— Послушайте, Вацлав Карлович, вы случайно не масон?

— А как вы догадались?

— Это сразу бросается в глаза.

Замок Мерлина охраняли гаргульи. Во всяком случае, на территории этого блистающего изнутри и мрачноватого снаружи грандиозного сооружения я не встретил ни одного человеческого лица. Зато образин с перепончатыми крыльями здесь было с избытком. Судя по всему, они и составляли гарнизон загадочного замка. И это был очень мощный гарнизон, я бы никому не советовал связываться с этими порождениями то ли ада, то ли буйной фантазии наших предков атлантов.

Подъемный мост устрашающе заскрипел, ворота распахнулись, и сэр Вадимир Чарнота в сопровождении верного оруженосца Вацлава Крафта уверенно ступил на твердую почву острова Буяна.

Местность была совершенно незнакомая. Перед нами расстилалась широкая голая равнина, а вдали у самого горизонта громоздились горные хребты. Ей-богу, этот Мерлин мог бы построить свой замок в более подходящем и радующем глаз месте. По-моему, здесь на сотни верст вокруг не было никакого жилья. Да и какой дурак стал бы селиться на каменистом плато, где даже трава не растет. В этом смысле строители храма Йопитера сделали куда более разумный выбор. Я поделился своими мыслями с Вацлавом Карловичем, но понимания не встретил.

— У Мерлина было много врагов.

— А у нас с вами?

— У нас их будет еще больше.

Многообещающая перспектива, ничего не скажешь. Если бы не теплившаяся в душе надежда спасти Маргариту, я бы немедленно повернул свои стопы назад. Впрочем, поворачивать было некуда. С удивлением я обнаружил, что замок Мерлина исчез, как только мы удалились от него на какую-то сотню метров. То есть он сначала окутался голубоватой дымкой, а потом испарился, словно его никогда и не было.

— Это что еще за фокусы, Крафт? — окликнул я своего спутника.

— Откуда мне знать, — раздраженно огрызнулся Вацлав Карлович, который тоже, видимо, неуютно чувствовал себя в незнакомой местности.

Очень может быть, что поведение замка, выстроенного легендарным волшебником, и для моего спутника явилось неприятным сюрпризом. Но в любом случае путь назад для нас был отрезан. Ничего другого не оставалось, как двигаться вперед куда глаза глядят. А глаза наши глядели на высоченные горы, которые величественно устремляли свои вершины к небесам. Зрелище впечатляющее, но отнюдь не радующее сердце. Особенно мое. У меня с горными пейзажами связаны неприятные воспоминания. Я на всякий случай нащупал ладонью рукоять пистолета, торчавшего за поясом, но стрелять пока что было не в кого.

Мы уже более двух часов брели по горной тропе, которая с каждым нашим шагом становилась все уже и уже, а справа от нас зияла бездонная пропасть. Но самое скверное, что ни я, ни Крафт не знали, куда нас эта нечаянная дорога выведет. Была надежда, что выведет она нас в места если не обетованные, то, во всяком случае, обитаемые. Поскольку блуждали мы по острову Буяну уже добрых полдня, я здорово проголодался. К несчастью, из господина Крафта оруженосец получился как из собачьего хвоста сито. Он, видите ли, забыл прихватить сумку с продуктами, и ему абсолютно нечем было покормить доблестного сэра Ланселота, который выразил по этому поводу свое неудовольствие.

— Я взял золото, — попробовал оправдаться Крафт.

— Осталось только найти место, где его можно потратить, — не удержался я от ехидного замечания.

— Ну вот, — вдруг радостно воскликнул Крафт, шедший впереди, — я же говорил!

Менее всего это стоящее на горе грандиозное сооружение напоминало придорожный трактир. Ничего подобного мне до сих пор видеть не доводилось. Хотя я в своих странствиях добирался даже до Египта и собственными глазами видел и сфинкса, и окружающие его пирамиды. Сооружение, вдруг открывшееся нашему взору, было воистину циклопическим. Хотелось бы знать еще, кто его построил и кто в нем обитает сейчас.

— По-моему, это логово волота, — сказал дрогнувшим голосом Крафт.

— Это что еще за волоты? — удивился я.

— Великаны. Если верить легендам, то рост их достигал четырех, а то и пяти метров.

— Но ведь это сказки, Вацлав Карлович, — пренебрежительно махнул я рукой. — А на острове Буяне народные фантазии не в ходу. Все попадающиеся здесь образины — это создания атлантов. Так за каким дьяволом атлантам понадобилось создавать великанов?

— Они их не создавали. Волоты — исконные жители нашей планеты. Долгое время они соперничали с атлантами за контроль над Землей. Отголоски этой борьбы сохранились в мифах.

Мифам я не верил, но очень трудно было не верить собственным глазам. Я быстренько вспомнил все прочитанные сказки о великанах. Во всех этих сказках великаны были полными придурками и давали себя провести самым примитивным образом. В конце концов, не глупее же рыцарь Вадимир Чарнота какого-нибудь Одиссея и уж тем более храброго портняжки.

— Если Грааль действительно существует, то волот должен знать, где он находится. Он ведь ровесник атлантов.

— Ну что же, Вацлав Карлович, вперед и с песней. Смелого пуля боится, смелого штык не берет. В общем, взвейтесь соколы орлами.

Не скажу, что это сооружение поражало изысканностью форм. Видимо, строитель циклопического замка менее всего собирался потакать вкусам отмороженных эстетов. Все было просто и надежно. Огромные камни, весом в десятки тонн, громоздились друг на друга, образуя толстенные стены, абсолютно неподвластные ни разрушительной силе времени, ни людям. По-моему, этот замок нельзя было разрушить даже тротилом, не говоря уже о примитивных стенобитных машинах, с помощью которых наши предки крушили крепости и города. К счастью, для того чтобы попасть в обитель титана, нам не пришлось прибегать к предосудительным средствам, ибо ворота его логова были распахнуты настежь — заходи всяк, кто пожелает.

Что касается нас с господином Крафтом, то особо горячего желания погостить у загадочного волота у нас не было, тем не менее в силу сложившихся обстоятельств мы не могли повернуть от его порога несолоно хлебавши. А посему нам ничего другого не оставалось, как войти в циклопический замок с робкой надеждой на то, что большой дядя не станет обижать маленьких.

Во дворе замка царила тишина, нарушаемая лишь храпом, который с полным основанием можно было назвать богатырским. Видимо, хозяин этой горной сакли спал, утомленный праведными трудами. Будить мне его не хотелось, а потому я занялся поисками съестного. А пища телесная, судя по запаху, в замке была.

Руководствуясь исключительно обонянием, я добрался до кухни, где обнаружил висевший над потухшим очагом огромный котел. Мне не составило труда определить, что чудесный запах доносится именно оттуда.

— По-моему, это баранина.

— А если человечина? — не удержался от страшного предположения Крафт.

— Типун вам на язык, Вацлав Карлович. Зачем же подозревать хозяина в чем-то нехорошем. Мирный поселянин накушался говядины и спит.

— Вы же сказали, что это баранина? — недовольно покосился на меня Крафт.

— Будем считать, что это свинина, — сказал я, запуская руку в котел. — Слышите, хрюкает кто-то в хлеву.

— Да это хозяин храпит.

Извлеченная мной из котла ляжка никак не тянула на человеческую. Тщательно осмотрев находку, Крафт вынужден был это признать. После чего мы с ним на пару приговорили висевший на кости шмат мяса. К сожалению, нам не удалось попробовать похлебку, поскольку все мои усилия воспользоваться поварешкой оказались тщетными. Она была чудовищно тяжела.

— По-моему, она сделана из чистого золота, — сказал я, рассматривая всем известный предмет кухонного быта.

— У него вся посуда из золота, — подтвердил мое предположение Крафт. — Вон видите, миска суповая на столе стоит.

Миску я трогать не стал, зато вернулся к котлу и прицелился в плавающий на поверхности небольшого супового озерца кусок мяса.

— Куда полез грязными руками?! — прогремел вдруг над моим ухом страшный голос.

От испуга я едва не кувырнулся в котел, но в последний момент все-таки удержал равновесие и оглянулся. Какие, там четыре метра, мама дорогая, в этом дородном дяде их было не менее шести. Такого легче убить, чем прокормить. Немудрено, что старушка Земля сделала свой выбор в пользу более мелких особей, редко достигающих в высоту двух метров и куда менее чревастых. Что касается лица волота, то худого слова о нем не скажу. Среди человеческих физиономий попадаются много гаже. Зубы, правда, впечатляли, но сказать, что его клыки размером с кабаньи, было бы явным преувеличением. К сожалению, было у него два глаза, так что вариант, использовавшийся хитроумным Одиссеем в противоборстве с циклопом, отпал сам собой.

— Вадим Чарнота, путешественник, — представился я.

— Витязь?

— Боже упаси. Ученый-этнограф. Изучаю местный фольклор. Окрестные жители порекомендовали мне вас как большого знатока в этой области. А это господин Крафт, мой коллега. Историк, гуманист, просветитель.

— Волот Имир, — представился в свою очередь великан. — Владыка всей земли от моря и до моря. Вы атланты?

— Да как вам сказать, — пожал я плечами. — С одной стороны, вроде бы да, а с другой — нет.

— Изгои, значит, — сделал неожиданный вывод хозяин.

Спорить я с ним не стал, ибо успел уже догадаться, что господин Имир недолюбливает атлантов, но, возможно, к изгоям он отнесется более снисходительно. Тем более что у меня не было ни малейшего желания ввязываться в древнюю распрю между атлантами и волотами, которая разрешилась, к нашему удовольствию, много тысяч лет назад.

— Что вам нужно в моем замке?

— Сущая ерунда. Куда-то запропастился Грааль, и мы с коллегой подрядились его отыскать.

Гром загромыхал так неожиданно, что я невольно вздрогнул. Впрочем, как вскоре выяснилось, оглушительные раскаты не имели к атмосферным явлениям никакого отношения — это смеялся волот. Видимо, у него было весьма специфическое чувство юмора. Я лично ничего смешного в возникшей ситуации не находил. Скорее уж испытывал некоторое беспокойство по поводу приплясывающей и махающей огромными ручищами туши: ненароком она могла раздавить нас с Вацлавом Карловичем.

— Это смешно, — вежливо согласился я, когда раскаты грома наконец стихли. — Но почему бы не повеселиться в хорошей компании?

— Ладно, пошли, — сказал волот. — Так и быть, напою вас вином. А потом мы устроим состязание. Могу же я слегка развлечься после стольких дней одиночества?

— Безусловно, — подтвердил я. — Но надеюсь, это будет состязание интеллектов, а не бицепсов?

— Чего? — не понял меня волот.

— Я много слышал, господин Имир, о вашем уме и необыкновенных способностях в магических искусствах, — сделал я комплимент хозяину.

Все-таки когда рядом с тобой шагает такая туша, то ты поневоле начинаешь комплексовать и метать бисер. И вообще, чувствуешь себя моськой, которой выпала почетная обязанность сопровождать слона. На каждый шаг волота мне приходилась делать три, что, согласитесь, не совсем удобно. Тем не менее я потихоньку обживался в предложенных обстоятельствах. И жилище волота не казалось мне таким уж огромным и мрачным, хотя, безусловно, много бы выиграло, если бы его серые стены были расписаны райскими птицами.

— Какими еще птицами? — недоуменно глянул на меня сверху вниз Имир, когда я высказал ему вслух свои пожелания.

— Ну, скажем, гамаюн, алконост, сирин.

— Типун тебе на язык, — сердито хрюкнул хозяин. — Я честный волот, а не какой-нибудь развращенный атлант.

— Виноват, — поправился я. — А если, скажем, пруд нарисовать и пустить по нему лебедей?

— Издеваешься, да? Да я тебе пасть порву, земноводная лягушка!

— А в чем дело-то? — не понял я.

— Это вам, атлантам, лебедь брат, а мне он лютый враг.

Крафт довольно нелюбезно ткнул меня кулаком в бок, недвусмысленно намекая тем самым, что мне лучше бы придержать язычок, дабы неразумными речами не навлечь на наши головы гнев хозяина.

— Так ведь это суеверия, — попробовал я переубедить волота. — Лебедь птица, а атлант человек— что между ними может быть общего?

— А яйцо? — напомнил мне Имир. — Кто снес яйцо, из которого вылупились твои предки, атлант?

— А кто его снес?

— Птица лебедь и снесла.

В принципе при большом желании в рассуждениях волота можно было обнаружить зачатки первобытного дарвинизма. Правда, они не во всем совпадали с известной нам со школьной скамьи теорией эволюции, но, в конце концов, человеку гораздо приятнее числить в предках красивую, гордую птицу, чем хамоватого примата. Однако я рискнул поправить господина Имира и блеснуть знаниями в состязании интеллектов.

— Не смеши меня, атлант, — обиделся великан. — Это мы, волоты, произошли от матери-обезьяны, а вы на нашей Земле вечные приблуды.

Наш научный спор продолжился в обширном помещении, которое, конечно, можно было назвать залом, но гораздо в большей степени оно походило на Дворец спорта, на арене которого возвели помост— специально по случаю приезда артистов. Впрочем, Дворец спорта был пуст, а эстраду волот использовал вместо стола. В данный момент на столе стоял огромный кувшин, а рядом солидных размеров глиняная кружка, под стать огромной лапе нашего гостеприимного хозяина. Кое-как мы с Вацлавом Карловичем взгромоздились на лавку, но чтобы возвыситься над столом, нам пришлось опереться на нижние конечности. Получился довольно сомнительный а-ля фуршет, когда хозяин сидит, а гости стоят. К чести господина Имира, он не обнес нас чаркой, наполненной до краев красным как кровь вином. То, что это вино, я определил по запаху, но что касается его градусов, то тут у меня были сомнения. Тем не менее я не стал обижать хозяина и сделал из большой и тяжелой посудины несколько глотков. Зато сам волот махом осушил свою кружку, которая вмещала по меньшей мере ведро спиртосодержащего напитка.

— Меня, господин Имир, все-таки гложут смутные сомнения по поводу вашей теории.

— Какой еще теории? — рыкнул волот.

— Да вот хотя бы насчет птицы. Нет, выглядит все это красиво, поэтично и мифологично. Но с научной точки зрения ваше предположение звучит слишком смело.

— А вот это видел, — поднес к моему носу волосатый кулак волот.

— Чисто внешне ваш жест кажется убедительным, — согласился я, — но если рассуждать абстрактно, то приходится констатировать вашу неправоту. Для начала я хотел бы уточнить некоторые детали.

— Уточняй, — великодушно согласился волот, убирая кулак.

— Каких размеров было яйцо, из которого вылупились атланты? И кто их высиживал?

— Яйцо было огромное, больше моего замка. А вас никто не высиживал, вы сами из него вылупились, нам на беду. Мой прадед видел все это собственными глазами. Ну, может, не сам прадед, но его прадед — это точно.

— То есть событие происходило давно?

— Тысячи лет назад.

— Вот видите, господин Имир, — укорил я волота, — живых свидетелей у вас нет. А сам факт появления атлантов на Земле подернут дымкой времени. Что и требовалось доказать.

— Какая еще дымка? — возмутился Имир. — Что ты плетешь?

— Вы лебедей видели?

— Видел. Скажешь, они яйца не несут?

— Несут. Но кто из тех яиц вылупляется?

— Птенцы вылупляются, — обиженно прогундел волот.

— А почему не атланты? Ведь, согласно вашей теории, милейший, лебеди должны высиживать нашего брата.

— Ну ты гусь! — возмутился волот. — Вы на него посмотрите. А чем ваши бабы будут заниматься, если вас лебеди начнут высиживать?

— Резонный вопрос. Но подтверждает он скорее мои выводы, чем ваши.

Господин Имир обиделся. Все-таки у него хватило ума понять, что спор он проиграл. И подвели его гуси-лебеди, которые исключительно из одного упрямства перестали высиживать атлантов.

— Это была большая птица лебедь, — попробовал продолжить спор волот. — Огромная как мир. И плавала она в огромном озере.

— Утка в море, хвост на заборе, — вспомнил я детскую загадку.

— Это еще что такое?

— Догадайтесь сами, господин Имир. Так как же нам быть с Граалем?

— Раз не было яйца, значит, нет и Грааля, — хихикнул волот. — Так-то, изгои. А зачем море забором огородили?

— Чтобы оно не вышло из берегов. Значит, Грааль вылупился из яйца вместе с атлантами?

— Вылупился.

— И где он сейчас?

— Не смеши меня, изгой. Если бы волоты знали, где находится Грааль, то вашему брату давно бы пришел конец.

— Ну хотя бы приблизительно?

— А зачем он тебе?

— Украсть хочу. С помощью Грааля я стану самым могущественным атлантом на свете.

— Дурак, — вздохнул волот, — не станет Грааль тебе служить. Ты же изгой.

— Не станет служить — я его поломаю. Вы, волоты, от этого только выиграете.

— Надо подумать, — задумчиво проговорил Имир. — На камнях гадать умеешь?

— Увы, — развел я руками.

— То-то и оно, — оскалился волот. — Ничего-то вы, атланты, не умеете. За вас Грааль и думает и делает. А я умею гадать не только на камнях, но и на огне.

— Любопытно было бы взглянуть. Все-таки не каждый день нам на пути попадаются истинные профессионалы. Мастера своего дела.

В гигантском зале имелся очаг соответствующих размеров. Топился он дровами в два обхвата. Груда этих, с позволения сказать, дров лежала в углу. Волот, переваливаясь на толстых ногах, подошел к очагу, достал с приступки кремень и кресало и стукнул камнем о камень. Огонь занялся на удивление быстро и пылал так жарко, что я невольно отшатнулся. Волот усмехнулся, зачерпнул из кармана кожаных штанов пригоршню какого-то порошка и I швырнул его в огонь. Зал стал заполняться удушливым, сладковатым дымом. Стоявший рядом со мной Крафт закашлялся.

— Смотри, атлант, — торжественно произнес Имир.

Поначалу я не видел ничего, потом сквозь дым стали проступать очертания замка. Замок явно подвергался осаде. Сомнительно, чтобы многочисленное окружившее его войско пришло сюда полюбоваться красивым пейзажем. Видение мелькнуло и исчезло, а его место занял огромный провал.

— Вход видишь? — донесся до меня вопрос Имира.

— Вижу.

— Ну так иди, атлант. Возможно, дорога приведет тебя к нужному месту.

…Очнулся я уже в тоннеле. Рядом прерывисто дышал Крафт, еще не пришедший в себя от дыма, которым попотчевал нас гостеприимный волот. Похоже, этот дым содержал наркотические вещества, иначе трудно объяснить наше странное состояние. Ни я, ни Вацлав Карлович не помнили момент, когда мы покинули замок Имира. А между тем тоннель, в который мы столь неосторожно углубились, тянулся, похоже, на многие километры.

— Надеюсь, он выведет нас не в преисподнюю, — выразил я робкую надежду.

— Черт бы вас побрал, Чарнота, — откашлялся наконец Крафт. — Вы вечно суетесь в воду, не испросив броду.

— Вы видели осажденный замок? — спросил я его.

— Ничего я не видел, — удивленно отозвался Вацлав Карлович.

— Вашего фонарика надолго хватит?

— Не знаю. А сколько времени мы находимся в этом тоннеле?

— Спросите что-нибудь полегче. Будем надеяться, что мы все-таки на верном пути.

Надежда была слабой, свет от фонарика еще слабей, но тем не менее он позволял нам двигаться по тоннелю, не натыкаясь на стены. А тоннель был на редкость извилист и очень напоминал лабиринт.

— Будет просто счастьем, если в конце пути мы не столкнемся с Минотавром. Как вы думаете, Крафт, Минотавр — это реальное существо или выдумка наших предков?

— Не знаю.

— Вот и я не знаю. После того знакомства с болотом встреча с Минотавром не кажется мне такой уж невероятной. Вы по-прежнему хотите отыскать Грааль, Вацлав Карлович?

— Сейчас даже больше, чем прежде. У меня появилась уверенность, что он действительно существует.

— Следовательно, вы поверили, что атланты вылупились из яйца?

— Не ерничайте, Чарнота. Вы отлично поняли, что речь идет о космическом корабле.

— Выходит, мы пришлые на этой планете?

— Вероятно, да.

— Жалко потомков местных обезьян. Наши предки поступили с ними слишком жестоко. Вы не находите, Вацлав Карлович?

Крафт не успел высказать свою точку зрения — впереди мелькнул свет. На наш радостный вопль тоннель отозвался вопросом:

— Это вы, Совершенные?

— Мы.

Ответил на вопрос, долетевший неведомо откуда, Вацлав Карлович Крафт. Что касается меня, то я слишком скромен для таких ко многому обязывающих признаний.

— Какое счастье, что вам удалось пробраться в замок Монсегюр.

Я не был уверен в своем везении, а потому и промолчал. Говоривший с нами человек выступил из тени, свет фонарика упал на его кирасу, потом на покрывающий голову шлем.

— Следуйте за мной, — произнес наш проводник, и мы не замедлили последовать его призыву.

У меня почти не было сомнений в том, что мы сейчас находимся под сводами того самого осажденного замка, который привиделся мне в дыму у очага. Другое дело, что я не мог понять, зачем великану Имиру понадобилось нас сюда переправлять. Замок был типично средневековым, в таких мне уже доводилось бывать во время первого посещения острова Буяна. С уверенностью могу сказать, что строили его не атланты. Равным образом и люди, защищавшие и осаждавшие его, не имели никакого отношения к легендарной Гиперборее.

— Это катары, — шепнул мне на ухо Крафт. — Их еще называли альбигойцами. Замок Монсегюр находится в Лангедоке. Сейчас начало тринадцатого века от Рождества Христова.

О катарах мне доводилось слышать. Они были еретиками, сомневающимися в божественном происхождении Христа. Тогдашний папа организовал против них крестовый поход, сопровождавшийся жуткой резней. Кажется, все эти люди были истреблены. И мы с Крафтом угодили в стан обреченных. Самым странным было то, что Вацлав Карлович этому обстоятельству не удивился, а скорее даже обрадовался, словно напал наконец на верный след. Во всяком случае, чувствовал он себя в сложившейся ситуации как рыба в воде.

Мы поднялись вверх по лестнице вслед за нашим проводником, прошли по коридору и очутились в небольшой комнате. Навстречу нам из-за стола поднялся седобородый человек, одетый в кожаный потертый колет. Глаза его сверкнули радостью, и он произнес с видимым облегчением:

— Ну наконец-то, Совершенные. Срок перемирия истекает через несколько часов, а наши святыни все еще находятся здесь, в замке Монсегюр.

— Замок обложен со всех сторон, — склонился в поклоне Крафт. — Нам с трудом удалось пробиться сюда, чтобы разделить судьбу своих братьев.

— Нет и еще раз нет, — твердо произнес седобородый. — Вы покинете замок немедленно. Спасение наших святынь отныне станет вашим уделом.

Положение, в котором мы оказались отчасти не по своей вине, мне откровенно не нравилось. Эти люди явно ошибались на наш счет. Мы не были Совершенными. За себя, по крайней мере, я ручаюсь. С другой стороны, я не мог разоблачить Крафта, ибо это было чревато для нас большими неприятностями. Вряд ли люди, находящиеся на грани жизни и смерти, стали бы церемониться с самозванцами, а возможно и шпионами, обманом проникшими в их цитадель. Кровь пролилась бы неизбежно. И не только наша, поскольку мы с Крафтом были вооружены и умирать не торопились.

Пока я пребывал в мучительных раздумьях, Вацлав Карлович принял из рук седовласого увесистый мешок, в котором, надо полагать, и хранились столь дорогие сердцу катаров сокровища.

— Да хранит вас Бог. Прощайте.

Сопровождаемые все тем же человеком в кирасе, мы спустились в подвал замка. Но если Вацлав Карлович собирался ускользнуть из осажденной цитадели тем же самым путем, каким проник сюда, то он здорово ошибался. Подземный тоннель исчез, словно его никогда и не было.

— Вы уверены, что мы вернулись в то же самое место?

— Уверен, — твердо произнес наш проводник, и, по-моему, не погрешил против истины.

— Но куда исчез вход в тоннель?

Крафт старательно простукивал каменные стены, но, к сожалению, без всякого успеха. То ли магия выдохлась, то ли волот таким оригинальным способом избавился от непрошеных гостей, но в любом случае, проникнув в замок Монсегюр с помощью магических заклятий, мы оказались здесь на положении заложников.

— Это происки дьявола, — со страхом произнес сопровождавший нас катар, и, пожалуй, попал в самую точку.

— Придумайте же что-нибудь, Чарнота, — сердито глянул на меня Крафт. — Мы должны отсюда выбраться во что бы то ни стало.

Легко сказать, выбраться. Я, между прочим, не птица и летать не умею. Что же касается ворот замка, то их, вероятно, осаждающие стерегут с особым тщанием и так просто не выпустят добычу из рук.

— В замке есть веревки?

— Вы хотите спуститься со стены? — спросил проводник.

— Да.

— Тогда вам следует поторопиться, до рассвета осталось меньше часа.

Это был наш единственный шанс к спасению. И, прямо скажу, довольно хлипкий шанс. Стены замка Монсегюр были высоки, а ночь оказалась на удивление лунной и звездной. Нас могли обнаружить еще во время спуска и тепло встретить внизу.

— Бог не выдаст, свинья не съест, — сказал я, хватаясь за веревку. — Спускайте.

С десяток защитников замка страховали наш спуск. Сорваться я не боялся. В конце концов, не такое уж это трудное дело для здорового и тренированного человека спуститься по отвесной стене. В двух метрах от меня пыхтел Крафт, упираясь в стену ногами. С ним тоже пока все было в порядке, хотя Вацлаву Карловичу, пожалуй, было потруднее, чем мне, поскольку на плечах его висел довольно тяжелый мешок. Я предлагал ему свои услуги в качестве носильщика, но Крафт наотрез отказался от моей помощи. Видимо, сокровища катаров были слишком дороги и его сердцу, чтобы доверить их постороннему лицу. Что касается меня, то я понятия не имел о содержимом мешка, да и не очень стремился узнать. В данный момент меня этот вопрос волновал менее всего.

Спустились мы на удивление удачно. Вокруг стояла убаюкивающая тишина, и только от подножия холма доносился неясный шум. Похоже, лагерь крестоносцев пробуждался с первыми лучами солнца.

— Хочу вас предупредить, Чарнота, — прошипел в мою сторону Крафт, — если мы попадем в лапы инквизиции, то у меня есть шанс выкрутиться, а вас сожгут на костре.

— Это еще почему?

— У вас на плече печать Сатаны.

— Вы, кажется, собираетесь драться, господин Крафт?

— Собираюсь и настоятельно рекомендую вам следовать моему примеру, если хотите выбраться отсюда живым. Не забывайте, что эти люди пришли сюда убивать. И свою работу они выполнили весьма успешно, истребив едва ли не все население Лангедока.

У меня не было причин сомневаться в словах Вацлава Карловича. Я сам кое-что слышал о последствиях крестового похода, организованного римским папой против еретиков-альбигойцов, да и Крафт уже неоднократно демонстрировал мне свои глубокие познания в мировой истории. Видимо, в отличие от меня, этот человек серьезно подготовился к экспедиции за Граалем и, напав на след, не собирался выпускать из рук птицу удачи. Правда, мне не совсем было понятно, какое отношение катары имеют к предмету наших поисков, принадлежавшему, если верить волоту Имиру, легендарным атлантам. Однако время для расспросов было неподходящим, и мне не оставалось ничего другого, как отложить разговор с Крафтом до лучших времен.

Нам нужны были кони, ибо покинуть достаточно быстро эти нашпигованные вооруженными до зубов головорезами места пешим порядком было более чем проблематично. Неожиданно с конями нам повезло. Два ротозея вели их в поводу прямо нам навстречу. Кони были уже оседланы, что как нельзя лучше нас устраивало. Пистолетом с глушителем воспользоваться я не захотел, а просто поднялся из густой травы в шаге от своего облаченного в кольчугу оппонента. Видимо, рыцарь никак не ожидал встретить в этот мирный, окутанный предутренней дымкой час столь решительно настроенного человека. Мой удар пришелся ему точно в челюсть. Крестоносец потерял на какое-то время всякий интерес к окружающему миру, чем я не преминул воспользоваться. Своего противника я связал по рукам и ногам, предварительно сняв с него кольчугу и плащ, украшенный крестом синего цвета. Быстро облачившись в чужую амуницию, я легко запрыгнул на коня. А приобретенные мною в последнее время навыки верховой езды позволили мне достаточно уверенно держаться в седле.

Крафт тоже легко разобрался со своим противником, из чего я заключил, что Вацлав Карлович прошел хорошую школу рукопашного боя и в совершенстве владеет навыками мордобития, столь необходимыми в многотрудной профессии авантюриста.

— Ну что, поехали? — спросил Крафт, пряча под плащ крестоносца свой драгоценный мешок.

По пути к лагерю мы миновали несколько дозоров, которые, впрочем, не обратили на нас никакого внимания. Да и с какой стати должны были вызывать подозрения у окружающих два спокойно беседующих доблестных рыцаря, готовых положить жизнь за святое дело.

— Как вы думаете, Крафт, — меж тем спрашивал я, — почему на острове Буяне люди разных национальностей говорят на одном языке?

— Видимо, потому, что основа всех этих языков одна и та же.

— Утверждение не бесспорное, не говоря уже о том, что, в сущности, ничего не объясняет, ибо даже современный француз вряд ли способен понять своего предка из далекого тринадцатого века.

— Боюсь, что это проблема не только языка, но и психологии.

— Вы считаете, что мы с течением веков стали гуманнее?

— Вне всякого сомнения.

— Да вы, батенька, оптимист, — заключил я и пришпорил коня.

Крестоносцы расположились вокруг замка Монсегюр кольцом. Но в этом кольце зияли огромные дыры, ибо их войско не было столь велико, чтобы охватить огромный холм, на котором возвышался последний оплот катаров. Мы легко выбрались на дорогу, оставив за спиной лагерь своих недоброжелателей. Странно, что катары не воспользовались столь удобным случаем для спасения или хотя бы не предприняли попытку вылазки, которая при данных обстоятельствах вполне могла быть успешной.

— Им некуда было бежать, — пояснил мне Крафт. — Крестоносцы бесчинствуют по всему Лангедоку. Осажденные, все пятьсот человек, предпочли смерть в огне сдаче на милость победителя.

— Неужели все сгорели?

— Все. Две сотни Совершенных, простые воины, владельцы замка, их жены и дети.