Шумил Павел

ЖЕСТОКИЕ СКАЗКИ

СКАЗКА N1

МАСТЕР – ЛОМАСТЕР

– Крот, ты?

– Да, я. – Крот вышел из темноты туннеля и огляделся. Я, машинально, тоже. Симпатичная каморка. Стены железные, ржавые. Вдоль правой – трубы и кабели. По левой лениво сползают капли конденсата.

– Кого нехватает? – спросил Бес, входя вслед за Кротом.

– Тимоти и Пепла.

Бес повозился в углу, вытащил на центр грубо сваренные из арматуры козлы, сверху положил лист железа. Получился стол. Крот исчез на минуту в туннеле, вернулся с ящиками. Я оторвался от изучения подтеков на потолке и принес еще три ящика. Бес вытащил из кармана десяток полиэтиленовых пакетов и перочинным ножом начал кроить их по швам.

– Зачем? – поинтересовался Крот.

– Постели под задницу.

Бес есть Бес. Я пододвинул ящик к столу, постелил под задницу останки пакета и сел. Крот сел с другой стороны, а фонарь положил на центр стола, направив луч вверх. Бес распорол последний пакет и принялся покрывать ими стол как скатертью. Я приподнял фонарь, чтоб ему было удобнее. Бес есть Бес.

– Гнус, что такое гнус? – спросил он меня.

– По-вашему, что-то вроде москита. Мелкий, крылатый, очень кусачий. И их очень много.

Туннель загудел под торопливыми шагами.

– Точность – вежливость королей! – провозгласил Пепел, остановившись за шаг до дверного проема и уставившись в наручные часы. Но Тимоти – он не король. Он поднял Пепла, перенес через порог и поставил. Потом закрыл за собой железную дверь.

– За вами чисто? – спросил Бес.

– Чисто, – отозвался Тимоти.

– Гризли! – Пепел смерил Тимоти уничтожающим взглядом и стал готовить помещение. Прилепил к стенам глушилки и включил. Глушилка – это такая маленькая черная коробочка с магнитной присоской. Она что-то такое излучает, отчего электроника вокруг с ума сходит. Передатчики не передают, рекордеры не записывают. А еще она издает белый шум, заставляет гудеть всю стену, и подслушать ничего невозможно. Внутри музыкальной шкатулки сидеть не очень приятно, да и сети пока не настолько умны, чтоб разговоры анализировать, но Бес слегка параноик.

– Начинаем, – сказал Бес. – Крот?

Крот достал план города, развернул, расстелил на столе.

– Самые слабые места города – электроснабжение и насосная станция. Особенно насосная станция. В часы максимума запас производительности не выше полутора процентов.

– А электроснабжение?

– Шесть-восемь процентов.

– Остальные службы?

– От 15 до 25 процентов. Пятнадцать – это у теплоцентрали. Не особенно много, но до зимы далеко, может подождать. Вообще, все, что касается воды, в этом городишке на ладан дышит. Трубы старые, насквозь ржавые. Полного давления не выдержат.

– Значит, начинаем с водокачки, – уточнил Бес.

– Да.

– А электроцентраль?

– После водокачки.

– Кто у нас водокачкой занимался? Ты, Гнус?

Я кивнул.

– Тимоти, сколько у нас пластиката?

– Мало. Триста двадцать килограммов.

– Да ты что, смеешься? Ты понимаешь, нам нужно разнести водокачку в пыль! Чтоб ее восстановить нельзя было! Триста килограммов – это слону укол!

– Сам попробуй достать! На заводах сплошной контроль! На каждом углу киберы с вот такими окулярами, – Тимоти поднес к глазам кулаки, словно в бинокль смотрел. – Каждый пакетик десять раз взвесят, пересчитают! Человека запугать, обмануть, подкупить можно. Ты кибера обмани!

Видно, на заводе и на самом деле стало хреново, если Тимоти так окрысился. Компьютерная сеть – она хоть и разорвана на тысячи подсетей, все же обучается. С каждым разом работать становится трудней.

– Ша, ребята! – гордо сказал я. – Тусенить после будете. У вас есть я!

– Мелкий и кусачий, – уточнил Бес. Я смерил его ледяным взглядом.

– Слушайте сюда, – я расстелил на столе новую схему. Первым делом – магистральные трубопроводы. Стоит только поднять давление в системе, как они сами полопаются. А для этого нужно оборвать связь между датчиками давления в трубопроводе и концентратором. А еще лучше – взорвать концентратор информации к чертям собачьим. На это килограмма пластиката хватит. Дальше. Когда замолкнет концентратор, система, конечно, перекроет подачу. Это нам не нужно. Поэтому вентиль вот здесь нужно переключить на ручное управление. А в систему послать сигнал, якобы он сработал. Теперь – накопитель. Датчики уровня воды закоротить к чертовой матери на минимуме. Клапан переполнения – заглушить. Тогда давление в накопителе может подняться аж до 15 атмосфер. Но трубопроводы раньше полопаются. Век свободы не видать, если хоть одна труба десять атмосфер выдержит!

– Хорошо поешь, – насмешливо прищурился Пепел.

– Пари на твой фрибайдер! – не отступил я.

– Мой фрибайдер против твоего тэмпера и ящика пива!

Мы поспорили, и Бес разбил наш спор.

– А теперь – самое интересное! – продолжил я. – Сюда смотрите. Накопитель состоит из двух резервуаров. Большой трогать не будем. А вот малый! Смотрите на схему. Здесь – насосы, а это уже стенка резервуара. Если ее чуть приподнять…

– Полтора метра толщины! – возмутился Тимоти.

– Два с половиной, – уточнил я. – А ты, Пепел, что скажешь?

– С поверхности даже кумулятивным не взять. Но если… Перфоратор нужен. Если заряды зацементировать в глубине стены… Какое давление за стеной?

– При каком трубы полопаются, то и будет, – ответил я. – Атмосфер восемь.

– Может получиться, – согласился Пепел, наклонил голову и беззвучно зашевелил губами. Я-то знал, что у него получится. Ему только идею объясни.

Бес внимательно изучил схему.

– Ну ладно. Пепел вскроет резервуар. Поток снесет два-три насоса. А дальше что?

– А дальше – самое интересное. Представьте. В стене дыра – десять квадратных метров. Из нее струячит вода под давлением восемь атмосфер. Куда она струячит?

– В стену напротив.

– Сквозь стену напротив! Восемь атмосфер! Восемьдесят тонн на квадратный метр! Вода разносит стену вдрызг, размывает пять метров грунта и подмывает фундамент этой заброшенной многоэтажки. Вопрос всем: куда упадет многоэтажка? – я гордо оглядел лица.

– Это все надо очень тщательно просчитать, – с сомнением протянул Бес. – Ты уверен, что здание нежилое?

– Вот здесь – насосы! – я ткнул пальцем в схему.

– Не вижу связи.

– Насосы гудят! Жильцы через неделю сбежали. Здесь ни один бомж жить не будет!

– Если дом рухнет, от насосов мало что останется, – согласился Бес. Но все-таки, надо проверить. Гнус и Тимоти, вы проверяете дом. Пепел, подготовь все для подрыва стены. Крот, просчитай, рухнет ли дом. А я займусь трубопроводами.

– … датчиками уровня и клапаном переполнения, – докончил я.

– Клапан возьмешь на себя, – парировал Бес. Мои нежные руки имеют дело только с электроникой. Итак, задачу все знают. Расходимся.

Вода из крана сочилась жиденькой струйкой. Тимоти подставил под нее ладонь, вздохнул и закрыл кран.

– Как они на верхних этажах умываются?

– Утренний максимум, – ответил я.

– Крот же говорил, что еще есть запас мощности.

– Это в среднем по городу.

– Понятно…

Позавтракав, вышли на улицу. Торопиться было некуда. Толкаться в переполненном транспорте тоже не хотелось. Но все же я слегка удивился, когда Тимоти, проходя мимо, прилепил глушилку на крыло шикарного автомобиля, а потом, не сбавляя шага, лягнул каблуком правую фару. На звон стекла и возмущенный рев сигнализации оглянулся какой-то спешащий на работу клерк. Тимоти подмигнул ему, и тот расплылся в ответной улыбке. Никто не любит богатых, но все хотят разбогатеть. ЧуднО, если вдуматься.

За углом мы остановились, закурили и подождали, пока не затихнет завывание сигнализации. Тимоти надел перчатки, докурил в две затяжки сигарету и затоптал бычок. Мне было интересно, как он отключит бибикалку. С радиосигнализацией справится глушилка. Но вскрывать дверцу у вопящей как мартовский кот машины – верный путь в полицейский участок. Я так ему и сказал.

– Это «Каравелла-555», – ответил Тимоти.

– Ну и что?

– У нее фары и клаксон сидят на общем предохранителе.

Я все равно ничего не понял, но решил подождать и посмотреть. Из-за угла.

Тимоти подошел к «Каравелле», рукой в перчатке выбросил из разбитой фары осколки стекол и вставил что-то вместо лампы. Достал из потайного кармана пиджака полуметровую стальную линейку, прижал к стеклу дверцы водителя, просунул в щель и сильно нажал. На долю секунды вспыхнули фары, слабо вякнул клаксон, а над разбитой фарой поднялось облачко дыма. Дверца открылась. Тимоти сел на место водителя и принялся шарить под щитком. Потом вышел, снял с крыла глушилку, вынул из разбитой фары свою фиговинку и вновь скрылся в салоне.

Через минуту «Каравелла» плавно подрулила ко мне. Почему считается, что этот пульмановский вагон сложно угнать? Где знаменитые четыре степени защиты?

Тимоти вышел и с поклоном открыл мне заднюю дверцу.

– Прошу вас, сэ-эр!

Я важно сел и небрежно кивнул. Чуть слышно заурчал мощный мотор, машина плавно набрала скорость. Хорошая машина. Люблю ездить в хороших машинах. Включил телевизор, но из динамика раздался хриплый рев, а экран остался черным. Где-то в машине продолжала работать глушилка. Обидно. Сейчас по восьмому каналу идут мультики про Микки-Квакера. Я их люблю. Но, если выключить глушилку, машина завопит на полицейской волне, и копы сядут на хвост уже через две минуты.

Доехали быстро. Как я и предполагал, дом был заброшен. Грязные, много лет не мытые стекла, криво висящая на одной петле дверь. Тимоти вышел первым, потому что я был занят – переправлял шикарные сигары из бардачка во внутренний карман своего пиджака. Зажигалка мне тоже понравилась.

Дверь не только висела на одной петле, но еще изнутри была привязана проволокой. Пока Тимоти возился с ней, я любовался резервуаром. Чем-то он напоминал старинный замок. Глухая неприступная стена метров тридцать высотой. Только зубцов по верхней кромке не хватает. И башенок.

Тимоти наконец-то открыл дверь. Мы вошли. Коридор освещала тусклая лампочка, а под ней сидел панк. То ли пьяный, то ли наширявшийся. Скорее, второе.

– Ты один тут такой? – навис над ним Тимоти.

– Жди, – сказал наширявшийся панк.

– Кого?

– Их, – панк махнул рукой туда, откуда мы пришли. Я оглянулся, и мне захотелось спрятаться. Я спрятался за Тимоти. Не весть что, но лучше, чем ничего. К нам приближались три шкафа и Важный Шишка. А еще мне не понравилось, что под рукой у панка была коробочка с кнопкой, а провод от коробочки уходил за стенку. Панк наш был то ли часовым, то ли приманкой. И то, что дверь была изнутри проволокой привязана, тоже не случайно. Вроде бы, и ломать повода нет, а на две минуты задержала.

Важный Шишка достал из кармана – нет, не сотовый телефон. Полицейский хойти-тойти. Готов спорить, с шифратором на канале. Серьезные ребята. И богатые. И в заброшенном доме, в промзоне. Вывод – наркотой пахнет. А наркобизнес – дело жестокое.

– Фраер в пиджаке на шикарной тачке с подбитым глазиком и с ним горилла, – сказал Шишка в хойти-тойти. – Тачка? «Каравелла». Да, да, пятьсот пятьдесят пятая «Каравелла».

А что, хорошая легенда. Я – шеф, Тимоти – телохранитель. Только бы Тимоти рот не раскрывал, – думал я, прислонютый к стенке, пока сноровистые руки обшаривали карманы.

– Босс, вы уверены, что ситуация под контролем? – выдал Тимоти.

– Не делай резких движений и не открывай рот, пока я не скажу, – ответил я.

Хорошо иметь дело с Тимоти. Мы понимаем друг друга с полувзгляда.

– Итак, кто вы, и зачем? – спросил Шишка, когда обыск закончился. Я достал две сигары, одну предложил Шишке, откусил у своей кончик и щелкнул золоченой зажигалкой, экспроприированной из автомобиля. Зажигалка выдала огонек, после чего исполнила мелодию. Я чуть не сел. Дослушал музыку до конца и попытался посмотреть на Шишку сверху вниз. При моем росте это сложно, но, кажется, он понял, что я хотел изобразить. Во всяком случае, подтянулся.

– Я прилетел к вам с Филиппин. Можете звать меня Москито. Может быть слышали? Надеюсь, что нет. Не люблю людей, которые обо мне слышали, – выдал я и хохотнул. В гордом одиночестве. Никто даже не улыбнулся. – Итак, вы хотите знать, зачем я здесь. Можете считать мой визит неофициальным, дружественным, без галстуков. Территориально мы находимся слишком далеко, наши рынки сбыта не пересекаются, – я лихорадочно изобретал лапшу для развешивания на уши.

– Босс, шеф не велел говорить о рынках, – встрял Тимоти. Я строго посмотрел на него. Он заткнулся и даже сделал шаг назад.

– На чем я кончил? – я опять строго посмотрел на Тимоти. – Ах, да! Произошло одно досадное недоразумение. Исчез наш курьер. На нем долг. Сто семьдесят тысяч. С учетом расходов на розыск – двести двадцать тысяч. Наш агент разыскал курьера в этом городе и напомнил, что долг надо вернуть. Курьер попросил два дня отсрочки и назвал адрес – вот этот самый дом. К счастью, мы знали, что находится по этому адресу. Напрашиваются две гипотезы: или он переметнулся к вам, или хотел столкнуть нас лбами. Второе ему не удалось, а насчет первого нужно выяснить.

– Что вы хотите от нас?

– Не удивляйтесь, ничего. Просто мы хотим, чтоб вы знали: на Джейке из Техаса долг. Человек, обманувший один раз, может обмануть снова. Разумеется, если вы вернете нам заблудшую овечку, это будет воспринято как жест доброй воли. Вот, собственно, и все.

Шишка отошел и долго совещался с начальством по своему хойти-тойти. Передатчик шипел, слышимость была плохая. Шишка даже сильно стукнул передатчиком по ладони. На самом деле это сказывалось влияние глушилки в автомобиле.

– У нас работает только один техасец. Сейчас он будет здесь, – сообщил Шишка. Я спрятался за Тимоти, а местные дуболомы удивленно посмотрели на меня и достали пистолеты.

Техасец оказался удивительно похож на мексиканца. После короткого допроса и взаимных уверений, что друг друга в первый раз видим, он был отпущен с миром.

– Что вы намерены теперь делать?

– Как можно быстрее убраться на родные Филиппины, – сказал я. – Дело в том, ребята, мне очень не нравится, что Джейк пригласил меня сюда, а сам не пришел. Вы понимаете, о чем я?

– Чашечку кофе?

– Нет, спасибо. Мой принцип – никого не видел, ничего не знаю. Могу подтвердить это на детекторе лжи. – Я опять хохотнул. На этот раз Шишка вежливо улыбнулся.

Как ни странно, нас отпустили. Даже проводили до машины. Только перед этим проверили по телефону, в какой гостиннице мы остановились.

Отъехав на пару кварталов, я ткнул Тимоти в бок кулаком, мы принялись смеяться. От этого чуть не протаранили пожарную колонку. Минут пять только и раздавалось: «А как ты его сигарой угостил!» «А как ты – шеф не велел о рынках». «А как ты – можете звать меня Москито!»

Потом я заметил на воротнике у Тимоти жучок-маячок. Он осмотрел меня и тоже нашел жучка. И мы опять долго смеялись. Отсмеявшись, стали думать, что делать с наркомафией.

– Их надо эвакуировать из дома, – заявил Тимоти. – Они могут обидеться, если мы сковырнем их домик. А потом будут нас искать. Я не хочу, чтоб нас искала мафия.

Я согласился с Тимоти. Достал карманный комп, но в машине комп не захотел работать из-за глушилки. Пришлось выйти. Набрал на клавиатуре текст, прослушал, как комп проговаривает его голосом вышколеной секретарши, позвонил в полицию и им тоже дал послушать. В полиции очень заинтересовались и начали задавать вопросы. Я не стал отвечать и повесил трубку.

– Что ты им напел? – поинтересовался Тимоти.

– Правду, только правду, ничего кроме правды! Аминь!

Не прошло и десяти минут, как мимо нас в промзону на полной скорости промчались два десятка полицейских автомобилей и четыре фургона.

– Ну вот, людей из дома мы эвакуировали, – весело сказал я Тимоти. – А если что, пусть думают на Джейка из Техаса. Полицейским я именно так представился.

И мы опять долго смеялись. Остановились у ресторанчика, перекусили. Потом стали думать, что делать с автомобилем. Расставаться жалко, но к вечеру его будут искать по всей стране. Я утверждал, что его надо отдать хозяину, а Тимоти – сдать в полицию. Тогда все будут довольны. Хозяин – как хорошо и быстро работает полиция, а полиция – как быстро они вернули хозяину автомобиль! Аргументы Тимоти перевесили, и он взялся писать записку:

«Уважаемые копы! Эту тачку я нашел в промзоне. Она стояла с распахнутыми настежь дверцами. Я подумал, что ее угнали подростки, и решил перегнать поближе к вам. Если что не так, извините».

И поставил шикарную закорючку вместо подписи. Мы оставили машину напротив полицейского участка, записку положили на сиденье водителя и вышли. Тимоти горазд на такие шутки. Теперь мы не угонщики, а честные возвращатели. И пусть копы попробуют доказать что-то другое!

Ничего копы доказывать не будут. Не успели мы отойти от «Каравеллы» на десяток шагов, как она взорвалась! Совсем несильно! Даже стекла не вылетели. Только салон заполнился бушующим пламенем.

– Радиомина, – прошептал Тимоти, схватил меня за рукав и затащил в ближайший магазинчик. – Пока глушилка действовала, она не взрывалась. А как только… – он вытащил из кармана черную коробочку, выключил и убрал обратно в карман. – как только мы с глушилкой отошли, она поймала сигнал и…

В «Каравелле» полопались стекла, а секундой позже рванул бензобак. Из полицейского участка выбежали два человека с огнетушителями. И тут же завыли сирены, и к подъезду подъехали четыре знакомых фургона. Забегали люди с автоматами. Из фургонов начали выводить парней в наручниках. Всего около сорока человек. Одним из последних вывели Важного Шишку. Пока его вели, он все время выворачивал шею, глядя на «Каравеллу». Нет, это не мафии работа, руку даю на отсечение. Слишком уж изумленная физиономия у него была.

Тимоти, – произнес я дрожащим голосом, – как ты думаешь, почему реклама утверждает, что «Каравеллу-555» невозможно угнать? Спорим на доллар, ты сегодня угонял «Каравеллу» первый раз в жизни.

Тимоти побледнел.

В отель мы, конечно, не вернулись. Тимоти связался с Бесом, и Бес направил к нам Крота. Крот передал деньги, и мы к вечеру купили самое необходимое из одежды и вещей. Остановились в одной не зарегистрированной ни в каком справочнике ночлежке. Тимоти залег спать, а я решил изучить местные бары.

Проснулся с легкой головной болью и отвратительным вкусом во рту. Словно хлорное железо лизал. Кто не пробовал, поясню: вкус вяжущий и очень устойчивый. Хуже сухого пайка, лежавшего на складе со времен Первой Мировой.

Попытался вспомнить вчерашний вечер. Провал.

– Ти-им… Водички…

– Водички ему…

Кажется, дело серьезно. Тим обиделся. Чтоб Тимоти обиделся… Что же я такое натворил?

– Тим, что я вчера натворил? Ничего не помню.

– Нажрался.

– Это я понял. Что я еще натворил?

– Ты притащил сюда двух каратисток.

Ох, мама… Собираю конечности и, переставляя по одной, тащусь в ванну. Лакаю из-под крана. Вода теплая и отдает ржавчиной. Протираю кусок зеркала. Нет, у меня зрачки нормальные. Как бы я ни нализался, но не до такой степени, чтоб карат сосать.

Входит Тимоти и сует в руку открытую холодную банку пива. Благодетель!

– Ты хоть бы смотрел, кого с собой тащишь! У них зрачки с маковое зернышко! – все еще сердится Тим.

Карат – один из немногих наркотиков, оставшихся на планете. Он очень коварный, этот карат. Первые пять-десять лет не чувствуется никаких побочных эффектов. Даже привыкания – как такового – нет. Просто хочется быть умным, сильным, радостным. И это не гон. Карат на самом деле обостряет восприятие, повышает IQ чуть ли не на двадцать единиц, стимулирует мышечную активность и дает устойчивое чувство радостного возбуждения. Человек энергичен, весел, находчив, предприимчив! Только зрачки сжимаются до размеров макового зернышка.

Постепенно наступает привыкание. Организм все слабее реагирует на дозу.

А однажды человек просыпается от ломки. Организм больше не хочет жить без карата. Ломка страшная и долгая.

– Тим, что ты с ними сделал?

– С кем?

– С бабами, которых я привел.

– Ничего. Дал по двадцатке и выставил за дверь.

– Точно?

– Точно. Ты, вроде, еще что-то соображал. Гнал насчет жены и детей, все порывался показать семейный альбом.

Жены и детей у меня никогда не было. Но легенда такая была. И пара сработанных на компьютере фото было. Значит, я на самом деле еще что-то соображал. Ну и слава богу.

Долго-долго добирались пешком до резервуара. Переоделись в синие комбинезоны службы контроля в какой-то комнатушке. Потом долго-долго лезли по ржавым скобам на крышу резервуара. Потом долго и нудно ультразвуковым сканером проверяли прочность конструкции: выдержит ли избыточное давление. И, уже под вечер, заваривали аварийный клапан. Это такой стальной люк четырех метров в диаметре с крышкой на петле. Если резервуар по какой-то причине переполняется, вода просто приподнимает крышку и свободно стекает по желобу в тоннель канализации. Мы заварили люк, оставили только отверстие для стравливания воздуха. Не больше ладони.

Вернулись в ночлежку усталые как сволочи. Хозяин заявил, что подселяет к нам еще одного доходягу.

– Договорись с придурком, – сказал я Тимоти.

– С радостью, босс, – отозвался Тимоти, взял придурка за ремень и приподнял на вытянутых руках.

– Ты нехорошо себя ведешь, – сказал я хозяину. – Я буду платить тебе половину. Поставь его, Тим.

– Босс, можно я его брошу?

– Не надо, Тим, он все понял. Поставь.

Тимоти поставил хозяина, и мы поднялись к себе. Тимоти разобрал третью кровать на раму с сеткой и две спинки и выкинул все это в окно. Сморчка, который лежал на кровати, выпустил в коридор, предварительно обшарив карманы.

– Скажи хозяину, чтоб дал тебе пятьдесят монет, – посоветовал я. Сморчок кивнул, перекинул штаны через локоть и потрусил вниз.

– Думаешь, даст? – поинтересовался Тимоти.

– Спорим на доллар!

Утро началось великолепно. Светило по-весеннему яркое солнце, небо голубело, а свежий ветерок уносил всю городскую хмарь.

А во-вторых, я выиграл у Тимоти доллар.

Я радовался, пока Тим не связался с Бесом. От Беса мы получили разнос. За то, что раньше времени заварили люк, и за то, что лично не проверили дом. Дела у ребят шли хуже, чем у нас. Расчеты показали, что вода может не успеть сковырнуть многоэтажку. Ведь она заполнит насосную, и давление струи ослабнет. Поэтому противоположную стену тоже нужно ослабить взрывами. Но Пепел экономил каждый грамм пластиката, поэтому нам неделю придется вкалывать перфораторами. Это в насосной! Где друг друга за два шага не слышно.

В общем, перспективы самые безрадостные. Думал, за три дня управимся, теперь неделю только на стенки потеряем. Риск засветиться втрое больше. Но работа есть работа. В самом мрачном расположении духа мы потащились к многоэтажке и принялись методично обследовать помещения.

В подземном гараже располагался цех по производству дури. Причем, самой современной. Тоф, карат, лямбда-пси. За стенкой – склад готовой продукции. На полу подсыхали лужи. Полицейские поступили по-простому: высыпали все на пол, залили водой из пожарной системы и спустили в ливневую канализацию. По количеству вспоротых пакетов, здесь было не меньше пяти тонн дури. Наверно, до ночи трудились. То-то рыбы забалдеют.

Осмотрев подземный гараж, мы взялись за этажи. Оказалось, что подвал – самое тихое помещение в доме. Гул насосной станции заполнял коридоры и комнаты. От него не было укрытия. Тимоти методично открывал двери с левой стороны коридора, я – с правой. Запертые Тимоти открывал легким ударом кувалды, прихваченной в гараже. Красиво у него это получалось. Элегантно, и с первого удара.

На седьмом этаже я сказал:

– Мы два идиота. Начинать нужно было сверху.

– Почему?

– Потому что спускаться по лестнице легче, чем подниматься.

Тимоти только фыркнул что-то, и мы на лифте поднялись наверх. Как ни странно, здесь было тихо. Гул водокачки слышался, но как-то отдаленно. Не подавлял.

– Здесь кошка сдохла, – заявил Тимоти, принюхавшись.

– Откуда здесь кошка?

– Тихо!

Кто-то колотил в дверь. Далеко. В дальнем конце коридора, за поворотом. Я проверил пистолет, Тимоти половчее перехватил кувалду, и мы пошли на стук. Запах усилился.

Эта дверь отличалась от прочих. Стальная пластина с глазком, покрытая пластиком под дерево. И грубо приваренный засов. Я присвистнул, а Тимоти прилип к глазку.

– Кошка еще не сдохла, – заявил он и откинул засов.

– Шутки у тебя, – буркнул я, отступая и поднимая пистолет.

За дверью находилось существо. Когда-то оно было женщиной. Когда-то на нем было платье. Но это существо никогда не мылось и не причесывалось. Увидев нас, оно попятилось.

– Парни, дайте ширнуться. Я два дня без дозы, – вот первые слова, которые произнесло существо.

Я осмотрел комнату. Железная решетка на окне, тюфяк на полу, скомканное одеяло. Гора коробок и упаковок от продуктов в углу. Заглянул в соседнюю комнату. Санузел и ванна, наполовину заполненная калом. Покрутил кран – вода, конечно, не идет.

– Будьте людьми! Дайте ширнуться, – ныло существо.

– Ты кто? Как тебя зовут?

– Тина. Тина Керн.

– А что здесь делаешь?

– Непонятно?

– Нет.

– Дурь на мне испытывают, вот что. Я здесь вместо кролика. Будь человеком, дай дозу.

– Кто еще есть в здании?

– Два дня уже никто не приходит. Парень, что случилось? Ты же не из этих.

– Этих позавчера повязала полиция. Дом собираются сносить, мы из комиссии по переселению жильцов. Ты где живешь?

– Третий год здесь. Зимой в подвале держат, летом здесь. В подвале теплее. Идем, я тайники ихние знаю. Я вам все покажу, только дайте ширнуться, – существо уже влекло меня за руку к лифту. Рваное платье при каждом движении открывало тощие, висячие груди. И вся она была тощая, длинная, нескладная. Палка от швабры. Вешалка.

Втроем мы забились в кабину, и Тина нажала клавишу подземного гаража. Зрачки у нее были огромные, во всю радужку, а руки дрожали. И вся она дрожала. Ломка после карата.

– Давно ломает? – спросил я.

– Четыре года.

– А сколько тебе лет?

– Двадцать восемь. Я в пятнадцать на карат села. Когда ломка началась, сутенеру одному задолжала, он меня сюда продал.

На два года моложе меня, а выглядит на десять старше.

– У тебя родные есть?

– Никого у меня нет. Неужели не понятно? Зачем им кролик с родней? Чтоб родня разыскивала?

Двери раскрылись, и Тина заметалась по гаражу.

– Что будем с ней делать? – спросил я у Тимоти.

– А ничего. Дадим полсотни – и пусть идет на все четыре.

– И куда она пойдет?

– А какое тебе дело?

– Никакого, – уныло согласился я и поплелся разыскивать Тину.

Тина, стоя на четвереньках, вылизывала лужу на полу.

– Ты что делаешь?

Она замахала на меня ладошкой и всосала остатки жидкости. Поднялась на ноги, повернула ко мне счастливое лицо. Прямо на глазах происходила удивительная перемена. Словно в спущенную резиновую куклу воздух накачали. Глаза блестят, улыбка от уха до уха, в движениях появилась грация.

– Чучело! С пола-то зачем?

– Копы все тайники очистили, – она уже оглядывыла себя, выгибая шею. – И на самом деле чучело! Пить как хочется! И нажраться бы от пуза!

– На третьем этаже я видел шкаф с женскими тряпками, – сообщил Тимоти.

– Покажешь? – Тина подбежала к пожарному гидранту, приоткрыла вентиль и жадно пила, подставив лицо под струю.

Такие дела. Два дня без воды. Сначала доза, потом утолить жажду.

Напившись, она замотала головой, стряхивая брызги и сверкнула улыбкой.

– Меня зовут Тина, – она сделала книксен. – А вас как?

– Тимоти, – представился Тимоти. – Можно – Тим.

– Гнус, – сказал я.

– Тим, ты обещал что-то показать! – она уже тащила его за руку к лифту. Тощий, ногастый, рукастый жизнерадостный щенок. Каратистка. Наширявшаяся каратистка. Прямо с пола. Из лужи. Я попытался почувствовать отвращение – и не смог. Когда-то она была именно такой – жизнерадостной, открытой, веселой. Сколько ей осталось? Лет пять, не больше. Сейчас двадцать восемь, будет тридцать три. Возраст Христа.

Я неспеша поднялся на третий этаж. Тимоти нашел быстро. Он курил у окна. Не помню, когда Тим последний раз курил.

– Она в ванной, – сказал Тимоти. Холодная идет слабо, но чистая, а горячая хорошо, но ржавая. Чуть теплая.

Он еще долго что-то говорил. Про фильтры очистки, про пластиковые трубы… Какие, к черту, фильтры, если через неделю дома не станет.

Я достал предпоследнюю сигару, скусил кончик и прикурил от золоченой зажигалки. Стена резервуара за окном возвышалась словно стена средневекового замка.

– Она каратистка, – сказал Тимоти, растоптал окурок и отобрал у меня сигару. – Спасибо.

– Сигары не курят взатяжку.

– Она каратистка, понимаешь ты это, или нет?

Нет, средневековые замки делали не из бетона. Из камня, из кирпича, но не из бетона. И башенок наверху нет.

– Ты меня слушаешь, или нет? Скажи мне, ну что ты с ней будешь делать? Мы же как ежики пахать будем!

– Ежики не пахают.

– Не пашут. Грамотей.

Я машинально обстучал карманы, но курева не нашел. Сигары – не курево. А курить я завязал. Два года назад.

– Тим, ты же все понимаешь.

– Мальчики, не оборачивайтесь, я голая! – прозвучал за спиной жизнерадостный голос. – О! расческа нашлась! Все, можете повернуться!

Мы повернулись. Тина оделась в спортивный костюм и расчесывала волосы. Она была до синевы бледная. Раньше это маскировалось грязью. Плоское лицо северных народов, но не круглое, а вытянутое, красноватый оттенок кожи индейцев, типично французский носик – да в ней перемешалась кровь всех наций. Теперь она с веселой яростью расчесывала мокрые, спутанные волосы.

– Есть хочешь?

– Еще как! Слона слопаю.

Тимоти протянул ей сотенную бумажку. – Иди, подзаправься.

– А вы?

– Мы на службе. Ты забыла? Жильцов выселяем.

– А-а… Я последняя. Чес-слово!

– Тина, если бы мы не поднялись на последний этаж, ты умерла бы от жажды через пять дней, – сказал я. – Это наша работа.

Зрачки у нее были абсолютно нормального размера. По внешнему виду – просто веселая девчонка. Это после полной дозы. Я скинул два года с отведенных ей пяти лет жизни.

– Я мигом! Мальчики, вам что принести?

– На твой выбор, – буркнул Тимоти,

– Она не вернется.

Тимоти с яростью обрушил на замок удар кувалды.

– Она каратистка. Некогда нам с ней заниматься. Ну некогда – и все! Куда ты ее денешь? В лечебницу? А денег у тебя хватит? В хоспис? Туда она и сама дорогу найдет.

В наркохоспис никому не пожелаю попасть. Кормежка, койка, четыре часа легкой работы в день – для тех, кто не на последней стадии – и любая наркота без ограничения. Год, максимум полтора – и ты покойник. Гуманно. Ты сам выбрал этот путь. Государство тебе помогает пройти его до конца. Все довольны. Ты попал в рай, государство в кратчайший срок избавляется от балласта.

– Ты хотя бы две сотни ей дал.

– Где ты видел две сотни одной бумажкой?

– Спасибо, Тим.

– За что?

– За то, что не дал две сотни одной бумажкой. Открой мою дверь.

Яростный удар кувалдой.

Мы спустились уже до 13-го этажа, когда лифт пошел наверх. Потом вниз, с частыми остановками.

– Вернулась, – произнес Тимоти. – Ну чего рожу перекосил? Ты ведь хотел, чтоб она вернулась.

Лифт остановился на нашем этаже.

– Парни! Вы здесь?

– Здесь! – откликнулся Тимоти.

– Я пиццу принесла! И еще кое-что!

Кое-что оказалось тремя бутылками легкого виноградного вина и двумя картонными пакетами всякой снеди. Мы нашли квартиру с мебелью. Тина сдернула со стола пыльную, в пятнах, скатерть, смахнула ею пыль со стульев и швырнула в угол. Высыпала на стол содержимое пакетов. Шоколадки, огурцы, пирожки, фрукты, сосиски, запеченые в тесте и конфеты россыпью. Из кармана появились пластиковые одноразовые стаканы, кучка мятых купюр и мелочь.

– Сдача! – заявила Тина. От сотни осталось не больше двадцатки.

– Оставь на карманные расходы, – сказал Тимоти.

– Спасибо! За мной не заржавеет!

– За что пьем? – поинтересовался я, разливая по стаканам.

– Как за что? За мое освобождение из лап кровожадных разбойников!

– За это можно выпить, – согласился Тим, и мы выпили. Потом выпили за освобождение из лап свирепых одноглазых морских пиратов. Потом – за побег из ложи вольных каменщиков. Потом – за освобождение от цепей на галере, за удачный побег из гарема турецкого султана, и, под конец, когда пицца и сосиски уже кончились – за здоровье. Вино было легкое, на нас с Тимоти совсем не действовало, но Тина слегка запьянела. Порозовели щеки, развязался язык, глазки так и сверкали.

– А знаете, мальчики, я вас сначала за гангстеров приняла. Решила, что внизу разборка с конкурентами была, и вы зачищать пришли. А потом за полицейских вас держала. Думала, вы от меня избавиться хотите. Думала, вернусь, а вас нет. Кто вы на самом деле?

Мы переглянулись с Тимоти.

– Тина, ты абсолютно права! – громко зашептал я. Мы наемные киллеры. Я шеф, а Тимоти – мой телохранитель. Правильно, Тим?

– Так точно, шеф!

– Меня зовут мистер Москито. Смерть Москито! Нам поручили перестрелять всех мафиози, взорвать к чертям собачьим этот наркозавод, а заодно водокачку.

Серебристый смех рассыпался по комнате.

– Киллер с телохранителем! Такого даже мой дедушка придумать не мог! Перестрелять, а потом взорвать! Ой, не могу! А водокачку – зачем?

– Чтоб не гудела! – решительно произнес Тимоти.

– Правильно! – одобрила Тина. – С нее надо начать.

– Решено! – сказал я. – С завтрашнего дня взрываем водокачки.

– Парни, а на самом деле, что вы здесь забыли? Если не секрет, конечно.

Мы опять переглянулись с Тимоти.

– У тебя на верхнем этаже вода была? Не было. Выгляни в окно. Что видишь?

– Водокачку.

– Ее решено расширить. Этот дом снесут, и здесь второй насосный зал поставят.

– Так вы не шутили, что дом расселяете…

– Тина, дорогая, какие шутки в рабочее время! А ты чем займешься?

– Придумаю что-нибудь. Не пропаду. Есть одна древняя профессия. Меня здесь хорошо натаскали.

Я посмотрел на Тимоти. Он пожал плечами. Мол, сам решай.

– Для начала поживешь у нас. Отдохнешь, а там видно будет.

– Как прикажете, шеф! – весело отрапортавала она. – Кстати, я столько ночных игр знаю! Здесь это называлось: «Отработать дозу». Скучно не покажется!

– Тина…

– Гнус, не будь моим дедом. Вы мне жизнь спасли. Я вам по гроб обязана. Чем могу, тем и отблагодарю. Хоть раз за два года по взаимному согласию. Знаешь, как приятно!

Я покраснел, а Тимоти заржал.

– Ну, Тина, ты его уделала! Чтоб Гнус покраснел! Я такого пять лет не видел!

Тимоти зачем-то аккуратно составил пустые бутылки в угол. Тина сказала, что пошустрит насчет вещей и подождет нас внизу.

– Что я в ней нашел? – спросил я у Тимоти.

– Олух царя небесного! Ты понимаешь, что это глупо?

– Что?

– Посмотри на себя в зеркало.

Я открыл дверцу шкафа и посмотрел на себя в зеркало.

– Влюбленный болван! – прокомментировал Тимоти. – Ты хоть понимаешь, что она сдохнет через три-четыре года? А до этого из тебя все соки высосет!

Зря он так сказал. Только завел меня.

Когда мы закончили и, усталые, спустились в подвал, Тина заканчивала упаковывать в рюкзак выпотрошенные пакетики из-под дури. Каждый пакетик аккуратно расправлялся и укладывался в стопку, потом стопка закладывалась в пластиковый пакет – и в рюкзак. Рядом, уже наполненный, стоял чемодан.

– Зачем тебе это? – поинтересовался Тимоти.

– Не понимаешь? В каждом пакетике хоть что-то, да осталось. Пять пакетиков – доза! Наизнанку вывернуть, в стакане прополоскать – и готово! Мне этого до конца жизни хватит.

– Больше – ни одной дозы! – решительно сказал я, подхватил чемодан, накинул на плечо лямку рюкзака и вышел из дома. Высыпал все свертки и пакетики посреди мостовой и щелкнул зажигалкой. Костер занялся сразу.

– Зачем так-то? – обреченно воскликнула Тина. – Зачем так? – повторила она совсем тихо. Я думал, бросится к костру, но девочка оказалась из крепкой породы.

– Больше – ни одной дозы, – повторил я, схватил ее за руку и потащил за собой. Тимоти сплюнул и побрел за нами.

Когда добрались до ночлежки, Тина была никакая. Действие дозы кончилось, начиналась ломка. Тимоти нес ее как тряпку, перекинув через плечо.

Никаких женщин, – заволновался хозяин, едва заметив нас. Я направился к стойке и отсчитал пятьдесят монет.

– Верни третью койку в нашу комнату. Мы частные детективы. Разыскиваем пропавших подростков. Эту вот разыскали, но вернуть деду в таком виде не можем. Она будет жить с нами, пока не войдет в колею. Ты понял?

Хозяин мелко закивал. За это я угостил его сигарой.

– За дозу она сейчас мать родную убьет, – продолжил я. – Так вот, если она получит хоть одну дозу, Тимоти отрежет тебе яйца. Оба. Понял?

– Но почему мне? Мало ли здесь народа бывает.

– Ты знаешь, кто здесь бывает! – строго сказал я и направился вслед за Тимоти к лестнице.

– Э-э, месье, койка, которую вы вчера выкинули в окно, поломалась…

Я вернулся и отстегнул еще пятьдесят монет.

Тину пришлось привязать к кровати. Зрачки у нее были уже во всю радужку. Тимоти развел в стакане три таблетки снотворного и силой заставил ее выпить. Через десять минут снотворное подействовало. Мы отвязали Тину от кровати, раздели и вновь привязали полотенцами за руки и за ноги к спинкам кровати. Тимоти действовал быстро и сноровисто.

– Где ты так научился? – спросил я.

– Четыре года в психушке медбратом подрабатывал.

– Когда?

– Студентом. Гнус, ты дурак. Бес тебя убьет.

– Убьет, – согласился я.

– И будет прав. И меня убьет.

– Тебя не убьет.

– Почему?

– Ты останешься здесь. Завтра она придет в себя, и у нее будет ломка. Мне ее не удержать.

– Ты это брось!

Я не стал отвечать.

На следующий день я наломался так, что еле дотащился до ночлежки. Бес оштрафовал нас с Тимоти на 20% каждого. Я сумел уговорить его, что с меня надо снять 35%, а с Тима – 5%. Потом мы всей командой сверлили отверстия в бетонной стене резервуара. Пепел экономил каждый грамм пластиката, поэтому отверстий нужно было много, и сверлить их нужно было под строго заданным углом. В каждое отверстие Пепел закладывал на разную глубину несколько шариков пластиката, а потом заливал эпоксидкой. Пока закладывал взрывчатку, что-то насвистывал. А когда дело доходило до эпоксидки, начинал ругаться нехорошими словами. Эпоксидки он не любил. Но мы это только по губам определяли, потому что в вое насосов слов не слышно.

Тим должен быть мне благодарен за то, что остался дома, – думал я.

Но Тимоти совсем не хотел быть мне благодарен. Он язвил и ругался. А левая рука у него была обмотана бинтами. Тина по-прежнему лежала на кровати, но рот ее был заклеен широким медицинским пластырем. А на лбу светился свежий синяк.

– Спит? – спросил я.

– В отключке, – зло отозвался Тимоти. – Снотворные не действуют.

– Что с рукой?

– Укусила. Ты знаешь, она умная девчонка.

– Все они под дозой умные.

– Нет, она сама по себе умная. Попросилась в туалет. Я отвязал. Зашла в туалет, потом в ванную, набрала в рот воды, пожевала мыла, а потом выплюнула мне в глаза. И чуть не сбежала.

Я сходил в аптеку, посоветовался со старым аптекарем, накупил снотворного и бинтов и перебинтовал Тимоти руку. Потом распечатал одноразовый шприц, отломал носик у ампулы снотворного и вколол Тине три кубика. Сорвал с ее рта пластырь и лег спать.

В шесть утра нас разбудили вопли Тины. Я вколол ей еще три кубика, выслушал, что о нас думают соседи, извинился и опять лег спать.

Утром выяснилось, что рука у Тимоти распухла, работать он не сможет, поэтому сидеть ему опять с Тиной. А я купил в аптеке затычки для ушей и пошел сверлить стену.

Через пять дней такой жизни мы с Тимоти сбросили килограммов по семь, а Тина вообще превратилась в скелет. Но рука у Тимоти начала заживать, и мои кровавые мозоли от перфоратора начали заживать, а Тина просила уже не дозу, а чтоб я вколол ей снотворного. Так и спала по двадцать два часа в сутки с короткими перерывами на завтрак, ужин, туалет и массаж. Массаж делал Тимоти. Чтоб пролежней не было. Ему видней.

– Парни, я вчера Кенора видел, – сообщил Пепел, когда мы переодевались перед работой в оранжевые комбинезоны рабочих-ремонтников.

– А он тебя?

– Он меня тоже. Скосил глаза, кивнул слегка и пошел своей дорогой. Так и разошлись. Я по одной стороне улицы, он по другой.

– Хвост за ним был? – хмуро спросил Бес.

– Был. Один кибер в трех шагах сзади, другой в десяти.

Крот зарычал и сжал кулаки. Они были с Кенором друзьями. Пока Кенор не засветился…

Всех нас это ждет, – думал я, налегая на рукоятку перфоратора. – Все будем на хвосте киберов таскать… Доживем еще, что все компьютерные сети сольются! Не стены рвать нужно, а сети! Чтоб ни одного дикого компа не осталось! Чтоб ни одного! К рукам их надо прибирать. Иначе они нас!

Бетонная пыль сыпалась на одежду, на лицо, но я работал, не обращая на нее внимания. Яростно и без устали. Словно мстил за искалеченную жизнь Кенора.

Кенор был из нашей группы. Но он засветился во Фриско. Мы должны были там загасить электроподстанцию, чтоб обесточить объект, но киберы быстро переключились на резервный подземный кабель. Тогда Кенор выскочил на эстакаду и начал прицельно бить по трансформаторам из ручного гранатомета. И засветился…

Теперь, куда бы он ни шел, за ним тащатся два-три кибера ремонтной службы. Они постоянно рядом. Из-за этого от него ушла жена…

Нет, только обыватели думают, что киберы могут причинить Кенору физический вред. Это было бы… слишком по-человечески. В киберов заложено, что человек может делать все, что захочет. Это его право. Но цель существования аварийно-ремонтной службы – устранять аварии в кратчайший срок. Каким-то образом сеть сумела вычислить, что если постоянно наблюдать за человеком, разрушающим технику, то можно резко сократить время на обнаружение аварии.

Кибера-шпиона можно уничтожить. Тут же появится следующий. Можно запереть перед его носом дверь. Появится сотня, и будут следить за всеми выходами из здания. Можно оторваться от преследования и запутать следы. Рано или поздно сеть вновь выследит и идентифицирует нужного человека. Но лучше не убегать и не прятаться. Потому что сеть накапливает опыт. И в тот момент, когда по-настоящему нужно будет скрыться, может произойти осечка.

В этот день мы кончили минировать стену резервуара и взялись за стену напротив. Я просто поразился, насколько обычный бетон отличается от спецбетона стены резервуара. Перфоратор погружался в обычный бетон как… Ну как раскаленный лом в лед. Очень быстро мы все закончили, и Бес разогнал нас по домам. А сам остался с Пеплом закладывать заряды и соединять вместе провода запалов, торчащие из стен. Я охотно удалился. Думайте как хотите, но сапер должен работать один. Пусть второй стоит за спиной, контролирует, в затылок дышит, но только пусть руками ничего не трогает. А если двое начинают провода скручивать, я лучше отойду.

Наша дверь оказалась заперта. Я постучал, и Тимоти мне открыл. Тина в черном трико сидела на одеяле, подтянув коленки к груди, крепко обхватив их руками. Зажмурившись, она монотонно качала головой. Тим запер за мной дверь, сел рядом с Тиной и начал массировать ей плечи. Или продолжил.

– Хватит! – резко сказала Тина. – Не могу больше. Привязывай.

Тимоти не стал спорить. Вколол ей в задницу три кубика снотворного и привязал к койке.

– Завтра, – сказал я Тиму, когда она заснула. – А у вас как дела?

– Все путем, все путем, – довольно отозвался Тим. – Видишь, тренируем волю. У девочки внутри есть твердый стержень.

Я рассказал о Кеноре. Тим поморщился.

– А ты знаешь, Тина знает пять входов в сеть! – неожиданно выпалил он.

– Кто их не знает.

– Да нет, она знает пять входов в ДИКУЮ сеть! Вот, я записал!

– Она сама тебе их сказала?

– Сама.

Это было неожиданно, и это было большой удачей! Входы в дикую сеть знали многие, но никто за так не делился подобной информацией. Потому что дикая сеть была бесплатна. Другое дело, чтоб разобраться в потоках информации дикой сети, нужно иметь семь пядей во лбу.

Я достал свой комп, подключился к сети и начал проверять информацию. Один вход принадлежал дикой сети электроснабжения, два – транспортной службе и один – коммунальной. Пятый не отозвался. Итого – зацепки на три дикие сети! Я связался с Бесом и сообщил ему. Бес передал информацию наверх и снял с меня и Тимоти штраф. Я не сказал об этом Тимоти. Ведь о том, что нас оштрафовали, я ему тоже не сказал.

Мы разбудили Тину, заставили сходить в туалет, умыться, потом вновь привязали к койке и вкололи снотворное.

– Удачи вам, парни, – сказала нам Тина, засыпая. Поняла, умница, что сегодня – не простой день.

Тимоти наполнил ванну водой, и мы вышли.

Бес выбрал командным пунктом заброшенный дом напротив резервуара. Мы поднялись на второй этаж. Крот был сонный, почти невменяемый. Засыпал стоя, прислонившись к стене.

– Что с ним? – спросил Тимоти.

– Потрошил дикую сеть по твоей наводке, – объяснил Бес.

– Ну и как?

– Крота не знаешь? Высветил целый сегмент сети. Премия – тысячи по три на нос.

– На рыло, – поправил я. – По три куска на рыло.

Не то, чтоб очень много, но приятно! Целый сегмент дикой сети перестанет быть диким.

Пепел пододвинул стол к окну и колдовал у него. Прибивал гвоздями выдранные из стен выключатели, подсоединял к ним проводки, сверяясь с тетрадкой и рычал на нас, когда мы приближались. Поскольку пользы от Крота не было никакой, Бес сам занялся компьютерами. Разложил на соседнем столе, подключал, тестировал. Зная по опыту, что эта бодяга продлится не менее часа, я уложил Крота на пыльный диван, а сам начал рисовать резервуар прямо на стене. Отсюда до него было не больше двухсот метров, и смотрелся он великолепно. Я нарисовал мрачную высокую стену, потом пририсовал башенки и бойницы. Получился замок. Наметил тонкими линиями осадные лестницы, катапульты, начал рисовать осаждающую армию, но тут меня позвал Бес и стал объяснять, какая цифирька на каком экране отвечает за какой датчик. Я прямо на столе начертил черным фломастером схему трубопроводов, отметил датчики и провел от них стрелки, указывающие на компы. Все согласились, что стало намного яснее.

– Готово! – сообщил Пепел. Осталось подключить аккумулятор.

– Окно открой, а то как в прошлый раз – стекла полетят, – посоветовал Тимоти.

– Не полетят. Не те заряды, – возразил Пепел, но окно распахнул. Комната сразу наполнилась гулом водокачки.

– Недолго осталось, – высказал общую мысль Крот, недовольно поднимаясь с дивана.

– Трехминутная готовность, – объявил Бес. Я согнал его со стула и сам сел за стол, уставленный компами. Окинул взглядом общую картину. График потребления – предобеденный спад, наполнение основного резервуара – в пределах нормы. Наполнение нашего резервуара – в пределах допуска. Давление в магистральных трубопроводах – в пределах допуска.

– К работе готов, – отрапортовал я.

– К работе готов, – эхом откликнулся Пепел.

Бес взглянул на часы.

– Начали.

– Концентратор! – скомандовал я. Пепел щелкнул крайним выключателем. Через секунду до нас донесся слабый хлопок взрыва. Концентратор информации перестал существовать. Сеть ослепла на один глаз.

– Ну, давай, закрывай вентиль! Та-ак-так! Умница! – азартно комментировал я, не замечая, что говорю вслух. – Закрыла! А теперь я его – на ручное! Открываем! Датчики уровня – на компьютер!

Картина, которую видела сеть, теперь разительно отличалась от происходящего на самом деле. Датчики говорили, что уровень воды в резервуаре понижается с расчетной скоростью, на самом деле он стремительно повышался.

– Четыре атмосферы, четыре с половиной, пять – считывал я показания. – пять с половиной…

На семи лопнул первый магистральный трубопровод. Рано, черт возьми! Теперь давление в резервуаре будет нарастать не так быстро.

Где-то в городе – потоп. Мощный поток во всю ширину улицы набирает силу. Остановилось движение, пешеходы спасаются в парадных. Машины, сигналя и мешая друг другу, пытаются развернуться.

– Семь с половиной. Восемь…

Второй трубопровод не выдержал. Давление в нем резко упало.

– Восемь с четвертью. Восемь с половиной. Восемь, три четверти… Девять…

Кажется, плакал мой тэмпер.

– Девять с четвертью. Девять с половиной…

Есть! Третий, и почти сразу за ним – четвертый трубопровод!

– Есть! – кричу я. – Давай, Пепел!

Пепел щелкает. Вздрагивают стекла.

– Раз-и, два-и, – отсчитывает он и щелкает вторым выключателем. Ничего.

– Что за черт! – шепчет он и щелкает несколько раз. Ничего. Давление в резервуаре падает. Девять с четвертью, девять… В разорванные трубопроводы воды уходит больше, чем поступает в резервуар, а воздух в верхней части стравливается через оставленное отверстие.

Пепел, матерясь, срывается с места, вырывает провода и прижимает к клеммам аккумулятора. Пол вздрагивает.

– Девять. Семь. Пять. Три, – считываю я показания датчиков. От нас больше ничего не зависит.

– Уровень давай!

Теперь, вместо давления, я послушно зачитываю показания уровня наполнения резервуара:

– Шестьдесят пять процентов, пятьдесят, тридцать пять…

Наша с Тимоти многоэтажка никак не хочет падать.

– Двадцать пять. Двадцать…

Крыша насосного зала слегка приподнимается и исчезает в бушующих водоворотах белой пены.

– Пятнадцать…

Двери и окна первого этажа многоэтажки вышибает мощный поток воды изнутри. По улице, крутя в шипящих водоворотах мусор, несется поток.

– Десять. Десять. Десять. Ниже не падает.

– И не упадет, – комментирует Пепел. – Десять – это уровень дырки.

Поток вдоль улицы мелеет.

– Смотрите! – кричит Тимоти. Здание страшно медленно чуть-чуть наклоняется, как бы приседает и опрокидывается, сминая этажи, в насосный зал.

Подаю последнюю команду. Закрыть вентиль и вновь перевести все исполнительные механизмы на автоматическое управление. Как было до нас. Вытягиваю вперед пятерню. Пальцы слегка дрожат.

Долгие две минуты никто не произносит ни слова.

– Ну вот и все. Ну вот и ладушки, – первым приходит в себя Бес. – Собираем барахло и сматываемся, пока не засветились.

Бес есть Бес. Но мог хотя бы поздравить. Так ему и говорю.

– А с чем вас, засранцев, поздравлять? Оставили город без воды, паршивцы! – резонно возражает он.

Шлепаем с Тимоти домой по мокрым тротуарам. Уже через три квартала нам навстречу попадается первая колонна техники. Людей нет, одни киберы. В жилых кварталах замечаю, что все несут с собой пластиковые бутыли с пепси, колой, минералкой, газированной водой и соками. Тимоти встает в хвост очереди и тоже покупает четыре двухлитровых пузыря оранджа. Ничего вкуснее не осталось. Теперь мы не отличаемся от окружающих.

По улице в сторону водокачки с ревом проносится еще одна колонна тяжелой строительной техники. Все как сорок лет назад. Когда народ был эвакуирован, а опустевшие города разрушены землетрясением по всему побережью. Я видел хронику. Разорванные компьютерные сети и коммунальные службы, потерявшие централизованное управление, взялись восстанавливать коммуникации кто во что горазд. Тогда и зародились дикие сети.

Через пару недель, когда угроза сейсмической опасности миновала и люди вернулись, киберы уже заканчивали восстановление городов. Основные городские службы и коммуникации функционировали. Вот только ни у одной из них не осталось единого центра управления. Невозможно централизованно управлять распределенной сетью, изначально ориентированной только на обслуживание текущих заявок.

Живые и функционирующие города-автоматы. Тогда это казалось забавным.

Тина сидела на полу, сжимая побелевшими кулаками ножку кровати. Я даже не сразу понял, почему кровать трясется и лязгает. Увидев нас, она вытерла кулаком капельку крови из прокушенной губы. Я присел рядом, заглянул в огромные, черные зрачки, провел ладонью по плечу. Тина виновато улыбнулась.

– Что я говорил! – обрадовался Тимоти. – Говорил я тебе, в девочке есть твердый стержень!

– Ты даже не знаешь, какой твердый, – выдавила Тина и разжала кулак. На ладони лежал маленький, помятый, но не вскрытый пакетик с желтоватыми кристаллами. – В пять раз подорожал, – сообщила Тина, закатила глаза и провалилась в обморок.

Дом гудел и вздрагивал. Снаружи грохотали строительные машины. Свет то и дело гас на несколько секунд, вновь загорался, мигал. Лампы светили вполнакала. Тимоти не выдержал и вышел посмотреть.

– Всю улицу перекопали, – сообщил он. – Меняют трубы.

Я достал комп и вызвал на экран канал новостей. Звук выключил. Так интереснее. На маленьком экране сменяли друг друга кадры залитых водой улиц, разрытых улиц, заполненных копошащейся техникой, вид с высоты на развалины насосной станции, на колонны тягачей, везущих на прицепах длинные, толстые трубы, колонны строительной техники, стекающиеся в город со всех окрестностей.

– Жратву надо было запасать, а не питье, – сердито заявил Тимоти, вернувшись после второй вылазки наружу. Я взглянул на его ботинки – два куска грязи. Тимоти тоже взглянул. – Улицу не перейти, – виновато сообщил он, снял ботинки у двери и попытался всунуть ноги в кроссовки Тины.

– Босиком ходи, – посоветовал я.

Утром я открыл кран. Ударила звонкая, упругая, сильная струя воды. Я подождал минуту, спуская ржавчину, наполнил тазик и выплеснул на Тимоти. Он зарычал, запустил в меня комком мокрого одеяла и сел.

– Уже идет?

– Идет! Еще как идет!

– Вот за что я люблю нашу работу! – заревел он медведем, сгреб меня в охапку и закружил по комнате. В спине что-то хрустнуло.

– Раздавишшшь… – просипел я. Тина тоже проснулась, села на кровати, натянув одеяло до подбородка и улыбалась. Страшная – как после болезни, лохматая, но счастливая. И зрачки у нее были почти нормальные. Только чуть-чуть побольше.

– Мальчики, возьмите меня в команду, – попросила она, когда Тим кончил ломать мне ребра. – Я вам пригожусь. Чес-слово.

– В какую команду? – фальшиво удивился Тимоти.

– Мастеров-ломастеров.

Я посмотрел на Тимоти, Тимоти на меня.

– Бес нас убьет, – обреченно сообщил Тимоти.

– Причем, с особым цинизмом…

– У меня диплом есть. Я строитель, – намекнула Тина. – Могу строить, могу ломать…

– Строитель нам нужен. Кенор как раз был архитектором. Разговор с Бесом беру на себя, – решил я.

Мастер-ломастер. Выдумает тоже… А ведь точное название. Дикая сеть способна поддерживать функционирование служб и сетей, но она не строит прогнозов на будущее. Вот, например, водокачка. Город растет, воды требуется все больше, но водокачка не расширяется. И чтоб обеспечить город водой, нужно разрушить старую до основания. Только тогда дикая сеть спроектирует и возведет новую. С заложенным в проект нормативным двойным запасом мощности.

Грязная работа, скажете вы. Не ломать нужно, а от диких сетей избавляться. А я разве спорю? Но вода нужна городу сегодня, а подчинение диких сетей может занять десятки лет. Они сорок лет бесконтрольно развивались, никто не знает, где физически расположены серверы, откуда получают энергию и где проложены каналы связи. Поэтому, пока не будет подчинен последний сегмент дикой сети, наша работа нужна!

Мы вышли на улицу. Тина держала нас с Тимом за руки и смеялась. Новенький, черный, только утром уложенный асфальт чуть прилипал к подошвам. Солнце весело отражалось в свежевымытых витринах. И весь город казался свежим и умытым.

Мастер-ломастер… Обзову Беса мастером-ломастером и, пока не опомнился, познакомлю с Тиной…

16.11.1998 – 27.12.1998