Во время операции, на которой присутствовал Аксель, обнаружилось несколько фактов.
      Женщина была поразительно похожа на Каландрию Мэй.
      Медицинские инструменты не могли проникнуть ей под кожу.
      Она была еще жива.
      Аксель поднялся в лифте по оси звездолета и, попав в зону невесомости, схватился за буксирный трос. Тот вскоре привел его в лечебницу для богов, которой пользовались крайне редко. Мария пыталась догнать его, но Аксель отмахнулся от нее. .
      Пациентка висела, точно распятый ангел, посреди оборудования, предназначенного для богов. Большинство аппаратов не светились - пациентка, в конце концов, не была богом. Она была роботом, замаскированным довольно хитроумными, но достаточно распространенными экранами. И похоже, не представляла собой продукт технологии Ветров.
      Глаза у нее были открыты. Увидев это, Аксель остановился у входа как вкопанный.
      Двое техников заметили его; один подошел к Акселю.
      - Мы ждем командира, - сказал он. - Тогда мы снимем ее, если она захочет говорить.
      Существо посмотрело на них светло-серыми глазами. От этого взгляда у Акселя мурашки поползли по спине.
      - Аксель, друг мой! - сказала пациентка знакомым голосом. - Я так рада видеть тебя снова.
      Он узнал голос - размеренный и музыкальный. Казалось, существо смаковало каждый слог, произнося его вслух. Так говорила Каландрия Мэй, только ей не хватало этой глубочайшей безмятежности.
      Мария остановилась рядом с Акселем.
      - Оно говорит?
      Аксель вплыл в глубь помещения, поближе к пациентке.
      - Ты то, что я думаю? - спросил он.
      Существо приподняло бровь, в точности как Каландрия.
      - Ты знаешь меня, Аксель, - сказало оно. - Я «Глас пустыни».
      - Чан! - раздался голос капитана, зависшего в дверном проеме рядом с Марией. - Тебе знакома эта штуковина?
      Аксель обернулся.
      - Да. По-моему. То есть я не уверен.
      Он снова повернулся к имитации Каландрии.
      - «Гласом пустыни» назывался корабль Каландрии Мэй, - сказал он. - Ты хочешь сказать, что ты и есть звездолет?
      Существо кивнуло. Впервые выражение лица его изменилось; на лбу собрались тревожные морщинки.
      Мария подплыла к Акселю и ухватилась за его плечо.
      - Искусственный интеллект корабля. Но… тело… Зачем?
      - Чтобы выжить, - ответила Глас. - Мне пришлось замаскироваться. А выжить мне нужно было по двум причинам. Во-первых, чтобы спасти мою хозяйку. Должна сказать вам, что Каландрию Мэй держат на Вентусе в плену и за ней необходимо послать спасательную экспедицию.
      - Мы в курсе, - сказал капитан. - И мы это сделаем. Глас склонила в знак признательности голову.
      - А вторая причина? - спросил Аксель.
      - У меня нет свидетелей, которые могли бы подтвердить, что Ветры схватили меня и уничтожили, - сказала Глас. - Требовалось представить запись событий, чтобы моя хозяйка, когда ее спасут, получила страховку.
      Аксель рассмеялся от изумления.
      - Страховку? Ты хочешь сказать, что это тело - всего лишь послание? Конверт?
      Глас кивнула:
      - Я сделала полную запись кончины «Гласа пустыни» и передам ее, как только вы позволите мне подсоединиться к сети. Тогда я буду считать, что выполнила свою задачу.
      Капитан повернулся к Акселю.
      - У нас есть буферная база данных. Мы можем подсоединиться к сети. Что скажешь, Чан? Ты действительно ее знаешь?
      - Слишком рано судить. Не давайте ей пока доступа к сети. - Хорошо. - Капитан кивнул одному из техников. - Подключите ее к буферу.
      Техник подал знак рукой, и Аксель скорее почувствовал, чем увидел, как «Глас пустыни» застыла от напряжения. Аксель повернулся; существо сосредоточенно смотрело в пространство.
      Мгновение спустя оно обмякло.
      - Все, - сказало оно.
      И, к полному изумлению Акселя, зарыдало.
      Слезы выглядели совсем как настоящие; они росли, словно цветы, в уголках глаз, а когда пациентка мотала головой из стороны в сторону, слезы бриллиантами катились по щекам. Одна слезинка упала Акселю на обшлаг рукава - подрожала немного, а потом с облегчением растворилась в ткани.
      - Осторожно, Чан! Вдруг уловка?
      Аксель не обратил на капитана внимания. Положив левую руку на плечо Глас, он приподнял правой ее подбородок.
      - Посмотри на меня. Что стряслось?
      Глас подняла глаза. Челюсть ее дрожала под пальцами Акселя.
      - Это все из-за маскировки, - тихо сказала Глас. - Я выполнила свою миссию. Данные переданы. Теперь я должна отключиться… И не могу. Делая маскировку как можно более убедительной, я, похоже, лишила себя способности прекратить свое существование. Цель достигнута, а я все еще здесь.
      В голове у Акселя теснилась масса вопросов. Он не знал, с чего начать.
      - Но…
      - Может быть, - проговорила Мария, - ты расскажешь нам все сначала? Что случилось после того, как тебя захватили Лебеди?
      Глас на секунду встретилась взглядом с Акселем, потом посмотрела на Марию.
      - Да, - сказала она. - Это входит в мою задачу. Я могу рассказать.
      И «Глас пустыни» начала рассказ.
 
      Последняя полученная мной команда требовала уничтожить аэростат, угрожавший жизни капитана. Я поспешила исполнить приказ, хотя это было нелегко, поскольку я не хотела, чтобы на хозяйку посыпались обломки. Поэтому я летала, высматривая наиболее удобное место для нанесения удара, а Лебеди Диадемы тем временем окружали меня сетью.
      Возникла ужасная дилемма. У меня еще было время спастись, и я прекрасно понимала, что без меня моя хозяйка не сможет покинуть планету. С другой стороны, если бы ее убили, все остальное потеряло бы значение. Следовательно, я должна была пожертвовать собой, чтобы помочь ей выжить, хотя бы временно.
      Я прицелилась и прорвала верхушку аэростата. Тот в ярости завопил на множестве частот, и я услышала, как Лебеди ответили ему. Обычно они образуют гигантскую невидимую раковину, вращающуюся по орбите, в то время как миллиарды черных кабелей поглощают энергию солнца и магнитных полей планеты. Раньше я умудрялась проскальзывать между ними и они уступали, словно играя; Лебеди пели, отлетая в сторону, и когда двое или трое из них встречались, они сплетались вместе, выбрасывая массу энергии и образовывая фантастические формы в виде зверей, птиц или крылатых женщин. Лететь по орбите Вентуса - все равно что плыть по реке песни, в которой то и дело появляются, видоизменяются и исчезают привидения.
      Но теперь, рассердившись, они создали сеть в виде ангела с горящим мечом.
 
       -  Это инстинкт, - сказала Мария. - В их изначальную программу заложено восприятие форм из европейской и американской мифологии. Команда, терраформировавшая Вентус, была безумна.
       - Или гениальна, - возразил Аксель.
 
      Я, созданная в образе птицы шестидесяти метров длиной, была не больше пальца этого существа. Оно словно черной паутиной опутало меня магнитными полями своих бесчисленных нитей.
      Я пыталась послать хозяйке сигнал, но перекрестья нитей образовали фарадееву клетку, через которую мой сигнал проникнуть не мог. Лебеди захватили меня в плен и, судя по тому, что мне о них было известно, собирались уничтожить.
      Посылать сигнал какому-либо другому кораблю просто не оставалось времени. Я понятия не имела, знает ли кто-нибудь о том, что меня взяли в плен. А это значило, что моей хозяйке будет очень трудно получить страховку. Я не сумела обеспечить ее безопасность, однако я по крайней мере могла попытаться послать информацию - с тем чтобы, если она уцелеет, ей компенсировали затраты.
      Я начала записывать все, что происходит.
      Лебеди образовали вокруг меня кокон и протянули хвосты из нитей на тысячи километров вверх и вниз. Они пропустили через эти хвосты ток, и те, несмотря на сопротивление магнитных полей Вентуса, потащили нас наверх, к Диадеме. Все это время Ветры колотили по моей голове, ища доступ. Я удивлялась, почему они просто не сломали меня; лишь через несколько часов до меня дошло: они думали, что во мне могут быть пассажиры.
      Я вспомнила, что Ветры защищают живые организмы. Они разумны, у них есть этика и приоритеты. На Вентусе человеческая жизнь для них не так ценна, как целостность экосистемы. Но в космосе они пытаются сохранить хрупкие живые формы, поскольку там нет экосферы, которую нужно поддерживать. Они враждебны по отношению ко мне как к технологической конструкции, однако по возможности старались сохранить жизнь внутри меня. Доказать эту теорию я не могла, но, судя по тому, что я знала о Ветрах, она представлялась мне правдоподобной.
      Их пальцы начали раздирать швы моего корпуса. Проникнув внутрь, они пожрали всю аппаратуру. Она была любопытна им, как хирургу любопытна опухоль, которую необходимо удалить. Если бы они поняли, что на борту людей нет, то разнесли бы меня в пух и прах и умчались восвояси.
      Я не могу сказать, что построена по последнему слову техники, но я способна чинить сама себя и заменять поврежденные части. Возле моего энергетического узла находится установка нано-ассемблеров. Почувствовав, что мои люки вот-вот откроются, я сосредоточила в этой установке все свои силы. Когда радужные пальцы коснулись внутренних дверей, я наполнила ассемблеры энергией и ионизированными газами. Потом я заставила обслуживающего робота шагнуть в вызванный мной пожар, и он закрыл дверь как раз в тот момент, когда Лебеди в человеческом обличье хлынули в кабину, пытаясь разыскать признаки биологической жизни.
      Сначала я думала создать маяк с твердым корпусом - вернее, тысячи маяков - в надежде на то, что хоть одному из них удастся уцелеть. Но когда Лебеди принялись пожирать все мои внутренности и корпус, моя надежда рухнула.
      Мой второй робот сражался с Лебедем, проникшим в энергетический узел, а я между тем отремонтировала робота, находившегося в установке с ассемблерами. Я одела его в псевдобиологическую кожу, которая могла регенерировать благодаря внутреннему резервуару с жидкостью, и изменила его форму так, чтобы он стал похож на человека. Для его тела я выбрала лучшую модель, хранившуюся у меня в памяти: мою хозяйку.
      Кожу для тела я создала из образцов феромонов и протеинов, хранившихся в моих сканированных архивах, где была записана личность Каландрии Мэй. А под кожей я создала щиты и экраны, чтобы спрятать управляющие роботом механизмы. В конце концов, когда Лебеди разодрали мою птичью форму на миллион клочков и проглотили их, я загрузила свой искусственный интеллект в новое тело.
      Открыв глаза, я увидела руки - свои руки, - прижимавшиеся к внутренней стенке цилиндра. Я плавала в плазме горячих газов, опутанных тонкой паутиной ассемблеров. Свет проникал только через овальное окно. Я подплыла к нему и увидела, как снаружи происходит полная дезинтеграция «Гласа пустыни».
      Лебеди открыли двери - точнее говоря, съели их. Поле вокруг меня погасло, и я осталась во тьме, озаренной лишь сиянием Лебедей. Сначала они выглядели как клубок светящихся змей; газы, выходившие в космос, казались их шипением.
      Почуяв живое существо, они отплыли, создали пузырь, чтобы остановить отток воздуха, а затем обрели человеческую форму, которая вплыла в цилиндр, чтобы вытащить меня оттуда. Я стояла внутри кокона, наполненного обломками моего бывшего тела. Мою руку сжимал ангел. Позади меня Лебеди напали на установку ассемблеров и поглотили ее.
      - Ты ранена? - спросил меня Лебедь.
      - Нет, - ответила я, впервые услышав свой голос, отдававшийся эхом вне моего тела, а не в моих же коридорах и каютах.
      - Не бойся, - сказал Лебедь. - Мы обеспечим тебя пищей и местом для жилья.
      А затем он удалился, растворившись в стенке кокона.
      Кокон медленно вращался, и в прозрачных секторах стала мельком появляться Диадема, к которой мы приближались.
      Лебеди убрались, но продолжали наблюдать за мной. Я чувствовала жужжание импульсов, ударявших в меня; я создала это тело таким образом, чтобы оно реагировало как настоящий человеческий организм. Лебеди не сумели распознать мою маскировку, однако их подозрения не рассеялись. Они не спускали с меня глаз.
      Прошло несколько часов, и Диадема оказалась совсем близко. Мое новое тело дышало, поглощая кислород и выдыхая все необходимые газы, поскольку Лебеди, без сомнения, следили за этим. Через какое-то время до меня дошло, что они ждут, когда я захочу поесть и испражниться.
      Этого я не предусмотрела. К счастью, в моем теле остались нано-ассемблеры, и я могла ими управлять. Я дала им новые инструкции и свернулась клубочком, словно решила поспать, а они тем временем смастерили пищеварительный тракт или, по крайней мере, довольно хорошую имитацию.
      Я сделала вид, что сплю. Лебеди между тем с помощью длинного щупальца опустили цилиндр на луну, где его подхватили грузоподъемные механизмы и поместили в ангар, находившийся в пещере. Когда я повернулась на спину и открыла глаза, то обнаружила, что лежу на полу какого-то склада размером примерно в квадратный километр. Склад был завален мертвыми деревьями, кипами желтой травы и высохшими кустами. Я не знала, как работает человеческое обоняние, но ощутила испарявшиеся в воздух химические вещества. Каландрия не раз описывала мне ароматы осени; я перебрала миллионы названий и классифицировала их как запахи плесени, увядания и грибов. В тот момент я этого не понимала, но именно тогда я впервые изменила себя по причинам, не связанным впрямую с необходимостью выживания. Таких изменений мне предстояло сделать еще немало.
      Я крикнула Ветрам, что хочу есть, и заявила, что не в состоянии питаться сухой корой и листьями. Они снизошли к моим просьбам и открыли дверь в соседнее помещение с садом.
      Не удивляйтесь! Назначение Ветров - по крайней мере судя по моим записям, - создание и поддержание экологии Вентуса. Им необходима лаборатория, чтобы проверять новые методы и экосистемы. Диадема идеально подходит для этой цели. Мне и впрямь вначале показалось, что вся луна представляет собой улей из садов и аквариумов, населенных Ветрами, которых люди так ни разу и не видели за тысячу лет. Накормить меня им было просто, поскольку каждое живое существо на Вентусе имело прототип на Диадеме - за исключением людей. Я не встретила ни одного человека, пока находилась там, хотя заметила явные свидетельства присутствия людей на луне раньше.
 
       - Какие свидетельства ? - спросила Мария.
 
      Надписи, нацарапанные на стенах; дневники, спрятанные в нишах; остатки домов и других строений в садах. Эти сады в основном разбиты в кратерах и прикрыты сверху стеклом. Моим новым глазам они казались большими чашами джунглей или тундры, над которыми, как драгоценные камушки, мерцали звезды. Они соединены сетью подземных туннелей, похожих на те, что я обнаружила, сканируя Вентус. Под ними расположены пещеры и катакомбы, где живут главные Ветры - по-моему, именно они управляют Лебедями Диадемы. В диком царстве садов я обнаружила следы присутствия людей; этим свидетельствам было несколько сотен лет, не меньше. Не исключено, что какие-то беспечные путешественники, прилетавшие на Вентус, лишались своих кораблей, которые были сожраны точно так же, как мой, а потом их поселяли в садах Диадемы навечно. А может быть, Ветры время от времени доставляют с планеты образчики для изучения. Меня это не сильно волновало. В принципе я не хотела никаких контактов с людьми, поскольку выжить могла и без них, зато они могли разгадать мою маскировку и сообщить Ветрам, что я - техническая инфекция.
      В общем, я бродила по садам, ощущая на себе пристальные взгляды Ветров. Я ела и испражнялась, как человек, попыталась - без особого успеха - смастерить себе одежду и постоянно дрожала. Меня очень беспокоило, поверят ли Ветры в то, что я человек, поэтому я старалась не стоять на одном месте больше пары минут и примерно треть суток лежала с закрытыми глазами. Но я боялась, что этого мало. Чтобы убедить их, нужно было сымитировать более тонкие аспекты человеческого поведения. Как бы реагировали люди, окажись они в моем положении?
      Я просмотрела данные о своей хозяйке. Они достаточно обширны - в конце концов, чтобы беречь и защищать капитана, я должна знать разницу между слезами страсти и страха, медлительностью из-за задумчивости или болезни и прочие вещи. У меня была модель ее эмоций. Мне оставалось лишь взять эту модель на вооружение и вести себя соответствующим образом.
       «Значит, ты стала Каландрией?»
      Да, Аксель, насколько смогла.
      На Диадеме много мест, при виде которых человек мог остолбенеть. Опишу вам одно из них. Как-то утром я вышла из длинного шестиугольного туннеля, набитого машинами, и очутилась на косогоре у озера. Этот овальный кратер, по крайней мере двух километров в длину и пяти в ширину, тоже покрыт геодезическим стеклом. Там было влажно и тепло; пальмы под искусственным ветерком лениво качали ветвями. А на изумрудную озерную гладь падал единственный солнечный луч, пробившийся сквозь крохотный просвет между облаками. Я ахнула, как это сделала бы Каландрия при виде столь волшебной картины.
      А еще я плакала от отчаяния, когда не смогла смастерить себе одежду или разжечь костер. Я обхватывала себя руками и пела. Я пыталась говорить с Ветрами и кричала от злости, когда они не отвечали.
      Вначале я проделывала все это сознательно, чтобы Ветры не догадались, кто я такая. Фигурально выражаясь, я влезала в шкуру Каландрии, а затем, продемонстрировав какую-то модель поведения, сбрасывала ее с себя. Но через несколько дней оказалось, что результат получается дискретный: я начинала испытывать эмоции, когда становилась моделью Каландрии, а потом, отключаясь, теряла это состояние напрочь. Естественность поведения была нарушена. Иначе говоря, я вела себя как ненормальная - то смеялась, то тут же начинала рыдать, поскольку эмоциональная динамика обрывалась на полпути.
      В конце концов я решила не отключать модель вовсе. Однако когда я легла «спать», то обнаружила, что продолжаю испытывать эмоции в ответ на свои мысли, без каких-либо внешних раздражителей. Поэтому на время «сна» я начала отключать мысли.
      Я прекрасно знала возможности Каландрии и не позволяла себе пораниться или заболеть. Я держалась. И естественно, пыталась придумать, как сбежать с Диадемы. Постепенно до меня дошло, что, возможно, я никогда не выберусь оттуда.
      Теперь вы понимаете, в каком положении я оказалась. Будучи кораблем, я разумна, когда необходимо быть разумной, а в остальное время я просто физическое тело; я размышляю, когда нужно, не более того. Но на Диадеме все было не так просто. Я не могла ходить по отсекам луны бездумно. И в то же самое время не могла свернуться клубочком и уснуть, поскольку Ветры разгадали бы мой обман, если бы я спала дольше, чем одну ночь. Сделать вид, что я умерла, тоже было невозможно - они попытались бы переработать мои останки. А кроме того, я не имела права умереть, поскольку без моего свидетельства хозяйка вряд ли получила бы страховку.
      Поэтому я должна была ходить и думать, причем без остановки, пока не придумаю, как сбежать. Я привыкла отдавать себе команды, однако не понимала, к чему это может привести. Возможно, вы догадываетесь.
      Однажды, не выдержав, я упала на колени и стала умолять, чтобы Ветры убили меня. Я готова была открыть им свою истинную сущность, но из последних сил приказала себе не делать этого, а затем аннулировала в себе способность не подчиниться этому приказу. Я была заперта в тюрьме, возможно, навечно, наедине с собственными мыслями. Как же хотелось перестать думать! Но во мне продолжали возникать эмоции, и они приказывали мне: живи! Не сдавайся! И думай!
      Я унаследовала эмоции от Каландрии Мэй; теперь я понимаю, что в каждом человеке есть одна главная страсть, служащая как бы основанием фонтана, из которого бьют все остальные эмоции: счастье, грусть, злость и радость. В этом смысле я прекрасно понимаю тебя, Аксель. Я думала о тебе дни и ночи, можешь
      мне поверить! Я жалела, что не могла смоделировать себя по твоему подобию, потому что тобой движет ярость, коренящаяся в радости жизни, которая не находит выхода. Но Каландрия… Она словно волна горя, медленно и неуклонно поднимающаяся по земле, по которой она ступает. Вся она - сплошь одно страдание, и я унаследовала его. Поэтому я ходила и рыдала.
      Как-то раз, погруженная в отчаяние, я забрела в безвоздушное пространство, даже не заметив этого. И вдруг обнаружила, что несколько минут не дышу. Я очутилась в гигантской пещере, откуда вел выход на поверхность Диадемы. Как выяснилось, я прошла через цилиндрический шлюз; воздух оттуда выкачали, а я и внимания не обратила. И вот я, якобы человек, стою себе спокойно без скафандра в полном вакууме на поверхности, температура которой, как сообщили мне ступни, несколько сотен градусов ниже нуля.
      «Ух ты!» - пробормотала я, но было уже поздно. Моя маскировка полетела ко всем чертям. Поняв это, я ощутила огромный прилив облегчения; я никогда бы сознательно не раскрыла свою сущность Ветрам, случай сделал это за меня. Быть может, теперь они даруют мне быструю кончину?
      Но не тут-то было! На стенах пещеры не существовало сенсоров. Вернее, они когда-то были, но их содрали, оставив только следы. Рядом со мной, закрывая добрую половину входа в пещеру, стоял гигантский куб со стороной метров в пятьдесят, не меньше, и маслянистой поверхностью. Там что-то шевелилось. По кубу ползали десятки металлических многоножек, раздирая его в клочья. На полу пещеры валялись ошметки.
      Возможно, я сумела бы незаметно добежать до шлюза, но я отогнала от себя эту мысль. Хоть на мгновение я была свободна от собственноручно созданного инстинкта сохранения жизни. Я решила насладиться свободой и пошла вперед.
      Подойдя к кубу поближе, я поняла: это - фрактальная лаборатория. Судя по вашим взглядам, я вижу, что вам это ничего не говорит. На самом деле все очень просто. Куб представлял собой восемь кубов, составленных вместе по четыре штуки. На каждой грани большого куба были открыты грани двух меньших - как комнаты без дверей. Эти кубы, в свою очередь, тоже были разделены на четыре части двумя диагональными плоскостями, образующими еще меньшие комнатки. А те снова разделялись, и так далее, все уменьшаясь в масштабах. Поверхности закрытых стен были увешаны инструментами: механическими руками, сенсорами, герметичными камерами - всем, что только может понадобиться для исследований. Инструменты были самых разных размеров - от механических рук пятнадцати метров длиной до микроскопических щипчиков. В такую фрактальную лабораторию можно поместить что угодно и разобрать по молекулам, узнав все секреты.
      Для чего бы ни служила Ветрам лаборатория, они ее забросили. Многоножки раздирали ее на части. Зачем?
      Я проскользнула между поглощенными своим делом пауками и посмотрела на серый неровный пол лаборатории. Там я увидела себя.
      Это было ужасно. В двадцати метрах от меня находилась идеальная копия «Гласа пустыни». За ней я заметила еще одну, а за ними - еще штук десять или больше. Та, что была ближе всех, находилась в стадии постройки. Пауки деловито пристраивали ей левое крыло из разобранной на части лаборатории.
      Когда Лебеди демонтировали мою корабельную форму, они не уничтожили ее. Они запомнили конструкцию - переварили ее, если можно так выразиться, - и теперь строили целый флот дубликатов. С таким флотом они могли оторваться от орбиты Вентуса, к которой сейчас привязаны, и улететь… куда угодно. На Архипелаг. На Землю. Или даже за пределы Галактики, чтобы посеять свои споры в отдаленных уголках Вселенной.
      Когда до меня дошло, что я вижу, я впервые по-настоящему испугалась. Вентус пробуждался от спячки. Он намеревался ликвидировать все заразные, с его точки зрения, чужие корабли в своей Солнечной системе. А что потом? Я не знала. И не знаю до сих пор.
      Что-то сбило меня с ног. Меня схватили металлические руки. Я сбросила их - и обнаружила, что окружена пауками. Я вскочила и склонилась над недостроенной копией.
      Наша технология далеко превосходит технологию Ветров, поэтому они просто скопировали мое тело. Когда я нагнула шею гигантской птицы и просунула руку сквозь ее серебристую шкуру, у меня было такое чувство, что я дотронулась до внутренностей собственного тела - моего прежнего тела, воскресшего вновь.
      Прикосновение пронзило меня острой… болью, так бы вы, наверное, сказали. Я ощущала нервную систему копии и мгновенно определила те места, где Ветры начинили ее собственными механскими мозгами. Они выглядели как неумелые заплаты на моем теле, оскорблявшие его. Больше того - птичья форма казалась мне теперь чуждой. Я привыкла к этому маленькому телу с четырьмя конечностями, и, похоже, привыкла необратимо. Поверьте, эта мысль повергла меня в такой шок, какого я в жизни не испытывала.
      Серебряное тело внизу внезапно ожило. Я увидела, как оно расправило крыло и половину второго крыла, наполнило энергией бока и взлетело. Остальные птицы тоже насторожились, подняли головы, нацелили на меня оружие.
      Я побежала к выходу из пещеры. Они полетели за мной.
      Остальное вы знаете. Мы обменялись выстрелами у входа, и я обрушила на них потолок. Один из термоядерных выстрелов пробил мой торс; я почувствовала, как энергия вытекает из меня, и по спирали взлетела от пещеры. Мне удалось удалиться на пару километров, когда серебряное тело взорвалось, отбросив меня огненной волной в черное небо.
      Использовав остатки своей энергии, я изменила траекторию полета, пытаясь улететь от Диадемы как можно дальше. А потом приказала себе заснуть, поскольку голова у меня шла кругом от того, что я только что увидела и сотворила.
      Когда я проснулась, то оказалась здесь.
      И теперь я спрашиваю вас: что со мной будет? Я выполнила задачу, но я не способна сама прекратить свое существование. Я унаследовала страдания Каландрии Мэй и чувствую себя потерянной, поскольку лишилась прежней цели. Я никогда больше не смогу быть кораблем. Пожалуйста, умоляю вас: выключите меня!
      Я никогда не хотела иметь душу.
 

35

 
      - Миром правит Талиенс, но Талиенс безумен.
      Джордан поведал свою историю. Все слушали его внимательно, за исключением королевы, которая казалась рассеянной и безучастной. Джордан хорошо изучил и Армигера, и Меган, и Галу; он понимал выражения их лиц, язык тела, знал, что их интересует. Он знал, что они хотели услышать, и репетировал свой рассказ неделями - всё, кроме кульминации, которую сам узнал только что. Ничего удивительного, что они слушали его не отрываясь.
      Пронзительные глаза Армигера буравили юношу, и Джордан вдруг испытал знакомое чувство: к нему вернулись видения. Молодой человек, загорелый и покрытый пылью, держал за руку стройную девушку с наивными глазами, озаренную янтарным послеполуденным светом. Впервые в жизни Джордан увидел себя таким, каким видели его другие.
      Глаза «незнакомца» глядели вдаль, как у пророка, которому открыты невидимые просторы. Он был крупнее, чем ему казалось; возможно, он вырос за последние несколько месяцев. Волосы гривой разметались по плечам, на подбородке пробивалась щетина. Скулы ощутимо выдались вперед. Гибкий и ловкий молодой человек совсем не походил на юнца, похищенного Каландрией Мэй.
      С изумлением, лишившим Джордана на минуту дара речи и заставившим прервать рассказ, он понял, что может теперь вернуться домой и его даже не узнают в замке Кастора.
      Джордан сознательно отогнал видение, и перед глазами вновь оказались лица Армигера и остальных слушателей, сидевших в молчании. Все они смотрели на него, кроме Меган, которая следила взглядом за лошадьми во дворе.
      - Талиенс, - пробормотал Армигер.
      - Вы знаете, что это, сэр? - спросил Джордан. Армигер невесело рассмеялся.
      - Да. Не то, что я ожидал. Совершенно не то.
      - Нам пора ехать, - сказала Меган. - Если мы хотим убраться отсюда…
      Гала, как дитя, потерла глаза кулаками. Она ни на кого не обращала внимания.
      - Сэр, - сказал Джордан, - Ветры безумны. Их надо вылечить. Или остановить. Вы можете это сделать?
      Армигер скрестил руки.
      - А с какой стати?
      Гала очень медленно подняла голову и поглядела на него.
      - Меня послали сюда, чтобы победить их, - продолжил Армигер. - И таким образом покончить с этой планетой. Ты хочешь, чтобы наступил конец света?
      На Джордана это не произвело особого впечатления. Он привык к стилю поведения Армигера; тот часто закрывался непроницаемой броней, когда ему наступали на больную мозоль.
      - Я хочу только одного: чтобы Ветры выслушали нас.
      - И ты думаешь, я смогу их заставить? Джордан посмотрел Армигеру прямо в глаза.
      - Я прошу вас попробовать.
      Генерал решительно встретил его взгляд, потом опустил взгляд.
      - Ветры преследуют тебя из-за того, что я с тобой сделал. Я приношу свои извинения. И я польщен, что ты разыскал меня. Но пока ты со мной, Ветры могут найти тебя - и меня заодно. Ты учел это в своем грандиозном плане?
      Джордан пожал плечами:
      - Когда я пошел вас искать, я хотел, чтобы вы убрали имплантаты. Без них Ветры больше не будут охотиться за мной, правда?
      - Вот, значит, чего ты хочешь? - спросил Армигер. Подумав как следует, Джордан понял, что больше не хочет этого. Благодаря своей сумасшедшей и непредсказуемой способности видеть глазами Армигера, он приобрел гораздо больше, чем потерял.
      Юноша нерешительно помотал головой.
      - В таком случае, боюсь, ты не сможешь ехать со мной, - сказал генерал. - Иначе они найдут нас обоих.
      Джордан нахмурился. Об этом он как-то не подумал. Но теперь, обретя способность общаться с Посредничеством, путешествовать по трассам опресня и командовать механами, вернуться к себе прежнему было все равно что ампутировать собственную конечность.
      - Посредничество может спрятать нас, - сказал он. - Или по крайней мере защитить от Талиенса.
      - Откуда ты знаешь? - возразил Армигер. - Если, как ты сам говорил, Посредничество и Талиенс ведут гражданскую войну, то мы в ней - только пешки. А пешками обычно обмениваются или их жертвуют.