– … Куда Шушик делся?

– Все в порядке. Не улетит. Еще ни один ти'га из моей клетки не вырвался, – улыбается Фиона.

– А много ти'га сидело в твоих клетках?

– Это первый.

Внезапно, сквозь винные пары, понимаю, что я говорю о Шушике, а Фиона о ти'га. Дракончик и демон Обода – это немного не одно и то же. Нужно очень умело подавать реплики.

– Когда ты узнала, что он – это…

– Что к тебе приставили шпиона? Должна сознаться, в последний момент. Когда увидела, с каким жадным любопытством за ним Найда наблюдает. Тебе известно, зачем его к тебе приставили?

– Зачем – догадываюсь. Охота за Глазом Хаоса…

– Да, – кивает Фиона. – От Корал один Глаз и остался бы…

– … Мне не известно, кто его ко мне приставил.

– Допросим.

Иду за Фионой. Через главный зал, в котором суетится прислуга, убирая следы банкета, по узкому коридору под хорами, по крутой спиральной лестнице все вниз, и вниз, и вниз… По мрачным подземным коридорам – прямо в пыточную. Почему-то меня радует, что все здесь покрыто многолетним слоем пыли. Однако, огонь ярко горит, инструменты разложены на столе, а рукоятки некоторых торчат из жаровни. И, посреди всей этой сервировки, насупившись, сидит в золотой клетке Шушик.

– Все готово? – интересуется Фиона у палача.

– Восемь лет, как все готово, а тут мелюзга какая-то, – недовольно отзывается тот.

– С чего начнешь?

– С крыла. Перепонка очень нежная и чувствительная, если прижечь. Да и зачем ему теперь крылья-то? – палач глубокомысленно перебирает инструменты, слишком крупные для необычного клиента.

– Слышишь, малыш, – Фиона проводит пальчиком по прутьям клетки, – Нам от тебя немного нужно. Скажи, кто тебя послал, и не будешь мучиться.

– Подожди, Фиона, может, на него заклятие молчания наложили.

– Ясное дело, наложили, – поддерживает палач. – Пока в уме, ничего не скажет. А как от боли разума лишится, так и расколется.

Дракончик переводит обреченный взгляд с одного на другого.

– Человеческую речь понимаешь? – спрашиваю я. Кивает головкой.

– Говорить можешь? – вертит головкой – «нет».

– Вот видите! Он все равно рассказать не сможет!

– Ты-то чего радуешься? – удивляется Фиона. – Не может говорить, пусть пишет.

– А что? Демоны Обода детей тоже в школу водят?

– Тогда нарисуй его козырь и вступи в мысленный контакт.

– Но если на нем заклятие молчания, то он и мысленно не скажет.

– Под пыткой?

– Стоп! Так не пойдет! Шушик – член моей команды.

– С этого бы и начинал, – Фиона выхватывает из воздуха сигарету, прикуривает от раскаленных щипцов, нервно затягивается. – Ты его только за птенчика не держи. Внешний вид обманчив. Он прожил раз в пять больше тебя, и на воле опасней голодного тигра. Сейчас он заперт в теле дракончика. А если б угодил в тело паука-птицееда, в скорпиона, ты тоже защищал бы его?

– Подожди, Фи, не все сразу. Допустим, тебя заперли в ненавистном теле. Ты полюбила бы того, кто это сделал?

Фиона фыркает и поводит плечиком.

– Ты живешь вместе с теми, за кем тебе приказано следить, ешь с одного стола, делишь и кров, и опасности, и непогоду. Помогаешь им по мере сил…

– Тебя послушать, так он не ти'га, а просто ангел в белоснежных одеждах.

– А Найда кто?

– Давай не будем касаться дел Кашфы. Конструктивные идеи у тебя есть?

Все, включая Шушика, с надеждой смотрят на меня.

– Есть! – радостно восклицаю я, потому что именно в эту секунду в голову приходит конструктивная идея. Палач сердито сплевывает и отворачивается обиженный. Открываю клетку, сажаю дракончика себе на колени. – Не бойся парень, это не больно и совсем не страшно.

Через полчаса мы в доме Флоры на Земле. Шушик весь обвешан электродами, медицинскими манжетами, опутан проводами и датчиками. Короче, подсоединен к детектору лжи. По экрану компьютера змеятся разноцветные кривые.

– Смотришь сюда, – инструктирую я Фиону, – и сравниваешь реакцию со словами. Что бы он ни ответил, ты знаешь, правда это, или ложь. А дальше – уточняющие вопросы.

– Копыто Единорога! Вся эта выставка железа, все эти клистерные трубки делают то же, что и амулет правды Бенедикта?

– Именно! Но здесь – наука! Дракон – существо магическое. На него амулет может не подействовать. Или я ничего не понимаю в волшебстве.

– Или! – подает голос ревнивая Паола.

– Разговорчики! Не раскрывай семейные тайны, – парирую я, последний раз проверяю контакты и отбываю в Эмбер. Мое присутствие очень сильно искажает картину. Вести допрос будет Фиона, наблюдать за корректностью – Паола, а Гилва – консультант по делам Хаоса. Шушик смотрит мне вслед и обреченно вздыхает.

Тревожно тянутся часы. Наконец, спустя три с чем-то часа, вся компания вваливается ко мне. Шушик спит на руках Гилвы. Если учесть разницу во времени, его терзали больше восьми часов.

– Узнали, кто его подослал?

– Весь Хаос, – фыркает Паола. – Легче перечислить тех, кто в этом не участвует.

– Изловила демона Дара, – сообщает Фиона. – У нее опыт по этой части. Она же заперла ти'га в теле дракона. А подключились буквально все. Глазами и ушами дракона они следили за всем, что у вас происходит. Я только час назад оборвала эту ниточку. Они очень надеялись, что ты лишишь Корал глаза, а дракон вернет Камень Хаосу. Просчитались. Камень по-прежнему у Корал, Лабиринт восстановлен, а Корал – в Эмбере!

– Надеюсь, не как пленница?

– Разумеется, нет! Иногда свобода и дружеское участие привязывают сильнее цепей. Этот раунд за нами.

– … не так! На меня смотри. Плавно-плавно! Представь, что ты тростинка на ветру.

Паола обучает Гилву и Корал танцу живота. Пытаюсь представить Гилву тростинкой и невольно улыбаюсь. Стоит ей напрячь мышцы – и они тверже дерева. Живот – доска. Об него руку можно отбить. Паола тем временем ловит служанку за руку, отбирает вазу, ставит на каминную полку и выстраивает девушек в линию.

– Повторяйте за мной. Два маленьких шажка, поворот, локти выше! На уровне плеч. Плавней, плавней! Бедрами качайте, не забывайте про бедра! О-опять поворот…

Все очень стараются. Лучше всех получается у служанки. Спускаюсь в парк, чтоб не мешать. Когда Паола научилась танцевать? Раньше даже вальсировать не умела. Видимо, на Земле, пока я пытался подвести научную базу под волшебство. Стыдно должно быть – совсем не интересуюсь, чем жена живет. Расстилаю плащ на траве, ложусь, подкладываю под подбородок сжатые кулаки. С первого дня подозревал, что влип в дерьмо, но только сейчас начинаю понимать, как сильно влип. Жил по инерции. Замороженный. Это маскировалось необычной обстановкой и обилием нового. Да еще, наверное, тем, что думалка как раз и была заморожена. Сначала оттаяли чувство удивления и любопытство. Но – все равно – вел себя как робот. Жил по привычным шаблонам. Есть неизвестное – надо исследовать. Есть непонятное – надо разобраться. Есть враг – надо сражаться. Лучше никого не убивать – это не гуманно, так в уставе записано. Своих надо всегда спасать – так в десанте принято. Все эмоции – кроме страха были притушены. Словно движок регулятора кто-то на 30% поставил. Жить начал только после настройки на Камень. Просто удивительно, что сумел сохранить всех членов команды живыми. А теперь разморозилась совесть. Это страшно. Она пока только просыпается. Запускает когтистую лапу в память, тащит наугад воспоминание и придирчиво изучает. А я дрожу как в лихорадке. Каждое воспоминание – ожидание приговора. Не могу предвидеть и боюсь его. Пытка ожиданием.

«Мой муж может все!!! Но сам не знает, чего хочет». «Гад ты, а не Повелитель. Душу перед тобой вывернуть?» «Ты защищал свою жизнь. Возможно, в этом не было особого смысла». «Ты уже проиграл! Ты задумался о бифштексе!» «Лабиринты – все – вас очень уважают. По этой же причине Логрус вас ненавидит». «Не смей меня изменять! Ты не имеешь права меня изменять!» «Ты учти! Корал – одно, но это ребенок Мерлина». «Трудно быть глупым?» «Вы счастливый человек, Богдан, вы все успеваете». «Сделай что-нибудь! Она умирает!» «Почему вас считают героем? Вы же эгоист, Богдан. Таскаете за собой двух баб, и весь ваш героизм в том, что они до сих пор живы.» «Да не простор тебе нужен, а чтоб задницу припекало». «А я ему – мое право на кончике моей шпаги!» «Блаженный, с какой луны вы свалились?» «Мертв. Шея сломана. Тоже мертв». «Богдан, кто вы?»

Кто я?..

Это я знаю. Где я? Тоже не тот вопрос. Что я здесь делаю? Вот правильный вопрос! Кто засунул меня в этот мир, и зачем? Кого только спросить? Сфинкса?

А есть другой способ мышления. Кому выгодно? Что я натворил в этом мире? Показал зубы Логрусу, починил Лабиринт и приблизил Корал к Эмберу. Вывод – это выгодно Порядку. Кто стоит за Порядком? Дворкин. Он его создал. И я неделю не могу связаться с ним. Да, но Дворкин из Коридора Зеркал утверждал, что Хаос создал тоже он.

– Я ужас, летящий на крыльях ночи!

Паола, любимая, если я не сплю, ко мне нельзя подкрасться незаметно. Я вижу во все стороны даже сквозь стенки.

Переворачиваюсь и ловлю ее в тот момент, когда она бросается на меня.

– Испугался?

– Ага! Ты чуть не раздавила мою знакомую очкастую змею.

– А-а-а-а-а-а!!!

– Испугалась?

– Дурак!

– Ага, – уныло соглашаюсь я.

– Я несла тебе мысль. Теперь не скажу!

– Ну и не говори. Я все равно тебя люблю.

– Слушай! Что у Корал в глазу?

– Камень.

– Правильно. Глаз Хаоса. А что Дворкин говорил?

– Опять Дворкин!

– Надо смотреть В ОБА ГЛАЗА! Это дает новое качество!

– «Ты не камбала, не вобла, смотри в оба, смотри в в оба…» Для этого надо изловить Змея Хаоса.

– Излови!

– Легко сказать! Его никто в глаза не видел. Это сложнее, чем поймать Единорога. Единорога хоть видели. Ты можешь поймать Единорога?

– Уже нет, – мило краснеет Паола. – Но ты сам виноват!

Только уходит Паола, ко мне подходит Шушик. Маленький, очень серьезный дракон. Вышагивает неторопливой, величавой походкой. Так как я лежу, наши глаза на одном уровне. Закрываю левый глаз, чтоб легче было представить, будто он большой. Идет по лесу, раздвигая деревья, не травинки.

– Я пришел поблагодарить, и… проститься.

– Все-таки, ты умеешь говорить.

– Да. Я много тренировался.

– Жаль.

– Что?

– Жаль, что ты уходишь. Я надеялся, ты останешься в команде.

– Не все так просто, Богдан, – дракончик садится на хвост и, в такт словам, жестикулирукт передней лапкой. – Ты железно защищаешь членов своей команды. С тобой интересно, сытно и безопасно. Не надо удивляться. Хоть я и ти'га, но вовсе не уверен, что останусь в живых, когда разрушится эта телесная оболочка.

– Ты боишься, что Дворы Хаоса захотят тебе отомстить?

– Как раз нет. Я их больше не интересую. С самого начала подразумевалось, что я попытаюсь выйти из-под контроля. Это был их риск. Но у такого маленького существа, в которое я заключен, много естественных врагов. Собаки, коршуны, мальчишки с рогатками. Быть драконом Богдана почетно. Но я устал изображать котенка. Гилва с Паолой привыкли видеть во мне зверюшку. Они не смогут перестроиться. И самое главное – в команде должно быть доверие. А кто я? Шпион! Время должно смыть дурной запашок с репутации. А если – вдруг! – в твоей колоде есть мой козырь. Не стесняйся.

– Может, все-таки останешься? Такое приключение намечается. Нужно отловить Змея Хаоса.

Шушик даже поперхнулся.

– Богдан, ты хорошо подумал? Единорог и Змей – это не простые существа. Это живые символы нашего мира. В каком-то смысле их существование важнее существования Логруса и Лабиринта. Подумай еще раз и забудь об этой мысли.

– Да не хочу я ему зло причинять! Мне просто нужно посмотреть Змею в глаза.

– И все?

– И все. Это очередная ступень Посвящения. Настройка непонятно на что.

Дракончик глубоко задумался. Даже почесал в чешуйчатом затылке типично моим жестом.

– Знаешь, Богдан, ловить и принуждать – не твой стиль. Попробуй договориться по-хорошему.

– Со Змеем Хаоса?

– Да, со Змеем Хаоса. Вежливая просьба, залог будущего мира и взаимного уважения, подкрепленная словом Мерлина. Козыри в твоих руках. Или, думаешь, во Дворах захотят ссориться с человеком, починившим Лабиринт, надравшим задницу самому Логрусу, и не откинувшему копыта? Или, считаешь, на том конце мира не оценили твое благородство, не поняли, как посмеялся ты над ними, оставив после себя тысячу Путей вместо тысячи трупов. И даже если миром не получится, в войне не будет того накала. Одно дело – сражаться за жизнь Змея, другое – за кратковременный плен без нанесения ущерба здоровью, чести и достоинству. Ю сии? – неожиданно перешел он на английский.

– Не могу с вами не согласиться, – туманно выражаюсь я, жуя горький лист подорожника. (Щавель, конечно, вкуснее, но горькое лучше подходит к угрызениям совести.)

– Тогда – до встречи! И передай от меня привет девочкам, – маленькая лапка в прощальном рукопожатии сжимает мой указательный палец, и Шушик уходит в небо.

Боже, да ко мне очередь.

– Опять хандришь? Рыцарь печального образа, – Гилва садится рядом и пробует на вкус подорожник. Плюется. – Что на этот раз?

– Паола еще не доложила? Нужно посмотреть в глаза Змею Хаоса.

– В глаз.

– Нет, в глаза.

По тому, как мрачнеет ее чело, вижу, что осознала.

– Думала, ты гармонию сфер внутренним взором созерцаешь, а ты, сучье семя… Все-таки, решил развалить наш мир?

– Почему ты сразу в крайности ударяешься?

– А ты что, не понимаешь, чем твои шутки кончаются? Свести вместе два Глаза Хаоса!!! Убила б тебя, так ведь бессмертный…

– Ты и Бенедикт – два сапога – пара.

– Я о всем мире думаю. Хорошо, пусть ты прав. Бенедикт защищает Эмбер. Бранд хотел построить свой Эмбер. А ты-то чего ради хочешь все разрушить? Из любопытства! Блажь в голову взбрела. Эрик и Корвин за трон боролись. Но тебе даже этого не надо! Тебе ничего не надо! Игрушка не понравилась – сломать ее!..

– Постой, Гилва, ты не так поняла…

– О, демоны Обода! Что тут можно не так понять? Дан, пожалуйста! Ну чего тебе не хватает? Ты же самый могучий во всем мире. Ты бессмертный, у тебя спикарт есть, тебя все Узоры уважают. Не губи ты наш мир. Ты сам его частица. Ну как еще тебя убедить? На колени перед тобой встать? Ни перед кем не вставала, перед тобой встану, – и Гилва на самом деле бухается передо мной на колени.

– Ты можешь меня выслушать? Я никому зла не хочу. Хочу миром договориться со Змеем… С Корал ведь договорились…

– Ничего ты не слышишь. Говорил Сухэй: «Ни перед кем не унижайся. Ничего не добьешься, себя потеряешь». – Гилва поднимается с колен и идет прямо на кусты. Похоже, она ничего не видит, только плечи вздрагивают.

– Постой, Гилва, постой!

Хотел броситься за ней, но рядом с Гилвой материзовалась Паола, а сама она исчезла в радуге. Паола сжимает в линию губы. Глаза – щелки. Замахивается…

Бац! – хватаюсь за щеку.

– Кобель!

– За что так неласково? – не могу отделаться от впечатления, что когда-то это уже было. Дежа-вю.

– Ты одной слезинки Гилвиной не стоишь!!!

Нет. Такого еще не было. А кто мне идею подкинул – в оба глаза взглянуть?

Активирую спикарт, прослеживаю тающий след перемещения Гилвы, бросаю себя вслед за ней. На буксире, в авоське из силовых линий тащу Паолу.

Хреновый из меня колдун. Влетаю на скорости в чей-то будуар, сбиваю с ног двух женщин и падаю на них сверху. Визг и живописная куча-мала. Ковер, к счастью, мягкий. А чья-то грудь, в которую я уткнулся носом, еще мягче. Не Гилвина. Гилвина меньше. Выпутываю руки из женского гардероба, приподнимаюсь на четвереньки. Женщины тренированным движением откатываются в стороны. А на меня сверху обрушивается Паола. Размазываюсь по ковру. С вяканьем из легких вылетает последний воздух.

– … экстравагантными манерами.

– Не сердитесь на него, пожалуйста, ваше величество! Мы очень торопились перед Гилвой извиниться.

Лежать приятно и мягко. Но чей это мужской голос? Открываю один глаз. Второй открывается сам. Потому что… Точно дежа-вю. Моя голова опять покоится на коленях Паолы, а на Паоле опять ни одной нитки. Лежал бы так и лежал… Любовался достоинствами женской фигуры. И никаких Лабиринтов… Никаких Хаосов… Но в комнате еще Гилва, Корал (это их я уложил) и Мерлин.

– Он всегда такой нахрапистый, – объясняет Корал мужу. – Привыкай. Я уже привыкла.

Примеряю манипуляторы Логруса и тянусь к полянке за одеждой Паолы.

– Извините, я без стука. Здравствуйте. Гилва, не исчезай пожалуйста. Я без тебя пропаду.

– Интересное у вас на пальце кольцо, – задумчиво рассматривает меня Мерлин.

– Прошу прощения, у вас на время взял. Без разрешения – торопился очень. Хотите, в качестве компенсации полсотни таких изготовлю?

Я не блефую. Самому изготовить спикарт – легче море выпить, но сматрицировать готовое изделие – на это меня хватит. В отличии от Харона, способ знаю.

– Нет уж, не надо. Лучше считайте это подарком.

Пока Мерлин не выпал из задумчивости, подхватываю Гилву в авоську из силовых линий и переношу на необитаемый остров посреди бескрайнего океана. Остров – картинка. Мечта робинзона. Белый коралловый песок, немного травки и кокосовая пальма. И все это – десять метров в диаметре. Икебану портит только мухомор под пальмой. Гилва, удивительно тихая и покорная, садится под пальму и смотрит мне в глаза.

– Ты меня даже выслушать не захотела, – обиженно говорю я. Иду к берегу, споласкиваю лицо соленой, океанской водой. – Я не хочу никакого насилия. Я хочу договориться со Змеем по-хорошему. Что в этом плохого?

– Чтоб вернуть глаз, Змей пойдет на любой обман. Если он вернет себе глаз, будет уничтожен Порядок.