Тевернер подумал, что со времени пленения он впервые не под наблюдением. Он подергал дверь куба, убедился, что она недвижима, как всегда, и принялся за попытки привлечь внимание Бетии. Бетия вышла из-за стола и встала лицом к Тевернеру. Мокрое стекло бросало блики на ее плечи и груди и создавало туманную экспозицию идеала женственности. Тевернер радостно замахал ей, но она отвернулась и неуверенным шагом пошла к постели. Он понял, что она даже не видела его. Его беспокойство за нее усилилось, а вместе с тем и чувство ответственности: ведь это он привел ее на виллу, именно туда, где сиккены решили взять пленников.
      Если бы он этого не сделал, она, по всей вероятности, умерла бы вместе с остальными жителями Мнемозины, но смерть была бы побегом на эгон-план, и это, конечно, предпочтительнее того, через что она, возможно, должна пройти здесь. Как и Лисса, Бетия, по-видимому, не имела сильной воли к жизни. Она увядала, как сорванный цветок, а сиккены ничем не выдавали своих планов относительно ее будущего.
      Беспомощно сжимая кулаки, Тевернер расхаживал по камере. Грузовик вздрогнул, его механизмы выключились.
      Дверь открылась, и Тевернер увидел, что они на вершине холма. Облачный потолок был чуть ли не над самой головой, а видимость ограничивалась несколькими сотнями ярдов вниз по ступенчатым склонам холма с каждой стороны массивного строения без окон. Его опорные стены были сложены из пятнистого синего камня, а здание поставлено наклонно. На возвышенной стороне, где остановился грузовик, был всего один этаж, но через квадратное отверстие в стене виднелся спуск на нижние уровни.
      Здание выглядело бесспорно функциональным, но Тевернер никак не мог догадаться, для чего оно предназначено.
      Может, это тюрьма или станция ксенологических исследований...
      Дверь грузовика опустилась и образовала платформу, примыкающую к низу отверстия в стене. Из здания вышли сиккены, вошли в грузовик и потащили первым куб Тевернера. Сердце Тевернера дернулось, когда он оказался внутри загадочного здания. Теперь он, по крайней мере, получит хотя бы намек на намерения чужаков.
      Когда его глаза привыкли к скудному освещению, он заметил, что куб тащат по голому полу. В дальнем конце была зияющая пустота, разделенная по вертикали массивными металлическими колоннами. Между ними тянулась высокая сетчатая изгородь, а на полу там и сям видны были прямоугольные следы, показывающие, что тут недавно стояли машины. Тевернер подумал, что это здание, возможно, было раньше мастерской, а теперь переделано... во что?
      Его взгляд отметил два квадратных углубления в полу с уже знакомыми зажимами для крепления кубов. Между ними проходила низкая стена, из нее торчали короткие энергетические кабели. И Тевернер наконец понял план сиккенов.
      Их с Бетией собирались держать в этой искусственной пещере долгое время - возможно, до конца их жизни. Ничего другого нельзя было подумать, раз сиккены устроили им стационарное место и жизнеобеспечивающие системы.
      Но зачем им хранить двух членов исчезнувшей человеческой расы? Как живые экспонаты? Или хотят основать колонию пленников и изучать человеческое поведение. Он повернулся к кубу Бетии. Она неподвижно лежала на кровати, не обращая внимания на двигающиеся вокруг нее молчаливые черные фигуры.
      В это время куб Тевернера поставили в углубление, а куб Бетии отвезли за центральную стенку. Только тут Тевернер понял назначение стены: она лишала его и Бетию последнего малого удовольствия - видеть друг друга.
      Проводить одинокие молчаливые дни и ночи в стеклянном ящике, есть из банок, видеть сквозь мокрые стекла бродящих в полутьме сиккенов, не знать, жива Бетия за стеной или умерла...
      Ненависть переполнила Тевернера, связала узлами мышцы, толкала его на действия, которых он не мог совершить. Он бросился к стене, царапал стекло, обрывая ногти, и вдруг заметил, что сиккены собираются подключить куб к новому энергетическому питанию. В прошлый раз при этом дверь задрожала.
      Он бросился к двери в момент, когда внутренняя дверь едва заметно затряслась и ударил в нее всем телом. Резкая боль в плече, удар внешней двери по его незащищенной груди - и он оказался среди качающихся и мяукающих сиккенов.
      Сумерки взорвались движением вокруг Тевернера. Чужак обвился вокруг него, и он обеими руками ударил по раздутым легким. Тот вяло скользнул вниз, и Тевернер отметил, что это не воин, иначе его легкие были бы защищены доспехами. Он повернулся, чтобы встретить подбежавшего воина пинком в нижнюю часть тела, но промахнулся и потерял равновесие. Он ожидал, что чужак воспользуется случаем и пристрелит или заколет его, но тот попытался схватить Тевернера за руки, дав ему возможность дернуть врага за ноги и свалить. Тевернер выхватил у него нож, увернулся от хватающих пальцев, ударил сиккена тыльной стороной руки по лицу и побежал. Сиккен бросился за ним, растопырив руки, и сам наткнулся на выставленный нож. Вторые руки слабо ударили Тевернера, когда сиккен падал, Тевернер перескочил через него, пробил себе дорогу между двумя другими сиккенами, добежал до другого куба и одним взмахом ножа отсоединил кабель. Удар тока прошел по лезвию и как бы внес Тевернера в двери куба Бетии. Задыхаясь, он повернулся, чтобы защитить дверной проход и с удивлением обнаружил, что его не преследуют.
      Тут до него дошло, что больно уж легко он пробился сквозь толпу сиккенов - никто не нанес ему настоящего удара. Вроде бы они боялись повредить ему...
      - Мак! - Бетия приподнялась на локте.
      Тевернер подбежал к ней.
      - Это мой единственный шанс поговорить с тобой, Бетия, и времени мало. - Он опустился на колени возле ее постели. - Я... важно, чтобы ты жила, для меня важно.
      Я думаю, что сиккены хотят держать нас живыми. Живыми, Бетия, и я хочу... Обещай мне, что ты будешь... - Он остановился, вдруг вспомнив единственное слово, которое она произнесла. - Как ты меня назвала?
      - Ты же Мак Тевернер, не так ли?
      - Откуда ты знаешь?
      - Я слышала, как ты сказал это своему отцу... а затем... старые сны, которые, как я думала, никогда не возвратятся... Ведь все это правда, Мак?
      Глаза ее были такие живые, какими он никогда их не видел. Лицо ее было лицом Бетии-ребенка.
      Он кивнул и прижал к своим губам ее холодные пальцы.
      - Я был мертвым, Бетия, поверь мне.
      - И там слепящее белое солнце? Говорящее солнце?
      - Да. Когда-нибудь мы станем частью этого солнца.
      - Мак! - Бетия села, и ее пальцы сжались на его руке с поразительной силой. - Выведи меня из этой камеры.
      Я должна выйти.
      Тевернер посмотрел сквозь прозрачную стену. Несколько сиккенов замерли в неподвижности, а другие бегали в окружающем полумраке.
      - Не знаю, Бетия. Что это даст? Ты же знаешь, что мы на планете сиккенов.
      Он замолчал, пораженный ее широкой, теплой улыбкой.
      - Однажды ты просил меня бежать с тобой в лес, Мак, - сказала она дрожащим голосом и глаза ее выражали что-то вроде сострадания. - Здесь тоже лес, всего в сотне ярдов от нас - пусть это будет шанс, хотя бы самый малый.
      Тевернер вдруг вспомнил, как он смотрел на маленькую Бетию и думал, что способность производить таких детей оправдывает существование Человека. То ощущение вернулось, и Тевернер понял, что это превосходит все соображения индивидуальной жизни и смерти.
      - Ладно, - сказал он, - пошли.
      Он помог Бетии встать, и они побежали к двери. Сиккены окружили куб, но он не забыл их странное нежелание причинять ему вред. Туман снаружи здания, кажется, рассеялся. Если им удастся захватить грузовик, может, они найдут дорогу к лесу. Крепче ухватив свой сиккенский нож, он прорвался через двери и врезался в стену черных тел. Те попадали перед ним, и мираж надежды замерцал в его мозгу. Он схватил Бетию за руку и потащил за собой, но она вырвала руку.
      - Прости меня, Мак, - крикнула она, и ее бледное тело метнулось в противоположную сторону, качаясь и изгибаясь, увертываясь от черных перепончатых рук, как гонимый ветром дым.
      - Бетия! - хрипло закричал Тевернер, увидев, куда она бежит, но она уже лезла по сетчатой ограде со сверхъестественной быстротой. Она секунду балансировала наверху, как сверкающее распятие, а затем прыгнула в пустоту.
      Тевернер закрыл лицо руками, услышав, как ее тело ударилось о бетон далеко внизу.
      Странно, но первым пришел в себя Тевернер. Мягкий удар, казалось, парализовал сиккенов, даже пятна зрачков в их больших глазах перестали двигаться. Тевернер растолкал сиккенов и побежал к ограде. Проволока сетки резала его босые ноги, но он забрался наверх и перегнулся через перила. Бетия лежала, как смятый носовой платок, по меньшей мере в пятидесяти футах внизу, в тени темных машин.
      Тевернер встал на перила и побежал по ним до ближайшей колонны. В это время сиккены достигли ограды.
      Он обхватил руками влажный выступ колонны и скользнул вниз в нескольких дюймах от своих преследователей, но по другую сторону проволочной сетки. Пересечение пола и колонны уменьшило возможность держаться, и Тевернер чуть не сорвался, но успел выпустить колонну и схватиться руками за нижний край изгороди, а ногами - обхватить невидимую колонну ниже уровня пола. Пальцы сиккенов хватались за него сквозь ячейки сетки, дыхательные рты их отчаянно мяукали.
      Он освободился от них и продолжал скользить вниз, не обращая внимания на то, что грубые края колонны рвут его тело. Оказавшись внизу, он подбежал к Бетии и упал рядом с ней, не касаясь ее переломанного тела. Лицо ее было спокойным, как во сне. Тевернер опустил голову на руки, и горькое рыдание вырвалось из его горла.
      - Мак! - вышел из разбитых губ детский голос.
      - Я здесь, Бетия.
      - Останься со мной, Мак. Не позволяй им взять меня снова, пока не будет поздно... возвращать меня к жизни.
      - Зачем, Бетия? Зачем ты это сделала?
      Ее глаза с усилием открылись, губы медленно двинулись. Он приложил ухо к ее рту и услышал, как ее последний болезненный вздох сформировался в единственную, невероятную фразу. Когда сиккены добрались до него, он все еще лежал рядом с Бетией. Нож его остался где-то наверху, и он защищал безжизненное тело Бетии голыми руками до тех пор, пока газовая граната не взорвалась у его ног. И когда сознание ушло, последние слова Бетии все выше и выше поднимались в его голове, как океанские волны Мнемозины, родной планеты Бетии.
      - Я - новый тип человека, Мак, - сказала она, - и для сиккенов жизненно важно сохранить меня живой.
      Глава 9
      Через много часов зашитое и забинтованное тело Тевернера слабо шевельнулось на пластиковой постели в его стеклянном кубе. Он слегка застонал, когда его мозг переходил от глубокого наркотического беспамятства к усиленной восприимчивости нормального сна. Пейзажи немыслимых цветов и сложности кружились и дрожали вокруг него.
      Слепящее белое солнце заговорило голосом Вильяма Ладлема.
      - Хорошо сделано, Мак Тевернер.
      - Прости, я не понимаю, - ответил Тевернер.
      - Сейчас поймешь.
      В центре солнца появилось лицо, прекрасное лицо ребенка и женщины одновременно. Бетия.
      - Спи спокойно, Мак, - сказала она. - У тебя впереди другая работа.
      Тевернер хотел пойти к ней, к мудрости эгона, но он был заключен в физическом теле.
      - Бетия, зачем ты оставила меня одного?
      - Бедный Мак, это было необходимо. Другие передо мной рождались и умирали, но они появлялись преждевременно - Путь не мог быть открыт.
      - Путь?
      - Да, Мак. Я - Путь.
      Свет эгон-солнца вспыхнул вокруг нее.
      - Все равно я не понял.
      - Человек не совершенен. Но он на пути к совершенству: теперь индивидуальный мозг человека в физическом плане может общаться с Мать-массой через меня.
      - Через тебя? - Тевернер вспомнил туманное женское лицо, которое он видел при болезненных контактах между его существованием эгона и умоляющей тенью протожизни. - Значит, ты вызвала меня обратно, а не Лисса!
      - Да.
      - Но если ты могла это сделать...
      - Это были латентные способности. Моя жизнь на Мнемозине была всего лишь промежуточной стадией. Теперь я знаю, что главной целью была эволюция нового вида эгонов. Я была первым человеком, родившимся с потенциальным развитием эгона, который имеет полную силу общения с живым человеком. Я Путь!
      Бетия, казалось, улыбнулась, когда мозг Тевернера поднялся, сначала неуверенно, а затем воспарил над новым уровнем понимания.
      - Эволюция... Значит, ты другая, - сказал он.
      - Мое тело было другое. Суперэгон, частью которого я теперь являюсь, смотрел далеко за барьер настоящего и предвидел необходимость движения человечества к высшему испытанию. Эгоны, как ты знаешь, имеют физическое существование, но так слабы, что всей энергии Матери-массы хватило лишь на изменение структуры одного-единственного гена. Последняя попытка изменить курс развития человека была сделана, когда был зачат мой дед.
      И когда в результате родилась я - чуть впереди эволюционного графика, моя нервная система была равна сиккенской, а то и лучше.
      - Ты хочешь сказать, что сиккены могут...
      Тевернер не мог найти слов, когда первое смутное понимание сиккенской войны зародилось в его мозгу.
      - Да. Сиккены совершенны, потому что уже много тысячелетий могли общаться постоянно и непосредственно со своим мировым мозгом. Их мозговая структура несравнима с человеческой, так что они любым путем могут привести человечество к гибели - даже без угрозы баттерфляй-кораблей.
      - Опять корабли, - вздохнул Тевернер.
      - Да. У тебя есть основания ненавидеть сиккенов, но подумай, какими мы кажемся им. Нет таких гнусных слов, чтобы описать нас с их точки зрения отвратительные бледнокожие торговцы истинной смертью. И их эгон-масса предупреждает их, что инстинкт человека толкает его на захват всего пространства, на заполнение его черными крыльями, которые могут очистить всю Галактику от истинной жизни, отнять у сиккенов их бессмертие. И они решили предупредить это, и Мать-масса вела их шаг за шагом по этому пути, в то время как человек жестоко обращался со своей Мать-массой, рассеивал ее, отнимал у себя даже те слабые контакты, которые возможны на этой стадии его развития. Я родилась с опережением графика, но в другом отношении я опоздала. Очень опоздала.
      - И, - догадался Тевернер, - сиккены знали о тебе.
      - Знали через свою эгон-массу. Вот поэтому они взяли Мнемозину, поэтому я была изолирована. Они боялись, что я могу быть убита случайно, они намеревались держать меня живой, и не семьдесят лет, как ты опасался, а до тех пор, пока человеческая раса не будет полностью уничтожена.
      Теперь эта возможность предотвращена - вооруженное истинным знанием своей природы человечество может выиграть войну с сиккенами. Люди использовали свое самое страшное оружие против себя. Нет надобности пытаться проводить вооруженные корабли через экраны сиккенов, достаточно лишь добраться до их родной планеты и пустить невооруженные баттерфляй-корабли челноком через сиккенскую эгон-массу. Разум сиккенов окажется лишенным помощи, и это подорвет их веру в себя.
      Тевернер был потрясен.
      - Но так много смерти... истинной смерти! Неужели ты...
      - Это не понадобится. Война, в сущности, кончена.
      Сиккенская Мать-масса подготовляла их и к провалу. Они освободят весь этот сектор космоса, и очень мало вероятности, что человек и сиккен когда-либо встретятся снова в физическом плане.
      Бурная радость взорвалась в мозгу Тевернера.
      - Но как можно убедить во всем этом КОМсэка? Кто им скажет?
      - Ты все еще не понял истины, Мак, - Бетия снова дружески улыбнулась. - Человечество переступило порог.
      Я уже вложила информацию в тысячи самых влиятельных голов Федерации. Она принята и действует. С этого времени каждый человек будет иметь в своем распоряжении все знания и мудрость сознания расы.
      Впереди удивительное время, Мак. У человечества, конечно, будут затруднения и борьба, но для него не будет ни одной неразрешимой проблемы, ни одного непреодолимого расстояния. Спящий или бодрствующий - а истинной функцией сна всегда было дать индивидуальному мозгу общение с мировым мозгом, - Человек никогда уже не будет прежним!
      Не в силах говорить, Тевернер старался вместить в себя безмерность пространства и времени. Затем каким-то образом через их бесконечную остроту пришло воспоминание об искалеченном теле Бетии и человеческих отношениях, которых он никогда не познает на опыте. Он знал, что его мысли не тайна для нее.
      - Я буду ждать, - обещал он. - Я никогда не полюблю никого...
      - Ты не можешь любить меня, Мак, - ласково сказала Бетия. - Я - Путь.
      - Но...
      - Как ты думаешь, почему сиккены не убили тебя с Джервезом Фаррелом? У моего деда было два сына: один - мой отец, другой - Говард Гренобль. Генетические признаки у Говарда и Лиссы были рецессивными, а Лисса - твоя мать. В тебе они рецессивны лишь отчасти - сиккены знали об этом, а в твоих детях или внуках эти гены снова станут доминирующими. Человечеству нужно твое семя, Мак, оно поможет ему сделать следующий шаг по пути эволюции, и ты не можешь уклониться от этого своего долга. Теперь ты пойдешь вперед...
      Тевернер проснулся, дрожа от холодного, сырого воздуха сиккенского мира. Он с трудом встал и огляделся. Внутри куба стоял туман - это означало, что контрольная аппаратура выключена.
      Он толкнул двери, и они легко открылись. Он вышел.
      Пол под его босыми ногами был холодным. Здание совершенно пусто. Сиккены исчезли.
      Он прошел за разделительную стенку и взглянул на куб Бетии. Сброшенное ею тело сияло белизной за туманными стеклами, и поспешно отвернулся. Вне здания мир был неподвижен, если не считать чуть заметного движения окутывающих планету облаков. Тевернер вздрогнул и подумал, что надо немедленно приниматься за дело. Отыскать запасы пищи, подумать, как сохранить тепло в камере, пока не появится корабль Федерации, а это может случиться не очень скоро. От баттерфляй-кораблей, вероятно, отказались, а носители большой реактивной массы строятся не так быстро. А первым делом он выкопает могилу для Бетии.
      Он не мог представить себе, как переживет боль утраты, но будущее тянулось перед ним в бесконечность.
      Это будущее превосходило всякое человеческое воображение.