СЭКОНД

В бараке Сандру встретили как ожившее привидение – с ужасом и надеждой. Девушка заметила, что ее приказание выполнено – земляной пол выметен, а вдоль стен – там, где спали – постелен толстый слой свежей соломы. Сандра приказала Луже разыскать женщин, которые ее откачивали, пока болела, и развести во дворе костер. Когда пламя разгорелось, повесили над костром большой котел с похлебкой, который они с Лужей принесли из дома. Похлебка была сварена из запасов кладовой Скара, и Лужа очень боялась наказания.

– Ну, бабы, готовьте ложки, – скомандовала Сандра.

Хватило всем. Наелись от пуза. В котле еще что-то оставалось, и Сандра разрешила позвать подруг. Пока доедали, стемнело. В небе показались звезды. Девушка с интересом изучала созвездия. Небо казалось и знакомым, и незнакомым одновременно. Созвездия исказились. Исчезли очень многие звезды, появились другие. Какие-то переползли в другие созвездия. Чужое небо наводило тоску, и она тихонько запела высоким голосом песню из репертуара Дракона.

Только кончив петь, заметила, какая над костром тишина. Женщины выходили из бараков и тихо садились рядом.

– Спой еще, родная, – попросила седая женщина, которая утром утверждала, что чудес в бараках не бывает.

– Спой, госпожа, – подхватили остальные.

Сандра спела «Степь да степь кругом». Потом – «Нелюдимо наше море», «Ах ты, степь широкая». Потом пели женщины, а Сандра слушала. Снова пела девушка, удивляясь себе и своей памяти. На свет костра пришел Череп. Бабы испуганно примолкли, перестали подпевать, но Сандра поманила его руками, подвинулась, уступая место у костра. Череп садиться не стал, дослушал песню до конца, незло обругал всех за полуночничество и велел расходиться по баракам. Расходились неохотно. Сандра поддержала приказ Черепа, обещала зайти на следующий день.

СЭКОНД. ОРБИТАЛЬНАЯ

– Через четыре дня к нам с инспекцией прибудут магистр Анна, леди Тэрибл и другие официальные лица.

– Сэм, ты серьезно?

– Серьезней некуда. Комитет синода по проверке использования средств. Лира приказала, чтобы все сияло и блестело.

– Да какое они право имеют?! Ни одного золотого не вложили, а с проверками лезут!

– Успокойся Ливи, ты как ребенок. – Ким притянул ее к себе, посадил на колени.

– Ты зато очень умный. Тогда объясни бестолковой, какого черта они к нам лезут?

– Они считают, что это их долг – руководить. Они всю жизнь этим занимались. Они думают, что и сейчас управляют планетой. На 98 процентов это и на самом деле так. Мы – оставшиеся два процента.

– Так какого…

– А такого, что они должны, просто обязаны думать, что мы полностью подконтрольны синоду. Что это их, внутрисинодская проблема, какую работу нам поручить. А мы, тихие, послушные, полные трудового энтузиазма, тут же эту работу выполним.

– Не понимаю.

– Подожди, Ким, дай я объясню. Если мы синоду подчиняемся, мы свои. Если мы синоду не подчиняемся, мы враги. Поняла? Если мы свои, нас не трогают. Мы никого не интересуем. Анна – обычная карьеристка, которая успешно интригует и метит в кресло председателя синода. К этому они привыкли, это понимают, сами всю жизнь интриги плели. Но если мы враги, нас нужно уничтожить! Как тысячу лет назад. И не надо сюда приплетать экономические вопросы. Им надо кинуть кость, мы ее кинем. На задних лапках перед ними бегать будем. Самых дорогих шлюх для них из Литмунда выпишем. Время работает на нас. Они динозавры. Еще десять лет, и все от старости вымрут.

– Сэм, ты с ума сошел! Шлюх – на станцию! Они же аварию устроят!

– Фу на вас, мальчики. Правильно, Уголек?

– Мама приедет…

– Пожалуй, ты прав, Дик. Шлюх нельзя. Тогда будем работать на контрастах! Там, где ремонт – захламим еще больше. Ненавязчиво дадим понять, что они здесь лишние. Там, где ремонт окончен, все блестит и сверкает. Наши каюты… В третьем сегменте есть свободные помещения.

– Эти каморки?

– Именно. Мы – скромные труженики, почти аскеты. Голые стены, две-три книжных полки, стол, шкаф, два стула. Да! железная кровать! И солдатское одеяло. На дверях кают – наши фотографии. А то сами забудем, кто где живет. Никаких зеркал, никакой встроенной в стены мебели. Они к этому не привыкли, не поймут. Зато их каюты обставим с королевской роскошью. Но так, чтоб эта роскошь выпирала. Как бархатное кресло посреди грязной лужи. Мы скромные труженики, люди от сохи, в этикетах не секем. Ливия, это тебе задание. У тебя глаз художника, ты справишься.

– Зазнайка! Можно подумать, ты секешь в этикетах! С какой стороны ножик от тарелки кладут?

– С краю.

– Юморист. Нож и ложку справа, вилку слева.

– Парни!.. Мама приедет… и увидит шаттл. Сэм, ты, кажется, этого боялся?

– Ох, черт..!

– Ребята, ку-ку… Влипли…

– Ничего не влипли. У нас четыре полных дня! Ким, как с ремонтом?

– Плохо.

– Точнее, Ким! Проснись.

– Электроника полностью восстановлена. Электрика – тоже. Исполнительные механизмы в порядке. Гироскопы ориентации – работают. Главные двигатели – как новенькие. Теплозащитное покрытие лучше нового. Там амокерамика, ей годы только на пользу идут.

– А что плохо?

– Все остальное. Корпус рассчитан на двадцать пять G, а сейчас на десяти рассыпется. Усталость металла, помнишь, я говорил? Антигравы не фазируются. Нуль-т заправка баков не работает. Я за нее и не брался. Баки текут. Маневровые двигатели – только на запчасти годятся. СЖО – систему жизнеобеспечения лучше выкинуть и новую поставить. Гидравлику менять надо. Аккумуляторы на ладан дышат.

– Как это? Аккумулятор или работает, или чпок – и нет его.

– А так! Можешь мне на слово поверить. Я инженер в шестом поколении, технику нутром чую. Сегодня они работают, а завтра сдохнут!

– Твой дед и слова такого не знал – инженер.

– А что, кузнец не инженер?

– Ладно, убедил. Нуль-т заправка нам не нужна. Мы садимся, а не взлетаем. Нам только тормозной маневр надо выполнить. Баки залатать сможешь?

– Смогу. Баки – смогу.

– Гидравлику?

– Всю не успею. Только самое главное. Подключу гидросистему по временной схеме. Киберы сейчас ей и занимаются.

– А что неглавное?

– Ну, амортизаторы шасси, манипуляторы в грузовом отсеке, причально-стыковочный комплекс. СЖО тоже не успею.

– Если всего сутки лететь, то можно в скафандрах посидеть.

– СЖО возьмем из нескольких гермопалаток. Будет ничуть не хуже.

– Гениально! Как я сам не догадался?!

– Антигравы починить сможешь?

– Нет. Менять надо.

– А эти совсем не работают?

– Ну, до двух-трех G, может, и работают. Это вместо двадцати! Проверить сложно. Они же в гравитационном поле работают, а здесь оно совсем слабое.

– Хреновато, конечно, но я тоже без дела не сидел. Смотрите сюда. Я разработал график оптимального спуска. Отделяемся от станции, проводим маневр торможения. Больше главный двигатель нам не нужен. Пол-дня скучаем. Можно по нуль-т уйти на станцию, закончить подготовку к приему комиссии. Перигей проходим на высоте 140 километров, тормозимся атмосферой. Совсем несильно тормозимся, но апогей уменьшается со ста до пяти тысяч километров. Второй виток – перигей 130, апогей 600. Если что не так, отрабатываем антигравами. Третий виток последний. По баллистической снижаемся до 120 и так и идем в стратосфере со снижением на антигравах, пока скорость не погасим до звуковой. Дальше – планируем, и опять же на антигравах. Садимся вертикально, на антигравах. Тогда посадочная полоса не нужна, была бы ровная площадка. Места для посадки я присмотрел. Их сотни на каждом материке. Нам сейчас важно только одно – чтоб рядом с местом посадки первую неделю людей не было. А там – в землю зароемся, подземную базу отгрохаем, они и знать не будут.

– Какие перегрузки по твоему плану?

– Не больше трех. Выдержит корпус трехкратную? А от антигравов совсем пустяк требуется – максимум полтора G.

Ким задумчиво почесал в затылке.

– Полтора они дадут. И корпус три G выдержит. Заманчиво, очень заманчиво. Дик, ты как думаешь?

– Для тормозного маневра можно одноразовые ускорители навесить. Тогда главный двигатель вообще не нужен.

– Мальчики, вы что, вы с ума сошли? А если антигравы откажут?

– Тогда мы бегом в нуль-кабину и прыг на станцию. Санди, хорошо, что ты об этом подумала. Надо заранее настроить нуль-кабины на адрес возврата, чтоб оставалось только кнопку нажать.

– И дверцы снять. Это еще четверть секунды сэкономит.

– Парни, а я как? Я себя в камеру две минуты заталкивала.

– Знаешь, Уголек, тебе придется поскучать вместе с Сандрой за пультом на подстраховке. У нас нет ни одной мобильной средней камеры. Только маленькие.

– Мальчики, я не согласна! Это очень опасно. А если аккумулятор откажет?

– Санди, там есть резервный. И мы их очень тщательно проверим. И скафандры оденем. А если что, так мы прыг в камеру, и уже здесь. Угрюмые и пристыженные. Готовые на коленях вымаливать твое прощение. А ты будешь смотреть на нас сверху вниз, гордая и надменная! Ну улыбнись, Санди. Куда ты, Санди?

– Зря ты так, Сэм. Она же не о себе, о тебе заботится. Кривляешься, а она в подушку плакать будет.

– Ливи, я не хотел… Она просто плакса и перестраховщица.

– Поэтому ты всегда возвращался из драйва живым.

– Хватит. Давайте голосовать.

– Без Сандры?

– Она против. Ким? Ливи? Дик? Уголек?

– Я воздержусь. Если бы я летела, голосовала бы за, а вообще это жуткая авантюра. На такой развалюхе… Санди права.

– Три за, два против, Уголек воздержалась. Через три дня десантируемся. Ливи, сходи, сообщи Сандре.

СЭКОНД

Изготовление арбалета заняло весь день. Стрелы получились кривые, неровные. Сандра испытала арбалет за домом. Бил сильно, но неточно. Лужа почему-то не пришла. Зато пришел Умник. Почти сразу за ним заглянул Крот. Сандра хотела накормить их супом, но они отказались. Выпили по кружке вина из бочки в подвале, нашли кучу недостатков в арбалете. Крот обещал познакомить Сандру с кузнецом. Девушка рассказала очередной анекдот про индейцев и ковбоев, чуть подправив имена.

– Расскажи еще! – попросил Крот.

– Завтра, – засмеялась девушка.

Все вместе пошли к кузнице. Умник заявил, что хочет посмотреть, какой еще фокус выкинет Сандра.

Кузнеца на месте не было. Два его сына ковали дверные петли для ворот амбара. Им помогали две женщины могучего сложения, голые по пояс. Сандра ужаснулась, когда увидела, что у обеих обрезаны груди. Вскоре подошел кузнец, неся на плече тяжелый железный брус.

– Почему баба в кузне? – рявкнул он вместо приветствия. – Вон отсюда, пока титьки не вырвал!

Сандра поспешно выбежала за ворота и встала в метре от порога.

– Ты, Завер, с ней поосторожней. Она с виду маленькая, а матку в два удара уложила – усмехнулся Крот.

– Так это из-за тебя вчера скандал был? – кузнец развернул Сандру за плечи, оглядел со всех сторон. Потом дернул ее за волосы и внимательно рассмотрел выдернутые волоски. Сандра вскрикнула и отбежала еще на метр.

– Черные! – удивился кузнец. – На самом деле черные. Не крашеные. Так что у вас за дело – обратился он к Умнику и Кроту.

Умник присел на скамейку, отложил костыль.

– Девка с тобой говорить хочет. Дело у нее. А мы с Кротом послушать пришли. Занятная она очень.

– Да ну? – изумился кузнец. – Ее Скар прислал?

– Я сама пришла, господин.

– А кто платить за работу будет? – Кузнец по-прежнему обращался к Умнику, игнорируя девушку.

– Это общественные работы. Ремонт бараков. Я не знаю, кто у вас платит за общественные работы, – созналась Сандра.

– Бараками занимается Череп.

– Общественными работами все должны заниматься. Нельзя все на одного Черепа сваливать. Ему помочь надо.

– Когда ко мне Череп придет, я ему помогу. А ты тут причем?

Разговор зашел в тупик. Надо было менять темп.

– Черт с тобой! Говорили, что у тебя снега зимой не выпросишь, – Сандра зло сплюнула на землю. – Я не верила. Теперь убедилась. Ничего, обойдемся. Свою кузницу сделаем.

Крот рассмеялся.

– Кто же там работать будет? Ты? – Кузнец усмехнулся с видом превосходства.

– Да хоть я! Нормальными подковами форт обеспечим. Видит Бог, таких безобразных, как твои, в жизни не встречала.

Умник подмигнул Сандре.

– Ты, Завер, не задавайся. Она зря не говорит. А хочешь – испытай ее.

Кузнец зло взглянул на сыновей и выругался. Те потупились.

– Хорошо. Если не сможет выковать подкову, я ее на ночь к столбу голую поставлю.

– Так нельзя, Завер. Она не твоя.

– Я ее сюда не звал.

– Подождите! А если я выкую подкову? – спросила Сандра.

– Дома спать будешь.

– Хитрый какой! Я на тебя за просто так работать буду? Дудки!

– Крот с Умником рассмеялись.

– Девка права – сказал Умник. – Ты хочешь всю выгоду себе, а ей ничего. Нечестное пари.

– Хорошо. Чего она хочет?

Сандра перечислила. Кузнец открыл рот. У Крота полезли глаза на лоб. Умник мелко захихикал.

– Это же не мне, это на всех – стала оправдываться девушка. – Пол в бараках надо настилить? Надо. Новые окна прорезать надо. Двойные рамы к зиме надо. Лучше бы сразу новые бараки строить, но это потом, через год.

– Где я тебе доски возьму? – удивился кузнец.

– Доски мы сами добудем. Пилораму построим, и напилим. Нам пилы надо, топоры надо, молотки, гвозди, скобы.

– Кому это – вам?

– Ну, бабам из бараков.

– Бревна где возьмете?

– В лесу.

– Кто же вас в лес пустит? Да еще с топорами.

– Господин, не бери в голову. Это моя забота.

Умник рассмеялся.

– Завер, не смотри, что она маленькая. Совсем недавно эта девка шлем воина носила – волосы еще не отросли. Ты не видел, чем она дома занимается – с утра до вечера оружие мастерит и по стенам развешивает.

– Кто ей разрешил?

– Скар, кто же еще. Велел дом охранять.

Кузнец посмотрел на девушку с интересом. Сандра потупилась и покраснела – что-то еще будет, когда Скар вернется.

– Иди в кузню, покажи, на что способна. Потом поговорим.

Девушка подбежала к порогу, неуверенно остановилась.

– Можно?

– Можно, пока я добрый. Ты только это – титьки не оголяй. Это кузня, а не что-нибудь.

Она вбежала внутрь, тщательно отобрала инструмент, примерила молот к руке. Задания не боялась. Подковы – это единственное, что у нее получалось лучше, чем у Кима. Отец Кима, кузнец, учил работать по железу всех мальчишек. Не прогонял и девчонок. Обучение всегда начиналось с подков. Для большинства на этом и заканчивалось.

– Господин, рукоятка толстая. Можно, я по руке обстругаю?

– Я те обстругаю! Лучший струмент мне попортишь!

Сандра улыбнулась, одела кожаный фартук, подбросила уголька, кивнула женщине у горна. Та принялась качать воздух. Загудело пламя.

– Учитесь, шалопаи, как работать надо! – кузнец ощупывал и оглаживал подкову мозолистыми руками. Сыновья пристыженно молчали. Подкову пустили по рукам, сравнивали с другими из ящика у двери. Сандра устало присела на порог.

– Ты, девка, это, ко мне хочешь? Сколько за тебя Скар запросит?

– Бесполезно, Завер. Лось за нее двенадцать лошаков предлагал, Скар не отдал. – сказал Крот.

Кузнец вздохнул.

– Мне бы такую, я бы тоже не отдал.

Сандра устало поднялась.

– Вы меня извините, мне бежать надо, корову доить. Потом в бараки заглянуть. Я завтра зайду, можно? – поспешила к дому, потом спохватилась, вернулась, сняла фартук.

ЗЕМЛЯ

Получил первый компьютер и тут же загрузил его под завязку. Он строит трехмерное изображение по данным гравилокатора. К сожалению, черно-белое, или в условных тонах. По плотности вещества невозможно судить о его цвете и прозрачности. Зато компьютеру можно приказать показывать прозрачным любой материал, если он тоньше двух-трех миллиметров.

Не могу удержаться от мелкого хулиганства. В коридоре рядом со столовой отгораживаю брезентом половину ширины, ставлю гравилокационную аппаратуру. С обоих концов брезентового тоннеля – по большому экрану. Сам прячусь в комнате и наблюдаю за происходящим по монитору. Вот к тоннелю подходит девушка. Удивляется, заглядывает за брезент. Гляди, гляди. Электронной аппаратурой у нас никого не удивить. Идет по тоннелю. На обоих экранах – она же, в прозрачной, как из гибкого стекла, одежде. Но зрителей нет, а из тоннеля экраны не видны. Первая рыбка сорвалась. Почти одновременно с разных концов в коридор входят парень и девушка. Опять сорвалось. Нет, не совсем. Девушка оглядывается и видит на экране парня. Краснеет и прикрывает ладошкой рот. Но не уходит. Первая рыбка клюнула.

Через пять минут с обоих концов тоннеля у экранов толкутся человек по десять. Каждую новую жертву, входящую в тоннель, встречают радостным ревом. Жертва ничего не понимает. Когда она подходит, экран еще пуст, когда выходит, уже пуст. Если в тоннель не входит следующая жертва. Время от времени кто-то из зрителей, прикрывшись ладошками, перебегает на другую сторону туннеля, поделиться впечатлениями. И тут в дальнем конце коридора появляется Анна. Действительный член синода Анна. Спешно меняю настройку. Анна проходит по тоннелю не теряя величия. На экранах она в обычной, непрозрачной одежде. Ее догоняет Лира. На секунду взглянула на экран, пробежала глазами по лицам, ускорила шаг. Пройдя тоннель, обе останавливаются у дверей столовой, что-то обсуждают. Восстанавливаю прозрачность одежды.

– Ууу, – разочарованно тянет кто-то. На начальство это не действует.

– Что не действует? – заинтересовалась Лира.

– Стриптизатор.

И тут в тоннель входит очередная жертва. Молодой парень. Лира краснеет, хмурится. Анна изучает с философским спокойствием. Подходит, заглядывает за брезент.

– Как ты думаешь, что бы это значило?

– Обычная компьютерная реставрация, – сердито отвечает Лира.

– Отнюдь… Здесь аппаратура какая-то. У этого парня на экране от ушей ободки да мочки остались. Глаза как у статуи, слепые, шевелюра исчезла. Да и картинка черно-белая.

– Тогда не знаю. Узнаю – всыплю!

– Если в мире происходит нечто необычное, – говорит Анна, – значит Дракон где-то рядом. Мастер! Выходи! Мы к тебе.

Выключаю аппаратуру и выхожу. Надо же было им так невовремя появиться. Вот интересно – Лира краснеет еще больше.

– Вижу, к нашему приезду ты подготовился, – приветствует меня Анна. – Объясняй, что это.

– Разумеется, последнее слово науки и техники. Гравитомограф.

– Эффектно. Только не все в комиссии поймут. Кстати, меня ты тоже раздел?

– Тебя – нет, а меня – не знаю. – сообщает Лира.

– Лира! После стольких лет вместе, как ты могла подумать, – говорю я, напустив, для тренировки, легкую обиду.

СЭКОНД

По дороге к баракам Сандра подводила итоги. Плюс – Умник, Крот, кузнец, баба Кэти и почти все женщины из бараков. Минус – Череп, матка. О Скаре думать не хотелось. Полные ведра оттягивали руки. В одном ведре парное молоко, в другом – простокваша.

Когда миновала мужской дом, услышала вопли и ругань. Поставила ведра на тропу и побежала на голоса.

За бараками дрались женщины. Все против всех и каждая за себя. Дрались яростно, самозабвенно, не жалея ни себя, ни противника.

– Прекратить! – заорала Сандра, но ее никто не услышал. Тогда она сунула два пальца в рот и свистнула. Вместо свиста раздалось шипение. Сандра похлопала глазами, попробовала еще раз. Опять шипение. Ругнувшись, девушка вдохнула поглубже, сжала кулачки и завизжала. Пронзительно и долго-долго. Бабы оглядывались на нее и испуганно замирали. Драка прекратилась. Некоторые попытались скрыться.

– Тихо! – скомандовала Сандра. – Стоять! Кто начал? Начали матка и… Лужа. Сандра поставила обеих рядышком лицом к стене и хорошенько прошлась по спинам новой плеткой матки, стараясь делить удары поровну. Вспомнила о ведрах, послала за ними двух женщин, остальным приказала разводить костер. Лужа таскалась сзади побитой собакой и скулила. Матка тоже держалась неподалеку.

– Делите молоко на всех – приказала Сандра и села у костра. Получилось по полстакана на человека.

– Госпожа, почему ты меня наказала, – ныла Лужа. – Я же твоя.

– Она тоже моя – Сандра зло кивнула на матку. Та втянула голову в плечи.

– Ты меня от смерти спасла, а она тебя убить хотела. – гнула свое Лужа.

– Ты тоже меня убить хотела. Забыла что-ли? А ее я вчера спасла.

Лужа затихла. Сандра огляделась и увидела неожиданное. Женщины после драки выглядели возбужденными, веселыми и даже дружелюбными. Хвастались синяками, царапинами, разбитыми губами и носами, изучали друг у друга поредевшие прически.

Чуть позднее к костру подошли незанятые девушки из мужского дома. Их встретили радостными воплями, неприличными шутками, но вскоре затихли, так как Сандра начала петь. Когда совсем стемнело, к костру приблизились три угрюмые фигуры, остановились за пределами освещенного круга.

– Кто это? – спросила Сандра.

– Они ворот крутят, – объяснила Лужа.

Сандра заглянула в ведра. Там было пусто. Тогда она погнала Лужу домой, велев принести две крынки молока из коридора. Сандра уже изучила иерархическую систему рабства в форте. Наибольшими правами и льготами обладали рабыни хозяина. За ними шли девушки из мужского дома. Красивые, гордые и заносчивые. Власти у них было, может, и больше, чем у рабынь хозяина, но побоев доставалось тоже больше. Потеряв привлекательность, они попадали в бараки. В бараках была своя иерархия, где самым страшным считалось попасть на ворот. Это была тяжелая, однообразная работа – крутить с утра до ночи огромный ворот насоса, качать на поля воду. На ворот попадали те, кто выжил после страшных наказаний – выжигания глаз и отрубания рук. Для того, чтобы крутить ворот нужны были только сильные ноги. Глаза и руки были не нужны. Тех, кто работал на вороте, сторонились и боялись. С ними старались не разговаривать, их старались не замечать.

Когда Лужа вернулась, Сандра взяла у нее крынку, подошла к темным фигурам.

– Пейте, бабы. Это ваша доля.

– Ты знаешь, кто мы? – недоверчиво спросила одна из женщин.

– Вы на вороте работаете. Пейте молоко, оно хорошее. Я сегодня утром надоила.

Сандра сунула крынку в руки одной из женщин, та осторожно взяла ее лопатками ладоней, с которых были обрублены все пальцы, поднесла ко рту, отхлебнула.

– Молоко… Настоящее. Сколько лет не пила.

ЗЕМЛЯ

Лекция для пенсионеров прошла отлично. Старички отличались бодростью мышления и цепкой памятью. Рассказал им о гравитомографии, гравилокации, продемонстрировал установку.

– Если вы говорите о гравитомографии, значит есть и просто томография? – спрашивает кто-то.

– Конечно, есть! – рассказываю, веду в соседний зал, показываю малый томограф. Возвращаемся. Выливаю на публику боль и печаль по поводу экологической небезопасности нуль-т генераторов. Видимо, я перебрал с эмоциями. Один старичок прослезился. Другой имел несчастье усомниться. Изливаю на них поток формул. Пишу их на графическом планшете, компьютер выводит на панорамные экраны.

– Что это за значок в третьей формуле? – спрашивает лысенький.

– Дэ что-то по дэ всем координатным осям сразу.

– То есть по всем трем? X, Y, Z?

– Нет, по всем двенадцати. Я его сам придумал. – На отдельном экране выписываю все изобретенные мной символы групповых операций и кванторы. Теперь читаю лекцию только лысенькому. Лысенький предлагает выкинуть три моих знака групповых операций и заменить двумя своими. Бегаем вдоль экранов, тыкаем пальцем в формулы, спорим. Остальные заскучали, но мы не обращаем на них внимания. Выписываю несколько формул в старой и новой нотации. Склонив голову, сравниваю и надолго задумываюсь. Старичок прав. Запись становится короче и понятней. Неужели этот сморчок с ходу въехал в мою математику? Я бы так не смог. Так ему и говорю. Напускаю на себя восхищение, предлагаю пройти тест на ай-кью. Он смеется, утверждает, что правка была чисто редакторская – увидел повторяющиеся куски текста в формулах.

Тут приоткрывается дверь, в комнату заходит, переваливаясь, Бак и спрашивает:

– Ча-аю?

– Хорошая мысль, – одобряю я и сажаю его на плечо.

Комиссия подхватывает и развивает идею, чуть ли не бегом покидает лабораторию. Напускаю на себя легкое сожаление и провожаю до вагончика.

СЭКОНД

Ночью раздался звук рога. Очень хотелось спать, мышцы ныли после работы в кузнице, но такой случай нельзя было упускать. Торопливо одевшись, Сандра прицепила на пояс нож, закинула арбалет за спину, схватила меч и побежала во двор. Рог все еще трубил короткими сигналами. По улице с факелами в руках бежали мужчины. Все – на юг. Сандра накинула уздечку на хромого лошака, огляделась в поисках седла, не нашла, вскочила на спину и пустила его рысью вслед за факелами.

– Завры с юга! Идут на поля! – кричал кто-то с вышки.

Сандра огляделась. Факелы были уже далеко впереди. По границам обрабатываемых полей разгоралась цепочка костров. Девушка поскакала туда, где мужчин и криков было особенно много.

– Что мне делать? – спросила она у парня, раздававшего что-то остальным. Тот молча сунул ей два факела. Сандра переложила меч в левую руку, зажгла один от ближайшего костра. Где-то впереди раздался страшный звериный рев. Ему откликнулись несколько других, менее громких.

– Вожака заверните! Заверните вожака! – кричали сбоку.

– Куда тебя верхом несет! Кретин безмозглый! – обругал кто-то Сандру. Она поскакала на крики, обогнала цепочку факельщиков.

Внезапно факел осветил огромную уродливую голову. Пасть открылась, как крышка чемодана, раздался тот самый страшный рев, от которого сводило мускулы живота. Сандра аккуратно кинула в черную глотку горящий факел. Пасть закрылась, наступила темнота. В тот же миг лошак взвился на дыбы, Девушка упала на спину и потеряла сознание.

Видимо, она лежала без сознания недолго, меньше минуты. Впереди плотной стеной стояли мужчины, каждый держал по два факела. За ними появлялись и исчезали во мгле огромные чешуйчатые тела. Сандра разыскала второй факел, подняла меч, похромала к мужчинам. Зажгла от чужого свой факел. Мужчины раздвинулись, уступили место. Теперь она стояла в общей шеренге и могла хорошо разглядеть животных. Ростом с лошака, но намного массивнее и длиннее, те напоминали гибрид бегемота с крокодилом.

А ведь они травоядные, – подумала Сандра, разглядывая широкие плоские зубы.

– Все, можно расходиться. Самки пошли. – сказал кто-то.

– Постоим, пока детеныши не пройдут. Если детеныши отобьются, матки их искать будут.

Напряжение спало. В цепи факельщиков послышались разговоры, шутки. На ящеров теперь внимания обращали не больше, чем на стадо овец.

– А кто вожака завернул?

– Пацан какой-то, придурочный. В руке меч, за спиной арбалет. На лошаке подскакал, завру в пасть факел засунул. Тот аж глаза вылупил.

Все рассмеялись.

– Где он сейчас?

– Я тут – сказала Сандра.

– Ты чей будешь? Я тебя раньше не видел.

– Братва, это же девка Скара!

– Сейчас судить будем, или утром?

– Сейчас. Зачем откладывать.

– Тогда Умника позвать надо.

Сандру схватили за волосы, потащили в форт.

– Мужики, вы чего, мужики? – лепетала она. Дело складывалось не по сценарию. По сценарию должны были хлопать по спине, хвалить, ругать, восхищаться и удивляться. А ошейник – палочка-выручалочка – остался под подушкой.

На площади, недалеко от врытого в землю столба, развели костер, посадили Сандру на землю, сами расселись вокруг.

Я вам покажу – суд! Я из вашего суда такой спектакль сделаю, вы еще… еще… – дальше она не додумала. Было страшно.

Пришел злой, невыспавшийся Умник, хмуро глянул на девушку.