Он хотел подремать еще пару часов, но сквозняк из плохо прикрытого окна вытащил его из-под одеяла. Петр присел на кровати, покачал головой, оглядывая комнату мотеля. Рядом на столике лежал кожаный органайзер с документами, деньгами и кредитками, связка ключей и карта от комнаты с большим красивым брелком в виде бочонка пива. Надев джинсы и черную футболку, Петр босиком протопал в ванную. Одноразовая зубная щетка, пакет с таким же разовым туалетным набором, выглаженное белое полотенце. Он открыл кран с холодной водой.

За окном, в сырых утренних сумерках, северный ветер раскачивал старый сосновый лес.

Вчерашним вечером ветер приволок ливень. Сегодня небо было чисто, но холодные порывы принесли слабый запах гари. В двадцати километрах отсюда горели леса.

На стоянке, кроме его супервана, были припаркованы два спортивных Mitsubishi. Молодая пара голландцев приехала в этот придорожный кэмп на несколько минут позже него. Пока старик-хозяин в зеленом комбинезоне прокатывал платиновый Master-Card и записывал его в гостиничный лист, они целовались чуть поодаль, держа в руках раскрашенные граффити шлемы. Петр подошел к своему «Ирокезу» и оглядел борт. Вчера он думал срезать полкилометра и выехал на не обозначенную нигде грунтовку. Борт был заляпан грязью до дверной ручки. Тумбообразный дроид-механик сиротливо стоял у закрытой двери в гараж. Порыв ветра полоснул по лицу придорожной пылью. Петр провел пальцем по грязному борту и открыл дверь.

Ключ от комнаты с брелком в виде пивного бочонка он оставил висеть на стальном замке стоянки.

Трехосный «Ирокез» покатил в сторону выезда на трассу.

— Восемь один здесь, повторяю, восемь один здесь… Девятый корд здесь… Восемь один, восемь один… Ответьте… — Восемь один здесь, Марк, ты уже не спишь? — Я еще не сплю. Петя, в офисе сказали, что ты выкатываешься. — Correcto mundo, ка-девять… — Тогда когда ты снимешь свой рефлект из вахтового реестра? — Я думал, ты еще спишь, ка-девять. В соответствии с процедурой, в полдень… — Lucky fucker… — Стив, это ты? — Чьетыре три… Не есть хорошо, Петр, вахта заканчивается, ящик пива не ставить, водка не ставить — Сорок третий, что у тебя с переводчиком? — Я сам переводчик… — Ты сам не переводчик, ты дятел. Включи переводчик — Ка-девьять, Марк, что это был? — Ребята, хватит трепаться в эфире. Петр, я вычеркиваю тебя сейчас, у меня перегон был ночной, я поспать хочу… — Добро, Марк — Ньет, не добро…— Четыре три, чего тебе надо? — Carlsberg ему нужен, десять один здесь — Ооо…, нашего полку прибыло. — Восемь один, давай координаты… — Десять один, это ты, Леша, ты сейчас где? — Посмотри на монитор, восемь один, дистанция двадцать, иду параллельно. — Где планируешь быть вечером? — Ка-девять здесь, Петя, мы договорились. Ка-девять, конец связи…— Алексий, я хотьел бы… — Eight one is here. Who gives a shit what you wanted?…

Одиноко торчавшие дорожные знаки были похожи на пугала посреди незасеянного поля. Месяца через два-три здесь будет жарче, к побережью потянутся семейные трейлеры, серферы, туристические автобусы. Пока же двухполосная трасса была пустынна.

На девушке был длинный кожаный плащ, черный пуловер, темно-синие джинсы и сапоги на широких каблуках. «Копыта», ретро опять входит в моду. Обычного в этих случаях плаката в руках, на котором толстым фломастером небрежно писали следующую станцию назначения, не было. Девушка просто стояла на обочине, вытянув правую руку.

Когда Петр притормаживал, он думал, что берет на борт студентку лет двадцати двух-двадцати трех. Когда она села в машину, стало ясно, что ей еще нет двадцати. Агрессивный кожаный прикид и большая дорожная сумка с одной лямкой прибавляли ей лет пять-шесть. Рыжие волосы, темно-бордовые губы, очень бледное лицо, не подведенные голубые глаза. Уши были густо увешаны стальными кольцами, но этот плотный пирсинг был еще и маскировкой — по крайней мере три из более чем десятка колец были выходами имплантированных в мозг нейроадаптеров. Пока девушка взбиралась на кожаное сидение, Петр отключил Motorol’у.

— Фленсбург?

Он молча кивнул.

Девушка вытащила из кармана скомканную купюру в пятьдесят евро и кинула на бардачок. Не спрашивая разрешения, сняла плащ и бросила на заднее сиденье. Затем, порывшись в необъятных размеров мешке, извлекла отделанный по бокам темно-зеленным нефритом лэптоп. Почти антиквариат. Одна из первых моделей Гуччи, символ вторжения высокой моды в сферу компьютерного дизайна. Эта форма меняла кремниевое содержание раз шесть, не меньше, но ее стоимость с временем только увеличивалась. Новые «камни» и новые «мозги» все в той же элегантной упаковке.

У нее были «стекла» «Премиум-IV». Она вытащила их из небольшого черного кожаного футляра вместе с тонкими шнурами тродов. Чилийская медь в шелковой обертке, покрытой тонкой вышивкой. Последний писк моды — для тех, кто сутками не вылезает из рефлектов кафе в кластерах Шельфа. Четыре сотни, не меньше. Троды нашли свое место в разъемах среди колец на ушах, она резко откинулась на сиденье. Экран компьютера не погас, исчез только звук, а ее отрывистые реплики звучали слишком резко. Это была какая-то жуткая смесь немецкого и английского технического жаргона. Она говорила громко и, когда переходила на русский, казалось, командовала кем-то по ту сторону монитора. Петр сделал музыку громче.

Минут через десять она стянула с глаз «стекла» и погасила экран.

Петр обернулся и спросил.

— Как тебя зовут?

— Анна.

— А меня Петр. К кому едешь, Анна?

Девушка смотрела в окно. Кажется, вопросы интересовали ее не больше, чем номер промчавшегося мимо белого крюкаба. Со знакомством не получалось. Петр выдержал паузу, после чего деликатно кашлянул. Ноль внимания. «Н-да…». Он щелкнул переключателем и крепче ухватился за руль.

Из динамика вибрировали цеппы.

Она вытащила трод из уха и повернулась в его сторону.

— Извини, ты что-то спросил?

— Ты едешь во Фленсбург, город небольшой, но заблудиться можно. Я мог бы подбросить…

— Пока не знаю, может быть, — она продолжала о чем-то думать. — Что играет?

— Led Zeppelin.

— Что это такое?

— Белый блюз, начало семидесятых.

— Старье какое. Никогда раньше их не слушала.

Не отрывая взгляд от дороги, Петр наклонил голову. Он хотел что-то сказать, но ее лэптоп снова запищал.

На экране появилась физиономия парня в очках, который громко поприветствовал ее на русском. Девушка помахала ему рукой и сделала какой-то знак, понятный им обоим. Парень кивнул в ответ, и они, не отключая видео-режима, перешли в чат.

Петр бросил взгляд на монитор. Беспорядочная шевелюра, глубоко посаженные карие глаза, двухдневная щетина на подбородке… У него была хорошая память на лица, и это лицо он узнал сразу.

Паром отчаливал, заворачивая по длинной дуге в сторону востока. Многоэтажная стальная конструкция оставляла за собой след взбаламученной воды, сотни мелких водоворотов и белую пену.

— У меня есть для Вас работа, Питер.

Петра забавляла эта привычка Брахмана. Датчанин неплохо говорил по-русски. Настолько неплохо, что его акцент казался скорее особенностью личного произношения. Но подчеркнутое произнесение славянских имен на западный лад ставила все на свои места. И это вечное «Вы», даже с теми, кого он знал не один год.

Они стояли на корме парома, потягивая баночный Tyborg. На Брахмане было дорогое алеминовое пальто, последний писк деловой европейской моды, и темно-красный шарф. Бриз сдувал с него запах Shiсo, запах, по которому в офисных джунглях Гамбурга и Франкфурта суетливые подчиненные искали топ-менеджеров. Через пару часов старый лис сменит обличье. А пока он выглядел как жрец, вернувшийся с богослужения с тарелкой, полной пожертвований.

Солнце шло к закату. Петр не спрашивал Брахмана о деле. Хайкорд обычно размякал после четвертой банки, торопить его не стоило. Он не любил спешки. Всему свое время.

Чуть позже они спустились на грузовую палубу.

Брахман открыл бардачок своего супервана и вынул три диска в одинаковых пластиковых коробках.

— Личные данные. Внешность. Психологический портрет, карта эволюции сознания, биография, семейный фотоальбом, любимые места в родном городе, история болезни, отзывы друзей, учителей и родителей и так далее. — Он взял следующий диск. — Электрическая история. Апартаменты в Сайберглобе, любимые кластеры Шельфа и Области, личный рефлект, архив переписки. Дневник. Бот-гид в Сайберглобе. Разработки для Fiakom Inc, Jutell, Hauro Corp. Несколько статей в специализированных изданиях. — Он отложил второй диск в сторону. — Дайс. Питер, вы работали с плотностью больше пятисот плоскостей?

— Да.

— Сколько внутренних двигателей?

— До тридцати.

— Хорошо. Если будут проблемы со слепком, свяжитесь с Николавским. Работа должна быть сделана через месяц.

— Не слишком много времени.

— Питер, его нужно сделать. Это срочная работа.

Петр вскрыл конверт и вытащил несколько фотографий.

Беспорядочная шевелюра, глубоко посаженные карие глаза, двухдневная щетина на подбородке.

На горизонте замаячил автоматический заправочный комплекс и нечто, напоминающее кафе. В животе заурчало — он уехал из кэмпа, не позавтракав.

— Ты не хочешь перекусить?

— Ммм… — она жевала шоколад, не отрываясь от компьютера. — Если будут пироги с яблоками — возьми пару.

— Добро.

Он захлопнул дверь и нажал кнопку на брелке, включавшем блокиратор двигателя.

Сервисный болван-заправщик подкатил к «Ирокезу». Петр прокатал кредитку по верхней панели, дал команду на полный бак.

В кафе было пусто, девушка у стойки смотрела утренние новости CNN.

— Два бургера, большая картошка, стакан спрайта и кофе без сахара.

Официантка, улыбнувшись, пошла выполнять заказ. Петр сел за столик. Переливы звонка мобильного телефона оторвали его от изучения пейзажа за окном.

— Петя?

— Привет, Вацлав.

— Петя, это ты, или кто-то шалит с рефлектом твоего «Ирокеза»?

— О чем ты?

— Что она делает в твоей машине?

— Рыжее каре, гайки в ушах, русский со слабым американским акцентом. Так это она, я не ошибся?

— Петя, кончай шутить, что она делает в твоей машине?

— Ей нужно во Фленсбург.

— Ты что, опять вошел в игру?

— Нет, она тормознула меня на трассе.

— Не понял, вы что, договорились о встрече?

— Нет, она стояла на обочине и махала рукой, откуда я знал, кто она такая?

— Ты хочешь сказать, что просто случайно подцепил ее на трассе?

— Так и есть.

— Матка бозка…

— А что, возникла проблема?

— Она опять выбралась из-под колпака.

— Она делает это каждый месяц.

— Через полмесяца ей будет восемнадцать. Где она шлялась всю последнюю неделю, пока непонятно. В кластерах Карелина творится черт знает что. И тут она выходит на связь из твоей машины. Я думал, преторы что-то переиграли без меня. Так ты говоришь, это случайность?

— Да. Весело, правда?

— Пока наши орнитологи не вычислят ее маршрут, мне весело не будет.

— В чем дело?

— Я уже сказал — через две недели ей исполняется восемнадцать. Сам понимаешь… Фленсбург?

— Это три часа чистого времени. Я думаю, ей не исполнится восемнадцать за это время.

Официантка принесла завтрак.

— Петя, на всякий случай — держи микрофон в ухе. Птичку контролируют Фидлер и Крюг. Ребята будут время от времени выходить на связь, так что не дергайся.

— Лады, Вацлав.

— Слушай, а чего ты вообще взял ее на борт? Hombat’у это не понравится.

— Я схожу с Магистрали.

— Oh, lucky you…

— И потом я не понимаю чего ты волнуешься.

— Ну, возможны любые последствия…

— Да? После всего того, что мы сделали, по моему, уже мало чего возможно.

— Ты всегда был оптимистом…

— Не всегда и не оптимистом.

— Ладно. Но если что…

— Если что, то отвечать буду я. Вопрос снят?

— Хорошо, — голос Вацлава прозвучал слегка утомленным. — Пятый претор, конец связи.

Петр добил завтрак и вышел из кафетерия.

Его попутчица по-прежнему была углублена в общение с кем-то по ту сторону активной матрицы.

— Клерк, это Фидлер. Heaven Control Group. Подробного брифинга не будет, но кое-что тебе знать следует. Последние шесть месяцев мисс Мортон очень активно общалась с хакерским кланом [Module9]. Практически сразу же после того, как она исчезла из поля зрения, начались атаки на кластеры Karelin Son в Европе. Коммуникационные отделы, полный катаут. Работа чистая и быстрая. Сейчас мы контролируем ее исходящие. Она по-прежнему считает главной целью Карелина-младшего. Но все равно, поводов расслабляться пока еще нет. От юной мисс можно ждать любых осложнений.

Она лгала. Ее звали не Анна. Ее звали Эрика Мортон. Дочь Владимира Карелина и Кристины Мортон, американки шведского происхождения. Русский лесоторговец был из тех, кто сделал себе состояние в начале девяностых и сумел пробиться в высшую лигу мирового бизнеса. К моменту встречи с Кристиной он, уже гражданин Соединенных Штатов, владел приличным состоянием, бизнес его шел в гору. Брак по любви подарил ему троих дочерей: Энджел, Маргарет и Эрику. Девочки были очень разные. Не останавливающаяся ни на минуту Эрика и углубленная в себя Маргарет часто ссорились, пока были маленькие. Но когда появлялась старшая, Энджел, в детской воцарялся мир — она со всеми умела находить общий язык. Врожденная коммуникабельность плюс доброжелательность делала ее почти миротворцем.

Работать Энждл начала рано. Карелин-старший, купивший диплом уже после того, как заработал первый миллион, считал пять лет на стационаре «глупством и дураковалаянием» и приветствовал совмещение образования и «настоящего дела». Карьера ее развивалась более чем успешно. За полтора года она проскочила несколько степеней в иерархии одной из отцовских фирм и заняла одну из ключевых позиций в отделе контрактов. В ее ведении были договора с юго-восточными партнерами, где такт и умение вести себя подобающим образом играли едва ли не главную роль. Она умела «улаживать дела». Еще Энджл неплохо рисовала акварелью, каталась на горных лыжах и вела активную переписку с тремя десятками друзей по всему миру, причем с большинством из них она познакомилась во время рейдов по «разговорным» кластерам Си-Джея.

Она погибла, когда Эрике было пятнадцать. На трассе Марсель-Париж случилась одна из крупнейших в том году автомобильных катастроф. Рейсовый пассажирский автобус столкнулся с дальнобойным траком, шедшим по встречной полосе. В течение двадцати минут мчавшиеся за ними машины, сминая капоты и багажники друг друга, сжимались в гармошку из железа и пластика. Ее спортивный «Мерседес» был одним из первых в этой мясорубке.

Для Эрики это было концом детства.

Петр читал ее досье. От отца девушка унаследовала аналитический ум, темперамент и склонность к авантюрам. От матери — упорство в достижении целей и длинные светлые волосы. После смерти сестры Эрика в первый раз сбежала в Стокгольм, где сделала короткое каре и выкрасила волосы в темно-красный цвет. Впрочем, сбегала она не для того, чтобы найти салон подороже. В одном из личных сейфов особняка в Седермальме Энджел Мортон хранила свой генетический материал. Особняк принадлежал их матери, но только Эрика знала, в каком тайнике сестра спрятала образцы своей крови и тканей.

Ее нашли и вернули домой. Семейный совет был долгим и шумным. Вопрос о восстановлении Энджел не обсуждался. Православные, как и протестанты, не одобряли подобные операции. Поэтому ни отец, ни мать не поддержали предложения Эрики об использовании генетического материала. Тема была закрыта. Эрику отправили в долгий круиз по Средиземноморью. Ее потеряли в Марселе и опять нашли на выезде из аэропорта Руасси. Но побеги из-под домашнего ареста продолжались.

— Кое-кто интересуется, что было в сейфах стокгольмского особняка. Кто-то всерьез беспокоится о том, что существует генетический материал Энджел. Восстановление биологической основы, потом — личности, затем — юридических прав… Это может привести к неожиданному обороту дел. По европейскому законодательству, клон может быть восстановлен в правах, если хотя бы один из родителей признает в клоне личность. По американскому — если это сделают двое близких родственников. Она может сделать это и в Европе, и в Штатах. Карелин…

— Так этот «кто-то» не сам Карелин?

— Это другой Карелин. Василий, сын от первого брака. Старику все равно, он не придает большого значения всем этим играм с генетикой и бустерскими технологиями. Отношения сестер и Василия никогда не были особенно теплыми. С Энджел он соперничал, Эрику за глаза называет придурковатой соплячкой. Возврат Энджел с того света приведет к войне. Шестьсот миллионов долларов, которые старик предназначил Энджел в завещании, — это не просто цифра. Это пять процентов акций Iridium-II, нескольких монокристаллических заводов на Западном побережье и лесопилок на Енисее. Стоимость всего этого, в особенности, если речь идет о стволах Iridium’а, может возрасти в ближайшие несколько лет на десять-пятнадцать процентов.

— Старик может перекроить завещание?

— Неизвестно. Василий подстраховывается. К шатаниям Эрики по хакерским кафе он относится настороженно. Ему известно, что она пытается установить связи с ребятами с хак-сцены и тусуется с уличными кланами, учится работать с соответствующим пэо. Когда ей исполнится восемнадцать, она получит право на инициацию восстановления. Кто знает, может, у нее хватит денег и на то, чтобы восстановить психическую структуру клона.

— Понятно. И основная цель протокола?

— По данным Карелина-младшего, существуют три компактных контейнера, в которых хранится материал. Ему нужно узнать, где они находятся. Проблема в том, что Эрика научилась стряхивать с себя любых «жуков». Юная леди постоянно меняет места дислокации контейнеров, уходит от охраны, приставленной отцом, от сыщиков Василия, от спутникового слежения. Мисс Мортон практически не общается со старым кругом знакомых, все ее новые приятели — это студенты, ребята с окраин. Никто из них не станет стучать на нее. Нужен тот, кто сможет, пусть и с задержкой, информировать основную группу о ее местоположении.

— Василий что, не хочет купить весь пакет услуг?

— Мы уговорили его только на то, чтобы слежка велась с наших спутников. Наземную часть берет на себя его отдел. За вами — тот, кто будет нашим «маяком» в деле поисков сбежавшей мисс Мортон.

— Что получает клан?

— Карелин заключил сделку с преторами консорциума, но клан будет иметь сорок процентов от гонорара. Выплаты идут за каждый обнаруженный контейнер с материалом. По десять миллионов за каждый термос.

— Почему бы ей не спрятать контейнеры в Лозанне?

— В Лозанне не дают ящик и ключ от него, если тебе меньше восемнадцати. Как и во всех других подобных местах. Вы что, забыли об этом, Питер? Я думаю, Василий опасается такого варианта больше всего. Если какой-то из термосов исчезнет в швейцарских сейфах, ему не помогут никакие деньги. В нашем распоряжении чуть больше года.

— А что с Маргарет?

— Она боится Василия. Вначале поддерживала всю эту затею с регенерацией, но потом имела не очень приятный разговор со сводным братом. Сейчас Маргарет учится в колледже в Беркли и приезжает в Европу на каникулы и семейные праздники. Она без восторга воспринимает новую компанию Эрики. Последние полгода они практически прекратили контакты. Можно сказать, что Маргарет, так же, как и родители, в этой игре не участвует…

Паром походил к пристани.

— Я думаю, Вам стоит вернуться в свой автомобиль, Питер. Договорим на берегу.

Рядом с суперваном Петра гудели дизелями несколько дальнобойных траков с чешскими номерами. На светофоре зажегся зеленый. Ворота парома заскрипели, из стального чрева начали выезжать десятки легковых автомобилей, грузовики, автобусы и темно-зеленые вагоны нескольких ночных поездов.

— Это Фидлер. Есть новости. Парни из [Module9] будут прессовать Карелина вирусами до самого дня ее рождения. «Быки» надавили на Лемура. Судя по тому, что он рассказал, следующие две недели она будет двигаться на юг, а парни — методично отсекать связь. Во Фленсбурге ее ждут. Кто — мы пока не знаем. Есть информация о том, что мисс Мортон собирается сделать цифровую копию ДНК. Дементьев сказал, что кто-то открыл ей крупный кредит, который может покрыть расходы на три гига очень плотного слепка. Аналитики сейчас просчитывают возможные варианты. Как только что-то будет, я позвоню.

Они стояли на берегу, перед той развилкой, где главная трасса уходила в сторону от фьорда.

— Юная леди хочет познакомиться с крутым парнем? Так надо дать ей то, чего она хочет. — Брахман взял в руку пригоршню мелкой гальки. — Мотающийся по трассе волк-одиночка, сплевывающий сквозь зубы при разговоре с клиентом. Каждый день уходит от погони — то от техников Холма, то от конкурентов. Живет в дешевых мотелях, трахает официанток, дерется с дальнобойщиками. Пользователь альтернативной сети. Маргинал, живущий по ту сторону реальности. Вся та чушь, которую тиражирует сейчас Голливуд и желтые газеты. Конечно, не настолько примитивная.

— Цель всего этого?

— Подцель, а возможно, и ключ к решению главной задачи — убрать ее с улицы. Эрика одержима идеей возвратить Энджел с того света. Поэтому она ищет выходы на серьезных людей, как на хакерской, так и на нашей сцене. Кое-какие успехи у нее уже есть. Но девочке ее круга совсем не обязательно знать исходники Decad’ы или тонкости в обращении с железяками. Ее надо вернуть в дорогие клубы. Юная леди снова начнет носить хорошую одежду, общаться с подобными себе. И больше не будет изучать руководства пользователя по MindScape. Для этого нам нужен наездник с Магистрали, почти ее ровесник, который расскажет ей о всех прелестях жизни на дороге.

— Понятно. Права на использование памяти утрясены?

— Да.

— С кем?

— С родными.

— Почему?

— Господин Сергей уже два года, как покоится с миром. Слишком много пива «Балтика №7» и слишком неосторожное катание на лодке. Из пятерых, катавшихся в тот день по озеру в парке города Павловска, двое утонули. Это действительно очень грустная история.

— Почему мертвец, Нильс?

— Перестраховка. Если ей придет в голову просветить рефлект, то лучше, если она найдет реальную память, а не что-нибудь, что обычно делают кукольники.

— Реал заканчивается на цифре двадцать два. По легенде ему двадцать пять. Где я возьму еще три года?

— Снимете с себя. Немного фантазии, немного ножниц. Я не думаю, что она сможет разглядеть шов, если его сделаете Вы.

До этого Петр работал с подобными делами два раза. Оба заказа были слиты Тумосу и, как он понял позже, были пробными работами. Оба раза это были старые люди, далеко за семьдесят, скромные обыватели, жившие тихо и так же тихо умершие. Раньше в гостиных и спальнях оставались портреты умерших близких и фотоальбомы. Теперь родственники заказывали разговаривающие копии тех, кто отошел в мир иной. Запустив компьютер и подключившись к кластеру того же Тумоса, можно было понаблюдать за жизнью того, кто ушел, но по-прежнему был дорог.

В кэмпе на обочине трассы Е-81 Петр провел несколько дней, вспоминая ошибки и удачи десятилетней давности. Сергея Дементьева уже не было. Его жизнь в реале закончилась на цифре двадцать два. То, что могло случиться дальше, так и не случилось, это был чистый лист бумаги, на котором можно было написать все, что угодно: первый оглушительный успех, первую крупную неудачу, первую настоящую любовь. Или размеренную обыденность жизни в кредит.

Ужиная крепким кофе и покидая «Ирокез» только для того, чтобы сбегать в ближайший супермаркет за пиццей, он заполнял пробел, возникший после той трагедии в Павловске. Двадцать два, двадцать три, двадцать четыре.

Двадцать пять. В этом возрасте неплохо начинать.

«Чем дальше, сынок, тем больше жизнь становится похожей на железную дорогу». Так говорил его отец, всю жизнь работавший начальником небольшого подразделения в большой компании. Двадцать лет безупречной службы. Его связей хватило для того, чтобы после университета пристроить сына в свою компанию.

Кейс. Галстук. Бизнес-ланч за счет конторы. Стандартный соцпакет для младшего персонала. Официальные вечеринки. Воздушные шарики с фирменным логотипом. Движение по эскалатору, который медленно, но верно вез наверх лучших представителей среднего класса. Он быстро сумел стать своим в офисе, помогли отцовские советы и собственная коммуникабельность. Ворчание «старослужащих» по поводу низких зарплат и «непроходимой тупости» начальства он поначалу воспринимал как болтовню неудачников, но постепенно стал принимать все более активное участие в этом перемывании начальственных костей.

Однажды вечером, выбравшись из холодной свежести офиса на теплый летний асфальт, ему стало невыносимо противно. Оттого, что опустился до банальных склок, которые никуда не исчезнут, даже если когда-нибудь он переберется в отдельный кабинет. Оттого, что с каждым днем он все меньше понимал, что делает в этом многоэтажном лабиринте.

После работы Петр стал наведываться в ближайшую «стекляшку». Две большие кружки светлой «Оболони» приводили его в состояние благодушного отупения, по утрам отзывавшегося кислым привкусом во рту.

В руке Степанова, начальника отдела логистики их фирмы, была кружка той же светлой «Оболони». «Это сожрет тебя изнутри, парень», — сказал он тогда без всякого вступления, и Петр вначале не понял, к кому обращены эти слова. «Это сожрет тебя». Степанов не был пьян. Честно отработавший свой рабочий день «костюм» начал расслабляться в выходные. «Я не совсем понимаю?…» — «Тебе не нужна карьера, парень. Ты рвешь свою задницу надвое не для того, чтобы сидеть в отдельном кабинете.» — «Все остальные хотят этого». — «Им нужна скорлупа; дело, которое они делают, приносит им деньги и видимость успеха… тебе нужно другое. Ты хочешь быть профи, чтобы другие говорили о тебе: да, этот парень многого стоит. Для тебя это успех.» — «И это жрет меня?» — «Нет. Тебя жрет бессилие. Ты хочешь покататься на ударной волне, а сам плетешься в фарватере за ледоколом, и шансов выйти в авангард у тебя почти нет». — «Откуда вы знаете?» — «Поверь, я видел достаточно амбициозных сопляков. Хороших и разных. Тебе надо быть впереди, на капитанском мостике… ветер в лицо, крики чаек, на всех парусах к… Короче, вся эта романтическая чушь. Твои амбиции можно удовлетворить гораздо быстрее и без потери достоинства». — «Как?». Степанов заглотнул пива, вытащил толстый деловой блокнот. «Менять систему. Не бойся, это не страшно. У такого, как ты, все еще спереди». Твердым почерком он вывел мыльный адрес. «Пошлешь сообщение. Сошлешься на меня.» Потом засмеялся: «Как звать-то меня, помнишь?» — и достал визитку. «Впрочем, если хочешь — заходи в „Орки“. Ребята сегодня рулят».

В «Орках» в тот вечер сорокалетние «ребята» из квакерского клана [CLS], известные также как «Клерки», играли четыре на четыре с такими же стариками из [KPD]. Два раз в месяц управленцы среднего звена ослабляли узлы стильных ошейников, закатывали рукава рубашек в крупную клетку и рубились в «Кваку», забывая о тяжести принятых за неделю решений. Именно там Петр познакомился с Белодедом, Hombat’ом, гейткипером из [JPG]. На вторник ему назначили первое собеседование.

У него было еще пять собеседований и два «глубоких» теста. Слухи об оригинальной корпоративной культуре GK наполовину оказались правдой. В конце тестирования ему предложили на выбор ряд специальностей и обрисовали возможные перспективы роста.

Полгода Петр занимался «классическим» гейткипингом. Ему дали двух ботов-фильтров, которые цедили в сети информацию для полутора десятков клиентов, а Петр контролировал работу и связывался с заказчиками по мере надобности. Попутно он проходил тренинговый класс, который вел Hombat. Тренинги проводились еще с двумя новичками, и вначале Петр воспринимал это как обычный «курс молодого бойца», целью которого было, как обычно, впарить вновь прибывшему основные лозунги фирмы. Позже он понял, что это была первая стадия прокачки, вспахивание земли и засевание поля. Его готовили к работе по основному профилю.

Петр стал кукольником, разработчиком систем искусственного интеллекта. Средний и высший уровень сложности, полная цепочка — от прописки протокола, фильтрующих и синтезирующих модулей, «характера», до внешнего вида. Начинал он с ботов-тренажеров для квакерской арены и за три года сумел добраться до уровня в двести римановских пунктов.

«Кукольник, говоришь». С тех пор как Петр уволился из конторы они сталкивались со Степановым в «Орках». В отличие от всех остальных подобных клубов города здесь была неплохая кухня за относительно сносную цену. Были и весьма оригинальные фирменные блюда, типа «Беф-Строгоссов», мороженное «Кокосовый демон» или коктейль «Imp’s Swamp». Также большой популярностью пользовались вилки в виде логотипа третьего Квака, которые некоторые посетители, по большей части мальчишки, пытались безвозмездно взять на память. Пока Петр рассказывал об изменениях происшедших в его жизни Степанов наматывал на логотип длинные тонкие макароны. Они плавали в глубокой тарелке, наполненной темно-красным соусом и кажется это было тоже что-то фирменное. После того как все макаронины были успешно выловлены из тарелки Степанов принялся за мясо. «Кукольники. Наследники раввина Леви». — «Кого?» — «Жил такой еврей в Праге. Старая история.» Снабженец много чего знал, но в отличие от «бывалых» болтунов никогда не скрывал своего невежества если был не в курсе. О кукольниках он знал очень много и более того, время от времени делал проекты под заказ. Логотип насквозь проткнул кусок рубленной говядины. «По большому гамбургскому счету в этой работе нет ничего нового. Это тоже самое, чем занимались писатели, художники, артисты и тому подобная братия. Как раньше говорили? "Создать характер», вот как раньше говорили. Сейчас говорят «сваять протокол». Писатель работал со знаком на плоской поверхности, художник с маслом и холстом, артист делал характер из себя. Ты собираешься делать искусственный интеллект. У тебя есть тачка последней модели, соответствующий софт. Различия чисто технологические. Но суть от этого не поменялась… Ты понимаешь о чем я?…