Я знаю Виктора Чернова с детства, и все же во многом он для меня остается загадкой. В нем причудливо сочетаются черты вроде бы абсолютно несовместимые, что делает его непредсказуемым особенно в рамках привычной житейской логики. Этот человек не раз выручал меня в ситуациях критических, с риском для собственной головы, и он же едва не отправил меня на тот свет в приступе необъяснимого азарта. Честно говоря, меня до сих пор мучает вопрос, смог бы он тогда выстрелить в старого друга или нет. И дело здесь вовсе не в деньгах. Хотя Чернова нельзя назвать бессеребряником, но далеко не всегда деньги являются мерилом и движущей силой его поступков. Просто в тот роковой день я встал на его пути к цели. А Чернов принадлежит к той совсем не редкой на просторах России породе людей, которые ради достижения этой цели не щадят живота, ни своего, ни чужого.
      Сегодня Виктор бы явно чем-то взволнован. И не просто взволнован, а, кажется, даже расстроен не на шутку. Что, кстати говоря, с ним случается крайне редко. Обычно, приступая к очередному делу, он полон оптимизма и готов свернуть горы, если они встанут на его пути. История, которую он мне поведал, была, в общем-то, типичной для нынешнего времени: племянник-наркоман ограбил родную тетю, а та, дабы не вмешивать в семейные отношения сотрудников милиции, обратилась в частное детективное агентство. Выразив при этом робкую надежду, что суровые дяди сумеют приструнить очумевшего от зелья сукиного сына и вернут хотя бы часть похищенного.
      – И много он выгреб?
      – Несколько золотых и серебряных украшений и три картины. Золотыми побрякушками клиентка готова поступиться, а вот что касается картин, то они ей дороги как память о погибшем сыне. Он был художником.
      – Ты его знал?
      – Шапочно. Когда-то я был в близких отношениях с его двоюродной сестрой, да ты ее знаешь – Наталья Бердова.
      Наталью я действительно знал, да и о ее двоюродном брате кое-что слышал. Эдуард Бердов претендовал на то, чтобы называться художником, но, кажется, без достаточно веских на то оснований. А богемная жизнь требует расходов. Словом, он попал в одну скверную историю. В компании двух подельников он решил ограбить одного известного в городе коллекционера. Но то ли хозяин не вовремя вернулся, то ли изначально так планировалось, но коллекционер был убит. А полдесятка ценных полотен, среди которых были Айвазовский, Паленов и еще ряд довольно громких имен, бесследно исчезли. Сюрпризом для меня было то, что Чернов участвовал в расследовании этого дела. Милиция довольно быстро вычислила грабителей, но, к сожалению, тех кто-то предупредил. В общем, когда похитители картин попытались скрыться, их задержали. Бердов был убит. Что в значительной мере облегчило судьбу его подельников. Им дали по шесть лет.
      – Картины так и не нашли, – вздохнул Чернов. – Подельники показали на суде, что прятал их именно Бердов. И это было похоже на правду, поскольку только он из всей троицы разбирался в живописи, а двое остальных были обычными урками.
      – Так ты считаешь, что это те самые картины?
      – Нет, Игорь. Этого не может быть. В квартире Бердова делался обыск. Все что он намалевал проверялось и перепроверялось, и только потом возвращалось родным. Ценность картины представляет разве что для матери. Но, согласись, тогда и вовсе непонятно зачем Костя их украл?
      – А кражу действительно совершил племянник?
      – Полной уверенности нет ни у меня, ни у Ирины Васильевны. Впрочем Бердовой сейчас не до кражи и не до картин. Вчера вечером Костю нашли мертвым. Он умер от передозировки наркотиками. Такая вот нелепая смерть.
      С последним определением спорить было трудно, но с наркоманами такое случается, и не совсем понятно, почему Виктору эта смерть показалась подозрительной. Скорее ее можно считать вполне логичной: украл, продал, купил дозу, укололся и заснул вечным сном.
      – В принципе, конечно, – кивнул головой Чернов. – Но меня смущают картины. Костя отлично знал, что цена им грош. А в квартире Ирины Васильевны осталось немало ценных вещей, которые продать гораздо легче. Но он их почему-то не тронул. И еще одно обстоятельство: как показали приятели умершего, вокруг него крутился какой-то человек. Возраст под сорок, ходит в кожаной куртке и в кожаной же кепке. Больше они о нем ничего не знают. Но я не исключаю, что в город вернулся один из сообщников Эдуарда Бердова и сейчас пытается отыскать пропавший клад.
      Ничего невозможного в этом, конечно, нет. Судя по перечисленным Черновым именам художников, цена пропавших картин измерялась в сотни тысяч долларов. Было из-за чего суетиться и бить ноги.
      – Дело может быть опасным, Игорь, я тебя заранее об этом предупреждаю.
      – Очень мило с твоей стороны. И какой помощи ты ждешь от меня?
      – Надо встретиться с одним человеком. Он бывший следователь прокуратуры и вел тогда это дело. На меня не ссылайся ни в коем случае. Представься журналистом, вздумавшим покопаться в старом деле. Редактору Краюхину я позвоню, в случае нужды он подтвердит твой статус.
      Мне показалось, что Виктор рассказал мне далеко не все. Я не знал подробностей той, шестилетней давности истории, но кое-какие слухи до меня доходили. Я тогда только что вернулся из армии, и мне было не до чужих проблем. Но сейчас мне хотелось узнать, почему расстроились отношения Чернова с Натальей Бердовой. Ведь пара, что называется, смотрелась. И чувство, во всяком случае со стороны Чернова, было глубоким.
      Прежде чем вплотную заняться следователем прокуратуры, Александром Михайловичем Кузнецовым, ныне преуспевающим чиновником областной администрации, я решил повидаться с капитаном милиции Рыковым, старым приятелем Чернова. Рыков меня знал и потому звонку нисколько не удивился.
      – Опять вышли на тропу войны, доктор Ватсон? – полюбопытствовал он, подсаживаясь в мою машину. – И кто же у нас в роли профессора Мариарти?