Во всем виноват был Ник. Это он закрутил интрижку с баронессой Крэг, когда ее муж отправился на Ытухтар воевать с жабовидными пщаками. И какой-то доброхот донес Па о проделках Ника. Па страшно рассердился, он обругал нас троих, хотя мы с Алексом были совершенно ни при чем. Просто Нику нравилась баронесса Крэг, а баронессе нравился Ник, оттого все и получилось. Такая неприятность.
      Па сердито вышагивал по тронному залу нашего Хрустального замка и говорил громко и значительно, как подобает королю. В частности, он заявил, что не позволит своим сыновьям вырасти оболтусами, что в семье Героя и дети должны быть Героями. И так далее и тому подобное.
      Тогда Ма тоже рассердилась и сказала, что ее сыновья далеко не оболтусы, что во всем виновата баронесса Крэг, соблазнившая бедного мальчика, у которого и в мыслях не было ничего дурного.
      – Конечно,– саркастически заметил Па,– он заявился к ней в спальню, чтобы поиграть в прятки.
      Тогда Ма рассердилась еще больше и вслух пожелала всем женщинам, претендующим на статус порядочных, получше следить за дверью в собственную спальню. И еще Ма сказала, что себе ничего такого не позволяла, когда ее муж отправлялся в чужие миры.
      Тогда Па возразил, что баронесса еще молода, что она только на два года старше Ника и что долг короля – стоять на страже закона, оберегая не только жизнь, но и честь своих подданных.
      – Чтобы сберечь честь баронессы Крэг, королю придется день и ночь проводить у ее постели.
      Па в ответ на это заявление Ма развел руками и вслух удивился вольностям ее речей. А Ма в свою очередь сказала Па, что он вечно цепляется к вольностям в ее речах, а другим почему-то охотно прощает вольности в поведении. И тогда Па сгоряча объявил, что все, хватит, сегодня же его сыновья отправятся на поиски счастья. И что сию же минуту он вручит нам по стреле.
      Мы с Алексом, естественно, переглянулись, потому что ни он, ни я не собирались жениться – с какой стати нам отдуваться за Ника и баронессу Крэг?
      Ма нас горячо поддержала в том смысле, что Вику всего-навсего шестнадцать лет, а в таком юном возрасте рано отправляться на поиски счастья. Но Па возразил, что в мои годы он уже воевал с жабовидными пщаками, а в семнадцать лет убил первого дракона и стал Героем. И тут, как всегда, в разговор вмешалась наша сестра Анна и поддержала Па. Она сказала, что мальчики просто дуреют от скуки в Хрустальном замке, что баронесса Крэг, конечно, большая стерва, но и Ник тоже хорош.
      – Боже мой! – схватился за голову Па.– Принцесса, дочь Героя, а выражается, как посудомойка с планеты Сан!
      В общем, Па сильно расстроился, и мне его стало жалко. Поэтому я сказал, что мы все трое готовы сию же минуту отправиться на Ытухтар – воевать с жабовидными пщаками.
      – Или на Селу,– сказал Ник.– Тамошние кикиморы обнаглели в последнее время.
      Но Мa страшно перепугалась и запротестовала:
      – Никаких пщаков, никаких кикимор! Раз ваш отец и король велит вам жениться, то надо жениться.
      На это ее высказывание Па вскользь заметил, что Ма всегда удивительно логично рассуждает, но лично он ее логику понимает с трудом. По-моему, он был прав. Я, например, лучше бы сражался с жабовидными пщаками, а вот жениться мне не хотелось вовсе. Однако Па уже вытащил стрелы, и Ма нас благословила. Да еще и заплакала при этом. Мне тоже хотелось заплакать, а будущему Герою это, сами понимаете, не к лицу. Такая вот получилась сцена. Ма все говорила Алексу и Нику, чтобы они за мной присматривали, поскольку я-де самый младший. Ма есть Ма. Ведь я всего на три года младше Алекса и на один год – Ника. Ей же все кажется, что младший сын у нее – младенец.
      Анна не удержалась на прощание от ехидного замечания:
      – Не ухватите каких-нибудь кикимор, а то потом хлопот не оберемся.
      Ей-то шуточки, а нам троим было не до смеха. И все из-за Ника. Я так ему и сказал в лицо, когда мы втроем на исходе дня выехали за ворота нашего замка. Но с Ника все как с гуся вода.
      – Между прочим,– сообщил он нам,– тут с одним чудаком интересная история приключилась. Пустил он стрелу на планету Бол, а на планете Бол все жители – оборотни. Теперь у него днем жена как жена, а по ночам – лягушка.
      Ник, конечно, и соврет – недорого возьмет, с другой стороны, ухо востро держать надо. И Алекс подтвердил, что подобные недоразумения случаются, но почему-то обычно с младшими сыновьями: то ли им стрелы не того качества достаются, то ли просто не везет.
      Я предложил пустить стрелы на Землю, поскольку наша Ма родом именно оттуда и никаких особых сюрпризов там ожидать не приходится.
      – Это еще бабушка надвое сказала,– покачал головой Ник.– Может, там ядерная война была, как на Сете, или экологическая катастрофа, как на Яфете?
      Мы заспорили. Даже разругались. Потому что я предлагал одно, Ник другое, а Алекс и вовсе третье. В результате все получилось хуже некуда.
      Ник обиделся и пустил стрелу, не дожидаясь нас с Алексом. Я последовал его примеру: пусть не думают, что имеют дело с беспомощным мальчишкой. Велика важность – жениться! Любой сможет, если захочет. Алекс, конечно, ругался, поскольку Ма велела ему за нами присматривать, но я его не слушал. Приказал своему коню Баярду обернуться соколом и начал читать заклинание. (Не буду здесь его приводить, потому что долго, да и текст все знают.) Главное – стрелу пустить правильно и в расчетах не ошибиться, а то действительно придется потом всю жизнь мучиться.
      По-моему, я угодил не туда. Во всяком случае, в первую минуту мне так показалось. Она сидела в лоханке с водой, держала в руках мою стрелу и орала, как последняя кикимора. У меня сердце упало – вдруг правда кикимора? Но потом я присмотрелся и понял: ничего подобного – вполне нормальная девчонка, моих примерно лет. Кричала вот только очень громко. Я попробовал объяснить, что перед ней Вик из созвездия Гончих Псов, но она ничего слушать не хотела, лишь махала в воздухе руками, словно пщака увидела.
      В параллельный мир я ушел не потому что испугался,– просто решил дать ей время успокоиться и прийти в себя. Да и мне не мешало передохнуть от ее визга.
      Постоял там немного на свежем воздухе, отдышался и посчитал, что пора возвращаться. Однако я не очень удачно вернулся, во всяком случае, угодил немного не туда.
      Мa всегда говорила, что на Земле очень гостеприимные люди. Не знаю. Наверное, мне уж очень не повезло. В меня запустили кашей, и довольно горячей. Странный какой-то терем, куда ни ткнешься – везде люди. И все орут, словно гость для них – какое-то чудо-юдо неслыханное, от которого надо избавляться немедленно и любым способом. Баярд от такой встречи даже крыльями замахал. Никто мне хлеб-соль не предложил, как это положено по обычаю. Каша, конечно, не в счет.
      Кое-как мы с Баярдом вернулись в нужное место. Лоханка была пуста, а девчонка сидела в соседней комнате и разглядывала мою стрелу. Увидела меня и опять приготовилась орать.
      – Вик,– представился я по всем правилам хорошего тона.– Из созвездия Гончих Псов.
      – А почему ты голый?
      Абсолютно дурацкий вопрос. Потому что, во-первых, она сама была голая, а во-вторых, как же я мог пройти одетым через пространство и время? Любому младенцу на самой захудалой планете отлично известно, что неживая материя во время перехода сгорает. Пока я ей объяснял очевидные вещи, глаза у нее из круглых сделались квадратными. Потом она страшно покраснела и потребовала, чтобы я отвернулся. Требование было глупым – раз она моя жена, зачем я буду отворачиваться, правильно?
      – Кто жена? – удивилась она.– Ты что, псих?
      По-моему, она принимала меня за кого-то другого. Хотя я ей объяснил, что дело она имеет не с психом, а с Виком, сыном короля Парры, которую далеко не случайно в ближних и дальних уголках Вселенной называют планетой Героев. Сам я, правда, пока не Герой, но, как только убью дракона, сразу им стану.
      – Раз я принц, то ты, выйдя за меня замуж, станешь принцессой.
      – Это я-то принцесса? – Она наконец развеселилась и покачала головой.– Боже мой, какой дурак! С чего ты взял, что я за тебя пойду?
      Как вам это нравится: держала в руках мою стрелу, а задавала совершенно идиотский вопрос. Стрела – это судьба, от которой не дано уйти никому, на какой бы планете он ни родился. Другое дело я понятия не имею, почему так происходит. Разумеется, и на Парре и на других планетах объяснений этому феномену придумано с избытком, но ни одно из них мне лично не кажется убедительным, поэтому я их здесь приводить не буду.
      – А если бы стрелу подняла лягушка, ты и на ней бы женился?
      Прямо помешались они на этой лягушке – и Ник, и эта девчонка! Если верить моей Ма, то на Земле действительно встречаются оборотни. И ведьмы тоже попадаются. Но чтобы земная женщина могла превратиться в холодную лягушку – это Ма категорически отрицала. И горе было тому, кто рисковал с ней спорить.
      – Ты же не лягушка.
      – А что, заметно?
      Вообще-то да. Я хорошо ее рассмотрел: вполне нормальная девчонка. Можно даже сказать – красивая. Волосы светлые, глаза зеленые. Нос, правда, немного вздернут, что придает лицу одновременно и горделивое, и снисходительное выражение. Губы чуть-чуть припухшие. Когда она молчит, смотреть на нее – одно удовольствие. О фигуре скажу только то, что фигура на уровне. Больше о моей жене вам знать необязательно. Конечно, девчонка могла оказаться ведьмой, но от подобного конфуза, как говорит Па, ни один мужчина не застрахован. В том смысле, что любовь зла и влюбиться можно не только в ведьму, но и в русалку. Есть тому многочисленные примеры.
      – А палка железная тебе зачем?
      Никакая не палка, и уж тем более не железная,– это был мой меч Астур, которым я должен убить дракона. Старый, заслуженный меч, принадлежавший моему предку, о деяниях которого любой может прочесть в хрониках Парры. Предка, как и меня, звали Виком. Меч Астур ему вручила дева Серебряного озера в награду за доблесть, проявленную в войне с весками на планете Алракон. По преданию, меч Астур принадлежал одному из древних алраконских богов, но это непроверенные данные, и я за них ручаться не могу.
      – Меч пронес, а штаны потерял.
      Очень уж противно она хихикала. Ничего не понимала, не хотела слушать никаких объяснений, а все пошучивала да посмеивалась... Другой бы на моем месте смертельно обиделся, но я от природы человек рассудительный, как считает Ма, поэтому подумал всего лишь, что лягушка была бы для этой ехидной зануды не самой плохой альтернативой.
      – Я сейчас вызову милицию, и ты объяснишь им, откуда тебя к нам занесло.
      Я не знал, кто она такая, эта милиция, но телефон на всякий случай отключил. Потому что штука, по которой она собиралась звонить, была телефоном самой примитивной конструкции. Я, конечно, слышал от Ма, что Земля отстает от Парры в развитии, но не предполагал, что до такой степени.
      – Вот так всегда! – Девчонка разочарованно бросила трубку.– Как только нужно срочно позвонить – он не работает. Ладно, забирай свою птицу и вали отсюда, герой.
      Подумаешь, какая цаца!.. Не хочет быть женой будущего Героя – и не надо, но я не позволю ей оскорблять моего коня. Баярд для меня больше чем конь! Он – мой друг, умный и верный, которого я растил с его рождения. На протяжении последних четырех лет мы с ним попадали в разные переделки, и он ни разу меня не подвел.
      – Это не птица, это конь Баярд.
      – Оно и видно. Петух ощипанный.
      Тогда я попросил Баярда трансформироваться, чтобы эта гордячка наконец поняла, с кем имеет дело. В общем, я погорячился. И места в комнате было слишком мало, да и хвастовство – не самый лучший способ доказывать свою правоту. Копытом Баярд заехал в шкаф, а крылом смахнул картину со стены. Девчонка опять завопила дурным голосом. Словом, как говорит Па, форменная бабья истерика.
      Ну что, скажите, в Баярде такого ужасного? Конь как конь, только с крыльями.
      Чтобы не вгонять девчонку в обморок, я попросил Баярда вернуть прежний соколиный облик. Он, конечно, был сильно недоволен, но что тут поделаешь, если волею судьбы мне в жены досталась набитая дура?
      – Так ты действительно не с Земли?
      Вот вам пожалуйста! Битый час объясняю, а до нее только-только начинает доходить. Интересно: они все здесь заторможенные или это только мне привалило такое счастье? Представьте себе, девчонка пришла от своего открытия в ужас! Добро бы я был похож на жабовидного пщака – так ведь нет! На Парре меня считают весьма симпатичным. Чего ей, собственно, надо? Другая бы обрадовалась.
      – А чему я должна радоваться? Ввалился в комнату мальчишка с дикой птицей и кричит: я принц, я Герой, я из созвездия!.. Что я, по-твоему, дура, чтобы во все это поверить! Да еще в мужья набивается!.. А твой жеребец, между прочим, всю посуду нам перебил. Вернется мама – будут мне «гончие псы»!
      Тоже нашла проблему – битая посуда. Склеил я все осколки, как надо, поставил целехонькие тарелки и бокалы на место. В этом деле главное – с температурой угадать, чтобы стекло в руках не расплавилось, а то потом хлопот не оберешься.
      Девчонка, представьте себе, вообразила, что я волшебник. Да ничего подобного! Разбитую посуду умеет склеивать каждый мальчишка. Самый примитивный вид магии, но и один из самых полезных – особенно в детские годы, когда не всегда удается вписываться в отведенное для бега пространство родного Хрустального замка... Я уже собирался посвятить свою невесту в некоторые хитрости магического ремесла, но тут что-то зазвенело, и она аж подпрыгнула от испуга:
      – Это мои родители, а ты голый тут... Ой, что сейчас будет...
      Да ничего не будет. Я могу, если понадобится, стать невидимым. Тоже один из самых примитивных магических приемов, основанных на гипнотическом воздействии. На Парре подобные шутки, конечно, не проходят, но на других планетах, где магия и гипноз слабо распространены, очень часто подобное срабатывает... Я попытался все это объяснить глупой девчонке, но она даже слушать не стала – толкнула меня в темную комнату и прошипела, как змея:
      – Сиди и не дыши.
      Дышать там действительно было нечем. Это и не комната оказалась, а шкаф. Причем очень небольших размеров. Что называется, ни встать, ни лечь. Между прочим, подобные замкнутые пространства на отсталых в социальном плане планетах применяются в качестве пыточных камер для наказания закоренелых преступников. Но я-то ведь не закоренелый, тем более не преступник. За что мне-то такое? Баярду тоже не понравилось сидеть взаперти, и он начал беспокоиться, поднимать пыль.
      – Ох и стены,– раздался грубый мужской голос.– Каждый чих от соседей слышно.
      Чихал, между прочим, я, а вовсе не соседи. Но ее папе, видимо, и в голову не приходило, что дочка прячет кого-то в шкафу. И я очень даже хорошо его понимал. К тому же тут не просто гость, пришедший поговорить о том о сем, а в некотором роде зять... Во всяком случае, человек, желающий им стать.
      Девчонка защебетала и стала родителей из комнаты выпроваживать: голова, мол, болит, спать пораньше лягу... Ее мама забеспокоилась, захлопотала – лекарство и все такое... В общем, она своим враньем добилась как раз обратного. Я всегда полагал, что ложью можно только навредить. Правда, мой брат Ник думает иначе. Он считает, что есть вранье, а есть хитрость, что Герою без хитрости никак нельзя. Одной физической силой зло не одолеешь – изворотливость нужна... Я так увлекся размышлениями, что даже задремал. Проснулся оттого, что кто-то меня за плечо тряхнул.
      – Просыпайся, жених. Я тебе в кресле постелила, а ноги на стул положишь.
      – Слушай, а как тебя зовут?
      – Дарья.
      Имя, в общем, ничего. Вик и Дарья – звучит, по-моему, более чем сносно. А уж когда мы вместе на балу покажемся, в нашем замке или в городской ратуше, у многих челюсти отпадут. Дарья, надо признать, редкая красавица! Да и я парень не промах.
      – Спи, жених. Будешь приставать – маму позову.
      Подумаешь. С какой стати я буду к ней приставать? И в мыслях ничего подобного не было! Просто мне здорово хотелось спать, а уснуть не удавалось, потому что некуда было вытянуть ноги – стена мешала.
      Я взял и немного отодвинул стену в параллельный мир. Откуда же мне было знать, что там летучие мыши?
      Дарья, конечно, заорала. Поднялся нешуточный переполох. Ноги я убрал, стену вернул на место, но две летучие мыши остались в спальне.
      Едва я поставил барьер невидимости, как прибежали папа с мамой.
      – Да что с тобой, Дашенька? – Мама сильно расстроилась, даже губы у нее тряслись.
      – Летучие мыши это! – Голова у папы работала хорошо, он быстро во всем разобрался.– И откуда они взялись в центре Москвы?
      Летучих мышей выгнали быстро – Баярд помог. Я совсем о нем забыл в суматохе, а он проявил в этом громком деле свойственную ему прыть. Баярд жутко не любит мышей, даже простых, не говоря уж о летучих. И тут я с ним абсолютно солидарен.
      – Это еще что такое? – углядел наконец папа активную птицу.
      – Не трогайте его, он мой! – Дарья даже руками замахала, словно собиралась взлететь вместе с Баярдом.– Мне его подарили.
      Врала она, не краснея, я уже говорил. Даже историю какую-то на ходу выдумала. Приводить ее здесь не буду– все равно неправда. А папа дочери, похоже, верил. Обозвал, правда, авантюристкой, которая тащит в дом что ни попадя. Здесь папа, конечно, погорячился: Баярд такой уничижительной оценки никак не заслуживает. Но если принять в расчет сложность ситуации и недостаток информации, то следует признать, что человек он рассудительный и трезвомыслящий.
      – По-моему, у девочки жар,– сказала мама.
      Я тоже обеспокоился и даже потрогал рукой ее лоб и, понятно, сделал это совершенно напрасно. Девчонка от неожиданности громко вскрикнула, отчего ее маме стало плохо.
      – Хватит вам! – твердо сказал папа.– У меня от ваших криков, девушки, голова заболела.
      Дарья наконец-то улеглась в постель. Родители ушли, и я снова мог вздохнуть полной грудью.
      – Вик, ты где?
      – В кресле...– Я снова стал видимым – пусть любуется, мне не жалко.
      – Откуда взялись летучие звери?
      – Моя вина – сунул ноги в параллельный мир.
      – А никто больше не залетит?
      – Не залетит – я ноги в другую сторону вытянул.
      Она мне не поверила, долго ворочалась и вздыхала. Я слушал ее вздохи и думал о том, как хорошо мы будем жить с ней на Парре. А потом уснул... И проснулся в самый критический момент: ее мама стояла в дверях и смотрела на меня.
      Я сразу понял, что она сейчас закричит. И она действительно закричала. Разбудила всех. Но я уже успел стать невидимым.
      – Только что здесь был! – Дарьина мама даже заплакала.– Летучие мыши, птицы, а теперь еще и этот...
      – Доходишь ты, Людмила,– сказал папа.– Голые мальчики в глазах. С чего бы это?
      – Ты меня, Дашка, до инфаркта доведешь своими причудами. Зачем тебе эта птица?
      – Птица – не лошадь. Не объест же она нас.
      – Лошади нам только и не хватает,– вздохнул папа.
      Я ему посочувствовал: без лошадей, конечно, скучно. У моего отца целый табун крылатых коней – на зависть всей планете. Правда, мой папа король, а папа Дарьи всего лишь барон, наверное. И, видимо, не очень богатый– раз его гостям вместо апартаментов предлагают на ночь кресло.
      Папа с мамой собирались на работу, а я никак не мог сообразить, что это такое. От Дарьи добиться чего-нибудь более-менее вразумительного по этому поводу оказалось невозможным. Она приставляла палец к губам, шипела, кивала головой на двери и наотрез отказывалась представлять меня своим родителям. И только после их ухода я узнал, что папа у нее не барон, а инженер. Мама и вовсе врач.
      Чем на этой планете занимаются инженеры, я выяснять не стал. Потому что сильно проголодался. Да и Баярду тоже поесть не помешало бы.
      – А он мясо ест?
      – Где ты видела, чтобы лошадь ела мясо?
      – А тебя чем кормить?
      – А что люди едят?
      – Ой, не знаю,– вздохнула Дарья.– То ты видимый, то невидимый... Дрыгнешь ногой – летучие мыши пищат. Теперь вот тебя еще и кормить надо...
      Разносолов не было. Лебедей жареных тоже. Зря, наверное, Па говорил, что на Земле хорошая кухня. Каша какая-то страшная... Из мяса – только курица. Синяя-синяя...
      Я попытался кашей Баярда покормить, но он по этому поводу не проявил восторга. Не заболел бы, чего доброго! Я здорово встревожился, однако Баярд выглядел вполне бодрым и порхал по комнатам, как летучая мышь.
      – Слушай, Вик, ты что, так и будешь голым ходить?
      – А мне не холодно.
      – Все равно,– хихикнула Дарья.– Ты уже слишком большой мальчик. У нас так не принято. Держи штаны и рубашку. Только они тебе великоваты будут.
      Я ей ответил, что все это ерунда – в два счета сейчас подгоню тряпки по фигуре. И снова она заохала и завздыхала, закудахтала, как курица. Хотя ничего невероятного я не сотворил: укоротил, где надо, а где надо – удлинил.
      – А что ты еще умеешь? – У нее прямо глаза разгорелись.
      – А что нужно?
      Дарье нужно было так много, что она даже растерялась. Притащила целый ворох платьев, и началось. Вик, здесь убери! Вик, там удлини! Бегала по десять раз к зеркалу примерять. Кошмар какой-то!.. Я терпел полдня. Девчонка все-таки, что с нее взять? Очень уж она радовалась модернизированным нарядам. Даже поцеловала меня два раза. Я не возражал, потому что она – моя невеста и, в общем, имеет право.
      – Слушай, Вик, а если я откажусь быть твоей женой?
      Вот вам здравствуйте!.. Никто не отказывался, а она откажется. Я даже растерялся, потому как не знал, что делают в подобных случаях. Стрелу она подняла, значит, тем самым согласилась быть моей женой. Логично? По-моему, да.
      – То есть выбора у меня нет?
      – Конечно.
      Она почему-то страшно рассердилась на это мое «конечно». Ее, видите ли, поражает моя наглость!.. Еще вчера она знать не знала Вика из созвездия Гончих Псов и жила себе спокойно, а тут прямо с неба свалилось голое чудо с претензиями на ее свободу!.. И почему ей так не везет: у всех девчонок мальчишки как мальчишки, а у нее непременно какой-нибудь герой, у которого даже штанов нет! В довершение ко всему она еще и заплакала.
      Я на нее обиделся поначалу и хотел уйти, но потом передумал. Вспомнил, как Ма рассказывала о своей первой встрече с Па и как она здорово тогда испугалась. Потому что девушкам на Земле трудно привыкнуть к тому, что мужчина вдруг сваливается с неба, то появляется, то исчезает – словом, ведет себя странно. И я подумал, что Дарья, наверное, тоже испугалась, хотя виду не подает. Нужно время, чтобы она ко мне привыкла. Поэтому я и предложил ей прогуляться по городу. Она согласилась и даже перестала плакать.
      А терем у Дарьи был так себе – ни в какое сравнение не шел с нашим Хрустальным замком: унылая коробка в шестнадцать этажей, в которой кроме Дарьиной семьи жили еще несколько сотен людей, совершенно ей чужих.
      – А я тебе говорю – конь это был с крыльями!
      Какая-то злобная старуха уставилась на меня с таким видом, словно я был хозяином этого коня.
      – И объел всю траву на газоне у подъезда!
      – Господь с тобой, Семеновна, откуда кони в центре Москвы?
      – Своими глазами видела: пасется у подъезда и крылами машет.
      Вторая старуха с морщинистым добрым лицом засмеялась, чем привела злобную Семеновну в неистовство.
      – А голый мужик, который прошел сквозь стену у Перфильевых,– это тебе как, смешки?
      И снова бросила на меня такой взгляд, что мороз по коже. А ведь ничего плохого я этой бабусе не сделал. Можно сказать, только-только прибыл на планету и вдруг такая ничем не спровоцированная враждебность.
      – Никак гости к вам пожаловали, Дашенька? – сладенько пропела Семеновна, но глаза ее добрее не стали. Дарья покраснела и потянула меня вниз по лестнице:
      – Просто знакомый, он на минутку зашел.
      И мы буквально побежали вниз – только ступеньки перед глазами замелькали. Куда это Дарья так заторопилась – старухи испугалась, что ли?
      – Видела? – донеслось до нас сверху.– Еще и семнадцати нет, а уже мужики в доме.
      – А крылатый конь здесь при чем?
      – А при том, что не иначе как архангел на том коне прилетел – конец света трубить.
      – Господь с тобой, Семеновна, конь-то, сама говоришь, черный! Разве ж станет архангел летать на черном коне!
      Семеновна что-то ответила, но я не разобрал, а Дарья сердито на меня зашипела:
      – Понял, что ты натворил? Черный конь – это наверняка твой Баярд, а прошедший сквозь стену мужик – это ты. Кони летают...– Дарья осуждающе покачала головой.– Скажи кому-нибудь – засмеют.
      А что тут смешного? Летают и летают. Я предложил Дарье прокатиться на Баярде прямо сейчас – пусть сама убедится, смешно это или не смешно.
      – Слушай, Вик из созвездия! Либо ты будешь делать то, что я скажу, либо гуляй один! – зашипела она, как гадюка с планеты Иблей, надулась и отвернулась. А что я такого сказал обидного? Всего-навсего предложил на коне прокатиться!
      – Соображать надо: в Москве и обычный конь – чудо, а уж крылатый...
      – Пусть посмотрят.
      – Ой какой дурак!
      Подумаешь, цаца!
      И город ее мне не понравился. Народищу кругом, и все толкаются, и никто не извиняется. Дома – громадные, мрачные, из холодного камня. А потом – эти механические тележки на дорогах! Двигатели у них допотопные – то ли на угле, то ли на нефти. Дымят... Им можно по улице шастать, а моему Баярду, видите ли, нельзя... Люди дышат гадостью, и никто не возмущается.
      Я расстроился сильно, потому что мне стало ясно: на такую планету ни один уважающий себя дракон не прилетит. Дракону нужен чистый воздух. И мне стало жаль Дарью: такой гадостью дышала всю жизнь! Окружающих мне тоже было жалко, но Дарью – больше других, потому что она – моя невеста и я за нее в ответе.
      Решил подарить Дарье цветы. Просто так, чтобы не дулась. Цветы имелись, их всем предлагали, но почему-то многие отказывались. И мне какой-то чудак предложил:
      – Слушай, дорогой, возьми для девушки.
      Я поначалу не взял, а потом решил, что зря: человек ведь от души... И, наверное, обиделся. В общем, я на секундочку оставил Дарью и вернулся. Взял девять роз. Они хоть и не были такими красивыми, как у нас на Парре, но все равно – самые настоящие, живые.
      Вручил Дарье букет по всем правилам паррийского этикета, а она почему-то не обрадовалась. Странная какая-то планета, где девушки не любят цветы.
      – А деньги у тебя откуда?
      – Дэнги я не взял, хотя мне их предлагали. А что, дэнги красивее роз?
      – Боже мой, и за что мне такое наказание?! Да не он тебе, а ты ему должен был отдать деньги!
      Странный обычай – дэнги в обмен на розы. У нас на Парре цветы дарят просто так, не требуя ничего взамен, ну, кроме разве что улыбки. И каждый парриец норовит не просто подарить любимой девушке букет, а буквально осыпать ее цветами!.. Но, как говорит мой Па, в чужой монастырь не лезут со своим уставом. В том смысле, что, сколько планет во Вселенной, столько на них и обычаев, среди которых попадаются совсем странные.
      – А где этих дэнег нарвать можно?
      – Их не рвут, их делают. Из бумаги.
      Так бы сразу и сказала. Бумаги вокруг было сколько угодно, она прямо под ногами шуршала. Однако вскоре выяснилось, что это была совсем не та бумага. Рассерженная Дарья сунула мне в руку засаленную бумажку. Оказывается, это и были дэнги. Как хотите, но это странно, когда за такую дрянь дают такие хорошие цветы!.. Помню, на Алраконе мы с Ником выменивали тамошних крабов на серебряные пуговицы, которые протаскивали сквозь пространство и время во рту. Так пуговицы хоть в дело пустить можно, а от грязной бумажки никакого толку.
      – По-моему, мне нужно или самой утопиться, или тебя утопить. Верни розы немедленно, пока тебе шею не намылили.
      – Я ему лучше дэнги отдам.
      – Где ты их возьмешь, дурачок? Знаешь, сколько таких бумажек понадобится? Десять по меньшей мере.
      Десять так десять. Я подобрал с мостовой бумагу и сделал. Ерунда. Магия пятой категории. Чудеса для несмышленышей, как говорят у нас на Парре. Чуть-чуть изменил структуру исходного материала, добавил красителей из воздуха. Дарье понравилось, она даже рот открыла от изумления!.. Правда, поначалу я дал маху с водяными знаками, и номера у купюр должны быть, оказывается, разными. Но я исправился, поскольку умение учиться, как считает моя Ма, чуть ли не главное из моих достоинств. Во всяком случае, так было в детские годы. Конечно, парриец, претендующий на звание Героя, должен явить миру нечто большее, чем способности в познании окружающей среды, но ведь одной смелостью, без ума и знаний, тоже многого не добьешься. Дарья смотрела на меня с изумлением, хлопала ресницами и шептала:
      – Тебя посадят, тебя непременно посадят или убьют.
      Нельзя сказать, что тот человек обрадовался, увидев нас, но в драку он не кинулся, как предполагала Дарья:
      – Слушай, дорогой, у тебя совесть есть, нет?
      – Он за деньгами ходил,– вмешалась Дарья.– Деньги у меня были.
      А тот чудак дэнги взял и стал их на свет рассматривать, даже к уху подносил и мял зачем-то.
      – Слушай, девушка, где ты взяла такого: глазом моргнуть не успел, его уже нет!
      – Он приезжий,– сказала Дарья.
      – И я приезжий, девушка. Только приехал, люди подходят – дэнги давай. А как давай, если не продал ничего? Крыша называется. Ай-ай! Что делается! Розы берут, дэнги не дают. Седые волосы у меня. Детей кормить надо, нет?
      – Вы возьмите розы назад! – Дарья сильно расстроилась, даже губы у нее задрожали. Но тот человек цветы не взял, еще и обиделся:
      – Дэнги отдал – розы твои. Только я ведь волнуюсь. Чужой город, чужие люди. Кто честный, кто нет? А цветы бери. Красивой девушке – красивые розы.
      И почему она сердилась? Дэнги я отдал, седой человек остался доволен. Попросил бы больше дэнги, я сделал бы больше.
      – Фальшивомонетчик несчастный! Деньги-то ненастоящие!
      Почему это ненастоящие? Мои были даже красивее, чем ее засаленная бумажка. Но Дарья только рукой махнула и ничего объяснять не стала. Капризная все же у меня невеста! И цветы почему-то не любит.
      – Мне нужно в парикмахерскую сходить, а ты посиди здесь и ничего не бери – даже если тебе предлагать будут. Понял?
      Маленький я, что ли? Уже сообразил, что на этой планете за все надо платить дэнги. И дэнги, оказывается, бывают разные – и по цвету, и по размеру.
      Пока Дарья ходила по своим делам, я потолкался в толпе и выяснил все в точности. А потом сел на лавочку и сделал себе много дэнги. Просто так, от скуки. И чтобы доказать Дарье, что делать дэнги я умею лучше всех.
      – Эй, парень, тебе баксы нужны?
      Странный какой-то человек, подошел незаметно, словно подкрался. Конечно, первое впечатление бывает обманчивым, но этот уж больно противно щурился, словно собирался сделать гадость и выискивал подходящий момент. Не знаю, может, у меня воображение разгулялось, но человек, предложивший баксы, не понравился.
      – За баксы, наверное, нужно дэнги платить?
      – Да какие у тебя деньги? Фанера.
      А я-то считал, что мои дэнги самые лучшие. Похоже, у прищуренного на этот счет было свое мнение.
 
      – Берешь или нет?
      – Я и сам сделать могу.
      – То-то я смотрю – деловой!
      Прищуренный покрутил зачем-то пальцем у виска и отошел в сторону. Мне показалось, что он меня оскорбил, но я не знал точно, а спросить было не у кого, поэтому оставил его слова без последствий. А сам начал делать другие дэнги, которые назывались баксами. В карманах у меня места уже не было, и я стал их аккуратно раскладывать на лавочке.
      Я так увлекся, что не сразу обратил внимание на собравшийся вокруг народ. Все с интересом смотрели, как я делаю баксы, а некоторые принялись помогать, поднося бумагу, которой вокруг было с избытком. И просто дэнег и дэнег-баксов у меня набралось уже столько, что они на лавочке не умещались.
      Я стал раздавать их людям. И люди брали, потому что им, наверное, нужно было. Я и этому, с блестящими пуговицами, предложил. Только он отказался поначалу, а народу приказал расходиться. Потом пришли еще какие-то люди, тоже с блестящими пуговицами, и забрали все мои дэнги. Вообще-то мне не жалко было бумажек, пусть бы брали, но они почему-то с другими делиться не захотели. Я им сказал, что так поступать нехорошо.
      – В отделении разберемся, что хорошо, а что плохо. Пройдемте, гражданин.
      Он показал рукой на автомобиль. Мы все в него сели: я и еще трое с блестящими пуговицами. Поначалу я не хотел ехать, а потом подумал: Дарью все равно еще долго ждать, почему бы не прокатиться на допотопной тележке? Тем более что мужчина с блестящими пуговицами, который подошел первым, очень вежливо меня приглашал. А двое других бросились помогать: под руки вели, словно я древний старец и самостоятельно передвигаться не могу. Даже какие-то браслеты мне на руки надели. Не знаю, может, здесь так принято привечать гостей, но мне украшения не понравились, и я попросил их снять.
      – Приедем в отделение и снимем.
      Другой бы устроил скандал с мордобоем, но я человек спокойный и выдержанный. К тому же считаю, что обязательства есть не только у хозяев, но и у гостей: последние должны считаться с местными обычаями, даже если они им не совсем по нутру.
      Ехали мы недолго, остановились перед сереньким невзрачным зданием, которое, похоже, и было тем самым отделением, куда так стремились земляне с блестящими пуговицами. В комнате, куда меня привели, сидел человек средних лет, с заметной проседью в волосах и хмурым лицом. Он поднял голову, посмотрел на меня и почему-то поморщился:
      – Опять ты, Копытин, с детским садом!
      И тогда тот, которого назвали Копытиным, молча подошел к столу и стал выкладывать мои просто дэнги и дэнги-баксы. И двое других тоже стали выкладывать. Сидевший за столом очень удивился, даже рот приоткрыл:
      – Копытин, он что, банк ограбил?
      – Не знаю, товарищ капитан. Мы с Брыкиным его застукали, когда он деньги раздавал прохожим.
      – Он псих?
      Про психов я уже однажды слышал от Дарьи, правда, не совсем понял, кто они такие и почему вызывают у землян столь сильные эмоции. А капитан не просто взволновался, но, можно сказать, рассердился – во всяком случае, лицо его побагровело, когда он крикнул одному из задержавших меня людей:
      – Сидоров, деньги на экспертизу!
      Рыжеватый, небольшого роста, плотно сбитый малый среагировал мгновенно: сграбастал со стола мои дэнги и, пыхтя от усердия, скрылся за дверью.
      – Так,– протянул седоватый капитан.– Откуда деньги, молодой человек? Рассказывайте, а мы послушаем.
      – Дэнги я сам сделал.
      Все почему-то засмеялись – и капитан, и ражий детина с длинными руками, которого называли Копытиным, и третий – долговязый, с большим кадыком и голубыми глазами.
      – Сто тысяч? – поинтересовался капитан.
      – Там даже больше было,– поправил Копытин.– Он много купюр успел раздать.
      – Дэнги мои, кому хочу, тому даю. Могу и вам дать.
      – Взятку предлагает,– покачал головой Копытин.– И не краснеет даже. Вот молодежь пошла!
      – И много пришлось потрудиться, чтобы сто тысяч сделать?
      Капитан, судя по всему, был очень любознательным человеком. Он все время задавал вопросы. Не исключаю, правда, что делал он это не из праздного любопытства, а преследуя определенную цель – вероятно, служебную. Я уже сообразил, что передо мною, скорее всего, городские стражники, которые, заприметив инопланетянина, решили на всякий случай подстраховаться и выяснить, кто он такой и зачем прибыл во вверенный их заботам город. Усердие стражей я счел бы похвальным, если бы не откровенная враждебность в их глазах. А я ведь ничего плохого не совершил! Разве что нарушил какой-нибудь местный обычай.
      – За полчаса все сделал,– сказал я.
      – Просто сел на лавочку и сделал?
      – Да. Там много бумаги было набросано. У вас ее почему-то не убирают.
      – Во волчара, санитар природы! – восхитился Копытин.
      – Пришил кого-нибудь,– предположил Брыкин.– Прямо не дети пошли, а бесы. Насмотрелись рэмбов и лупят направо и налево!
      – Зачем же так сразу? – запротестовал капитан.– Никого он не убивал. Не так ли, молодой человек? А чемодан с деньгами нашел в подъезде.
      – Нет, я их сделал сам.
      – А ты, случайно, не иностранец?
      – Я с планеты Парра из созвездия Гончих Псов.
      Долговязый Брыкин дернул кадыком и возмущенно охнул:
      – И откуда такие берутся?!
      – Дать бы ему по шее,– мечтательно протянул Копытин.– Сразу бы заговорил.
      Мечтать, конечно, не вредно, но надо же соизмерять собственные возможности с возможностями оппонента. Пусть я еще не Герой, но дать мне по шее Копытину точно не светило – несмотря на длинные руки. Возможно, капитан это почувствовал, а потому и сказал примирительно:
      – Обойдемся без рукоприкладства. Молодой человек и так нам все расскажет.
      Ничего скрывать от капитана и его стражей я, естественно, не собирался, поскольку считал себя кругом правым, а потому охотно кивнул головой.
      – Как вас зовут? – спросил капитан.– Только на этот раз попрошу без шуток. Фамилия, имя, отчество, год рождения?
      – Сейчас загнет что-нибудь,– предположил негромко Брыкин.
      Загибать я не стал, а рассказал все как есть: и про Па, и про Ма, и про Ника с Алексом, и про планету Героев.
      Лицо капитана почему-то побурело. Копытин разводил руками и осуждающе качал головой, а простоватый Брыкин вслух возмущался по моему адресу, словно я им наврал с три короба.
      – Значит, ты прилетел к нам на ракете? – спросил капитан, иронически усмехаясь. То есть он хотел усмехнуться, но у него это не очень получалось. Видимо, мешал душивший гнев.
      – Вовсе нет. Я прошел сквозь пространство и время.
      – Пешком притопал,– хмыкнул Брыкин.
      – Издевается,– сделал вывод Копытин.
      – И зачем вы пожаловали в наши палестины?
      – Я должен жениться, убить дракона и стать Героем.
      – Всяких видал,– вздохнул Копытин,– но такой экземпляр в первый раз попадается.
      Неожиданно, для меня во всяком случае, зазвонил телефон. Капитан взял трубку и начал сначала бледнеть, а потом покрываться потом. Положив трубку на место, он долго молчал, обводя нас невидящими глазами.
      – Сидоров звонил,– сказал он наконец.– Деньги настоящие.
      – А я что говорил! – завопил Брыкин.– Натуральный же Рэмбо! Десятерых завалил, не иначе. Такие деньжищи!
      Я, естественно, возмутился и выложил долговязому все, что о нем думал в эту минуту: нельзя же, в самом деле, обвинять человека в преступлении, не имея никаких доказательств. Да и зачем мне кого-то заваливать ради грязных бумажек, которых я могу наделать столько, сколько душа пожелает?
      – Брось заливать,– предостерег Копытин.– У нас эти номера не проходят.
      – Пусть попробует,– заржал Брыкин.– Явный же псих.
      – Псих с пачками долларов в кармане – это уже не псих, а социальное явление,– возразил капитан.– Дайте ему бумагу.
      Браслеты я сам снял – они мне мешали в работе. Брыкин полез в карман, достал оттуда ключи и стал ими трясти перед носом капитана: он, видите ли, удивился, что я избавился от украшений без его помощи. Не обращая внимания на расстроенного моей прытью долговязого, я принялся за работу. А что мне еще оставалось делать? Надо же было доказать земным чудакам, как они ошибаются на мой счет, совершенно необоснованно подозревая меня в разных гадостях. Сделал на пробу десять баксов и передал капитану.
      – Две минуты! – поразился Брыкин.– И тысяча долларов!
      – Даже краски ему не понадобились,– покачал головой Копытин.– Видел живописцев, но не до такой же степени!
      .– Брыкин,– рявкнул капитан,– гони на экспертизу!
      Долговязый схватил баксы и исчез за дверью. Капитан с Копытиным задумчиво смотрели то друг на друга, то на меня. Продолжалось это не менее пяти минут. Наконец капитан не выдержал и сказал:
      – Вот так, Вик из созвездия Гончих Псов, подделывать доллары – это не шутка.
      – А может, это мы психи? – предположил Копытин.– Бывают же массовые помешательства. Работа нервная.
      – Бывают,– согласился капитан.– Но не до такой же степени. Отведи-ка ты его в камеру, Копытин, пусть посидит, а мы подумаем.
      – Долго сидеть я не могу, меня Дарья ждет.
      – Дарье придется подождать,– вздохнул капитан.– Лет девять по меньшей мере.
      – У меня и пяти минут нет свободных. Спасибо за гостеприимство, но я пошел. Всего вам хорошего.
      – Я тебя провожу,– любезно предложил Копытин.– Нам в другую дверь.
      Мне-то в общем было все равно, и я не стал огорчать Копытина. Только, по-моему, он ошибся: вовсе не на улицу меня вывел, а в какую-то другую комнату. Более просторную, чем та, где мы разговаривали с капитаном, но зато и более густонаселенную. Люди, сидевшие в ней, почему-то обрадовались моему появлению, хотя ни с кем из присутствующих я не был знаком.
      – Вляпался, младенец!
      Навстречу мне поднялся рослый мужчина, раздетый по пояс, с обросшей черным волосом грудью. Он сильно смахивал на альбакеркскую обезьяну, да и пахло от него очень неприятно – словно он не мылся по меньшей мере неделю.
      – Тебя за что взяли, малый? – спросил другой мужчина, с золотыми зубами, у которого были разрисованы и плечи, и руки.
      – За дэнги,– пояснил я.– Только меня не взяли, я сам пришел.
      – Мы здесь все сами пришли,– порадовал меня волосатый.– И на постой попросились.
      Сидевшие и лежавшие в странной комнате почему-то засмеялись, словно услышали нечто донельзя веселое. Кажется, это была гостиница. Нечто подобное я видел на Дейре, но, надо сказать, там отношение к постояльцам было куда более предупредительное. Каждому полагался отдельный номер, причем обязательно с бассейном для омовения. Ибо дейряне очень чистоплотные люди.
      – Много у тебя денег отобрали? – спросил золотозубый.
      – Сто тысяч.
      – Пиши пропало! – махнул рукой волосатый.– Менты своего не упустят.
      – Меня отпустили,– сказал я.
      – Оно и видно,– усмехнулся волосатый.
      И снова все засмеялись. Мне показалось, что они не поверили моим словам. Хотя любому понятно, что Копытин ошибся и открыл не ту дверь.
      – Ну я пошел. Счастливо оставаться.
      – Ты Копытина попроси,– с кривой усмешкой посоветовал волосатый.– Он тебя проводит к маме.
      Я не стал беспокоить Копытина, а просто ушел в параллельный мир, где не было стен, и пробежался по заросшему зеленой травкой веселому лужку.
      Вернулся в основной мир не очень удачно, столкнувшись нос к носу с полным мужчиной в шляпе, который при виде меня закричал дурным голосом и замахал руками. Никакого увечья я ему не нанес, уверяю вас, но сам факт моего появления из ниоткуда, вероятно, произвел на него неизгладимое впечатление. Я, разумеется, извинился. Мужчина, кажется, успокоился и стал протирать очки, качая при этом головой.
      – Пить надо меньше, Василий,– сказал он, видимо, самому себе.– Черт-те что начинает чудиться.
      Хорошо, что я запомнил дорогу, по которой меня везли в отделение, а то в этом людском муравейнике, пропахшем дымом и чадом, мог бы и заблудиться. Спрашивать у прохожих совершенно бесполезно – я имел возможность в этом убедиться. Такое впечатление, что этот город населен инопланетянами, которые только-только прибыли на Землю и не успели здесь еще освоиться.
      Минут через пятнадцать я оказался в нужном месте, где у покинутой лавочки уже поджидала Дарья, недовольная моим долгим отсутствием.
      – А тебе идет новая прическа,– сказал я.
      Судя по всему, очень удачно сказал, потому что Дарья тут же забыла про вопросы, которые наверняка хотела мне задать, и принялась рассказывать, какая уймища народу собралась в парикмахерской и сколько денег пришлось угробить на прическу. Пока мы шли к ее дому, она мне о многом поведала. Перебрала всех своих знакомых, вспомнила соседку, которой испортили волосы до такой степени, что они стали облетать, как листья осенью.
      – Эх,– встрепенулась вдруг Дарья,– теперь по всему дому раззвонит!
      – Кто раззвонит? – не понял я.
      – Соседка. Видишь, бабки на лавочке? Наверняка Капитолина наврет про тебя родителям с три короба.
      Прошли мы мимо старух, никого не задев, Дарья с ними даже поздоровалась.
      – Видели? – прошипела нам вслед старуха, которую называли то Капитолиной, то Семеновной.– Подозрительный парень. Похоже, иностранец. Слышь, Перфильева, это он у вас сквозь стену прошел?
      – Вроде он, а может, и не он.
      – Что на свете деется, Господи...
      Больше мы ничего не услышали, потому что в лифт вошли. Примитивный такой подъемник, который бегает с этажа на этаж. Я подобные видел на Аматее – правда, там они пошустрее были.
      – Ты постой здесь,– сказала Дарья.– А то не ровен час папа с мамой вернулись.
      Я возражать не стал, хотя Дарьина предосторожность мне не понравилась. По-моему, пришло время обо всем рассказать ее родителям. И я стал обдумывать, как бы мне все это поделикатнее сделать, потому как на Дарью надежда была плохая.
      – Заходи.– Дарья высунулась из дверей и махнула рукой.
      Баярд обрадовался моему приходу, замахал крыльями, что почему-то очень не понравилось Дарье, которая обозвала крылатого коня глупым лошаком. Баярд обиделся, сел в стороне и нахохлился как сыч. Я вежливо попросил Дарью обходиться с моим конем помягче и уж, во всяком случае, впредь не называть его лошаком. В конце концов ему просто скучно сидеть одному в четырех стенах, когда за окнами кипит шумная жизнь.
      – Правильно,– сказала Дарья.– Давай выпустим его на газон – пусть попасется среди белого дня. То-то соседи обрадуются. С милицией прибегут разбираться.
      – Милиция – это люди с блестящими пуговицами?– поинтересовался я.
      – А ты откуда знаешь?
      – Просто так спросил.
      Но Дарья мне не поверила – прицепилась как репей. Я ей и рассказал все, потому что врать не хочу и не умею. Хотя иногда мне кажется, что Ник прав: нельзя рассказывать всю правду людям с повышенной эмоциональностью, то есть женщинам. Дарья сильно расстроилась, даже заплакала.
      А что я, собственно, такого сделал? Подумаешь баксы, эка невидаль! Сама же сказала, что все на Земле делают дэнги – я-то чем других хуже?
      – Но твои фальшивые, чудак, фальшивые!
      – А вот и нет,– поймал я ее.– Капитан сказал, что мои дэнги настоящие – экспертиза их подтвердила.
      – Боже мой! – Дарья не только не обрадовалась, но расстроилась еще больше.– Он настоящие деньги делает из воздуха! Настоящие!
      – Не из воздуха, а из бумаги. Из воздуха я только краски синтезирую. У вас на Земле чего только нет в атмосфере – гадость на любой вкус.
      Но Дарья слушать меня не стала, ушла на кухню и загремела посудой. Сердито гремела. И ворчала себе что-то под нос. Я не прислушивался, потому что и так было ясно: она меня ругает.
      И мне стало почему-то грустно. Наверное, потому что она мне нравилась, а я ей нет. В этом и было все дело. Видимо, стрела все-таки ошиблась, а может, я что перепутал. В общем, мы сидели с Баярдом в кресле и грустили.
      Я вдруг вспомнил, что мне еще Ника с Алексом нужно найти. Планета большая, и нам здорово попадет от Ма, если мы здесь потеряемся. И еще я подумал, что было бы, наверное, лучше и для меня, и для братьев отправиться на Ытухтар воевать с жабовидными пщаками. А я вместо этого сижу на Земле и ругаюсь с девчонкой. Если так будет продолжаться и дальше, то дракона я не убью и Героем не стану. Па, наверное, очень расстроится, да и остальные тоже, потому что как же так? – Принц Нимерийский – и не Герой! Такого в нашем роду еще не было.
      Баярд заворочался на моем плече и стал теребить меня за ухо. Он, конечно, проголодался. Но просить у Дарьи хлеб для Баярда я не стал. Унижаться перед девчонкой? С какой стати! Тем более мы с Баярдом ей явно не по душе пришлись. Если бы не стрела, плюнул бы на все и отправился на Ытухтар – воевать с жабовидными пщаками. Но стрелу Дарья мне пока не вернула, поэтому приходилось ждать.
      Баярду не терпелось. Это понятно: он же не влюбленный, ему кушать хочется. И я подумал, что неплохо бы наведаться в параллельный мир, в тот самый, куда я прошедшей ночью ноги вытягивал и откуда прилетели летучие мыши. Раз там есть летучие мыши, то и трава наверняка найдется.
      Я все правильно рассчитал: трава там действительно была. Тем не менее мне это место не очень понравилось. Мрачное какое-то.
      Летучие мыши тревожно пищали над головой, словно беду накликали. Баярд пощипывал травку, а я настороженно оглядывался по сторонам. Ближайший лес был затянут паутиной, и зеленые листочки еле-еле пробивались сквозь серебряные липкие нити.
      На горизонте появилась черная туча – похоже, стая воронья приближалась к нам с приличной скоростью. Баярд поднял голову и тревожно заржал. Больше всего подлетавшие существа напоминали гарпий с планеты Иблей – жутких, злобных и не до конца изученных. Я прыгнул на спину Баярда и поднял над головой меч. Гарпии были отвратительны на вид, а пахли еще ужаснее. От их истеричного крика у меня заложило уши.
      Острые как ножи когти вцепились в мое плечо, я вскрикнул от боли и взмахнул Астуром: уродливая голова с клыкастой смрадной пастью свалилась Баярду под ноги, тот испуганно всхрапнул и взмахнул крыльями.
      Удивительно настойчивые гадины!.. Я работал мечом без устали, но тварей не становилось меньше. К тому же Баярд проигрывал им в скорости. Они атаковали нас со всех сторон. Кровь непрестанно сочилась из моей раны на левом плече, и я стал терять силы. Астур все реже и реже взлетал над головой, и я вдруг почувствовал, что теряю сознание. Баярду тоже досталось: у него было повреждено крыло. Благо ноги его еще держали, и мы во весь опор неслись к лесу. Самым разумным было бы уйти из этого мира, но для перехода нужно время, а эти гадины не оставляли нас в покое ни на минуту.
      И мне стало страшно. Раньше я думал, что умереть в бою легко, а тут понял, что это не так. И потом, мне было очень одиноко. Опять же никто и никогда не узнает, как я погиб. Ни Па, ни Ма. Ни Дарья... И будут ждать, надеяться, что я вернусь. Не говоря о том, что я так и не убил дракона, и не стал Героем!.. Умереть просто так? Ни за что ни про что? Из-за собственной глупости и легкомыслия?..
      Мы все-таки доскакали до леса, а гарпии за нами не пошли. Сначала я обрадовался, но потом понял, что попал из огня да в полымя.
      Какое-то мохнатое чудовище надвигалось на меня из глубины леса. Оно было огромным, и удар толстого щупальца пришелся прямо по крупу коня. Взмахнув мечом, я отрубил щупальце, и поток липкой крови окатил меня с ног до головы. Два горящих злобой глаза засверкали. Гигантский клюв раскрылся в жутком оскале.
      Баярд рванулся в сторону, спасаясь от очередного удара, и я едва не свалился на землю. Наверное, это и спасло мне жизнь: огромная толстая плеть пронеслась над моей головой и разнесла в щепы ближайшее дерево. Когда я выпрямился, клюв чудовища уже навис надо мной, а налитый сатанинской злобой глаз был на расстоянии вытянутой руки. И я ткнул Астуром прямо туда, в этот сгусток ненависти, на секунду опередив смертельный удар клюва своего врага. Чудовище издало протяжный крик и закружилось на месте, беспорядочно размахивая щупальцами. Я не стал ждать конца агонии и вернулся в свой мир.
      Дарья закричала, увидев меня, что было, в общем, понятно, потому как выглядел я действительно неважно. Весь в крови – и своей и чужой. А тут еще Баярд, превратившийся в сокола, волочил за собой перебитое крыло и издавал жалобные всхлипы. Любая бы на месте Дарьи потеряла голову, а она нет: с ее помощью я добрался до ванны и смыл кровь. Одежда, конечно, превратилась в лохмотья, но сам я пострадал гораздо меньше, чем думал. Плечо вот только сильно кровоточило. Дарья наложила на него повязку, и мне стало гораздо лучше. Правда, все-таки покачивало от потери крови, и я даже не услышал, когда вернулись родители Дарьи.
      – Боже мой! – только и сказала ее мама.
      Может быть, она и еще что-то сказала, но я уже не слышал, потому что слишком поспешно уснул. А когда очнулся, вокруг меня сидели Дарья и ее мама, а папа занимался крылом Баярда.
      – Ерунда,– сказал он крылатому коню.– Через неделю будет как новое.
      – Надо же куда-то сообщить,– сказала мама Дарьи.– В правительство, что ли?
      – Позвони в Кремль,– посоветовал папа.– За тобой пришлют психушку.
      Дарья засмеялась, правда, не очень уверенно. А мама сказала:
      – Психушка как раз не помешает. Я, например, чувствую себя вполне созревшей для сумасшедшего дома. Принц Нифигийский из созвездия Гончих Псов... Как вам это понравится?
      – Нимерийский,– поправил я и представился: – Вик.
      – Очень приятно,– сказал Дарьин папа,– познакомиться с настоящим принцем и Героем.
      – Я еще не Герой.
      – А я думала, что ты убил своего дракона! – расстроилась Дарья.
      – Это были гарпии и гигантский паук.
      – Не надо,– сказала мама.– Не надо подробностей. Я еще недостаточно сумасшедшая, чтобы выслушивать подобные вещи.
      – А он уже и в милиции был,– сообщила Дарья и, по-моему, совершенно напрасно.– За фальшивые де-ньги.
      – Про милицию можно,– кивнула головой мама.– Это все-таки не гарпии.
      – Когда как,– усмехнулся папа.
      – Только без иронии,– предостерегла его мама.– Их высочество может не так понять.
      – Копытин, правда, ошибся – не в ту дверь меня выпустил. Но я все равно ушел.
      – Как ушел?
      – Папа,– вмешалась Дарья,– он сквозь стены может проходить.
      – Час от часу не легче,– вздохнула мама.– Так это ты болтался по дому в голом виде? Мне соседка все уши сегодня прожужжала.
      – Он заблудился,– заступилась за меня Дарья.
      – И крылатый конь тоже твой?
      – Крылатый конь – это Баярд,– пояснила Дарья.
      – Может, я и сумасшедшая, но не до такой же степени. Он что, по-твоему, скачет на этой птице верхом?
      – Я могу попросить Баярда превратиться в коня, только у него крыло сломано.
      – Не надо. Птицей он мне нравится больше. А тебя, герой, по-моему, следует отправить в больницу.
      – Нет, не следует. Раны не опасны, через пару дней буду в порядке.
      – Что, у героев раны заживают быстрее? – предположил папа.
      – Ни по анатомии, ни по физиологии он от обычного человека ничем не отличается,– с сомнением покачала головой мама.
      – А как же сквозь стены проходит?
      – Я не прохожу сквозь стены. Я ухожу в параллельный мир, а потом возвращаюсь в этот.
      – Понятно,– сказал папа.– Осталось только выяснить: как ты из нашего мира уходишь в параллельный?
      – Как все.
      – Действительно,– улыбнулась мама.– Вечно ты, Иван, задаешь вопросы, ответы на которые очевидны.
      А потом я уснул. И очень долго спал. Проснулся – потому что кто-то меня звал. Сначала подумал – Дарья, но быстро понял, что не она. Я не сразу сообразил, что это Ник, но вдруг почувствовал, что ему нужна моя помощь. Не знаю, как и почему это происходит, но, когда возникает крайняя необходимость, мы находим своих близких в любом уголке Вселенной и в любом измерении.
      Я разбудил Дарью и попытался объяснить ей все.
      – У тебя бред,– встревожилась она.
      Но то был не бред: Ник действительно попал в беду и просил моей помощи. Надо знать моего брата – зря он никого и никогда просить не будет.
      – Я скоро вернусь.
      Дарья схватила меня за руку и прошептала:
      – Вик, не уходи.
      Даже слезы у нее закапали из глаз. Тогда я поцеловал ее прямо в губы, которые были такие же нежные, как лепестки роз, которые я ей подарил.
      – Я вернусь. Обязательно.
      Переход пришлось делать по наитию, а в таких случаях вероятность ошибки очень велика. Однако мне повезло: я попал именно туда, куда стремился всей душой. И правильно сделал, что поторопился.
      Всадников было много – более десятка. Спешенный Ник крутился между ними, как вьюн, разя направо и налево. Я ударил ближайшего всадника мечом снизу вверх, под панцирь. Он покачнулся и покатился под копыта собственного коня, а я прыгнул в освободившееся седло.
      – Ник, я здесь! – крикнул брату.
      – Вижу! – ответил он довольно неприветливо.
      Нам противостояли крепкие ребята, и мечами они работали довольно умело. Вот только их доспехи слабоваты были против наших мечей. Лопались под ударами моего Астура, как яичная скорлупа. Энергетический меч – это, я вам скажу, не железка!
      Ник тоже не зевал: он успел выбросить из седел уже троих и сейчас рубился с остальными, сидя на чужом коне. Его меч Бермонт со свистом разрезал воздух – только искры сыпались кругом. Видимо, нашим противникам не приходилось раньше иметь дело с такими бойцами и с таким оружием – они растерялись и сбились в кучу. Минут через десять все было кончено.
      – Вовремя ты подоспел,– сказал Ник.– А то вся слава мне бы досталась.
      Ник в своем репертуаре! Ему бы все шуточки, а мне, честно говоря, было не до смеха, рана разболелась, и рубашка стала липкой от крови. В общем, чувствовал я себя неважно.
      – Мог бы спасибо сказать,– упрекнул я брата.
      – Скажу,– пообещал Ник.– Если поможешь мне проникнуть в замок. Именно туда угодила моя стрела.
      Замок внушал уважение. Угрюмой серой громадой он возвышался над равниной, поросшей березовыми колками. Скажу сразу: мне таких замков прежде видеть не доводилось. Трудно было вот так с ходу определить, из чего сложены его стены, но совершенно очевидно, что не из камня. Высота их достигала десяти метров.
      Нам потребовалось полчаса, чтобы объехать вокруг замка. Однако мы не обнаружили ни ворот, ни щелей, ни бойниц. Только четыре устремившиеся острыми шпилями в небеса башенки чутко сторожили покой грандиозного сооружения. Близко к стенам мы не подъезжали, опасаясь неожиданного нападения. Все мои вопросы к Нику остались без ответа. Он и сам практически ничего не знал.
      В первую же секунду его появления на Земле на него набросились волки. Конь Ника, Крылатый, был убит сразу же, а брату пришлось изрядно помахать мечом. Пятеро волков, непомерно крупных и свирепых, угрожающе скалили зубы, пока не отошли в мир иной. Когда Ник, разделавшись с ними, пригляделся, то с удивлением обнаружил, что вместо волчьих трупов вокруг валяются человеческие тела.
      – Оборотни?
      – Вероятно,– поморщился Ник.
      Кружение Ника вокруг замка не осталось незамеченным. Во всяком случае, кто-то же выслал ему навстречу десять всадников в черных доспехах? Более всего в этой истории меня поразило то, что стрела Ника угодила в параллельный мир, а не в основной. Такое если и может случиться, то только при каких-то из ряда вон выходящих обстоятельствах.
      – Жалко Крылатого,– вздохнул я.
      Ник только зубами скрипнул, и я пожалел, что напомнил ему о потере. Конь у Ника был замечательный! Картинка, можно сказать! Не хуже, пожалуй, моего Баярда. Надо же, так нелепо погиб... Конечная точка вообще самая опасная во время перехода. Никогда не знаешь, куда угодишь. Будь у Крылатого хоть немного времени, чтобы осмотреться, вряд ли оборотням удалось бы его одолеть.
      – А ты пробовал проникнуть в замок через параллельные миры?
      – Там сплошной камень.
      Сюрприз так сюрприз! Блокировать замок со стороны параллельных миров мало кому удается. Для этого нужна очень большая магическая сила. Не приходилось сомневаться, что существа, обладавшие этой силой, настроены крайне враждебно по отношению к нам. Словом, требовались время и тщательная разведка, чтобы для начала хотя бы понять, с кем мы имеем дело.
      – Нужно уходить отсюда,– сказал я.– Обсудим положение в спокойной обстановке.
      Дарья, конечно, удивилась, когда мы с Ником ввалились к ней в комнату. И это еще мягко сказано. Правда, кричать она не пыталась – видимо, стала привыкать к сюрпризам. Не подумайте в связи с этим, что мой брат Ник – какое-то чудовище, урод, страшила или что-нибудь в том же роде. Нет, он очень даже приятной наружности молодой человек, добивавшийся успеха не только у девушек, но и у многих молодых женщин на Парре. Мастью Ник, правда, рыжеват, но поскольку я и сам сомнительный блондин, то буду последним, кто поставит ему в вину цвет волос.
      – Мой брат,– сказал я Дарье.– Ник.
      Ник рассыпался в комплиментах, но тут же и засыпался, потому что сбился с пути и заехал не в тот век. Пришлось ему напомнить, что мы в начале двадцать первого.
      – А как насчет того, чтобы покушать в вашем веке?
      – У нас курица и кетчуп. Мама хотела в милицию заявить, чтобы тебя нашли.
      Я рассмеялся, и, наверное, зря, потому что Дарья обиделась и даже отвернулась от меня.
      – Ладно,– сказал Ник.– Вы займитесь курицей, а я посмотрю рану Баярда.
      Брат называется! Ясно же, что при нем Дарья постеснялась бы меня ругать, а тут зашипела, как масло на горячей сковородке. И папа волновался, и мама волновалась, а она, Дарья, прямо с ума сходила... Ушел, толком ничего не объяснив. Порядочные молодые люди так себя не ведут... В конце концов она, Дарья, не механическая кукла, а живой человек с очень чуткой нервной системой! А некоторые только и делают, что испытывают чужое терпение, получая при этом, надо полагать, немалое удовольствие... И так далее и тому подобное.
      Курицу потрошила – ворчала. На плиту ставила – ворчала. Но тут я выбрал момент и поцеловал ее сначала в шею, а потом в губы. И мы еще долго целовались, пока не пришел Ник и не сказал, что вода в кастрюле выкипела, а курица горит синим пламенем. Это он, конечно, приврал по привычке. Ничего с курицей не случилось, разве что бочок немного припекло. Съели мы ее. Обед получился вкусный.
      – Точно, вкусно,– подтвердил Ник.– Особенно хорош кетчуп.
      Тогда я посоветовал Нику завести свою жену и критиковать ее сколько угодно, а мою попросил оставить в покое. Подумаешь, обед ему не понравился! Разносолами, что ли, его кормить! И мы с ним немножко поспорили, пока Дарья не вмешалась:
      – А что это за замок и почему Ник туда попасть не может?
      В общем, мы настолько увлеклись спором, что Дарья о всех наших проблемах узнала, хотя я не собирался ей ничего рассказывать – зачем лишние переживания? Но язык мой – враг мой, а уж про Ника и говорить нечего: у него этот самый язык – что помело.
      – Как в сказке,– прошептала Дарья.– Ужас. Мне все кажется, что вот сейчас проснусь – и никого не будет: ни Вика, ни...
      – Меня, может быть, и не будет,– прервал ее Ник,– а вот Вик к твоей юбке намертво прилип – его теперь за уши не оторвешь.
      Еще говорят, что испытания меняют человека! Как был Ник язвой, так язвой и остался. Я ему об этом прямо сказал. А он мне ответил, что сделал, оказывается, девушке комплимент и что я, кроме как мечом махать, ничему в своей жизни не научился, и что перед Дарьей стоит в общем-то непосильная задача: сделать из меня человека, и что если это ей удастся, то вся наша семья в полном составе будет ей благодарна.
 
      Ладно. Я промолчал, потому что Дарье его, с позволения сказать, комплимент страшно понравился: она даже покраснела от удовольствия и засмеялась. Вот такой у меня брат. И если кто-то думает, что иметь братьев – одно сплошное удовольствие и никаких проблем, он здорово ошибается.
      – Претензии не ко мне,– запротестовал Ник.– Это к Ма и Па.
      У меня, между прочим, пять братьев, и я подумал, что если по каждому из них буду предъявлять Ма претензии, то это будет слишком. Видимо, мне придется проблемы с братьями решать самому.
      – Серебро нужно,– сказал Ник,– иначе с оборотнями не справиться.
      – У меня есть кольцо,– встрепенулась Дарья.– Серебряное.
      – Этого мало,– покачал головой Ник.– Разве что на одну пулю хватит. А где у вас серебро можно достать?
      – Наверное, в ювелирном магазине...– Дарья даже растерялась.– Только там деньги нужны.
      – Дэнги сделаем, это ерунда.
      – А почему бы тебе серебра не наделать, фальшивомонетчик несчастный!
      – Вообще-то можно,– сказал Ник.– Только превращение веществ – процесс длительный, энергии много требует, так что лучше взять готовое.
      Я с ним согласился. Ник не все сказал Дарье. Пробовали мы с ним уже как-то делать серебро. Только вышла у нас всякая ерунда. Па тогда страшно рассердился, потому что мы много разных металлов перепортили, уйму энергии потратили, ну и прочие побочные эффекты.
      – Эх вы, халтурщики! – упрекнула нас Дарья.
      – Молодость,– сказал Ник.– Самонадеянность подвела.
      Это уж точно. Ника его самонадеянность не раз уже подводила, и меня с ним заодно.
      И опять мы с Ником поругались. Дарья нас примирила, правда, не до конца, потому что Ник ворчал всю дорогу до ювелирного магазина. И то ему не так, и это не этак. Дэнги он, видите ли, делать не желал, а хотел просто так взять серебро, наплевав на местные обычаи. Потому что-де времени у нас в обрез и сейчас просто-напросто не до церемоний. Мы стояли посреди торгового зала и ругались так громко, что вокруг нас стали собираться люди. Вскоре образовалась весьма приличная толпа.
      – Сделаем дэнги! – настаивал я.
      – Возьмем так! – орал Ник.
      – Так брать нельзя,– сказал незаметно подошедший Копытин.– Надо платить.
      – Здравствуй, Копытин,– приветствовал я его.– Это мой брат: он недавно прибыл и ваших обычаев еще не знает.
      Копытин кивнул головой и улыбнулся Нику. И еще несколько человек, сопровождавших длиннорукого стражника, тоже закивали головами.
      – Деньги ты можешь взять в отделении милиции. Они твои. Распишись только в получении. У меня машина в двух шагах. Через пять минут вы вернетесь сюда.
      Ник поморщился, но согласился. Копытин обрадовался, да и я, признаться, вздохнул с облегчением. Ник жутко упрямый, и если ему что-то втемяшится в голову, то свернуть его с избранного пути бывает очень трудно. А тут еще такая незадача со стрелой, которая угодила неизвестно куда и непонятно в чьи руки.
      Через десять минут мы были в отделении. Народу там собралось значительно больше, чем в прошлый раз, и это обстоятельство меня слегка насторожило. Нику понравились стволы, которые были в руках стражников, а меня они навели на размышления, весьма нелестные для КОПЫТИНА.
      Тут в помещение вошли еще двое: уже знакомый мне седоватый капитан и человек в черном с оловянными глазами жабовидного пщака. Смотрели эти глаза на нас с Ником весьма недружелюбно. А лицо незнакомца можно было назвать даже приятным, если бы не кривенькая улыбочка на тонких губах. Честные люди так не улыбаются.
      – Вот,– сказал Копытин.– Доставил.
      – Нам бы дэнги,– пояснил я.– Мы торопимся.
      – Шутник,– нахмурился седоватый капитан.– Ума не приложу, как он тогда ушел из камеры! Прошу сюда, Николай Степанович.– Капитан указал незнакомцу на свободный стул.
      Мы тоже присели к столу, потому что они, похоже, собирались долго с нами разговаривать. Нику это не понравилось. Он бросил на Копытина суровый взгляд и пообещал поговорить с ним попозже. Копытин пробурчал что-то себе под нос. Я сумел разобрать только «молокосос» и «не таких видал».
      – Придется вас, ребята, арестовать,– сообщил нам капитан.
      – Арестовать – это как? – спросил Ник.
      – Взять под стражу,– пояснил человек в черном, которого называли Николаем Степановичем.
      В его круглых глазах жабовидного пщака было что-то скользкое и холодное, словно в них навек поселились мокрицы.
      – И за что вы собираетесь взять нас под стражу? – спросил я.
      – Мало ли,– туманно отозвался капитан.– Причин много.
      – Интересная планета,– заметил Ник.– Берут под стражу сами не знают за что!
      – Откуда у вас деньги? – спросил Николай Степанович.
      – Сделал,– пожал я плечами.– А что, нельзя? Все делают.
      – Фокусник он,– объяснил капитан гостю.– Доллары у него наверняка в рукаве были, а я ему почти поверил тогда. Затмение какое-то нашло. «Вик из созвездия Гончих Псов» – надо же такое придумать!
      – Это бывает,– сказал Николай Степанович.– Иной раз от нашей работы мозги скисают.
      – Он гипнотизер, наверное,– подал голос Брыкин.– Задержанные утверждают, что сквозь стену ушел.
      – Те и не такое скажут,– усмехнулся недобро Николай Степанович.– Надо проверить, нет ли среди них сообщников этих молодых людей.
      – Сознавайтесь, ребята,– посоветовал нам капитан почти сердечно.– Это облегчит вашу участь.
      – Ладно,– сказал Ник,– деньги можете оставить себе, а нам стволы дайте.
      – Какого калибра вам нужны стволы? – поинтересовался Николай Степанович.
      – Как у Брыкина и Сидорова! – ответил я.– Нам в самый раз будут.
      – Они ювелирный магазин собирались грабить,– доложил Копытин.– Своими ушами слышал. Теперь вот автоматы им подавай!
      – Нам серебро нужно,– пояснил Ник.
      – А золото? – удивленно спросил Николай Степанович.– Золото вам не нужно?
      – Нет,– ответил Ник.– Только серебро.
      – Издевается,– вздохнул Копытин.– Воспитали на свою голову.
      – Может, психи? – Капитан с сомнением покачал головой.
      – Прикидываются,– возразил Копытин.– Этот и в прошлый раз прикидывался. Папа его, видите ли, убил дракона в подмосковных лесах!
      И все они почему-то засмеялись.
      – А что тут смешного? – удивился Ник.
      – Зачем вам серебро?
      – Против оборотней,– сказал Ник и безнадежно махнул рукой.– Все равно не поймете.
      – Ну почему же? – резонно, на мой взгляд, возразил Николай Степанович.– Если толково объясните, поймем.
      Я попытался, и слушали они меня вроде бы внимательно, но все равно не поверили. Даже этот Николай Степанович, не говоря уж о капитане и Копытине.
      – Не хотите верить – не надо,– сказал Ник.– Нам пора.
      – Посидите,– улыбнулся капитан.– Может быть, еще что-нибудь расскажете.
      И все опять засмеялись. Мы посидели самую малость, потому что для перехода в параллельный мир требуется время, а потом ушли. Взяли, правда, у Брыкина и Сидорова стволы – чтобы еще раз сюда не возвращаться.
      – Гад он, твой Копытин,– сказал Ник.– Только время потеряли.
      Ник, конечно, резко выразился, но в общем-то он был прав: не ожидал я от длиннорукого стражника такой подлости. Арестовать! Ни с того ни с сего! А Ма еще говорит, что людям верить надо.
      – Верь, да не каждому,– проворчал Ник.– А то без штанов останешься.
      Из параллельного мира мы вернулись сразу в ювелирный магазин. Денег у нас не было, и мы попросили, чтобы серебро нам отдали так. Наверное, Ник все-таки прав: дэнги на этой планете иногда можно и не платить. Обычай обычаем, но если хорошо попросить, то люди обязательно пойдут вам навстречу.
      – Нам серебро, пожалуйста,– сказал Ник и указал стволом автомата на ложки.– Только побыстрее.
      Они заторопились. Почему-то норовили и золото впихнуть. А зачем нам золото? Ник даже сердиться начал: ведь сказал же, что только серебро! Очень симпатичные девушки, просто, по-моему, чересчур волновались, и зря Ник обращался с ними так грубо. Ник пообещал извиниться, в случае если девушки выполнят его просьбу. Килограмм десять они нам в сумку набросали. На первое время этого должно было хватить.
      – Будем надеяться,– сказал Ник.– Спасибо, деву-шки.
      Они все почему-то покраснели и стали отводить глаза. Только одна, русоволосая и синеглазая, сказала:
      – Приходите еще...– и испуганно ойкнула.
      – Придем,– сказал Ник и подмигнул ей.– Во всяком случае, постараемся.
      Ника, по-моему, начало заносить. То ли он к синеглазой присмотрелся, то ли еще по какой-то причине, но уходить он явно не торопился. Шуточки начал отпускать и все такое. Ник в этом смысле безнадежен. А тут еще как на беду суматоха поднялась. То есть она раньше поднялась – когда мы только появились в зале. Нам просто некогда было выяснять, отчего это народ так взволновался, да и не у кого, поскольку все посетители куда-то быстро ушли. И в магазине, кроме нас и девушек, никого не осталось.
      – Жаль расставаться,– сказал Ник.– Столько красавиц кругом.
      Если бы не я, он, конечно, весь день простоял бы у прилавка. А девушки ничего – отошли, постреливали в Ника глазами и похихикивали. Ник пообещал взять их с собой на планету Парра и показать наш Хрустальный замок. Потом стал про пщаков рассказывать. И при чем тут, спрашивается, пщаки? То спешил, а то ему уже и торопиться некуда.
      В довершение всего появилась копытинская машина. Гудела она так, что уши закладывало. Девушки загалдели, заволновались.
      – Ерунда,– успокоил их Ник.– Это старые знакомые.
      Знакомые они, конечно, старые, но мне почему-то больше не хотелось отвечать на их дурацкие вопросы.
      – До свидания, девушки,– вздохнул Ник.– Вы не пугайтесь, мы уйдем.
      – У нас служебный выход есть,– сказала синеглазая.
      Но мы не стали их утруждать и ушли через параллельный мир, потревожив на входе в мир основной двух мирно беседовавших старушек. Они бросили нам в спину что-то вроде: «Носит вас нелегкая, окаянные!..»
      Дарья, как нас увидела, так сразу руками замахала:
      – Ограбили магазин! Я знала, что одних вас отпускать нельзя!
      – Не грабили мы никого,– возразил Ник.– Просто попросили – нам и отдали.
      – А автоматы?
      – Автоматы не для девушек, а для оборотней.
      – А где вы их взяли?
      – В отделении одолжили.
      – Как одолжили?! – ахнула Дарья.– Боже мой, они и милицию ограбили!
      Запричитала, заплакала, руками замахала. А Ник сказал:
      – Твоя жена – ты с нею и разбирайся.
      И ушел в соседнюю комнату катать пули из серебра. А я остался утешать Дарью. И так долго ее утешал, что мне это даже понравилось. Потому что волосы у Дарьи были удивительно мягкие и рассыпались под моей рукой. А дальше я не буду рассказывать: кому же это интересно, кроме нас с Дарьей? Правильно? Да, мы с ней очень далеко зашли – так далеко, что, в общем, все и случилось. Нечаянно. Мы не хотели. То есть нельзя сказать, чтобы совсем не хотели, но так получилось – и все.
      Дарья схватилась руками за щеки и сказала:
      – Ой, что теперь будет!
      По-моему, ничего не будет. Нет, дети, конечно, могут быть, а в остальном – полный порядок. Мы еще немного полежали на кровати и повздыхали. Вздыхала, собственно, Дарья, а я радовался. Мне вдруг пришло в голову, что Дарья теперь действительно моя жена! Что же я по этому поводу вздыхать буду?!
      Тут появился Ник и все испортил:
      – Я там тружусь не покладая рук, а у них здесь тихие семейные радости.
      Ник, похоже, так и останется Ником: вечной язвой нашей семьи. Мог бы и порадоваться за брата. Или уж, во всяком случае, постучать, прежде чем входить.
      – Ага, в дверь уже стучат,– обрадовал нас Ник,– и звонят. Я не рискнул сам открыть. А то ее родители захлебнулись бы слезами умиления, глядя на вас.
      Дарья почему-то страшно взволновалась, перепугалась, хотя что, собственно, такого ужасного мы совершили? Надо все рассказать ее родителям – зачем же скрывать от них правду?
      – Молчи уж,– зашипела Дарья.– Маму сразу инфаркт хватит.
      А Ник покрутил пальцем у виска, намекая на проблемы с моей головой. Между прочим, прав оказался я: родители Дарьи очень обрадовались, увидев меня живым и здоровым. Правда, их немного испугало оружие на столе. Я сразу же пояснил им, что оружие предназначено для оборотней и что все это ерунда.
      – Они ювелирный магазин ограбили,– сообщила Дарья родителям.– Все серебро оттуда вынесли.
      Тут она за здоровье своей мамы не испугалась, а зря, потому что маме действительно стало плохо.
      – А это кто? – спросил папа, указывая на Ника. Мой брат в грязь лицом не ударил и представился, как и положено:
      – Принц Арамийский.
      – Аравийский? – почему-то переспросила мама.
      – Арамийский,– поправил ее Ник.– Есть такое графство на Кимоне, шестой планете Алавира. Не так уж далеко отсюда.
      – Очень приятно,– сказала мама и осушила рюмку с лекарством.
      – У Ника невесту украли,– поспешно вмешалась Дарья.– Вот они и решили ее отбить.
      – Красивая девушка? – поинтересовался папа.
      – Наверное,– пожал плечами Ник.– Я не успел с нею пообщаться.
      – Понятно,– сказала мама.
      Но смотрела она при этом почему-то не на Ника, а на нас с Дарьей. По-моему, она догадывалась, что мы пообщаться успели. И время у нас было, и вообще... Дарья вся краской пошла под ее взглядом. Но мама ничего ей не сказала, а только накапала себе еще одну рюмку и выпила.
      – Хорошо бы поужинать,– сказал папа Иван.– А то я здорово проголодался. И выпить бы не мешало.
      – Это мы устроим,– пообещал Ник.– Небольшой пикничок на лоне природы. Отодвинем стену в параллельный мир.
      – У нас восьмой этаж,– предупредил папа.– Так что ты поосторожней со стенами.
      – Искривим пространство.– Ника смутить трудно – это я по собственному опыту знаю.– Все будет нормально.
      И он убрал стену. Мама, правда, поохала, но потом ничего – привыкла.
      Стол поставили прямо на лужайке. Веселая такая. Ромашки на ней цвели. Справа – березовый колок. Вдали темнел бор – кажется, сосновый. Словом, Ник постарался. Отыскал среди множества параллельных миров далеко не самый худший.
      – Какой запах! – восхитилась мама.– Какая красота! А мы живем в четырех стенах, как узники. Дышим гарью.
      – Это точно,– согласился Ник.– Воздух у вас на планете неважный, хуже чем на Селе.
      Откуда в квартире вдруг появилась соседка Капитолина Семеновна – та самая, что ругала моего Баярда,– я так и не понял. Скорее всего, входная дверь осталась открытой. Но в любом случае ее общество никого не обрадовало. Тем более что Семеновна, не сказав слова доброго в адрес хозяев, зыркнула черным глазом на гостей – то есть на нас с Ником, прошептала тонкими губами магическое заклинание и бросилась вон, испугавшись, видимо, движения, которое сделал в ее сторону Ник. А вино в наших бокалах сразу же скисло. Такое, между прочим, бывает, только если заклятие произносится опытной ведьмой.
      – Вот стерва,– сказал папа Иван.– Десять лет рядом прожили. Сколько она нашей крови выпила... Участковый раз пять приходил.
      – Не верю, что из-за нее! – возмутилась мама.– Оговорить можно любую женщину. Тем более пожилую.
      – Давайте посмотрим ее логово! – предложил Ник.– Ответный визит, так сказать.
      Дарьина мама пошла взглянуть своими глазами. Мы, естественно, за ней. Я о земных ведьмах много слышал, но чтобы нос к носу – в первый раз.
      В квартире Капитолины никого и ничего не было. Только пепел. И большая черная дыра в углу. Похоже, вход в какую-то пещеру. Несло оттуда плесенью и еще чем-то не очень приятным. Папа сунулся было туда, но мама удержала:
      – С ума сошел, Иван?
      – Этого не может быть! – Папа наморщил лоб и покачал головой.– Это противоречит законам природы.
      – Кажется, вход в параллельный мир,– задумчиво протянул Ник.– Странно только, что не закрылся.
      Вообще-то Ник был прав, с другой стороны – а что мы, собственно, знаем о земных ведьмах? Я решил, что вход существует уже давно, устроила его не Капитолина – она только пользуется им.
      – В этом углу у нее стоял шкаф,– вспомнила Дарья.
      – Зачем же она всю мебель пожгла! – возмутилась мама.– Могла ведь и дом спалить! Сколько бы людей ни за что ни про что пострадали!
      – Это не огонь,– пояснил Ник.– Это выброс энергии.
      – Да,– протянул папа Иван,– вот так живешь рядом с женщиной, а в один совершенно непрекрасный момент выясняется, что она ведьма.
      – Ты на что намекаешь? – возмутилась мама.
      Но папа Иван, оказывается, вовсе ни на кого конкретно не намекал, а просто констатировал факт. Жила некая Капитолина Семеновна – вредная, но совершенно, казалось бы, обычная старуха. И вот на тебе: какая-то черная дыра, из которой вдобавок серой попахивает. По его мнению, было над чем задуматься.
      Насчет серы он преувеличил. Воняло плесенью, и только.
      – Я просто образно выразился,– пояснил папа.– Но, согласитесь, действительно черт знает что.
      Мама согласилась, что событие из ряда вон, но все-таки попросила своего мужа и отца ее дочери воздержаться от любых намеков в ее адрес.
      Папа Иван был прямо-таки сражен ее отповедью. Да и мы, честно говоря, тоже, поскольку никаких намеков в адрес мамы папа Иван не делал. Наверное, имел место тот случай, про который мой Па говорит: женская логика.
      Не надо было высказывать подобные предположения вслух. Потому что Дарья и ее мама сразу на меня накинулись. Словом, как сказал Ник, я принял удар на себя. Папа Иван за меня заступился. И мы еще немного покричали и поспорили, а потом помирились. Папа Иван извинился, и я тоже, хотя, честно говоря, так и не понял – за что.
      – Думать надо, что говоришь,– посоветовал мне Ник,– тем более когда разговариваешь с женщинами.
      А почему я, собственно, должен скрывать свои мысли от близких людей? Странная начнется жизнь, если все начнут друг друга обманывать, улыбаться, когда хочется плакать, и плакать, когда хочется смеяться. Фальшивая будет жизнь, ненастоящая.
      – Я, пожалуй, подежурю у этой дыры,– сказал Ник.– Мало ли...
      – Милицию надо вызывать,– сказала мама.– Или даже ФСБ.
      – И всех нас арестуют за убийство несчастной старухи! – возразил папа.– В ведьму они не поверят. Это уж слишком – даже для ФСБ.
      – Проход-то есть,– стояла на своем мама.– Вот пусть идут туда и разбираются.
      – Там, наверное, барьер,– сказал Ник, указывая на пепел.– Иначе зачем Капитолине тратить энергию. Лучше мы сами все проверим для начала, а вот если не вернемся, тогда подключайте свою ФСБ.
      – Как это не вернетесь? – возмутилась Дарья.– Зачем лезть куда попало? И вообще, никуда я Вика не пущу. Пропади она пропадом, эта Капитолина. Тем более что она ведьмой оказалась.
      Ну и все такое. Разошлась – страшно смотреть. И все, представьте, тут же про нас и выдала.
      Тут ее маме действительно плохо стало. Я даже испугался. И папа Иван испугался. Поднялась страшная суматоха. Вернулись обратно в свою квартиру, стали отпаивать маму лекарством. Я его попробовал – страшная гадость. По-моему, от этого лекарства маме еще хуже стало, поскольку она вдруг расплакалась и заявила, что дочери у нее теперь нет. Ну ясно – помрачение рассудка у человека. Дарья-то рядом стояла, да еще и ревела так, что стекла дребезжали.
      – Я так и знала, Иван,– сказала мама голосом, от которого у меня мурашки побежали по телу.– Вот плоды твоего либерализма. А этого гончего пса надо бы выпороть и отправить куда подальше. Лучше всего – в милицию.
      И еще много всякого она про меня сказала. Даже повторять не хочется. Потому что мама страшно расстроилась и горячилась. Но все равно мне неуютно стало, тем более что на порку она, кажется, всерьез намекала. Выпороть Героя, пусть даже я еще не Герой. Придет же такое в голову?
      Конечно, вслух я возражать не стал. Кое-какой жизненный опыт у меня все-таки появился. Понял, что далеко не все свои мысли следует высказывать женщинам в лицо. Кое-что и придержать бывает не лишним. Уж на что Ник у нас болтун, а и тот помалкивал. Как воды в рот набрал, хотя мог бы и заступиться за брата.
      – Боже мой! – всхлипнула мама.– Никуда она с тобой не полетит, слышишь, аферист с Гончих Псов?
      – Никакой он не аферист,– возразила Дарья.– Ну что ты в самом деле?!
      Не очень убедительно она меня защищала, да еще и голос при этом дрожал. Здорово она перепугалась, ничего не скажешь – даже больше, чем я.
      – Все у тебя, Вик, не как у людей,– прошипел мне в спину Ник.– Надо было прежде с родителями договориться.
      Я и хотел поговорить. Оно же неожиданно получилось. Кто бы мог подумать, что все так огорчатся. Радоваться бы надо.
      Язык мой – враг мой. И надо мне было про радость заикаться? Дарьина мама, кажется, умирала, а тут прямо взвилась и влепила мне такую оплеуху, что в ушах зазвенело.
      – Нам, пожалуй, лучше уйти,– сказал Ник.– Пусть мама немного успокоится, тогда и поговорим.
      – Не о чем нам говорить,– сказала мама твердым голосом.– Уходите, и чтобы я вас больше не видела.
      А Дарья промолчала. Вот она, значит, какая, эта самая любовь: то слова разные говорила, а тут воды в рот набрала...
      И мы ушли в квартиру Капитолины.
      – Перемелется – мука будет,– выдал свой взгляд на проблему Ник.– Утром отправимся. Сейчас темно, да и спать хочется.
      Представьте себе, завалился сразу спать возле чертовой дыры. Вот такой у меня брат. Нет чтобы посочувствовать и все такое – захрапел, словно случившееся его не касается.
      А мне спать не хотелось. Очень хотелось посмотреть, как там Дарья. Она ведь была совсем рядом – за стеной. Но я не стал навязываться: раз меня выгоняют, зачем унижаться? Значит – не любит. И с этим ничего не поделаешь... Хотя, с другой стороны, не Дарья же меня выгоняла, а ее мама. Но Дарья промолчала, а могла бы заступиться... Нет, не любит... А может быть, любит?..
      Я довольно долго размышлял: любит – не любит... Пока не задремал. Проснулся – Дарья рядом! Я чуть не вскрикнул от неожиданности.
      – Тихо ты, герой,– прошептала она мне в ухо.– Мама едва-едва уснула. Я с вами пойду, а то ищи тебя потом по всем параллельным мирам.
      И засмеялась, правда, не очень весело.
      Я обрадовался, потому что, когда Дарья со мной, мне кажется, что я действительно Герой. Или почти Герой – ведь дракона пока не убил. С другой стороны, жена-то уже есть. Значит, не такой уж я пропащий. И не лягушка досталась холодная, а горячая красавица. Волосы у нее мягкие, губы нежные... В общем, повезло мне, я так считаю. А то некоторые думают, что Вик – младенец. А Вик – он не хуже других, хотя и моложе некоторых. А молодость – дело поправимое.
      – Расхвастался,– сказала Дарья и вздохнула.
      – А как же твоя мама? – спохватился я.
      – Порки боишься?
      Это Ник влез в наш с Дарьей разговор. Я так и знал, что он не спит... Дарья захихикала. Что тут смешного, спрашивается? По уху-то меня съездили.
      – Твоя вина – твой ответ.
      Ну правильно. Тогда я тем более должен проявлять разумную предосторожность. Ясно же, что ее родители огорчатся – со всеми вытекающими последствиями.
      – Ты что, не хочешь брать меня с собой? – Дарья на меня так посмотрела, что я даже поежился. Показалось, что она очень уж похожа на свою маму – особенно по части рукоприкладства.
      – Женщина в серьезном деле – помеха! – неуклюже намекнул мой брат.
      – Подумаешь – герой! – хмыкнула Дарья и надула губки, словно Ник ее оскорбил.
      – Мало ли с чем мы столкнемся? – продолжал гнуть свое мой рассудительный брат.– А тут еще и тебя придется защищать.
      – Да силенок у вас маловато! – усмехнулась Дарья.
      – О твоей же безопасности беспокоюсь! – обиделся Ник.
      – Ты о себе побеспокойся,– отрезала Дарья.– А я не пропаду.
      Конечно, у Героя и жена должна быть ему под стать– как наша Ма, например. Но я подумал, что с Дарьей мне уж слишком повезло: смелость смелостью, однако зачем же соваться в воду, не спросив броду, когда в этом нет особой необходимости?
      – Там и посмотрим, есть необходимость или нет!
      – Пусть идет,– пожал плечами Ник,– ей без тебя скучно будет.
      Тут Дарья и высказала Нику много разных слов, после которых он только и смог квакнуть:
      – Ну и ругаются же у вас на Земле!..
      А я поддержал: Ник сам виноват, напросился, нечего задевать рассерженную женщину!
      – Ну-ну,– сказал брат.– Хлебнешь ты еще с ней горя!..
      Забросил он автомат на плечо и первым полез в пещеру.
      А этой самой пещере конца-краю, между прочим, не было. И вся она поросла плесенью. Шли мы больше часа, а все оставалось по-прежнему. Разве что плесень куда-то пропала, зато появилась паутина. И это мне особенно не понравилось. Я свою встречу с пауком не забыл – рана хоть и затягивалась, но побаливала.
      Свод пещеры поднимался все выше и выше, но дышать легче не становилось. А тут еще кости под ногами! При каждом шаге они крошились и превращались в прах. Очень неприятные ощущения... Кости были разные, в том числе и человеческие. Дарья, увидев человеческий череп, вцепилась в мою руку и больше ее не отпускала.
      Ник шел впереди, разрубая мечом лохмотья паутины, которые свисали с потолка грязными кружевами. Очень красиво, если рассматривать подобные узоры где-нибудь в лесочке, на солнечной поляночке – и крайне неприятно, когда каждую секунду ждешь появления мохнатой пакости из-за ближайшего поворота.
      – Да,– сказал Ник,– кто-то здесь здорово поработал.
      И пнул подвернувшийся под ногу собачий череп. Тот загремел, покатившись по каменному полу, в ответ на стук кто-то завыл, заухал, а потом и вовсе такой вой поднялся, что волосы на голове сами собой зашевелились.
      – Ультразвук,– обернулся к нам Ник.– Заткни девчонке уши.
      А то я сам не знаю, что надо делать в подобных случаях!.. У Дарьи глаза круглыми сделались, но держалась она бодро. И правильно: ультразвук – это мелочь.
      Скоро все прекратилось. Стены, которые, казалось, в кисель начали превращаться, вновь вернулись в прежнее состояние.
      – Что это было? – спросила Дарья.
      – Соловей-разбойник, вероятно.
      – Это же сказки! – возмутилась Дарья.
      – А вот мы сейчас проверим, что за тип нам тут сказки в быль превращает!
      Впереди что-то забрезжило, и Ник радостно присвистнул. И Дарья тоже заторопилась. Все-таки она молодец – ничего не боится.
      – Вик, ты что, заснул?
      И ничего я не заснул, а просто задумался. Не заметил даже, как мы на поляну вышли. А все потому, что не под ноги смотрел, а на Дарью. Вообще-то, конечно, зря я отвлекся: мало ли что могло произойти? С другой стороны, а на кого мне еще смотреть? Многие, наверное, начнут хмыкать по этому поводу: мол, влюбился, как мальчишка, прилип к юбке, и все такое... Ну, во-первых, никакой юбки на Дарье не было, она шла в штанах, а во-вторых, Герой – он тоже человек, и ничто человеческое ему не чуждо. Он вполне может любить свою жену, и ничего в этом предосудительного нет. Тем более что Дарья – вон какая красивая: волосы на солнце золотом горят, глаза синие-синие... Только сердитые почему-то.
      – Нет, Вик, ты у меня просто ненормальный! Тут Соловей-разбойник, а он про любовь!
      Подумаешь, Соловей! Или я Соловьев не видел раньше?.. Хотя, если честно признаться, Соловьев-разбойников я пока еще не встречал... Только с жабовидными пщаками дрался на Ытухтаре полгода назад. Ох и попало же нам тогда от Ма, поскольку мы без спроса туда отправились. Мне особенно. По заднему месту. У Ма рука тяжелая, когда она сердится... Конечно, Герой не должен позволять себя бить, но я ведь еще не Герой... А потом, с Ма не очень-то поспоришь: это вам не жабовидный пщак! Уж на что у нас Па Герой и король, а и то иной раз пасует перед Ма.
      – Вон он,– указал Ник.– Притаился, гад!
      Дуб был громадный – лет, наверное, под пятьсот. На таком мы все могли бы без труда укрыться, а не только Соловей-разбойник.
      – Сейчас плату потребует,– прошептала Дарья.– А у нас нет.
      – Ничего,– усмехнулся Ник.– Я ему заплачу – мало не покажется!
      И поднял автомат. Только, по-моему, зря. Соловья пулей не возьмешь, даже серебряной. У него наверняка барьер или искривление пространства.
      – Стрелять не умеешь! – возмутилась Дарья.– В дерево – и то не попал! Дай я попробую.
      Ник со мной согласился, а Дарья никак не могла взять в толк про искривленное пространство и все порывалась выстрелить.
      – Эй,– крикнул Ник,– выходи, образина!
      Сунул два пальца в рот и свистнул. Ник умеет свистеть, не хуже Соловья – правда, не так громко. Дарья даже присела от неожиданности.
      Что-то затрещало в ветвях дуба, и на поляну вывалилось чудо-юдо. Так себе мужичонка – метра полтора ростом, на кривых ногах, бороденка плевая и нечесаная вдобавок. Но держался бодро. Нахально, я бы даже сказал, держался. Через губу поплевывал, гад, а губа длинная – чуть не до самой шеи. Смотреть противно. Строит из себя крутого пщака!
      – Покажи дорогу к Кощею,– предложил Ник,– и живи себе.
      – А стреляли зачем?
      Скажите, какая цаца, уж и пострелять нельзя! Надулся, как индюк, и глазками из-под мохнатых бровей посверкивает. Напугал. Да мы и не таких видывали!
      – А свистел зачем? – Это уже я спросил, чтобы не задавался.
      Соловей расплылся в улыбке, словно ему медовый пряник показали. Зубы-то, наверное, тысячу лет не чищены.
      – Капитолина тут намедни пролетала: жди, грит, героев и трепещи.
      И паскудно, представьте себе, захихикал. Даже ножкой от удовольствия начал притопывать.
      – Дать ему в ухо? – спросил Ник.
      – Можно,– согласился я.– Чтобы уважал.
      Я Ника знаю: у него рука тяжелая – зря Соловей с ним связался. Конечно, Ник ударил не в полную силу, но губастому хватило – только красные сапожки над кустом мелькнули. Минут пять, наверное, он там листьями шуршал – в себя приходил, а потом вылетел оттуда, как пробка из бутылки с шипучим вином. Слюной начал брызгать, а уж как ругался – я такой ругани сроду не слышал.
      – Добавить? – спросил Ник сердобольно.
      Соловей надулся, покраснел, как помидор, свернул свою губищу в трубочку и засвистел. Я едва успел барьер звуковой поставить, чтобы Дарью защитить. Тут уж Ник врезал ему от всей души, по-настоящему, еще и ногой добавил. Тот сразу заткнулся, долго чесался:
      – Сказали бы сразу, что неместные...– Этот паразит, похоже, обиделся на нас.– Местные от моего свиста замертво падают.
      – Еще раз свистнешь,– остерег его Ник,– убью.
      – Стерва Капитолина.– Соловей выплюнул сломанный зуб.– Могла бы предупредить, что вы не с Земли, а я с вами – как с родными.
      Издевался, что ли, гад? Но Ник его больше бить не стал: зачем же лишнее – у Соловья тоже гордость есть.
      – Ладно,– сказал Свистун, немного подумав.– Провожу.
      – Ой...– покачала головой Дарья.– Заведет он нас...
      – В тридевятое царство! – хихикнул Соловей.
      Что-то он, по-моему, слишком быстро очухался. Даже подмигнул моей Дарье. Нет, каков наглец! Хотел я было ему добавить, но Дарья помешала.
      – Веди,– сказал Ник.– И смотри у меня – не ошибись дорогой.
      – Для начала в мою избенку пожалуйте,– заюлил Соловей,– перекусить. Дорога длинная, да ночка лунная.
      – А ночка при чем? – удивился я.
      – Песня такая есть,– вздохнул Соловей,– по радио передают.
      – А у вас здесь и радио есть? – всплеснула Дарья руками.
      – У нас нет,– огорченно крякнул Соловей.– Сам – ни в какую! Не любит этого... технического прогресса. Как отцы-деды, грит, жили, так и мы будем жить... А отцы-деды когда жили – почитай мильон лет прошло!.. У Капитолины я радио слушал, когда в гостях был. И еще этот смотрел, как его...
      – Телевизор,– подсказала Дарья.
      – Вот-вот,– подтвердил Соловей.– Сила! Это же какая стрельба там шла! А мы все: катись яблочко по золотому блюдечку... И что в этом блюдечке увидишь? Сплошная политика! А хочется – для души...
 
      Насчет избенки Свистун явно поскромничал. Хоромы – и это еще мягко сказано! Две сотни окон, наличники резные, крыльцо деревянными кружевами украшено... Богато Соловей живет, ничего не скажешь... Девки нам навстречу высыпали в красных сарафанах – красавицы.
      – Ты куда смотришь?! – возмутилась Дарья.
      Да никуда я не смотрел, куда мне смотреть-то? Что я, девок раньше не видел, что ли?
      – Девки бравые,– сказал Ник.– Откуда столько?
      – Ведьмы! – вздохнул Соловей.– И еще какие! Это вам они красавицами кажутся, а я-то их насквозь вижу – тысячу лет уж смотрю.
      – Врешь поди,– не поверил Ник Свистуну.– Боишься, что отобьем.
      – Тю! – сказал Соловей и, по-моему, искренне.– Да бери даром, только потом не жалуйся.
      А Ник и рад стараться. Все-таки несерьезный он человек. Мало ему баронессы Крэг – он и здесь распустил хвост, как павлин. Такие улыбочки девушкам раздавал, что нам потом всей семьей не отработать. Впрочем, я лично и не собирался отдуваться за Ника – с какой же стати? Не говоря уж о том, что Дарья не позволила бы. Стреляла она в меня глазами навылет и брови супила.
      – Меды столетние,– нахваливал Соловей.– Кушайте, дорогие гости.
      То ли он от своих медов размяк, то ли готовил нам какую-то каверзу?.. Прямо распирало его от гостеприимства. А уж как его девки старались... По-моему, действительно ведьмы – было в их глазах нечто.. Хотя и в Дарьиных глазах тоже иногда кое-что бывает, как я успел заметить. Особенно когда она сердится – как сейчас, например. Даже чарку с медом отставила в сторону! Сидит, губы надула... А что я такого сделал-то? Все из-за Ника. Я его уже пнул ногой под столом, чтобы вел себя поскромнее. Куда там – понесло Ника.
      – Ну все,– сказала Дарья.– Пора и честь знать.
      – Да что вы, дорогие гости,– запел Соловей.– Куда же вы на ночь глядючи да по дремучим лесам?.. В кои веки к нам в гости добры молодцы и красна девица! Тысячу лет ждали, можно сказать. Переночуете у меня. Утро вечера мудренее.
      Точно какую-то гадость готовил – прямо несло от него добротой и сердечностью.
      – А действительно,– поддержал хозяина Ник,– зачем в темноте ноги бить?
      – Пуховики у меня лебяжьи,– сладко запел Соловей– ну прямо тенор!
      Меня от его ласкового голоса в сон потянуло, хотя не исключено, что виноват был мед, который не только в ноги, но и в голову ударил. С Ником все было ясно: совесть потерял. Его невеста в темнице томится, а он здесь с девочками развлекается!.. Это, между прочим, не я сказал, а Дарья плеснула прямо в глаза, и я с ней был полностью согласен.
      Ник обиделся. Потому что никто, оказывается, не знает, что у него в душе творится. Может, у него там такой пожар, что никаким медом не залить!
      Соловей даже слезу уронил – до того Нику сочувствовал. А уж о красавицах и говорить нечего. Так закручинились, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Хороводы стали водить, песни петь жалостливые. Все про женскую долю – какая она тяжелая все-таки. Про нелюбимого старика-мужа, про свекра еще чего-тo... Ho тут я задремал, кажется.
      – ...Про железный замок не слышал,– сказал Соловей, когда я как раз проснулся.– Люди мы маленькие, служба наша порубежная, от столицы далеко. Глубинка. Что там у его бессмертия во дворце делается, откуда нам знать, сирым да убогим? Разве что сорока весть на хвосте принесет.
      А у самого рожа – аж лоснится от хитрости. Не люблю таких: знаешь – так скажи, что ты лысого за хвост тянешь?! Нет, полчаса юлить будет, вздыхать, глазами по углам вилять, а потом окажется, что все его сведения яйца выеденного не стоят.
      – Советник у его бессмертия появился.– Соловей даже голос понизил до шепота.– Серьезный мужик.
      – Ну и что?
      Это я сказал, потому что сведения его, ясное дело, плевыми оказались. Соловей в мою сторону сверкнул глазами из-под густых бровей.
      – Да оно бы и ничего, добрый молодец, только прежде в наших краях такого не водилоась, чтобы со стороны кого-то брать. Своими силами тысячи лет обходились. И еще женщина появилась.
      – Ведьма?
      Соловей сплюнул презрительно и начал описывать женщину. И такая она, и разэтакая. Глаза – как звезды, зубы – жемчуг морской. Ну и тому подобное. Всю описал: как с пяток начал, так макушкой закончил. Дарья только фыркала, а мы ничего, слушали. Соловей хорошо рассказывал – как на гуслях играл.
      А может, это и не он на гуслях играл, потому что я опять, кажется, уснул.
      – Все,– сказала Дарья,– пора спать, а то у Вика уже глаза слипаются от твоего меда.
      Соловей рассыпался в извинениях. Действительно – засиделись... Хотя, с другой стороны, когда еще в его избенке такая приличная компания соберется? Сразу два принца, да к тому же с другой планеты... Если бы Капитолина его предупредила, он бы нам такой пир закатил, что воспоминаний хватило бы на тысячу лет вперед. А так пришлось ужин сварганить на скорую руку...
      Долго он перед нами расшаркивался и извинялся – не знаю... Как-то неудобно хозяина хаять, тем более мед-пиво пили, накормил он нас до отвала... И все-таки я ему не очень верил – сам не знаю почему. А Ник хоть бы что – для него Соловей лучшим другом стал!.. Мы с Дарьей уже спать пошли, а они со Свистуном все песни распевали:
      – «На муромской дорожке стояли три сосны...»
      ...Под соснами мы и проснулись. То есть я проснулся, а Дарья все спала, уткнувшись носом в мое плечо. Вокруг– ни души. Ни хором, ни красных девиц, ни Соловья... Я так и знал, что этот паразит что-то готовит! Не надо было ложиться в его кровать на чертовы пуховики. И пить не надо было!.. Эх, почему хорошие мысли так поздно в голову приходят, особенно в мою?..
      Кто-то захохотал, заухал в темноте. Дарья проснулась и испуганно схватилась за мою руку.
      – Ой, Вик, мы где?
      Интересный, конечно, вопрос, только я на него ответ не знал, потому и промолчал.
      – Я знала, что этот негодяй вас вокруг пальца обведет!
      Она, оказывается, тоже знала, а что же тогда молчала, спрашивается? Там, в тереме, молчала, а здесь, под соснами, разговорилась. И долго бы она, наверное, разговаривала, если бы какой-то придурок не заголосил поблизости нечеловеческим голосом.
      – Это кто?
      Откуда же мне знать: леший, наверное, а может быть, вурдалак или упырь? Да мало ли нечисти в дремучем лесу!
      – У тебя меч с собой?
      Ну, знаете ли... Разве я без меча в постель лягу? Тем более в гостях у Соловья!.. Автомат, правда, исчез, но я не слишком огорчился по этому поводу. Я вдруг вспомнил, что у меня Баярд остался некормленым в Дарьиной квартире. Ну и, конечно, расстроился. Была надежда, что Дарьина мама Баярда накормит – он-то ни в чем не виноват. Это хозяин у него такой непутевый!..
      Мы еще немного с Дарьей полежали на пуховиках, пока не рассвело. Послушали, как лешие кричат. Дарье эти крики почему-то не понравились – она вздрагивала всякий раз, когда они раздавались. Хотя кикиморы, по-моему, кричат много хуже. А уж когда жабовидный пщак завоет – тут сразу отстегивай уши и сдавай на хранение. А лешие ничего кричат, даже приятно. Потом птицы защебетали – вовсе хорошо стало.
      – Ну вот еще,– возмутилась Дарья,– нашел время! Ты вокруг посмотри! Где мы находимся?
      – В лесу, и вокруг никого.
      – Ой, я не могу с этим человеком! Брат пропал! Сам неизвестно где находится – и пристает с разными глупостями!
      Капризный все-таки народ эти женщины! Все равно ведь ходить поутру по лесу – только ноги мочить. Роса.
      – А ты не можешь перебраться отсюда прямо к нам на квартиру?
      Странный вопрос! Конечно не могу. Я даже не знаю, где мы находимся, в каком мире. Долго я ей все объяснял. Но, по-моему, зря – ничего она не поняла. На свою планету я могу попасть только из ее, Дарьиного, мира, с которым мы давно кровно связаны. В параллельные Земле миры тоже могу попасть из основного и возвратиться только туда.
      – А почему мы в дыру полезли, если вы могли просто так в этот мир попасть?
      Да потому и полезли, что параллельных миров – бесчисленное множество, и попробуй угадать, какой из них – Кощеев! Мы бы годами по этим мирам шарились без всякого успеха.
      – А зачем вам Кощеев мир сдался? Жили бы себе спокойно, никого не трогая.
      – А затем, что Капитолина с Кощеем связана и зачем-то следит за вашим миром!
      Вот женщины! Уже забыла, зачем с нами пошла. Лишь бы на других вину свалить. Ведь предупреждали же ее, что прогулка будет нелегкой. Ничего слушать не хотела, а теперь испугалась какого-то лешего!
      – Ничего я не испугалась,– обиделась Дарья.
      – Если не испугалась, то почему паникуешь?
      – Одно ты можешь, другое не можешь, деньги фальшивые делаешь, а в лесу заблудился... Герой.
      А при чем здесь дэнги? Женская логика... Но вслух я ничего такого, конечно, не сказал: нельзя расстраивать женщину, когда она и без того готова удариться в слезы в любую минуту. Себе дороже.
      – Успокойся,– посоветовал я Дарье.– Подумаешь – Кощей. Выберемся, дай срок.
      – Вот ты сначала выберись, а потом с глупостями приставай.
      Ну и ладно. Я прямо из постели встал и пошел. Ноги, конечно, сразу мокрыми стали. И зачем я сапоги на ночь снимал? Спал бы в сапогах – так нет: сними, сними... Наверное, Ник все-таки прав: выслушай женщину и сделай наоборот... Следует иногда прислушиваться к тому, что говорит мой брат – хотя бы в отношении женщин.
      Догнала. То дуется, а то сразу – Вик, Вик... Конечно, куда она без Вика?.. Сопит рядом, роса холодная, а ведь говорил же – давай переждем... Где там! Леших испугалась! Вот уж действительно – женщина!
      – Завел в дремучий лес, и я еще во всем виновата.
      Нет, как вам это нравится – я завел! Говорил же ей, чтобы дома сидела. Говорил или нет?
      – А ты бы с девками у Соловья развлекался. За каждой юбкой бегаешь! Герой!
      И ничего я не бегаю. Где это она видела, чтобы я за юбкой бегал? Да и нет на ней юбки.
      – На ком?
      – На тебе.
      – А при чем здесь я? Что ты мне голову морочишь?..
      В общем, поговорили. Так увлеклись, что не заметили, как нам навстречу два всадника выехали. В черном и на вороных конях. И, ни слова не говоря, в нас две стрелы пустили. Я едва успел Дарью за дерево спрятать, а то она стояла, разинув рот, словно добрых знакомых встретила.
      Больше стрелять я им не дал. Гады! Ни здравствуйте, ни пожалуйте, даже имени не спросили... Ближнего я мигом достал: снизу вверх. Он только хрюкнул – и все. А со вторым повозиться пришлось: коня он на дыбы поднял, крутнулся в седле и едва не достал меня своей железкой... Конь хорош был – танцевал под седоком! А всадник так себе: махал мечом, как деревенский дурень палкой. Зато вопль издал – не хуже лешего. Дарья тоже закричала – просто так, с перепугу:
      – Ой, ты убил!
      Скажите, какое открытие сделала. А что мне еще оставалось – самому погибнуть, что ли?!
      – Я не знаю...– Живые же люди.
      Теперь уже не живые. Да и не люди. Хотя, наверное, когда-то ими были. В Кощеевой дружине живые покойники служат. Вон даже крови из них чуть-чуть набежало. А ведь кричали – значит, боль чувствовали. Вот и думай тут: кто человек, а кто нет!
      – Вик, я боюсь.
      – Ну и зря. Кощеево царство – это старое Зло, Дарья, люди научились с ним бороться. Изжили свои страхи. Вот Кощей и закупорился здесь от собственного бессилия.
      – А Капитолина?
      – А что Капитолина? Ну ведьма, да кто их сейчас боится?! Наговоры – это мелочь. Следи за тем, чтобы у тебя не только тело, но и душа была чистая, и никакие наговоры тебе не будут страшны... От наговоров хорошая песня помогает.
      Дарья не поверила. Ей почему-то и в голову не приходило, что песня от злых чар спасает. Живет человек – и ровным счетом ничего не знает! Забыла уже даже, зачем песни поет.
      – Попробуй – сразу легче станет.
      Даже птицы примолкли, когда Дарья запела. Хорошая песня, я такой раньше не слышал, хотя Ма мне много земных песен пела с самой колыбели. И чтобы от злых чар уберечь, и чтобы ее сын не потерял связи с прародиной.
      Пока Дарья пела, я коней осматривал. Судя по всему, в Кощеевом царстве толк в них понимали. Конечно, до моего Баярда этим вороным было далеко, но по земным меркам кони были хоть куда.
      – Ой, ой, ой!
      И откуда он вынырнул, чучело волосатое? Руками замахал, гривой затряс, засуетился вокруг покойников:
      – Ой, убили! Защитников наших, заступников наших!
      – Да хватит тебе,– остановил я его,– что ты придуриваешься? Нет здесь никого, кроме нас.
      Не поверил. Пока все кусты вокруг не облазил – не успокоился.
      – А вроде летали тут ночью от Соловья...– Носом шмыгнул и на Дарью уставился.
      – Да не ведьма она, а моя жена.
      Леший захихикал, засмущался, даже покраснел под своими лохмами:
      – Столько лет живой женщины не видел! Все ведьмы, русалки, кикиморы.
      – Смотри мимо,– посоветовал я ему.– Тоже мне – кавалер.
      Леший вздохнул и почесал затылок. Внешность у него была примечательная. Штаны драные, лапти на босу ногу, веревочками подвязаны, рубаха от плеча до пупа располосована. Глаза хитрые и простодушные одновременно. Минуты на месте не стоял – все суетился, суетился... Подпругу подтянуть, стремечко придержать... Прямо землю носом рыл – до того услужливый. Словом, тот еще экземпляр.
      – Это ты ночью кричал? – спросила Дарья.
      – Так от скуки, красавица дорогая, не только закричишь – завоешь. Думал, что испугаетесь, а вы ничего. Хе-хе. Вдвоем – оно нестрашно. Вдвоем оно...
      – Попридержи язык,– посоветовал я ему.
      – Могу и придержать,– обиделся Леший.– Отчего не придержать, если велят? Вот так встретишь человека впервые за тысячу лет – и никакого тебе уважения. Конечно, был бы домовой, а то леший, из захолустья.
      – Сиротой-то не прикидывайся. Черных воронов ты на нас навел?
      – Дык, вашество...– задохнулся Леший от усердия и раскаяния.– Пристали с ножом к горлу. Извести грозили. А с Соловьем разве пошутишь? Я уж старался хоть ночью вам не докучать.
      – Неужели за тысячу лет никто к вам не наведался?– удивилась Дарья.
      – Почитай и больше. Последний раз вот с его отцом разговаривал. Я ведь как на него глянул – сразу и признал: Алехин сын.
      – Ну это ты нам сказки рассказываешь,– рассердилась Дарья.– Тысячу лет!
      – Да какие сказки, красавица дорогая? – Леший даже подпрыгнул от возмущения.– Ох и пошерстили они нас тогда, ох и пошерстили!.. Всех наших драконов Алеха со товарищи начисто извели. А тех драконов на службе у Его Бессмертия было пять или шесть! – Леший даже вспотел от усердия, подсчитывая драконов.– Мы тогда за хазаров встали... или за печенегов. Маху дал Его Бессмертие. Ну и вломили нам. Ручка-то у Алехи тяжелая.
      – Ты-то откуда знаешь? – не поверила Дарья, которой парадоксы времени были непонятны, как, впрочем, и многим другим на Земле.
      – А кому знать-то, как не мне?! – задохнулся от возмущения Леший.– Четыре зуба начисто выхлестнул, паразит!
      – Но-но,– притормозил я его.– Ты не очень-то.
      – Оно конечно,– быстро поправился Леший,– многие ему лета. Герой! А мы тут – сирые да убогие. За столько лет зубы так и не отросли.