ЭЛ ОРТЕР

(родился в 1936 г.)

Олимпийские игры подразумевают многое. Это и олимпийский флаг с его пятью переплетенными кольцами, обозначающими соревнующиеся континенты. Это и олимпийский девиз: «Citius! Altius! Fortius!», призывающий всех атлетов быть быстрей и быстрей, взмывать выше и выше и быть сильнее и сильнее в каждом происходящем раз в четыре года состязании. Это и олимпийская деревня, где спортсмены стран всего мира объединяются в единое сообщество, полное дружбы и понимания. Это и церемония вручения олимпийских наград под звуки национальных гимнов, под флагами победивших сегодня стран. И весь олимпийский блеск и зрелищность, начиная от зажжения олимпийского огня на открытии Игр до гашения его на церемонии закрытия. Но для многих это еще и один из самых больших долгожителей в истории Олимпиад: Эл Ортер.

Эл Ортер впервые появился на олимпийской арене в 1956 году в Мельбурне. Двадцатилетний юниор из команды университета Канзаса и обладатель национального студенческого рекорда, он прошел предолимпийские отборочные соревнования. В американской команде метателей диска, посланной соревноваться на противоположный край света, Ортер появился совершенно внезапно и, признаться, столь же незаметно. Многие считали тогда фаворитами предстоявших соревнований его товарища по команде, обладателя мирового рекорда Форчена Гордиена и итальянца Адольфо Консолини.

И когда в квалификационных соревнованиях, предшествовавших финальным, Гордиен послал двухкилограммовый (точнее весивший 4 фунта 6,55 унции) снаряд почти на четыре фута дальше собственного мирового рекорда, Ортер негромко заметил, обращаясь к себе самому: «Ого-го, ну и мужик. Никто не сумеет отобрать у него олимпийское золото».

Метавший диск после обоих фаворитов Ортер следил за первыми их бросками в финале, внешне не обнаруживая никакого обязательного для новичка волнения, однако в душе он, по сделанному впоследствии признанию, ощущал «смертельный испуг». Настал и его черед совершать попытку. «Заведенный» и «вдохновленный», этот 103-килограммовый здоровяк, наделенный плечами, проходившими не во всякую дверь, и лапищами деревенского кузнеца, занял свое место в секторе для метания. Начав вращение с левой ноги, Ортер раскрутился словно старинная патефонная пластинка и послал снаряд на 184 фута 11 дюймов (56 м 36 см) – дальше, чем когда-либо в жизни, на четыре фута превысив существовавший олимпийский рекорд. Когда Ортер осознал, что сделал, как он потом признавался, «руки мои напряглись, а нервы едва не разорвались в клочки». Тем не менее в тот день никто не смог приблизиться к показанному им результату ближе, чем на пять футов.

Стоя на пьедестале почета, Ортер вдруг ощутил все значение собственной победы и «разлетелся вдребезги», ноги его подгибались. Однако он успел овладеть собой, чтобы принять свою первую золотую медаль. Ортер еще получит несколько возможностей принять правильную стойку победителя на верхней ступени пьедестала почета.

Потом, в 1957 году, ему пришлось пережить едва не оказавшуюся для него фатальной автокатастрофу и поражение на отборочных соревнованиях в США перед Олимпийскими играми 1960 года, где он уступил первое место гиганту Ринку Бабке. И на Римской Олимпиаде Ортер вновь не считался фаворитом, которым был на сей раз Бабка, совладелец мирового рекорда.

Огромное напряжение позволило Ортеру в квалификационном раунде забросить диск за отметку мирового рекорда. Он вышел в финал с рекордным результатом игр – 191 фут 8 дюймов (58 м 42 см). Однако в день финала Ортер, после того как Бабка вырвался в лидеры с результатом 190 футов 4 дюйма (58 м 02 см), ощутил такое напряжение, что «едва мог бросать» и не мог приблизиться к Бабке ближе, чем позволял результат 189 футов 1 дюйм (57 м 63 см). Следующие три броска не позволили ему приблизиться к лидеру. Шансов оставалось не больше, чем у Икара уцелеть при падении, и Ортер стал готовиться к пятой и последней попытке. И пока он это делал, Бабка подошел к нему и сказал, что левая рука Ортера «двигается как-то не так».

Ортер поблагодарил Бабку и начал концентрировать свое внимание на броске. Наконец, полностью понимая, что нужно сделать для победы, Ортер занял свое место в круге, полностью готовым к броску. Раскрутившись, Ортер выпустил диск, вложив в бросок все, что у него было. И, наверное, даже больше. К тому времени, когда невесомый снаряд закончил полет и соприкоснулся с землей, он преодолел 194 фута и 2 дюйма (59 м 18 см) – личный и олимпийский рекорд. Ну а пятый бросок Бабки оказался неудачным, и ему пришлось удовольствоваться серебряной медалью. Так Ортер заработал свою вторую золотую медаль.

Чтобы подняться на пьедестал в третий раз, на Олимпиаде 1964 года в Токио, Ортеру пришлось преодолеть несколько препятствий. Во-первых, в метании диска собралась чрезвычайно сильная компания, в том числе такие киты, как чехословацкий спортсмен Людвик Данек, победивший в сорока пяти соревнованиях подряд, и Владимир Трусенев из России, двадцать семь дней владевший мировым рекордом, пока Ортер не вернул его себе. Во-вторых, Ортер страдал от хронического повреждения диска шейного позвонка, что заставляло его носить ортопедический воротник. Ну а в дополнение ко всем прочим бедам он порвал грудное сухожилие на тренировке за неделю до официального открытия Олимпийских игр 1964 года. Врачи сообщили, что на излечение потребуется месяц – в том случае, если он откажется от участия в соревнованиях.

Казалось бы, судьба не оставила ему никаких надежд, однако в последний момент она передумала и милостиво улыбнулась закутанному в повязки и ледяные компрессы Ортеру. Травмированный и несчастный Ортер, которому утешение могли даровать только лекарства, тем не менее решил защищать свой чемпионский титул. И невзирая на то, что выступать пришлось в стеснявшем движения корсете, Ортер первым же броском в предварительном круге соревнований поставил новый олимпийский рекорд – 198 футов 8 дюймов.

Перед финалом Ортер сказал другому спортсмену: «Если я не добьюсь победы первым броском, на успех рассчитывать не придется». Однако после его первого броска диск улетел всего на 189 футов и 1 дюйм (57 м 63 см), поставив его на третье место после четырех попыток. И перед пятой и последней Ортер коротко сказал себе: «Это же Олимпийские игры, парень. Забудь обо всем и вложись в бросок». И он вложил в этот бросок все силы и мастерство, хотя после немедленно перегнулся пополам от боли. С трудом отыскавшие диск на зеленом поле судьи обнаружили, что снаряд пролетел 200 футов и 1 дюйм (около 61 м ровно), даруя Ортеру его третий олимпийский рекорд и третью золотую медаль Олимпиады. И победу, завоеванную вопреки боли и травме.

Ко времени Олимпийских игр 1968 года в Мехико-Сити Ортер набрал и вес – 162 кг, и возраст – 31 год. И шансов у него, казалось, не было вообще, особенно если учитывать то, что рекордсмен мира Джей Сильвестр в одной из квалификационных попыток отправил диск на 207 футов 10 дюймов (около 64 м 01 см), на несколько дюймов дальше, чем это приходилось когда-либо делать Ортеру.

Но в финале блистал Ортер, который впоследствии вспоминал: «Смотреть было не на кого, кроме меня самого». В третьей попытке, находясь на четвертом месте, Ортер исполнил бросок на 212 футов 6 дюймов (около 64 м 78 см) – на пять футов дальше своего лучшего результата. А потом предоставил Сильвестру и всем остальным возможность догнать его. Однако деморализованные соперники не сумели даже приблизиться к новому олимпийскому рекорду Ортера. «Железный человек» Олимпийских игр еще раз повторил свой успех, сделавшись заодно первым спортсменом, сумевшим завоевать четыре золотые медали в одном и том же виде соревнований.

Человек, чьи достижения были много ярче, чем его спокойная натура, потом вспоминал: «Наверное, я очень ревнив. Мне просто не хочется отдавать свой титул кому бы то ни было».

После этого Ортер расстался со спортом, совершив до этого примерно тридцать тысяч бросков диска. Но пропустив Мюнхен и Монреаль в 1972 и 1976 годах, он утратил покой и, не желая сидеть дома, начал старательно тренироваться перед Московскими Олимпийскими играми 1980 года. На соревнованиях ААУ в Вестфилде, Нью-Джерси, он метнул диск на 219 футов 10 дюймов (около 67 м 70 см), на семь футов дальше своего личного рекорда. Теперь он полагал, что способен бросить вызов Вольфгангу Шмидту, мировому рекордсмену из Восточной Германии, и американцу Маку Уилкинсу, невзирая на свой возраст – сорок три года. Но едва он пробился в сборную команду США, судьба разделалась со всеми его надеждами, так как Соединенные Штаты решили бойкотировать игры по политическим соображениям.

Однако Эл Ортер не сдался. Пока не сдался. Подумывая о новом возвращении, он начал усиленно готовиться к играм 1984 года в Лос-Анджелесе. Однако если Ортер в свои сорок семь еще не насытился, «папаше времени» было уже довольно. И на фантастическую карьеру Эла Ортера опустился прощальный занавес. Но до этого сей современный Геркулес поднялся на олимпийские вершины с четырьмя золотыми медалями на груди, и теперь он может снисходительно смотреть сверху вниз на весь спортивный мир.

«РАНЕЦ» ПЕЙДЖ

(1906? – 1982)

К четырем рекомендациям – топить старым деревом, пить старое вино, доверять старым друзьям и читать старые книги – следует добавить и пятую: помнить о не имеющем возраста Лерое Роберте «Ранце» Пейдже.

Дело в том, что Пейдж возраста не имел в буквальном смысле слова: во всяком случае точно его никто не знал. Один из источников утверждал, что он родился в 1906-м. Другой, в данном вопросе более авторитетный, а именно собственная матушка Пейджа говорила, что первым годом его жизни был 1903-й. Ну а Тед «Два Дела» Рэдклифф, также уроженец Мобила, придерживался мнения, что «он родился в 1900-м».

Однако если дата его рождения затерялась в истории, вся прочая повесть его жизни растворилась в легендах, и каждый из рассказчиков перекраивает и перешивает их по собственному фасону.

Говорят, что одна легенда стоит тысячи фактов, и это более чем справедливо в отношении «Ранца» Пейджа, о котором за отсутствием документов известно немногое, в том числе и происхождение уникального прозвища.

Нескладный шестифутовый парень, молодой Лерой уроки прогуливал исправно, а в бейсбол играл много реже, и в результате собственной лени – а также нескольких коллективных уличных драк и острых приступов клептомании в магазинах – был приписан к Промышленной школе Алабамы для негритянских детей. Подобно Бейбу Рату, он рос под надзором властей штата, оттачивая мастерство питчера бросанием камней в окна, закрытые и открытые. Окончив школу примерно в возрасте шестнадцати лет, хотите верьте, хотите проверяйте, он поступил работать носильщиком на вокзал, где сумел с помощью шеста и веревки соорудить некое приспособление в духе Рюба Голдберга[64], позволявшее ему одновременно переносить десять–двадцать мест багажа. Сооружение это вдохновило одного из его сотрудников на реплику: «Вот идет Лерой, прямо вешалка с ранцами».

В этот самый момент проводник пульмановского вагона из Чаттануги увидел Пейджа, выступавшего за «Тигров» из Мобила, укомплектованную чернокожими полупрофессиональную команду, и рекомендовал его Алексу Герману, владельцу «Черных Дозорных» из Чаттануги, южная негритянская лига. Герман нанял Пейджа за 50 долларов в месяц, причем деньги отсылались домой. Два года спустя он продал контракт Пейджа бирмингемским «Черным Баронам» из негритянской Национальной лиги, где он уже потянул на 275 долларов в месяц.

Великий питчер Вебстер Макдональд вспоминает о своей первой встрече с худощавым и упругим Пейджем. Менеджер питчеров Билл Гейтвуд подвел Пейджа к Макдональду и сказал: «Мак, этот парень умеет сильно бросать, только не знает, куда именно зашвырнет мяч. И еще он неподвижный, не сумеет никого удержать на первой базе. Я велел ему понаблюдать за твоими движениями, чтобы поучился». Макдональд ознакомился с манерой взволнованного Пейджа и подвел итог: «Во-первых, незачем выходить на поле таким заведенным. Надо следить за целью. И если ты хочешь бросить в дом, нужно просто бросить на первую». Пейдж посмотрел и сказал: «У себя мы играли иначе». Гейтвуд осадил юное дарование: «Слушай, что тебе говорят, "Ранец"!» – «Мы делали это иначе», – повторил упрямый Пейдж. Как говаривал Макдональд: «Он всегда поступал так, как хотел».

А хотел он, то есть Пейдж, просто откинуться назад, брыкнуть в воздухе левой ногой и швырнуть мяч с прометеевым пылом в душе. Бросок этот имел несколько вариаций, каждая из которых со своим названием. Самым знаменитым был «питч нерешительный». Бросок этот посылал мяч вбок и слева от бэттера, а левая нога, «колебавшаяся» в воздухе, опускалась на землю как бы запаздывая, почти в самый последний момент помогая руке. (Президент американской лиги Уилл Харридж впоследствии запретил такой бросок как «обманный».) Другие носили имена: «двугорбый ляп», «маленький Том», бросок умеренной скорости, «длинный Том», по-настоящему быстрый мяч; были среди них «петля», «мяч без мяча», «летучая мышь», «поспеши-мяч», а также «бедовый мяч» и «жужжащий мяч».

Звезда негритянской лиги Краш Холлоуэй вспоминал: «Ранец» Пейдж был самым опасным питчером среди всех, с кем мне приходилось иметь дело. Он владел только быстрым броском, однако исполнял его мастерски. Когда Пейдж выпускал свой снаряд из руки, он несся прямо в тебя. Мяч казался похожим в полете на таблетку аспирина. Ты заранее знал, что будешь иметь дело только с быстрым броском, однако все равно не успевал попасть по мячу. В поисках успеха я пробовал всякого рода биты, большие, короткие, легкие, однако все равно ничего не мог с ним поделать. Ты еще только замахивался, а мяч уже был здесь». Второй бейзмен Ньют Элиен добавил к этому: «Нам с трудом удавалось просто зацепить посланный «Ранцем» мяч, не говоря уже о том, чтобы ударить по нему. К трем часам дня он обычно выбивал восемнадцать или девятнадцать человек».

За два десятилетия выступлений, когда рекорды негритянской лиги не заносились в «книги белых рекордов», непринужденно державшийся на площадке Пейдж, по прикидкам, проводил до 125 игр в году, выступая от пяти до семи раз за неделю, что в сумме дает примерно 2500 выступлений. Он питчировал в негритянской лиге за такие клубы, как «Нэшвилльские Отборные Гиганты», «Кливлендские Щенки», «Питтсбургские Кроуфорды», «Монархи из Канзас-Сити», «Нью-йоркские Черные Янки», «Филадельфийские Звезды» и «Балтиморские Черные Носки», и предположительно имел около 2000 побед и от 50 до 100 ноухиттеров.

Однако невзирая на то, что Пейдж являлся, если воспользоваться словами одного из товарищей нашего героя по команде, «Бейбом Ратом негритянской лиги», магнитом, привлекавшим болельщиков, истинная основа его славы зиждилась на таком чисто американском явлении, как «амбарная гастроль».

Амбарные гастроли, как таковые, были порождены двадцатыми и тридцатыми годами и позаимствовали облик и форму от представлений первых пилотов, разъезжавших по стране, предлагая каждому впервые увидеть свою новорожденную «летающую машину» и прокатиться на ней – всего за «пять долларов за каждые пять минут полета». И название свое они получили от взаимной договоренности, когда пилот в свободный от полетов день приземлялся на пастбище какого-нибудь фермера и предлагал тому прокатиться в обмен на право поставить на день свой самолет в его амбар. Вскоре метод и термин были заимствованы и прочими отраслями индустрии развлечений, бейсболисты также включили фразу в свой словарь терминов, путешествуя из города в город и «вытряхивая деньги из деревенщины».

Но никто не облегчал деревенщину от денег с таким успехом, как «Ранец» Пейдж, зарабатывавший более 40000 в год во время Депрессии, путешествуя по задворкам Америки со «Всеми Звездами» «Ранца» Пейджа.

Называвший себя «Величайшим Питчером Мира, гарантированно выбивающим первых девять игроков», «Ранец» возил своих «Всех Звезд» по заштатным городам Америки, истосковавшимся по бейсболу, где они встречались с другими звездными командами, составленными из черных и белых игроков, например со «Звездами» Диззи Дина или Боба Феллера.

Сперва Пейдж подогревал толпу, бросая мяч с горки, стоя на коленях, или проводил предигровую разминку, в ходе которой попадал мячом в крохотное отверстие в заборе десять раз из десяти. А потом занимал свое место на горке и повергал болельщиков в восторг, действительно высаживая первых же девять соперников, иногда орудуя с самоуверенностью, граничившей с наглостью. Он даже бывало, отправив на прогулку троих игроков, усаживал на скамейку своих инфилдеров и аутфилдеров, чтобы не воспользоваться несправедливым преимуществом.

Подвиги «Ранца» в амбарных гастролях имели резонанс, поскольку ему случалось высаживать по три раза за игру таких великих деятелей бейсбола, как Чарли Герингера и Джимми Фокса, а величайшего праворукого хиттера в истории бейсбола Роджерса Хорнсби Пейдж уделал пять раз. Хэк Уилсон так и не сумел ознакомиться с мячами, которые разбрасывал «Ранец», ссылаясь на то, что «мяч казался не больше фасолины». А Диззи Дин, уступивший «Ранцу» со счетом 1:0 в 17 иннингах после сезона, в котором имел 30:7, сказал о своем сопернике в той цветистой и, увы, вышедшей из моды манере прежних лет: «Я знаю, кто является лучшим питчером из всех, кого я видел: это старина «Ранец» Пейдж, рослый, высокий и долговязый цветной парень».

И в самом деле, почтение к его достижениям было настолько велико, что «Нью-Йоркские Янки», подписав контракт с юным феноменом по имени Джо Ди Маггио и желая опробовать свое новое приобретение, оплатили игру, в которой он встретился с Пейджем. При поддержке разношерстной команды Пейдж играл против команды «Всех Звезд» высшей лиги так, как если бы ничего не знал об их репутации. Он вывел из игры пятнадцать игроков, допустив всего два удара за первые девять иннингов. Потом, в десятом, Ди Маггио, дважды выбитый из игры и однажды удаленный за фол, вышел к бите с потенциально выигрышной пробежкой и сумел зацепиться за знаменитый «нерешительный питч» Пейджа. Пришедшие в экстаз скауты немедленно отстучали в штаб-квартиру «Янки» телеграмму следующего содержания: ДИ МАГГИО ИМЕННО ТО НА ЧТО МЫ НАДЕЯЛИСЬ. ОН ПОПАЛ В РАНЦА ОДИН РАЗ ПРОТИВ ЧЕТЫРЕХ.

Однако многочисленные таланты «Ранца» Пейджа оказались невостребованными. Хотя он мог выставить с поля любого, на свете была одна парочка, с которой он ничего не мог поделать: мистеры Плесси и Фергюсон, чьи имена связаны с принятием в 1896 году решения Верховного суда, благодаря которому в бейсболе укоренилось разделение на цветных и белых, удержавшее вне бейсбола человека, который мог бы стать величайшим питчером в истории этой игры.

Тем не менее и это изменилось 7 июля 1948 года, когда владелец «Кливлендских Индейцев», известный шоумен Биллом Виикк предложил Пейджу контракт с «Индейцами». Некоторые из критиков Виикка, а их было множество, предполагали, что подобный контракт с человеком, фигура которого приобрела уже далеко не спортивный профиль, и тем более в качестве первого чернокожего питчера в американской лиге, представляет собой очередной рекламный трюк. Однако Виикк, словно алхимик, пытался извлечь золото из других элементов и знал, что в жилах «Ранца» еще найдется довольно сырья. И Пейдж с лихвой оплатил доверие, проведя двадцать одну игру, выиграв шесть, причем две шатаутами, и добившись рекордного результата 6:1 при ERA, равном 2,48, что помогло «Индейцам» выиграть первый за двадцать восемь лет вымпел американской лиги.

В следующем сезоне Пейдж питчировал в тридцать одной игре, но исчез в следующем сезоне – исчез вместе с Виикком, который продал «Индейцев». Однако оба вынырнули на поверхность в 1951-м в собранных с бору по сосенке «Сент-Луис Браунз», где Виикк с присущим ему чувством абсурда выставил «Ранца» возле скамейки команды в кресле-качалке, что соответствовало и его возрасту, и заслугам. Сидя там, старина Пейдж рассыпал короткие проповеди, сочетая их с ироничными и колкими афоризмами, как, например, «суета в обществе не способствует отдохновению души» и «не оглядывайся: возможно, тебя как раз догоняют» и чередуя с немногими золотыми выступлениями своих зрелых, золотых лет. В 1952 году «Ранец» возглавил список игроков американской лиги по победам на замене, «Браунз» заняли седьмое место, а сам он законным образом попал в число «Всех Звезд» американской лиги.

Пейдж оставался в строю еще один, 1953, год, а потом вернулся в 1965-м в возрасте то ли пятидесяти девяти, то ли шестидесяти пяти лет и закончил три иннинга шатаутами, позволив дубль только Карлу Ястземски, чтобы стать старейшим питчером в истории старшей лиги, вне зависимости от того, каким на самом деле был его возраст.

Но хотя точный возраст «Ранца» Пейджа так и остался неопределенным, этого нельзя сказать о его мастерстве. Пока бейсбол и бейсболисты еще не изгладятся из памяти людей, этот питчер, почти ровесник прошлого века, будет соседом других великих, и деяния его не будут знать возраста.

ФАННИ БЛАНКЕРС-КОЭН

(1918—2004)

Легенда утверждает, что в прежние, сказочные для нас дни все военные конфликты между «драчливыми» городами-государствами прекращались во время проведения Олимпийских игр. В наши нынешние времена Олимпийским играм пришлось ждать, пока люди натешатся своей милой и любимой игрой под названием «война». Так случилось, что Олимпийскому огню трижды приходилось дожидаться своего времени, так как в 1916 году, а потом и в 1940-м, и 1944-м пламенем полыхал весь мир.

Оба последних случая на совести Адольфа Гитлера. По иронии судьбы именно он правил в стране, в последний раз приютившей Олимпийские игры перед долгим, вызванным им же самим перерывом. Героем тех Олимпийских игр стал Джесси Оуэнс. Среди участников Берлинских Олимпийских игр 1936 года была восемнадцатилетняя прыгунья в высоту и участница голландской женской эстафетной команды по имени Франсина Коэн. Она заняла шестое место в прыжках в высоту и пятое место в составе своей эстафетной команды. Словом, основным итогом Олимпийских игр для себя Фанни Коэн могла считать полученный автограф Джесси Оуэнса. Однако мир не знал, что роспись, перешедшая от Оуэнса к Коэн, являлась на самом деле своего рода эстафетной палочкой, переданной «Величайшим атлетом мира» молодой голландской девушке.

По прошествии двенадцати лет и одной войны олимпийский огонь зажегся вновь. Фанни теперь было тридцать, замужняя женщина, мать двоих детей. Поэтому она считалась слишком старой для того, чтобы соревноваться с девицами, по молодости лет еще не имеющими права голоса. Однако Фанни Бланкерс-Коэн сумела на Лондонских Олимпийских играх 1948 года расправиться со всякими сомнениями.

Выросшая в Голландии, Фанни Коэн считалась легкоатлетическим вундеркиндом и преуспевала почти во всех видах соревнований, известных человечеству вообще и женскому спорту в частности. Посчитав, что в Голландии и без того хватает выдающихся пловцов, она обратилась к легкой атлетике. Хотя впоследствии она утверждала, что в детстве «никогда не ходила, а только бегала», Фанни не получила систематического спортивного воспитания. А потом, в 1935-м, тренер по легкой атлетике Йан Бланкерс – неслучайным образом впоследствии ставший ее мужем, увидел, как она бежит и побеждает в своем первом крупном забеге на 800 метров. Понимая, что, невзирая на победу девушки на средней дистанции, она является прирожденным спринтером, он занялся ее тренировками, которые позволили ей пройти отбор на Олимпийские игры 1936 года.

Фанни Коэн покинула Игры 1936 года с намерением стать олимпийской чемпионкой. За два года она стала лучшей бегуньей Голландии и в 1938-м победила на всех проводившихся в стране соревнованиях по спринту. К 1948 году ей принадлежали четыре мировых рекорда и сорок титулов чемпионки страны. Хотя она лелеяла мечты о золотой медали, большинство спортивных обозревателей полагало, что шансов у нее на это мало.

Дело в том, что в 1928 году Международный Олимпийский комитет включил женские виды в программу Олимпийских игр. Однако, очевидно, в связи с острой недостаточностью арифметических знаний, они ограничили женщин тремя личными видами. В 1948-м их число было увеличено до девяти. Так случилось, что, владея мировыми рекордами в прыжках в высоту и длину, Фанни Бланкерс-Коэн решила принять участие в беге на 100 и 200 метров, а также на 80 метров с барьерами и в составе голландской команды в эстафете на 4x100 метров – итого в четырех из девяти женских видах.

Фанни начала с бега на 100 метров, показав рекордное время в первом круге соревнований, а потом, в финале, выйдя на раскисшую дорожку, победила, оторвавшись от преследовательниц на три ярда. Следующим был бег на 80 метров с барьерами. Здесь Фанни пришлось потрудиться, ей противостояли фаворитка – Морин Гарднер из Великобритании и моросящий дождь. Засидевшись на старте, она буквально поплыла по дорожке и догнала Гарднер на пятом барьере, однако задела его и буквально повалилась на финишную линию.

Разрыв между конкурентками был невелик, и пока участницы и зрители стоя дожидались решения судей, оркестр начал играть «Боже, храни короля». Однако это не был знак победы Гарднер, просто на стадионе появилось королевское семейство. Наконец по истечении как будто бы вечности на табло зажглись результаты: победила Бланкерс-Коэн, Голландия, с олимпийским рекордом 11,2 секунды.

Третья возможность вкусить запах роз победы представилась ей на дистанции 200 метров. Заняв место на старте, она выиграла квалификационный забег с олимпийским рекордом, пробежав дистанцию за 24,3 секунды. На следующий день на раскисшей от дождя дорожке она победила в финальном забеге с еще не виданным преимуществом в семь ярдов.

Теперь женщина, получившая прозвище «Удивительная Мамаша», оказалась в самом центре событий, став первой троекратной чемпионкой в олимпийской истории. Однако самый великий момент был еще впереди – ее этап в эстафете 4x100 метров. Голландская команда не числилась среди фаворитов, и когда эстафетная палочка оказалась в руках Фанни, ее команда находилась на четвертом месте, в общей группе. Однако дюжиной шагов она ликвидировала разрыв, устремляясь за лидером, австралийкой Джойс Кинг. Потом Фанни обошла бегуний из Великобритании и Канады, и теперь оставался один только вопрос: хватит ли ей времени и расстояния, чтобы обойти и лидера? Она сумела это сделать и выиграла свое четвертое золото.