Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Адам и Ева — 2

ModernLib.Net / Шумил Павел / Адам и Ева — 2 - Чтение (стр. 3)
Автор: Шумил Павел
Жанр:

 

 


      — Какого дьявола ты в это говно лезешь? Как человека прошу — не суйся! Не твоего это ума дело! Тебе зачет нужен. Будет тебе зачет!
      — Нет, милая. Зачет мне раньше был нужен. Теперь я полностью поверил во все твои бредни. А еще у нас в казарме видик крутили. Лет десять назад в училище Великий Дракон приезжал. О Странниках рассказывал. Тебе слово «Странник» ни о чем не говорит? Странники — это такая могучая цивилизация, которая изредка…
      — Кир!.. Кир, сними, пожалуйста, щит. На пять минут всего.
      Выуживаю за цепочку медальон, взвешиваю на ладони и отправляю назад.
      — Нет, Шейла. Сначала ты мне все расскажешь. — Сажусь на камень и рассматриваю сугроб.
      — Ну и сиди! — Шейла сердито собирает вещи, вешает сумку за спину. — Долго сидеть будешь?
      — Пока сугроб не растает.
      — Пошли. — Шейла отходит на несколько шагов, возвращается. — Ты что, ночевать здесь собрался?
      Излучаю спиной гордое презрение.
      Дальше — интересная сцена. Шейла ругается, потом просит, тянет за руку, опять ругает, уже со слезами на глазах. До меня постепенно доходит, что она боится! Боится, что я на самом деле останусь наблюдать, как тает сугроб. До смерти боится, что я увижу под снегом НЕЧТО. Даже не думает о том, что этому сугробу дня три таять… Интересно, что я могу там увидеть?
      А еще до меня доходит, что сейчас придется встать и идти за Шейлой. Потому что, если человек так боится… Я же не сволочь последняя. Последняя попытка, и встаю.
      — Кир! Ну, Кир! Пожалуйста! Я тебя очень прошу! Уйдем, пожалуйста, отсюда.
      — Иди.
      — Ты не понимаешь. Ну миленький, ну пожалуйста, уйдем!
      — Расскажи, если не понимаю.
      — Хорошо. Я тебе все расскажу. Только уйдем скорее. Уйдем отсюда скорее.
      — Слово?
      — Слово. Доволен?
      Вешаю сумку на копье, обнимаю ее за плечо, веду прочь. Моя взяла. Пересидел. Четверть часа слушаю затихающие всхлипывания и шмыгание носом. Может, я все-таки сволочь?
      — Так нечестно, — заявляет под конец Медвежонок Шейла.
      — Мы команда?
      — Команда.
      — Команда — это когда все вместе, а не каждый сам по себе. Сейчас расскажешь, или у костра?
      — Я даже не знаю, с чего начать.
      — Начни с конца.
      — Сними пока щит. Мне так легче будет.
      И Шейла рассказала… Это вам не компьютер Терпеливых в соседней галактике. Это не планета разумных динозавров. С драконами никаких странников не нужно.
 
      Теперь я Шейле верю. И в то, что мы в дерьме по самую макушку, тоже верю. Черт возьми, тут супермен нужен. Я же не Корвин из амберитов.
      — Во-во! — комментирует Шейла. — В глазах тоска, в зубах доска, а дверь на крючке.
      — ?
      — Загадка такая.
      — ?
      — Мужик в сортир провалился.
      — ???
      — О, господи! Ты деревенского сортира не видел! Разве можно быть урбанутым до такой степени?
      Мало ли чего я не видел, — думаю я. — Ты микроульмотрона не видела, я же не говорю, что от этого умнее. Мне бы научиться так из лука стрелять…
      Шейла задумывается, потом добреет прямо на глазах.
      — Деревенский сортир — это деревянная будка. В ней — скамейка. В скамейке — дырка. Под сортиром — яма. Угадай, что в яме?
      — А доска в зубах?
      — Пока летел — зубами зацепился. Руками штаны держит. Почему тоска в глазах — объяснять?
      — Ох, и ехидная ты.
      Молча шагаем около часа. Супермена в нашей компании нет, есть один недоучившийся космодесантник. Ему и расхлебывать.
      — Значит, драконы решили вывести новую породу людей.
      — Не драконы. Это Мрак решил.
      — Мрак что, не дракон?
      — Мрак — гад! Я его убью! Я его насмерть убью!
      Через пять минут:
      — Дракон он, дракон. Но — особый. Вся его семейка особняком стоит. Я их мракобесами зову. Это сам Мрак, две его жены — Лобасти и Катрин, и их дети — Артем и Шаллах. Остальные драконы ни о чем не знают.
      — А из людей в курсе…
      — Да, всего пять-шесть человек. Мои так называемые родители, ну и еще кое-кто. Те, кто за генами Всемогущего охотились. Потом Мрак расщепил гены Всемогущего, выделил нужное, а мамашка согласилась меня выносить. Своих-то детей у нее не может быть.
      — Ты же говорила, что твоя мать — машина!
      — Она и есть машина. Кибер. Киборг. Выглядит как живая. Даже срать ходит. Ее Великий Дракон сделал.
      — А отец?
      — Какой он мне отец?! Отчим в лучшем случае… Да, ты правильно подумал. Он с ней спит. Я же говорю, с виду она как живая. Все на своих местах. Ей пятьдесят по документам, на самом деле меньше тридцати, но выглядит на тридцать. Она ВСЕГДА выглядит на тридцать. Да, именно моих, так называемых, родителей ты видел, когда поднялся на борт шаланды.
      Мужчину я почти не запомнил. Суровое, обветренное лицо. Черный ежик коротко подстриженных волос. Комбинезон защитного цвета, широкий кожаный ремень, нож в ножнах и высокие ботинки с рубчатой подошвой — вот и все, что запомнил. Но женщина еще тогда поразила меня. Вина и обида на лице, в глазах… Не знаю, как сказать. Очень старая вина и очень древняя обида. Женщина коротко проконсультировала меня насчет биованны и вышла. Внимательный, изучающий взгляд. Я решил, что она из медперсонала какого-то госпиталя для неизлечимо больных.
      Драконы занялись евгеникой. Считают, что мы, люди, достигли потолка. Все, финишная ленточка. И решили взять эволюцию в свои руки.
      — Да не считают они так! — Шейла даже кулаком по коленке стукнула. — Но социальный аспект эволюции не соответствует… Ареалу, что ли. Не умею я по-научному говорить.
      — По-простому говори.
      — Ну, мы вышли в космос, сотни планет заселили. А как были дикарями, так и остались. Биологическая эволюция идет слишком медленно. Мрак решил ее ускорить. И сделал меня. Я — прототип. Экспериментальная модель.
      Драконы решили сделать из людей расу телепатов. Отыскали на какой-то отсталой планете местное дарование, изучили его геном, подкорректировали, чтоб в потомках нужный ген доминантой шел, и изготовили Шейлу. Все дети Шейлы будут телепатами. И внуки. И правнуки. Хотел бы я стать телепатом? Шейла не хочет.
      — Ты опять ничего не понял! Я в тюрьме жить не хочу. На волю хочу! Туда, где хоть один человек меня… Где хоть с одним поговорить можно. Они же все меня ненавидят! Платье не такое надела, цветок сорвала, камень в лужу бросила. За все! Вслух одно говорят, конфетками угощают. А думают: «Чтоб ты куда провалилась со своими предками». Меня никто в поселке не любит. Только Шаллах с Артемом ко мне нормально относятся. Но они драконы. А у меня от драконов голова раскалывается. И они все равно мракобесы!
      — Но это же века пройдут, пока твои гены по всему человечеству разойдутся.
      — Дурак ты! На мне они их только испытывают. А потом… Ты о прыгающих генах читал?
      — Да. На этом принципе регенерин сделан.
      — Вот и тут то же самое. Придет молодая мамашка в женскую консультацию, ей там прививку сделают — и готов еще один телепат. Мамашка и знать не будет.
      — Не… Все равно не получится… Через пять лет знаешь, какой шум поднимется! Когда первые дети-телепаты подрастут.
      — Получится… Ты неправильно думаешь. Ты думаешь, как сделать, чтоб не получилось, а надо за драконов думать — как сделать, чтоб, наоборот, получилось. Если мутация начнет проявляться не в первом поколении, а во втором — как раз всех успеют обработать. Никто знать не будет, откуда телепатия взялась. Мои знали… Ненавижу!
      — Тебя мать с отцом любят. Я их видел.
      — Что ты понимаешь? Отец за всю жизнь щит ни разу не снял. Боится, что я мысли его узнаю. Цепочка один раз порвалась, щит на землю упал. Знаешь, как он испугался! Будто у него голова сокровищами набита. А там обычные мысли. Как у всех. Чего их прятать? Однажды у него щит сломался. Я двое суток слушала, о чем он думает. Да ни о чем особенном! Как все! Что забор надо чинить, что дождь не вовремя. Все утро собой гордился, какая мамашка красивая, да как он ее ночью оттрахал. На третий день я вышла к завтраку и говорю: «Папа, у тебя в щите батарейка села». Знаешь, что было?
      — Тебя мама любит. Я ее глаза видел.
      — Любит? Я ЧУВСТВУЮ, когда меня кто-то любит. Ее я в упор не чувствую. Как папин компьютер на столе! Она запрограммирована! По головке меня гладить запрограммирована, слезы по ночам лить — это все программа! Дано: соседи пожаловались на Шейлу. Выполнить: выпустить из глаз пять миллилитров осадков. Конец процедуры.
      Тут я не удержался и залепил ей пощечину.
      — Ты просто жестокая, равнодушная тварь! — Я вспомнил, как отец сутками возился с нашим семейным кибером Топом. Кибер остался от прадеда, таких уже не выпускали, и запчастей к нему не было. Если что-то ломалось, деталь изготовляли на заказ, или отец с кибером часами пропадали в мастерской в гараже, подгоняя новые узлы к старым. Появлялись дома сияющие. Точнее, Топ сиял надраенным корпусом и даже, вроде бы, смущался. А руки отца по локоть в графитовой смазке или полировочной пасте. Мама накрывала праздничный стол…
      Шейла смотрит на меня квадратными глазами.
      — Он же РОБОТ! Кусок железа! Как можно любить кусок железа? Любить надо живое! Траву, ласточек. Они чувствуют, что ты их любишь. А как можно любить камень?
      — Дура ты еще! — иду вниз, сердито пинаю камни. Оглядываюсь — Шейла стоит на прежнем месте. Сбавляю скорость. Захочет — догонит. На каком расстоянии она читает мысли? Отсюда меня слышит? И что делать со щитом? Надевать или нет?
      — Сам думай! — сердито бросает Шейла. Уже догнала и топает параллельным курсом. Хорошо под гору идти. Почти не устаешь. Повезет — до леса дойти успеем. Но шалаш точно не успеем поставить. Зато теплеет с каждым километром.
      — Медвежонок, извини.
      — Все равно ты не прав! — упрямо отзывается Шейла. — Любить надо живое. Мертвое — использовать.
      — А ты всегда можешь отличить живое от мертвого?
      — Я чувствую.
      — Человека в анабиозе?
      — Чувствую.
      — Замороженного дракона?
      Растерянно помахала ресницами.
      — Если он заморожен, то он не живой.
      — Оттает, снова живым станет. — Чувствую, что наш спор для Шейлы очень много значит. Настолько важен, что даже обидеться на пощечину некогда. — Ты земную жизнь чувствуешь. А иноземную?
      — Кир, надень, пожалуйста, щит. Мне додумать надо, а твои мысли сбивают. Ты не в ту сторону думаешь.
      Надеваю медальон. Запустил мыслительный процесс, но не тот, который хотел. Ладно, какие еще у нас на сегодня загадки? Под каким соусом ее запихнули в биованну? Ну, тут много вариантов. Чего она испугалась у сугроба?
      Делаем привал на ужин. До леса километров десять. Шейла все еще в трансе. Задумчиво так сводит брови, морщит лоб. Думает. Любить, или не любить замороженного дракона.
      — Кир, ты про разумных динозавров слышал? — наконец-то очнулась Шейла.
      — Да.
      — Мне надо с ними встретиться! Обязательно надо. Поможешь? Если я их мысли не услышу…
      — То что?
      Опять в транс погрузилась. Машу перед ее глазами растопыренной пятерней. Слабо улыбается и отмахивается от меня как от мухи. Достаю мясо. Шейла подносит свой кусок ко рту, нюхает, отбрасывает в сторону. Отбирает мой кусок, нюхает, отбрасывает.
      — Ты что, запаха не чувствуешь?
      — Сыр рокфор напоминает.
      — Космодесантник, … … (непереводимая игра слов).
      Забирает у меня весь пакет, морщит нос и высыпает мясо на траву. Достает запасы из своей сумки и тоже выбрасывает.
      — Вот и поужинали. — Долго и смачно ругается.
      — Я тебе когда-нибудь рот намылю.
      — Сам ругаешься, а мне нельзя?
      — Я не вслух.
      — Кир, для меня это не имеет значения.
      Действительно…
      — На мне щит! Ты не могла слышать!
      Смотрит исподлобья, улыбается, берет мою ладонь, раскачивает.
      — Прости засранку. Я больше не буду.
      Застегиваю сумку и топаю к лесу. В желудке урчит.
      — Наверняка за пультом Шаллах сидела, — говорит Шейла.
      — За каким пультом?
      — Откуда за нами наблюдают.
      Изумленно оглядываюсь на нее.
      — Она вечно про детали забывает. Сумки черные, на солнце нагреваются о-го-го как. Нужно было сумки на эти дни в холодильник убрать. Артем бы не забыл.
      Что я так удивился. Если она — экспериментальный образец важности неимоверной, то неужели ее без присмотра оставят? Я бы не оставил, если она на самом деле дороже двух планет стоит. Мы идем голодные, а драконы за нами наблюдают. А у меня в животе бурчит. Складываю ладони рупором.
      — Шаллах! Не будь чем щи хлебают, подбрось харчей. Шейла кушать хочет.
      Шейла поворачивается ко мне с открытой варежкой. В глазах — восхищение, переходящее в обожание. Обнимаю ее за талию, хотя идти по бездорожью обнявшись не очень удобно. Она — меня. Мир. Надолго ли?
      — Шей, чего ты испугалась у сугроба? Когда я хотел остаться посмотреть, как он тает.
      — Я боялась, что он растает, а там мы лежим, в лепешку разбившиеся.
      — Как это?
      — Ты думаешь, драконы только планеты дублировать умеют? Если мы разбились, драконы могли нас сдублировать за секунду до смерти. Я хочу быть собой, а не собственной копией.
      — Ты меня совсем не уважаешь? — раздается прямо из воздуха обиженный женский голос. — Ну никакой благодарности. Я вас влет словила, и что слышу? Одни упреки. Ну забыла я про сумки, забыла. Сами виноваты. Плохо мясо прокоптили.
      — Даешь слово дракона, что мы — это мы, а не копии? — спрашивает у потустороннего голоса Шейла. Чувствую себя как зритель, внезапно попавший в ужастик с привидениями.
      — Да…м, если ты пообещаешь помириться с папой!
      — Обойдешься, — заявляет повеселевшая Шейла.
      — Медвежонок, прекрати разговаривать с ней, — строго говорю я. — Позднее с Мраком поговорим.
      — Ребята, не говорите, пожалуйста, что я с вами беседовала. Папа рассердится.
      — Ты игнорировала мою просьбу, так что…
      — Вредный ты, — отвечает потусторонний голос. — Киберы кончают рюкзак продуктами набивать. Кстати, в зачете по выживаемости не предусмотрена подкормка кандидатов.
      — Зачет я завалил.
      — Как это? — хором удивляются Шейла и голос.
      — Сорвался с карниза и разбился. В зачете не предусмотрен отлов в воздухе сорвавшихся в пропасть кандидатов.
      — Много ты знаешь, как зачеты сдают, — обижается голос. — Если такой умный, скажи: «Бум!»
      — Не говори, — советует Шейла. — Обойдемся без подачек.
      — Ну и зря. Управление климатикой мы отключили, завтра дождь будет.
      — Бам, — говорю я, сгорая от любопытства.
      Где-то в вышине раздается хлопок. Задираем головы. В темнеющем небе раскрылся купол парашюта. Мигает красный проблесковый маячок. На стропах болтается обычный туристский рюкзак.
      — Э-э, если я понял, раньше климатика была включена?
      — Ага! — радостно отзывается голос. — По заявкам местного населения. Чтоб вы в горах насморк не получили! Намечался дождь со снегом, потом похолодание и гололед. Все камни должны были обледенеть, и вы или замерзли бы, или всмятку разбились. Я вам бархатный сезон устроила, а вы все равно прокололись!
      — Шаллах, передай своему папашке, что он первый прокололся. Я знала все, что он задумал. Только смыться не успела! — кричит Шейла.
      Через четверть часа сидим в надувной палатке и едим настоящими ложками горячую тушонку с бобами из банок с самоподогревом. Вдыхаем воздух альпийских лугов, и едим досыта! Рай! Шейла раскладывает спальные мешки, долго ищет что-то по всем кармашкам и отделениям рюкзака, не находит и тяжко вздыхает.
      — Что ищешь?
      Краснеет до корней волос.
      — Неважно. Тебе не повезло.
      Залезаем в спальники. Хотел бы я иметь жену-телепатку? С одной стороны, никакой беспричинной ревности. Но с другой — если мне чьи-то ножки понравятся… заначку тоже не спрячешь. И на стороне не погуляешь. Черт возьми! Неужели я это всерьез?
 
      Словно на крышу палатки кто-то горсть сушеного риса бросил… Опять… И началось. Ну и пусть. Теперь торопиться некуда. Буду лежать в палатке и слушать дождь. Буду любоваться Шейлой и смотреть, как она пришивает к куртке карманы. Может, мне тоже карманы пришить? Нет, пусть сначала она закончит. А то еще обрезков на двоих не хватит.
      Шейла поднимает голову, тепло улыбается мне и вновь склоняется над работой.
      — Кир, расскажи, откуда на ботинке следы твоих зубов. Это ведь твои зубы?
      Просить космодесантника рассказать — да это просто провокация. Кто самый лучший рассказчик в обитаемом космосе?
      — Дело было так: шли как-то по горам молодая, красивая, стройная как серна девушка и высокий, широкоплечий, сильный духом и прекрасный телом бывалый космодесантник. Я, то есть. И попали они под камнепад. Но не испугались, а мужественно прижались к скале как дрожащие осиновые листочки под ураганным ветром. И тут одному маленькому, но вредному каменюке тоже приглянулась девушка. Решил он с ней познакомиться. Познакомился, и дальше полетел по своим делам, в полном соответствии с законами аэродинамики и всемирного тяготения. Но на девушку их короткая встреча произвела неизгладимое впечатление. Ошеломленная (то есть, по голове тюкнутая), стояла она, покачиваясь, на краю бездонной пропасти, словно приняла на грудь канистру жидкости, алкоголем именуемой. Подломились ее стройные ножки словно тростинки в бурю, и бросилась она в пропасть вслед за хонуриком этим!
      Но стройный и красивый я воскликнул: «Одумайся, бесстыдница! Не пристало воспитанной девушке бегать за каждым встречным. Держи себя в руках!» (В смысле, держись за воздух.) Не послушалась ты, и не стала держаться за воздух. И тогда бросился я к тебе как горный лев на куропатку и в последний момент успел сомкнуть зубы на… До чего дотянулся, на том и сомкнул. Вот так оно и было!
      Шейла — рот до ушей, в глазах восхищение.
      — Ты что, на самом деле меня зубами поймал?
      — А где ты видела руки у горного льва?
      — А откуда у меня синяки на лодыжке?
      — О-о! Это совсем другая история, — устраиваюсь поудобнее я. — Лечу я, значит, лечу… Один, как горный орел, под бескрайним голубым небом. Если направо посмотреть, вид открывается красоты неописуемой… А мимо пролетает горная орлица. Прекрасная… как мираж в пустыне! На меня — ноль внимания. Представляешь, в моем небе летает — и ноль внимания! Даже не поздоровалась. Хватаю я ее когтистой лапой за заднюю ногу…
      — Да ну тебя! — Шейла запускает в меня курткой. — Правду расскажи.
      — Попробуй по вертикальным стенкам лазать, если обе руки заняты. А потом в меня тоже камень попал.
      — И ты не удержался…
      — Мне стало нечем держаться. Он мне по пальцам попал.
      Минуту молчим.
      — Шейла, расскажи о себе. И почему ты с драконами не ладишь.
      — Не лажу?! Они мои враги!
      — Почему?
      — Потому что Мрак меня за человека не считает. Я для него образец с заданными свойствами. Я сделана по заказу, и должна передать свои особенности потомкам. Все! Остальное его не волнует. Что я по этому поводу думаю, его не интересует! Что я хочу, его тоже не интересует. Я — зверюшка в его виварии. Сейчас он решил, что мне пора размножаться. Подобрал производителя и посадил на эту планету. Когда ты меня оплодотворишь, вновь рассадит нас по разным клеткам.
      Видимо, я сильно меняюсь в лице, потому что Шейла делает жалобную гримаску и гладит меня по коленке.
      — Кир, не обижайся. Мне жутко повезло, что это ты оказался. Другой бы сразу лапать начал, а ты держишься. Ты просто представить не можешь, как я тебе благодарна. У меня никогда-никогда такого друга не было.
      — Почему? — глупо спрашиваю я.
      — У нас же планета отшельников. Молодежи мало. Все — творческие личности. Это отец их так называет. Художники всякие, поэты задрипанные. А за душой у них ничего нет! Водка да бабы. Может, что и было когда, да давно кончилось. Говорят, за вдохновением приехали. Да они давно забыли за пьянками, что такое вдохновение. Некоторые вспомнить пытаются, а остальным на все плевать. Художник один — как меня увидит, мысленно раздевать начинает. Как-то раз нагишом меня застал, теперь оценивает, где сколько прибавилось. Маразматик! Маляр несчастный!
      Шейла стервенеет от одних воспоминаний, поэтому стараюсь переключить разговор на другое.
      — Как же Мрак такое допустил?
      — А ты что, думаешь, драконы поголовно гении? Он же на Зоне всю жизнь провел. Любого подлеца насквозь видит. А в искусстве — ни бум-бум. Сам не понимает, и думает, что если кто-то понимает, то все, рыцарь без страха и упрека, хрустальная душа, серебряное сердце и все прочее. Ты что! Не смей думать, что я его оправдываю! Я обвиняю, понял!!!
      — Знаешь, чего я не пойму. Слишком сложно все это. Зачем нас на эту планету высадили? Могли бы меня под благовидным предлогом к вам заманить. На стажировку, например.
      — Да там я на тебя и смотреть бы не стала. Ушла бы в тайгу — только ты меня и видел… Это здесь нас двое на всю планету. Куда я от тебя денусь?
      — А Мрак что, действительно семь лет назад все предвидел? Ну, что планета понадобится, чтоб нас спари… сюда высадить.
      — Он — дракон. Драконы все варианты на сто лет вперед просчитывают. Может, конкретно такого и не предполагал, но планета всегда пригодиться может. Она в их планах свободу маневра увеличивает. Худо ли — иметь планету под рукой?
      — Еще о драконах расскажи.
      — Да не знаю я драконов. Одних мракобесов знаю. Во! Еще о Мраке. Шаллах с Артемкой как-то мозаику на полу выложили, потом сфотографировали. Им тогда на двоих шесть лет было. Он эту фотографию на стену повесил, часами смотрит, все понять пытается. Уставится на нее и думает. Гордится и завидует. Как же — дети понимают абстрактное искусство, а он — нет. А знаешь, каково это, когда дракон в полную силу думает? Голова пухнет! Только не смейся, но после этой мозаики он их за взрослых держит.
      — Ты мысли драконов тоже можешь читать?
      — Конечно, могу. Только голова раскалывается.
      — Почему?
      — Это все равно, что десять человек сразу слушать, когда все десять тебе в ухо орут. И они очень быстро думают. Как звукозапись на ускоренной перемотке. У них каждая четкая мысль эхом несколько раз повторяется. Очень громко, причем. Тут голая физика. У них нервное волокно быстрей сигналы проводит. Мозги как бы на повышенной частоте работают. А чем выше частота, тем больше энергии в эфир уходит. Поэтому мне очень тяжело, когда рядом дракон. В толпе тоже тяжело. В крупные города мне дорога заказана. Несколько раз пробовала — думала, умру на месте.
      — А медальон?
      — Щит? Заткни уши, надень глухие очки с непрозрачными стеклами и ма-аленькими дырочками в центре. И походи так часик. Очень приятно? Я же привыкла все живое вокруг слышать.
      — Шейла, а я мог бы услышать?.. Если мы сенсошлемы наденем?
      — Поздно, Кир. Ты услышишь, но ничего не поймешь.
      — Почему?
      — Этому с детства учиться надо. Ты латинян понимаешь?
      — Я могу латынь выучить.
      — Месяц учить будешь! В лучшем случае. А каждый человек думает на своем языке. Даже когда люди словами думают, внутри мозга все равно свой язык. Поэтому я сенсофильмы не могу смотреть.
      — Почему это?
      — Вот ты «Бесконечную погоню» смотрел? Ты — всадник. Видишь, как дорога навстречу несется, слышишь топот погони за спиной. Чувствуешь, как под тобой конь играет, как ветер в лицо, как сапоги жмут. А я еще слышу, что актер при этом думает. Что костюмер, сволочь, опять не те сапоги выдал. Дубль забракуют, потом день ждать, пока мозоли зарастут, потом погода уйдет. А если этот засранец мне вместо Стопкадра опять рыжего мерина подсунет, откажусь сниматься. Стопкадр, он хоть и пугливый, но задом не кидает. И так весь фильм. Ты просто не представляешь, какие гадости на съемках творятся.
      — Как же ты научилась всех людей понимать?
      — А как ты говорить научился? Слушал, что вокруг говорят. И еще у меня мозг чуть-чуть форсированный. Поэтому я с ходу в чужой внутренний язык въезжаю. Знаешь, как латинянские полиглоты говорят — трудно изучить только первый десяток языков. А потом само пойдет.
      — Погоди, если я правильно все понял, драконы взяли гены Всемогущего, усилили способности и сделали тебя, так?
      — Да не усилили, а ослабили. Это во-первых, а во-вторых, стабилизировали, чтоб мои возможности в потомках не угасли.
      — Как — ослабили?
      — А ты думаешь, Всемогущего зря Всемогущим прозвали? Мой настоящий папочка был телепатом невероятной силы. Я — простой телепат, а он — проецирующий. Понял разницу? Я только читаю мысли, а он управлял людьми на расстоянии. В этом главная заковыка была, когда меня делали — отделить простую телепатию от проецирующей. Не смогли бы отделить — конец всему проекту.
      — Шей, а этот дар на каком расстоянии действует?
      — У папы — аж на три сотни метров. А у меня десять-двадцать максимум. Дальше уже не понимаю, но чувствую, что кто-то там есть. Так — метров до пятидесяти-ста. После ста ничего не слышу.
      — А зачем драконам раса людей-телепатов?
      — Не драконам, а Мраку. Он считает, что люди исчерпали себя как вид. Морально устарели. На свалку пора. Глупы, лживы, завистливы, ничего святого за душой нет. В общем, тормоз. Камень на шее у драконов. А если так, надо заменить их кем-то более продвинутым.
      — Тобой! — говорю я со злостью.
      — Ага… Теперь ты понял, почему мне нельзя детей иметь.
      Господи, — думаю я, — на кого я злюсь. Шейла-то ни в чем не виновата. Она сама жертва. Бедная девочка. Что же с ней будет? Что с нами будет?
      — Со мной ничего страшного не случится, — говорит она. — А с тобой Мрак может сделать все, что угодно. Шаланда разбилась, так что, в принципе, тебя он может уничтожить.
      Я же не говорил вслух!
      — Кир, ты щит вечером снял и далеко от себя положил. Я все слышу.
      Лихорадочно вспоминаю, о чем я думал.
      — Да не пугайся ты. У тебя были очень хорошие, теплые мысли. Не то, что у этих, из нашего поселка. И я бы легла с тобой, но противозачаточных нет… Ты ведь это хотел узнать? Да не красней ты так. Я уже знаю, что у тебя ни одной девушки не было. Про твою тайную любовь Линду тоже знаю. И у меня никого не было. Давай договоримся, когда ты без щита, я буду тебе только правду говорить.
      Вот это условие! А не поссоримся?
      — Сукой буду!.. До сих пор в поселке именно из-за этого со всеми и ссорилась. Думала, Мрак поймет, что из его затеи ничего не выйдет. А он утверждает, что если все будут телепаты, никаких проблем не будет. А я — жертва переходного периода. Должна терпеть и прощать. Пусть сам жопой в костер сядет, терпит и прощает!
      — Не ругайся, тебя опять заносит.
      — Прости.
      — Ты насчет того, что он — меня… убить может… Это серьезно?
      — Не посмеет! Я тогда каждый день буду себя убивать. Он замучается меня оживлять. Мрак!!! Ты слышишь?! А вообще, он это запросто может. Он же с Зоны сбежал. Еще когда человеком был. А там столько народа укокошил… Мне папашка рассказывал. Папашка тоже должен был на Зону загреметь, но тут особый случай. Дело должно было таким громким получиться, что от этого вреда больше, чем пользы. Великий Дракон решил другим путем пойти. Шума поднимать не стал, а к папашке кибера приставил, который ему выкаблучиваться не давал. Этот кибер — моя мамашка. Потом папашка вроде как влюбился в нее без памяти, и Великий Дракон его за это простил. А мамашку запрограммировал так, что она, вроде как, тоже папашку любит. А потом папашка с Мраком снюхался.
      Ложусь на живот, слушаю, как дождь барабанит по крыше и вспоминаю глаза женщины-киборга. Матери Шейлы.
      — Знаешь, Медвежонок, я не так много читал о киборгах. Ты слышала о Врединах? Они тоже киборги, но считаются разумными существами. Я точно знаю, что в Центральном Синоде была проведена поправка к закону, по которой они считаются живыми. Сам Великий Дракон настоял.
      — Еще бы не слышать! Это родные сестры моей мамашки. С одного конвейера сошли. Только они папашку ненавидят, поэтому у них с мамашкой сложные отношения. А Мрака они, кстати, как огня боятся!
      — Вот ты и попалась! Машины бояться не могут!
      — Кир, не надо, а? Если б у меня была настоящая мама, она бы меня любила. Она Мрака на пушечный выстрел ко мне бы не подпустила. А эта… Кто не с нами, тот против нас! Понял?! — Опять осатанела.
      — А кто с нами? — грустно спрашиваю я.
      — Ты… Я…
      — А шансы на победу у нас есть?
      В ответ — тишина.
      — Не знаю… — слышу я минут через пять. — Но пока Мрак надеется, что у нас все идет по его плану, нового телепата делать не будет. И ведь всегда может случиться что-то такое… Хорошее. Давай пока просто жить.
      — Подопытному кролику и породистому производителю выдана планета, которой нет ни в одном каталоге. Я понял, что он с нами сделает. Просто забудет о нас, если посчитает, что эксперимент провалился.
      — Кир… Ты хороший. Ты из-за меня здесь оказался. Я все сделаю, чтоб тебе здесь было хорошо. Веришь мне?
      — Конечно, Медвежонок.
 
      Мы застряли на этой планете на всю жизнь. Мы — робинзоны. Нет, пока еще нет. Пока мы — мартышки в зоопарке. Сидим в клетке, а драконы на нас смотрят. Вот когда им надоест на нас смотреть, они уйдут и мы станем робинзонами. Вопрос: что лучше? Быть мартышками, или робинзонами? Мартышка может попросить у зрителей конфетку. Или банан. Зрителям не жалко. Дадут. Шаллах давеча целый рюкзак конфеток сбросила. Робинзону подачки не положены. Но и в постель никто не смотрит. Робинзон — это звучит гордо. Гордее, чем мартышка. Мы застряли на этой планете на всю жизнь…
      Наверно, ни у кого не было такой простой, незаметной свадьбы, как у меня. Утром снилась Шейла. Открыл глаза, а она смотрит на меня и ласково улыбается. И я понял, что, кроме меня, у нее никого нет. И не будет. Я за нее отвечаю. Вот и вся свадьба. А Шейла посмотрела мне в глаза и сказала:
      — Я согласна.
      Так я и стал женатым человеком, обреченным на воздержание. Здорово. Такое может случиться только со мной. Недаром в детстве мямлей звали.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7