За этой небольшой стаей Алексей наблюдал уже не первый день. Не возникало никаких сомнений, что волки пришли из соседнего района. Но что их могло заставить кочевать в конце зимы, по глубокоснежью, было непонятно. Зверей было трое: один след крупный, скорее всего матерого, и два немного поменьше. Они двигались строго на юг, подолгу нигде не задерживаясь. Шакалили по окраинам деревень, проходили подле ферм, заглядывали на скотомогильники, но поживиться им было практически нечем. Только возле одной глухой, утонувшей в снегу умирающей деревни им удалось задавить ночью дворнягу.
      По следам было хорошо видно, что два зверя притаились возле выгона на краю деревни, а один стоял поодаль в поле, на зимней дороге, которая выходила за околицу. Отважная не в меру дворняга скорее всего ранее не общалась с волками, а может быть, просто выполняла свой долг, за который ее кормили, и понадеялась, что успеет нырнуть в подворотню крайнего дома. Волк, который стоял на виду в поле, в какой-то момент даже отошел дальше, будто испугавшись собак. Дуреха, поддавшись на уловку и с лаем выбежав за ним, отдалилась от домов. И тут ловушка захлопнулась: два волка стрелой вылетели из засады, закрыв ей путь к отступлению в деревню.
      Остальное было делом беспощадной кровавой «техники» хищников: на заснеженной дороге остались окровавленные, растянутые во всю длину кишки, прикрепленные одним концом к валявшейся тут же голове, и изжеванный кусок хвоста. Волки, конечно, сожрали бы все без остатка, но их что-то испугало. Звери прыжками скатились в овраг, оставляя на снегу глубокую борозду с полосками свежей крови, и ушли прочь от деревни.
      Алексей еще раз на «Буране» обрезал их, уточняя направление хода зверей, и вернулся домой. На другой день снова объехал волков: они так и двигались на юг и ушли в большой массив леса. Мысленно представив, где они должны оказаться на другой день, учитывая, что наст, присыпанный свежим снежком, не держал их, он вернулся домой.
      Рано утром, заправив снегоход под завязку, заехал к товарищу, с которым не раз охотились вместе, и они помчались вслед за волками. Звери, перейдя дорогу уже под утро (след был совсем свежий), ушли в широкий покрытый лесом лог, который через несколько километров сужался и обрывался в поле узким глубоким оврагом. Свой район Алексей знал хорошо, ошибки быть не могло — днем звери открытым местом не пойдут. «Если успеем, — подумал он, — точно перехватим на переходе в поле». Фима, так звали приятеля, топтался возле «Бурана» и разглядывал следы. Вообще-то «Фима» — это было его прозвище, но по-другому в поселке его уже много лет никто не называл, он привык и не обижался.
      — Фима, садись скорее, сейчас мы им устроим веселую жизнь, днем они по оврагу пойдут, никуда не денутся!…
      Товарищ послушно пристроился на сиденье сзади. Перескочив снежную бровку дороги, поехали вдоль кромки леса выше по логу. С двумя пассажирами по целине снегоход шел тяжело, но пока скорость и не требовалась. Проехав пару километров, Алексей заглушил «Бурана» и стал объяснять напарнику ситуацию:
      — Спустишься в лог, ищи волчьи следы, по времени они должны уже пройти выше, ближе к оврагу. Как встанешь на след, выстрели разок для острастки, я пойму, что все в порядке. Потом гони их, сколько сил хватит.
      Фима, не задавая лишних вопросов, послушно спрыгнул со снегохода в сугроб, утонув в снегу чуть не по пояс, и стал спускаться в лог. «Да, тяжеловато ему гнать их будет, ну да тут недалеко, пару километров осталось, не больше», — подумал Алексей, провожая товарища взглядом.
      Минут через пятнадцать глухо, без эха ухнул выстрел. Значит, волки прошли выше. Из лога едва доносились крики товарища, он погнал волков к оврагу, а скоро и их не стало слышно. Все утонуло в снежном безмолвии.
      Через некоторое время Леша завел снегоход и тихо, не газуя, поехал вдоль лога. Когда до конца оврага оставалось метров двести, остановился, прикрывшись небольшой елочкой. Хотя на снегу его и так было трудно заметить: красный (будто пожарная машина) снегоход он сразу после покупки перекрасил в белый цвет. Вообще-то Алексей предпочитал вабить волков, считая эту охоту самой результативной. Достиг в этом деле неплохих показателей: на его счету было более сотни добытых хищников. Зимой, когда замороженная земля покрывалась толстым слоем снега, не давал покоя волкам, загоняя их на снегоходе. В борьбе с этими кровожадными хищниками никаких правил быть не должно, все способы хороши. Людей, которые выступают в защиту волков, Алексей считал дилетантами, не знакомыми с образом жизни этих хищников.
      Достав из-под бушлата бинокль, он посмотрел на узкую полоску деревьев, которыми обрывался овраг в поле. Перевел бинокль на лес — до него не меньше полукилометра. Здесь был волчий переход, Леша и раньше его хорошо знал. Звери должны были пройти именно в этом месте.
      Первым из оврага вылез матерый, даже с приличного расстояния можно было определить его крупные размеры. Он остановился и смотрел на лес; чтобы добраться до него, нужно было миновать широкое открытое пространство. Вскоре за матерым появились еще два волка. Матерый оглянулся на овраг (видно, Фима был недалеко, подгоняя зверей) и большими прыжками пошел через поле к лесу. Остальные волки двинулись по его следу, растянувшись по полю цепочкой.
      Леша проверил в стволах картечь. Когда волки ушли от оврага далеко, он резко дернул стартер. «Буран» послушно завелся, а еще через мгновение уже летел по полю, отрезая волкам путь назад. Звери, услышав треск двигателя, на какое-то мгновение остановились и посмотрели на снегоход, который, набрав скорость, несся по полю, с каждой секундой приближая к волкам реальную опасность. Матерый быстро это понял. Развернувшись к еще далекому лесу, помчался, поднимая столбы снежной пыли. Остальные волки пошли за ним, но стали быстро отставать от сильного зверя.
      «Вашими же волчьими способами охотимся. Что, неуютно в поле? Куда вам теперь возвращаться?» — злорадно подумал Алексей, вспомнив про разорванную на куски дворнягу. С ходу перескочил волчий след, окончательно отрезав им путь назад, и, заложив крутой вираж, направил снегоход точно на волков. Матерый, спасая свою шкуру, забыл про собратьев и ушел далеко вперед, а два зверя бежали вместе, стараясь изо всех сил не отставать от него. Снегоход явно выигрывал в скорости: расстояние неумолимо сокращалось. Отставшие волки заметались, оглядываясь на ревущую машину, и бросились в разные стороны. Один пошел в поле, а второй продолжал бежать по касательной к темнеющей на фоне неба зубчатой стене леса.
      Леша еще раз заложил вираж и погнался за тем, который ушел в поле. В азарте он совсем забыл про ружье и, раскачиваясь на сиденье, исступленно давил на ручку газа. Когда металлическая дуга лыжи почти коснулась волчьего хвоста, зверь обернулся, оскалив пасть, и подставил бок. Раздался удар по днищу снегохода. Рука машинально отпустила газ, и машина послушно остановилась.
      Встав на подножку, Алексей лихорадочно стаскивал ружье, ища глазами волка. Зверя нигде не было. Он перевел взгляд на быстро удаляющихся к лесу волков, посмотрел на след снегохода и, ничего не понимая, спрыгнул в сугроб.
      Когда Фима выбрался из оврага и встал на след снегохода, Леша уже натоптал целую тропу, заглядывая со всех сторон под катки гусениц. Напарник остановился в нескольких метрах от него. Тяжело дыша, стащил с головы ушанку. От прилипших ко лбу мокрых волос валил пар.
      — Что, упустил, раззява? Тут гонишь из последних сил, стараешься, чуть сердце не остановилось. Пошто ты сюда поехал? Чего за ними не погнался? Я видел, следы к лесу ушли, — укорял Фима, вопросительно глядя на товарища.
      — Погоди, не шуми, я сам ничего не пойму. Догнал я одного, по-моему, он под «Бураном» сидит.
      Фима недоверчиво посмотрел на Алексея, потом покосился на снегоход и, натягивая ушанку, сказал:
      — Ты что совсем сдурел, что ли? За каким чертом он туда полезет?
      — Понятно, сам не полезет, наехал я на него с ходу, ну и придавил… Наверное.
      Теперь уже Леша сам стал сомневаться, что волк находится под снегоходом. Они вдвоем стали топтаться вокруг «Бурана», со всех сторон заглядывая под него. Потом вместе стали потихоньку отодвигать тяжелую машину в сторону. Когда из-под гусеницы показался серый волчий бок, Леша задумчиво сказал:
      — Слушай, Фима, а он ведь живой, наверное. Не мог же я его насмерть зашибить?
      Он открыл бардачок, вытащил кусок шпагата и обломок какой-то палки. Только после этого они сдвинули снегоход, освободив зверя от непомерного груза. Волк не подавал никаких признаков жизни. Ребята выдрали его за хвост из снега. Приятель взял волка за загривок и встряхнул, с трудом приподняв над землей. Это был переярок прошлого года выводка с красивым светло-серым мехом. Вздохнув, Фима философски изрек:
      — Околел, однако. Видно, крепко ты его шибанул, все внутренности отлетели.
      Волк с трудом открыл мутные глаза, продолжая висеть, как тряпка. Леша быстро засунул ему в пасть палку и перемотал морду и лапы бечевкой. Пока друзья, весело переговариваясь, возились около «Бурана», зверь совсем ожил, ворочал головой и с испугом следил за охотниками. Фима подошел к нему, присел на корточки и констатировал факт воскрешения, будто всю жизнь проработал в реанимации.
      — Бывает… Раз в Перми бабу легковушкой сбило. Она дорогу перебегала, а на улице гололед был, шофер и не успел затормозить, его аж боком тащило. Так она, словно мертвая, минут двадцать лежала. Народ собрался, орут на водителя, милицию, «скорую» вызвали. А она поднялась, всех обматерила, сумку вырвала у мента и ушла, даже не хромала. Живучие они, волки.
      Леша сел за руль, а Фима, обхватив волка двумя руками, пристроился сзади. Когда снегоход завелся и тронулся с места, зверь тут же заболел медвежьей болезнью, извергнув вонючие остатки дворняги на охотников. Пришлось снова останавливаться и очищать одежду и сиденье «Бурана» снегом.
      Дома на зверя надели толстый кожаный ошейник и пристегнули на цепь в подворье, только после этого развязали. Всю ночь собаки, не умолкая, орали в вольере, видно, возмущенные таким соседством. На другой день все село знало, что у Леши на цепи сидит живой волк. Ребятня с утра набежала посмотреть на диковинку, а зверь забился в самый темный угол и не выходил оттуда. Он не проявлял никакой агрессии, но близко к нему все равно не подходили, памятуя, что это опасный хищник.
      Днем собрались мужики из числа охотников. Кто со злобой, будто лично у него волк задрал корову, кто с любопытством рассматривали зверя с безопасного расстояния. Потом, как всегда при скоплении охотников больше двух человек, кому-то пришла идея вспрыснуть необычную добычу. Все озабоченно стали шарить по карманам. Нашлось и сало, и стаканы. Расположились прямо во дворе, на пеньке для рубки дров, и полились, как из рога изобилия, рассказы, в которых было невозможно отделить правду от вымысла. Лайки по-прежнему орали в вольере, мешая вести важный для данного момента разговор. Тут кто-то и вспомнил, что у Алексея когда-то был шибко злой кобель, который помогал отыскивать разбежавшихся по кустам волчат и давил их на месте. Кому-то пришла в голову бредовая идея попробовать Лешиных лаек по волку. Замысел осуществился в одну минуту, и зверя выволокли на белый свет, выпустив из вольера собак.
      Поначалу лайки облаивали волка на почтительном расстоянии, но народ хотел зрелищ, собак науськивали. Они осмелели и даже пытались делать хватки. В конце концов волк молниеносно метнул головой, и у одной лайки ухо, будто отрезанное, повисло на куске кожи. Леша взял лайку на поводок и помчался в ветеринарку пришивать ухо. На ходу он успел крикнуть:
      — Фима, кончай его к чертовой бабушке, пока людей не искусал! Зверь он и есть зверь!…