— Ты не смог бы изучить физику нуль-т. Дикарям нельзя доверять атомную бомбу. Уровень знаний в памяти компьютеров ограничен серединой 21-го века. Так что ни антигравов, ни нуль-т там нет.

— Но я с собой привез модули памяти, там… есть… Они сейчас в бункере. Я не взял их, думал, здесь тоже есть.

— Так ты еще и контрабандист, оказывается. Это не приказ, а просьба, сотри их. Они могут принести много вреда. Очень много. Да, еще, главный компьютер базы закрыт паролем. Этот пароль очень простой, так как поставлен для защиты от дикарей, а не высокоразвитых разумных существ. Высокоразвитые всегда смогут извлечь информацию в обход пароля, это их только чуть задержит. Так вот, пароль на мертвых планетах — десять знаков числа Пи, без первого. Для обитаемых планет используется число е. И помни, веревка перетерлась о камень. Прощай, стажер.

— Гром, не уходи! Гром!

Джафар поднял голову. Было темно и страшно холодно. Тело задеревенело. Натянул куртку, одел ботинки. Теперь его начала бить крупная дрожь. Зубы стучали, выбивая морзянку. С трудом удалось надуть матрас. Закутавшись с головой в палатку, он провалился в сон.

Утро выдалось холодное и сырое. Джафар вышел в зал, который когда-то был ангаром, натянул веревку, по которой спускался, и, откинувшись назад, сильно дернул. Веревка оборвалась, и он упал на спину.

Веревку целые сутки раскачивало ветром, и она терлась о камень. От меня остался бы мешок с костями. Остальное тоже правда — думал он, глядя в потолок. — У меня три варианта. Не хочу снова в анабиоз. Это — как смерть. Осталось два. Жить для себя или жить для них. В любом случае надо оживить базу или бункер. Или и то, и другое. В любом случае надо идти на контакт с местными. Камилл сказал, что я легко смогу починить киберов в бункере. А Гром намекнул, что мне может понадобиться главный компьютер базы. Надо осмотреть базу, взять со склада то, что утонуло в реке, что-нибудь из одежды.

Он пошел в мастерскую, поискал, из чего можно сделать факел. У стенки заметил тележку со сварочным аппаратом и двумя баллонами.

В голубом — кислород, в белом — ацетилен, — вспомнил Джафар инструкцию. — А какой из них был белый? Оба облезли.

Попытался открыть вентиль на одном. Не удалось. Взял разводной ключ, повернул. Тишина. Повернул вентиль другого. Легкое шипение. Продул шланг горелки, привинтил к баллону, открыл вентиль, поднес зажигалку. Вспыхнуло желтое пламя. Выкинул из тележки пустой баллон, укрепил проволокой горелку, чтоб смотрела вертикально вверх. Получился светильник типа газового рожка.

— Повезло, — думал он, толкая перед собой тележку по коридору. — Я же из той категории, которой всегда везет.

База умерла давно. Правда, в вечных аккумуляторах малой энергоцентрали осталась капелька энергии, но так мало, что тяжелому вертолету не хватило бы и на три часа полета. Да и самих вертолетов и флаеров не осталось. Ангары с шумной, тяжелой техникой располагались подальше от жилой зоны, в той части базы, которая откололась. Толкая тележку перед собой, Джафар обошел стеллажи складских помещений. Здесь было все. Но найти нужную вещь без складского компьютера очень трудно. К тому же, очень много вещей было изготовлено в «ширпотребовском» исполнении — из недолговечных, быстроразрушающихся материалов. Как они попали в дальний космос — загадка. И все же, Джафар нашел все, что искал, за исключением оружия. Стеллажи склада оружия стояли пустые и пыльные. Только таблички напоминали о том, что на них хранилось.

Джафар сидел, свесив ноги в пропасть, и думал, что избрать своей резиденцией: базу или бункер. База была больше и лучше оборудована. Но на ней нет никакого транспорта. Энергии оставалось совсем чуть-чуть. И, чтоб выйти куда-то, надо спускаться с высоты 150 метров. Это как 50 этажей без лифта. Потом подниматься… Бункер, конечно, поменьше, но какой-то родной, обжитый. Там есть слабенький, но постоянный источник энергии. Есть флаер, который можно починить. Решено! резиденция — бункер. Если понадобится что-то с базы, можно слетать на флаере.

Впереди лежала деревня. В животе гудело, полусырое мясо без соли надоело до тошноты. А в бинокуляр хорошо различалось здание, которое могло называться трактиром, таверной, харчевней, салуном, кабаком, корчмой или постоялым двором. Суть от этого не менялась — там кормили! Рано или поздно, все равно надо идти на контакт — решил Джафар. Критически оглядел себя. Куртка из синтетической кожи, с бахромой вдоль швов, стилизована под индейскую. Снаружи никакого выпендривания, простые карманы. Все сюрпризы, кармашки на молниях — внутри. Только очень уж новая. Брюки — другое дело. Грязные, в меру бесформенные, сойдут за местные. Ботинки с рубчатой подошвой, а так ничего. Рубашка ровного темнозеленого цвета. Надевается через голову. Рюкзак… Новенький, зелененький, только со склада. Вздохнув, Джафар стянул куртку, тщательно натер ее и рюкзак жидкой грязью из лужи, положил на солнце сушиться. Закатал рукава рубашки, срезал две пуговицы с ворота. Потом долго и тщательно отчищал куртку и рюкзак от грязи. Получилось не совсем то, что хотелось, но новыми эти вещи уже никто бы не назвал. Подумав, засунул шляпу в рюкзак, взлохматил волосы. Рассортировал монеты, найденные на мельнице, медные — в один карман, серебряные — в другой. Накинул лямку рюкзака на одно плечо и пошел в деревню.

Буду изображать немого — думал он, подходя к двери, — тогда не смогу сболтнуть лишнего.

Несколько человек повернули головы, когда он вошел, и вернулись к своим делам. Джафар огляделся, подошел к стойке, бросил под ноги рюкзак. Сонный трактирщик наблюдал за ним ленивым взглядом. Джафар вытащил из кармана несколько медных монет, высыпал на стойку, сделал вид, будто пересчитывает. Взгляд трактирщика несколько оживился.

— Эээ мм-мм — промычал Джафар, чтобы привлечь его внимание, потом указал пальцем на человека, дремлющего над глиняной кружкой, и сделал движение, будто подносит кружку ко рту. Трактирщик лениво поднялся, наполнил кружку из бочонка, отобрал пару монеток из кучки Джафара и вновь погрузился в дрему. Джафар сгреб остальные монетки, отхлебнул из кружки. Пойло было своеобразным, но довольно вкусным. Нечто среднее между пивом и квасом. Неторопливо прихлебывая, Джафар оглядел зал. На него никто не обращал внимания. Одни ели, другие тихо перешептывались, склонившись над кружками. Джафар присмотрелся к тому, что лежало в тарелках. Картофель с мясом. Допив пиво, Джафар привлек к себе внимание трактирщика, указал пальцем на тарелку, хлеб, свою кружку и пустой стол у стены. Трактирщик оказался понятливым, и вскоре принес с кухни поднос с заказанным. Повторилась процедура расплаты. Надежды Джафара ознакомиться с местным диалектом стремительно катились к нулю. Поев, Джафар указал на свой рюкзак, окорок и буханку хлеба. Потом высыпал на стол всю мелочь.

— Мало, — сказал трактирщик.

Скорчив кислую мину, Джафар вытащил самую мелкую серебряную монету. Трактирщик отсчитал сдачу. Глядя ему в глаза, Джафар побарабанил пальцами по поверхности стола. Трактирщик вернул ему кислую гримасу и добавил еще три медные монетки. Джафар сгреб сдачу, запихнул продукты в рюкзак и вышел.

Шагая по дороге к лесу, он анализировал результаты похода в трактир. Во первых, его одежда не вызвала никаких подозрений. Во вторых, трактирщик принял монеты без возражений, и Джафар получил некоторое представление об их стоимости. И в третьих, он наелся! Жаль, что трактирщик оказался не очень разговорчивым, но не последний же это трактир. Когда деревня скрылась за поворотом дороги, Джафар достал деньги и рассмотрел новые монетки. Самая новая была датирована 1091-м годом. Других отличий не было. Итак, с 997-го по 1091-й год денежная система не менялась. Это говорит о стабильности экономики и, возможно, о некотором застое. Джафар нахлобучил широкополую шляпу, разложил продукты по непромокаемым пластиковым пакетам и бодрым шагом тронулся вперед.

… Надо в вену, а не внутримышечно, иначе умру совсем молодым. Все равно, без генной лаборатории не обойтись. А это восемь ящиков. Нужен флаер. В любом случае надо его чинить. Один ящик в кабину, боком, за спинки сидений, один — в багажное отделение. Если выкинуть второе сиденье, войдут еще два. Два рейса. Две тысячи километров. Боже мой, с моим хилым генератором — это же месяц аккумуляторы заряжать. Киберов починю, им тоже кушать надо. Генератор нужен, хороший мощный генератор. А нуль-генераторы здесь запрещены. Получается, мой нуль-маяк закон нарушает? А я — злостный нарушитель закона. Я, Прокурор, приговариваю подсудимого к одному году вахты на аварийной станции за орбитой Плутона. Подсудимый, чему вы радуетесь? Ах на Землю… Не радуйтесь, подсудимый, не Земного Плутона, а местного! Не хочу на местный Плутон. Еще Защитник не выступал. Слово Защитнику. Уважаемый суд, уважаемые присяжные заседатели! Я вообще не понимаю, зачем я здесь. Где состав преступления? При всем моем уважении к высокому суду, я не вижу состава преступления. Давайте разберемся. Разве Земным людям запрещено использовать нуль-технику в этом континууме? Если да, то все мы являемся нарушителями, вследствие самого факта присутствия здесь. Как же по латыни «вследствие самого факта»? Итак, мы установили, что Земные люди имеют право использовать нуль-технологию. Что вы сказали, господин Прокурор? Правильно, нельзя передавать нуль-технологию местному населению. Но разве кто-нибудь передавал? Покажите мне человека, который передавал. Все оборудование, использующее нуль-технологию должно быть или эвакуировано, или защищено от вскрытия самоликвидаторами. Но где же нарушение закона? Подсудимый является Земным человеком, следовательно он имеет право использовать нуль-маяк и нуль-генератор. Ах, он не выполнил приказ об эвакуации! Но, простите, это чисто административное нарушение. И наказание за него — высылка из дальнего космоса на Землю. Предлагаю немедленно отправить этого хулигана на Землю и закрыть заседание. Браво Защитнику! Бис! Браво! На Землю его! Хотя, чего я радуюсь, нуль-генератора-то у меня нет. Какие еще бывают генераторы? МГД-генераторы — раз…

Сильный удар по затылку вывел его из задумчивости. Сбросив с плеча рюкзак, Джафар отскочил назад, пригнулся, принял боевую стойку. Всадник, закованный в железо, не обращал на него внимания. Наколов на конец копья шляпу Джафара, он размазывал ею грязь по дну лужи. Потом, сделав резкое движение, швырнул то, во что превратилась шляпа, в лицо Джафару. Джафар потерял над собой контроль. Горячая кровь ударила в голову. Подскочив к рыцарю, он хотел ударом ноги выбить того из седла, но поскользнулся, и удар тяжелого ботинка пришелся по животу лошади. Животное рванулось, чуть не выкинув всадника из седла. Тот, наконец, успокоил ее, отъехал метров на пятьдесят, развернулся. Джафар растерянно вытирал рукавом грязь с лица. Приступ ярости закончился так же быстро, как начался. Всадник отсалютовал копьем, опустил забрало, и вдруг, взяв копье наперевес, пустил коня прямо на него. Секунды две Джафар наблюдал за ним в полной растерянности. За это время расстояние сократилось вдвое! Наконец, очнулся, бросил взгляд под ноги, пружинисто напряг мышцы. В последний момент сделал обманное движение вправо, отскочил влево, рубанул ребром ладони по древку копья. В лучшие времена таким ударом он обломил бы наконечник. Но лучшие времена давно прошли. Однако результат оказался намного эффектней. Копье воткнулось в землю, развернуло и выбросило рыцаря из седла. Подскочив к нему, Джафар уперся коленом в спину, взялся обоими руками за шлем и со всех сил дернул вверх. Скрипнул металл, хрустнули шейные позвонки…

— Быстро же я одичал… И все-таки, чем тебе не понравилась моя шляпа? — спросил он у рыцаря, когда убедился, что тот мертв. Почувствовал взгляд в спину, оглянулся. Метрах в тридцати стоял другой всадник.

— Шайтан тебе в кишки, — ругнулся Джафар. — Оруженосец, — решил он. — Да это баба! О, Господи, дама сердца! Только тебя здесь не хватало! Сейчас будут или слезы, или вопли. Какого черта, он первый напал, сам виноват!

Всадница тронула коленями коня и направилась к нему. Джафар рассмотрел ее лицо. Лет двадцать пять — тридцать, худощавая, высокие скулы, каштановые волосы. Настороженность, но никаких признаков огорчения. Смелый взгляд глаза в глаза. Конь-красавец. Подъехав, наклонилась в седле, рассматривая мертвое тело, опять посмотрела прямо в глаза Джафару, потом перевела взгляд на свои руки. Запястья девушки были связаны и примотаны к высокой луке седла.

— Интересные шляпки носила буржуазия, — пробормотал он любимую поговорку Грома. Девушка вскинула на него удивленный взгляд. Джафар попытался развязать веревки. Не получилось. Разрезал ножом. Заработал благодарственный кивок и легкую улыбку. Девушка растерла запястья, соскользнула с седла, помогая себе зубами отвязала небольшой тючок, и пошла в ту сторону, откуда приехала.

— Постой, лошадь возьми, — растерянно крикнул Джафар ей вслед.

Девушка остановилась, подумала, взяла коня под уздцы, сделала что-то вроде книксена. Отошла метров на десять, оглянулась на Джафара, кивнула ему еще раз, вскочила в седло, пустила коня шагом.

Какие здесь все разговорчивые, — подумал Джафар. — Надо бы эту сволочь похоронить.

Осмотревшись, он выбрал место под деревом, чуть в стороне от дороги. Перекинул тело через седло, выдернул обломок копья из земли, подобрал другие вещи, сложил все в кучу под деревом. Используя рыцарский меч, разметил могилу, снял дерн. Когда поднял голову, девушка снова была здесь. Джафар попробовал рыхлить землю обломком копья. Это оказалось удобней, чем мечом. Поискал глазами, чем бы заменить лопату. Потом решил осмотреть багаж рыцаря. Ничего интересного, если не считать кольчуги из овальных колец и кольчужных перчаток тонкой работы. Грубое одеяло, кое-что из одежды, немного продуктов. Девушка все так же молча с интересом наблюдала за его работой. Потом подошла к убитому, сунула руку куда-то под доспехи, вытащила увесистый кошель и отдала Джафару. Тот высыпал деньги на одеяло, задумался, вспоминая старинные детективные романы. Медь убрал обратно в кошель. Серебро разделил на глаз на две кучки, одну ссыпал ей в ладонь. Подумав, сунул пару серебряных монет в кошель и сказал:

— Положи на место.

Удивленный взгляд, поднятая бровь. Но выполнила молча, беспрекословно. Джафар скинул куртку и принялся рыть могилу железной пластиной, прикрывающей лоб лошади. Земля была мягкая. Когда яма была уже по колено, девушка предостерегающе вскрикнула и указала рукой в сторону дороги. Три всадника в черном неторопясь двигались к ним. Джафар вылез из ямы, натянул кольчужную рубаху, перчатки, и встал, широко расставив ноги, опираясь руками на меч.

— Что здесь произошло? — спросил первый всадник. Одет он был в балахон монаха, подпоясанный веревкой, но в голосе чувствовалась властность. Меч, пристегнутый у седла, тоже наводил на размышления.

— Поединок, — ответил Джафар не меняя позы.

Двое других спешились, подошли к трупу, откинули забрало. Почему-то Джафар был уверен, что под рясами у них кольчуги. Цепкий взгляд их начальника обежал поляну, задержался на сломанном копье, разложенных на одеяле продуктах, остановился на девушке. Та задрожала.

— Женщина под моей защитой, — сказал Джафар.

Все, включая девушку, удивленно посмотрели на него.

— Это Бродяга Кид. Шея сломана, ран нет, — доложил один из монахов, осматривавших труп. Другой вынул из-под доспехов кошель, потряс им, протянул старшему. Джафар стоял все также неподвижно, скрестив руки на мече и чувствовал себя полнейшим идиотом.

— Ты мог бы сказать, что он был твоим лучшим другом и просто упал с лошади, свернув себе шею, — сказал монах. — Для поединка нужны четыре свидетеля.

— Свидетель — она, — сказал Джафар, кивнув на девушку.

Все три монаха рассмеялись. Джафар свел брови, сжал рукоятку меча.

— Она — клятвопреступница. За ложь в зале суда ей отрезали язык, — объяснил монах. — Ее показания не имеют силы.

Джафар презрительно пожал плечами. Один из монахов опустился на колени рядом с телом и забормотал под нос молитву.

— Который конь твой? — спросил старший монах.

— Оба.

— А ты разговорчивый, — усмехнулся монах. — Хорошо бы тебя с трактирщиком сонным Смитом познакомить, послушать вашу беседу.

— Знаком, — сказал Джафар, решив, что речь идет о том трактирщике, у которого он обедал.

— Вот как, — развеселился монах, — и сколько же слов вы сказали друг другу?

— Джафар поднял вверх указательный палец.

— Одно? Только не называй его! Братья, кто отгадает, что это было за слово?

— Наш рыцарь сказал: «Еды» — предположил монах, нашедший кошель.

Джафар улыбнулся и отрицательно покачал головой.

— Тогда, значит, Смит сказал: «Плати».

— Смит не говорит: «Плати». Он ничего не дает, пока не заплатишь. Смит сказал: «Мало!» — прервал молитву другой монах. Джафар утвердительно кивнул, хлопнул себя по бедру и рассмеялся вместе со всеми. Отсмеявшись, старший монах высыпал из кошелька монеты на ладонь, рассмотрел передал другому монаху.

— Раздели на всех. Брат Феодор, кончай молитву, займемся формальностями.

Джафару надоело изображать столб. Поза, которую он подсмотрел в историческом фильме, оказалась жутко неудобной. От контакта с кольчугой заболели ободранные в горах плечи. Решив, что обстановка разрядилась, он воткнул меч в землю, сбросил кольчужные рукавицы и занялся углублением могилы. Один монах считал деньги, другой достал лист бумаги, стило, приготовился записывать.

— Сегодня, дата, в восьми километрах от села Мудвэй произошел поединок между сэром Кидом Бродягой и сэром…

— Кирилл — назвался Джафар именем Грома. Вылез из ямы, столкнул туда тело, подумал, спустился, закрыл забрало, сложил руки на груди. Воткнул в ногах копье обломанным концом кверху и принялся закапывать.

— и сэром Кириллом, — продиктовал монах. — Ты что, собираешься закопать его прямо в доспехах?

Джафар кивнул.

— Обратите внимание, братья, не перевелись еще на свете благородные бескорыстные рыцари. На чем я кончил? Причиной поединка явилось… Чего вы не поделили?

— Он был хам и дурак. — сказал Джафар, вытирая со лба пот.

— Причиной поединка явилось расхождение в вопросах рыцарской чести, — продиктовал монах. — За соблюдением правил поединка наблюдали — перечисли нас. В ходе поединка… Что у вас произошло?

— Упал с лошади и свернул шею, — сказал Джафар.

— В ходе поединка Сэр Кирилл выбил из седла сэра Кида. Сэр Кид принял славную кончину, повредив шейные позвонки. Тело Сэра Кида, облаченное в боевые доспехи, было предано земле с причитающимися ему рыцарскими почестями в месте проведения поединка, а именно: к югу от дороги на Литмунд, на поляне под высоким деревом в восьми километрах от села Мудвэй. На могиле установлено преломленное в бою копье сэра Кида. Еще раз укажи дату. Наши подписи.

Монах, деливший деньги, наконец разложил медь на четыре кучки. Три исчезли в кошелях монахов, четвертую он протянул Джафару. Видимо, понятие «раздели на всех» женщин не включало.

— Отдай ей, — сказал Джафар, кивнув на девушку и показывая свои грязные руки.

Монахи сели на лошадей.

— В следующий раз перед тем, как начнешь воспитывать нахала, постарайся найти четырех свидетелей, — крикнул, отъезжая, старший монах.

Джафар поднял в прощанье руку и продолжил формировать холмик. Отошел, оценил свою работу. Обломанное копье придавало могиле некую трагическую завершенность. Джафар огляделся с мрачным удовлетворением. Девушка беззвучно рыдала, обхватив руками дерево. Плечи ее ходили вверх-вниз.

— Ну что ты, маленькая, — спросил он, — Ты это из-за него?

Она отрицательно покачала головой и кивнула в сторону отъехавших монахов. Видимо, Джафар недооценил опасность ситуации.

— Все уже позади. Не надо никого бояться.

Девушка, всхлипнув, оторвалась от дерева и вымученно улыбнулась. Потом взялась упаковывать вещи. Джафар стащил с себя кольчугу и принялся решать тяжелую проблему — как закрепить на лошади рюкзак. В конце концов разложил тяжелые предметы по седельным сумкам, а мягкие, но объемные пристроил в рюкзаке, закрепив его на крупе лошади позади седла. Тем временем девушка отмыла в ручейке шляпу, отжала, протянула ему. Джафар придал ей форму, надел, подмигнул и вскочил в седло.

Сидеть в рыцарском седле было жестко и неудобно. Предполагалось, что на всаднике должны быть доспехи. Имелось даже что-то на манер ремней безопасности. Давным-давно оборванных… Джафар с интересом изучил торчок на шарнире, укрепленный на луке седла. Не сразу понял, что эта малая механизация — кронштейн и упор для копья. Шарнир был сломан. Давно. Джафар оглянулся на могилу. Девушка ехала чуть сзади. Видимо, считала себя трофеем Джафара. По правде сказать, такого исхода поединка он не ожидал. Джафар принялся взвешивать плюсы и минусы путешествия вдвоем. Плюсов было намного больше. Правда, она клятвопреступница, надо бы разобраться с этим вопросом. С другой стороны, тихая, нудеть не будет. Надо выяснить, грамотная или нет. Но сперва — хочет ли она со мной ехать.

— Где твой дом? — спросил он.

Девушка махнула рукой куда-то на юг.

— Знаешь туда дорогу?

Кивок «да».

— Хочешь вернуться домой?

Грустный задумчивый взгляд, покачала головой «нет».

— Хочешь путешествовать со мной?

— «Да», «да», «да», — взгляд робкий, просящий, совсем не такой, как при первой встрече.

— И тебя совсем не интересует, куда и по каким делам я еду?

— «Нет».

Километра два Джафар обдумывал ее поведение и ответы. Прямой смелый взгляд при первой встрече, робкий сейчас, откровенный страх при виде монахов. Монахи, похоже, заменяют здесь полицию. Вооружены, протоколы составляют, люди вот их боятся. Ну вылитые полицейские. Да, они же о километрах говорили! Не пропал наш труд, помнят курилки!

— Меня зовут Джафар, — представился он.

Удивление, жест назад.

— Им незачем знать мое настоящее имя.

Улыбка во весь рот.

— Теперь выясним, как зовут тебя. Твое имя начинается на "А"?

— «Нет».

— Твое имя начинается на "Б"?

— «Нет».

К вечеру Джафар знал, что ее зовут Кора, ей 24 года, сейчас 1097-й год, что это летоисчисление как-то связано с небом, или с чем-то пришедшим с неба (как подсчитал Джафар, лет за 35-36 до людей с Земли). Она на самом деле дала ложную клятву в суде, пытаясь спасти от тюрьмы любимого человека, за это ей по местным законам отрезали язык, лишили имущества и почти всех прав. Сэр Кид захватил ее три дня назад, заставлял надраивать доспехи, готовить еду. Использовал для удовольствия и согревания постели.

— Он, конечно, был сволочью, — отметил Джафар, — но спать одному под таким одеялом — бррр.

Кора его горячо поддержала. До сэра Кида она батрачила за кормежку, но весной случился пожар из-за хозяйского ребенка, и все очень голодали. Джафар выяснил, что монахов здесь зовут не монахами, а как-то по-другому, но живут они в монастырях, устанавливают законы и следят за их исполнением. Кора боится их до дрожи в коленках, до щенячьего визга. Еще она боится научиться читать. Это как-то связано с глазами (близорукости боится, что ли?). Больше она ничего не боится, но кое-чего опасается. Например, грозы, волков.

Непривыкший к долгой езде верхом, Джафар решил остановиться пораньше. Кора расседлала и спутала ноги лошадям, собрала дрова для костра, повизгивая от восторга, изучила палатку, надувные матрасы, спальные мешки (Джафар взял со склада для будущих помощников пять комплектов, по 600 грамм каждый). Все было хорошо, пока Кора не увидела окорок. Она не просила, нет, только тихонько заскулила и отодвинулась от костра подальше, обхватив руками ствол дерева. Проследив голодный взгляд, Джафар сделал ей толстенный бутерброд, который был съеден за несколько секунд. Также быстро были съедены второй и третий бутерброды. Голодный взгляд все не мог оторваться от рюкзака, а руки опять сцепились на дереве. Расспросив, Джафар выяснил, что последний раз она ела вчера (хлеб и вода), а предпоследний — позавчера. И теперь умяла всухомятку полкило мяса и полбуханки хлеба. Джафар заставил ее выпить фляжку воды, объяснил, что после длительной голодовки нельзя сразу много есть, она со всем согласилась, но только крепче вцепилась в дерево. Нарезав помельче корешки, найденные Корой, накрошив туда же ветчины, Джафар сварил полный котелок супа. Пока варился, а потом остывал суп, девушка мужественно страдала, вцепившись в дерево. Наконец, Джафар нарезал хлеб и раздал ложки. Кора ни разу не нарушила неписаные правила этикета, ни разу не зачерпнула ложкой из котелка раньше Джафара, следила, чтоб в ее ложке было не больше, чем у него, но… пока Джафар только подносил ложку ко рту, она уже проглатывала свою, и ждала, когда же он снова зачерпнет. Разумеется, после еды у нее заболел живот. Кора свернулась калачиком под своим любимым деревом и мучилась, счастливая. Джафар прогнал ее в палатку, расстегнул молнию на спальнике, превратив его в одеяло, и укутал девушку. Потом вымыл в речке посуду, проверил лошадей и задумался о будущем, глядя в красные угли костра. Еще утром он колебался в выборе, но теперь был уверен: этот мир надо менять. Терпеливый голодный взгляд девушки произвел на него гораздо более сильное впечатление, чем столкновение с рыцарем. С другой стороны, стычка показала, как просто в этом мире погибнуть от любой случайности. И тогда — прощай все. Само собой разумеется, что нужно воспитать как можно больше учеников. Чтоб их обучить, нужны компьютерные классы. Надо восстановить базу, думал Джафар. На это нужно время. На воспитание учеников тоже нужно время. А его-то и нет. После анабиоза это тело превратилось в развалину. Тогда надо вырастить себе новое тело и пересадить туда мозг. Можно даже проще — лечь в биованну и запрограммировать компьютер на ампутацию тела. Как Гром рассказывал, когда Модулю голову оторвало, он схватил ее под мышку и рванул в медцентр. Заложили в биованну, и через полгода Модуль вернулся в отряд десантников. Нет, у меня-то другой случай. У меня как раз мозг стареет. Вместо старого маразматика стану молодым маразматиком. Тогда другой путь — вырастить новое тело и переписать туда память. Но переписанная память не загружается в долговременную, через сутки от нее один пшик остается. Что, мне тогда каждый день по два раза память восстанавливать? Я же так за четыре года все клетки мозга сожгу. А если спроектировать мозг, который в долговременку пишет? На Земле об этом только спорили, потому как это — евгеника, а мне что остается? Я же не над кем-то, над собой этот опыт поставлю. И только в том случае, если другого варианта не придумаю. Вообще-то грустно получается. Он будет мной, но я-то не буду им, я помру. Можно, наверно, нескольких меня сделать. Один погибнет, другие продолжат. Слышишь, Гром, я справлюсь. Я все сделаю, за десятерых работать буду, жизнь положу, но справлюсь. Именем матери клянусь!

— Не говори гоп и постучи по дереву. Можешь — по лбу, — откликнулся десантник.

Кора, закутанная в одеяло, подсела к костру рядом с ним. Джафар обнял ее за плечи. Девушка вздрогнула, потом доверчиво прижалась к его боку.

Кора проснулась как всегда, с первыми лучами солнца. Удивленно огляделась. Очень теплое, необычайно легкое одеяло, прозрачный полог над головой, мужчина рядом. Джафар! Сердце забилось радостно и счастливо. Сбывалось то, что нагадала ей старая цыганка, то, чего она ждала, не веря, почти десять лет.

Какое необычное у него лицо, — подумала девушка, — с виду молодое, но седина в волосах, мудрость и тоска во взоре. И никого не боится. Перед сэром Кидом шляпу не снял, даже голову не склонил. Скользнул невидящим взглядом, как по пустому месту, и дальше пошел. А как перед патрулем стоял! Как будто они должны были перед ним доклад держать. Шутил с ними, смеялся. Только что простым человеком был, кольчугу надел, и вдруг в рыцаря превратился. Словно на голову выше стал. Спина гордая, взгляд спокойный, властный. С сэра Кида доспехи не снял. А ведь за них несколько золотых получить можно. Со мной как с равной говорил. Коня подарил, деньгами поделился, часть своих денег на хранение дал. Наверно, и не подумал, что конь загнанный. Ну и что, что загнанный. Шагом ходить может, даже легкой рысью, если не очень долго. И пахать на нем можно, надо только отдых почаще давать. После каждой борозды. А силы у него — не то, что у крестьянских лошадок. И, если зимой совсем плохо станет, его съесть можно. Зачем он меня с собой взял? В таком шатре, под этим одеялом в самую холодную ночь тепло. Как он удивился, какая я тощая. Сколько вчера съела! И любить совсем не умею. Откуда я знала? Хозяин всегда шипел: «Пасть закрой, услышат.» Сэр Кид — тоже: «Не дергайся. Убери лапы, не то пальцы отрублю.» Я и лежала, не шелохнувшись, а он: «Что-нибудь не так? Тебе не нравится?» Учить стал… Как много он знает. Оказывается, это и на самом деле приятно бывает. Боже, что он обо мне подумал… Вчера вечером сам за меня котелок мыл, Господи, стыдно-то как! Прогонит он меня, точно прогонит, как лучшую найдет, так и прогонит. Не такую тощую, с языком, чтоб в городе перед ним ехала, кричала: «Дорогу сэру Джафару!» Кассандра ведь говорила, что моя судьба — как ветвистое дерево. Какую ветвь выберу, туда судьба всего света пойдет. А я за день все порушила.

Девушка натянула по самые глаза одеяло и задрожала так сильно, что Джафар проснулся. Взглянул в ее испуганные, круглые глаза, сразу подобрался, насторожился.

— Опасность? — спросил шепотом.

— «Нет».

— Приснилось что-то страшное?

— «Да», «да», «да», «да»!

Прижал к себе, и тут она опять задрожала, уткнулась лицом ему в подмышку, прижалась крепко-крепко, всхлипывая, пытаясь что-то сказать. Джафар гладил ее по волосам, успокаивал. Кора целовала его в ладонь, костяшки пальцев, била кулаком себя в грудь. «Это похоже на вассальную присягу» — сказал он. Она принялась кивать убежденно, жарко. «Ну что ты, маленькая,» — бормотал он. — «Никому не дам тебя в обиду, хорошая моя. Ты мне сына родишь, и дочку, умную, смелую, красивую, как ты». Всхлипывания постепенно затихли, перешли во вздрагивания. Джафар целовал ее в глаза, гладил по тощим плечам, ксилофону ребер. Кора вцепилась в его руку, прижала к себе, водила пальцами по губам. В нем проснулось желание, он взял ее, горячо, неистово. Ее тело трепетало под ним…

— Ты вставать собираешься?