Может, стоит прервать сбор урожая, перевести взгляд вверх, наломать сухих ветвей для жаркого дружелюбного костра на поляне, чтоб все, наконец, повыходили из лесу на дым и уселись греть руки, смотреть на огонь и просто молчать, любя незнакомого соседа-грибника. А он в ответ додумается до чего-нибудь теплого и передаст это чувство другому, а тот дальше. Замкнется круг, и до нас, блуждающих грибников, любителей зимних заготовок, наконец дойдет, что грибы могут подождать, они не важны, главное, что мы вместе, и связывает нас одно важное и мощное чувство любви.

– Кажется, я погорячился, сэр. Простите великодушно. Так что вы там говорили о рыбалке?

– Что вы, что вы, голубчик! Именно так мне и надо. Как же я раньше не сообразил. Я осел – бестактный осел. Нельзя вот так сразу начинать. Ради бога, простите.

– Гертруда, Гертруда, я буду горы ворочать, буду ворочать... Манго-манго, горы манго...

Не будем им мешать, Эльза. Пойдем, я тебе, что другое покажу.

Видишь, там, вдали, в начале жизни меня усадили в глупый поезд, который только и может, что по рельсам ездить. Внутри состава дозволено производить только специальные действия: перемещаться из вагона в вагон, питаться холодными котлетами в поездном ресторане и посещать общественную уборную, где дурно пахнет. Причем, свободы ради, кушать котлеты и ходить в уборную можно, когда заблагорассудится. Поехали! А вокруг сказочные леса, луга, озера, реки, но их можно видеть только через окно и недолго: появится красота – и нет ее. Ведь поезд должен ехать быстро, потому что мы куда-то спешим. А куда, никто толком не знает, зато каждый точно согласен с расписанием и с тем, что торопиться надо, иначе можно не успеть.

Настало время, и мне опостылело ездить, и я устал бояться опоздать. Я захотел наружу под ясное солнце, под высокое небо. Хочу бродить по лесам и лугам, раскапывать старые корни и резать из них странные фигуры, а потом расставлять их у себя в хижине и ждать редкого гостя, чтоб показать. Тот придет, улыбнется, попьет чай из трав и уйдет. А я снова буду тратить время на вырезание и терпеливо ждать еще прохожего. И гадать, какой у него будет голос, и не забывает ли он плевать на наживку перед тем, как рыбу удить. И нюхает ли травы диких лугов, как мой друг Ваня.

Взобью гостю лучшую перину, чтоб он видел цветочные сны, а назавтра встал и ушел, растворясь в утреннем тумане. А я снова отправлюсь искать корни, но в этот раз обязательно найду самый главный. В нем ничего не надо будет добавлять или отрезать. Оставлю его в покое на своем месте, чтобы приходить по потребности, любоваться и вспоминать того гостя, который забыл шарф, и что ему, страннику, наверное сейчас зябко в далекой северной стране, или где он там.

Я жил и не думал о главном. Я долго смотрел на мир через общий телевизор, пытаясь среди никчемного хлама отыскать необычное и интересное. Но видел только катастрофы и происшествия. А ведь это не главное. Важно, как два человека встретились и полюбили друг друга. Важно, как цветут деревья весной, а осенью опадает листва. Очень важно сообщить всему населению, что вот сегодня с дерева упал последний листочек, и скоро наступит зима. Но, вы, граждане, пожалуйста, не волнуйтесь. Зимой тоже есть чему радоваться. Сосульки, например, очень красивые, когда в них отражается солнце. Снегири на белоснежном снегу клюют корм – чудесная картина. Важно, что какой-то дзен-буддист домедитировался до просветления и обрел, наконец, покой. Вот молодчина! Важно, что в селе Покров в крестьянской семье родился потомственный славянин мальчик Петя, и что в тот же миг, вдумайся, читатель, в тот же миг негритянская девочка Муди на другом конце земного шара сделала свой первый шаг. Как рада чернокожая мамочка, а как рад чернокожий папочка! Так почему же двум счастливым чернокожим из Америки не поделиться своей безудержной радостью с нами, всеми жителями Земли. Это ж хорошо, Господи! Но сколько не вглядывайся в экран, не увидеть радостных чернокожих. Там только застывшие в суровом озабоченном несчастье до боли знакомые, но очень далекие и чужие лица. Не важно и не нужно говорить о напастях, о том, что премьер-министр гад и вор, что примадонна, хотя и дура, но вес в обществе и молодого любовника имеет. Не надо про пожары и наводнения, про насилия и достижения в производстве, пожалуйста, не надо. Человеку другого хочется, того, что объединяет, любовь ему нужна. А ее как раз и не хватает. Любовь не произвести, как продукт труда, она – нежный цветок-росток. За ним уход нужен.

Звонок в дверь. Минуточку.

– Здравствуйте.

– Вы хотите спастись? – две женщины.

– От чего? Разве уже началось?

– Пока нет. Но скоро обязательно начнется.

– Что?

– Как что! Он ничего не знает. Скоро всех нас будут судить, и кто вовремя не спохватится, того осудят на погибель, на вечные муки. Вы хотите вечные муки?

– Нет. А кто с вами?

– Те, кто будет спасен.

– А с теми, кто не последовал за..., с ними что будет?

– А им поделом будет. Мы ведь предупреждаем заранее. Возьмите книжечки, там все есть.

– Что все?

– Все...

– А все-таки как же те, которые сгинут? Ведь если спасусь я, то получится, их бросил. Ведь мы все вместе живем. Я в море работал. Там капитан последний тонущий пароход покидает, а в первую очередь в шлюпки садятся женщины и дети. У вас есть капитан? А женщины и дети?

– У нас есть Он. А те – грешники. И мы не в море.

– Нет в море. Мы вместе плывем верхом на нашей планете по страшной черной пустоте. Заберите книжечки назад – у меня не получится.

Я взял Эльзу за руку и мы пошли, удаляясь все дальше и дальше в сторону горизонта.

– Постой, Эльза. Куда мы идем? Там ничего нет. И где мои жизненно важные вещи – палатка и спальник?

Я посмотрел ребенку в глаза, и мне вдруг стало ужасно стыдно. Какие вещи! Как я мог забыть, ведь мы идем назад в детство жалеть умершего в майонезной банке червя.