Откуда в море соль

Она сняла с книжных полок мои книги, отделила мои кастрюли и сковородки от тех, что дарила сыну для семейной жизни, потом отделила свои посудные полотенца от тех, которые покупала моя мама. Занавески из спальни выброшены вон, теперь там висят другие, те, которые предшествовали занавескам моей мамы. Почему она так зла на меня? Рольф говорит, потому что мама его любит и не может вынести, когда с ее сыном поступают несправедливо. Я теперь у своих родителей в гостях. Они выделили мне мою старую комнату, и через несколько недель я начну где-нибудь работать. Это должна быть работа, подходящая для женщины, но чтобы моим родителям не было за меня стыдно. Бабушка заплакала, увидев Рольфа, стоящего за стеклянной дверью. Он не знает, можно ли ему еще обращаться к ней на ты. Она этого тоже не знает. Он принес маленький сверток и просит извинить его за то, что принес его только сегодня. Это обнаружилось в стирке лишь сейчас. Что это такое? Твоя ночная сорочка. Я не хочу назад мою ночную сорочку. Ни одна стирка не способна очистить ее настолько, чтобы я смогла ее еще раз надеть. Раз, два, три, кто хочет ночную сорочку. Он держит ее в руке, как кусочек мертвой кожи.
      Наш ребенок, написала мама на обложке альбома. На первой фотографии смеющийся беби, под ним написано имя, данное мне при крещении. И маленькая улыбающаяся девочка. Я вспоминаю голос, который мне обещал: если ты улыбнешься, получишь мороженое. Мороженого я не помню. Возможно, это была всего лишь уловка. Меня слепит солнце, когда я сижу в тазу с водой, и я мерзну, потому что между солнцем и балконом все время пробегают облака. Мама пишет, что купание в июне - это нечто восхитительное. Тюк спутанных пеленок, из них торчит младенец, здесь мама написала, что папе удалось пережить это потрясение лишь однажды. Потом девочка потихоньку становится похожей на меня. Освященные свечи, белая сумка через плечо, белое платье. Первое причастие. Еще я помню, как неприятно прилипали к нёбу облатки. Их нельзя было кусать зубами, ведь в них любимый Христос, и поэтому я осторожно катала их во рту языком. На исповеди я призналась не во всех грехах, и душа моя почернела, я была единственной первопричастницей на свете, которая исповедовалась не во всех грехах. Бога я боялась, тогда как все другие дети его любили. Когда я в коляске кричала, маме было стыдно. Слово "скука" я еще не могла выговорить, потому что я его не знала и не понимала, что мне скучно сидеть в коляске. Они намазали мне лицо яичным желтком и воткнули в мою новую прическу вязальные спицы с деревянными шариками на конце. Какой это был веселый детский бал, пишет мама в альбоме. Этот снимок завтра появится в газете, сказал папа, я моментально встала рядом с ним, носки вместе, тихо стоять рядом с папой, взволнованной и пристыженной таким огромным счастьем. С папой, в газету! Но он просто хотел, чтобы я не упиралась, когда меня фотографируют, и вот снимок наклеен в альбом. Опять уловка.