- Причина моих расспросов - некоторое наше беспокойство, - ответил Кремп, полностью овладев собой. - Снимать фильм можно только там, где съемочная группа будет в безопасности. Вам, очевидно,знакомы статьи из зарубежной печати о положении в вашей стране? Насколько они правдивы, я не знаю. Однако, будучи переводчиком нашей группы, я считаю своей обязанностью разузнать, спокойно ли в том или ином районе.
      - У нас везде спокойно. - Майор направился к двери. Ростом он был ниже Кремпа. - Благодарю вас. Ваши сведения меня удовлетворили. Извините, что побеспокоил.
      Едва оставшись один, Кремп схватился за телефон, чтобы предупредить Фишера и Ундину Раух. Но в номерах их не оказалось, придется спуститься в ресторан. Хотя он и считал, что вел разговор умно и осторожно, майор Понсе - человек, которого следует остерегаться.
      Переодеваясь, он бросил взгляд на раскрытую книжку. Вот что было подчеркнуто: "Положение обострилось в 67-м году в связи с катастрофическим сокращением экспорта кофе, а также после убийства правыми экстремистами в январе 1968 года бывшей "мисс Гватемалы". Двадцатишестилетняя девушка, подруга герильеро Хуана Кампано, была найдена на шоссе в восьмидесяти километрах от столицы - раздетая, изнасилованная, со следами зверских пыток".
      Фишер и Ундина заказали в ресторане на обед блюда китайской кухни. К ним за столик подсел господин со сплюснутым носом, в спортивном костюме строгого английского покроя, с виду мулат, и предложил свои услуги. Он, дескать, знает страну как свои пять пальцев и, что не менее важно, является одновременно хозяином и пилотом самолета. Самолет очень удобный, и за все про все - за обслуживание, услуги стюарда и горючее - он просит каких-то двести долларов. Приключения и развлечения гарантируются.
      - И куда бы вы с нами полетели? - спросила Ундина.
      - Куда угодно, леди. Если пожелаете, даже к руинам Копана. Они, правда, в Гондурасе, но если вы хотите...
      - А в горы, к герильерос?
      - Каким еще герильерос? - Он всплеснул руками, - Все они убиты, леди. Никого не осталось.
      Фишеру он надоел. Хотя ему нравилось говорить по-английски с людьми, владевшими языком еще хуже его, он решил от мулата избавиться. И знал как: есть один трюк, срабатывающий в банановых республиках безошибочно.
      - Почему вы все время повторяете, что ваш президент болван? - спросил он. повысив голос.
      Мулат от удивления потерял дар речи.
      Фишер снова повторил свои слова. Громче.
      Летчик испуганно вскочил со стула, беспомощно взмахнул руками.
      - Вы меня неправильно поняли. Я сдаю внаем самолет, политика меня не интересует... Прощайте.
      А несколько минут спустя к ним подошел элегантно одетый мужчина.
      - Простите, вас потревожили?
      - Пустяки. Вы детектив отеля?
      - Не совсем, сэр. Я майор Понсе из уголовной полиции. Позвольте сесть за ваш стол?
      Фишер вытер салфеткой губы, аппетит окончательно пропал. В том, что они прилетели в полицейское государство, сомневаться больше не приходится.
      - Господин Фишер, вы возглавляете немецкую киногруппу, которая собирается снимать у нас фильм, - сказал майор по-английски. - Разрешите осведомиться, что это будет за фильм? - произношение у него было безупречным.
      - Веселый игровой фильм.
      - Не затруднит ли вас рассказать о нем поподробнее?
      Фишера так и подмывало подсунуть майору свою историю с похищением; однако он вовремя сообразил, что острие ее направлено против полицейского ведомства.
      - Готового варианта сценария у нас нет, майор. Мы хотим оглядеться на месте. Такой путь представляется мне более продуктивным.
      - И все же какова тема фильма? Главная его линия, так сказать? - Понсе перевел взгляд на Ундину. - Да, я знаю, это госпожа Раух, ваша помощница... Чего вы хотели бы добиться в итоге?
      - Полных сборов, майор. К этому ведут два пути: надо людей заставить либо плакать, либо смеяться.
      - Либо ужасаться. Увы. В зарубежной печати нередко появляются сенсационные сообщения о жизни в нашей стране. Смесь из экзотики и ужасов хорошо продается. Мы же особых восторгов по поводу появления такой "рекламы" не испытываем,
      - В современном кино судьбе женщины уделяется мало внимания, - сказала Ундина. - Нет и серьезных ролей для женщин. А мы хотели бы рассказать о судьбе женщин вашей страны, майор. Их проблемах. Об эмансипации, например.
      - Благодарю, на сегодня я удовлетворен. - Понсе поднялся и учтиво поклонился. - Я не стану вас более беспокоить. Другие, надеюсь, тоже. Пожелаю больших успехов. А сценарий - пусть зреет.
      Такси здесь стоит дешево. Водитель, который вез Бернсдорфа из аэропорта в отель, сказал:
      - Два доллара в час, сэр. Все равно ехать будем или стоять.
      В аэропорту Берисдорф ничего не добился ни с помощью денег, ни увещеваниями. Аппаратуры ему не вернули. Не получил он и вразумительного ответа на свои вопросы. Кто советовал обратиться в главное таможенное управление, кто в полицию, кто не то в министерство внутренних дел, не то в министерство просвещения. Во всех комнатах, в которые он заходил, на стене висел один и тот же портрет - улыбающегося во весь рот президента Араны, красавца мужчины в генеральском мундире. Правительство ПР бесславно ушло в отставку, и политика социального либерализма и терпимости предана забвению. Офицеры, принимавшие Бернсдорфа, ссылались на какое-то высокопоставленное начальство, до которого рукой не достанешь. Положение вещей отнюдь не соответствовало картине, нарисованной "шеф-идеологом" Кремпом.
      Белые бунгало, пышная зелень. Столицы этого континента проявляли чудеса выдумки и изворотливости, чтобы отсталость и нищета не бросались в глаза хотя бы по пути из аэропорта в центр.
      "Авенида де ла Америкас", - прочел Бернсдорф на табличке одного из домов. Что-то знакомое... Не тут ли похитили графа Спрети, посла ФРГ? Нет, до того места они еще не доехали, это на перекрестке с 16-й улицей, объяснил шофер.
      - А вот тут, сэр, застрелили шефа американской военной миссии. Он ехал с военно-морским атташе в "Форде-67", а убийцы стреляли из "шевроле", который их обогнал.
      У этой улицы, как видно, богатая история; водитель объяснял все происшествия с точки зрения профессионального автомобилиста: скорость, марки машин, кто откуда выезжал...
      - Когда это произошло?
      - После убийства подружки Хуана Кампано. Отомстили...
      Бернсдорф насторожился:
      - Разве ее убили американцы?
      - Нет, это были другие люди... Гватемальцы.
      - А что это за люди? Не из "Белой руки"?
      Водитель сразу скис.
      - Нет, другие. А кто, не знаю.
      - Почему же застрелили янки, если они ни при чем?..
      Водитель нажал на тормоза.
      - "Майя Эксельсьор", сэр. С вас один доллар двадцать центов.
      В холле отеля Бернсдорф сел на табурет перед полукруглой стойкой бара. Все как-то безрадостно. Почему водитель ни с того ни с сего испугался? Режиссер сделал несколько глотков из запотевшего стакана, когда на соседний табурет села молодая женщина с газельими глазами. Нежная смуглая кожа, глаза искусно подведены, ногти тонких длинных пальцев отливают перламутром - светская дама.
      - Простите, вы не из немецкой киногруппы? Вы не шеф, не господин Фишер?
      Начало обнадеживающее. Он покачал головой.
      - Нет, не шеф.
      Она достала из сумочки листок бумаги.
      - Тогда вы господин Бернсдорф, режиссер. А я Виола Санчес из "Ла Оры", это столичная вечерняя газета. Не согласитесь ли вы дать нам интервью?
      - А редакционное удостоверение у вас есть? - спросил Бернсдорф и сразу поймал себя на том, что вопрос его невежлив. Запоздалая реакция на поведение таможенных чиновников. Взглянув на визитную карточку, поторопился заказать даме "дайкири", словно желая искупить свою вину. - Вы из отдела местной хроники? Какого направления ваша газета?
      - Умеренно-либерального. И еще мы немножко националисты, то есть поругиваем США. Наш издатель - Клементе Маррокин, бывший вице-президент.
      - Во время правления ПР?
      - Вы хорошо информированы. Можно ли из этого заключить, что вы предполагаете снимать политический фильм?
      - "Нет искусства вне политики", - вспомнился Бернсдорфу афоризм из далекого студенческого прошлого.
      - Вот и мы так считаем, - по губам Виолы Санчес скользнула улыбка.
      Осторожно! Она ничего не записывает, но все запоминает и впоследствии использует.
      - О чем. ваш фильм? - спросила журналистка.
      - Знаете, с той минуты, когда мы в Европе сели в самолет, я не сомкнул глаз. Боюсь нагородить всякой ерунды. Если хотите, приходите завтра.
      - Почитать сценарий дадите?
      - Пока у нас нет сценария, мисс Санчес. В настоящий момент мы думаем и гадаем, как вызволить нашу аппаратуру.
      - Хотите, я помогу вам? Мы, правда, в оппозиции, но кое-какими возможностями обладаем. Министр просвещения - из нашей партии.
      - К этому разговору мы вернемся. Большое спасибо, спокойной ночи!
      В справочном бюро сидела женщина; ее густые черные волосы с прямым пробором на испанский манер перехвачены на спине лентой... Кого она ему напоминает?
      - Майор Понсе, - прервал ход его мысли подошедший мужчина. - На два слова, господин Бернсдорф.
      - Я собирался вздремнуть, но... Чем могу служить?
      Бернсдорф устало улыбнулся: все его знают, прямо как в мюнхенском "Доме кино". Итак, полиция. Будь этот человек из службы безопасности, то дожидался бы его, Бернсдорфа, возвращения наверху, в номере, чтобы продемонстрировать власть. А подойти у лифта? Где расчет на элемент неожиданности, эффект испуга? Даже полиция обычно работает с большей выдумкой. Поставлено, как говорится, без чувства стиля.
      - Майор, вы чем-то встревожены?
      - Вовсе нет. Однако меня несколько беспокоят разноречивые слухи о задуманном вами фильме.
      - И кто же эти слухи распространяет?
      - В этом-то вся соль: ваши друзья. Мне были изложены три версии фильма; согласитесь, многовато. Господин фон Кремп хочет снять фильм-репортаж, господин Фишер веселый игровой фильм, а мадам Раух - фильм о судьбе современной женщины. Как вы это объясните?
      - Возможно, причина в вашем умении вести беседу в непринужденном тоне, майор. Мои сотрудники сочли, что с ними просто мило беседуют, а не расспрашивают по долгу службы. Вот они и ответили каждый на свой лад. Кремпу ближе человеческий документ, Фишер - жизнелюб, а мадам Раух женщина до мозга костей.
      - Согласен с вами. Тем не менее их расхождения не могут не удивить, усмехнулся недоверчиво Понсе.
      - Довольно давно, побывав на Кубе, я носился с мыслью снять пиратский фильм. Но то, с чем я там столкнулся, перечеркнуло все мои планы, и получилась чисто лирическая картина, вес-действие которой происходит на суше, моря нет и в помине. Вот и говори тут о планах.
      - Когда вы были на Кубе?
      - До Кастро. Я, знаете ли, давно в кинобизнесе.
      Бернсдорфу всегда доставляло наслаждение играть роль человека зрелого, умудренного опытом, изворотливого.
      - Допустим, что людям кино присуще мечтать, - сказал, подумав, Понсе. - Пусть это часть вашей деятельности; только мечты у ваших партнеров чересчур воинственные. Например, у вашего оператора в номере лежит маленькая зеленая книжка. В ней много подчеркнуто. Особенно часто - имя Кампано.
      - Книжка... сомнительная?
      - У нас книг не запрещают. С виду это книжка новая, но это перевод, оригинал вышел три года назад в Париже. Того, о чем в ней говорится, давно нет в помине: например, в Гватемале нет герильерос.
      - Куда же они девались?
      - Прекратили сопротивление, сдались.
      - Сдались? Такие люди, как Кампано?
      - Спросите на сей счет даму, которую угостили коктейлем. Как я понимаю, она обещала вам помочь... - Майор кивнул на прощанье. - И пожалуйста, перешлите нам подробную заявку на фильм, если вы хотите получить обратно свою аппаратуру.
      Они сидели в ресторане "Алтуна", и отнюдь не итальянская кухня их соблазнила, сюда их привели опасения, что в "Майя Эксельсьоре" их подслушают. Ундина открыла записную книжку.
      - Нам поможет посольство! Завтра же поеду туда! Апартадо, 1252. Это скорее всего рядом.
      - "Апартадо" - значит "почтовое отделение", - сказал Кремп. - Лучше поеду я.
      - Бессмысленно! Посольство вмешиваться не станет.
      - Трубите сигнал к отступлению, шеф? - спросил Бернсдорф. - После первого соприкосновения с противником? Не думаю, чтобы в Италии, будучи десантником...
      - Едем в посольство, - перебил его Кремп, - Помогут - не помогут. А пока и без аппаратуры будем искать Кампано, где бы он ни был. Не могли все герильерос сложить оружие!
      - Почему вы так думаете? - спросил Фишер.
      - Чувствую инстинктивно. Слишком некоторые на этом настаивают...
      - Разве вы не поняли, что "левые" раздавлены?
      - Если это правда, - сказал Кремп, - благодаря нашему фильму мир узнает, что здесь к власти пришли фашисты.
      - Потише, дорогой друг. У меня такое впечатление, что вам с вашими взглядами здесь несдобровать, - вмешалась Ундина.
      - Вот что, - начал Бернсдорф. - Я, по-моему, придумал название. Итак, "левые" разгромлены... Кампано нам не найти... У нас самих дела не ахти... Не назвать ли нам все это "Черный декабрь"? И снимать все по порядку: как мы к нашей идее пришли, как ищем Кампано - и что из этого выйдет.
      Фишер допил бокал красного вина. Все. Они от своего намерения не отступятся. Во избежание худшего он вынужден пойти с ними. Черт знает на что они его толкают! Как это поется в песенке: "Необходима осторожность, добра не жди..."
      Фишер ощущал прилив сил. Когда Бернсдорф, побывавший с Кремпом в посольстве ФРГ, сказал, что дипломаты и пальцем не пошевелят, чтобы им помочь, он воспринял это как вызов. Вот теперь поглядим, кто способен сдвинуть воз с места! Он постучал в дверь смежного номера Ундине.
      - Захвати план города!
      Бернсдорф с Кремпом сели на мель, теперь его очередь показать, на что он способен. "Почетный" консул Гватемалы1, представитель фирм, сбывавших в ФРГ карибский ром, снабдил его рекомендательными письмами. Самое важное из них адресовано Харри Ридмюллеру Алехо, гватемальцу немецкого происхождения, хозяину горнорудных предприятий.
      1 "Почетный" консул - должностное лицо или представитель деловых кругов. выполняющий по совместительству обязанности консула страны.
      Лимузин, взятый напрокат в отеле, катил по авениде де ла Реформа. Ее еще называли Пассо, местом для прогулок. Полдень, пропитанный солнцем. Пальмы покачивали своими опахалами над всем этим лакированным пестрым потоком автомобилей, словно благословляя атрибуты прогресса и процветания. Фишер вел машину с таким спокойствием, будто ехал по Мюнхену или Вене, и приглядывался к номерным табличкам на домах. Уверенно свернул в тихую боковую улицу, бунгало которой до смешного походили одно на другое. Фишер осторожно погладил ладонь Ундины и бросил на нее быстрый победоносный взгляд. С какой-то особенной остротой она ощутила, что все это он делает ради нее. Не будь ее, он еще вчера заказал бы обратные билеты. Вот какими глупыми бывают мужчины! И все-таки ей было приятно...
      Они притормозили перед единственными на всю улицу металлическими решетчатыми воротами с кипарисами по бокам и кирпичным столбиком с полированной табличкой фирмы БОА.
      - Приехали, Ундина.
      Действительно, уголок Германии. За кустами жасмина и можжевельника рощица хвойных деревьев; карликовые пинии, серебристые ели и цветущий дрок испускали родные сердцу запахи. Миловидная девушка-метиска проводила их в гостиную, своей обстановкой как две капли воды напоминающую отлакированные снимки из рекламных проспектов.
      Харри Ридмюллер велел принести прохладительные напитки. Высокорослый толстый блондин с вывернутыми губами, в светлых брюках и клубном пиджаке цвета морской волны. Внешность внушительная, хотя и неприятная. Бросая кубики льда в стаканы и отвечая на приветствия Фишера, он несколько раз прошелся придирчивым взглядом по фигуре Ундины. Она чувствовала себя неловко. Ридмюллер достал из бокового кармана очки и пробежал глазами рекомендательное письмо. "Глаза у него рыбьи, - подумала Ундина. - Серые, навыкате. Взгляд неприятный, липкий какой-то. Сразу видно, сластолюбец".
      Мужчины обсуждали интересующий их вопрос, как бы его не касаясь. Так два мясника, знающие все цены на телятину, баранину и свинину'и обо всем заранее договорившиеся, говорят во время торгов о верховых лошадях.
      -...Моя группа хочет снять фильм реалистический, хотя я и не понимаю, что это значит. Мадам Раух у нас директор фильма, она объяснит вам все подробнее.
      - Это будет что-то о герильерос, - неопределенно сказала Ундина.
      Ридмюллер задержал взгляд своих рыбьих глаз на Ундине дольше, чем того требовали приличия.
      - Понятно. Вопрос в том, как вы к ним относитесь.
      - Ход событий мы думаем показать с точки зрения жертв этих событий, осторожно выразилась Ундина.
      Ридмюллер кивнул. Заподозрить человека вроде Фишера в сочувствии революционным реформам ему, естественно, и в голову не пришло бы.
      - Получение разрешения на съемки - формальность, - проговорил он наконец. - Полиция пыжится перед выборами, набивает себе цену. Все пойдет своим чередом, кто бы на выборах ни победил. Кстати говоря, эти вопросы в компетенции министра просвещения, а не внутренних дел. А министр просвещения сеньор Толедо - человек с чувством собственного достоинства... Никто не любит, когда в дела его ведомства вмешиваются посторонние.
      - И поэтому, вы считаете, он нам поможет?
      - Этой причины за глаза хватит, милостивая госпожа. Но есть другая, более важная: как кандидат от оппозиционной ПР на президентских выборах, он в положении незавидном и очень нуждается в поддержке общественности. Реклама ему необходима как воздух... А в-третьих, он мои друг, нас связывают общие интересы.
      - Понимаю, - кивнул Фишер.
      - Наши участки граничат между собой. Видите вон тот дом за высокой елью? Там вам завтра Толедо подпишет все необходимые бумаги.
      Бернсдорф попивал манговый сок, сидя с Кремпом в холле, где они договорились встретиться с Виолой Санчес из "Ла Оры". Автобус за автобусом выезжали из авениды де ла Реформа и останавливались перед зданием Культурного центра, а ее все нет. Вулканов Агуа, Акатенанго, "огней", уничтоживших не так давно город, отсюда не видно. А вообще они в городе видны с любой точки: желтоватые силуэты на фоне зеленого плоскогорья.
      Если она не приедет, отправимся в редакцию. Там якобы спят и видят, как бы кого-нибудь пропесочить. Странно. Полицейское государство и...
      - Это руины его прежнего демократического фасада, - сказал Кремп. Если ПР победит на выборах, она фасад отстроит заново. А пока за ним ничего не меняется, герильерос здесь есть и будут.
      - Допустим. Но где?
      - Неподалеку отсюда живет адвокат по фамилии Зонтгеймер. Он возглавляет "Комитет родственников исчезнувших лиц". Может быть, он нам что-нибудь посоветует.
      - Главное - не упускать инициативы, - сказал Бернсдорф. - А то Фишер еще даст задний ход...
      - А вы нет? - спросил Кремп.
      - С какой стати?
      - Потому что вы впервые будете делать фильм, который скорее всего трудно будет продать.
      Запершило в горле, что-то мешало высказать откровенно, о чем он сейчас думает: что этот фильм может изменить всю его дальнейшую жизнь, стать поворотным моментом в ней, кульминацией, как выражаются драматурги. Наконец-то его работа обретет смысл! Никогда прежде он не ощущал этого настолько отчетливо, как в эти секунды. Кто сумеет донести до зрителя живой образ революционера, тот сам действует как революционер. Может быть, все отпущенные ему годы он применит к тому, чтобы искупить ошибки лет прошедших... Нет, пока еще не поздно, после этого фильма он станет другим человеком! Но сейчас дело не в нем, дело в Кампано. Хуан Кампано! Сведения о нем на редкость разноречивы. Кто говорит, что ему двадцать с небольшим, а кто, будто он родился в 1940 году и, значит, ему тридцать три года, одни утверждают, будто он метис, другие, что он чистокровный белый, третьи, что в нем есть примесь азиатской крови. Кто говорит, что он был в отряде Че Гевары на Кубе, а кто, будто американские инструкторы школили его в своей зоне в Панаме и он дослужился до лейтенанта! Поди разберись...
      Действительно ли Кампано совершил то, что ему приписывают? Какие смелые вылазки, какая предприимчивость!.. А сейчас в городе внешне царит спокойствие. Их погоня за легендарным мстителем напоминает погоню за привидением...
      - Сеньор! Сеньор! - официант что-то быстро говорил по-испански.
      - Вас просят к телефону, - перевел Кремп.
      Взяв трубку, Бернсдорф услышал, как женский голос торопливо проговорил:
      - Больше ждать не надо, я не могу кое от кого избавиться. Прошу вас, не называйте сейчас меня по имени. Если хотите, встретимся после вечернего сеанса у кинотеатра "Лус".
      - Хорошо, я буду.
      И тут же трубку повесили, как и полагается в боевике.
      Когда они вернулись в отель, в справочном бюро сидела та женщина, что и вчера. "Кого-то она мне мучительно напоминает", - подумал Бернсдорф. Лицо из прошлого, но из какого?
      Фишеру настолько понравилось у Ридмюллера, что он не торопился уйти, пока не появился новый гость, молодой американец по фамилии Вилан. Красавец, по-спортивному подтянутый, с густыми, слегка вьющимися темными волосами и светло-голубыми глазами. Все на месте, даже ямочка на подбородке. Нет, слишком уж он красив, чтобы мириться с его присутствием. Ундина... Тем более что разговор пошел по-английски, а тут он не силен.
      - Жаль, что вы нас покидаете, - сказал Ридмюллер. - Мистер Вилан прекрасно знает страну, он шеф отдела информации американской миссии экономической помощи Гватемале. Их штаб в Сакапе, в самом центре бывшего повстанческого района.
      - Приглашаю вас на выходные дни, - сказал Вилан. - На машине всего полтора часа езды! Если вы решили сделать кино о Гватемале, вам обязательно стоит почаще выбираться из столицы. Я показал бы вам, как действует "План Пилото".
      - "Пилото"?
      - Так называется наша программа помощи, покончившая с терроризмом мирным путем.
      Ридмюллер проводил их до ворот.
      - А я был бы рад принять вас в субботу в Лаго-де-Атитлан, на моей "приморской" вилле, - говорил он, не сводя глаз с Ундины и обращаясь как бы к ней одной. - Это ближе, чем Сакапа, и там нет такой удушающей жары.
      - Очень любезно с вашей стороны, - сказал Фишер. - Но тогда группе придется разделиться.
      Бернсдорф сидел у Виолы Санчес, в кресле-качалке ее отца, который, по ее словам, в отъезде; прозвучало это так, будто ее родители эмигранты.
      - За мной следят, - шепнула она Бернсдорфу при встрече у кинотеатра. Пойдемте быстрее ко мне. Я живу одна. Мои родители в Мексике.
      После такого предложения он не заставил упрашивать себя дважды. Она сидела у стены под распятием и рассказывала все, что знала о Кампано. Родился он неподалеку отсюда. Дом сохранился, обветшавшее здание в стиле колониального барокко. Родители - врачи, в настоящий момент в эмиграции. Уже в школе Кампано, худенький мальчишка невысокого роста, отличался необузданным нравом, часто был агрессивен. Поступил в университет, участвовал в революционных выступлениях. Перед неминуемым арестом бежал на Кубу, потом вернулся. И наконец ушел в горы. Где он сейчас, никому не известно...
      Он неожиданно разоткровенничался:
      - У себя дома я хочу, например, бороться за человека вроде вашего Кампано. Показать, что значит быть революционером в стране, где стремление к социализму считается преступлением, а все люди левых убеждений - опасными элементами и негодяями! Вам нравится моя профессия? Согласен, интересы у нас многообразные, фантазия постоянно возбуждена, ты постоянно в движении; а что остается после заполненного заботами дня? Где смысл сделанного?
      Бернсдорф заметил вдруг, что говорит совершенно серьезно, искренне. Такое в разговорах с женщинами случалось с ним редко, и он понял, почему сидит как пай-мальчик в кресле-качалке, а не пересядет к Виоле и не обнимет ее. Потому что между ними как-то сразу установились отношения взаимного доверия, а это дорогого стоит.
      Когда зазвонил телефон, майор Понсе как раз просматривал годовой отчет уголовной полиции органам безопасности - третий вариант, составленный на сей раз им лично. Как всегда, он не мог нарадоваться на филигранность собственных формулировок. Кто проработал в государственном аппарате двадцать лет, знал, что от него требовалось: составить отчет короткий и подробный одновременно. Этот отчет удовлетворит полковника Матарассо.
      К его удивлению, полковник ни словом о документе не упомянул, зато сразу набросился на него:
      - Камило, это ты наложил арест на два ящика с киноаппаратурой немецких репортеров? Зачем? С какой целью?
      - Они хотят раздуть историю насчет наших террористов, полковник. Кстати, они не репортеры, а просто киношники...
      Почувствовав, что Матарассо не видит в этом никакой разницы, добавил:
      - У них нет поддержки ни прессы, ни даже собственного посольства. Действуют на собственный страх и риск.
      - Это ты так думаешь! Почему тогда мне пришлось отчитываться перед Толедо?
      - Считает, наверное, что мы вмешиваемся в дела его ведомства.
      - Нет, у немцев здесь есть высокие покровители! Они, между прочим, не из Восточной Германии.
      - Полковник, я полностью отдаю себе в этом отчет.
      - Значит, так, Камило, отдай им ящик! Или ты хочешь дать Толедо козыри против нас? А за немцами наблюдай сколько твоей душе угодно. Если у них действительно есть контакты с "левыми", это будет нам только на руку Толедо не отвертится и козыри будут у нас.
      Понсе отдал необходимые распоряжения. Хитрый ход. При всей своей ограниченности Матарассо обладал нюхом ищейки. Ничего удивительного: кто выше сидит, у того обзор больше.
      Но выговор остается выговором. Понсе отодвинул годовой отчет в сторону, настроение было испорчено. Разве так разговаривают с верным помощником? А он-то все свои надежды связывал с Матарассо. Его выставили кандидатом в президенты две правые партии, чтобы он последовательно продолжил политику Араны, демонстрируя непримиримость в борьбе против подрывных элементов. Только его победа давала Понсе наконец возможность выдвинуться, сделать карьеру.
      А есть ли в самом деле у Матарассо шанс победить? Конечно, оратор он никудышный, в этом отношении ему с Тони Толедо или с генералом Риосом Монттом. красноречивым кандидатом христианских демократов, не тягаться. Вот единственное сравнительно удачное место из последней речи Матарассо по телевидению: "Закон и винтовки показали, как нам справиться с террором, экономическими и такими социальными проблемами, как нищета, болезни и безграмотность, которые и служили питательной почвой для террористов!" Правда, не только личное красноречие решает, кому стать президентом. Но чтобы Матарассо оказался на коне, правым придется хорошенько постараться.
      Главное - как воздух нужны успехи! Перед выборами всегда придается особое значение внутренней стабильности в стране, она предмет ожесточенных споров. И вот ему, майору Камило Понсе, удалось обнаружить нечто чрезвычайно важное! У него стало правилом перепроверять все, что говорят о себе люди, которые кажутся ему подозрительными. Поэтому он поручил одному из своих людей проверить, действительно ли Бернсдорф снимал фильм на Кубе до прихода к власти Кастро. В кубинской прессе должно было найтись сообщение об этом.
      И вот перед ним лежала вырезка из гаванской газеты "Ой" от 28 мая 1961 года, заметка на две колонки. Под заголовком "Нас посетили два кинодеятеля" коммунистическая газета писала, что на Кубу приехал известный немецкий режиссер и его "ассистент Бернесдорфф", чтобы воспеть революцию и ее последнюю вдохновляющую победу в произведении киноискусства... Фото исправляло неправильно написанную фамилию: на нем, вне всяких сомнений, Лутц Бернсдорф!
      А "вдохновляющая победа" - это, конечно же, победа у залива Кочинос. Понсе глубоко вздохнул. Неужели он случайно обнаружил коммунистических агентов, которые явились сюда под видом киногруппы и намерены восстановить утерянные связи и помочь герильерос? Два обстоятельства говорят против этого: профессионалы нашли бы новых людей, а не только выдали новые паспорта.
      Когда же ему принесли отчет наружной охраны, следившей за четырьмя немцами, он споткнулся на имени Ридмюллера. Фишер приезжал к Ридмюллеру. Это во многом объясняет поведение Толедо, его интимного приятеля, но еще больше запутывает все дело. потому что Ридмюллер, безусловно, правый,
      Понсе приказал принести ему дело Кампано; возможно, что-нибудь прояснится. Любопытство возросло, но преобладало все-таки беспокойство. Игра в "сыщики-разбойники", сопоставление фактов, по логике вещей противоречащих друг другу, - все это привлекало его раньше. Но то, о чем вспоминалось с удовольствием, в настоящий момент ничего, кроме неприятностей и осложнений, принести не могло. Он решил обратиться в гватемальское посольство в Бонне: пусть выяснят в официальных инстанциях, кто такие Бернсдорф, Фишер, Раух и Кремп.
      Дочитав дневной отчет до конца, узнал еще, что Виола Санчес встретилась с Бернсдорфом после вечернего сеанса перед кинотеатром на 6-й авениде, неподалеку от своего дома. Тот провел у Виолы два часа и вернулся в отель лишь после полуночи.
      Фантазия Понсе разыгралась. Позвонил домой, сказал жене, что задерживается. Потом дал журналистке знать, что ждет ее к ужину в китайском кафе... Ее связь с киношниками, или хотя бы с одним из них, приобрела такой характер, что было бы ошибкой ее не использовать.
      Портье, выдавший Бернсдорфу ключ от номера, передал ему и записку без подписи, в которой сообщалось, что встреча переносится на завтра. И никаких объяснений. Это Виола Санчес. Да, но почему?.. Режиссер испытал некоторое разочарование, но в целом настроение его оставалось прекрасным: в конце концов все остальное шло как по маслу.