Тем не менее Ясмин была польщена комплиментом Ротенбурга и, смущенно покраснев, принялась просматривать бумаги.
      - Кроме того, - продолжал Ротенбург, - не исключено, что наше знакомство обернется для меня еще одной очень выгодной стороной. Как я понял, у Сен-Клера была своя довольно приличная коллекция. Возможно предупреждаю, что это только предложение - в ней найдется несколько безделушек, которые вам захочется продать. Какая-нибудь мелочь, что сможет пополнить мою коллекцию?
      - Безделушек? - засмеялась Ясмин, заметив в глазах Оскара лукавый огонек. - Постараюсь поискать. Хотя вряд ли мне захочется продавать что-нибудь из парижского дома, но что касается виллы в Танжере, там, возможно, удастся найти одну-две "безделушки". Я посмотрю, есть ли там вещи, которые могли бы вам понравиться.
      - Великолепно, дорогая моя, просто великолепно!
      Ротенбург с такой радостью потер руки, выдавая при этом собственную, по-детски непосредственную алчность, что Ясмин едва смогла сдержать распиравший се смех. В эту минуту Оскар был похож на огромного лукавого персонажа из диснеевских фильмов.
      - Вам следовало бы выступать на сцене, - заметила Ясмин. - Вы стали бы великим актером.
      - Вы действительно так считаете? - Комплимент был явно приятен Ротенбургу, который при этом даже слегка приосанился. - Сомневаюсь, дорогая моя, но не потому, что не подхожу для этого. Я не создан для главных ролей.
      Скажу больше: по правде говоря, я предпочитаю оставлять свои представления для более тесной аудитории. В этом случае трудно догадаться, когда я играю на самом деле, а когда нет. Всякий раз они считают, что я совершенно искренен. - Оскар хихикнул. - Умно, не правда ли?
      - Дьявольски! - рассмеялась Ясмин. - Теперь знаю, как вам удается побеждать на всех этих аукционах. Вы ничем не выдаете своих намерений. Цена неизменно снижается до той отметки, которую вы себе назначили.
      Ротенбург пристально посмотрел на Ясмин, глаза его на секунду сузились, но он тут же расслабился и с изумлением заметил:
      - А вы, моя дорогая, очень умная девушка. Надеюсь, мне никогда не доведется торговаться с вами на аукционе. - В тревожной задумчивости Оскар приподнял брови. - А теперь - приступим к работе. - Он схватил пачку бумаг и потряс ею в воздухе. - Не имею ни малейшего понятия, что это такое.., а сейчас вы мне верите?
      - Нисколько, - ответила Ясмин. - Но если хотите, я вам подыграю. Когда, между прочим, начнет работу новая секретарша?
      - Через две недели.
      - Но это невозможно! Я не смогу остаться, чтобы научить ее. - Ясмин огорчилась. - Через две недели я буду в Англии.
      - Не беспокойтесь на этот счет, - махнул рукой Оскар. - Она научится всему точно так же, как вы. Пожалуй, даже лучше дать ей возможность выработать собственную систему.
      - Думаю, вы правы. Но все же, если есть какая-то возможность...
      - Прошу вас, перестаньте лепетать об этой новой секретарше. Давайте лучше начнем работать, - попытался изобразить строгость Оскар.
      Они интенсивно проработали около двух часов, после чего Ясмин сердечно поцеловала Ротенбурга на прощание.
      - Как только окажусь в Англии, обязательно заеду повидаться с вами, пообещал Ротенбург на пороге. - А вы угостите меня замечательным ужином в качестве компенсации за все беды, которые мне причинили.
      - С удовольствием. - Ясмин шагнула вниз по ступенькам. - А вы в ответ сводите меня в театр. А лучше на какой-нибудь балет.
      Вечером, после ужина, Ясмин с помощью Соланж убрала маленькую квартирку, которую она все еще называла своим домом. Вернув ключи мадам де Гонкур, женщины вынесли вещи и погрузили в такси. Когда они добрались до квартиры Соланж, измотанная Ясмин отказалась от стаканчика бренди перед сном и отправилась прямиком в постель.
      Но быстро уснуть ей не удалось. Сознание Ясмин было переполнено массой образов и калейдоскопом событий, упорно не желавших выходить из головы. Самым назойливым был, конечно же, Хасан, и Ясмин страдала от сильного физического желания. Даже здесь, в безопасности надежного дома Соланж, за сотни миль от мощного воздействия Хасана, Ясмин мучилась жаждой страсти. От проносившихся в сознании живописных сцен и любовных утех кожа ее начала зудеть. Мысленные образы повлекли за собой и физические ощущения. Ясмин судорожно вспоминала вкус губ Хасана и его руки, страстно ее ласкавшие.
      Но Ясмин вовсе не любила Халифу! Она ужаснулась силе своего влечения к этому мужчине. Она дала себе обет забыть его, но это оказалось непросто. Ясмин проклинала эту ноющую точку между ног, отвлекающую ее от главных мыслей о собственной жизни.
      "Прежде чем вернусь в Париж, я должна перестать об этом думать", решила она.
      Стараясь не поддаваться чувственному безумию, которое охватило ее, Ясмин засунула между ног подушку и крепко сжала се коленями. Наконец она смогла погрузиться в сон с тяжелыми сновидениями. Проснувшись, Ясмин не могла припомнить ни одного из них и чувствовала себя еще более разбитой и уставшей.
      Приготовленный Соланж кофе немного помог, но Ясмин оставалась измотанной и безвольной перед лицом предстоящего дня. Как славно было бы снова зарыться опять в подушки и утонуть в сладком сне!
      - Просыпайся, соня! - ласково потрепала Ясмин по плечу Соланж. Просто ты пытаешься не думать о переменах в своей жизни. Типичная реакция маленького ребенка на что-то новое. Но ты уже выросла!
      - Нет, еще не выросла, - уныло промямлила Ясмин.
      - Расставание с прошлой жизнью всегда оказывает на женщину подобное действие. - Соланж весело махнула рукой в сторону коробок в холле:
      - Кстати, зачем ты тащишь все это с собой?
      - Потому что все так делают.
      - Очень убедительный аргумент. С тем же успехом ты можешь сказать, что хочешь взобраться на Эверест, потому что так принято, - усмехнулась Соланж. - Почему бы не выбросить все это? Завтра же ты можешь зайти в любой салон и купить все, что твоей душе угодно. Разве я не права?
      - Соланж! Это же расточительство!
      - Возможно, - согласилась Соланж. - Но ты можешь себе позволить.
      Ясмин даже не улыбнулась.
      - Ты действительно так считаешь? - спросила она, глядя на коробки с полнейшей апатией.
      - Что считаю?
      - Что мне следует все это выбросить?
      - Дорогая моя, делай что хочешь.
      ***
      В конце концов Ясмин взяла с собой в Оксфорд все вещи. Она украсила свою маленькую комнату плакатами, которые в свое время подбирала с такой тщательностью, и застелила постель покрывалом, подаренным Соланж. Старые вещи придали ее жилищу вид уютный и обжитой. Комната стала похожа на сотни таких же. Ясмин стремилась все эти годы к ординарности, потому что самым тяжким бременем, постоянно угнетавшим ее, была необходимость быть не похожей на других.
      Идея накопительства была для Ясмин абсолютно чуждой. Иметь деньги, разумеется, было приятно. Безопасно.
      Временами даже радостно. Но если честно, Ясмин чувствовала себя не в своей тарелке от такого количества денег.
      Она знала, что не заработала из них ни пенса - она получила их в результате несчастного стечения обстоятельств как наследство, которое как с неба свалилось.
      Вдобавок ко всему это свалившееся с неба наследство стало результатом целой серии тягостных и ужасных обстоятельств. Если бы Ясмин могла последовательно описать кому-либо все события ее жизни, которые предшествовали се богатству - начиная с изнасилования матери, потом продажа Кадиру, работа в борделе, затем отношения с Андре и его внезапная кончина, - рассказ вряд ли походил бы на святочную историю.
      Ясмин решила, что чем меньше она будет распространяться о своем финансовом состоянии, тем лучше, и потому с большим облегчением узнала, что в колледже Святой Анны, в Оксфорде, этим вопросом мало кто интересовался. Естественной реакцией Ясмин было желание оставаться как можно дольше в тени.
      Живя в Париже, из-за амбициозности Хасана ей приходилось носить яркие, модные одежды и делать сложные прически. Хасан часто возил Ясмин по магазинам и сам выбирал для нее наиболее экстравагантные наряды. Ему нравилось, когда Ясмин носила волосы распущенными или же искусно заплетенными парикмахером. Постепенно Хасан превратил Ясмин в сногсшибательную женщину, привлекающую взоры толпы. Очень часто прохожие на улицах провожали ее взглядами. Ясмин это не нравилось, а Хасан был в восторге. Имея при себе такую яркую красавицу, как Ясмин, Хасан чувствовал себя на высоте, его мужской авторитет многократно возрастал в глазах других мужчин, впрочем, и женщин тоже. Разумеется, никому и в голову не приходило, что за все свои шикарные наряды Ясмин платит сама. Никто об этом никогда и не спрашивал.
      Но здесь, в Оксфорде, Ясмин стягивала свои великолепные волосы в пучок на затылке и носила коричневые вельветовые джинсы. К ним она надевала темно-серые или коричневые свитеры. Она слилась с толпой, воплотив в жизнь свое представление о том, как скромно должна выглядеть студентка экономического факультета. Просиживая многие часы над книгами, Ясмин испортила зрение, что позволило ей еще более усовершенствовать свою "маскировку" - она стала носить очки. Выбрав для себя огромную роговую оправу, скрывавшую чуть ли не половину лица, Ясмин наконец-то добилась желанной цели - полностью растворилась в толпе.
      Хасан рассмеялся, когда в первый раз увидел Ясмин в Оксфорде. Впрочем, этот визит стал и единственным. Ясмин стала для Халифы чужой и далекой: образ новой Ясмин - книжного червя и синего чулка - настолько отличался от придуманного когда-то самим Халифой, что влечение его очень быстро угасло.
      - Я вижу, ты здесь обжилась, - констатировал Хасан, махнув рукой на стопки книг на столе.
      - Пришлось, - коротко ответила Ясмин. - Я затем сюда и приехала.
      - Ясмин, ты можешь сколько угодно прятаться от меня или от своих однокурсников, но от себя не спрячешься.
      По крайней мере надолго.
      - Я от себя не прячусь. Это я и есть.
      Хасан рассмеялся:
      - Если ты предпочитаешь так думать - на здоровье, моя дорогая. Но я знаю тебя лучше. - Хасан провел ладонью по щеке Ясмин и ниже к ключице. Да. Гораздо лучше, чем ты думаешь.
      - В самом деле? - Ясмин стало интересно, что действительно знает о ней Халифа. - Так поведай же мне, что я есть на самом деле, Хасан. Любопытно послушать.
      - Твоя очаровательная маленькая личность разделена на две равные половинки. - Хасан говорил медленно, обдумывая каждое слово. - Возможно, тебе проще будет понять, что я имею в виду, если я назову это противоречивой натурой. Ты не устраиваешь себя, как личность. Ты думаешь, что должна работать, учиться, делать из себя что-то, чем ты не являешься. Ты постоянно недовольна собой и своей жизнью. Знаешь, а ведь такой тебя сделал Андре.
      - Он не мог сделать меня "противоречивой натурой".
      Я такой родилась, - осторожно заметила Ясмин. Интуитивно она почувствовала, что лучше защищать Андре небрежным тоном, тогда удастся погасить гнев Хасана. - Он дал мне поразительную возможность. Андре вырвал меня из средневекового Марокко и перенес прямиком в цивилизацию и культуру двадцатого века.
      - Правильно. И я об этом же говорю, - улыбнулся Хасан. - Ты просто невнимательно меня слушаешь. Когда Андре купил тебя, ты была замечательна во всех отношениях...
      - Откуда ты это знаешь? - резко парировала Ясмин.
      - О, я, разумеется, тебя не знал, но с уверенностью могу себе представить. Понимаешь, когда Андре послал тебя учиться, ты, конечно, решила, что он от тебя отказался.
      Андре скорее всего не понимал, что он делает, но для тебя это стало зарубкой на всю жизнь. Согласись, Ясмин.
      "Какой тяжелый разговор", - подумала Ясмин. Ей очень не хотелось развивать эту тему.
      - Это правда: поначалу я не поняла, почему Андре отослал меня, осторожно призналась она. - Но я была ребенком, разве тебе это не понятно? Меня продали ему для определенной цели, и.., и он не...
      - Что "не", Ясмин? - лукаво улыбнулся Хасан. Он понял, что попал в яблочко и явно наслаждался обретенным в результате этого преимуществом. - А заметила, за все это время мы ни разу не говорили об Андре. Ты никогда не рассказывала мне, что же на самом деле между вами произошло. Сначала я считал, что это оттого, что ты не придавала вашим отношениям уж очень большого значения.
      Ясмин встала и подошла к окну. На улице стоял холодный, дождливый день. Листья на деревьях только начинали распускаться. Клочья тумана сырой вагой окутывали все вокруг.
      - Я очень любила Андре. И всегда тебе об этом говорила. Он ни разу меня не обидел. Он был очень добр ко мне.
      - На самом деле все было не так. Ты просто все забыла. Его первый отказ тебя ранил. И поэтому ты не любишь говорить об этом. Возрази мне, Ясмин, если я не прав. Он занимался с тобой любовью, до того как отправить тебя за границу? Или вообще тебя не трогал?
      Это был ключевой вопрос, и Ясмин совсем не хотелось отвечать на него, ей вообще не нравился этот разговор. Но она взяла себя в руки.
      - Нет, - ответила она. - Не занимался. Он не хотел испугать меня. Андре беспокоился в первую очередь о моем благе, а не о собственных потребностях.
      - Может быть, и так, - задумчиво произнес Хасан, - но в то время ты была слишком мала, чтобы понимать хоть что-то. Интересно, а тебе сказали, чего следует ожидать?
      Кто сказал? Кадир? Почему ты решила, что с тобой что-то не так? Почувствовала себя ущербной? Или вообще ничего не соображала, пока Андре не забрал тебя из школы и не довел до логического конца вашу, как ты называешь, дружбу.
      Ясмин резко обернулась, глаза ее сверкали.
      - Да, это так, и он дождался, когда я стала готова для взрослых отношений. И я ценю это, я не люблю, когда за мной охотятся. Я не добыча. Я - человек. Понимаю, что для тебя это, вероятно, прозвучит и нелепо, но порой я чувствую, что должна поговорить с тобой и сказать, быть может, очевидные истины. Для всех очевидные, за исключением тебя.
      - Это очень выгодная позиция, Ясмин, - отозвался Хасан. Он встал со стула и, подойдя к Ясмин, взглянул в окно, на пелену сгущавшегося тумана. Ненавижу штампы, но иногда они очень удобны. Порой за деревьями не видно леса. Мне кажется, что ты перегибаешь палку. До сих пор подсознательно ты переживаешь отказ Андре. Это объясняется тем, что ты марокканка, а пытаешься разобраться во всем по-западному. В этом твоя особая уязвимость.
      Ясмин почти физически чувствовала жар, излучаемый Хасаном. Больше всего ей сейчас хотелось быть от пего подальше.
      Ясмин содрогнулась и крепко обхватила себя руками.
      - Ты можешь вечно учиться, Ясмин, но лучше тебе от этого не станет, прошептал Хасан. - Учеба не поможет тебе разобраться с собственной личностью. Единственный для тебя путь стать счастливой - это принять себя такой, какая ты есть.
      - И какая же я есть? - взглянула на Халифу Ясмин.
      - Ты - маленькая девочка, от которой отказывались все мужчины, с которыми тебе приходилось иметь дело, - отец, дедушка, Кадир и, разумеется, Андре - все мужчины, за исключением меня. Я никогда от тебя не откажусь.
      Я дождусь, когда ты вернешься ко мне по собственной воле.
      Я буду ждать.
      - Я не стала бы называть смерть Андре отказом, - неприязненно отозвалась Ясмин и вернулась в комнату.
      Она любила атмосферу старых, знакомых вещей. Они помогали ей обрести чувство родного очага, в котором Ясмин всегда отчаянно нуждалась. Особенно сейчас.
      - Ты же не станешь утверждать, что он планировал собственную смерть.
      - В философском понятии смерть не является отказом, - медленно ответил Хасан, - Но эмоционально человеку требуется немало времени, чтобы примириться с тем, что, собственно, и является самым решительным отказом.
      Вот, Ясмин, типичная в этом случае реакция: "Если бы ты действительно любил меня, ты ни за что не оставил бы меня". Дорогая, не ты первая и не ты последняя, кто испытал это чувство.
      - Чего же ты от меня хочешь? - Под пристальным взглядом Хасана Ясмин чувствовала себя потерянной, безвольной и холодной.
      - Я ничего от тебя не хочу. Я сказал тебе, что буду ждать и дождусь. Ты вернешься ко мне в Париж и будешь счастлива.
      - Откуда ты знаешь, что я буду счастлива?
      - Знаю. Куда тебе деваться? В Париже тебя ждет твой дом.
      ***
      Сославшись на неотложные дела. Халифа оставил Ясмин бумаги на подпись. Заехав за ними в конце недели, он лишь поцеловал ее в лоб и улетел в Париж, сказав на прощание:
      - Дай мне знать, когда будешь готова.
      С тех пор Ясмин с Хасаном не встречалась. И нисколько без него не скучала. Даже странно.
      По правде говоря, иногда Ясмин казалось, что Халифа прав, утверждая, что она прячется от самой себя, от проблем, с которыми ей не под силу справиться. Но это было не важно, потому что Ясмин чувствовала себя счастливой.
      Новая жизнь устраивала се так же, как одежда - свободная, теплая и удобная. Мысли были полностью заняты предметами, которые она изучала в колледже. Естественным продолжением образования после получения диплома Оксфордского университета стала учеба в Лондонской экономической школе, где Ясмин получила практические навыки, необходимые для будущей деятельности.
      Экономика была увлекательной наукой, но се практическое применение захватывало еще больше. Ясмин уже не чувствовала себя страусом, прячущим голову от окружающего мира. Она полностью включилась в жизнь. К последнему курсу Ясмин была абсолютно готова к тому, чтобы заняться бизнесом Андре.
      Хасан присылал ей бумаги на подпись, но сам больше в Англию по делам не приезжал. Так же как и Ясмин никогда не ездила в Париж на каникулы. Их отношения с Хасаном были заперты в сундук. Время от времени Ясмин, встряхивая головой, удивлялась, да было ли между ними что-то на самом деле? Ну разумеется, было, о чем свидетельствовали воспоминания. Но такое случалось очень редко.
      Ясмин умышленно попросила Хасана присылать ей копии всех документов, требовавших подписи. Не потому что не доверяла Халифе - она верила ему безоговорочно. Но Ясмин хотелось быть в курсе дел. Хасан обладал всеми правами доверенного лица и нередко сам подписывал срочные бумаги, когда не было времени ждать, пока документы проделают путь до Англии и обратно. Но потом исправно присылал все копии подписанных им документов, делая это с некоторой снисходительностью, точно потакал капризам взбалмошного ребенка. Вполне вероятно, Хасан полагал, что Ясмин ничего не понимает в этом мужском мире бизнеса. Но это было не так. В конце концов Ясмин не зря получила свой диплом и теперь прекрасно разбиралась во всех тонкостях дела. Однако Хасан не хотел этого замечать: он продолжал вести себя так, словно имел дело все с той же невежественной марокканской девчонкой, и не обращал внимания на очевидные свидетельства изменившейся ситуации.
      Каждую посылку с документами Халифа неизменно сопровождал великолепным подарком - из тех, что посылает всякий поверенный своей богатой хозяйке. Как-то раз он прислал ей прекрасную мозаику - китайскую эмаль в виде рыбы, очень старинную и очень редкую. Ясмин обожала подобные вещички, о чем Хасан прекрасно знал. Но подарки содержали в себе и еще одну подоплеку: Халифа хотел заставить Ясмин воспринимать их как игрушки, способные порадовать дикарку, а не мыслящую, образованную женщину. К счастью, на Ясмин подобные ухищрения воздействия не имели.
      Ясмин открыла банковский счет в городе и арендовала депозитный сейф. Там она решила спрятать до поры до времени рыбку в компании таких же подарков-безделушек.
      Их уже накопилось достаточно. Халифа явно присылал Ясмин эти мелочи, чтобы она чувствовала себя одалиской.
      "Хасан, очевидно, считает свои подарки звеньями длинной цепи, которой он хочет приковать меня к себе", - подумала Ясмин. Она тихо засмеялась себе и уложила мозаику на место, в коробочку, после чего водрузила очки па переносицу и вернулась к своей работе.
      Ясмин внимательно следила не только за отчетами Хасана о состоянии дел на виноградниках, но и имела собственный комплект учетной документации. Об этом она Халифе не говорила, боясь обидеть своим недоверием. Но Ясмин пользовалась любой возможностью, чтобы подкрепить свои теоретические познания практикой, чем-то реальным, в чем сама была заинтересована. Делиться с Халифой своими соображениями она не собиралась, Хасан был абсолютно уверен в непригодности Ясмин для бизнеса. Тем лучше, со временем он сможет оценить достигнутый ею прогресс.
      В последний год учебы в экономической школе Ясмин наконец сделала для себя очень важные выводы. Вновь и вновь анализируя свои чувства к Андре, она в конце концов пришла к удивившему ее заключению, что Хасан был прав, утверждая, что отношение Ясмин к Андре было детским. Ясмин допускала, что определение "детский" было не совсем верным словом, но ее отношение к Сен-Клеру не было любовью взрослой женщины к взрослому мужчине - в этом сомнений не оставалось. Маленькая девочка, лишенная семьи и материнской ласки, отчаянно нуждалась в ком-то, кто был старше ее, кто мог защитить, кто обещал любить ее.
      Андре был для нее всем. Безусловно, она его любила, но любила по-своему, не мужчину, а то, что он олицетворял: отца, любовника, наставника и брата - одного во всех лицах. К сожалению, Андре относился к Ясмин как к ребенку отчасти потому, что она им и была, но отчасти потому, что так ему с ней было проще.
      Иногда Ясмин думала, что если бы Андре не умер, ей, вероятно, удалось бы убедить его в том, что она - взрослая, умная женщина, с которой можно иметь равноценное партнерство. Но Андре успел разглядеть в Ясмин только испуганную девочку, проданную ему тогда в Танжере. Такой она и оставалась для него до последнего часа.
      ***
      - До чего же сложная штука - жизнь! - произнесла Ясмин, пробираясь сквозь слепую пелену разбушевавшейся вьюги. - Но в конце концов пройдет и она.
      Впрочем, сама Ясмин не была до конца в этом уверена, поскольку могла поклясться, что впереди ее ждут самые неожиданные события.
      "Хотя что произойдет за тем поворотом, уходящим в снежную мглу, подумала Ясмин, - что случится через несколько минут, кто знает?"
      Продолжая медленно продвигаться по горной дороге, Ясмин задумалась над странными переменами, произошедшими в поведении Хасана. За несколько месяцев до того, как Ясмин окончила школу, Халифа резко изменил свое к пей отношение. Во время короткого телефонного разговора Хасан поинтересовался у Ясмин, собирается ли она продолжать учебу после получения диплома. Вопрос этот был вполне традиционен: Хасан взял в привычку раз в несколько месяцев спрашивать у Ясмин, не устала ли она от всей этой "ерунды" и не готова ли вернуться к нему? Всякий раз, рассмеявшись, Ясмин отвечала решительно: "Нет!"
      В последнем же телефонном разговоре в тоне Халифы не слышалось обычного добродушного поддразнивания. В словах его чувствовалась напряженность, и Ясмин не могла разобраться, откуда она возникла.
      - Ожидать ли мне тебя в Париже, дорогая, или та намерена посвятить два-три года книгам, а не нормальной человеческой жизни?
      - В следующем месяце я закончу курсовую работу, а в декабре диплом. Думаю вернуться в Париж после нового.) них праздников.
      - Позволь поинтересоваться, где ты намерена провести Рождество?
      - Собираюсь покататься на лыжах в Швейцарии с Соланж. Мы с ней думаем остановиться в шале Оскара фон Ротенбурга. Очень хочется встретиться со старыми друзьями - У тебя немало старых друзей, Ясмин. Некоторые из них тоже с нетерпением ждут встречи с тобой... - Повисла довольно долгая пауза, в течение которой Ясмин подыскивала подходящий ответ. Хасан явно имел в виду себя Ни тут он снова заговорил:
      - Тебе, кажется, это не очень интересно?
      - Хасан, - отозвалась наконец Ясмин, стараясь, чтобы голос звучал как можно беззаботнее, - ты занимаешься глупостями. Я приеду в Париж через два месяца и останусь там надолго. Святые небеса! Когда у меня еще будут каникулы?
      Хасан тут же сменил тон на такой же беспечный и игривый, как у Ясмин:
      - Мудрое решение, моя дорогая. Ты и в самом деле надолго собираешься в Париж? Лично я убежден, что вес шесть лет, что ты провела за учебой, были для тебя сплошными каникулами.
      - Вероятно, будет лучше, если я подыщу себе работу на каких-нибудь других виноградниках, - поддержала ею шутку Ясмин. - Боюсь, ты будешь уж очень строг ко миг - Не сомневайся: заставлю тебя трудиться день и ночь, усмехнулся Хасан. Его гортанный животный смех заставил Ясмин вздрогнуть. Мы найдем с тобой время, обсудим, будет ли мое руководство строгим или же оно тебе понравится.
      Ясмин предпочла не заметить двусмысленности слов Халифы. Впрочем, она сама на это напросилась. Рассмеявшись, она поспешила попрощаться.
      Телефонный разговор подтвердил Ясмин, что Хасан не забыл о ней. Он просто ждал, как дожидается кот перед мышиной поркой. Бесконечное терпение: одна лапа приподнята, тело напряжено, глаза не мигают. За прошедшие годы Ясмин почти забыла эту охотничью сущность Хасана.
      Халифа, казалось, лишь слегка удивлялся стремлению Ясмин учиться и даже радовался ее упорству. Ясмин была почти уверена, что Хасан нашел ей очень приятную замену и этим старался ее унизить.
      Теперь она неожиданно поняла: если Халифа и находил себе женщин для ее замены, то лишь на время. Он дожидался своего часа. Потому-то наступившие лыжные каникулы показались Ясмин очень своевременными. Она забралась в горы, чтобы передохнуть перед погружением в сверкающий мир богачей, в который ей предстояло вернуться после нескольких лет интеллектуально напряженном жизни. В Париже ее ждал Хасан. Прежде чем хитрый Халифа потребует ее обратно, Ясмин позволила себе радость встречи с друзьями.
      - Хватит об этом, - пробормотала она, вписываясь на скорости пять миль в час в едва различимый в снежной круговерти вираж горной дороги. - Я добралась до города за пятнадцать минут, чтобы выбраться отсюда, похоже, потребуется не менее четырех часов.
      Полностью сосредоточив внимание на дороге, зигзагами взбиравшейся к шале, Ясмин выбросила из головы оживший было образ Хасана. Вместо этого она принялась думать о встрече с Оскаром и его доме, полном сейчас возбужденных гостей, с которыми она увидится через пару часов.
      Ясмин решила, что обязана всех очаровать.
      Ярко освещенные ворота шале сверкали ослепительной белизной. Благодарная Ясмин с облегчением въехала но двор, где ее "ситроен" тут же принял слуга; припарковавший машину среди незнакомых лимузинов, которые прибыли раньше. Ясмин быстро пробежала в снежной круговерти к дому и вошла в боковую дверь.
      Она собиралась надеть простенькое черное узкое платье, купленное еще в Париже. Платью было уже шесть лет, но благодаря классическому фасону оно и сейчас смотрелось великолепно. К платью очень подходило египетское ожерелье из сердолика и лазурита в золотой оправе - один из подарков Хасана. Ожерелье было очень крупным, а платье имело очень глубокий вырез па груди. Ясмин решила, что к такому наряду следует сделать какую-нибудь замысловатую прическу, что придаст ей неотразимый вид.
      Ясмин слишком долго старалась не выделяться своим внешним видом. Но сегодня вечером по некоторым причинам она решила вернуться в свет во всем своем блеске. Скоро ей исполнится двадцать пять, она - баронесса Ясмин де Сен-Клер и должна уметь покорять все и всех. Теоретически.
      Однако, разглядывая со всех сторон свое отражение в зеркале, Ясмин почувствовала себя неуютно: слишком ярко, слишком броско. Она так долго скрывала собственное тело под широкими свитерами и просторными рубашками, что теперь чувствовала себя почти голой.
      "Я не могу спуститься вниз и предстать перед таким количеством незнакомых людей в подобном виде, - подумала Ясмин. - Хасан требовал от меня, чтобы я всегда выглядела шикарно, но я просто отвыкла, я чувствую себя неловко".
      Она распахнула шкаф и быстро стала выбрасывать из него всю одежду, которую привезла с собой, в поисках чего-то более, на ее взгляд, пристойного. Наконец остановила свой выбор на черной юбке до пола и белой шелковой блузке с высоким воротом и длинными рукавами. Запястья были украшены кружевами. Быстро переодевшись, Ясмин решительно собрала волосы в привычный узел на затылке и водрузила на нос очки. В последний раз бросив взгляд в зеркало, она решительно направилась к двери. Ясмин выглядела совсем как пианистка-дебютантка перед выступлением в небольшом концертном зале. Впрочем, какое это имело значение?
      На лестнице ее встретили доносившиеся снизу звуки музыки, и Ясмин поняла, что нервничает.
      "Боязнь сцены, - подумала Ясмин. - Чувствую себя совершенной дурой. Может, шампанское поможет мне расслабиться?"
      Глава 18
      - Дорогая! Рада снова вас видеть! - едва спустившись с лестницы, услышала Ясмин высокий гнусавый голос.
      Вечеринка, казалось, была в самом разгаре. Быстро окинув взглядом зал, Ясмин увидела десятки прекрасно одетых людей, свободно передвигающихся во всех направлениях. Они оживленно беседовали с бокалами в руках. Главный зал шале был поистине грандиозным. Сводчатый потолок украшали пять черных люстр, сотни маленьких лампочек заливали зал веселым, ярким светом. В дальнем конце зала располагался громадный, в человеческий рост камин, по сторонам которого стояли не менее внушительных размеров бронзовые статуи обнаженных женщин, поддерживающие каминную полку. Округлые линии мощных бедер и грудей лоснились в свете всполохов гигантского костра, пылавшего в глубине камина.
      Ясмин стало интересно, была ли великолепная каминная полка в шале изначально, или же Ротенбург установил ее позже, приобретя на каком-нибудь очередном аукционе по выгодной цене. Легко можно было предположить, что Оскар купил этот дом, высоко в швейцарских Альпах, единственно с тем, чтобы завладеть таким роскошным камином. Иногда он проделывал подобные чудачества. Мысль эта напомнила Ясмин о том, что значит иметь большие деньги. Люди, подобные Оскару фон Ротенбургу, всегда могли позволить себе любые капризы. Может быть, потому он и был вечно весел.
      Ясмин повернулась к похожей па маленькую птичку женщине, которая стояла в нескольких шагах от нее. Баронесса Анжела фон Донинген, близкий друг Оскара, была моложавой дамой лет шестидесяти. Крошечная, элегантно одетая женщина, с огненно-рыжими волосами и прекрасной фигурой; годы, казалось, были не властны над ней.