– Сейчас плату потребует,– прошептала Дарья.– А у нас нет.
      – Ничего,– усмехнулся Ник.– Я ему заплачу – мало не покажется!
      И поднял автомат. Только, по-моему, зря. Соловья пулей не возьмешь, даже серебряной. У него наверняка барьер или искривление пространства.
      – Стрелять не умеешь! – возмутилась Дарья.– В дерево – и то не попал! Дай я попробую.
      Ник со мной согласился, а Дарья никак не могла взять в толк про искривленное пространство и все порывалась выстрелить.
      – Эй,– крикнул Ник,– выходи, образина!
      Сунул два пальца в рот и свистнул. Ник умеет свистеть, не хуже Соловья – правда, не так громко. Дарья даже присела от неожиданности.
      Что-то затрещало в ветвях дуба, и на поляну вывалилось чудо-юдо. Так себе мужичонка – метра полтора ростом, на кривых ногах, бороденка плевая и нечесаная вдобавок. Но держался бодро. Нахально, я бы даже сказал, держался. Через губу поплевывал, гад, а губа длинная – чуть не до самой шеи. Смотреть противно. Строит из себя крутого пщака!
      – Покажи дорогу к Кощею,– предложил Ник,– и живи себе.
      – А стреляли зачем?
      Скажите, какая цаца, уж и пострелять нельзя! Надулся, как индюк, и глазками из-под мохнатых бровей посверкивает. Напугал. Да мы и не таких видывали!
      – А свистел зачем? – Это уже я спросил, чтобы не задавался.
      Соловей расплылся в улыбке, словно ему медовый пряник показали. Зубы-то, наверное, тысячу лет не чищены.
      – Капитолина тут намедни пролетала: жди, грит, героев и трепещи.
      И паскудно, представьте себе, захихикал. Даже ножкой от удовольствия начал притопывать.
      – Дать ему в ухо? – спросил Ник.
      – Можно,– согласился я.– Чтобы уважал.
      Я Ника знаю: у него рука тяжелая – зря Соловей с ним связался. Конечно, Ник ударил не в полную силу, но губастому хватило – только красные сапожки над кустом мелькнули. Минут пять, наверное, он там листьями шуршал – в себя приходил, а потом вылетел оттуда, как пробка из бутылки с шипучим вином. Слюной начал брызгать, а уж как ругался – я такой ругани сроду не слышал.
      – Добавить? – спросил Ник сердобольно.
      Соловей надулся, покраснел, как помидор, свернул свою губищу в трубочку и засвистел. Я едва успел барьер звуковой поставить, чтобы Дарью защитить. Тут уж Ник врезал ему от всей души, по-настоящему, еще и ногой добавил. Тот сразу заткнулся, долго чесался:
      – Сказали бы сразу, что неместные...– Этот паразит, похоже, обиделся на нас.– Местные от моего свиста замертво падают.
      – Еще раз свистнешь,– остерег его Ник,– убью.
      – Стерва Капитолина.– Соловей выплюнул сломанный зуб.– Могла бы предупредить, что вы не с Земли, а я с вами – как с родными.
      Издевался, что ли, гад? Но Ник его больше бить не стал: зачем же лишнее – у Соловья тоже гордость есть.
      – Ладно,– сказал Свистун, немного подумав.– Провожу.
      – Ой...– покачала головой Дарья.– Заведет он нас...
      – В тридевятое царство! – хихикнул Соловей.
      Что-то он, по-моему, слишком быстро очухался. Даже подмигнул моей Дарье. Нет, каков наглец! Хотел я было ему добавить, но Дарья помешала.
      – Веди,– сказал Ник.– И смотри у меня – не ошибись дорогой.
      – Для начала в мою избенку пожалуйте,– заюлил Соловей,– перекусить. Дорога длинная, да ночка лунная.
      – А ночка при чем? – удивился я.
      – Песня такая есть,– вздохнул Соловей,– по радио передают.
      – А у вас здесь и радио есть? – всплеснула Дарья руками.
      – У нас нет,– огорченно крякнул Соловей.– Сам – ни в какую! Не любит этого... технического прогресса. Как отцы-деды, грит, жили, так и мы будем жить... А отцы-деды когда жили – почитай мильон лет прошло!.. У Капитолины я радио слушал, когда в гостях был. И еще этот смотрел, как его...
      – Телевизор,– подсказала Дарья.
      – Вот-вот,– подтвердил Соловей.– Сила! Это же какая стрельба там шла! А мы все: катись яблочко по золотому блюдечку... И что в этом блюдечке увидишь? Сплошная политика! А хочется – для души...
 
      Насчет избенки Свистун явно поскромничал. Хоромы – и это еще мягко сказано! Две сотни окон, наличники резные, крыльцо деревянными кружевами украшено... Богато Соловей живет, ничего не скажешь... Девки нам навстречу высыпали в красных сарафанах – красавицы.
      – Ты куда смотришь?! – возмутилась Дарья.
      Да никуда я не смотрел, куда мне смотреть-то? Что я, девок раньше не видел, что ли?
      – Девки бравые,– сказал Ник.– Откуда столько?
      – Ведьмы! – вздохнул Соловей.– И еще какие! Это вам они красавицами кажутся, а я-то их насквозь вижу – тысячу лет уж смотрю.
      – Врешь поди,– не поверил Ник Свистуну.– Боишься, что отобьем.
      – Тю! – сказал Соловей и, по-моему, искренне.– Да бери даром, только потом не жалуйся.
      А Ник и рад стараться. Все-таки несерьезный он человек. Мало ему баронессы Крэг – он и здесь распустил хвост, как павлин. Такие улыбочки девушкам раздавал, что нам потом всей семьей не отработать. Впрочем, я лично и не собирался отдуваться за Ника – с какой же стати? Не говоря уж о том, что Дарья не позволила бы. Стреляла она в меня глазами навылет и брови супила.
      – Меды столетние,– нахваливал Соловей.– Кушайте, дорогие гости.
      То ли он от своих медов размяк, то ли готовил нам какую-то каверзу?.. Прямо распирало его от гостеприимства. А уж как его девки старались... По-моему, действительно ведьмы – было в их глазах нечто.. Хотя и в Дарьиных глазах тоже иногда кое-что бывает, как я успел заметить. Особенно когда она сердится – как сейчас, например. Даже чарку с медом отставила в сторону! Сидит, губы надула... А что я такого сделал-то? Все из-за Ника. Я его уже пнул ногой под столом, чтобы вел себя поскромнее. Куда там – понесло Ника.
      – Ну все,– сказала Дарья.– Пора и честь знать.
      – Да что вы, дорогие гости,– запел Соловей.– Куда же вы на ночь глядючи да по дремучим лесам?.. В кои веки к нам в гости добры молодцы и красна девица! Тысячу лет ждали, можно сказать. Переночуете у меня. Утро вечера мудренее.
      Точно какую-то гадость готовил – прямо несло от него добротой и сердечностью.
      – А действительно,– поддержал хозяина Ник,– зачем в темноте ноги бить?
      – Пуховики у меня лебяжьи,– сладко запел Соловей– ну прямо тенор!
      Меня от его ласкового голоса в сон потянуло, хотя не исключено, что виноват был мед, который не только в ноги, но и в голову ударил. С Ником все было ясно: совесть потерял. Его невеста в темнице томится, а он здесь с девочками развлекается!.. Это, между прочим, не я сказал, а Дарья плеснула прямо в глаза, и я с ней был полностью согласен.
      Ник обиделся. Потому что никто, оказывается, не знает, что у него в душе творится. Может, у него там такой пожар, что никаким медом не залить!
      Соловей даже слезу уронил – до того Нику сочувствовал. А уж о красавицах и говорить нечего. Так закручинились, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Хороводы стали водить, песни петь жалостливые. Все про женскую долю – какая она тяжелая все-таки. Про нелюбимого старика-мужа, про свекра еще чего-тo... Ho тут я задремал, кажется.
      – ...Про железный замок не слышал,– сказал Соловей, когда я как раз проснулся.– Люди мы маленькие, служба наша порубежная, от столицы далеко. Глубинка. Что там у его бессмертия во дворце делается, откуда нам знать, сирым да убогим? Разве что сорока весть на хвосте принесет.
      А у самого рожа – аж лоснится от хитрости. Не люблю таких: знаешь – так скажи, что ты лысого за хвост тянешь?! Нет, полчаса юлить будет, вздыхать, глазами по углам вилять, а потом окажется, что все его сведения яйца выеденного не стоят.
      – Советник у его бессмертия появился.– Соловей даже голос понизил до шепота.– Серьезный мужик.
      – Ну и что?
      Это я сказал, потому что сведения его, ясное дело, плевыми оказались. Соловей в мою сторону сверкнул глазами из-под густых бровей.
      – Да оно бы и ничего, добрый молодец, только прежде в наших краях такого не водилоась, чтобы со стороны кого-то брать. Своими силами тысячи лет обходились. И еще женщина появилась.
      – Ведьма?
      Соловей сплюнул презрительно и начал описывать женщину. И такая она, и разэтакая. Глаза – как звезды, зубы – жемчуг морской. Ну и тому подобное. Всю описал: как с пяток начал, так макушкой закончил. Дарья только фыркала, а мы ничего, слушали. Соловей хорошо рассказывал – как на гуслях играл.
      А может, это и не он на гуслях играл, потому что я опять, кажется, уснул.
      – Все,– сказала Дарья,– пора спать, а то у Вика уже глаза слипаются от твоего меда.
      Соловей рассыпался в извинениях. Действительно – засиделись... Хотя, с другой стороны, когда еще в его избенке такая приличная компания соберется? Сразу два принца, да к тому же с другой планеты... Если бы Капитолина его предупредила, он бы нам такой пир закатил, что воспоминаний хватило бы на тысячу лет вперед. А так пришлось ужин сварганить на скорую руку...
      Долго он перед нами расшаркивался и извинялся – не знаю... Как-то неудобно хозяина хаять, тем более мед-пиво пили, накормил он нас до отвала... И все-таки я ему не очень верил – сам не знаю почему. А Ник хоть бы что – для него Соловей лучшим другом стал!.. Мы с Дарьей уже спать пошли, а они со Свистуном все песни распевали:
      – «На муромской дорожке стояли три сосны...»
      ...Под соснами мы и проснулись. То есть я проснулся, а Дарья все спала, уткнувшись носом в мое плечо. Вокруг– ни души. Ни хором, ни красных девиц, ни Соловья... Я так и знал, что этот паразит что-то готовит! Не надо было ложиться в его кровать на чертовы пуховики. И пить не надо было!.. Эх, почему хорошие мысли так поздно в голову приходят, особенно в мою?..
      Кто-то захохотал, заухал в темноте. Дарья проснулась и испуганно схватилась за мою руку.
      – Ой, Вик, мы где?
      Интересный, конечно, вопрос, только я на него ответ не знал, потому и промолчал.
      – Я знала, что этот негодяй вас вокруг пальца обведет!
      Она, оказывается, тоже знала, а что же тогда молчала, спрашивается? Там, в тереме, молчала, а здесь, под соснами, разговорилась. И долго бы она, наверное, разговаривала, если бы какой-то придурок не заголосил поблизости нечеловеческим голосом.
      – Это кто?
      Откуда же мне знать: леший, наверное, а может быть, вурдалак или упырь? Да мало ли нечисти в дремучем лесу!
      – У тебя меч с собой?
      Ну, знаете ли... Разве я без меча в постель лягу? Тем более в гостях у Соловья!.. Автомат, правда, исчез, но я не слишком огорчился по этому поводу. Я вдруг вспомнил, что у меня Баярд остался некормленым в Дарьиной квартире. Ну и, конечно, расстроился. Была надежда, что Дарьина мама Баярда накормит – он-то ни в чем не виноват. Это хозяин у него такой непутевый!..
      Мы еще немного с Дарьей полежали на пуховиках, пока не рассвело. Послушали, как лешие кричат. Дарье эти крики почему-то не понравились – она вздрагивала всякий раз, когда они раздавались. Хотя кикиморы, по-моему, кричат много хуже. А уж когда жабовидный пщак завоет – тут сразу отстегивай уши и сдавай на хранение. А лешие ничего кричат, даже приятно. Потом птицы защебетали – вовсе хорошо стало.
      – Ну вот еще,– возмутилась Дарья,– нашел время! Ты вокруг посмотри! Где мы находимся?
      – В лесу, и вокруг никого.
      – Ой, я не могу с этим человеком! Брат пропал! Сам неизвестно где находится – и пристает с разными глупостями!
      Капризный все-таки народ эти женщины! Все равно ведь ходить поутру по лесу – только ноги мочить. Роса.
      – А ты не можешь перебраться отсюда прямо к нам на квартиру?
      Странный вопрос! Конечно не могу. Я даже не знаю, где мы находимся, в каком мире. Долго я ей все объяснял. Но, по-моему, зря – ничего она не поняла. На свою планету я могу попасть только из ее, Дарьиного, мира, с которым мы давно кровно связаны. В параллельные Земле миры тоже могу попасть из основного и возвратиться только туда.
      – А почему мы в дыру полезли, если вы могли просто так в этот мир попасть?
      Да потому и полезли, что параллельных миров – бесчисленное множество, и попробуй угадать, какой из них – Кощеев! Мы бы годами по этим мирам шарились без всякого успеха.
      – А зачем вам Кощеев мир сдался? Жили бы себе спокойно, никого не трогая.
      – А затем, что Капитолина с Кощеем связана и зачем-то следит за вашим миром!
      Вот женщины! Уже забыла, зачем с нами пошла. Лишь бы на других вину свалить. Ведь предупреждали же ее, что прогулка будет нелегкой. Ничего слушать не хотела, а теперь испугалась какого-то лешего!
      – Ничего я не испугалась,– обиделась Дарья.
      – Если не испугалась, то почему паникуешь?
      – Одно ты можешь, другое не можешь, деньги фальшивые делаешь, а в лесу заблудился... Герой.
      А при чем здесь дэнги? Женская логика... Но вслух я ничего такого, конечно, не сказал: нельзя расстраивать женщину, когда она и без того готова удариться в слезы в любую минуту. Себе дороже.
      – Успокойся,– посоветовал я Дарье.– Подумаешь – Кощей. Выберемся, дай срок.
      – Вот ты сначала выберись, а потом с глупостями приставай.
      Ну и ладно. Я прямо из постели встал и пошел. Ноги, конечно, сразу мокрыми стали. И зачем я сапоги на ночь снимал? Спал бы в сапогах – так нет: сними, сними... Наверное, Ник все-таки прав: выслушай женщину и сделай наоборот... Следует иногда прислушиваться к тому, что говорит мой брат – хотя бы в отношении женщин.
      Догнала. То дуется, а то сразу – Вик, Вик... Конечно, куда она без Вика?.. Сопит рядом, роса холодная, а ведь говорил же – давай переждем... Где там! Леших испугалась! Вот уж действительно – женщина!
      – Завел в дремучий лес, и я еще во всем виновата.
      Нет, как вам это нравится – я завел! Говорил же ей, чтобы дома сидела. Говорил или нет?
      – А ты бы с девками у Соловья развлекался. За каждой юбкой бегаешь! Герой!
      И ничего я не бегаю. Где это она видела, чтобы я за юбкой бегал? Да и нет на ней юбки.
      – На ком?
      – На тебе.
      – А при чем здесь я? Что ты мне голову морочишь?..
      В общем, поговорили. Так увлеклись, что не заметили, как нам навстречу два всадника выехали. В черном и на вороных конях. И, ни слова не говоря, в нас две стрелы пустили. Я едва успел Дарью за дерево спрятать, а то она стояла, разинув рот, словно добрых знакомых встретила.
      Больше стрелять я им не дал. Гады! Ни здравствуйте, ни пожалуйте, даже имени не спросили... Ближнего я мигом достал: снизу вверх. Он только хрюкнул – и все. А со вторым повозиться пришлось: коня он на дыбы поднял, крутнулся в седле и едва не достал меня своей железкой... Конь хорош был – танцевал под седоком! А всадник так себе: махал мечом, как деревенский дурень палкой. Зато вопль издал – не хуже лешего. Дарья тоже закричала – просто так, с перепугу:
      – Ой, ты убил!
      Скажите, какое открытие сделала. А что мне еще оставалось – самому погибнуть, что ли?!
      – Я не знаю...– Живые же люди.
      Теперь уже не живые. Да и не люди. Хотя, наверное, когда-то ими были. В Кощеевой дружине живые покойники служат. Вон даже крови из них чуть-чуть набежало. А ведь кричали – значит, боль чувствовали. Вот и думай тут: кто человек, а кто нет!
      – Вик, я боюсь.
      – Ну и зря. Кощеево царство – это старое Зло, Дарья, люди научились с ним бороться. Изжили свои страхи. Вот Кощей и закупорился здесь от собственного бессилия.
      – А Капитолина?
      – А что Капитолина? Ну ведьма, да кто их сейчас боится?! Наговоры – это мелочь. Следи за тем, чтобы у тебя не только тело, но и душа была чистая, и никакие наговоры тебе не будут страшны... От наговоров хорошая песня помогает.
      Дарья не поверила. Ей почему-то и в голову не приходило, что песня от злых чар спасает. Живет человек – и ровным счетом ничего не знает! Забыла уже даже, зачем песни поет.
      – Попробуй – сразу легче станет.
      Даже птицы примолкли, когда Дарья запела. Хорошая песня, я такой раньше не слышал, хотя Ма мне много земных песен пела с самой колыбели. И чтобы от злых чар уберечь, и чтобы ее сын не потерял связи с прародиной.
      Пока Дарья пела, я коней осматривал. Судя по всему, в Кощеевом царстве толк в них понимали. Конечно, до моего Баярда этим вороным было далеко, но по земным меркам кони были хоть куда.
      – Ой, ой, ой!
      И откуда он вынырнул, чучело волосатое? Руками замахал, гривой затряс, засуетился вокруг покойников:
      – Ой, убили! Защитников наших, заступников наших!
      – Да хватит тебе,– остановил я его,– что ты придуриваешься? Нет здесь никого, кроме нас.
      Не поверил. Пока все кусты вокруг не облазил – не успокоился.
      – А вроде летали тут ночью от Соловья...– Носом шмыгнул и на Дарью уставился.
      – Да не ведьма она, а моя жена.
      Леший захихикал, засмущался, даже покраснел под своими лохмами:
      – Столько лет живой женщины не видел! Все ведьмы, русалки, кикиморы.
      – Смотри мимо,– посоветовал я ему.– Тоже мне – кавалер.
      Леший вздохнул и почесал затылок. Внешность у него была примечательная. Штаны драные, лапти на босу ногу, веревочками подвязаны, рубаха от плеча до пупа располосована. Глаза хитрые и простодушные одновременно. Минуты на месте не стоял – все суетился, суетился... Подпругу подтянуть, стремечко придержать... Прямо землю носом рыл – до того услужливый. Словом, тот еще экземпляр.
      – Это ты ночью кричал? – спросила Дарья.
      – Так от скуки, красавица дорогая, не только закричишь – завоешь. Думал, что испугаетесь, а вы ничего. Хе-хе. Вдвоем – оно нестрашно. Вдвоем оно...
      – Попридержи язык,– посоветовал я ему.
      – Могу и придержать,– обиделся Леший.– Отчего не придержать, если велят? Вот так встретишь человека впервые за тысячу лет – и никакого тебе уважения. Конечно, был бы домовой, а то леший, из захолустья.
      – Сиротой-то не прикидывайся. Черных воронов ты на нас навел?
      – Дык, вашество...– задохнулся Леший от усердия и раскаяния.– Пристали с ножом к горлу. Извести грозили. А с Соловьем разве пошутишь? Я уж старался хоть ночью вам не докучать.
      – Неужели за тысячу лет никто к вам не наведался?– удивилась Дарья.
      – Почитай и больше. Последний раз вот с его отцом разговаривал. Я ведь как на него глянул – сразу и признал: Алехин сын.
      – Ну это ты нам сказки рассказываешь,– рассердилась Дарья.– Тысячу лет!
      – Да какие сказки, красавица дорогая? – Леший даже подпрыгнул от возмущения.– Ох и пошерстили они нас тогда, ох и пошерстили!.. Всех наших драконов Алеха со товарищи начисто извели. А тех драконов на службе у Его Бессмертия было пять или шесть! – Леший даже вспотел от усердия, подсчитывая драконов.– Мы тогда за хазаров встали... или за печенегов. Маху дал Его Бессмертие. Ну и вломили нам. Ручка-то у Алехи тяжелая.
      – Ты-то откуда знаешь? – не поверила Дарья, которой парадоксы времени были непонятны, как, впрочем, и многим другим на Земле.
      – А кому знать-то, как не мне?! – задохнулся от возмущения Леший.– Четыре зуба начисто выхлестнул, паразит!
      – Но-но,– притормозил я его.– Ты не очень-то.
      – Оно конечно,– быстро поправился Леший,– многие ему лета. Герой! А мы тут – сирые да убогие. За столько лет зубы так и не отросли.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.