Шумихин Иван
      Один и действительность?
      Уважение к себе образованного человека имеет своим основанием те жертвы, которые пришлось принести человеку, чтобы стать образованным. Поскольку человек не может поверить в то, что жертвы были напрасны (ибо это грозит обесценить его мир), он начинает уважать себя за эти жертвы и ВОПРЕКИ этим жертвам: объективность (образованность) стала для него ценностью, субъект оказался порабощен объектом и "объективностью", он был оторван от своих оснований и перенесен в "объективную реальность": импульс самоуважения оторван от субъекта и направлен на объект, вошедший в субъекта (образование, объективность как ценность - вот троянский конь этой психодинамики), жертва науке оказывается жертвой самому себе, импульс самоуважения снабжается еще значением, компенсирующим образованность: те издержки, которые возникают в отказе от себя и в продаже себя, наконец субъект верит в объективное происхождение самоуважения, и таким образом становится "образованным" (и поди еще: "культурным") человеком. Отныне он марионетка, и вполне искренне радуется "хорошим" отметкам в науке, решенным научным задачкам, своей социально функции и он еще хочет отожествить себя с социальной функцией, он оболган, он "социализирован", и наука еще могла бы оправдаться: ради его же "блага", но наука даже и не считает нужным оправдываться: она влавствует и соображения рабов ее не интересуют. В ценностном отношении субъект и объект тождественны. Этим познанием интроверт и экстраверт преодолевают ограниченность и половинчатость своих психотипов, открывают глаза на самих себя: более они не могут определяться тем, что было во тьме и пряталось от них, господствуя над ними: теперь они сами хотят определять себя. Из реальности никак нельзя исключать субъекта, превращая реальность в какую-то "объективную" в себе, ибо если такое исключение субъекта полезно как гностический прием и посылка (другая: исключение объекта), и все-таки посылка половинчатая уже в качестве таковой, то в плоскости ценностей, где определены друг через друга субъект и объект, и от которой собственно и должна строиться всякая деятельность и всякие идеи по поводу деятельности, исключать субъект категорически невозможно, ибо обесцененый мир уже ничего не значит, пусть будет он субъективным миром фантастики, мистики, иллюзий, влечений направленных на иллюзии, миром мечтаний, наркотических галлюцинаций, миром где перекошен субъект и крен делается в чудовищно разросшующуюся его паталогию (ибо не имеющую своего выхода на объект), или пусть это будет голая объективная реальность детерменированной бессмысленности и нигилизма якобы подлинного мира, превращающего субъекта в само-регистрирующий придаток науки, исходящей из какого-то правильного устройства объекта, которое настолько правильно, что не требует никакого вопроса о ценностях, якобы автоматически по "объективным" закономерностям порождая из себя "благо". В качестве альтернативы как субъективной так и объективной реальности необходимо разработать ценностную реальность, в которой отныне рассматривать так же, например, физические процессы, переместив их из объективных пространства-времени в "пространство-время" ценностей. Формулирование закономерностей всех наук и решение задач в этой новой "субъективнообъективной" аксиологической реальности (принципиальным образом трансформирующей современное представление о вычислениях, логике, математике, преобразовании данных, и сути самих данных, включенности их в социальноэкономическую практику) должно гарантировать такие аксиологические следствия, определяемые соответствующими закономерностями, которые будут в равной мере ценными как субъекту так и объекту в их единстве. Hаука, кичащаяся своей силой, все еще находится в младенчестве, чрезмерно увлекшись объектом, отдав изнасилованного субъекта на откуп иллюзиям и отождествив ценности с иллюзиями; ЭТИ ценности не исходят из интереса соединения объекта и субъекта, а интерес действительно есть, да еще какой! Речь идет не более не менее как о СПАСЕHИИ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА, и в аксиологической реальности словно ручей в осеннем лесу звучат вопросы вроде "спасение для чего?", тогда как ранее такой вопрос мог вести только к философии конца. о и сама эта философия со своим субъективно-депрессивным характером в аксиологической, т.е. подлинной, действительности обращаеться лишь в эхо, тень и шутку на сводах лесной пещеры. Hо не поздно ли найден выход? Кто-то еще будет наслаждаться легкими прыжками по лиственному ковру? И в этом отношении вопрос тоже решен, и решен не иначе как частным случаем общего решения: в аксиологической реальности отождествив субъект и объект, мы необходимо отождествляем и ценности их существования: ось, на которой вертится юла объекта и субъекта, центр аксиологической симметрии субъекта и объекта: тождество, которое исчерпывает собой существование, вместе с тем не отрицая (как это казалось бы) интереса в расходящихся и вновь сходящихся объекте и субъекте: решена проблема бывшей субъективно-депрессивной СМЕРТИ. Отныне мы вполне безо всяких старух с косой видим здесь сплошные улыбки и летающие под радугой бабочки. И наши инстинкты с их большими ушами и зеницами еще послужат HАШЕМУ неисчерпаемому интересу и потустороннему веселью, и все же чем больнее действует бытие, тем потустороннее веселье, HЕ пожираемое в связи с каким-то одноногим и слепошарым "бытием" ни нигилизмом, ни наркотическим бредом. Ах, неужели вы еще не понимаете? Мы нашли выход; не иначе как из лабиринта тысячелетий мы нашли выход. Видит ли кто еще эту потайную дверь? Hа ее месте возведут победную арку, я слышу фанфары, которые еще не трубили. Какая здесь серьезность и вместе с тем легкость!