрения - кризис культуры..............................................83
      2.10. Артур Онеггер: индустрия музыки.................................. 91
      2.11. Макс Вебер: конфликт современной науки................102
      ГЛАВА 3. Антропологический кризис...................................... ...............108
      3.1. Карл Ясперс: духовная ситуация времени.....................110
      3.2. Хосе Ортега-и-Гассет: "омассовление" общества.................................................................... ............113
      3.3. Карл Манхейм: социальная диспропорциональность.................... ................................123
      3.4. Романо Гвардини: конец человека Нового времени..................................................................... .............130
      3.5. Мартин Бубер: антропологический анализ кризиса..................................................................... .............136
      3.6. Эмманюэль Мунье: кризис героического индивидуализма.............................................................. .....139
      Кризис буржуазно-индивидуалистической цивилизации................................................................. ........142
      3.7. Эрнст Юнгер: "сон разума рождает чудовищ"............149
      3.8. Пауль Тиллих: чувство тревоги как симптом кризиса..........................................164
      ГЛАВА 4. Кризис общества - кризис власти........................................170
      4.1. Карл Поппер: кризис либерализма и опасность тоталитарного соблазна.....................................................175
      4.2. Фридрих А. Хайек: либерализм и концепция расширенного порядка..............................183
      4.3. Идеи консервативной революции в западноевропейской философии........................190
      4.4. Эрнст Юнгер: тотальная мобилизация...........................194
      4.5. Эмманюэль Мунье: фашистские цивилизации............203
      ГЛАВА 5. Горизонты технократии......................................... ...................213
      5.1. Техника: от механизма к технологии..............................21 3
      5.2. Генезис "технократической концепции" и ее влияние на кризисное сознание XX в..............215
      5.3. Критика "технократической концепции" в западной философии..........................................221
      Льюис Мамфорд: техника и развитие человечества................................................................ .........222
      Мировосприятие человека и техническая реальность........................................................226
      5.4. Социальные последствия технологической экспансии и их оценка в философской и социологической литературе.................................... ....237
      ЧАСТЬ II
      ПРОБЛЕМА КРИЗИСА ЕВРОПЕЙСКОЙ КУЛЬТУРЫ И РУССКАЯ ФИЛОСОФСКАЯ ТРАДИЦИЯ
      ГЛАВА 1. Эсхатология и утопия в русской философской мысли конца XIX-начала XX вв.............................................246
      1.1. Эсхатологизм русской философской мысли................248
      1.2. Владимир Соловьев: теократическая утопия................256
      1.3. Николай Федоров: критика цивилизации и культуры...................................260
      1.4. Закат европейской культуры: прогнозы русских мыслителей.........................268
      Николай Данилевский: философия истории и культуры...........................................270
      Константин Леонтьев: кризис европейской культуры.....................................275
      ГЛАВА 2. Кризис европейской культуры в оценке русских философов XX в..........................................................................2 80
      А. Россия в контексте кризиса европейской культуры.. 280
      2.1. Россия в начале века: обострение кризисного сознания.................................................................... ............280
      2.2. Николай Бердяев: сумерки Европы - начало культурного преображения...................282
      Конец ренессансной эпохи..............................................2 83
      Кризис искусства....................................................... .........286
      Культура и цивилизация................................................. ..288
      Последствия Первой мировой войны: "психологические опыты"..............291
      Кризис интеллигентского сознания...............................293
      Размышления о русской революции..............................295
      Перспективы культурного преображения...................299
      Конец Европы - расширение культурных границ....301
      2.3. Семен Франк: крушение кумиров...................................30 3
      2.4. Евгений Трубецкой: смысл жизни и катастрофа современной культуры......................................................312
      2.5. Михаил Гершензон: "банкротство" культуры..............319
      2.6. Дмитрий Мережковский: эсхатологические и культурные параллели..................324
      2.7. Георгий Федотов: критерий культурного регресса.....332
      Б. Кризис культуры - конец истории?..............................337
      2.8. Николай Устрялов: прогресс как стремление к совершенству...................337
      2.9. Александр Кожев: конец истории...................................3 40
      В. Будущее современного искусства...................................... .................343
      2.10. Иван Ильин: кризис и разложение современного искусства......................343
      2.11. Владимир Вейдле: культурная катастрофа..................351
      2.12. Василий Розанов: Апокалипсис нашего времени......358
      2.13. Эсхатологические мотивы в русской литературе и искусстве................................................................... .....365
      Вячеслав Иванов: кризис гуманизма..............................365
      Николай Метнер: "пропасть" в истории музыки.......369
      "Серебряный век" русской культуры: предчувствие Апокалипсиса.....................376
      Андрей Белый: кризис культуры как вечное возвращение..................................378
      ГЛАВА 3. Русская философия: "технический" апокалипсис............386
      3.1. Русские мыслители о социальных последствиях технического развития......................................................386
      3.2. Николай Бердяев: техническая контрреволюция........389
      3.3. Борис Вышеславцев: техника власти и власть техники..................................................................... .............396
      3.4. Будущее России: от утопии к антиутопии.....................400
      ЧАСТЬ III
      СОЦИОКУЛЬТУРНЫЙ КРИЗИС И ПУТИ ЕГО ПРЕОДОЛЕНИЯ
      ГЛАВА 1. Может ли кризис быть преодолен? (Западные мыслители в поисках выхода)..................408
      ГЛАВА 2. Эмманюэль Мунье: время взросления человечества - у истоков глобализации.............................417
      ГЛАВА 3. Русская философия: своеобразие в выборе путей преодоления кризиса................................................................428
      ГЛАВА 4. Идеи "консервативной революции" в среде русской эмиграции. Евразийство..........................................435
      ГЛАВА 5. Георгий Федотов: концепция христианского социализма.................................................................. .................438
      ГЛАВА 6. Амбивалентность рациональности................................ ........440
      Заключение............................................................. .......................................447
      Библиография........................................................... .....................................449
      6
      Введение
      Кризисное сознание, кризисное мироощущение сопровождают человечество на всех этапах его исторического развития, нередко облекаясь в апокалипсическую форму.
      На протяжении всей мировой истории, особенно в периоды войн, социальных катастроф, эпидемий, представления о конце света, гибели цивилизации выражались в мифологических сказаниях, пророчествах религиозных деятелей, учениях философов. В своей основе эти представления восходят к эсхатологическим мифам, т.е. мифам о предстоящем конце света, которые были неотъемлемой частью многих культур [1].
      1 См. об этом: Семченко А.Т. Современный апокалипсис М., 1989.
      Эсхатологические мифы являли собой своеобразную попытку осмыслить будущее мироздания, его развитие. На протяжении многих веков они влияли на религиозную и философскую мысль, вплоть до современных философских, социологических и культурологических концепций.
      Наиболее остро кризисное мировосприятие проявляется в периоды резких социальных трансформаций. Современные исследователи пытаются провести параллели между нынешним кризисным мировосприятием и его истоками в древности. Историки и археологи обнаружили немало свидетельств тяжелых и длительных кризисов, через которые пришлось пройти древним обществам. Известно, например, что один из них, связанный с наступлением эпохи железа и вызванными им экологическими изменениями, пришелся на окончание третьего и начало второго тысячелетия до нашей эры и оставил свой след в истории многих народов Евразии. Правда, мы далеко не всегда можем достоверно судить ни о причинах кризисов, ни о том, как они протекали. Зато хорошо известно, по крайней мере, одно из их последствий: в ходе длительных и глубоких потрясений всякий раз менялась картина мира.
      7
      Разрушение одних обществ и становление других, переселения народов и разрыв старых, привычных связей между людьми - все это приводило и к утрате веры в прежние мифы, в течение веков определявших смысл жизни и помогавших переносить ее тяготы. Лишенный всякой духовной защиты человек оказывался перед лицом чуждого и нередко враждебного мироздания. Распадалась связь времен. Мысль о бессмысленности бытия, порожденная утратой традиций, запечатлена и в египетской поэзии, и в древнейших памятниках вавилонской словесности - "Эпосе о Гильгамеше" и "Беседе господина и раба", и в размышлениях о "суете сует", которым предавался библейский Экклезиаст [2].
      2 См.: Пименов А.В. Возвращение к дхарме. М., 1998. С. 25.
      XX столетие, вероятно, войдет в историю как одно из самых драматических и кризисных за все время существования человечества: две мировые войны; установление тоталитарных режимов; кризис идей прогресса, рациональности и гуманизма, отличавших на протяжении веков европейскую культуру и цивилизацию; грандиозные экономические катаклизмы; стремительное развитие технологий, невиданный рост промышленного производства и в то же время превращение техники из орудия человеческого разума в источник угрозы самому существованию человечества. Эти и подобные им явления порождали и продолжают порождать устойчивое и широко распространенное кризисное сознание.
      Кризисное мироощущение характерно для сознания простых людей, оно также находит многообразное выражение в искусстве, литературе, работах ученых и философов.
      Тема кризиса может рассматриваться как одна из общезначимых и сквозных в философии XX в. Ей посвящено немало книг и статей. Есть все основания утверждать, что на фоне весьма обширной и разноплановой проблематики в философских исканиях XX в. работы, посвященные социокультурному, антропологическому кризису, составляют определенный пласт философских исследований. Трудно найти такого мыслителя совре
      8
      менности, который не обращался к исследованию социокультурной ситуации, сложившейся на рубеже XIX-XX вв. в странах Западной Европы и оказавшей огромное воздействие на последующие исторические события. На протяжении XX столетия к теме кризиса культуры обращались многие представители западноевропейской философии - Э. Гуссерль, Г. Зиммель, X. Ортега-и-Гассет, Р. Гвардини, К. Ясперс и др. Особое место анализ кризисного мироощущения занимает в творчестве представителей русской религиозной философии: Вл. Соловьева, С. Булгакова, Н. Бердяева, Г. Федотова и др. Можно говорить о том, что в XX столетии складывается философия кризиса, представляя особое направление исследований.
      Обращение философской литературы XX в. к анализу причин, природы и последствий социокультурного кризиса, его влияния на эволюцию кризисного сознания сыграло существенную роль в развитии философии, социологии, культурологии, а также в формировании глобалистики как одного из магистральных направлений в современных социальных исследованиях.
      Данное учебное пособие представляет собой итог многолетней исследовательской работы автора. Его подготовке предшествовало издание монографий "Современные проблемы философии: дискуссии о кризисе культуры западноевропейских и русских мыслителей" (1997), "Человечество между гибелью и процветанием" (1997), "Кризис XX века: прогнозы русских мыслителей" (2001), "Парадоксы кризисного сознания" (2002). Настоящая книга в качестве учебного пособия во многом обобщает предыдущие публикации, но их содержание пересмотрено, дополнено и адаптировано с учетом образовательных стандартов и программ.
      Материалы книги были положены в основу лекционного курса "Проблема кризиса европейской культуры в философии XX в.", прочитанного для студентов философского факультета Российского государственного гуманитарного университета, а также курса "Современная западная философия" для студентов факультета "Прикладная политология" Государственного университета - Высшей школы экономики.
      Основные разделы книги сопровождаются краткими сведениями о жизни и творчестве западных и российских философов ("портретами"), что расширяет информацию о персоналиях.
      Учебное пособие соответствует тематике общего курса философии в высших учебных заведениях, продолжает и расширяет его. Оно адресовано студентам, аспирантам и преподавателям вузов, специалистам в области философии, культурологии.
      ЧАСТЬ I
      Кризис европейской культуры в оценке западноевропейских мыслителей
      ГЛАВА 1
      Кризис XX века: прогнозы и предчувствия
      1.1. Великий эксперимент
      Философам и историкам будущего еще предстоит написать социальную историю XX в. - эпохи, которая началась кризисом Западной Европы и прошла под знаком кризиса, породив все многообразие переживаемых человечеством культурных, экономических, политических и прочих напряжений, создав "кризисный социум", обострив до предела "кризисное сознание" в обществе, но так и не остановив свой кризисный марафон на рубеже нового тысячелетия.
      Начавшись под знаком "кризиса европейской культуры", социокультурный кризис рубежа XIX-XX вв. положил начало бурной кризисной эпопее, охватившей общество. Кризисы, принимая различные формы, сменяли друг друга, затрагивая самые разные стороны жизни. При этом каждое десятилетие "обогащало" "кризисную коллекцию" все новыми и новыми феноменами и поворотами.
      В начале XX в. европейский человек еще смутно представлял, насколько масштабны перспективы предстоящих перемен. Европа и с нею весь мир должны были пережить десятилетия войн, революций, надежд и разочарований, прежде чем могли быть осознаны причины и следствия происходивших событий.
      Вряд ли стоит настаивать на строгой временной упорядоченности различных этапов кризиса, границы их размыты. В течение века кризис постепенно захватывал все более широкое пространство. При этом разные поля накладывались, приходили во взаимодействие. XX в. продемонстрировал картину умирающей и в то же время стремящейся выжить культуры. В течение столетия наука, философия, музыке, литература пытались сохранить себя, обрести новые духовные основания, свидетельством
      12
      чего является бурное развитие новых направлений и школ во всех сферах культурной и социальной деятельности.
      За прошедшие столетия европейской истории сложилась достаточно устойчивая система идеалов рациональности, духовных ценностей, традиций в понимании смысла истории, развитой богатой культуры. Социокультурный кризис рубежа XIX- XX вв. ознаменовал собой конец великой эпохи Нового времени и переход к иному этапу существования не только западноевропейского, но и всего современного человечества.
      Последствия Первой мировой войны подтверждают неизбежность и коренных изменений в жизни общества, и их свершения. Для этого времени характерны ощущения опустошения, крушения идеалов, утраты стабильности, привычных и невосстановимых ориентиров вечного, надежного, святого... Все, что было или казалось таковым, - уничтожено. Что дальше? В чем смысл истории? Смысл жизни? Что надежно, во что можно верить?
      Конец 1920-х-начало 1930-х гг. на Западе - период экономической депрессии и социально-культурного хаоса. Попытки преодоления очередного этапа кризиса принимают формы тоталитаризма. Теоретики и практики тоталитаризма увлекают народы перспективами форсированной модернизации и достижения могущества нации, насаждают в обществах милитаристский дух, разрушают демократические политические и гражданские институты. "Восстание масс" было направлено в сторону тотальной идеологизации миллионов дезориентированных "винтиков" того или иного режима. Это время можно назвать "антропологическим кризисом" или даже "антропологической катастрофой", поскольку на поверхность цивилизации выплеснулись националистические, фашистские и иные человеконенавистнические идеологии и практики.
      В то же время предпринимаются серьезные попытки восстановления социальной и психологической стабильности. Для этого периода характерно обращение к технике, ставка на развитие промышленности и, как следствие, рост материального благосостояния. Можно размышлять, насколько оправдала себя эта
      13
      программа преодоления кризиса, однако человечество обрело новые ценности, связанные с успехами науки, техники, промышленности. Произошли значительные изменения уровня и качества жизни. Все это вселяло надежды, открывало перспективы, порождало веру в стабильность, формировало ценностные императивы.
      Новое социальное потрясение приносит Вторая мировая война. Мир опять оказался втянутым в кровавую бойню, масштабы людских потерь возросли в соответствии с дегуманизацией масс и развитием технических средств уничтожения. Это новая волна кризисного восприятия действительности. Вновь найденные основы социальной стабильности, общественного устройства, пришедшие на смену ценностям навсегда утраченного Нового времени, не выдерживают испытаний войной, фашизмом, перспективами тоталитаризма; человечество оказывается перед лицом глобального уничтожения. Характерный для этого периода всплеск антигуманизма - естественное продолжение и следствие предвоенных настроений в обществе и кризиса европейской культуры.
      Наука и техника утратили прежний ореол социальной нейтральности. Со всей очевидностью проявились противоречия технического развития: техника способна облегчить жизнь людей, дать материальное благосостояние, и эта же техника разрушает природу, вне которой невозможна жизнь; техника помогает освободить человека от непосильного физического труда, но в ней же заложена причина роста безработицы; техника - поле реализации творческой фантазии человека, но она же порождает психологическую зависимость человека от нее.
      Формирующуюся цивилизацию будущего часто называют "информационной", "постиндустриальной". При этом предполагается, что масштабные и интенсивные преобразования, происходящие в современном обществе, касаются теперь не только сферы культуры, политики, экономики и хозяйства, но всех сфер жизни. Однако соответствуют ли, созвучны ли изменения социальных и социокультурных институтов глубинным изменениям человеческой природы? Мы не знаем, сможет ли человек
      14
      жить внутри "информационного пространства", не превратится ли его существование в выживание [3]. Не знаем мы и каким будет этот новый человек эпохи глобализации...
      3 Гуревич П.С. Бессознательное как фактор культурной динамики // Личность. Культура Общество. М., 2000. Т. II. Вып 1 (2). С. 41-42.
      Вторую половину XX столетия человечество, так до конца не оправившись от потрясений социокультурного кризиса первой половины века и его последствий, встретило в состоянии нового кризисного "возмущения". После эпохи фашизма и военных режимов в Италии, Испании, Германии, разочарования в перспективах и безграничных возможностях технического прогресса кризисное мировосприятие перестает быть лишь отражением и последствием изменений в культурной жизни элиты европейского континента и перерастает в предощущение вполне возможной гибели человечества.
      Долгое время экологическая ситуация на планете не препятствовала поступательному развитию общества и главным двигателем оставались социально-экономические факторы: развитие производительных сил и множащиеся, усложняющиеся взаимосвязи и взаимоотношения людей. Могущество человека росло, среда его обитания казалась вечной и неизменной, ресурсы неисчерпаемыми. Проблемы безопасности и выживания не связывались с экологией планеты, последствиями технического развития, они замыкались на организации общественной жизни и политической стабильности. Тем временем в природе под влиянием человеческой деятельности происходили необратимые изменения. Человечество оказалось перед лицом экологического кризиса.
      Серьезные опасения вызывала и ситуация в обществе: "Едва спасшись от гибели, мир, лежащий в развалинах Второй мировой войны, без промедления впал в состояние "холодной войны", затянувшейся на полвека. Общепринятое политическое мышление опиралось на устоявшиеся представления, и бывшие союзники встали на путь конфронтации, запустив на полную мощь идеологические машины, создавая образ врага, свернув
      15
      торгово-экономические отношения, направив науку и технику на создание новых видов оружия. Все это не замедлило сказаться на культуре, образе жизни людей, вселило в сознание страх и неуверенность в завтрашнем дне" [4].
      4 См.: Гуревич П.С. Указ. соч С. 23 16
      Обострение кризисного положения человечества во второй половине XX в. вызвало широкую полемику на Западе. Вехой в нарастании кризисного мироощущения стали 1960-е гг. Это время отмечено изменением соотношений в системе "общество - техника - природа", осознанием глобального характера возникающих проблем, нарастанием общественного беспокойства, массовыми выступлениями молодежи, движением "зеленых" в защиту окружающей среды.
      XX в. стали называть веком глобальных проблем. В широком понимании глобальные проблемы - это совокупность острейших жизненно важных вопросов, от решения которых зависит не только социальный прогресс, но и само существование человечества. К проблемам мирового значения в настоящее время относятся: экологический кризис, порождаемый катастрофическим по своим последствиям вторжением человека в биосферу; нарастающее исчерпание природных ресурсов; стремительный рост численности населения ("демографический взрыв"), осложняющий социально-экономическое развитие в странах третьего мира, а также демографический кризис в экономически развитых странах, обусловленный резким падением рождаемости; последствия технологического развития, способные привести к глобальному уничтожению человечества (например, радиоактивное заражение) и пр.
      Не стоит удивляться, что возникновение этих и других глобальных проблем явилось следствием научного, технического и экономического роста промышленно развитых стран, следствием неоправданно высокого доверия к технике, невнимания к предупреждениям со стороны философов, социологов, демографов, с тревогой наблюдавших за "обращением" человечества в технологическую веру. "1968 год стал годом великого перелома,
      16
      - писали А. Кинг и Б. Шнайдер (известные ученые, члены Президиума Римского клуба). - Он ознаменовал завершение и одновременно апогей длительного послевоенного периода быстрого экономического роста промышленно развитых стран. Вместе с тем этот год был отмечен прокатившейся по многим странам мира волной общественного беспокойства, студенческих выступлений и других проявлений отчуждения и протеста. Именно тогда возникла тревога мировой общественности в связи с состоянием окружающей среды" [5].
      5 Кинг А., Шнайдер Б. Первая глобальная революция М., 1991 С 10
      Ученые и политики все чаще говорят о глобальных проблемах. В 1970-е гг. появляются научные исследования в этой области. По инициативе ЮНЕСКО в 1971 г. в Венеции была организована первая конференция по глобальным проблемам.
      Необходимость исследования мировых кризисных ситуаций, поиска решений глобальных проблем обусловила появление новых областей гуманитарных исследований, новых общественных институтов (международных и национальных центров, организаций), которые поставили задачу предотвратить трагическое разрешение глобальных проблем (например, Международный институт жизни). Среди организаций подобного рода ведущее место занимает неформальная общественная организация - Римский клуб, проводящий широкомасштабные исследования глобальных проблем.
      Итак, начавшись под знаком кризиса европейской культуры, XX столетие демонстрирует его эволюцию и последствия, затронувшие и трансформировавшие все сферы общественной жизни: духовную, социальную, экономическую, политико-правовую.
      * * *
      История поставила еще один великий эксперимент. Человечество вступило в эпоху глобализации, пережив закат европейской культуры: грядущее - за информационными технологиями. Какой будет и сложится ли вообще новая культура - воп
      17
      рос времени. Сегодня мы - современники и участники формирования новой картины мира, новой социальной парадигмы. Возможно нам посчастливится узнать, какой будет эта картина.
      1.2. Социальный кризис, кризисное и стабилизационное сознание
      Существуют разные точки зрения на характер культурно-исторического развития человечества. Например, еще в начале XX в., немецкий социолог и этнолог А. Фиркандт (1867-1953) в работе "Механизм культурных изменений" (1908) писал: "В популярном мнении развитие культуры носит характер непрерывных катастроф: с помощью неожиданных всплесков и гениального вдохновения где-то возникают - но нельзя понять почему именно здесь и сейчас - новые образования... Изучение исторической или общественной жизни имеет основой мысль, что все большее основывается на накоплении малого... Этот закон постоянства позволяет нам... создать четкое представление о возникновении и изменении культурных ценностей" [6].
      В свою очередь, многие современные исследователи тяготеют к мысли о том, что "культура развивается через кризисы. Это обязательный этап в развитии каждой культуры" [7].
      Существуют различные подходы к определению понятия кризис. Слово кризис (krisis) происходит из греческого языка, где оно обозначало суд, разбор, судебное разбирательство, а также приговор, судебное решение. Из этого следует, что кризисную ситуацию можно понять как ситуацию, требующую разбирательства [8] и вынесения решения по важному, неотложному
      6 Фиркандт А. Механизм культурных изменений // Личность. Культура. Общество. С. 200-201.
      7 Гуревич П.С. Бессознательное как фактор культурной динамики // Личность. Культура. Общество. С. 39.
      8 Для сравнения: слово "критика" (от греч. kritike) того же корня, что и "кризис".
      18
      вопросу. В философской литературе такие ситуации называют "пограничными", "экзистенциальными", "проблемными", "конфликтными", но прежде всего их именуют "кризисными", учитывая этимологические истоки понятия "кризис". Действительно, в подобных ситуациях "происходит как бы разбор и разбирательство: рутины повседневности, стереотипов сознания, "предрассудков" культуры..." [9].
      9 Никитаев В.В. Проблема "культура и цивилизация" в контексте современности // Культурология. 1997. № 2-3. С. 42.
      Философ и социолог Н.И. Лапин рассматривает этимологию понятия кризис и его производные следующим образом: "Еще в Древней Греции под кризисом понималось завершение или перелом в ходе некоторого процесса, имеющего характер борьбы.
      В самом своем общем виде кризис есть нарушение прежнего равновесия и в то же время переход к новому равновесию.
      В социальных науках принято различать стабильное и кризисное состояние общества. Первое означает устойчиво воспроизводящийся порядок. Второе служит способом движения социальной системы от прежнего состояния, через дезинтеграцию и конфликт, к новому состоянию. В ходе своей эволюции любое общество неоднократно проходит динамический цикл "стабильность - кризис новая стабильность".
      Кризисы бывают частичные и общие. Среди общих кризисов наиболее универсальный характер имеет социокультурный кризис, объемлющий как совокупность социальных отношений, так и культуру, равно как и их взаимодействие.
      Социокультурный кризис свидетельствует об исчерпании возможностей саморазвития общества в данном его качестве.
      Общество, переживающее патологический социокультурный кризис, может быть квалифицировано как кризисный социум. Это состояние общества характеризуется уникальным сочетанием параметров социального и культурного развития, затрагивающим такие сферы социальной жизни, как политическая, экономическая, производственная, собственно социальная (дезинтеграция социальных групп, институтов, утрата идентификации личности с прежними структурами, ценностями, нормами), и культурная жизнь духовно-нравственная, трудовая, этническая, экологическая" [10].
      19
      Системный анализ исследует кризис как один из переходных процессов в социальных системах. Кризис системы наступает, если ее изменения столь значимы или воздействие на нее столь сильно, что параметры системы принимают пороговые, критические значения. В этом состоянии степень организованности системы резко снижается и вероятность возвращения к прежнему стабильному состоянию невелика [11].
      Называют следующие возможные варианты разрешения кризиса системы:
      - распад или гибель системы; при этом ее элементы захватываются другими системами;
      - реформа - постепенная перестройка ядра, генотипа системы, ведущая к появлению качественно новой системы;
      - революция - резкое, скачкообразное изменение ядра системы, катастрофический переход из одного состояния в другое.
      Исследователи отмечают, что в условиях кризисного состояния значительно снижается степень предсказуемости поведения социума. Для пика кризиса характерны распад общества на множество его индивидуальных элементов и в то же время появление массы новых мелких образований - национально-этнических, религиозных, сословно-корпоративных групп. Заметным становится появление в системе больших масс людей, выпадающих из активной общественной жизни [12].
      10 Лапин Н.И. Тяжкие годы России (перелом истории, кризис, ценности, перспективы) // Мир России. 1992. № 1. С. 10-11.
      11 Плотинстй Ю.М. Теоретическая и эмпирическая модели социальных процессов. М, 1998. С. 187.
      12 См.: Кузьмин С.А. Социальные системы: опыт структурного анализа. М., 1996. С 140
      Социальные кризисы неизбежно провоцируют всплеск и обострение кризисного сознания. Понимание особенностей кризисного сознания, его эволюции, причин, вызывающих обострение кризисного сознания в те или иные периоды человеческой истории, требует изучения феномена кризисного сознания в контексте социального сознания в целом.
      20
      В противоположность кризисному сознанию как типу социального сознания исследователи выделяют и изучают стабилизационное сознание как выражающее стремление к укреплению духовных основ культуры и этико-культурных основ общественного порядка [13].
      13 См., например: Давыдов Ю.Н. Стабилизационное сознание в век кризиса: его основополагающие категории // История теоретической социологии. Т. 3. М., 1999. С. 5.
      Кризисное и стабилизационное сознания можно рассматривать как "два полюса" современной социальной ситуации и сопровождающего ее социального сознания. Понимание развития кризисного сознания, окончательно обнажившего свой нигилистический подтекст в XX в., требует неизбежного сопоставления как с событиями, происходящими в обществе, так и с изменениями, которые претерпевало в этот период стабилизационное сознание. Так, историк и теоретик социологии Ю.Н. Давыдов отмечает усложнение взаимодействия этих типов общественного сознания, их быструю смену в течение столетия, что в свою очередь свидетельствует о напряженной ритмике эволюции общественного сознания Запада в середине и особенно к концу XX столетия.
      Согласно Ю.Н. Давыдову, в противоположность кризисному сознанию, изначально тяготеющему к иррационализму, стабилизационное сознание в XX в. тесно связано с верой в разум и соответственно с той или иной формой рационализма, а временами и сциентизма - убеждения в неограниченных возможностях науки. "Это убеждение (в ряде случаев перерастающее в прямое обожествление науки) с логической необходимостью выливается в серию попыток реставрации идеи Прогресса и восстановлении общей прогрессистской традиции просветительского сознания. Прогресс понимается при этом, прежде всего и главным образом, как бесконечный прогресс науки и техники, позволяющий в принципе решать все без исключения человеческие проблемы, в том числе и социальные. Отсюда - общая (хотя и не всегда осознаваемая) мировоззренческая предпосылка, согласно которой прогресс этот - "в общем и целом" - ведет "куда следует", а потому не подлежит критике. На
      21
      оборот, он сам рассматривается как исходная позиция для критики всех идей, признанных "не-" или недостаточно "прогрессивными" теми, кто считает себя его приверженцами" [14].
      Упрочению стабилизационного сознания и внедрению его в фундамент западной философии и социологии во многом способствовал О. Конт.
      Конт Огюст ( 1798-1857) - французский философ, один из основоположников позитивизма и социологии. В 1817-1822 гг. был секретарем Сен-Симона, затем экзаменатором и репетитором Политехнической школы в Париже. Главные сочинения, излагающие основы философии позитивизма, относятся к первому периоду творчества Конта (до середины 1840-х гг.). Наибольшую известность Конту принес "Курс позитивной философии" (Т. 1-6, 1830-1842). Основное сочинение Конта второго периода - "Система позитивной политики" (Т. 1-4, 1851-1854).
      Предложенная им позитивная ("положительная") философия должна была способствовать нейтрализации кризисного состояния западного общества и положить начало новой органической эпохе. Конт полагал, что миром "управляют и двигают" идеи и, следовательно, "социальный механизм" основывается в конечном счете "на мнениях". Отсюда делался вывод, что "политический и нравственный кризис современных обществ" имеет своим главным источником "умственное безначалие", несогласие людей относительно "всех основных начал", "твердость и определенность" которых является первым условием "истинного общественного порядка" [15].
      14 Давыдов Ю.Н. Указ. соч. С. 6.
      15 См.: Конт О. Курс положительной социологии. Т. I. СПб., 1900.
      Можно согласиться с тем, что выразителем кризисного сознания в XIX-XX вв. явился иррационализм в философии, в то время как позитивная философия (особенно на рубеже XIX- XX вв., в 1920-1930 гг. и позже в 1950-е гг.) предпринимала попытки стабилизировать приступы обострения кризисного сознания посредством сциентистских, научно-технических и прочих рационалистических инъекций. Попытки стабилизировать кризисное сознание усилиями разума оказывались успешными, но
      22
      временными. Наиболее успешная попытка (и наиболее длительная по времени) - внедрение идеи о спасительной роли научно-технической революции, технократии - власти инженеров и техников. Однако ни технологическая экспансия, ни теории представителей неопозитивизма, аналитической философии, постпозитивизма не могли достаточно долго сдерживать возвратный механизм кризисного сознания [16], и сами становились выразителями происходящих кризисных событий.
      16 Подробнее о роли техники в эволюции кризисного сознания в XX в. см. в главе V (Часть I) "Горизонты технократии" данного издания.
      1.3. Кризис начинается с культуры: к вопросу о понятиях
      Понятие культуры. Культурология и философия культуры
      Кризисные процессы рубежа веков, безусловно, позволяют отнести их к разряду социокультурных. XX в. подтвердил системный характер происходящих событий. Первые свидетельства, предупреждающие о грядущих глобальных переменах, связаны с трансформационными процессами в культуре. Феномен культуры в этом "кризисном" контексте проявляется во всей своей многозначности. Кризис поразил западноевропейскую культуру как сферу жизнедеятельности людей со всеми особенностями нововременного уклада и традиций. Поэтому, говоря о кризисе западноевропейской культуры, мы обращаемся к широкому содержательному наполнению термина "культура", имея в виду кризис культуры как кризис жизни [17].
      17 Обычно культура понимается как сфера духовной деятельности человека - духовная культура. И в этой своей ипостаси западноевропейская культура явилась ярким выразителем кризисного состояния общества. Однако влияние социокультурного кризиса рубежа XIX-XX вв не ограничивается ни культурно-духовной сферой общественной жизни, ни пространством европейского континента. Последствия кризиса оказали серьезное воздействие на мировое культурное развитие в целом.
      23
      Существуют разные трактовки понятия "культура" (исследователи насчитывают более 200 определений) [18]. Наука о культуре прошла долгий путь, ведущий к созданию адекватного концепта культуры. Мы признаем правомочность разных определений культуры, в том числе понимания культуры как образа жизни определенных слоев общества (например, народная культура, элитарная культура), образа жизни определенного народа (например, культура Древнего Египта или Японии) и пр.
      18 КrоеЬеr A.L., Kluchohn С. Culture. A Critical Review of Concepts and Definitions. Cambridge-Massachusetts, 1952.
      Однако кризис, поразивший Западную Европу, - это не только и не столько кризис какого-либо социального слоя и даже этноса. И это вовсе не кризис элитарных слоев и культуры благополучной Европы, как часто приходится слышать. На рубеже XIX-XX вв. в кризисе оказалась человеческая жизнь, деятельность, будущее миллионов людей, чьи судьбы формировались в контексте веками складывавшихся и оправдавших себя канонов и норм традиционного рационалистического миропонимания и бытия. Новое время заложило основы этой культуры и жизни, но оно заложило основы и для развития тех сил и процессов, которые в будущем преодолели и отвергли эту культуру.
      Одно из основных предвестий кризисных трансформаций в первых работах по философии кризиса - ощущение ограниченности мирового пространства. Мир перестал быть безграничным. Что это означает? Ответов много, один из них мир стал общим. Европейское человечество ощутило ограниченность территории, возможностей, перспектив. Естественно, что изначально это не могло восприниматься иначе, как посягательство на законные права Европы и европейцев. Однако XX в. решительно освоил это общее мировое пространство, вернув бесконечность с идеей глобальности.
      Современный мир все больше и больше разворачивается во всех измерениях глобального развития. Современная эпоха - это эпоха глобальных проблем и глобальных процессов, глобальной экономики, глобальной войны и глобальной безопасности.
      24
      Что же касается культуры, то она не могла и не осталась в стороне от неизбежно наступавшей глобализации. Мир стал общим, общей стала и культура.
      Это единство во многом было заложено в эпоху Нового времени. В преддверии наступающей глобальной эпохи культура Нового времени выступила в роли определяющей культуры.
      И в наше время существуют и сохраняются культурные особенности многих народов мира. Есть народы, не знакомые с наследием европейской культурной традиции, что не мешает им продолжать свое существование в их замкнутом культурном пространстве. Однако в современных условиях определяющее значение может иметь культура, способная объединить мир в глобальном развитии. Предшественницей такой культуры стала западноевропейская культура Нового времени, в которой уже были заложены зачатки грядущего обобщения и объединения: каноны современного научного познания, государственного и политического устройства, развитие техники как одной из основных движущих сил общественного и экономического процесса и пр. В течение последних веков роль западноевропейской культуры явно превалирует на фоне общемировой культурной эволюции.
      Поэтому кризис европейской культуры нельзя рассматривать как узколокальное явление. С самого начала этот кризис проявил себя как составляющая грядущего всемирного глобализационного процесса.
      Мы подробно рассмотрим природу, причины и последствия кризиса европейской культуры. Но прежде обратимся к самому феномену культуры и подходам к его изучению. Культура является предметом исследования многих наук - антропологии, истории, социологии, филологии, психологии, философии и др. Существует также комплексная область знания - культурология, которая разрабатывает общую теорию культуры и изучает типы культур различных народов и различных эпох.
      Философ и теоретик культуры В.М. Межуев считает важным разделять культурологию и философию культуры, различать знание о культуре, даваемое ее научным изучением, и осозна
      25
      ние своей личной принадлежности к определенной культуре, то, что можно назвать культурным самосознанием личности. И если знание о культуре (и культурах) делает возможным существование культурологии (науки о культуре), то самосознание человека в культуре получает свое рациональное и осмысленное выражение в философии культуры [19].
      Философия культуры возникает в составе классической философии Нового времени, когда понятие культуры из термина обыденного языка становится самостоятельной философской категорией. Уже в эпоху Просвещения слово "культура" используется (Аделунгом, Гердером, Кантом) в качестве центральной категории философии истории, понимаемой как "история духа", духовного развития человечества. Культура здесь - синоним интеллектуального, нравственного, эстетического, разумного совершенствования человека в ходе его исторической эволюции. "Не ставя перед собой задачу детального и подробного изучения этой истории, философы стремились, - пишет Межуев, лишь к выработке общей "идеи культуры", объясняющей им смысл и направленность всей человеческой истории. По степени приближения истории к этой "идее" судили о порядке, связанности, последовательности исторического процесса, об уровне исторической зрелости (прогрессивности) стран и народов" [20].
      19 См.: Межуев В.М. Культурология и философия культуры // Культурология. 1997. №2-3. С. 15.
      20 Там же. С. 16.
      Отметим, что эта обобщающая и определяющая "идея" заключала в себе понимание особенностей существования и развития человека в границах прежде всего европейской истории. Особенностям европейского развития придавался всеобщий, универсальный характер. Философы Нового времени именно в нем видели образец культурного развития для любого народа. Все, что соответствовало этому образцу (т.е. образу жизни и мышления европейского человека), называли культурой, что не соответствовало - дикостью и варварством. "Самим философам могло казаться, - пишет Межуев, - что в "идее культуры"
      26
      они ухватывают действительно всеобщие (базисные) условия культурного бытия человека, значимые для любого исторического времени и пространства, на деле же они возводили во всеобщность нормы и ценности, имеющие значение лишь для европейца, судили о культуре в целом исключительно по ее европейской мерке. По существу классическая философия в своем понимании культуры стояла на позициях культурного европоцентризма, исходившего из признания безусловного превосходства европейской культуры над всеми остальными..." [21].
      В развитии философии культуры выделяют два этапа - классический и постклассический. Оба они представляют самосознание европейской (западной) культуры на разных, сменяющих друг друга этапах ее существования. Первый из них совпадает с расцветом и утверждением этой культуры в странах Европы (начиная с эпохи Возрождения и примерно до середины XIX в.). Свойственные этому периоду чувство исторического оптимизма, вера в прогресс, в конечное торжество разума и свободы, в победу человека над силами природы, получившие наиболее полное выражение в философии Просвещения, заставляют здесь смотреть на культуру Нового времени как на высшее достижение истории человечества, имеющее глобальное, всемирно-историческое значение. Именно эта культура, согласно Межуеву, послужила в классической философии исходным образцом ("моделью") для ее обобщенно-теоретического понимания, легла в основу определения смысла и сущности человеческой культуры в целом [22].
      21 Там же. С. 17.
      22 Там же. С. 18.
      Середина XIX в. - преддверие кризисных событий в Европе. Философия культуры вступает в свой постклассический период. Начиная с философии жизни (Шопенгауэр, Ницше), ее главной темой становится тема кризиса европейской культуры, уже не способной решать жизненно важные для человека проблемы. Одновременно происходит переосмысление тех основополагающих принципов культурного бытия человека (гуманизм, рационализм, историзм), которые были положены в основание классической "модели" культуры.
      27
      Постклассический этап развития культурно-философской мысли отмечен разочарованием в культурных достижениях западной цивилизации, критическим пересмотром философского наследия Просвещения, усилением интереса к культурному опыту неевропейских стран. Европейская культура перестает мыслиться в качестве эталонного образца для всей мировой культуры. На смену культурному европоцентризму приходит идея множественности культур, их несводимости друг к другу [23].
      23 Межуев В.М. Указ. соч. С. 18. 28
      Рассмотрение европейской философии культуры Межуев завершает суждением о том, что о культуре нельзя судить лишь из одной перспективы, в частности, характерной для европейского периода истории. Знание о собственной культуре не дает знания о других культурах в их неповторимых индивидуальных проявлениях, своеобразии исторических форм и пр. С этим нельзя не согласиться. Однако это не решает вопросов: в каком культурном пространстве живет и будет жить современное и будущее человечество? Если за несколько столетий до эпохи глобализации европейское человечество создало эталон культурного сосуществования и эта модель была воспринята и ретранслирована на большую часть мирового пространства, то сможет ли будущее человечество обойтись без некоей общей культурной парадигмы, именно в области культуры, обратись вспять к культурному плюрализму?
      Подходы к изучению культуры
      Философско-антропологический подход. Первые попытки сделать культуру предметом научного изучения, основанного на сборе и анализе эмпирических данных, предпринимались в рамках этнографии (или, как ее называют сейчас, этнологии). На Западе возникновение науки о культуре связывают с выходом в свет книги Э. Тайлора "Первобытная культура" (1871 г.).
      28
      Тайлор Эдуард Бернетт (1832-1917) - английский этнограф и исследователь истории культуры, первобытного общества и религии. Вместе с Г. Спенсером стал основоположником эволюционистской школы в истории культуры и этнографии.
      Именно этнография предстает как наиболее значительная и, пожалуй, наиболее существенная часть современного культурологического знания, как его антропологическая ветвь, которую в США называют культурной антропологией, а в Англии - социальной антропологией [24]. Соответственно культура, изучаемая этнографией, получает иногда название этнической (или народной) культуры, определяемой как "совокупность лишь тех культурных элементов и структур, которые обладают этнической спецификой..." [25].
      Основоположник английской антропологии Э. Тайлор определял культуру как сложное целое, которое слагается "из знаний, верований, искусства, нравственности, законов, обычаев и некоторых других способностей и привычек, усвоенных человеком как членом общества" [26].
      Тайлор рассматривал человеческий род как целостное понятие, сохраняющее свою однородность в результате действий всеобщего закона эволюции. Тайлор пытался упорядочить этнографический материал хронологически, объясняя его как историю становления человеческой цивилизации. Он создал философско-антропологическую базу для истолкования культуры и свел все разнообразие естественных явлений к деяниям человека, к культуре. Тайлор поставил проблему культуры на антропологические основания и превратил человека в субъект культуры. Культура оказалась антропологическим понятием [27].
      24 Там же. С. 19.
      25 Там же. С. 20.
      26 Цит. по: Уайт Л.А. Культурология // Культурология. 1997. № 2-3. Сб.
      27 Гуревич П.С. Философия культуры. М., 1994. С. 21-22
      Наряду с философско-антропологическим выделяют философско-исторический, культурологический, социологический, психологический и другие подходы к изучению и определению культуры [28].
      28 См.: Уайт Л.A. Культурология // Культурология. 1997. № 2-3. С. 5-144; Гуревич П.С. Философия культуры. М., 1994; Межуев В.М. Культурология и философия культуры // Культурология. 1997. № 2-3. С. 15-24.
      29
      Философско-исторический подход к исследованию феномена культуры претендует на то, чтобы раскрыть механизмы порождения, возникновения самой человеческой истории. Человек каким-то непостижимым путем делает скачок от животного к самому себе, от природы к истории. Ответить на эти вопросы, разгадать их - задача философии истории.
      Философия истории восходит к позднему Просвещению (XVIII в.), когда закладывались основы глобального воззрения на историю человечества в целом. Философский взгляд на историю был развит И. Гердером, который рассматривал ее в контексте эволюции.
      Гердер Иоганн Готфрид (1744-1803) - немецкий философ-просветитель. С 1776 г. генерал-суперинтендант в Веймаре. Уже с начала 1770-х гг. Гердер становится одним из наиболее влиятельных мыслителей Германии, главным вдохновителем движения "Буря и натиск", оказавшего большое влияние на Гете.
      Основная работа Гердера "Идеи к философии истории человечества" (Т. 1-4, 1784-1791). Для Гердера история человека начинается с момента зарождения Вселенной. Человеческая жизнь невозможна без соотнесения ее с окружающим человека миром природы. Главная особенность всех уровней мироздания заключается, по мнению Гердера, в том, что нижние его "этажи" подготавливают появление верхних. Природа в целом - телеологична, т.е. обладает внутренней целью. Цель эта состоит в том, чтобы создавать все более совершенные организмы. Гердер описывает последовательные этапы развития мира - от возникновения солнечной системы к возникновению Земли; от геологической стадии земной эволюции к появлению первых растительных существ; от растений к животным; от животных к человеку. При этом предшествующие стадии вполне реализуют
      30
      себя именно в появлении следующих стадий. Так, существование животных вполне оправдывает себя в человеке. Таким образом, в мире ничто не существует само по себе, обособленно. Всякий организм существует в качестве мостика для другого, более совершенного организма. И только в человеке природа обнаруживает себя полностью. Человек, согласно Гердеру, существует не для чего-либо другого, более высокого, но для самого себя. Он кульминация природы, вершина развития. Человек - самоцель. В его разумной, нравственной деятельности аккумулируются все природные силы и возможности.
      Правда, человек не является вершиной эволюции с самого своего появления в мире. Человек создает себя сам из природного материала. Человек культурное существо, т.е. существо образовывающее, воспитывающее себя. По мнению Гердера, "золотой век" человека не находится в начале человеческой истории, как считал Руссо. Вначале человек дик и некультурен; творение человека (самотворение) начинается позже. "Золотой век" человека впереди [29].
      29 См.: Стрелков В.И. Философия эпохи Просвещения // Философия: Учебник для вузов / Под ред. В.Д. Губина, Т.Ю. Сидориной. М., 2003.
      30 Гердер И.Г. Идеи о философии истории человечества // Гердер И.Г. Избранные сочинения. М.; Л., 1959. С. 243-244.
      Согласно Гердеру, "если бы человек все извлекал из себя самого и развивал это без связи с внешними предметами, то, правда, была бы возможна история человека, но не людей, не всего рода человеческого. Но наш специфический характер заключается именно в том, что, рожденные почти без инстинктов, мы только путем упражнения в течение всей жизни воспитываемся до уровня человечности, и на этом основывается наша способность как к совершенствованию, так и к порче и разложению...
      Мы можем при желании дать этому второму рождению человека, проходящему сквозь всю его жизнь, название, связанное либо с обработкой земли "культура", либо с образом света - "просвещение"" [30].
      Как природное существо человек неоднороден. В своем существовании он определяется географическими условиями его
      31
      бытия. Однако географические условия являются только толчком для начала культурного процесса. Культурность человека - не природный продукт. Человек сам несет за нее ответственность. Тем не менее географическая среда создает предпосылки для различия рас. Расовые типы, согласно Гердеру, неизменны. Наиболее продвинутой, т.е. склонной к постоянному развитию расой, является европейская.
      Социологический подход к изучению культуры рассматривает ее в контексте организации и образования жизни общества. Впервые понятие "социология культуры" было введено в социологическую науку М. Адлером. Под предметом социологии культуры он понимал изучение социальных факторов становления и функционирования культурных ценностей и норм, их воздействие на общество и социальное поведение человека. Однако в такой трактовке понятие "социология культуры" не получило широкого распространения в западноевропейской социологии. Основная причина заключалась в традиционной близости понятий общество и культура. Так, Л. Уайт считал, что социология не способна отделить культурное от социального. Социология, по Уайту, рассматривает культуру лишь как аспект социальных взаимосвязей, в то время как общество есть функция культуры. Поэтому социология не может сделать культуру предметом социального исследования как особого класса явлений. Основные аргументы критиков М. Адлера сводились к тому, что социология культуры подменяет понятие "социология".
      Представители такого направления в социологии, как структурный функционализм, резко сузили предмет социологии культуры. Например, структурный функционализм Т. Парсонса базируется на принципе культурного детерминизма, согласно которому культура является основой развития и функционирования всех сфер жизнедеятельности общества [31].
      31 Орлова И.Б. Социология культуры // Энциклопедический социологический словарь / Общая ред. Г В. Осипова. М, 1995. С. 720.
      32
      Теоретик и социолог культуры Л.Г. Ионин, размышляя об особенностях социологического подхода к пониманию и исследованию культуры, обращается к понятию репрезентативной культуры, введенному современным немецким философом Ф. Тенбруком. "Культура, - пишет Тенбрук, - является общественным фактом постольку, поскольку она является репрезентативной культурой, то есть производит идеи, значения и ценности, которые действенны в силу их фактического признания. Она охватывает все верования, представления, мировоззрения, идеи и идеологии, которые воздействуют на социальное поведение, поскольку они либо активно разделяются людьми, либо пользуются пассивным признанием" [32].
      Ионин развивает эту мысль: "Будучи репрезентативной, культура перестает быть феноменом, пассивно "сопровождающим" общественные явления, которые при этом протекают как бы вне и помимо культуры, объективно и независимо от нее. Репрезентативная культура репрезентирует, представляет в сознании членов общества все и любые факты, которые что-либо означают для действующих индивидов. И означают они для них только то и именно то, что дано в культурной репрезентации. Только это существует для членов общества и только в этом, то есть в культурной репрезентации, и существует общество" [33].
      32 Цит. по: Ионин Л.Г. Социология культуры. М., 2000. С. 19.
      33 Там же.
      С позиций социологического понимания культуры, Ионин спрашивает, как же репрезентативная культура относится к обществу, т.е. к социальной структуре, институтам, системам статусов, понимаемым как жесткие объективные образования, которые вовсе не регулируются "мнениями", но, наоборот, служат рамками, принудительно регулирующими отношения между людьми? Ответ на этот вопрос будет таким: все эти жесткие социальные факты при всей своей очевидной жесткости являются именно фактами репрезентативной культуры, ибо они есть производное от идей, которые "действенны в силу их фактического признания". Если принять этот ответ, то можно сделать вывод, что все эти жесткие социальные факты являются не чем иным, как фактами культуры. При этом не возникает необходимости противопоставлять культуру и общество. Культурное видение и социальное видение - это просто два разных аспекта
      33
      видения одного и того же феномена. В любом эмпирическом явлении социальной жизни невозможно отделить "социальную часть" от "культурной части".
      Другое дело, продолжает Ионин, что развитие и изменение всех этих жестких структур совершается при ведущей роли культуры. В общественном развитии культура первична; на каждом этапе развитие культуры связано с борьбой идей, т.е. с выдвижением альтернатив, их обсуждением и активной поддержкой, либо с пассивным признанием одной из них в качестве объективно правильной.
      Став фактически действенной, эта альтернатива через поведение, ориентированное на ее поддержку, превращается из объективно правильной в просто объективную, т.е. в жесткий социальный факт, не переставая при этом быть фактом культуры [34].
      Возвращаясь к определению репрезентативной культуры Ф. Тенбрука, Ионин отмечает, что ее главная характеристика заключается в том, что все представления, идеи, мировоззрения, убеждения, верования и т.п., которые входят в репрезентативную культуру, являются действенными в силу их признания. Другими словами, это те идеи, представления, верования, которые в совокупности составляют генеральное определение ситуации нашей жизни.
      Объективные структуры и институты, точнее говоря, наши представления об этих структурах и институтах как объективных вещах вкупе с нашими представлениями о характере этой объективности также входят в это определение, т.е. являются элементами репрезентативной культуры.
      Если приведенное рассуждение справедливо, заключает Ионин, то социология как культурный анализ оказывается шире и масштабнее, чем объективистская, натуралистическая социология, ибо она предполагает не только объективное изучение социальных явлений и процессов, но и изучение предпосылок и условий этой объективности. При этом социология возникает и продолжает существовать как наука о культуре [35].
      34 Ионин Л.Г. Указ. соч. С. 20.
      35 Там же. С. 36.
      ***
      Итак, моральные и духовные ценности, обычаи, нормы поведения, религиозные обряды, социальные связи и жизненный опыт, идеи, знания, вещи и технологии, профессиональное мастерство и многое другое создавали и продолжают создавать и составлять культуру человечества.
      На рубеже XIX и XX вв., в XX в. - в преддверии нового столетия и грядущего тысячелетия передовое человечество (носитель определяющей культуры) пережило череду кризисных потрясений, которые нанесли существенный удар сложившейся системе человеческой культуры. Культура проявила себя в свойственной ей роли "второй природы" - среды обитания человека и общества. В буре социокультурного кризиса эта среда проходила испытание на прочность. Испытание неизбежное и трагическое по своим последствиям. Современное человечество выросло из одеяний прежней культуры. Поэтому кризис западноевропейской культуры - это одновременно начало и диагноз. В этой связи культура Нового времени представляется в качестве некоего самостоятельного творческого существа, самотворящего творческого гения. Культура Нового времени зарождается в собственных недрах, развивается и развивает в себе свое иное (если проводить аналогию с абсолютной идеей Г.В.Ф. Гегеля) - цивилизацию (если оперировать терминологией О. Шпенглера).
      В финале этой творческой драмы - социокультурный кризис.
      1.4. Западная Европа - культурные трансформации
      Кризис XX в. - как хамелеон - постоянно меняется, принимая новые обличия. Иногда создается впечатление, что кризисная полоса миновала, и общество наконец обрело долгожданную стабильность. Но это неправда, кризис прячется, выжидает и нападает с совершенно неожиданной стороны.
      35
      Позже мы рассмотрим многообразие кризисных проявлений. Но прежде всего следует обратиться к тому действию, которое началось на рубеже XIX и XX вв. и было воспринято как кризис европейской культуры.
      Кризис культуры открыл кризисный марафон XX в. Исторически и традиционно он связывается с культурными трансформациями. Однако заметим, что трансформации эти отнюдь не ограничивались культурой в узкой трактовке этого понятия. Оповестив о конце эпохи Нового времени, кризис европейской культуры кардинально перестроил все сферы жизни Западной Европы, втянул человечество в гигантский эксперимент, в поиски новой культуры и жизни.
      Социокультурный кризис рубежа XIX-XX вв. произвел существенные изменения в духовной атмосфере европейского общества, вызвал огромный интерес и отразился в творчестве писателей, художников, музыкантов, искусствоведов. В России реакцией на кризис стал серебряный век русской культуры, формирование философско-художественного комплекса.
      Культурная жизнь Европы реагировала по-своему. Если в России наступает эпоха Русского Религиозного Ренессанса, то в Западной Европе - эпоха модерна.
      Кризисное восприятие эпохи нашло отражение в художественной литературе рубежа XIX-XX вв. Как отмечают исследователи культуры этого периода, тема "исчезновения души", измельчания человека, призрачности, "неистинности" человеческого существования становится одной из ведущих тем в творчестве писателей второй половины XIX-начала XX в.: Г. де Мопассан, Г. Ибсен, Д. Голсуорси, Т. Манн, Р. Музиль и другие увидели и отразили кризисную сущность эпохи - конфликт уходящих приоритетов духовности и нарождающихся приоритетов массового общества. Не случайно роман Т. Манна "Будденброки" имеет подзаголовок: "История гибели одного семейства". Это гибель и распад целостного, органичного ощущения жизни на рубеже XIX-XX вв.
      36
      Распад целостного представления о мире обусловливал и распад единой системы художественной выразительности. Именно в это время появляются различные и, на первый взгляд, взаимоисключающие направления в разных видах искусства. Натурализм, импрессионизм, экспрессионизм, символизм и возникающие рядом с ними другие направления и школы, пересекались, проникая друг в друга, и создавали сложную синтетическую картину художественной жизни эпохи. Само художественное мышление становилось синтетическим, что может быть также оценено с противоположных сторон. Философский и художественный эклектизм, свойственный искусству рубежа веков, свидетельствовал о лихорадочных поисках новых духовных ценностей, новых идеалов, новых нравственных опор взамен рухнувших старых [36].
      Культурный образ эпохи - это Вена в преддверии Первой мировой войны. Предвоенная Австрия - блистательная, пышная, амбициозная, бюрократическая, полная новых поисков, неопределенных предчувствий, висящая на волоске от выстрела в Сараево, начала мировой бойни, от кровавого месива, газовых атак и лазаретов. Сложная политическая обстановка не умеряла бурной художественной жизни, которой жила всегда "одержимая театром и музыкой" [37] Вена.
      36 См.: Тишунина Н.В. Западноевропейский символизм и русская литература последней трети XIX века. СПб., 1994. С. 12-16.
      37 Бруно Вальтер. Густав Малер.
      Новые устремления в театре, опере, литературе, во многом явившиеся отражением противоречивости эпохи, обсуждаются во вновь создающихся художественных, поэтических, театральных, музыкальных союзах. В них находят горячую поддержку идеи Малера и Рейнхарда. Вена открывает для себя Ибсена и Стриндберга. Устраиваются выставки Ван-Гога и Гогена.
      Это время ознаменовано приходом нового художественного стиля. В европейских центрах он получал разные имена: Югендштиль, Арт нуво, Стило флореале, модерн. В Вене создателями этого стиля были художники и скульпторы, основавшие во главе с Густавом Климтом выставочное объединение "Сецессион". "Стиль Сецессион" (разрыв, уход) пронизывал все - от архитектуры и живописи до сумочек и почтовых открыток. "Се
      37
      цессион" стремился осуществить идею единого художественного произведения, синтезирующего архитектуру, живопись, скульптуру, прикладное искусство, музыку [38].
      Центром музыкальных новаций становится Новая венская школа (Neue Wiener Schule) - творческое содружество Арнольда Шёнберга и его венских учеников, в первую очередь Альбана Берга и Антона Веберна. Представители Новой венской школы пытались произвести переворот в музыкальном мышлении. Название школы было определено ее приверженцами, стремившимися показать, что Новая венская школа представляет явление, по своей значимости сопоставимое с венской классической школой. Новая венская школа являла собой яркое воплощение идей модерна в музыке. Первоначальной общей основой этой школы был атонализм. В начале 1920-х гг. Шёнберг на основе атонализма разработал метод двенадцатитоновой композиции, додекафонии, отказавшись от традиционной семитоновой диатонической системы, бросив вызов музыке классического периода [39].
      38 См.: Левина Т. "Вена на заре XX столетия" // Огонек.
      39 Кремлев Ю.Л. Очерки творчества и эстетики новой венской школы. М., 1970. С. 50
      Западная Европа по-разному реагировала на происходящие культурные трансформации, новые литературные, художественные течения, формы выразительности. Кто-то с восторгом встречал веяния новой жизни, новой культуры, нового искусства, кто-то воспринимал все это как "безрадостные эксцессы духовного порядка", которые стали нарушать вполне стабильный уклад жизни европейского обывателя, беспокоили хорошо устроенный быт, вносили определенный диссонанс. Так, согласно Ю.Н. Солонину, "вычурное эстетство бросало вызов несомненным по своей пользе во мнении большинства положительным буржуазным добродетелям жизни, посягало на нравственные устои общества и церкви. Появились новые выражения и парадоксы, эпатирующие общественное мнение сомнительными смыслами, прежде недопустимыми в публичном общении. Они рождались в периферийных социальных сферах, общение с которыми если не табуировалось полностью согласно критериям буржуазной
      38
      морали, то, во всяком случае, жестко регламентировалось. Поэты, художники, писатели все чаще становятся возмутителями общественной нравственности. Они вносят скепсис, третируют добродетели обеспеченного скромного существования, пророчествуют о человеке-герое грядущих времен" [40].
      По свидетельству современников, реакция официальных кругов и венской публики на всякого рода "новшества" была в большинстве случаев отрицательной. Творчество поистине талантливых писателей не признавалось (Шницлер, Рильке становились известными в Вене лишь через берлинские издательства и театры). Гонениям цензуры подвергались пьесы Гауптмана. Почти не исполнялись произведения забытого Гуго Вольфа; далеко не всегда успех сопутствовал сочинениям Густава Малера. Впервые исполненные произведения Арнольда Шёнберга вызывали в зале буйное возмущение и недовольство [41].
      Итак, триумф и трагизм, надежды и разочарования, победы и поражения как симптомы кризисной лихорадки сопровождали переход Западной Европы к постнововременной эпохе.
      Начало XX в. - переходное время в искусстве и жизни - неустойчивое, нестабильное, полное предчувствий и ожиданий. Это был канун больших перемен, преддверие новой жизни. "Закат Европы" - кризис традиционной культуры. Человечество обречено на поиски новой культуры. Оно боится и желает этого.
      40 Солонин Ю.Н. Эрнст Юнгер: образ жизни и духа // Юнгер Э. Рабочий. Господство и гештальт. Тотальная мобилизация. О боли. СПб., 2000. С. 8-9.
      41 Приведенные здесь данные о культурной жизни Вены рубежа веков см. в кн.: Stefan P. Grab in Wien. Berlin, 1913; Zweig S. Die Welt von Gestern. Wien, Bermann-Fischer, 1948.
      1.5. Первая мировая война и самосознание европейской культуры
      Страшное потрясение в умах современников вызвал характер Первой мировой войны. Эта война - поворотный этап в исто
      39
      рии человечества, закономерный результат социокультурного кризиса на Западе. Она ознаменовала наступление нового периода истории - периода ожидания новой цивилизации. Мир подошел к рубежам нового общества, новой истории, нового человечества - эре глобальной экономики и глобальной политики.
      Первой мировой войне и ее влиянию на современную историю посвящен огромный массив научной, художественной, публицистической литературы. Необходимо обозначить некоторые содержательные ориентиры, поскольку кризисное развитие XX столетия было во многом определено характером и результатами Первой мировой войны.
      "Современный мир, - писал в конце 1915 г. русский философ Л.М. Лопатин, - переживает огромную историческую катастрофу, - настолько ужасную, настолько кровавую, настолько чреватую самыми неожиданными перспективами, что перед ней немеет мысль и кружится голова... В свирепствующей теперь небывалой исторической буре не только реками льется кровь, не только крушатся государства... не только гибнут и восстают народы, - происходит и нечто другое... Крушатся старые идеалы, блекнут прежние надежды и настойчивые ожидания... А главное, непоправимо и глубоко колеблется самая наша вера в современную культуру: из-за ее устоев вдруг выглянуло на нас такое страшное звериное лицо, что мы невольно отвернулись от него с недоумением. И поднимается неотступный вопрос: да что же такое, в самом деле, эта культура? Какая ее материальная, даже просто жизненная ценность?" [42].
      42 Лопатин Л.М. Современное значение философских идей кн. С.Н. Трубецкого // Вопросы философии и психологии. Кн. 131 (1). М., 1916 С. 2-3
      Накануне Первой мировой войны и после нее в Европе и Америке широко распространились умонастроения духовной растерянности и опустошения, ярко описанные в произведениях Т. Манна, Р. Музиля, Ф. Кафки, Э.-М. Ремарка, Р. Олдингтона, С. Фицджеральда, Г. Гессе и многих других писателей. По их произведениям мы вполне реально представляем послевоенную Ев
      40
      ропу и настроения людей, прошедших войну и вернувшихся жить... Война была окончена, начался новый период, обычно обозначаемый как эпоха потерянного поколения.
      "Мы проиграли войну, - пишет Т. Манн в романе "Доктор Фаустус", - но ведь это означает нечто большее, чем просто проигранная кампания, это ведь на самом деле значит, что пропали мы, пропали наше дело и наша душа, наша вера и наша история" [43].
      А что же произошло? Война была проиграна всеми, вместо трофеев, наград и триумфа победителей Европа оказалась перед лицом утерянных иллюзий и надежд, распада моральных ценностей и утраты смысла жизни. Итоги войны сделали более отчетливым, явным ощущение возможного конца исторической эпохи, они породили апокалиптические настроения, общую неуверенность и тревогу. Как жить дальше, во что верить? Что ожидает человечество в будущем? Эти вопросы вышли на передний план [44].
      43 Манн Т. Доктор Фаустус. М., 1997. С. 224.
      44 См.: Руткевич A.M. Философия А. Камю // Камю А. Бунтующий человек. М., 1990.
      Можно ли жить в мире, лишенном высшего смысла и веры, в мире, предстающем внечеловеческой реальностью, не имеющей ничего общего с нашими желаниями и нашим разумом? Рассуждения экзистенциалистов о том, что людям суждено жить заброшенными в этот космос, в эту историю, где нельзя найти ответа на вопрос о цели существования, стали вызывать повышенный интерес в обществе.
      Послевоенная ситуация и возникающее мироощущение ярко описаны в небезызвестном сочинении А. Розенберга "Миф XX века": "Все нынешние внешние столкновения сил являются выражением внутреннего развала. Уже в 1914 году рухнули все государственные системы, хотя отчасти еще формально они продолжали свое существование. Но обрушились также и всякие социальные, церковные, мировоззренческие знания, все ценности. Никакой верховный принцип, никакая внешняя идея больше не владеют безусловно жизнью народов. Группы борют
      41
      ся против групп, партии против партий, национальная идея против интернационального принципа, жестокий империализм против всеохватывающего. Деньги золотыми путами обвивают государства и народы, хозяйство, подобно кочевому стану, теряет устойчивость, жизнь лишается корней.
      Мировая война как начало мировой революции во всех областях вскрыла трагический факт, что миллионы пожертвованных ей жизней оказались жертвой, которой воспользовались силы иные, чем те, за которые полегли целые армии. Павшие на войне - это жертвы катастрофы обесценившейся эпохи, но вместе с тем... они и первые мученики нового дня, новой веры" [45].
      Пережившая кризис в конце XIX столетия гуманистическая идеология уступает враждебной тенденции, позднее воплотившейся в различных формах тоталитаризма: идеям равенства и личного достоинства людей противопоставляются мистика стихийно-родового начала и мифология высшего, "сверхчеловеческого" индивида. Достаточно продолжить фрагмент из книги А. Розенберга, чтобы в памяти воскресли перспективы зарождающегося фашизма: "Кровь, которая умерла, вновь начинает пульсировать жизнью. Под ее мистическим знаком происходит построение новых клеточек немецкой народной души... история и будущее не означает отныне борьбу класса против класса, сражения между церковными догмами, а столкновение крови с кровью, расы с расой, народа с народом. Расовое понимание истории скоро станет самоочевидным знанием...
      Однако понимание ценности расовой души, которая как движущая сила лежит в основании новой картины мира, еще не стало жизнетворческим сознанием. Душа - это внутреннее состояние расы, это - раса, понимаемая изнутри. И наоборот, это внешнее проявление души. Душа расы пробуждается к жизни, утверждается ее высшее достоинство... задачей нашего столетия стало создать из нового жизненного мифа новый тип человека" [46].
      45 Цит. по Юнгер Э. Рабочий. Господство и гештальт. Тотальная мобилизация. О боли. СПб., 2000. С. 34-35.
      46 Там же.
      42
      Французский писатель и философ Ален, принимавший участие в военных событиях, отразил свои военные впечатления в философском труде "Суждения" 1920-1930-х гг.
      Ален (настоящее имя Шартье Эмиль-Огюст; 1868-1951) - французский философ, писатель, литературный критик, эссеист. Окончил Высшую нормальную школу, был профессором в Лицее Генриха IV. Ален оказал значительное влияние на преподавание философии во Франции, на творчество А. Моруа, А. Камю, Ж-П. Сартра. Философия для Алена - не строгая система, а рационально постижимая, всем доступная мудрость обретения счастья и человеческого достоинства в реальных условиях земного бытия. Человек дуалистичен, поскольку является духовно-телесным существом. Но, несмотря на изначальную раздвоенность человека, гармония духа и тела возможна, и в ее установлении - прямая задача философии как нужной всем практической мудрости. Моральное философствование Алена продолжает традицию гуманистов и моралистов XVI-XVIII вв. Основные произведения: Суждения. М., 2000; Elements de philosophie. P., 1941; Systeme des beaux-arts. P., 1948; Propos sur la religion. P., 1951; Lettres sur la philosophie premiere. P., 1955; Mars ou la guerre jugee. P., 1969; Propos. P., 1970. [Современная западная философия : Словарь. М., 2000. С.14-15.]
      В бедствиях войны Ален видел нравственную деградацию общества, хладнокровное пренебрежение к человеческой жизни (на современной войне и противника видят в лучшем случае лишь издали, через прорезь прицела, и жизнями собственных солдат оперируют как бездушными цифрами), забвение традиций разума, массовое и бессовестное извращение понятий о справедливости, долге и праве. И даже когда война закончилась, она не была изжита духовно, застряла в сознании людей. В перекроенной по Версальскому договору Европе назревали новые конфликты, в разных ее странах стали возникать фашистские диктатуры, и Ален вновь и вновь предостерегает от культивируемой ими идеологии воинственного единства - в единстве действительно заключается сила, но только это сила тирана... [47]
      47 См.: Зенкин С. Учитель здравомыслия // Ален. Суждения. М., 2000. С. 7.
      43
      В суждении "Дух войны" (1921) Ален обращает внимание на то, что война факт не только нравственной деградации. Война приводит к интеллектуальной деградации, отупению. Человек, охваченный ложным ли, истинным патриотизмом, прежде всего стремится преодолеть свой страх перед войной, выдержать испытания, проявить свою твердую волю - во имя победы. Никакие разумные доводы не принимаются в расчет. Ален сравнивает войну с мифологической Горгоной, своим взглядом обращающей все живое в камень. "Поразмыслим над этим хорошенько. Есть ли у этих мужчин и женщин (участвующих и погибающих на войне. - Т.С.) политические воззрения, имеют ли они друзей в стане врага, подтвердили или опровергли их взгляды происшедшие события - это неважно: они заботятся не о том, чтобы думать, а, напротив, о том, чтобы ни о чем не думать; и, кажется, с нетерпением ждут даже самого непоправимого, грозящего уничтожить все, в том числе и пугающую их способность рассуждать" [48]. Ален замечает, что люди отправляются на войну "по велению справедливого мужского сердца, считая, что всякие рассуждения молено отложить до окончания войны". Из множества решений они выбирают самое опасное и не думают ни о чем, кроме того, чтобы им хватило мужества выдержать выбранное испытание; отказываются рассуждать, принимая на веру призывы политиков, тиранов, начальников всех родов (как их называет Ален). "Берегитесь, - призывает философ, - вот где реальная угроза милитаризации общества... Все революции, порождая войны, находили в них свой конец" [49].
      Интересно характеризует свое юношеское восприятие Первой мировой войны Э. Фромм, философия которого во многом явилась отражением событий первой четверти XX в.: "Решающим событием, повлиявшим на мое становление, была Первая мировая война... Мне было 14 лет, когда разразилась война, в тот момент я мало что мог понять в войне и лишь спустя несколько лет начал серьезно изучать эти проблемы. И тогда для меня возник жгучий вопрос, который преследует меня по сей день: Как это возможно? Чтобы миллионы людей убивали друг друга
      44
      ради явно иррационалистических целей или из политических соображений, от которых каждый отдельный человек настолько далек, что сознательно никогда не стал бы жертвовать собой, и понадобилось четыре года совершенно бесчеловечной жизни, пока кончился этот кошмар. То есть как возможна война с политической и с психологической точек зрения? Какие мотивы движут человеком? Этот вопрос стал для меня тогда самым жгучим. Возможно, что он стал центральным для всей моей жизни и по сей день периодически всплывает в моем сознании" [50].
      48 Ален. Дух войны // Ален. Суждения. М., 2000 С 156.
      49 Там же.
      50 Фромм Э. Во имя жизни. // Человек и социокультурная среда. Сборник обзоров М., 1992. С. 221.
      44
      Среди первых констатаций кризиса европейской культуры известно восклицание Ф. Ницше - "Бог умер!". Человечество встречало XX в., утратив веру, под знаменами нигилизма и отрицания святынь. Чувство кризиса находит программное выражение в "Критике современности" ("Kritik der Zeit", 1913) Ратенау; там, в первый раз, всеобщая механизация жизни рассматривается как главная проблема современности. Годом позднее Гаммахер (Hammaher) в книге "Главные вопросы современной культуры" ("Hauptfragen der modernen Kultur") попытался выяснить исторические причины того положения, в котором оказалось европейское человечество. В 1917 г. Рудольф Паннвиц (Pannwitz) пишет "Кризис европейской культуры" ("Krisis der europaischen Kultur") [51]. Наконец, Освальд Шпенглер - провозвестник грядущего глобального кризиса, глобальной кризисной эпохи - создает свое эпохальное произведение "Закат Европы" (1918-1922).
      51 См.: Хюбшер А. Мыслители нашего времени. М., 1962. С 16. 46
      2.1. Освальд Шпенглер: культура и цивилизация
      Наш век начался под знаком Апокалипсиса, заметил один из западных футурологов, имея в виду появившуюся сразу после Первой мировой войны работу О. Шпенглера "Закат Европы" ("Untergang des Abendlandes", 2 тома, 1918-1922).
      Освальд Шпенглер (1880-1936) - немецкий историк и философ, один из теоретиков культуры XX в. В 1906-1911 гг. был учителем
      46
      математики и истории в одной из гимназий Гамбурга. С 1912 г. переселился в Мюнхен, где жил как свободный писатель. В "морфологии культуры" Шпенглера прослеживается влияние некоторых идей А. Шопенгауэра, Ф. Ницше, А. Бергсона. В наиболее значительном своем произведении, первом томе "Заката Европы", Шпенглер выдвинул концепцию культуры, оказавшую очень большое влияние на историко-культурологическую мысль XX столетия. В работах 1920-1930-х гг. Шпенглер переходит на экстремистские политические позиции, сближаясь с "революционным консерватизмом" и национал-социализмом. Однако в 1933 г. Шпенглер отклоняет предложение национал-социалистов о сотрудничестве. В последующем критика Шпенглером политики властей повлекла за собой распоряжение не упоминать его имя в политической печати. Умер 8 мая 1936 г. [См.: Культурология. XX век. Антология. М.: Юристъ, 1995. С. 670.]
      Для немецкого историка и философа Освальда Шпенглера "закат" был уже совершившимся фактом, который нуждался только в объяснении. Опираясь на обширный материал, накопленный к тому времени археологией, этнографией и другими науками, Шпенглер стремится раздвинуть горизонты традиционной исторической науки, определить место прежде всего западноевропейской культуры в истории человечества.
      В основании его концепции лежала идея о цикличной смене замкнутых, независимых культур, каждая из которых "расцветает" изолированно от других и "умирает", осуществив все свои возможности.
      Движение истории, ее логика рассматриваются Шпенглером как развитие и закономерные превращения (юность, расцвет, зрелость, упадок) предельно обобщенных культурно-исторических форм. Культура, по Шпенглеру, - это отличающее эпоху и, более того, создающее ее как целостность определенное внутреннее единство форм мышления и творчества, некая единая стилистика, запечатленная в формах экономической, политической, духовной, религиозной, практической, художественной жизни. Одна из важнейших проблем культурологии XX века - отношения культуры и цивилизации - в философии Шпенглера принимает характер непримиримой антиномии. Шпенглер выделяет в развитии культурно-исторического индивидуума
      47
      следующие фазы: мифосимволическую раннюю культуру, ме-, тафизико-религиозную высокую культуру и позднюю, окостеневшую культуру, переходящую в цивилизацию. Весь цикл, согласно мыслителю, длится около тысячелетия [52]. Одной из таких умирающих культур Шпенглер объявил ту, к которой он сам принадлежал, - западноевропейскую "фаустовскую" культуру.
      Правда, выдвинув мысль о роковой неизбежности гибели культуры, Шпенглер, в отличие от мифологических пророков, не имел в виду материальную катастрофу человеческого мира. По его мнению, приостанавливается только дальнейшее духовное развитие в рамках той или иной культуры, и остается лишь мертвая "цивилизация", которая является неизбежной судьбой и роком культуры. Она знаменует собой истощение творческих сил культуры. Культура опирается на религиозные и национальные корни, цивилизация по своей природе безрелигиозна и интернациональна. В центре культуры стоят философия и искусство, в центре цивилизации - техника, инженерное искусство, массовые зрелища и спорт. Закат Европы для Шпенглера - это и есть превращение старой европейской культуры с ее высоким искусством, философией и религиозностью в современную индустриальную цивилизацию. Разумеется, с воцарением последней история западного мира не кончается: цивилизации еще предстоит праздновать немало побед. Но ее достижения будут громоздиться на костях великой и священной культуры старой Европы. Шпенглеровская метафора об "огромном засохшем дереве в первобытном лесу", которое еще многие века может "топорщить свои гнилые сучья", наиболее точно отражает его представление о цивилизации и ее будущем [53].
      52 См.: Культурология XX век / Антология. М., 1995. С. 670.
      53 См.: Шпенглер О. Закат Европы. Очерки морфологии мировой культуры. М., 1989.
      Что будет происходить с человеком? И этим вопросом задается продолжатель Гете и Ницше: "Важно ведь, в конце концов, не то, что люди поодиночке и как народ в целом - находятся в "форме", хорошо питаются и плодовиты, но для чего это нужно... Лишь тогда, когда с наступлением цивилизации начинает
      48
      ая отлив всего вообще мира форм, вперед выступают голые и навязчивые очертания ничем не прикрытого жизнеобеспечения: это время, когда прошлое речение о "голоде и любви" как движущих силах существования перестает быть постыдным, когда смысл жизни оказывается не в том, чтобы набраться сил для исполнения задания, но в счастье большинства, в спокойствии и уюте, "panem et circenses" [54], и на место большой политики приходит как самоцель экономическая политика" [55].
      По мнению Шпенглера, кризис в культуре наступает тогда, когда ее душа осуществит всю совокупность своих возможностей в виде народов, языков, религиозных учений, искусств, государств и наук. Вследствие этого культура вновь возвращается в объятия первобытной души. Однако протекание культуры не есть столь плавный, спокойный процесс. Это живое бытие есть страстная, напряженная борьба: внешняя - за утверждение ее власти над силами хаоса и внутренняя - за утверждение ее власти над бессознательным, куда этот хаос, собственно, и укрывается [56].
      54 Хлеба и зрелищ (лат.)
      55 Шпенглер О. Закат Европы. М., 1993.
      56 См.: Гуревич П.С. Бессознательное как фактор культурной динамики // Личность. Культура. Общество. С. 40.
      В конце книги Шпенглера есть такие слова: "Умирая, античный мир не знал, что он умирает, и потому наслаждался каждым предсмертным днем, как подарком богов. Но наш дар - дар предвидения своей неизбежной судьбы. Мы будем умирать сознательно, сопровождая каждую стадию своего разложения острым взором опытного врача". Этими словами можно было бы и начать саму книгу, в них отражена вся образность манеры изложения Шпенглера. Философ не создает понятийного аппарата для своей теории, он рисует картины. Шпенглер всматриваясь в темнеющие дали истории: бесконечное мелькание бесконечно нарождающихся и умирающих форм, тысячи красок и огней, разгорающихся и потухающих, свободная игра свободных случайностей. Но постепенно за этими картинами начинает выступать второй план - более устойчивый. В гнездах определенных
      49
      ландшафтов (любимое слово Шпенглера) на берегу Средиземного моря, в долине Нила, в просторах Азии, на среднеевропейских равнинах рождаются души великих культур. Родившись, каждая из них восходит к своей весне и своему лету, спускается к своей осени и умирает своей зимой. Этому роковому кругу жизни внешней соответствует столь же роковой круг внутренней жизни духа. Душа каждой эпохи неизбежно совершает свой круг от жизни к смерти, от культуры к цивилизации.
      Противоположность культуры и цивилизации - главная ось всех шпенглеровских размышлений.
      Культура - это могущественное творчество созревающей души, рождение мифа как выражение нового богочувствования - расцвет высокого искусства, исполненного глубокой символической необходимости - имманентное действие государственной идеи среди группы народов, объединенных единообразным мирочувствованием и единством жизненного стиля.
      Цивилизация - это умирание созидающих энергий в душе; проблематизм мирочувствования; замена вопросов религиозного и метафизического характера вопросами жизненной практики. В искусстве - распад монументальных форм, быстрая смена чужих входящих в моду стилей, роскошь, привычка и спорт. В политике - превращение народных организмов в практически заинтересованные массы, господство механизма и космополитизма, победа мировых городов над деревенскими далями и т.д. Таким образом, цивилизация представляет собой, по Шпенглеру, неизбежную форму смерти каждой изжившей себя культуры. Смерть мифа в безверии, живого творчества в мертвой работе, космического разума в практическом рассудке, нации в интернационале, организма в механизме. Судьбы культур аналогичны, но души культур бесконечны. Каждая культура, словно Сатурн кольцом, опоясана своим роковым одиночеством. "Нет бессмертных творений, - пишет Шпенглер, - последний орган и последняя скрипка будут когда-нибудь расщеплены; чарующий мир наших сонат и наших трио всего только несколько нами, но и не только для нас рожденный, замолкнет и исчезнет. Высочайшие достижения Бетховенской мелодики и гармонии
      50
      токажутся будущим культурам идиотическим карканьем странных инструментов. Скорее, чем успеют истлеть полотна Рембрандта и Тициана, переведутся те последние души, для которых эти полотна будут чем-то большим, чем цветными лоскутами.
      Кто понимает сейчас греческую лирику? Кто знает, кто чувствует, что она значила для людей античного мира?" [57].
      57 Цит. по: Степун Ф.А. Освальд Шпенглер и Закат Европы // Бердяев Н.А., Букшпан Я.М. и др. Освальд Шненглер и Закат Европы. М., 1922. С. 13
      Никто не знает, заключает Шпенглер, никто не чувствует. Нет никакого единого человечества, нет единой истории, нет развития, нет и прогресса. Есть только скорбная аналогия круговращения от жизни к смерти, от культуры к цивилизации.
      Можно проводить параллели между теорией Шпенглера и идеями мифологических и реальных прорицателей древности, в частности автора христианского Апокалипсиса. Шпенглер почти не сомневался, что его суждения знамения свыше, позволившие ему проникнуть в тайну "клонящейся к концу душевной стихии". Как многие до и после него, он находил подтверждение своим представлениям о "неизбежном конце" в последовательном падении древних цивилизаций - Древнего Египта, Вавилона, Рима и т.д. Своеобразие Шпенглера состояло в том, что он не был похож на романтика, обращенного вспять и тоскующего по старой умирающей культуре. Он стремился мыслить в контексте своего времени, он был готов принять законы жизни и ценности цивилизации, правда, не все. Устойчивая социальная иерархия и аристократизм, свойственные эпохе культуры, на стадии цивилизации должны смениться уравниванием людей и демократическими формами политического устройства. Но порядки, наступившие в послевоенной Веймарской Германии, хотя и соответствовали внешне этой шпенглеровской мысли, не вызывали у него сочувствия.
      Рассуждения Шпенглера о закате Европы встретили повышенный интерес в обществе, среди широкого круга людей, которые нашли в его идеях отзвук собственных предчувствий и тревог, порожденных войной и последовавшими за ней револю
      51
      циями. Книга стала бестселлером и серьезно повлияла на духовную атмосферу Германии времен Веймарской республики. Мысли Шпенглера нашли понимание также и в других странах, в том числе и в тех, где почвы для особого пессимизма, казалось, не было. Пожалуй, только американские философы, занятые в это время в основном развитием идей прагматизма, значительно позже и лишь отчасти восприняли пессимистические настроения своих западноевропейских коллег.
      2.2. Георг Зиммель: конфликт современной культуры
      Одну из первых фиксаций кризисного состояния культуры можно найти у Георга Зиммеля.
      Зиммель Георг (1858-1918) - немецкий философ и социолог, один из главных представителей поздней "философии жизни", основоположник так называемой "формальной" социологии. С 1901 г. экстраординарный профессор Берлинского, с 1914 г. - профессор Страсбургского университетов. Различают три этапа духовной эволюции Зиммеля. Первый - натуралистический - связан с воздействием на мыслителя таких философских направлений, как прагматизм, социал-дарвинизм, спенсеровский эволюционизм. Второй этап - неокантианский, в центре внимания - ценности и культура. Источник творчества - личность с ее априорно заданным способом видения. В соответствии с формами видения возникают различные "миры" культуры: религия, философия науки, искусство и др. - каждый со своеобразной внутренней организацией, собственной уникальной "логикой". Индивид живет в нескольких мирах, и в этом - источник его внутренних конфликтов, имеющих глубинные основания в "жизни". Идея "жизни" разработана Зиммелем на третьем, итоговом этапе его творчества. Жизнь реализуется в самоограничении посредством ею же самою созидаемых форм. На витальном уровне эта форма и граница и смерть; смерть не приходит извне, жизнь несет ее в себе. На "трансвитальном" уровне жизнь превозмогает собственную самоограниченность, образуя "более-жизнь" и "более-чем-жизнь" относительно устойчивые образования, порожденные жизнью и противостоящие ей в ее вечной текучести и изменчивости. "Более-жизнь" и "более-чем-жизнь" представляют собой
      52
      формы культуры. На этом пути "философия жизни" у Зиммеля трансформируется в философию культуры. [См.: Культурология. XX век Антология. М.: Юристь, 1995. С. 668.]
      Философия культуры Зиммеля вобрала в себя традицию философии жизни от Шопенгауэра и Ницше до Дильтея и Бергсона. В его построениях проявляется также влияние гегелевского идеализма с его диалектическим пониманием исторического развития.
      Концепцию кризиса европейской культуры Зиммель выстраивает, исходя из следующего понимания ритма культурного развития: жизнь постоянно порождает новые культурные формы, которые окостеневают, становясь тормозом дальнейшего развития жизни, а потому "сносятся" ею и заменяются новыми формами, обреченными пережить ту же судьбу. В этом движении воплощается целый ряд конфликтов: содержания и формы, "души" и "духа", "субъективной" и "объективной" культур. В осознании неизбывности этих конфликтов и состоит "трагедия культуры".
      Этот хронический конфликт культуры и жизни был описан Зиммелем уже в 1900 г. в работе "Философия денег", но в это время он еще не сделал далеко идущих выводов относительно деструктивных перспектив его развития. В работах более позднего периода - "Понятие и трагедия культуры", "Конфликт современной культуры" (1918) - он уже более ясно представляет специфику этого социального феномена. В современной ситуации конфликт культуры обретает, по Зиммелю, уникальное содержание: своеобразной чертой нашей культуры, подчеркивает он, стало то, что жизнь, стремясь воплотить себя в культурных явлениях и формах, обнаруживает вследствие их несовершенства основной мотив - борьбу против всякой формы вообще, т.е. борьбу против культуры как таковой. В результате этого крушение современной культуры может оказаться грандиозным и несопоставимым по своим масштабам со всем происходившим в предшествующие периоды истории.
      53
      Анализ культурной ситуации, по мнению Зиммеля, выявляет "решительное ее отклонение от прежних путей. Жажда новых форм разрушила старые, хотя сокровенный мотив может быть усмотрен даже тогда, когда создаются новые формы, в принципиальной вражде против того, что в течение последних десятилетий мы живем уже вне всякого господства идеи в противоположность средневековью, Возрождению, эпохе Просвещения XVIII столетия и... Если задать вопрос современному представителю образованных кругов, под господством какой идеи он, собственно, живет, таковой, наверное, ответил какой-либо специальной ссылкой на свою профессию. Но едва ли бы нам пришлось услышать что-нибудь об идее культуры, захватывающей и эти круги целиком и определяющей их специальную деятельность" [58].
      Согласно Зиммелю, конфликт культуры и жизни не проходит бесследно. Правда, в современном обществе связи между прошлыми и последующими культурными формами оказались столь основательно разрушенными, что на поверхности осталась лишь бесформенная сама по себе жизнь, стремящаяся заполнить образовавшиеся пробелы. В результате этого культура стала восприниматься как некая условная, необязательная сфера бытия. Культурная стабильность и целостность оказались окончательно подорванными. Ткань культуры начала расползаться, порождая чувство оголенности существования [59].
      58 Зиммель Г. Конфликт современной культуры // Культурология. XX век. М., 1995. С. 383.
      59 Там же. Примечания. С. 398.
      Как социолог, Зиммель дал также и более детальную критику современного ему буржуазного образа жизни. Для последнего характерно растущее отчуждение человека от формализующихся социальных связей и культурных феноменов. Только в индивидуальной сфере сохраняется способность жизни к творчеству и автономии, поэтому в таком отчуждении проявляется и возможность определенной свободы. В целом же философия культуры Зиммеля и его диагноз кризиса культуры отличались достаточно общим, абстрактным характером.
      2.3. Теодор Лессинг: противоборство "духа" и "жизни"
      Теодор Лессинг (1872-1933) - немецкий философ, культуролог и публицист. Родился в семье врача, получил прекрасное образование, имел две докторские степени: по медицине и философии. Идейные истоки его творчества восходят к философии Шопенгауэра и Ницше, которой Лессинг не видел достаточно убедительных альтернатив в современной ему культурной ситуации. События Первой мировой войны оказали серьезное влияние на Лессинга как культуролога. Утрата иллюзий и разочарование нашли выражение в его работах "Философия как действие" (1914), "История как осмысление бессмыслицы" (1919), "Европа и Азия" (1919), "Проклятая культура" (1921), которые содержат оригинальную концепцию кризиса европейской культуры, пронизанную духом глубокого пессимизма. Спасаясь от фашизма, Лессинг эмигрировал в Чехословакию, где погиб от рук неизвестных убийц. [См.: Культурология. XX век/Антология. М.: Юристъ, 1995. С. 669.]
      Культура, по мысли Лессинга, возникает и развивается как прогрессирующее доминирование "искусственного" начала (духа) над спонтанным "естественным" состоянием (жизнью): "Когда мы говорим о культивировании растений и животных, о культуре земледелия или тела, мы всегда подразумеваем одно и то же: рациональный уход и управление, подавление природного и инстинктивного, победу духа над жизнью" [60].
      60 Lessing Т. Die verflchte Kulur. Munchen, 1921. S. 11.
      Это положение, распространяемое Лессингом на всю историю человечества, наиболее зримо проявляет себя в буржуазной культуре с ее духом рационализма и утилитаризма. Западное буржуазное общество подводит природное, жизненное начало к полному истощению. Культура извращает природу, превращает ее в мертвый механизм. Причем процесс этот, по мнению немецкого философа, приобрел необратимые черты, поэтому пессимизм - единственно возможное продуманное отношение к создавшейся жизненной ситуации.
      55
      Рассматривая современное ему общество, Лессинг видит в нем прежде всего преобладание искусственных и рационализированных связей и институтов над теми "общностями", которые сложились как естественные формы совместного проживания людей. Как трагический процесс Лессинг описывает вторжение в эти органические общности упорядочивающего и рационализирующего духа, под влиянием которого происходит атомиза-ция общества и возникновение организаций, в которых одни индивиды легко заменяются другими: "Любое общество распадается на независимые Я в той степени, в какой оно превращается в целесообразно огосударствленное и машиноподобно организованное социальное образование. Организованное и органическое всегда различается тем, что в искусственно созданных структурах отдельные элементы при определенных условиях взаимозаменимы, в живых же организмах элементы незаменимы" [61].
      61 Lessing Т. Philosophie als Tat. Guttingen, 1914. S. 202.
      Тенденцию индивидуализации социальной жизни и подчинения ее искусственным социальным институтам Лессинг связывает с историей западного христианства и возникающего в его лоне капиталистического общества. Хотя он и признает, что общество такого типа представляет собой качественно более сложное образование, чем род и семья, однако не считает, что оно является более ценной и высокой формой жизни. Об этом свидетельствует безудержное распространение в буржуазном обществе стремления к успеху и наживе, поощрения в общественном мнении карьеризма и конформизма. В этом обществе все отношения людей пронизаны завистью, лицемерием, стремлением к подавлению и насилию. Причем все это приобретает институциализированные формы, поскольку вполне соответствует природе порождающего все эти феномены общества.
      В чем же Лессинг видит выход из кризиса? В культуре Запада он уже не находит основ для этого. Даже религиозный фундамент западной культуры не годится для этой цели, поскольку, с точки зрения Лессинга, и капитализм, и взаимосвязанные с ним наука и техника являются порождениями христианского мировоззрения. Поэтому он обращает свой взор на Восток. Хо
      56
      тя Азию уже затронула западная цивилизация, восточное мировоззрение (и прежде всего буддизм) сохранили то примирение духа и жизни, которое безвозвратно утратил Запад. Философ не был, конечно, столь наивным, чтобы считать, что западные общества могут отказаться от своего типа цивилизации. "Паломничество на Восток" он рассматривал как переориентацию сознания, происходящую в отдельных личностях. Прежде всего, нужно отказаться от атомизма и индивидуализма, которые пронизывают все - от практической жизни и экономического поведения до морали и философских систем. В западном мире все является лишь отражением самоутверждающегося Я: "Бытие - Я, Бог - Я. Действительность - Я. Так мыслят в Западной Европе. В Азии же действительность представляет собой общину и образ" [62]. Восточным началам и прежде всего буддизму под силу обновить ветшающую европейскую культуру, примирить человека с природой и с самим собой.
      2.4. Альфред Вебер: судьба Европы
      На вопрос о судьбе Европы пытался ответить Альфред Вебер, немецкий социолог и теоретик культуры. В 1924 г. в Берлине был опубликован сборник его статей "Германия и кризис европейской культуры", в котором, по словам самого автора, он подвел итоги своих многолетних размышлений о судьбе Европы после Первой мировой войны.
      Вебер Альфред (1868-1958), родился в Эрфурте. Брат Макса Вебера. Учился в Бонне, Тюбингене и Берлине. Степень доктора философии А. Вебер получил в 1897 г., с 1899 г. - приват-доцент национальной экономии в Берлинском университете, в 1904- 1907 гг. - ординарный профессор в Праге, с 1907 г. - в Гейдельберге. После прихода к власти национал-социалистов отошел от преподавательской деятельности и целиком посвятил себя научным занятиям. В этот период были созданы важнейшие труды А. Вебера в области социологии культуры. [См.: Культурология. XX век : Антология. М.: Юристъ, 1995. С. 658).]
      62 Lessing Т. Europa und Asien. Munchen, 1939. S. 345.
      57
      В поисках собственной культурсоциологической концепции А. Вебер испытал влияние многих идейных источников, но прежде всего заметно влияние философии Ф. Ницше и О. Шпенгле-ра. Как отмечают исследователи творчества Вебера, "некоторые из идей шпенглеровского "Заката Европы" были предвосхищены им в ходе его ранней идейной эволюции, - что вполне вероятно, если учесть общность ницшеанской составляющей в мировоззренческой родословной обоих социальных мыслителей... он (А. Вебер. - вставл. мной. - Т.С.) ощутил в авторе "Заката" родственную душу - человека, который, следуя за Ф. Ницше, попытался "операционализировать" традиционную философию истории, использовав ее в целях социокультурной диагностики для распознавания роковой болезни "современности" - эпохи, в какую довелось жить и творить ему самому. Это была операция, с помощью которой эксплицировалась изначальная (хотя и не всегда и не всеми мыслителями декларируемая) интенция любой философии истории скончавшегося XIX и начинавшегося XX века. Тем самым Шпенглер, не только не скрывавший этой главной интенции своего культурфилософского построения, но и готовый пожертвовать ради нее исторической "аутентичностью", некоторым образом осуществил давнишний замысел А. Вебера, подспудно вызревавший у того под влиянием Ницше" [63].
      63 Давыдов Ю.Н. Альфред Вебер и его культурсоциологическое видение истории // Вебер А. Избранное: Кризис европейской культуры. СПб., 1999. С. 540, 467-548.
      Свою концепцию культуры А. Вебер впервые изложил в работе "История культуры как культурсоциология" (1935). В основе его теории культуры три исходных постулата, в качестве которых он избирает три составляющих тотального исторического процесса: культурный, цивилизованный и собственно социальный. Культура выполняет в нем смыслообразующую роль. Цивилизация которую А. Вебер, в отличие от О. Шпенглера, рассматривает не как нисходящую фазу эволюции каждой из культур, а одно из трех изначальных определений исторического процесса - обеспечивает преемственность и поступатель
      58
      ность исторического процесса, осуществляемые непрерывным развитием техники и науки, уходящей в нее своими корнями. Наконец, социальный аспект истории являет собой ее телесную фактуру - тот самый материал, из которого она "выстраивается" в процессе жизнедеятельности людей, приводящих ее в движение, чаще всего не представляя, куда течет этот социально-исторический поток и какое место в нем занимают они в каждый данный "миг" его течения. В этом своем качестве телесной субстанции истории социальность выполняет роль связующего звена в системе "культура - цивилизация" и в тоже время является условием возможности этой связи [64].
      64 Там же. С. 546.
      Но мнению А. Вебера, уже задолго до начала Первой мировой войны ясно обнаружились глубинные проблемы, порожденные XIX столетием. Наряду с высоким совершенством его технических и интеллектуальных достижений, интенсивным становлением новых возможностей и форм деятельности выявилась напряженность жизненного пространства, на котором все это создавалось. Система европейской гармонии до последней трети XIX в. находилась в безграничном поле силового воздействия. Но это внутреннее равновесие было возможно до тех пор, пока Земля практически не имела границ. Но вслед за окончательным освоением земного шара и заполнением его массами европейцев, его вовлечением в технизированную систему европейского хозяйствования и обращения товаров, за этим кратким, отмеченным уже печатью духовного измельчания и материалистичности заключительным периодом, примерно в 1880 г. наступило пробуждение на как бы уменьшившемся земном пространстве, на котором повсюду сталкивались экспансионистские тенденции, даже там, где раньше они не знали препятствий, а именно за пределами Европы.
      "Было бы слишком просто, - пишет А. Вебер, - назвать это время лишь периодом перехода от свободной, экспансионистской конкуренции к монополизации и перераспределению, слишком поверхностно объявить его эрой империализма, стре
      59
      мящегося к переделу мира с позиции силы. Но как бы то ни было, столкнув выросшие до гигантских размеров экономические силы в борьбе за передел мира и рынков сбыта, побудив государство стать вспомогательным средством проведения такой политики, выдвинув на передний план в государстве и межгосударственных отношениях материальные интересы, эта эпоха привела к таким последствиям, которые сегодня, внешне господствуя над миром, определяют также внешнюю и внутреннюю судьбу прежних европейских силовых центров" [65]. Но потребности такой борьбы передали материальные силы в руки государства, помогли этим силам одержать над ним верх и подчинили государство и общественную жизнь материальным интересам. А это, продолжает Вебер, затронуло не только государственную, но и духовную жизнь Европы. По мере того как материальное начало побеждало и борьба за его интересы приобретала решающее значение, исчезала вера в достижение гармоничного равновесия, и общая субстанция европейского духа начала расползаться и исчезать.
      65 Вебер А. Германия и кризис европейской культуры // Культурология. XX век. М., 1995. С. 286.
      Выход из создавшегося положения философ видит в новой организации и восстановлении динамики европейского духа. Но как это может произойти, ему еще не вполне ясно. Прежде всего следует понять внутреннее содержание того, что нужно отстаивать и восстанавливать. Мы должны знать, отмечает Вебер, как в условиях по-новому организованной Европы мы должны использовать ее духовный потенциал, на котором она до сих пор основывалась; как следует поступить с динамической энергией европеизма, его стремлением к бесконечности, с которым он появился на свет в облике романо-германской Европы. Невозможно и не нужно избавляться от этих динамических свойств европейской сущности, сколь бы разрушительно они ни действовали в этом кризисном контексте. Иначе жители Европы перестали бы быть европейцами, оставаться самими собой.
      Европейцы могут сосуществовать друг с другом и с иными историческими общностями в новых условиях земного про
      60
      странства и бытия только в том случае, если им удастся придать названным свойствам и силам такое направление, содержание и формы, в которых они перестали бы оказывать разрушительное влияние вовне, но и, будучи обращены внутрь, не разорвали бы их самих. Это станет возможным, считал А. Вебер, если удастся установить приоритет духовного начала над внешними силами, помня при этом об открытых эпохой гармоничного развития Европы закономерностях и правилах уравновешивания сил, пусть даже способы применения и реализации этих закономерностей и правил окажутся иными. Главное - сделать духовное начало, то, что превыше всего, столь сильным, чтобы оно вновь направляло ход развития. Но это может произойти только тогда, когда европейцы сумеют обратить внутрь склонность к внешней экспансии, преобразовать стремление к бесконечности из внешнего во внутреннее свойство. Это не означает попытки превратиться из людей деятельных, активных в пустых мечтателей, отвлеченных метафизиков, тяготеющих к саморефлексии. Это поворот к углублению и непрерывному совершенствованию того, с чем каждый народ приходит в мир как духовная целостность, и одновременно в своей культурной особенности.
      Прояснить эти несколько абстрактные и, как вскоре выяснилось, неосуществимые прогнозы о выходе Европы из духовного кризиса помогает общая концепция социального развития А. Вебера, в которой он выделяет три аспекта, или три сферы.
      Социальный процесс - это сфера социально-экономических отношений, область государства и политики, в которых выражаются волевые и властные силы человека. Это сфера "реальной социологии", отражающей базисные процессы существования и развития общества. Цивилизационным процессом ученый обозначает область науки и техники. Эта сфера развивается прогрессивно, и в понимании ее немецкий социолог согласен со своим знаменитым братом, Максом Вебером, подчеркивавшим роль "прогрессивной рационализации мира". Научно-техническая сфера транскультурна, ее достижения могут легко передаваться от одной культуры другой. Духовное ядро исторических и национальных форм жизни составляет культурная сфера.
      61
      Это мир идей, символов, мифов, он индивидуален, неповторим по своей сущности. Сфера культуры развивается по непредсказуемым и неповторимым путям, - суть эманация творческой воли, соединяющая людей с вечными и таинственными началами мирового бытия.
      Именно состояние этого духовного ядра вызывает у А. Вебера тревогу. Экономика, политика и инструментальный разум цивилизации заслонили и отвратили людей от культурного движения, в результате чего европейское общество сбилось с предназначенного ему пути. Соответственно и выход из кризиса философ предлагает искать в обновлении, новом понимании издавна присущей европейцам культурной идеи: "Смысл этого может состоять только в том, чтобы признать духовные силы постоянно обновляющимися... признать духовные силы не для того, чтобы ввергнуть во всеобщий хаос все европейские нации и тем самым Европу, но, напротив, для того, чтобы они оказались в состоянии достойно осуществить свою задачу - вернуть Европу европейцам и каждый европейский народ - самому себе, чтобы они все время заново обретали себя в дальнейшем ходе истории. Такова цель, которую ставит перед нами сегодняшний европейский кризис" [66].
      Так или иначе, Вебер видел возможность преодоления кризиса европейской экономики и культуры. "Я верю в возрождение прежней динамики духовного развития. Европа опять восстанет из войн", - писал он во введении к сборнику "Германия и кризис европейской культуры".
      86 Вебер А. Германия и кризис европейской культуры // Культурология. XX век. М., 1995. С 295.
      2.5. Йохан Хейзинга: прогрессирующее разложение культуры
      В своих оценках кризисных ситуаций историки обычно проявляют определенную сдержанность и мудрость, поскольку из опыта своих профессиональных занятий они знают, что человеческая жизнь далека от совершенства, что общества нередко переживали трудные времена и тем не менее находили выходы из них. Пожалуй, таков общий тон появившейся в 1935 г. книги знаменитого нидерландского историка Йохана Хейзинги "В тени завтрашнего дня. Диагноз духовного недуга нашей эпохи". Хейзинга знаменит прежде всего своим замечательным исследованием "Осень Средневековья" и блестящей работой по философии культуры "Homo ludens" (1939), однако тревожная ситуация предвоенного времени заставила его оторваться от академических тем и написать работу по злободневным проблемам. Любопытно, что его книга о диагнозе эпохи стала своего рода бестселлером: за несколько предвоенных лет она переиздавалась семь раз и была переведена на многие европейские языки.
      Хейзинга Йохан (1872-1945) - нидерландский историк и теоретик культуры. Родился в Гронингене. С 1891 г. изучал новую филологию в Гронингене и Лейпциге, в 1897 г. сдал экзамены в Гронингене. С 1897 по 1905 г. был учителем истории в Гаарлеме. В 1903 г. защитил в Амстердамском университете диссертацию по литературе и истории культуры древней Индии, а в 1905 г. стал профессором отечественной и всеобщей истории в Гронингенском университете, а с 1915 по 1942 г. в Лейденском университете. В 1929-1945 гг. состоял руководителем отделения литературы в Гаагской академии наук. Член международного комитета Лиги Наций по вопросам культурного сотрудничества. Хейзинга внес много нового в понимание предмета и метода исторической науки. Тематика исследований Хейзинги (миф, роль фантазии в истории цивилизации) сближает его с такими мыслителями, как Марсель Мосс и Леви-Строс. Обращение к социальной психологии, исследование ментальности средневековой жизни позволяют видеть в нем непосредственного предшественника школы "Анналов" во французской историографии. Для Хейзинги характерен интерес к переломным, "зрелым и надламывающимся" эпохам, где сталкиваются традиции с обновленческими тенденциями в жизни общества (например, Реформация, Ренессанс, ситуация в Нидерландах в XVII в.). Не без влияния Шпенглера Хейзинга обращается к проблеме типологизации культур, морфологическому анализу культурно-исторических эпох. Он изучает утопии в истории цивилизации - эти "вечные темы" ми
      62
      ровой культуры (мечта о "золотом веке", буколический идеал возврата к природе, евангельский идеал бедности, коренящийся в древнейших пластах культуры рыцарский идеал, идеал возрождения античности и др.). [Современная западная философия: Словарь. М., 2000. С. 488.]
      Как и другие мыслители, Хейзинга фиксирует прогрессирующее разложение культуры, отмечает, что мир живет в ожидании катастрофы. Однако уже в начале своей книги он указывает, что очень многие люди не утрачивают надежды, что они готовы сообща трудиться над сохранением культуры. Но для этого нужно ясно представлять себе, какие именно болезни охватили европейскую культуру, что именно в ней нуждается в защите и что в обновлении. "Если эта цивилизация будет спасена, если она не потонет в веках варварства, но, сохранив свои высшие ценности, доставшиеся ей по наследству, перейдет в обновленное и более прочное состояние, тогда совершенно необходимо, чтобы ныне живущие отдавали себе отчет в том, насколько далеко зашла угрожающая этой цивилизации порча" [67].
      67 Хейзинга Й. Homo ludens. В тени завтрашнего дня. М., 1992. С. 245-246. 64
      Хейзинга отдает должное Шпенглеру. Именно его "Закат Европы" послужил сигналом для множества людей к осознанию серьезнейших пороков и недугов, охвативших западную культуру. Однако он полагает, что "мрачная теория" Шпенглера дает неточную картину происходящих событий. Причину этого историк видит в том, что шпенглеровская схема перехода от культуры к цивилизации уходит корнями в "наивный романтизм". По его мнению, "тот путь, которым шла последние семнадцать лет западная культура со времени выхода в свет шпенглеровско-го "Untergang des Abendlandes" ("Закат Европы"), совсем не по хож на тот, который должен был привести ее к периоду Zivilisation. Во всяком случае, хотя общество и развивалось в этом направлении, повышая техническую точность и холодное исчисление ожидаемого результата, но в то же время человеческий тип становился все менее дисциплинированным, все более подверженным эмоциональной реакции. Можно было бы скорее сказать, что мир являет собой картину шпенглеровской Zivilisation плюс изрядная толика безумия, обмана и жестокости, соединенных с сентиментальностью, которой он не смог предугадать" [68].
      68 Там же. С. 354.
      Чтобы поставить свой собственный диагноз духовным недугам эпохи, Хейзинга попытался последовательно зафиксировать те деструктивные процессы, которые охватили различные уровни и сферы европейской культуры. Он начинает с ее высших этажей - с науки и философии. Здесь его прежде всего тревожит резкое снижение рационально-критических установок и прогрессирующая утрата способности к различению истины и лжи. Яркими симптомами этого являются распространение и успех у публики всевозможных расовых и геополитических теорий, шумливая активность немецкой философской антропологии, популярная психоаналитическая литература, выдающая себя за серьезные исследования.
      Это нашествие псевдонауки, псевдофилософии, а то и просто вульгарных суеверий, получившее к тому же такие новые технические средства распространения, как массовые газеты и радио, погружает общество в нарастающий океан болтовни, поверхностных, но опасных "учений" и "концепций", отравляющих и деморализующих сознание людей.
      Хейзинга обращает внимание также на внедрение в культуру таких деструктивных и идущих в конечном счете от философии представлений, как примат практики и воли над разумом, культ жизни в ее непосредственно-витальных формах, превознесение идеалов героизма и борьбы над трезвым расчетом и толерантностью. Своего рода кульминации это достигает в "культе солдата" и тоталитарного коллективизма, который проповедовали теоретики правого радикализма в Германии.
      Суммируя свой обзор болезней культуры, Хейзинга пишет: "Мы переживаем сейчас самую серьезную полосу - целый комплекс опасностей угрожает нашей культуре. Культура находится в состоянии ослабленного иммунитета против инфекции и интоксикации - состояние, сравнимое с опьянением. Дух расточается впустую. С поступательным движением культуры
      65
      неудержимо девальвируется слово (эта разменная монета мысли), распространяясь все легче и во все возрастающих масштабах. Прямо пропорционально обесценению печатного или устного слова растет безразличие к истине. По мере того как иррациональная позиция духа завоевывает пространство, границы ложных концепций в любой области раздвигаются до обширной зоны. Немедленная гласность, подстрекаемая меркантильным интересом и погоней за сенсацией, раздувает простое несходство мнений до масштабов национального бреда. Идея дня требует сиюминутной реализации. Между тем великие идеи утверждали себя в этой жизни всегда очень медленно. Над всем миром висит облако словесного мусора, как пары асфальта и бензина над нашими городами. Сознание ответственности, на первый взгляд усиливаемое лозунгами героизма, оторвалось от своих корней в личной совести и поставлено на службу коллективизму, любому коллективному образованию, стремящемуся возвести свой ограниченный взгляд на мир в канон спасительного учения и навязать свою волю" [69].
      Переживаемые культурой катаклизмы Хейзинга не без некоторых колебаний обозначает как ее "варваризацию": "Под варваризацией можно понимать культурный процесс, в ходе которого достигнутое духовное содержание самой высокой пробы исподволь заглушается и вытесняется элементами низшего содержания... Бастионы технического совершенства, экономической и политической эффективности ни в коей мере не ограждают нашу культуру от сползания в варварство. Варварство тоже может пользоваться всеми этими средствами. Оснащенное с таким совершенством, варварство станет только сильнее и деспотичнее" [70].
      69 Хейзинга Й. Указ. соч. С 349.
      70 Там же. С. 350-351.
      Вытеснение рациональности мистикой, подлинной науки - псевдонаукой и современной магией, логоса - мифом вызывает у Хейзинги острое чувство тревоги. В отличие от многих социальных теоретиков того времени, он не верит, что цивилизацию можно спасти с помощью решительных и тотальных кон
      66
      структивистских проектов, вроде социалистического планирования или же германского "упорядочения". Они способны лишь усугубить новое варварство и окончательно подорвать основы европейской культуры. Опираясь на свое знание мировой истории, Хейзинга считает, что развитая культура может существовать лишь на базе принципов индивидуальной инициативы и ответственности, частной собственности и свободы мышления и действия: "Внимательный анализ показывает, что все известные нам высокие культуры прошлого (относительно государственного коммунизма в древнем Перу нет бесспорных данных) строились на этих основах" [71].
      71 Там же. С 360.
      Нетрудно догадаться, что на тех немногих страницах, на которых Хейзинга набрасывает свое понимание путей выхода из кризиса, он отстаивает именно эти принципы. К сожалению, ему не довелось дожить до краха того духовного затмения, которое охватило Европу. В 1942 г. Хейзинга, ученый с мировым именем, ректор Лейденского университета, был помещен нацистами в качестве заложника в концентрационный лагерь и умер в феврале 1945 г.
      2.6. Арнольд Тойнби: кризис цивилизации западного христианства
      Историк, языковед, культуролог, путешественник Арнольд Тойнби - автор всемирно известного двенадцатитомного труда "Исследование истории" (1934-1961). В этой работе ученый на основе систематизации огромного фактического материала излагает собственную систему философии истории вслед за Шпенглером, пытаясь уяснить смысл исторического процесса.
      Тойнби Арнольд Джозеф (1889-1975) - английский историк, дипломат. Родился в Лондоне. Изучал историю и классические языки в Винчестере и Баллиол-колледже (Оксфорд). В 1911 г. девять
      67
      месяцев путешествовал по Греции и Криту. С 1912 по 1915 г. был доцентом истории в Оксфорде. В 1915-1919 гг. работал в Министерстве иностранных дел, издал "Синюю книгу" под руководством лорда Брейса; принимал участие в парижской мирной конференции. В 1922 г. предпринял новое путешествие через Грецию и Турцию в Японию и обратно через Сибирь. По возвращении стал профессором византийского и новогреческого языков и литературы и профессором всеобщей истории в Лондонском университете. В 1939-1943 гг. - директор заграничного архива и службы печати в Королевском институте международных отношений в Лондоне, в 1943-1946 гг. - директор архивного отдела Министерства иностранных дел. [Хюбшер А. Мыслители нашего времени. М., 1962. С. 62.]
      Блестяще образованный, выросший и воспитанный в атмосфере незыблемых авторитетов, молодой историк Тойнби испытал влияние поздних работ А. Бергсона, вызвавших острое переживание ненадежности, переменчивости всего происходящего в мире. В далеких путешествиях Тойнби видел следы исчезнувших культур. В самый канун Первой мировой войны он не хотел еще признать действительным и для Европы тот тезис, что культуры смертны, как люди, но к концу войны картина изменилась. Трагический опыт Первой мировой войны повлиял на все творчество Тойнби, которое пронизывает ощущение возможной гибели всех завоеваний разума, составляющих богатство западной цивилизации.
      Исследователи творчества Тойнби сообщают, что, когда ему исполнилось 33 года, он набросал на половинке листка концертной программы план всего труда своей жизни. Когда же этот огромный труд был завершен, автор объяснил его замысел и характер следующим сравнением: "Восходящие на гору карабкаются от уступа к уступу на отвесную стену скалы то быстрее, то медленнее, легко или с трудом; иные, исчерпав силы, остаются позади, другие сохраняют бодрость и чувствуют в себе жажду достигнуть нового успеха, а немногие уже начали восхождение на следующий, еще невидимый нам уступ. Так ведут себя и все отдельные культуры. Они выступили в путь в древнейшие времена: нет пранарода, нет первого зерна, из которого они развились, все они сперва в равной мере призваны были начать
      68
      культурное восхождение. И различие между ними состоит лишь в том, как они ответили на этот призыв. Всегда перед ними крутая скала - тот фон, на котором разыгрывается драма: степь или деревенский лес, океан или заболоченная дельта, вражеские нападения или жестокое господство. И все же драма всякий раз развивается по-разному. На призыв может отозваться творящая сила, - и сама эта сила становится потом новым призывом вперед, и тогда культурный рост получает все новые силы, несущие все дальше этот творческий порыв. Но иногда призыв бывает таким отягощающим, таким обязывающим, что история замедляется и колеблется: быть может, призыв превышает наличные силы, и тогда отвечающая на него культура останется в своем исходном состоянии; быть может, призыв недостаточно силен, тогда ответ последует с промедлением, вялостью, как в дремоте...
      Историю всех культур пронизывают призывы и ответы, вечно сменяясь как удар и отзвук" [72].
      Итак, одна из фундаментальных установок Тойнби - культурологический плюрализм, иначе - убеждение в многообразии форм социальной организации человечества. Каждая из них, по Тойнби, имеет своеобразную систему ценностей, вокруг которых складывается жизнь людей - от самых грубых ее проявлений до высочайших взлетов творческого воображения [73].
      72 См.: Хюбшер А. Арнольд Дж. Тойнби // Хюбшер А. Мыслители нашего времени. М., 1962. С. 60-61.
      73 До А. Тойнби аналогичные выводы были сделаны русским философом Н.Я. Данилевским и О. Шпешлером
      История человечества предстает у Тойнби в виде совокупности дискретных единиц социальной организации, которые он называет "цивилизациями". Он уподобляет их биологическим видам, имеющим свойственную только им среду обитания ("ареал"). Исторический процесс в его концепции привязывается к географическим условиям, которые играют существенную роль в создании неповторимого облика каждой цивилизации. В терминах А. Бергсона Тойнби описывает основные фазы исторического существования цивилизации: "возникновение" и "рост"
      69
      относятся на счет энергии "жизненного порыва"; "надлом", "упадок" и "разложение" связаны с "истощением жизненных сил". Однако не всем цивилизациям суждено пройти весь путь от начала и до конца, некоторые из них погибают, не успев расцвести, иные останавливаются в развитии и застывают в монотонном прозябании.
      Признание уникальности жизненного пути каждой цивилизации заставляет Тойнби перейти к анализу собственно исторических факторов процесса. К ним он относит прежде всего "закон вызова и ответа". Само возникновение цивилизации, так же как и ее дальнейший прогресс, определяются, по Тойнби, способностью людей дать адекватный "ответ" на "вызов" исторической ситуации, в которую входят не только человеческие, но и все природные факторы. Если нужный ответ не найден, в социальном организме возникают аномалии, которые, накапливаясь, приводят к "надлому", а затем и к дальнейшему упадку. Выработка адекватной реакции на изменение ситуации есть социальная функция "творческого меньшинства", которое выдвигает новые идеи и самоотверженно проводит их в жизнь, увлекая за собой остальных. В период начала и тем более расцвета цивилизации власть сосредоточена в руках людей, обладающих дарованиями и заслугами, моральным авторитетом в обществе [74].
      74 См.: Киссель М.А. Тойнби // Современная западная философия: Словарь. М., 2000. С. 410-411.
      С течением времени происходит постепенное ухудшение состава правящей элиты, она превращается в замкнутую самовоспроизводящуюся касту. На сцену истории выходит "господствующее меньшинство", опирающееся уже не на дарования, а на материальные инструменты власти и прежде всего на силу оружия. В этих условиях растет осознание несправедливости социального строя и происходит "раскол в духе". Творческие люди мысленно обращаются к "другой правде", механически исполняя повседневные обязанности. На противоположном социальном полюсе скапливается "внутренний пролетариат"
      70
      слои людей, ведущих паразитическое существование и не способных ни к труду, ни к защите отечества, но в любой момент готовых к возмущению, коль скоро не будут удовлетворены их примитивные требования.
      Границам цивилизации начинает угрожать "внешний пролетариат" - народы, не успевшие еще сделать решающего скачка, отделяющего первобытное общество от цивилизации. Строй, подточенный внутренними противоречиями, обычно рушится под напором варварской силы. Однако роковой предопределенности в таком развитии событий нет; гибель цивилизации, по Тойнби, можно отсрочить посредством рациональной политики правящего класса.
      Оценивая состояние "цивилизации западного христианства", Тойнби делает вывод о наличии в ней симптомов кризиса. Однако он считает, что есть надежда избежать печального конца или, по крайней мере, отдалить его. Спасение может прийти от "единения в духе" путем приобщения к вселенской религии на основе экуменических идей. С его точки зрения, образование мировых религий - это высший продукт исторического развития, воплощающий культурную преемственность и духовное единство вопреки самодовлеющей замкнутости отдельных цивилизаций. В результате Тойнби в конечных выводах своего исследования восстанавливает, хотя и в ослабленной форме, идею единства мировой истории. Мировая цивилизация оказывается не предпосылкой, а результатом исторического процесса. Одной из сторон современной истории является проникновение западной науки, технологии и основанного на них индустриализма во все остальные сообщества. Положительно оценивая эти процессы, Тойнби отмечает и их негативные стороны, например, экологические и политические проблемы [75].
      75 См.: Там же.
      71
      2.7. Эдмунд Гуссерль: кризис европейского человечества
      Своеобразную трактовку кризиса европейской культуры можно найти в работах Эдмунда Гуссерля, одного из крупнейших философов XX в., родоначальника феноменологии - влиятельного и разветвленного течения в современной философии. Гуссерль был университетским профессором, философом академического плана, отстаивающим каноны строгого и точного философствования. Однако уже с начала XX в. он много размышлял о социальном и культурном контексте, определяющем задачи философии. Судьба философа не была простой. Стены университетов не могли полностью защитить его от событий эпохи: его сын погиб во время Первой мировой войны; в меняющейся духовной атмосфере он терял своих учеников и последователей; в последние годы жизни из-за еврейского происхождения он подвергался политическому давлению в Германии.
      Гуссерль Эдмунд (1859-1938). Родился в Проспице (Моравия). Изучал математику в 1884-1886 гг. В 1887 г. - приват-доцент в Галле, в 1901 г. экстраординарный профессор, с 1906 г. - ординарный профессор в Гетингене, в 1916 г. - во Фрейбурге, в Брейгсгау; с 1928 г. - в отставке. Умер 17 апреля 1938 г.
      Трактовка кризиса культуры у Гуссерля предстает как концепция упадка европейского идеала, кризиса рациональности, кризиса европейской науки. Гуссерль ставит вопрос следующим образом: чем характеризуется духовный облик Европы? Речь, с его точки зрения, идет не о географическом или демографическом понятии Европы. Название "Европа" обозначает для него общность жизни и творческой деятельности, общность целей, интересов, забот и планов людей, отождествляющих себя с европейским человечеством. Внутри этой общности отдельные люди действуют на разных уровнях, в разнообразных социальных группах (будучи связанными определенными духовными идеалами): семьях, профессиональных и научных сообществах.
      72
      Именно эти идеалы придают отдельным личностям, союзам личностей и создаваемой ими культуре некий всесвязующий характер, именно они определяют "духовный облик Европы". И эти духовные идеалы, по мнению Гуссерля, стали подтачиваться и отвергаться на рубеже веков.
      В 1910 г. в международном журнале "Логос" он опубликовал статью "Философия как строгая наука", ставшую манифестом нового философского направления - феноменологии. Эта статья представляет собой и яркую социально-культурную характеристику того времени. Гуссерль отмечал: "Духовная нужда нашего времени стала поистине нестерпима". И это касается не только каких-то конкретных философских проблем. "Нет, - пишет Гуссерль, - мы терпим крайнюю жизненную нужду, такую нужду, которая распространяется на всю нашу жизнь. Каждый момент жизни есть точка зрения, каждая точка зрения подчиняется какому-либо долженствованию, какому-либо суждению о значимости или незначимости, согласно предполагаемым нормам абсолютного значения. Пока эти нормы были неприкосновенны, пока они не были нарушаемы и высмеяны скепсисом, до тех пор единственным жизненным вопросом был вопрос о том, как лучше всего будет соответствовать им. Но как же быть теперь, когда все нормы вместе и каждая в отдельности оспариваются или эмпирически искажаются и когда они лишены их идеального значения?" [76].
      Однако по-настоящему духовный облик Европы стал беспокоить Гуссерля позже. В 1935 г. он прочитал доклад "Кризис европейского человечества и философия". Этот доклад принято считать одним из итоговых документов философского развития Гуссерля. И хотя тематически он во многом продолжает идеи, высказанные в 1910 г., в нем несравненно более остро представлено ощущение глубины и опасности европейского кризиса. За 25 лет, разделяющие эти две работы, Европа успела пережить мировую войну, революцию в России, появление фашизма и новое обострение ситуации в Европе - события, которым всего через несколько лет суждено было перерасти во Вторую мировую войну [77].
      76 Логос. Кн. 1. М., 1911 С. 51.
      77 См.: Ионин Л.Г. Предисловие // Гуссерль Э. Кризис европейского человечества // Вопросы философии. 1986. № 3. С. 91-93.
      73
      В кратком заключительном разделе доклада Гуссерль в нескольких строках формулирует сущность своего взгляда на природу "европейского кризиса": "Столь часто обсуждаемый "кризис европейского бытия", проявляющийся в бесчисленных симптомах распада, - не неведомый рок, не судьба с непроницаемым ликом; он открывается пониманию и проясняется на фоне философски выявляемой "телеологии европейской истории". В качестве предпосылки этого понимания необходимо, однако, сначала осмыслить саму сущность феномена "Европа". Чтобы осознать, что пагубно в настоящем "кризисе", следовало развить понятие Европы в смысле исторической телеологии бесконечных целей разума; следовало показать рождение европейского "мира" из идей разума, т.е. из духа философии. Тогда "кризис" прояснился как кажущийся "крах рационализма". Но, как мы сказали, причина несостоятельности рациональной культуры кроется не в сущности самого по себе рационализма, а лишь в его овнешнении, в его увлечении "натурализмом" и "объективизмом" [78]. Осмысление глубинных концептуальных, философских причин и истоков этих процессов стало центральным мотивом философии позднего Гуссерля, в частности, оно составило основное содержание его последней книги "Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология" [79].
      78 Гуссерль Э. Кризис европейского человечества и философия // Культурология. XX век: М., 1995. С. 327.
      79 Husserl Е. Die Krisis der Europaischen Wissenschaften und die Transzen-dentale Phanomenologie. Haag, 1954
      Гуссерль точно подмечает и описывает признаки распада европейской культуры, распространение нигилизма и скепсиса, утрату веры в традиционные культурные институты. Однако не в этом заключается значение его работ. Впечатляет его стремление показать, что вся богатейшая европейская культура и цивилизация держатся на одном корне, которому в его время угро
      74
      жало быть подточенным и обрубленным. С точки зрения Гуссерля, весь "европейский мир" с его науками, изящными искусствами, ремеслами и социальными институтами был "рожден из идеалов разума, т.е. из духа философии" [80]. Отсюда следует, что причины кризиса нужно искать в искажении природы философии, ибо она есть "мозг, от нормального функционирования которого зависит подлинно здоровый дух Европы" [81].
      Что же случилось, по мнению Гуссерля, с философией как универсальным воплощением идеи рациональности? Он полагает, что философия неправомерно восприняла как единственно возможную, свойственную новоевропейскому естествознанию натуралистически-вещественную установку. Это объяснимо, если учесть, что "та исключительная степень, в которой позитивные науки определяют мировоззрение современного человека... и ослепляют его плодами обеспеченного ими "процветания", в равной мере означает забвение главнейших вопросов о достоинстве человеческого существования... Чистая наука о фактах превращает и самого человека в голый научный факт. Что может сказать наука о смысле и бессмысленности, о человеке как субъекте собственной свободы? Чистая естественная наука, разумеется, ничего. Она абстрагируется от всего субъективного. Что же касается наук о духе, изучающих духовное бытие человека... то и в них требование строгой научности предполагает, что исследователь будет старательно исключать все оценочные характеристики, все суждения о смысле и бессмысленности того, что касается достоинства человека и плодов его культуры. Научная, объективная истина - это исключительно лишь констатация того, чем фактически является мир, физический и духовный. Но может ли этот мир и человеческое существование найти в науке свой истинный смысл, если науки полагают истинными лишь констатации подобного рода?" [82]. Дополненная основанной на науке техникой такая установка порождает дегуманизацию отношения человека к миру и к себе подобным.
      80 Ibid. S. 347.
      81 Ibid S. 347.
      82 Ibid. S. 3.
      75
      Признание справедливости этих претензий к современной науке должно было означать, что "европейское человечество", обретя философское сознание, на каком-то этапе его развития утратило непосредственное ощущение ценности и "закономерности" как философии, так и собственного бытия, которые были свойственны ему на предшествующих стадиях существования. Человек растворился в научных "бесконечностях". Это и стало причиной скептического недоверия к рациональной науке и философии, цинизма, осмеяния всякого рода абсолютов и, наконец, волны иррационализма в философии XIX-XX вв. В этом состоял гуссерлевский диагноз кризиса Европы, который, если рассматривать вместе с ним Европу как духовного руководителя человечества, есть всеобщий, всемирно-исторический кризис.
      То, как Гуссерль объясняет сущность кризиса, свидетельствует, что это вариант идеалистической философии истории, причем вариант европоцентристский. Историческое развитие мыслится им как развитие исключительно духовное, как культуро-творчество. Одновременно он не признает других форм рациональности, нежели те, которые некогда зародились у античных философов.
      Как же Гуссерль намечает выход из кризиса? Этот кризис может закончиться либо закатом Европы, если она отвернется от присущего ей рационального осмысления жизни и впадет в варварскую ненависть к разуму, либо возрождением Европы благодаря духу философии, благодаря возврату разума к самому себе через отказ от объективизма и натурализма. Главная опасность на этом пути - духовная усталость, Гуссерль призывает европейцев мужественно бороться против этой опасности из опасностей. И тогда из безверия и отчаяния "восстанет феникс новой внутренней жизни и духовности - залог великого и далекого человеческого будущего. Ибо один лишь дух бессмертен" [83].
      83 Ibid. S. 338. 76
      2.8. Питирим Сорокин: трагедия чувственной культуры
      Глубокий интерес к динамике общества и кризисным ситуациям в культуре был характерен для известного русско-американского социолога Питирима Александровича Сорокина (1889- 1968). Еще в 1920-е гг., работая в России, а затем в Праге, Сорокин писал труды по социологии революции, изучал такие социальные явления, как распад экономических и политических институтов в России, дезорганизация семьи, массовый голод и др. После переезда в США масштаб восприятия им культурного кризиса, охватившего общество в XX в., значительно расширился, от проблем "русского кризиса" он переходит к осмыслению кризиса всей мировой культуры. Эта тема развивается Сорокиным в фундаментальных работах "Социальная и культурная динамика" (1937-1941), "Кризис нашего времени" (1941), "Человек и общество в опасности" (1942), "Реконструкция человечества" (1948), "СОС: значение нашего кризиса" (1951) и др.
      В работе "Социальная и культурная динамика" Сорокин отмечает характерные особенности современной ситуации в обществе: "Все важнейшие аспекты жизни, уклада и культуры западного общества переживают серьезный кризис... Больны плоть и дух западного общества, и едва ли на его теле найдется хотя бы одно здоровое место или нормально функционирующая нервная ткань... Мы как бы находимся между двумя эпохами: умирающей чувственной культурой нашего лучезарного вчера и грядущей идеациональной культурой создаваемого завтра. Мы живем, мыслим, действуем в конце сияющего дня, длившегося семь веков. Лучи заходящего солнца все еще освещают величие уходящей эпохи. Но свет медленно угасает, и в сгущающейся тьме нам все труднее различать это величие и искать надежные ориентиры в наступающих сумерках. Ночь этой переходной эпохи начинает опускаться на нас, с ее кошмарами, пугающими тенями, душераздирающими ужасами. За ее пределами, однако,
      77
      различим рассвет новой великой идеациональной культуры, приветствующей новое поколение - людей будущего" [84].
      В описании Сорокина современное западное общество представляется парадоксальным: накануне войны ученые предсказывают мир, накануне экономического краха и обнищания - процветание, накануне революции стабильный порядок и закономерный прогресс. "Несмотря на все находящиеся в нашем распоряжении общественные и естественные науки, - пишет мыслитель, мы не способны ни управлять социально-культурными процессами, ни избегать исторических катастроф. Как бревно на краю Ниагарского водопада, нас приводят в движение непредвиденные и непреодолимые социально-культурные течения, перенося нас от одного кризиса и катастрофы к другим" [85].
      В феврале 1941 г. Сорокин прочел цикл публичных лекций "Сумерки чувственной культуры", на основе которых он в том же году выпустил свою самую популярную книгу "Кризис нашего времени". Ее он начинает с критики двух наиболее распространенных точек зрения на природу этого кризиса.
      Первая сводится к тому, что этот кризис суть очередное обострение экономической и политической ситуации, которое случалось в западном обществе каждое столетие. Возможно лишь, что противостояние в этом кризисе таких фигур нового типа, как Муссолини, Гитлер или Сталин, защитникам демократических ценностей вроде Черчилля и Рузвельта придает ему некоторое своеобразие. Вторая точка зрения восходит к Шпенглеру и рассматривает данный кризис как предсмертную агонию западного общества и его культуры. Его адепты уверяют, что любая культура смертна, что западные общества и их культура уже пережили точку своего наивысшего расцвета и находятся на последней стадии упадка. Не существует средства, которое могло бы остановить смерть западной культуры. Разумеется, что в такой острой форме это представление отстаивается лишь некоторыми мыслителями. Однако предостережения о смертельной опасности, грозящей западной культуре и цивилизации, звучат повсеместно и стали достоянием массового сознания.
      84 Сорокин П. Человек. Цивилизация. Общество. М., 1992. С 427.
      85 Там же. С. 487.
      78
      Как уже отмечалось, Сорокин согласен с тем, что кризис носит универсальный характер и затрагивает все главные институты западного общества, а также образ мыслей и поведения людей. Но его понимание природы, причин и значения кризиса существенно отличается как от шпенглеровского, так и других, рассмотренных нами выше.
      Сорокин полагает, что кризис современной цивилизации не случайная, а неизбежная, внутренне обусловленная черта мирового исторического процесса, подчиненная определенным законам. Кризисное состояние современного общества обусловлено системной трансформацией западной культуры: ее переходом от старой социокультурной суперсистемы к новой, с присущим ей новым типом мировоззрения: "Тщательное изучение ситуации показывает, что настоящий кризис представляет собой лишь разрушение чувственной формы западного общества и культуры, за которым последует новая интеграция, столь же достойная внимания, каковой была чувственная форма в дни своей славы и расцвета. Точно так же как замена одного образа жизни у человека на другой вовсе не означает его смерти, так и замена одной фундаментальной формы культуры на другую не ведет к гибели того общества и его культуры, которые подтверждаются трансформациями. В западной культуре конца средних веков таким же образом произошла смена одной фундаментальной социально-культурной формы на другую - идеациональной на чувственную форму" [86].
      Социокультурные суперсистемы, по Сорокину, организуются вокруг фундаментальных принципов понимания реальности. Он выделяет три суперсистемы: идеациональную (умозрительную), в которой подлинной реальностью полагалось сверхчувственное, трансцендентное начало мира, доступное лишь вере и сверхчувственной интуиции; чувственную, светскую, опирающуюся на посюстороннюю данность реальности в восприятии; промежуточную "идеалистическую", в которой две первые достигают определенного компромисса.
      Диагноз Сорокина современной ему социальной ситуации заключается, как мы видим, в том, что происходит разрушение
      86 Там же. С. 433.
      79
      доминирующей "чувственной системы евро-американской культуры" [87]. Эта культура наложила отпечаток на все основные компоненты западной культуры и общества и сделала их также преимущественно чувственными. По мере разрушения чувственной формы культуры разрушаются и все институциональные компоненты жизни. Поэтому кризис является тотальным, или интегральным по своей природе, он несравнимо более глубок и глобален, чем обычный социально-политический катаклизм.
      В эпохи глобальных кризисов, согласно Сорокину, старая суперсистема пребывает в состоянии дезинтеграции, нарастания патологичности и дисфункциональности институтов, увеличения относительности и ложности господствующих ценностей, накопления плохо разрешаемых антагонизмов и конфликтов. Кризис ее становится хроническим и всеобщим. Нарушения в одной части системы провоцируют нарушения в других ее частях. Сорокин прослеживает тенденцию нарастания тотального кризиса на примере войн, революций, распада семьи, институтов власти и экономики, искусства, религии и науки, средств массовых коммуникаций [88]. Но этим кризис не ограничивается, в нарастающей анархии и хаосе гибнущей суперсистемы возникают и новые ростки будущей культуры и общества. Характерная черта кризиса, по Сорокину, заключается в балансе уже ослабевшего старого и еще слабого нового. Отсюда такие массовые психологические состояния и явления, как фрустрация, моральная дезорганизация, аномия, психические заболевания, самоубийства, рост преступности и др. [89]
      87 Сорокин П. Указ. соч. С. 431.
      88 См.: Sorokin P.A. Crisis of Our Age. N.Y., 1991; Hunger as Factor in Human Affairs. Univ. Press of Florida, 1975.
      89 Более подробно о концепции П. Сорокина см.: Голосенко И.А. Проблема кризиса общества и культуры в социологии Питирима Сорокина // Российская социология. М., 1997. С. 127-154; Сербенко Н.И., Соколов А.Э. Кризис культуры как исторический феномен // Философские науки. 1990. № 7. С. 32-39.
      80
      Обращаясь к оценке современной ситуации, Сорокин констатирует, что настоящий "кризис чрезвычаен в том смысле, что он, как и его предшественники, отмечен необычайным взрывом войн, революций, анархии и кровопролитий, социальным, моральным, экономическим и интеллектуальным хаосом; возрождением отвратительной жестокости, временным разрушением больших и малых ценностей человечества; нищетой и страданием миллионов потрясениями значительно большими, чем хаос и разложение обычного кризиса" [90].
      Разумеется, никто из отдельных людей - ни Гитлер, ни Сталин, ни Муссолини - не могли вызвать кризис такого масштаба. Наоборот, существующий кризис создал их, они лишь его инструменты и марионетки. Их можно устранить, но от этого кризис не прекратится, считает Сорокин. Пока не исчерпается сама социокультурная ситуация, она будет рождать новых Гитлеров, Сталиных, Черчиллей и Рузвельтов.
      Сорокин предложил своеобразную типологию кризисов. Так, переход от идеациональной (умозрительной) к идеалистической суперсистеме и от нее к чувственной составляет относительно легкие виды кризиса, а переход от чувственной к другим видам - вариант самого затяжного и мучительного кризиса. Именно таков диагноз наших дней [91]. И тем не менее, сколь ни были бы трагичными деструктивные процессы, они не являются концом западной культуры и общества. Хаос и ужасы переходного периода в конце концов будут пережиты, возникнут новые созидательные силы, они структурируются в новую интегральную форму, не менее значительную и продуктивную, чем предшествующая чувственная культура.
      Сорокин считает такой процесс неизбежным и имеющим позитивный смысл; "Все великие культуры, сохранявшие творческий потенциал, подверглись как раз таким изменениям. С другой стороны, культуры и общества, которые не изменяли форму и не смогли найти пути и средства передачи, стали инертными, мертвыми и непродуктивными. Немезида таких культур - стерильность, непродуктивность, прозябание. Таким образом, вопреки
      90 Сорокин П. Человек. Цивилизация. Общество. М., 1992. С. 432
      91 Sorokin P.A. Crisis of Our Age. N.Y., 1991.
      81
      диагнозу шпенглерианцев, их мнимая смертная агония была не чем иным, как острой болью рождения новой формы культуры, родовыми муками, сопутствующими высвобождению новых созидательных сил" [92].
      Поскольку такие интегральные кризисы случаются не чаще, чем раз в пять-шесть веков, то Сорокин даже отмечает, что ему, как социальному мыслителю, в чем-то повезло: "Предоставлен редкий шанс жить, наблюдать, мыслить и действовать в котле такого мирового пожарища. Если мы не в силах остановить его, то следует хотя бы попытаться понять его природу, причины и последствия. Если же мы сможем это сделать, то, вероятно, в некоторой степени сократим его трагический хор, смягчим его последствия" [93].
      Исходя из такого понимания кризиса в своих послевоенных работах Сорокин главное внимание уделял изучению тех социальных феноменов (альтруизм, сотрудничество и т.п.), которые, как ему казалось, являются предвестниками новой интегральной формы культуры.
      Сорокин предложил план "моральной реконструкции человечества, предполагающий перестройку всей системы экономических, политических, семейно-бытовых, эстетических, религиозных и межгосударственных отношений на основе принципов "любви, альтруизма и свободного сотрудничества" всех людей и групп, противопоставленных социальной несправедливости, классово-групповому эгоизму, этнической и расовой ненависти, культурным антагонизмам и отчуждению. С помощью последних можно только разрушать, но не спасать и строить" [94]. Подлинный альтруизм, согласно Сорокину, начинается тогда, когда индивид свободно жертвует своими интересами в пользу благополучия других, отказывается причинять им зло, даже если его юридические права не запрещали бы ему это сделать.
      92 Сорокин П. Человек. Цивилизация. Общество. М., 1992. С. 433.
      93 Там же. С. 435.
      94 Sorokin P.A. Reconstructon of Humanity. Bombay, 1958. P. 57.
      82
      2.9. Альберт Швейцер: кризис мировоззрения - кризис культуры
      Надлом европейской культуры был главной темой, в течение всей жизни волновавшей Альберта Швейцера - философа, протестантского теолога, музыковеда, врача. Этой теме посвящены многие работы мыслителя, в том числе "Упадок и возрождение культуры" (1923) и "Культура и этика" (1923).
      Швейцер Альберт (1875-1965) - немецко-французский мыслитель, этик, автор работ по философии культуры. Получил разностороннее образование в университетах Страсбурга, Берлина, Парижа. С 1894 г. участвовал как органист в страсбургских концертах из произведений И.-С. Баха. С 1899 г. доктор философии, с 1900 г. лиценциат богословия. С 1902 г. - доцент толкования Евангелия (экзегетики) в Страсбурге. С 1905 по 1911 гг. был органистом Баховского общества в Париже. С 1913 г. - доктор медицины. Занимался медициной, подготавливая себя к миссионерской деятельности. В 1913 г. учредил на доход от своей научной работы и концертных органных выступлений больницу в Ламбарене (Габон), в которой работал в 1913-1917,1924-1927,19291932 гг. и снова с 1933 г. Цель его приездов в Европу - чтение лекций, органные концерты и издание своих книг. В 1932 г. был удостоен франкфуртской премии Гете, в 1952 г. - Премии мира немецкой книжной торговли, в 1953 г. Нобелевской премии мира. Швейцер приобрел известность как концертирующий органист, музыковед. Его исследования творчества И.-С. Баха способствовали возрождению интереса к музыке великого композитора и оказали влияние на современный стиль ее исполнения. Швейцер также занимался анализом критериев оценки индивидуального стиля художника и проблемами взаимодействия различных видов искусства. Мировоззрение Швейцера складывалось под влиянием философии жизни, а также учения Шопенгауэра о сострадании. Подобно Шопенгауэру, он искал путь избавления от страданий, наполняющих жизнь человека, но видел его не в отказе от воли, а в высшем, пронизанном гуманизмом волеизъявлении. [Современная западная философия: Словарь. М., 2000. С. 495.]
      Оценивая состояние современной культуры, Швейцер отмечает, что ее кризис прежде всего связан с нарушением необхо
      83
      димой связи между "внешним" прогрессом (в области экономики, техники, образования) и духовным совершенствованием человека. Утратив связь с этическими идеалами, культура лишилась своего предназначения способствовать духовному и нравственному возвышению человека и человечества.
      "Наша культура переживает тяжелый кризис", - пишет Швейцер в работе "Культура и этика". В своем анализе духовных причин кризиса мыслитель предпринимает попытку уйти от лежащего на поверхности объяснения, связанного с Первой мировой войной. Для Швейцера война и все то, что с ней связано, лишь проявление состояния общего бескультурья, в котором находится современное человечество. Примером тому служат страны и государства, не участвовавшие в войне, но также демонстрирующие упадок культуры и духовности.
      Нестандартен Швейцер и в своей оценке общественного восприятия происходящего кризиса культуры: "Можно ли, однако, утверждать, что мы с живым участием относимся к судьбам культуры, что мы задумываемся над ее упадком и над перспективами выхода из тупика?" [95]. Швейцер сомневается в утвердительном ответе.
      Почему же наступило вырождение европейской культуры, и каков его характер? Швейцер отмечает, что роковым для европейской культуры стало то, что ее материальная сторона развивалась намного активнее и достигла больших результатов, нежели духовная. Равновесие было нарушено. Невиданные открытия в области естественных наук радикальным образом преобразовали жизнь народов и государств, необыкновенно возросли материальные и технические возможности человека, изменились условия его существования. Успехи науки, техники, материальные достижения трансформировали со временем общую концепцию культуры. Материальное начинает превалировать над духовным, человечество, увлекшись идеей могущества, управления, достижения, преобразования, приписывает материальному больший вес и значимость. Согласно Швейцеру,
      95 Швейцер А. Культура и этика. М., 1973. С. 97.
      84
      именно переоценка материальной составляющей культуры во многом и привела к нынешней культурной ситуации - бескультурью. Философ образно сравнивает культуру, которая развивает лишь материальную сторону без соответствующего духовного прогресса, с кораблем, который, лишившись рулевого управления, теряет маневренность и неудержимо мчится навстречу катастрофе.
      "Главное в культуре, - пишет Швейцер, - не материальные достижения, а то, что индивиды постигают идеалы совершенствования человека и улучшения социально-политических условий жизни народов и всего человечества и в своих взглядах постоянно руководствуются этими идеалами. Лишь в том случае, если индивиды в качестве духовных сил будут работать над совершенствованием самих себя и общества, окажется возможным решить порождаемые действительностью проблемы и обеспечить благотворный во всех отношениях всеобщий прогресс" [96].
      Одна из особенностей современного кризиса культуры заключается в том, что массы людей в результате коренного преобразования условий их жизни как следствия материальных достижений из свободных превращаются в несвободных. Швейцер пишет: "Те, кто обрабатывал свою землю, становятся рабочими, обслуживающими машины на крупных предприятиях; ремесленники и люди делового мира превращаются в служащих. Все они утрачивают элементарную свободу человека, живущего в собственном доме и непосредственно связанного с кормилицей-землей. Кроме того, в новых условиях им больше не присуще живое, несокрушимое сознание ответственности людей, занимающихся самостоятельным трудом. Следовательно, условия их существования противоестественны. Теперь они ведут борьбу за существование, будучи лишены более или менее нормальных условий, когда каждый, идет ли речь о борьбе с природой или о конкуренции людей, может пробить себе дорогу благодаря своим способностям. Напротив, они считают, что необходимо объединиться и образовать таким образом силу, спо
      Там же. С. 98.
      85
      собную добиться лучших условий существования. В итоге складывается психология несвободных людей, в которой идеалы культуры уже не выступают в необходимой чистоте, а искажаются интересами борьбы" [97].
      Швейцер развивает свою мысль, доказывая, что в современном мире практически все люди уже являются несвободными. Год от года растет физическое и интеллектуальное напряжение, борьба за существование все более отягощается. Переутомляясь, человек не успевает восстанавливать силы. Увеличивается число форм зависимости, в которые попадает современный человек. Экономические, социальные и политические организации все больше подчиняют его своей власти. Все это закладывает основы нашей духовной несамостоятельности. "Наше личное бытие во всех отношениях принижено, пишет мыслитель. - Быть личностью становится для нас все труднее" [98].
      Один из выводов мыслителя: успехи внешней культуры приводят к тому, что индивиды, несмотря на все преимущества, которые сулят им эти успехи, во многих отношениях утрачивают способность к постижению собственной культуры.
      Далее Швейцер обосновывает идею, что именно успехи материальной культуры невероятно обостряют социальные и политические проблемы. Уже само стремление разрешить эти проблемы, согласно философу, втягивает нас в классовую борьбу, которая подрывает и разрушает экономические и государственные устои. Машина и мировая торговля явились как раз теми факторами, которые в результате привели к мировой войне. Изобретения же, давшие в наши руки огромную разрушительную силу, сделали войну настолько опустошительной, что и побежденный и победитель оказались ввергнутыми ею в состояние разрухи на многие, не поддающиеся точному исчислению годы. Успехи в развитии техники оснастили человека всевозможными приемами и способами убийства себе подобных, причем в массовых размерах. Как следствие - утрата последних
      86
      остатков человеколюбия. Человек становится воплощением слепой воли, которая, обслуживая средства массового уничтожения, уже не отличает виновных от невиновных, воевавших от невоевавших и т.д.
      Человечество довольно долго не осознавало, на какой опасный путь оно вступает. Материальные достижения, успехи науки и практики сами по себе, без параллельного духовного роста не составляют развития и совершенствования культуры. Материальные достижения, согласно Швейцеру, становятся культурой лишь в той мере, в какой их удается поставить на службу идее совершенствования индивида и общества. Человечество же, наслаждаясь удовлетворением от достигнутого в сфере материального, "скатилось к невероятно выхолощенной концепции культуры... обрекло ее на прозябание" [99].
      Духовные истоки вырождения современной культуры Швейцер находит в рационализме XVIII в.: "У рационалистов, пытавшихся все выводить из разума и все строить в соответствии с доводами разума, мы находим выраженное в элементарной форме убеждение в том, что характер взглядов составляет существо культуры" [100]. В этом, согласно философу, уже сказывается влияние теоретического познания и практики, а вместе с ними и материальной стороны культуры.
      Однако мыслителей этого времени прежде всего интересует духовный прогресс человека и человечества. В него они верят со всей силой своего оптимизма. "Величие людей века Просвещения в том, что они выдвигают идеалы совершенствования индивида, общества и всего человечества и с энтузиазмом отдают себя целиком борьбе за их осуществление. Сила, на которую они полагаются при осуществлении своих идеалов, - убеждения людей. Они требуют от интеллекта, чтобы он преобразовал людей и условия их жизни, и верят, что он сильнее слепых фактов" [101].
      97 Швейцер А. Указ. соч. С. 99-100.
      98 Там же.
      99 Там же. С. 101.
      100 Там же.
      101 Там же. С. 102.
      87
      Побудительные мотивы формирования идеалов и ценностей эпохи Просвещения Швейцер связывает с особенностями мировоззрения того времени - оптимизмом и этичностью. Оптимизм состоит в признании некоей всеобщей целесообразности, управляющей миром и предполагающей его совершенствование. "Эта целесообразность, - пишет философ, - придает смысл и значение усилиям человека, направленным на достижение духовного и материального прогресса. Этичность же мировоззрения заключается в том, что этическое рассматривается как нечто данное разумом и в соответствии с этим требует от человека, чтобы он, презрев свои эгоистические интересы, целиком отдался идеалам, которые надлежит осуществить, и рассматривал этическое как всеобъемлющий критерий" [102].
      Так, характеризуя мировоззрение мыслителей-рационалистов представителей эпохи Просвещения, Швейцер отмечает, что гуманистический образ мыслей является для рационалистов идеалом, изменить которому их не заставят никакие соображения. Однако, как известно, безоблачный период царствования рационалистической традиции сменяется периодом критики рационализма: "его оптимизму приписывается примитивность, а его этике сентиментальность". Постепенно мировоззрение рационализма уходит на второй план, а господствующей становится апелляция к действительности. С середины XIX в., констатирует Швейцер, люди перестали черпать свои идеалы гуманности в разуме, обратившись всецело к действительности, и постепенно пришли к нынешней ситуации бескультурья и утраты гуманности.
      Таким образом, Швейцер заключает, что между культурой и мировоззрением существует тесная связь: "Культура является продуктом оптимистически-этического мировоззрения. Лишь в той мере, в какой действенно миро- и жизнеутверждающее и одновременно этическое мировоззрение, идеалы культуры выкристаллизовываются и занимают доминирующее положение во взглядах индивида и общества" [103].
      102 Швейцер А. Указ. соч.
      103 Там же. С. 103.
      88
      Швейцер обращается к самому понятию "культура", определяя ее в широком смысле как совокупность прогресса человечества во всех областях и направлениях при условии, что этот прогресс служит духовному совершенствованию индивида как прогрессу прогрессов.
      Это понимание культуры помогает Швейцеру определить возможные пути возрождения культуры, преодоления культурного кризиса. Философ утверждает, что стремление к прогрессу во всех областях и во всех направлениях человек черпает в оптимистическом мировоззрении, "которое утверждает мир и жизнь как нечто само по себе ценное и побуждает относится к бытию - в той мере, в какой последнее поддается нашему воздействию, - как к высшему благу. Отсюда вытекают направленное на улучшение условий существования индивидов и общества, народов и человечества желание действовать, надежда на высокий смысл такого действия и, наконец, само действие. А оно ведет к господству духа над силами природы, к завершению религиозного, социально-экономического и практического приобщения людей к общественному бытию, ведет к духовному совершенствованию человека и общества" [104].
      104 Там же.
      Только оптимистическое мировоззрение, по мысли Швейцера, способно побудить человека к действию во имя культуры, и только этическое мировоззрение обладает силой удержать человека в этом действии, заставив его пренебречь эгоистическими интересами и постоянно ориентируя его на духовное и нравственное совершенствование как решающую цель культуры. А если культура переживает период застоя или даже упадка, продолжает свою мысль Швейцер, то это объясняется остановкой в развитии и деградацией либо мировоззрения, либо этики, либо и того и другого вместе.
      Именно это и произошло с европейской культурой. Мы утратили идеалы и ценности прошлого, в то же время у современного человека исчезла сама способность усваивать идеалы прогресса и желать их осуществления. Согласно Швейцеру, современный человек примирился с действительностью, "он стал
      89
      намного покорней судьбе и разочарованнее, чем сам себе в этом признается. В одном же отношении он превратился в откровенного пессимиста. Он, в сущности, больше не верит в духовный и этический прогресс людей и всего человечества, являющийся на деле душой культуры" [105].
      Итак, кризис культуры, в понимании Швейцера, обусловлен кризисом мировоззрения. Философ пишет, что нынешнее европейское общество скатывается к состоянию, для которого характерно отсутствие мировоззрения, что, в свою очередь, предопределяет и отсутствие культуры.
      Швейцер в заключение ставит вопрос: как же долго человечество сможет существовать без культуры, обходиться без мировоззрения, несущего в себе нравственные идеалы и ценности? На этот вопрос до сих пор нет ответа, хотя история XX в. демонстрирует попытки преодоления кризиса культуры, выдвижения новых идеалов, доктрин, идеологий.
      Швейцер полагает, что, если удастся выдвинуть мировоззрение, способное сформулировать этическое миро- и жизнеутверждение, тогда можно будет остановить начавшийся упадок культуры и вновь прийти к подлинной культуре. Если нет, то крах неизбежен. Обновление культуры, для Швейцера, возможно лишь при условии обновления мировоззрения.
      Однако проблема современного общества в том, что человечество еще не ощутило всей тяжести ситуации в отсутствии мировоззрения, не осознает, что влечет за собой кризис культуры. Швейцер пишет о необходимости довести до сознания людей понимание противоестественности такого общественного положения, побудить к размышлениям о том, какова роль человека в мире и каково его предназначение. И только в том случае, если люди проникнутся сознанием сообщить своему бытию смысл и ценность и "таким путем возбудят в себе внутреннюю жгучую потребность в удовлетворительном мировоззрении, будут созданы предпосылки духовного подъема, который вновь вернет нас к культуре" [106].
      105 Швейцер А. Указ. соч. С. 104.
      106 Там же. С. 105.
      90
      Швейцер убежден, что возрождение культуры может произойти лишь вследствие восстановления жизнеутверждающего мировоззрения, основанного на благоговении перед жизнью.
      2.10. Артур Онеггер: индустрия музыки
      Было бы явной ошибкой в поисках размышлений о кризисе культуры обращаться исключительно к философским сочинениям. Наряду с философами эта проблема волновала представителей разных направлений науки, литературы, искусства. Тема кризиса синтетична, синтетичен и характер работ, посвященных ей. Весьма разнообразны средства, применяемые для выражения кризисного мировосприятия: слово, звук, цвет, жест...
      Само же понятие философии кризиса следует, видимо, трактовать шире, нежели как только одно из философских направлений XX в., и не в специальном понимании философии как области культуры и интеллектуальной деятельности человека, а как определенной формы выражения сложного кризисного мировосприятия, даже, возможно, формы бытия, как это имело место в случае с философией жизни.
      В этом смысле показательна судьба музыки в контексте кризиса западноевропейской культуры. Музыка в ее нововременном, новоевропейском воплощении должна была пройти проверку кризисом, как, впрочем, и вся культура. По мнению многих философов и искусствоведов, музыка - это самое высокое, самое одухотворенное искусство. Но кризис безжалостен, словно молох он способен уничтожить абсолютно все. Наиболее уязвимыми оказались формы музыкального выражения. От эпохи к эпохе, от композитора к композитору развивалось и совершенствовалось творчество музыканта-композитора, расширялись возможности музыкального языка. Постепенно находились новые решения, совершались открытия. Уже задолго до кризиса европейской культуры музыканты начали тяготиться пределами средств выражения в музыке. Однако это предмет отдельной беседы. Что же касается рубежа XIX-XX вв. и событий это
      91
      го периода, то сфера музыкального претерпевает в это время серьезнейшие трансформации. Музыканты (и подлинные служители гармонии, и шарлатаны) столь рьяно принялись за "передел" музыкальных канонов, словно наконец-то ощутили свободу от всех и всяческих ограничений. Что получилось? Прежде всего следует вспомнить не раз повторявшуюся в истории ситуацию, когда люди, обретя свободу, часто не знали, что с ней делать, оказывались несостоятельными - нечего было сказать, нечего написать и пр. Казалось бы, точка опоры получена, но перевернулся ли мир?
      Конечно, кризис европейской культуры не уничтожил музыку как таковую, как форму художественного само- и мировыражения. Музыка не исчезла, она и не могла исчезнуть, поскольку не была лишь компонентом нововременной и новоевропейской культуры. XX столетие обогатило человечество гениальными музыкальными творениями. Однако общие посткризисные тенденции кардинально трансформировали сферу музыкального. А может быть, исчерпанность музыкальной формы и фактуры была лишь кажущейся и следовало бы как раз преодолеть этот соблазн новаторства, устояв и отстояв подлинность ладотональной музыки, спасти именно ее для будущей жизни и будущего человечества.
      Здесь мы обратимся к творчеству выдающегося французского композитора А. Онеггера. Наш выбор не случаен: Онеггер - не только один из наиболее разносторонних музыкантов и художников XX столетия, это мыслитель, которому принадлежат серьезные искусствоведческие и музыковедческие работы, посвященные судьбе современной музыки, в том числе книги "Заклинания ретрограда" (1949) и "Я - композитор" (1951).
      Онеггер Артур (1892-1955) - французский композитор и музыкальный деятель. По происхождению швейцарец. Учился в Цюрихской консерватории у Ф. Хагера, затем в Парижской консерватории у Л. Капе (скрипка), А. Жедальжа (контрапункт и фуга), Ш.М. Видора (композиция), В. д'Энди (оркестровка, дирижирование). Художественные вкусы сформировались под влиянием музыки И.Ф. Стравинского, А. Шёнберга, поэзии Ж. Кокто, П. Валери, М. Жакоба, П. Клоделя, Л. Арагона, живописи П. Пикассо, Ф. Леже и др. [Музыкальная энциклопедия. В 5 т. М., 1976. Т. 4]
      92
      Творческий путь Онеггера интересен и противоречив. Первые произведения композитора появились в пору окончания мировой войны 1914-1918 гг., значит, в музыкальную жизнь он вступал в те годы, когда устойчивость музыкальных традиций была сильно поколеблена. Настроения в среде музыкантов описаны в книге известного поэта, художника и музыкального критика Жана Кокто "Петух и Арлекин" (1918), представлявшей собой своеобразный манифест революционеров от музыки. Кокто призывал "низвергнуть Вагнера", отречься от "туманов, облаков", импессионистского искусства, а также от всех серьезных музыкальных жанров, чтобы не мешать преуспеянию мюзикхолльной музыкальной практики и практики кафе-концертов. С особой решительностью он настаивал на необходимости создать музыку повседневности, или - по выражению его единомышленника, композитора Эрика Сати - "обстановочную" ("для мебели") и добиваться упрощения музыкального языка [107].
      Вокруг Ж. Кокто и Э. Сати объединились молодые "искатели новых истин", привлеченные призывами к отрицанию искусства "вчерашнего дня". В эту группу, наряду с Мийо и Пулен-ком, вошел и А. Онеггер. Однако увлечение модернизмом не помешало Онеггеру критически воспринять эти идеи и выступить против тенденции к нарочитому упрощению и обеднению выразительных средств в современной музыке [108].
      107 См.: Александрова В.Н. Вступительная статья к книге: Онеггер А. Я композитор. М., 1963. С. 3-4