IV

 
      Крупская несколько иначе описывает этот словесный турнир между Лениным и Плехановым. Она пишет:

      «Когда 10 октября пришла телеграмма из Лозанны о том, что реферат Плеханова назначен на завтра, на 11 октября, Ильич засел за подготовку к реферату. Приехав на собрание вместе с Зиновьевым, Ильич сел и целиком весь ушел в слушание того, что говорил Плеханов. С первой частью реферата, где Плеханов крыл немцев, Ильич был согласен и аплодировал Плеханову. Во второй части Плеханов развивал оборонческую точку зрения. Уж не могло быть места никаким сомнениям. Записался говорить один Ильич. С кружкой пива в руках подошел он к столу. Говорил он спокойно и только бледность лица выдавала его волнение. У Ильича было только десять минут. Он сказал лишь основное. Плеханов с обычными остротами возражал ему. Меньшевики — их было подавляющее большинство — аплодировали Плеханову. Создалось впечатление, что Плеханов победил. 14 октября, через три дня, в том же помещении, где читал доклад Плеханов, был назначен доклад Ильича. Зал был битком набит. Доклад вышел очень удачным. Ильич был в приподнятом, боевом настроении. Он развил полностью свой взгляд на войну, как на войну империалистическую… Реферат Ильича имел громадный успех…»

      Основные пункты позиции Ленина сжато и точно формулированы в его письме к Шляпникову от 17 октября 1914 года. Там он, между прочим, писал:

      «В России шовинизм прячется за фразы о belle France (о прекрасной Франции) и о несчастной Бельгии (а Украина и т. д.?) или за «народную» ненависть к немцам (и к «кайзеризму»). Поэтому наша безусловная обязанность — борьба с этими софизмами. А чтобы борьба шла по точной и ясной линии, нужен обобщающий лозунг. Этот лозунг: для нас, русских, с точки зрения интересов трудящихся масс и рабочего класса России,не может подлежать ни малейшему, абсолютно никакому сомнению, что наименьшим злом было бы теперь и тотчас — поражениецаризма в данной войне. Ибо царизм сто раз хуже кайзеризма… Лозунг мира, — по-моему, неправильный в данный момент. Это обывательский, поповский лозунг. Пролетарский лозунг должен быть: гражданская война…Мы не можем ни «обещать» гражданской войны, ни «декретировать» ее, но вести работу — при надобности очень долгую — в этом направлениимы обязаны».

      Это Ленин писал в частномписьме к Шляпникову, это повторил он и в письме к нему от 31 октября.
      В декларации же, опубликованной Лениным в его газете «Социал-демократ» от 1 ноября от имени Центрального Комитета большевистской партии под заглавием «Война и российская социал-демократия», Ленин писал:

      «Превращение империалистической войны в гражданскую войну есть единственно правильный пролетарский лозунг… вытекающий из условий империалистической войны между высоко развитыми буржуазными странами. Как бы ни казались велики трудности такого превращения в ту или иную минуту, социалисты никогда не откажутся от систематической, настойчивой, неуклонной подготовительной работы в этом направлении».

      Как известно, этот лозунг Ленина не был принят ни одной социалистической партией Европы и никем из более или менее видных лидеров социалистических партий в России и заграницей. Не был согласен с этим даже Лев Каменев, в то время единственный член ЦК большевиков и заместитель Ленина в Петербурге. Когда Каменева арестовали и предали суду, он на суде заявил, что не разделяет «тезисов» Ленина, отказывается превратить войну внешнюю в войну гражданскую и также отказывается от лозунга, что «поражение России в войне было бы меньшим злом». Что касается П. Б. Аксельрода, одного из основоположников российской социал-демократии, то он сначала одобрил позицию, занятую Плехановым в войне. Но вскоре повернул в сторону так называемых «интернационалистов». И то, что он оказался в лагере противников Плеханова было для него нелегко. Аксельрод и Плеханов в течение десятков лет работали вместе; трудно выразить, как эти два человека были внутренне связаны. Но несмотря на их расхождение по вопросу об отношении к войне, они всё же не прервали дружбы.
      Плеханов в письмах и при редких личных встречах (Плеханов жил в Женеве, Аксельрод — в Цюрихе) старался влиять на Аксельрода, переубедить его. Аксельрод делал то же самое. По словам известного деятеля еврейского социал-демократического «Бунда» А. Литвака, тогда в Цюрихе близко стоявшего к Аксельроду, Аксельрод в то время редко говорил о Плеханове. Но когда другие в его присутствии отпускали резкое слово по адресу Плеханова, видно было, как Аксельрод от этого страдал.
      Лозунг Аксельрода был: «мир и восстановление социалистического Интернационала».Но хоть и был он интернационалистом, он глубоко болел за Францию и Бельгию, и боялся победы Вильгельма II. В начале войны, когда германские армии шли от победы к победе, а французам угрожала величайшая военная катастрофа, английский флот потопил германское военное судно, — Аксельрод сказал тогда Литваку: «Вот что война может сделать с человеком! Немецкое судно потоплено, много людей погибло. Это должно ведь было бы меня огорчать, а я в душе этому даже немного обрадовался. Пусть это уменьшит их победу, пусть это уменьшит поражение союзников. Я сам себя поймал на этой мысли и хотел ее подавить, но она не дает подавить себя. Вот во что война превращает всех нас».
      Когда русские взяли Лемберг (Львов), Аксельрод сказал тому же Литваку:

      «Я знаю, что население Лемберга пострадает, и русскому народу от этого легче не станет, и всё же: Германия одерживает столько побед, пусть к моменту мирных переговоров будет хотя бы равновесие. Впрочем, это, по всей вероятности, только предлог для оправдания чувства. Вы знаете, где-то в глубине души ведь все мы националисты».

      Другой тогдашний лидер меньшевиков — Ю. О. Мартов занимал позицию более близкую к ленинской. О его парижской газете «Голос» Ленин писал: «”Голос” является сейчас лучшей социалистической газетой в Европе. Чем чаще и сильнее я расходился с Мартовым, тем определенней я должен сказать, что этот писатель делает теперь именно то, что должен делать социал-демократ».
      Основным лозунгом Мартова был — мир.Статья его в № 190 «Голоса» была озаглавлена «Мир», и он требовал «возможно скорейшего окончания войны». Вначале Ленин как будто не возражал против этого, но уже в ноябре 1914 года в письме к Шляпникову Ленин писал:

      «Умные буржуа передовой страны за мир… А мы не должны давать смешивать себя с мелкими буржуа, сантиментальными либералами и так далее. Эпоха штыканаступила. Это — факт, значит и таким орудиемнадо бороться… Объективно, кому теперь сыграет на руку лозунг мира? Во всяком случае не пропаганде идей революционного пролетариата, не идее использоватьвойну для ускорения краха капитализма».

      А в своей статье «Положение и задачи социалистического Интернационала», напечатанной в «Социал-демократе» от 1 ноября 1914 года, Ленин писал:

      «Долой поповски-сантиментальные и глупенькие вздыхания о мире во что бы то ни стало! Поднимем знамя гражданской войны!»

      И естественно, что Ленин назвал «социал-шовинистическими» не только взгляды Аксельрода, ибо они, согласно ему,

      «как две капли воды похожи на патриотические выступления Плеханова, но более трусливы».

      Он вскоре ополчился и на Мартова, который в своем докладе в Берне не отгородился от Аксельрода и так же, как Аксельрод, проповедовал «скорейшее окончание войны — и мира». В это время почти всех лидеров социалистических партий Европы Ленин уже называл «подлецами», «лицемерами», «изменниками», «полуидиотами», «дураками», «сволочью». Но Ленин, надо сказать, в своих взглядах был почти одинок. Так продолжалось до Циммервальдской конференции 1915 года.
 
 

V

 
      В 10-ом томе «Малой советской энциклопедии» (3-е изд.) о Циммервальдской конференции сказано:

      «Циммервальдская конференция состоялась 5-8 сентября 1915 года. В ней участвовало тридцать восемь делегатов одиннадцати стран (Россия, Польша, Италия, Болгария, Румыния, Германия, Франция, Швейцария, Голландия, Швеция и Норвегия). Принятый конференцией Манифест признал войну империалистической, осудил поведение социалистов, которые голосовали за военные бюджеты и принимали участие в буржуазных правительствах, призывал рабочих Европы развернуть борьбу против войны, за мир без аннексий и контрибуций».

      Дальше «Малая советская энциклопедия» пишет:

      «Левая группа (то есть группа, возглавляемая Лениным) голосовала за Манифест, критикуя его непоследовательность, подчеркивая, что он не содержит призыва к борьбе за свержение капитализма, не разоблачает социалистов-шовинистов и каутскианцев, как изменников социализма».

      Но, что же в действительности представляла собой Циммервальдская конференция? Прежде всего о ее составе. Единственная значительная социалистическая партия, которая послала делегатов на эту конференцию, была итальянская социалистическая партия. Остальные участники конференции представляли либо самих себя, либо осколки социалистических групп некоторых социалистов-эмигрантов. Ленин и Зиновьев — от большевиков, Мартов и Аксельрод — от меньшевиков-«интернационалистов», Троцкий от своей группки, Виктор Чернов и Бобров-Натансон — от социалистов-революционеров-интернационалистов».
      Польшу представляли Радек и Ганецкий, которые раньше были связаны с «социал-демократией Польши и Литвы».
      Швейцарская социалистическая партия даже не была извещена о предстоящей конференции. Швейцарию лично представляли Роберт Гримм, Фриц Платен и Нэн. Из Голландии была Роланд-Гольст; Дания, Испания, Америка, Португалия совсем не были представлены. От Швеции были только представители юношеских организаций. Из Болгарии был представитель так называемых «тесняков». Раковский представлял румынскую партию. Германская Независимая Социалистическая партия, которую тогда возглавляли Гаазе, Карл Каутский и Эдуард Бернштейн, тоже не была извещена о конференции. В общем, это была конференция штаба без армии.
      Карл Каутский, который тогда вместе с Э. Бернштейном и Г. Гаазе возглавлял антивоенную оппозицию в Германии, пишет в своей последней большой работе «Социалисты и война», вышедшей в 1937 году в Праге, что организаторы Циммервальдской конференции никого из вождей меньшинства германской социал-демократии, которые были противниками войны и военной политики кайзера, не пригласили на конференцию. Они пригласили только маленькую группку «спартакистов» (будущих коммунистов). Каутский пишет:

      «Бернштейн и я, и насколько я могу вспомнить, и Гаазе узнали о Циммервальдской конференции лишь после ее закрытия. Большинство делегатов конференции было заинтересовано главным образом в том, чтобы привести к скорейшему миру. Они были за то, чтобы социалисты больше не поддерживали своих правительств и силой заставляли бы их закончить войну. Ленин же и его последователи меньше всего заботились о мире. Они были заинтересованы в превращении мировой войны в гражданскую войну»
      (Karl Kautsky, Sozialisten und Krieg, Prague, 1937, pp. 542, 547.).

      Накануне Циммервальдской конференции в Берне состоялось совещание группы делегатов. Как впоследствии рассказал Мергейм, один из французских левых синдикалистов, участвовавших в этом совещании, Ленин тогда требовал, чтобы конференция выпустила воззвание к рабочим массам и солдатам всех стран, чтобы они объявили всеобщую забастовку против войны. Мергейм тогда указал Ленину, что такое воззвание не будет иметь никакого влияния при том настроении, которое господствует в народных массах всех стран. Однако, Ленин и его друзья продолжали настаивать на своем. Дискуссия по этому вопросу длилась целых восемь часов. Та же сцена повторилась после и в резолюционной комиссии Циммервальдской конференции. Там произошло резкое столкновение между представителем крайне левых социалистов Германии Ледебуром и Лениным. Как и Мергейм, Ледебур указал Ленину, что его предложение бесцельно, к тому же, он прибавил, что для делегатов, которые должны после конференции вернуться в свои страны, принятие такой резолюции было бы бесцельным самопожертвованием, ибо по возвращении домой они немедленно были бы преданы военному суду и расстреляны, при чем своей смертью ничего бы не достигли.
      В своих воспоминаниях Мергейм пишет:

      «Ленин, который за всё время этой дискуссии сидел развалившись на мягком диване, не обнаружил ни малейшего интереса к аргументам его противников. Каждый раз, когда он отвечал на речь его противника, он говорил всё более оскорбительным и саркастическим тоном, и если бы не вмешательство болгаро-румынского социалиста Раковского, Циммервальдская конференция вовсе не состоялась бы, ибо как французские, так и германские делегаты решительно отказались принять безумный план Ленина. Принята была компромиссная резолюция. Но Ленин как в резолюционной комиссии, так и на самой конференции голосовал против этой резолюции. В разгар словесной битвы между Лениным и Ледебуром последний, отвечая на саркастическое замечание Ленина, воскликнул, что он, Ледебур, не требует от Ленина, чтобы он после конференции поехал в Россию и выступал там в духе предложенной им резолюции, ибо это означало бы для него верный расстрел. Ленин же требует от него, чтобы он, Ледебур, пожертвовал своей жизнью в то время, как он, Ленин, останется спокойно жить в Швейцарии».

      Приведя эту цитату из воспоминаний Мергейма, Эдуард Бернштейн в 1921 году писал: —

      «Ленин действительно остался в Швейцарии и вернулся в Россию вместе со своими единомышленниками только после того, как революция окончательно победила»
      (Eduard Bernstein, Ein Dunkles Kapitel, "Vorw?rts" (Berlin), Januar 14, 1921. ).).

      Циммервальдская конференция создала так называемое «Циммервальдское объединение», которое формально просуществовало до 1919 года. В апреле 1916 года в швейцарской деревне Кинтале состоялась конференция Циммервальдского объединения. На этой конференции крайне левое крыло, во главе которого стоял Ленин, было сильнее представлено, чем на первой Циммервальдской конференции. Но и Кинтальская конференция не приняла основных положений большевиков: превращение империалистической войны в войну гражданскую.
      Аксельрод и Мартов, вместе с большинством конференции, считали, что задачей «интернационалистов»-циммервальдистов является борьба за скорейшее окончание войны и за мир без аннексий и контрибуций на основе самоопределения народов. Ленин же вместе с небольшим кружком крайне левых отстаивал позицию борьбы не за мир, а за «скорейшее превращение империалистической войны в войну гражданскую», во имя которой интернационалисты должны стремиться «к поражению своего правительства, своей страны».
      Ленин настаивал, что отказываться от лозунга поражения своей страны — значит превратить свою революционность в пустую фразу — в одно лицемерие. В № 43 своей газеты «Социал-демократ» от 26 июля 1915 года Ленин писал: — «Кто стоит за лозунг — «ни побед, ни поражений»,тот сознательный или бессознательный шовинист; тот в лучшем случае примирительный мелкий буржуа, но во всех случаях враг пролетарской политики, сторонник теперешних правительств, теперешних господствующих классов».
      Огромное большинство социалистов как воюющих, так и нейтральных стран были против Циммервальда. Их точку зрения тогда развил известный эльзасский, а потом французский социалист Соломон Грумбах в докладе «Ошибки Циммервальда и Кинталя», прочитанном в Берне 3 июня 1916 года (Доклад Грумбаха был потом напечатан в виде брошюры под названием "Der Irrtum Zimmerwald-Kiental, Bern 1915. Все цитаты из нее позаимствованы мною из книги The Bolsheviks and The World War.The Origin of the Third International, by Olgahess gankin & h. h. fisher, stanford University Press, pp. 454-462.). Грумбах доказывал, что принципы, провозглашенные в Циммервальде и Кинтале повели бы пролетариат по ложному пути и что они противоречат принципам социалистического Интернационала, а главное, что устроители Циммервальда не остановились перед тем, чтобы обмануть общественное мнение насчет состава Цимервальдской конференции. Грумбах сказал:

      «Они не остановились перед тем, чтобы нарочно печатать под Манифестом, опубликованным ими 18 сентября, слова: “За германскую делегацию”, “за французскую делегацию”, “за голландскую делегацию”. В Манифесте жирным шрифтом также было напечатано: “Мы, представители социалистических партий, профессиональных союзов и их меньшинств, мы, германские, французские и т.д.” На самом деле ни германские, ни французские социалистические партии, ни синдикаты (профсоюзы) на Циммервальдской конференции не присутствовали. За голландскую партию Манифест подписала Роланд-Гольст, хотя она сама составляла всю “делегацию”. Организация, которую она действительно представляла, насчитывала около сорока членов,и в то время она уже успела расколоться, а очень скоро и окончательно распалась. Сама Роланд-Гольст давно перестала быть членом голландской социал-демократической партии. Из присутствовавших на конференции немцев и французов никтоне имел права называть себя делегатом германской социал-демократии или французской социалистической партии. Были ли хоть меньшинства этих партий или профессиональных союзов правильно представлены на конференции? Ни в коем случае! Те, кто знают правду прямо поражены легкомыслием, с которым эта фраза написана, и попыткой обмана».

      Далее Грумбах говорит:

      «Правда, на конференции присутствовали два француза — Бордерон и Мергейм. Первый был членом французской социалистической партии, но вся его предыдущая деятельность не давала ему права называть себя “представителем партии”. Он скорее мог назвать себя синдикалистом. Мергейм же никогда не принадлежал к социалистической партии и ничего общего не имел с социалистическим Интернационалом. Он был только членом Генеральной Федерации Труда, официальным делегатом синдиката (профсоюза) металлистов и официальным делегатом меньшинства Генеральной Федерации Труда. Самая влиятельная группа германской оппозиции — группа Гаазе-Каутского-Бернштейна отсутствовала» (Эдуард Бернштейн и Карл Каутский, еще во время войны утверждали, что виновниками мировой войны были не Англия, не Франция и не Россия, а властители Австро-Венгрии и германские милитаристы и империалисты. А после германской революции Каутский, специально исследовавший вопрос о виновниках войны по архивам германского министерства иностранных дел, опубликовал книгу, в которой установил полную ответственность Германии за возникновение мировой войны.

      И в своем последнем труде «Социалисты и война», опубликованном Каутским на немецком языке в Праге в 1947-ом году, за год до его смерти, он пишет: —

      «Мировую войну 1914-го года Германия хотела и планомерно ее подготовляла, но объявила ту войну превентивной войной. Мировая война не была продуктом капитализма или империализма».

      Это именно то, что утверждал и Плеханов в годы войны и с чем теперь согласны все европейские и американские серьезные, беспристрастные историки. В этой же книге Каутский, между прочим, также указывает, что Плеханов пришел к своей позиции в войне, не потому, что он якобы стал русским националистом, а благодаря, именно, своему интернационализму, потому что он сознавал необходимость безусловной защиты европейской демократии.

      «Как интернациональный демократ, — пишет Каутский, — Плеханов считал необходимым защиту европейской демократии, которой грозила большая опасность со стороны германского империализма, чем со стороны русского абсолютизма»..

 
 

VI

 
      Говоря о Троцком, как участнике и Циммервальдской и Кинтальской конференций, Грумбах указал, что в своей немецкой брошюре «Война и Интернационал», опубликованной им в начале войны в Цюрихе, Троцкий писал:

      «Только тот, кто закрывает глаза, не видит, что политика немецкого юнкерства требовала уничтожения Франции. Франция — это враг». А Роберт Грим, председатель Циммервальдской конференции, цитируя эту фразу Троцкого, писал тогда в своей газете «Бернер Тагвахт»: «Товарищ Троцкий прав, сказав это». Победа Германии над Францией — достойная сожаления стратегическая необходимость — согласно анализу германской социал-демократии, была бы победой феодально-монархического режима над демократически-республиканским режимом. Теперь же циммервальдист Троцкий отказывается разбирать вопрос об ответственности за войну и различать между войнами агрессивными и защитительными и резко нападает на всех, кто с ним не согласен, зная прекрасно, что уничтожение Франции было целью прусского юнкерства, зная очень хорошо, что Франция подверглась нападению, что она защищает себя и «что теперь ее задача защищать свою территорию и свою независимость»
      (слова Троцкого на странице 19-й его брошюры «Война и Интернационал»).

      После анализа Грумбахом французской брошюры Раковского и обвинения ее автора в подобном же отсутствии логики, Грумбах пишет:

      «Ленин и Зиновьев поступают легче для себя, чем это делает Раковский. Оба они представляли большевиков в Циммервальде и Кинтале. Говоря о них, мы имеем дело с Великими Инквизиторами Интернационала, которые, к счастью, не обладают силой провести в жизнь свои идеи, ибо в этом случае очень многих из нас сжигали бы на медленном огне под аккомпанемент ленинских гимнов о «единственном истинном ленинском социализме» и были бы брошены в ад для социалистических предателей, как потерянные грязные буржуазно – шовинистически – националистически – социал-патриотические души. И при всем этом Ленин добродушный человек, как он это доказал в брошюре, которую он вместе с Зиновьевым опубликовал в 1915 году. На странице 4 этой брошюры, в главе об оборонительных и агрессивных войнах, Ленин писал: «Если, например, завтра Марокко объявило бы войну Франции, Индия — Англии, Персия и Китай — России, то это были бы законные оборонительные войны, независимо от того, кто начал войну». Тут безумие превращается в метод!..
      Ленин и его друзья играли важную роль в Циммервальде и решающуюроль в Кинтале».

      Еще резче против решений Циммервальдской и Кинтальской конференций выступил Г. В. Плеханов. В № 43 парижского русского журнала «Призыв» от 22 июля 1916 года Плеханов писал:

      «Немцы захватили Люксембург, захватили Бельгию, захватили Польшу, захватили Литву, значительную часть Белой и Малой Руси (Белоруссии и Украины), захватили Сербию, захватили Черногорию, а мы, социалисты этих многочисленных стран, должны уверять наших немецких товарищей, что мы не желаем захватывать их территорию.
      Нужно быть донельзя пристрастным в пользу немцев,чтобы предъявить нам такое требование.По здравому рассуждению выходит, что уместнее было бы нам добиваться подобных заявлений от немецких социал-демократов. Но мы их не добиваемся, во-первых, потому что мы не поверим никаким заявлениям, идущим со стороны большинства немецкой партии, а, во-вторых, если бы мы и имели детскую наивность верить этим эгоистическим циникам, то мы всё-таки, надеюсь, не забыли бы, что судьба захваченных немцами областей зависит не от социал-демократов, хотя бы и крайне оппортунистического направления. Она зависит от Вильгельма: она зависит от крупных немецких капиталистов. Она зависит от тех социальных элементов, которые давно уже сказали устами железного канцлера (Бисмарка) : “побежденным нужно оставить только глаза, чтобы они могли оплакивать свое несчастье”. Что касается этих элементов, то даже слепому должно быть ясно, что с ними невозможны никакие объяснения, кроме объяснений с помощью штыков, сабель и пушек».

      За полгода до революции, в июне 1916 года, в интервью с редактором петербургского марксистского журнала «Современный мир», Ник. Иорданским, Плеханов сказал:

      «Речи и голосование в Думе социал-демократов Николая Чхеидзе и других возбуждают просто недоумение. В особенности странными представляются поклоны Чхеидзе в сторону Цимервальда. Чхеидзе обнаружил несомненную утопичность своих взглядов и полную неосведомленность о положении дел в Европе. Циммервальдская конференция, которая так увлекает Чхеидзе, в действительности была не выражением международных стремлений социалистического пролетариата, а, наоборот, восстанием против этих стремлений, закрепленных в постановлениях интернациональных конгрессов. В Циммервальде восторжествовали анархические идеи Домелы Ньювенгейса, осужденные, при одобрении Энгельса, еще Цюрихским конгрессом Интернационала…»

      Дальше Плеханов сказал:

      «Аннексий мы тоже не желаем, но мы желаем освобождения угнетенных национальностей, например, в Армении. Кроме того, будучи против новых аннексий, мы вовсе не считаем необходимым поддерживать старые; но все эти вопросы дело будущего. Пока же надо очистить собственную территорию от неприятеля, надо защищать с оружием в руках самих себя. Я знаю, насколько трудна эта задача. Я горячо желаю победы русскому народу, но я вижу, что путь к победе загроможден многочисленными препятствиями… Мы будем тем ближе к победе, чем удачнее справимся с темными силами, которые мешают народной самодеятельности, необходимой для успешной самообороны».

      Через месяц Плеханов в «Призыве» от 5 августа 1916 года опять писал:

      «Господа пораженцы уверяют, что победа Германии нанесет большой удар нашему нынешнему правительству. Но это уверение, крайне выгодное для главного штаба германской армии, не имеет под собой никакого серьезного основания. Совсем напротив: победа Германии очень значительно отдалит час нашего политического освобождения. “Если бы мы думали, что Наполеон благоприятнее нашим интересам, мы посадили бы его вам”, — прямо сказал в 1870 году представитель победоносной Германии Бисмарк представителю побежденной Франции Жюлю Фавру. Победив Россию в нынешней войне, Германия всеми своими громадными силами станет поддерживать у нас то правительство, которое будет наиболее благоприятно ее интересам. А какое же правительство может быть им благоприятнее, чем правительство черной сотни? Ведь черносотенцы давно уже показали себя верными вассалами Вильгельма. И ведь им Россия обязана своими поражениями».

      Многие социалисты, которые тогда были против Германии и поддерживали союзников, утверждали, что за спиной организаторов Циммервальдской конференции стояло германское правительство и высшее германское командование. Германия тогда очень хотела мира. Германия и Австрия тогда были почти победителями. Они заняли всю Бельгию, значительную часть Франции, всю Польшу и Литву, Сербию, Черногорию и так далее. Союзники же терпели поражения, и естественно, что Германия желала скорее заключить мир. Мир тогда означал бы полную победу Германии.
      Поэтому германский штаб не мог не относиться с большой симпатией к такому движению, которое ставило себе целью заставить союзные правительства заключить мир с Германией и Австрией. С другой стороны, Ганецкого и Радека уже тогда обвиняли в том, что они связаны с Парвусом и с германским и австрийским правительствами. Парвус был тогда главным агентом германского правительства. Ленин и его группа открыто агитировали за поражение России в войне, что, конечно, было очень выгодно Германии и Австро-Венгрии. Ганецкий в своей статье «Арест В. И. Ленина в Австрии в 1914 году», напечатанной во втором «Ленинском сборнике», называет Ленина «создателем Циммервальда», что, конечно, сильное преувеличение.
      Но несомненно, что Ленин, Ганецкий, Радек и Раковский, который тогда тоже был в связи с представителями германского правительства, были среди главных организаторов и закулисных «мастеров» Циммервальда. Поэтому неудивительно, что подавляющее большинство социалистов Запада и такие выдающиеся русские социалисты как Плеханов резко отрицательно отнеслись к Циммервальду, в то время как немецкий журнал Парвуса «Ди Глоке» приветствовал Циммервальд.
 

VII

 
      Парвус в первую мировую войну был главным агентом германского правительства и журнал его «Ди Глоке» (Колокол)агитировал за победу Германии и за расчленение России. В октябре 1915 года «Ди Глоке» писал:

      «Конференция некоторых социалистов, из воюющих и нейтральных стран, которая состоялась в Циммервальде, в Швейцарии, для обсуждения положения, создавшегося в результате войны, заслуживает величайшего внимания, как первая с успехом проведенная попытка соединить разорванные нити пролетарского Интернационала. В конференции приняли участие известные социал-демократы Германии, Франци, Италии, России, Польши, Румынии, Болгарии, Швеции, Норвегии, Голландии и Швейцарии».

      Критикуя некоторые решения конференции, журнал Парвуса «Ди Глоке» в заключение писал:

      «Несмотря на это, мы повторяем: конференция была важным событием. Пролетарская точка зрения несомненно пробьет себе дорогу, как только пролетариат будет действовать опять интернационально»
      ("Die Glocke," 1915, Heft 3, Oktober l, SS. 143-144.).

      В циркуляре бывшего царского Департамента Полиции от 22 декабря 1915 года за номером 1176816, в связи с Циммервальдской конференцией, сообщалось:

      «15 и 18 сентября в Берне состоялось совещание русских социалистов, участников конференции: Мартова, Мартынова, Рязанова, Боброва и Аксельрода. На этом совещании обсуждался вопрос о распространении в России означенного (Циммервальдского) манифеста. Совещание признало необходимым отпечатать этот манифест в Болгарии при посредстве румынского социалиста Раковского и, затем, переправить манифест в Россию…