СЭКОНД. ДРАКОН

Время летит, а о Сандре все еще никаких известий. На планете уже 108 ежиков. Лира построила их в шеренгу на расстоянии десяти метров друг от друга и прочесывает местность по расходящейся спирали. Десять квадратных километров в час. 320 в сутки. Первичная обработка информации производится здесь же, на планете, компьютерами двух флаеров: утонувшего в болоте и того, который доставил киберов. Наиболее интересные кадры передаются наверх, на орбитальную, для рассмотрения человеком. Ежики могли бы двигаться и быстрее, но компьютеры захлебываются. Это слабенькие модели, всего по 64 процессора в каждом. Вполне достаточно для управления одним флаером, но на анализ картинок, поступающих от 54 ежиков, мозгов маловато.

И вдруг – удача! Без малого в ста километрах от места аварии, прямо на стволе дерева вырезана четкая надпись. «САНДРА БЫЛА ТУТ. СКАР МОЙ ХОЗЯИН». Первая половина надписи ясна. Скар – шрам – скорее всего, имя. На планете рабовладельческое общество. Видимо, Сандра попала в рабство, если у нее появился хозяин. Бедная девочка.

– Лира, покажи, пожалуйста, карту, – пытаемся рассмотреть что-то на малюсеньком экране коммуникатора Ветки.

– Здесь разбился шаттл. Здесь ежики нашли надпись. Если через эти точки провести прямую, триста километров – никакого жилья. Потом – поселок. Видите? – Лира показывает на карте, мы с Веткой почти ничего не видим, но дружно поддакиваем.

– Если отсюда пойти направо, – продолжает Лира, – то до этого поселка всего двести километров, а налево – около ста двадцати.

– Лира, мне сердце-вещун говорит, начинай с дальнего! Помнишь, я тебе рассказывал про теорию стервозности. Закон сохранения подлости – бутерброд падает маслом вниз, а то, что ищешь, всегда лежит в последнем ящике! Гони ежиков к дальнему, не ошибешься. Слушай дальше. Пора начинать второй этап. Спроси у Уголька, готова ли складная нуль-т камера. Если готова, пусть сбрасывает на поверхность. Как сбрасывать, она знает.

– Я в курсе. Как тебя – в конусе.

– Правильно. Мне осталось всего две тысячи триста километров. Умру, но завтра буду у шаттла.

Возбужденный, ложусь спать. С каждым днем быт все больше и больше упрощается. Дичаем. Костер разводим через день – готовим еду для Ветки и закладываем в термос. Спим под открытым небом. Ставить палатку – такая морока. Опять же, на это время надо. Сегодня я летел двадцать часов подряд. Устал как три тысячи чертей. Ветка пристраивается под крылом. В воздухе она научилась дремать, лежа на моей спине. Львы спят двадцать часов в сутки. Этот рекорд она давно побила. Правда, здесь сутки длиннее. За дни путешествия Ветка загорела, возмужала, набралась смелости и внутреннего достоинства. Больше не напоминает запуганное бледное пещерное растение. Вот если бы еще поменьше болтала… Наверно, я слишком многого хочу от жизни. Или старею. Мы разучились делать глупости, значит мы состарились. Не помню, кто. Но если он прав, то я – вечно молодой. Это надо обмозговать. Потом. Утром.

Где же все навигационные спутники? Какой дурак выбирал для них орбиты? Я не выбирал, я запускал, как получится. Некогда было. Теперь нужно знать место, а они все разлетелись. До шаттла не больше полусотни километров. Вопрос, в какую сторону.

Сажусь. То, что я принял в темноте за траву, оказалось вершинами папоротников. Складываю крылья, чтоб не порвать перепонки, и проваливаюсь еще на десять метров. Вроде, зубы все уцелели, но нижняя челюсть ноет.

– Ква куии-и! – гневно восклицает Ветка. Это фраза из лексикона зубастого динозавра, с которым я дрался. Я повторил ее как-то раз, когда наступил лапой в костер. Ветка попросила перевести. Сказал, что это непереводимое идиоматическое выражение. Ругательство, допустимое в приличном обществе.

– Извини, малышка. Не ушиблась?

– Пустяки. Когда я скатилась с главной лестницы храма, было еще хуже.

Это местный, не земной лес. Редкие стволы папоротников, густая листва где-то сверху, под ногами мягкий мох. Ложусь в него, вытягиваю усталые крылья.

– А ужинать?

– Извини, Ветка. Приготовь себе что-нибудь. Я очень устал.

– Я о тебе и говорю. Кожа да кости остались. Вчера голодным лег, сегодня. И потом, ты не кушаешь, а мне голодно.

Накрываю голову крылом и делаю вид, что уснул. Ветка некоторое время ворчит, потом сворачивается калачиком у меня под боком. Прикрываю ее крылом, и это последнее, что помню.

СЭКОНД. САНДРА

Барсученок быстрым движением достал ошейник из-за пазухи и защелкнул на шее Воли. Минуту девушка молча двигала плечами, крутила головой, привыкая к новому ощущению холодного металла на коже, потом подняла глаза на юношу.

– У меня на две руки два пальца осталось. Всю жизнь будешь меня с ложечки кормить.

– Буду.

– У меня зубов нет. Будешь мне каши варить.

– Сварю. Кусаться зато не будешь.

Воля опять невесело рассмеялась. Хриплый, лающий смех становился все громче. Барсученок растерянно оглянулся.

– У нее истерика, – пояснил Скар.

Барсученок потряс девушку за плечи, отвесил две пощечины.

– Это месть… Наказание тебе… за лошака… за Свинтуса, – Воля мотала головой, выталкивая через смех слова. Постепенно она успокоилась.

– Подурачились, и хватит. Спасибо тебе за хорошую шутку. Снимай ошейник, пока я Слова не произнесла, – голос снова был спокойный и злой. Барсученок взял в ладони ее лицо и осторожно поцеловал в губы.

– Ты принимаешь мой ошейник?

– Ты будешь жалеть об этом.

Барсученок опять поцеловал ее.

– Ты принимаешь мой ошейник?

– Я, Воля, принимаю твой ошейник. – Девушка упала лицом ему на грудь. Скар со Следом переглянулись, улыбнулись и пошли запрягать лошаков. Сандра смотрела, широко раскрыв глаза, приоткрыв рот, сжав кулачки перед грудью.

День выдался тяжелый и бесконечно долгий. Сандра хотела сесть на хромого лошака, но Скар посадил перед собой. Ехали шагом, иногда, на открытых местах, переходя на быструю рысь. Раза три или четыре Воля пересаживалась от Барсученка к Следу, а Скар и Сандра садились на хромого лошака, чтобы дать отдохнуть усталым животным. Больше половины пути Сандра провела в полузабытье, положив голову на плечо Скара. В остальное время с интересом прислушивалась к разговорам мужчин. Те беседовали о женщинах, как всегда не обращая внимания на то, что предмет их разговора находится тут же.

– …не просто осмелели. Они уже в людей стреляют.

– Но сила-то у нас. У кого сила, у того и власть.

– А знаешь, что на эту тему Умник говорит?

– Нет.

– Нельзя так сильно раскачивать качели. Мы сейчас власть на себя оттянули. Рано или поздно природа отыграется.

– И что будет?

– Матриархат.

– Не ругайся. Что это такое?

– Это когда вся власть к бабам перейдет. Что тебе матка скажет, то и будешь делать.

– Жуть. Неужто такое бывает?

– А ты подумай, их же втрое больше, чем нас. Умник говорит, что Хартахана – прототип. Ну, первый блин, значит. И все, что она делает, это первый шаг к матриархату.

– Как это?

– Глупости! – возмутилась Сандра. – Я не первый блин, я посланец светлого будущего! Вот!

– Слышали? – спросил Скар. Все рассмеялись.

СЭКОНД. ДРАКОН

Чудное утро. Лучи солнца пробиваются сквозь листву, лес светлый и прозрачный. Ветка уже проснулась и куда-то убежала. Достаю пеленгатор, определяю направление и дистанцию до ее радиомаячка. Триста метров на запад. Там я вчера видел ручей или речку. Иду к воде. Лес кончается. Слышу голос Ветки. Раздвигаю кусты и выглядываю. Очень симпатичный песчаный пляжик. Уголек сидит на хвосте и рассматривает Ветку. Нижняя челюсть у нее отвисла, и вообще, ни разу в жизни не видел такого изумленного дракона. Ветка стоит перед ней на коленях, заламывая руки.

– Черная Птица, не забирай меня сейчас! Дай мне хоть три дня еще. Я только жить начала. Потом что хочешь со мной делай, но только не сейчас! Я сама к тебе приду…

– Ветка, это же я!

– Я знаю, что нельзя просить, но хоть денек еще! – Ветка размазывает слезы по мордашке.

– Ветка, это я, Уголек! Ты не узнаешь меня? Я вчера тебе про облака рассказывала.

Немая сцена. До чего они сейчас похожи. Этюд с них писать – «Изумление». Ветка, наконец, приходит в себя, бежит к Угольку. Та подхватывает ее, прижимает к груди, баюкает, как маленького ребенка. У меня от умиления слезы наворачиваются. Вот если б кто меня так любил!

Даю им три минуты на изъявление чувств, потом выхожу из леса.

– Мастер!!! – Уголек роняет Ветку, перепрыгивает через нее и бросается мне на шею.

– Подруги так не поступают! – бормочет обиженная Ветка, поднимаясь с песка и потирая ушибленный зад.

– … не в конусе, а через нуль-т. Сама знаю, что в конусе опасно. И совсем необязательно сразу ругаться. А очки я просто одеть не успела. Вот, примерь новые. Я тебе тоже привезла.

Снимаю защитные очки, одеваю те, которые привезла Уголек. Елки-палки, это не просто очки! Зеленые цифры сверху – это часы. Этот индикатор – компас. А эта строка сверху – явно меню компьютерного терминала. Так, понятно. В очках – компьютер, коммуникатор, прибор ночного видения и много-много всякого. Слышал о таких человеческих, даже одевал когда-то. Но не понравились. Они были для невесомости, два кило весили. Через час шея уставала. Вызываю на дисплей карту. Впечатление, будто смотрю на мир через стекло, на котором нарисована карта. Движением глаза регулирую яркость и контрастность. Мир за стеклами очков тускнеет, зато карта наливается красками. Видны все детали. Мерцающая точка – это мы, слева шаттл, справа нуль-камера. Кружок на краю карты – тот самый поселок. Гашу карту, возвращаю реальный мир.

– Уголек, не снимай, пожалуйста, очки. И не лезь на рожон. Нуль-камера сколько весит?

– Около тонны.

– Попытайся дотащить ее до шаттла. Возьми с собой Ветку, а я полетел в поселок.

– Господин, ты же еще не завтракал!

– Мастер, лучше будет, если я полечу в поселок.

– Это почему?

– Сандра тебя боится. Вдруг она от тебя прятаться станет…

– Вот те раз. Я же ей ничего плохого не делал.

– Когда ты видишь ее рядом с Сэмом, у тебя всегда настроение портится. Она в твоем присутствии даже смотреть на него боится, не то, чтобы рядом сесть.

Если спасаемый начинает прятаться от спасателей… Собственно, из-за этого я и застрял тысячу лет назад в данном континууме.

– Хорошо. Только… Уголек..!

– Все бу-де-ет хорошо, Ма-астер… – умчалась. Мощно она берет с низкого старта. Может, пора думать о драконьих видах спорта?

Ветка поднимается на ноги, отплевывается, вытряхивает песок из волос.

– Подруги так не делают!

СЭКОНД. САНДРА

– Скар, мы же сначала туда ехали, а теперь повернули.

– Прямая дорога не всегда самая безопасная. Там земли Аксов, а там – Хорцев. Мы – между.

– Понятно. А если нападут?

– Вряд ли. Мы же не за товаром едем, а по делу.

– А как они узнают, что мы по делу?

– Когда в набег идут, девок не берут.

– Когда к шаттлу подъедете, дождитесь там моих друзей. Три воина и Ливия. Покажешь им чешуйку Дракона, скажешь, чтоб Волю в биованну положили. Не забудешь? Они помогут.

– Ты сама скажешь.

– Вернешься, проследи, чтоб матка сделала все, что я в плане записала. План я Умнику отдала.

– Сама проследишь. Мы завтра к вечеру приедем.

– Я не доеду. Я сегодня утром лекарство бабы Кэти приняла.

– Почему ты мне не сказала, бестолочь! Все бабы – дуры! Славная моя, ты только продержись. Мы без остановки поедем, мы всю ночь ехать будем, лошаков загоним, но к утру приедем. Ты держись, ладно?

– Скар, я точно знаю, что мне не доехать. Я себе изменила. Себе нельзя изменять.

– Когда я твой пистолет взял? Хочешь, я их всех в болото выброшу?

– Нет. Отдай их Сэму, когда приедешь. Я себя предала, когда тебя полюбила. Скар, ты меня любишь?

– Глупышка, я же тебе ошейник предлагал.

– Ты не говорил, что меня любишь.

– Я этого никому не говорил.

– Скажи мне.

– Нашла время нежности разводить. Не могу я днем такие слова говорить. Люди смеяться будут.

– Значит, не любишь… Скар, отсюда море далеко?

– Да. Зачем тебе море?

– Никогда не видела. Рядом жила, пять минут лету, все некогда было. Теперь не увижу. И Фудзияму не увижу. Мама говорила, нет ничего красивей, чем рассвет над Фудзи. А сама не видела. Ей ее мама рассказывала.

– Что это – Фудзи?

– Гора. Вершина вся белая, снегами покрыта. Светится…

– Далеко она? Санди… САНДИ!!! Ты меня слышишь?! Санди! Я люблю тебя, слышишь!?

Подскакал След. Взял ее руку, пощупал пульс. Проверил пульс на горле.

– Она жива, Скар.

– Ты не знаешь! Она утром бешеный сок пробовала! Понимаешь? Ей баба Кэти дала. Понимаешь, что она наделала!

– Перестань ныть, у нас еще часа три есть.

– Да что можно сделать за три часа? За три часа галопом не доскачешь!

– У меня одна сумасшедшая мысль появилась. Когда совсем плохо станет, дадим ей бешеный сок.

– Второй раз? От этого здоровый помрет!

– Может, и помрет, но не сразу. Отсрочку получим. Потом еще раз дадим. Хуже, чем сейчас все равно не будет. Нам что главное – доехать. Черная Птица – Властелин Смерти. Захочет – возьмет жизнь, не захочет – не возьмет. А не возьмет, так Хартахана жить будет, хоть ведро этой отравы выпьет. Что ты размяк, как баба? Ты вождь клана! Ну о чем ты думаешь?

– Ты когда-нибудь видел рассвет над Фудзи?

СЭКОНД. ДРАКОН

– Господин, отдохни, ты устал.

– До леса дотащу, там отдохну. Э-эй у-хнем! Еще разик, еще раз!

– А через лес как?

– По воздуху.

– Такую тяжелую! А сумеешь?

– Сумею. Если озверин приму. Шутка.

Вот и лес. Сбрасываю с плеча лямку, оглядываюсь. До горизонта тянется ровный след. Из аэродинамического конуса получились неплохие сани для нуль-т камеры. Теперь я должен совершить героический поступок: пронести по воздуху одну тонну груза на пять километров. Неужели я это сделаю?

– Жди меня здесь. Если кто появится, прячься в лесу и вызывай меня по коммуникатору.

– Не беспокойся за меня, господин.

Взлетаю повыше, намечаю ориентиры. Сажусь, последний раз проверяю крепление веревок.

– От винта-а!!! – со всей силы бью крыльями, отрываю от земли эту страшную тяжесть, перехожу в горизонтальный полет с набором высоты. Уголек сказала – тонна. Тут, наверное, не меньше полутора. Стена леса стремительно приближается, а высоты все еще нет. Беру правее, там деревья ниже, и все-таки задеваю камерой за верхушки. Неважно, проехали. Скорость уже под двести километров в час. Запаса высоты – никакого. Полторы минуты продержаться, только полторы минуты! Прямо по курсу – высокое дерево. Реву, остервенело бью крыльями и каким-то чудом проскакиваю над его вершиной. Теперь запас высоты есть! Пять метров! Что такое? Мне кажется, или камера на самом деле потяжелела? Держать высоту! Держи, сукин сын! Дракон ты, или курица! Вот он, шаттл, виден уже. Тормозить надо!

Сел… Кровь грохочет в ушах, крыльев не чувствую. Ложусь на землю. Скаковых лошадей после забега выгуливают. Наверно, не зря. Неважно. Я дракон. Если что, заживет все как на собаке. Твое счастье, зеленый, чешуйчатый, что приземлиться сумел, камеру не помял. Хоть бы прорепетировал сначала. Понял теперь, в кого Сэм характером пошел?

– Коша, прости меня, я невовремя.

Оглядываюсь. Из камеры выходит Лира, да еще в доспехах. С багажом. Сто кг с гаком. Значит, не показалось, что камера тяжелее стала. Закрываю глаза. Вижу очень красивые цветные пятна.

– Коша, тебе плохо?

– Устал. Проверь, как там ребята в биованнах.

Лира говорит что-то в коммуникатор и скрывается в шаттле. Из камеры, как из волшебной шкатулки, лезут и лезут киберы. Больше сотни. Потом начинают поступать инструмент и материалы.

– Эй, парень, – подзываю одного из киберов, – здесь, в двухстах метрах вокруг шаттла зона музея. Начинайте строительство базы за пределами зоны музея.

– Информация принята, – отвечает кибер и убегает к своим.

Из шаттла выходит Лира.

– Они все через сутки выходят. Сандра задала, чтобы все одновременно. я не стала менять. А где Ветка?

СЭКОНД. ФОРТ

Уголек на бреющем прошла над поселком. Со всех сторожевых вышек раздались трубные сигналы. Главная улица моментально вымерла. Уголек набрала высоту. Поля тоже опустели. Нигде никого. Только на вышках часовые кричат что-то непонятное. Уголек вновь снизилась, прошла над главной улицей поселка. Какая-то женщина билась, прикованная наручниками к кольцу на вершине столба. Уголек расправила крылья и плавно опустилась на биогравах рядом с женщиной. Та закатила глаза и обвисла на цепях. Уголек включила мегафон.

– Сандра! Я прилетела за тобой! Выходи! – загремел над поселком ее голос. Где-то заплакал ребенок.

– Скар! Ты здесь? Выходи, пока я не разозлилась!

Невдалеке хлопнула дверь. Молодая широкоплечая женщина вышла на улицу, огляделась и скованной походкой, до крови закусив губу, направилась к Угольку. Было видно, что идет она, пересиливая себя. Уголек выключила мегафон, развернула крылья. Она никому бы не созналась, но в эту минуту ей стало страшно. Женщина шла на нее как на танк с последней гранатой. Не доходя трех метров остановилась.

– Хартахана поехала к тебе. Она сказала, что ты можешь спасти Волю. Но ты прилетела сюда. Тебя там нет. Кто же Волю спасет? – с отчаянием спросила женщина.

– Кто такая Хартахана?

– Хартахана воин. Она вызвала Свинтуса на поединок и дралась с ним за Волю.

– А кто такая Воля?

– Воля – моя названная сестра. Спаси ее, Черная Птица.

– Имя Скар тебе знакомо?

– Это мой хозяин.

– Где он?

– Он вместе с Хартаханой повез Волю к тебе.

– Вот как! А о девушке по имени Сандра ты слышала?

– Это Хартахана. Санди Хартахана, я о ней говорю.

– Что же ты мне голову морочила! Куда они поехали? Когда выехали?

– Туда, – женщина показала рукой. – Третьего дня выехали.

– Ах, черт! Разъехались. Садись на меня, будешь показывать дорогу.

– Черная Птица, ты заберешь мою душу?

– Вместе с телом и бестолковой головой. Залезай быстрей. Да не сюда, на шею садись. Держись крепче.

Уголек набрала высоту, легла на курс. Женщина распласталась на ней, вцепившись в шею.

– Тебя как зовут?

– Птица.

– Птица, а высоты боишься.

– Я не боюсь. Мне страшно.

– Интересная мысль. Мастеру расскажу, он над ней два дня думать будет. А меня зовут Уголек.

СЭКОНД. ШАТТЛ

Сообщение от Уголька. Сандра с целой толпой народа движется к шаттлу. Везут больную девушку. Сандра тоже больна. Какой-то детской хворобой. Свинкой, что-ли? Я других не помню. Непонятным образом они проскочили мимо ежиков. Уголек с воздуха их тоже не заметила. Кора дает приказ шеренге ежиков перестроиться и двигаться назад. Теперь между ежиками 30 метров, а ширина полосы поиска – три километра. Изменилось и задание – искать не следы, оставленные Сандрой, а людей или всадников, поэтому ежики двигаются на максимальной скорости. Уголек допрашивает своего респондента, я слушаю по радио. У Сандры появилась то ли фамилия, то ли прозвище – Хартахана. Это что же такое надо совершить, чтоб тебя прозвали стихийным бедствием? Спрашиваю Уголька, та – своего респондента. Респондент не знает. В поселке она человек новый. Социальный статус Сандры неясен. Все говорит за то, что она рабыня Скара. Сандра и сама этого не отрицает. Но ведет себя как воин. С ней советуются, ее слушают уважаемые люди. Носит оружие, командует женщинами и даже вызывает воинов на поединок. При всем желании не могу представить Сандру в роли командира. Она, хоть и выросла в Европе, японка до мозга костей. Ходит на полшага позади мужчины, прежде, чем приказать, четыре раза извинится. Ее так мама воспитала.

С помощью ломика и двух киберов мне удалось открыть грузовой люк. Вошел в грузовой отсек. Осмотрел кабины нуль-т. Одна, с промятой внутрь стенкой, в удовлетворительном состоянии. Послал киберов на орбитальную за аккумулятором. Подключил аккумулятор и отправил воздух из камеры на орбитальную. Там, где стенка была вмята внутрь, образовалась дыра. Приказал киберам приварить снаружи металлический лист и залить пространство между старой и новой стенками пластиком. Теперь на Сэконде две камеры: малая и средняя. Сообщил компьютеру орбитальной, что может использовать обе. Тут же из камеры вылез кибер с унитазом в манипуляторах и побежал по своим делам. Я понял, что началось строительство базы. Что бы люди не строили, первым возводят туалет. Так было, так есть, так будет. Аминь. Хотел посмотреть на дисплей медицинского модуля, но не удалось. Коридор там слишком узкий. Вызвал через коммуникатор очков Анну. Компьютеры разыскали ее в Риме. Спросил, чем кончился визит комиссии. Анна говорит, что довольна. (По виду не сказал бы) Темп предвыборной кампании сорван, но это мало кого волнует. Синод делит Сэконд. Создаются новые управляющие структуры, институты, открывается огромное количество вакансий. У Анны не хватает подготовленных людей, поэтому она всячески тормозит процесс. Своими действиями Анна приобрела вес и авторитет в стане стабилистов. Это называется диалектика в действии. Единство и борьба противоположностей! Ежесуточно Анна направляет бывшим членам комиссии отчет о ходе спасательной операции на Сэконде. Утверждает, что это поддерживает в них дух единства и приобщенности к общему делу. Перевоспитывает, одним словом.

В самый разгар беседы к нам подключается Кора и сообщает, что ежики обнаружили всадников. Судя по их переговорам, Сандра в очень тяжелом состоянии. Ее поддерживают каким-то мощным стимулятором. Уголек уже вышла на курс перехвата.

Выбегаю наружу и бегаю вокруг шаттла. Прошу Лиру проверить медицинский блок, но тут из шаттла выходят шесть человек в белых халатах. Двое раскладывают на земле носилки. Ветка заражается общим волнением. Пристает ко мне и просит объяснить, что происходит. Вызываю на связь компьютер в очках Уголька и переключаю дисплей в своих очках на картинку с ее передатчиков. Теперь я вижу то же самое, что и она. Приказываю киберам установить большой экран, чтобы всем было видно. Как раз вовремя. Уголек обогнала людей метров на двести и приземлилась у них на дороге. Спрашиваю, что она собирается делать. Говорит, что сейчас увижу, включает подсветку очков и мегафон под нижней челюстью.

СЭКОНД. УГОЛЕК

Проехав седловину между двух холмов маленький отряд замер. Буквально в десяти метрах перед ними стояло кошмарное чудовище. Черное, как смоль, покрытое чешуей, с огромными, пылающими красным светом глазами и ужасной пастью. Чудовище развернуло и медленно сложило крылья. Но самым поразительным было то, что рядом с ним стояла Птица.

– Хозяин, – сказала она, – Черная Птица прилетела за Сандрой. А еще она обещала спасти Волю.

Лошак захрипел, но Скар дернул поводья, сжал ему бока коленями. Меч сам прыгнул в руку. Хотя драться с таким чудовищем, придерживая одной рукой девушку, было бессмысленно. Воля соскользнула с седла и, как сомнамбула, мелкими шагами пошла к чудовищу.

– Стой! – крикнул Скар. – Это не та Черная Птица! Я не знаю, кто это, но нам нужна не она!

– Я знаю, вам нужен шаттл. Я отнесу туда Сандру и Волю, – голос чудовища гремел так, что было больно ушам. Казалось, от него пригибается трава к земле.

– Кто ты, и что тебе от нас надо?

– Я дракона. Можешь звать меня Уголек. Я прилетела за Сандрой.

Голос бил по ушам, сбивал мысли. Скар лихорадочно думал. Это не Черная Птица, это та дракониха, о которой рассказывала Санди после Игры. Выходит, правду говорила. И чешуйка настоящая. Санди говорила ведь, что ее будут искать драконы. Она даже настоящие имена называла. Вспомнил – Берта! В сагах любой дракон повинуется тому, кто назовет его настоящее имя. Терять все равно нечего, почему бы и…

Скар выпрямился в седле, высоко поднял меч.

– Твоим настоящим именем приказываю! Повинуйся мне, Берта!

Дракона озадаченно поскребла подбородок. Казалось, она к чему-то прислушивается. Она и на самом деле прислушивалась. «Подыграй ему! Сделай вид, что ты дракон из сказок!» – доносился из наушников голос Мастера.

– Откуда ты узнал мое имя? – спросила она обычным, тихим человеческим голосом.

– Неважно. Я назвал его, и ты должна мне повиноваться.

– Уголек, они же к нам едут! Подыграй, сделай человеку приятное, – звучало из наушников.

Уголек села на задние лапы, выгнула хвост на манер носика чайника, подняла передние как собачка, которая служит.

– Слушаю и повинуюсь, о назвавший мое настоящее имя.

Скар страшно удивился, но постарался не подать вида. Он не верил в сказки о драконах, еще меньше верил, что произнесенное вслух слово может подчинить чудовище человеку. Нужно было так много осмыслить. Почему Птица называла дракона Черной Птицей? Может, драконы и Черная Птица – одно и то же? Как невовремя Сандра ушла в нуль. Единственная, кто имел с ними дело. Невероятно, но вот он, живой дракон, ждет приказов. Черный. Умник говорил, что в основе любой саги, любой легенды или былины лежат действительные события.