Подобно другим летчикам, Толлер обнаружил, что его легкие постепенно приспосабливаются к разреженной атмосфере, но бороться с безжалостной стужей зоны невесомости не было никакой мочи. Вот и теперь, стоило ему задуматься, и через двадцать минут плавного дрейфа все остаточное тепло просочилось сквозь деревянный обтекатель, а сам Толлер, несмотря на защитный костюм, немилосердно дрожал. Он уже поднял давление в воздушном резервуаре, приготовившись вернуться на командную станцию, когда его внимание привлекла звезда, на секунду вдруг ярко вспыхнувшая, а затем начавшая пульсировать с подозрительным постоянством. Лишь услышав призывный сигнал горна, быстро затихавший в разреженном воздухе, Толлер сообразил, что занятная звезда – на самом деле далекая станция, передающая срочное послание по солнечному телеграфу. Сердце его споткнулось, застыло в субъективной вечности, потом пустилось в ритмичный пляс.

«Они приближаются! – подумал он, судорожно глотнув воздух. – Вот оно – началось!»

Толлер сдвинул рычаг дросселя и рванул к командному пункту. По дороге, натянув защитные очки от воздушных струй, жалящих веки, он невольно вглядывался в участок неба, пролегающий меж ним и далекой выпуклостью Мира, но ничего необычного так и не заметил. Вероятно, медленно плывущая вражеская армада находится за добрую сотню миль от крепости и пока недоступна невооруженному глазу человека.

Толлер поравнялся со станцией, и в тот же миг горнист, сидевший в недавно пристроенном воздушном шлюзе, оборвал сигнал и юркнул внутрь. Летчики-истребители – каждый с цветной нашивкой на плече, указывающей на его принадлежность к определенной эскадрилье, – выпархивали из ближайшей трубы казармы, а обслуживающий персонал устремлялся к стрелоподобным летательным аппаратам, кружась в шипящих струях газа, испускаемых подопечными машинами.

Пришедший на помощь Толлеру механик с крепежным линем позволил ему без лишних хлопот нырнуть в длинный цилиндр корпуса станции. Обе двери воздушного шлюза были распахнуты, и Толлер мгновенно переместился из необъятной залитой солнцем вселенной в темный микрокосм крепости, насыщенной испарениями, забитой людьми и вещественными доказательствами их длительного пребывания в этом тесном мирке.

Возле наблюдательного поста висели Картводир и коммодор Билтид. Они с головой ушли в жаркий спор. Билтид, прямым приказом Чаккела назначенный на должность начальника штаба, был упрямец и сухарь каких поискать, но тут он чувствовал себя не в своей тарелке – во-первых, из-за вечного страха высоты, а во-вторых, из-за натянутых отношений с Толлером. У него просто не укладывалось в голове, как это его начальник позволяет себе всякие мальчишеские выходки вроде полетов на истребителе.

– Милорд, взгляните вон туда, – сказал он, заметив Толлера. – Враг наступает несметными силами.

Толлер подобрался к биноклю и приник к окулярам. В глаза бросился яркий до рези фон – синева и зелень с белыми жгутиками, а в центре – мелкие черные брызги с радужным отливом по краям; это, отметил про себя Толлер, из-за несовершенства оптики. Внезапно картина приобрела головокружительную объемность. Взгляд Толлера падал вниз и проникал сквозь длинную – во много миль – вертикальную тучу небесных кораблей. Сосчитать их было невозможно. Не меньше сотни, решил он.

– Ты прав. – Толлер поднял голову и посмотрел на Билтида. – Враг наступает большими силами. Чего и следовало ожидать.

Билтид кивнул, прикрыл рот платком, и кислый запах, сопровождавший его неотлучно, превратился в зловоние.

– Прошу извинить… – выговорил он, звучно давясь. – Нам необходимо приготовиться.

«Хитрец», – вымолвил про себя Толлер и тут же пожалел этого беднягу – по нелепой случайности на его плечи легло тяжелейшее бремя.

– Но у нас очень серьезное преимущество, – сказал он вслух. – Во-первых, мы видим врага, а он о нас не подозревает. Во-вторых, у нас – истребители, а противнику даже не снилось ничего подобного. И мы должны извлечь из этого обстоятельства максимум выгоды.

Билтид кивнул еще энергичнее.

– Все истребители – в полной исправности, сейчас их заправляют и оснащают. Я рекомендую бросить в бой Красную и Синюю Эскадрильи, а Зеленую оставить в резерве. Это позволит нам…

– Неплохая тактика для наземного сражения, – перебил Толлер, – но вы забыли, что второй раз застигнуть мирцев врасплох не удастся. Есть шанс начать и закончить войну в один день. А для этого нужен сокрушительный удар. Я считаю, все три эскадрильи должны участвовать в деле. К тому же чем больше летчиков пройдут крещение огнем, тем лучше.

– Милорд, вы, как всегда, правы. – Билтид опустил платок. – Я был бы несказанно рад, когда бы мы могли определять скорость подъема неприятельских кораблей. Если они достигнут расчетной плоскости в ночные часы, то некоторые, вероятно, проскользнут незамеченными.

– Никто мимо нас не проскользнет! – рявкнул Толлер, потеряв терпение. – Ни один! – Он отлетел от Билтида и Картводира к другому иллюминатору, где ничто не заслоняло Мир. Солнце смещалось к Старому Миру и часа через два должно было скрыться. Толлер произвел в уме кое-какие расчеты и выругался, поняв, что начинать сражение придется в крайне невыгодных условиях. В сутках – два периода темноты, прозванные на станциях ночью Мира и ночью Верхнего Мира, в зависимости от того, какая планета закрывает солнце. По длительности они примерно одинаковы, но разница все-таки ощутима. Скоро Мир заслонит солнце, и наступит одноименная ночь, но при этом Верхний Мир будет весь освещен, да так ярко, что хоть книгу читай. И так – в течение часа, а потом Верхнего Мира коснется цилиндрическая тень Старого Мира, и еще через час действительно наступит кромешная тьма – почти на два часа, пока рассветные лучи не поцелуют Верхний Мир в щеку. В этот период небеса искрятся звездами, завитками туманностей и брызгами комет, но, увы, не настолько ярко, чтобы можно было без труда разглядеть даже такой крупный предмет, как оболочку воздушного корабля. Намного легче было бы отражать атаку в часы ночи Верхнего Мира, ведь планета Мир шире своей сестры и никогда не прячется целиком в ее тени.

«Если неприятельские корабли в сотне миль, – прикидывал Толлер, – и идут на максимальной скорости, то могут достигнуть расчетной плоскости как раз глубокой ночью». Он и так, и сяк прокрутил в голове эту мысль, а потом пришел к выводу, что рано падать духом. Мирцы – воздухоплаватели малоопытные и наверняка нервничают, ведь им предстоит первая встреча с невесомостью и вдобавок – инверсионный маневр, процедура в высшей степени противоестественная. Разве не напрашивается предположение, что они не будут лезть на рожон и постараются войти в срединную синеву в наиболее удобное время суток?

Толлер почти убедил себя в этом, во всяком случае, успокоился. С радостью покинув затхлое, сырое, выстуженное помещение, он посвятил целый час проверке Группы Внутренней Обороны. Две другие командные станции – базы Синей и только что сформированной Зеленой Эскадрилий – регулярно сообщали о поведении противника. Впередсмотрящие подтверждали, что армада приближается очень медленно. Наступила ночь, но пилоты истребителей, отозванные на станции, даже не пытались уснуть и коротали время при свечах; одни оживленно спорили, другие играли на деньги, третьи держались поближе к машинам, бдительно следя за работой механиков, которые заправляли кристаллами топливные резервуары и размещали боезапас.

Наконец над краем Верхнего Мира появилась светлая долька и быстро растянулась в тонкий полумесяц. Когда сияние залило больше четверти планеты, предвещая наступление дня, Толлер зачастил к биноклю на наблюдательном посту Первой Командной Станции. В таинственном тусклом свечении планеты-сестры купался громадный диск Мира, похожий на шар из прозрачного воска с горящей свечой внутри. Фон, хоть и просветлел к этому времени, по-прежнему не желал открывать глазам контуры небесных кораблей, и Толлеру досаждали дикие фантазии: а вдруг армада мирцев разогналась под покровом тьмы и проскочила расчетную плоскость незамеченной? Он едва дождался, когда солнечный месяц зальет станцию светом, – пустая надежда, чужеземные корабли по-прежнему прятались в бахроме неторопливо разворачивающейся тени планеты.

И вдруг они появились!

Вопреки ожиданиям, зрелище очаровывало. К срединной синеве приближался рой крошечных сверкающих полумесяцев идеальной формы, похожих друг на друга как две капли воды – даже не по себе становилось от этого рукотворного сходства. Ряд за рядом, слой за слоем… Толлера на миг охватило благоговение перед могуществом человеческой расы: подумать только, самым обыкновенным людям вроде него хватает дерзости и отваги, чтобы на хлипких сооружениях из ткани и дерева преодолевать межпланетное пространство! Им бы объединиться и устремить взор вовне, к звездам, а не растрачивать силы на…

– Должно быть, они уже недалеко, – произнес Билтид, отрываясь от бинокля. – Миль двадцать – тридцать. У нас не так много времени.

– Успеем, – буркнул Толлер, возвращаясь в прагматичный мир солдата. Повинуясь непонятному порыву, он подплыл к гамаку, снял со стены меч и повесил на пояс. Конечно, Толлер осознавал, сколь несуразно выглядит это оружие в небе, но почему-то с ним чувствовал себя спокойнее.

Пройдя через воздушный шлюз, он увидел, что остальные восемь пилотов его эскадрильи уже сидят в машинах, а рядом суетятся механики, разводя огонь в запальных чашах, установленных перед седлами и прикрытых колпаками. Та же картина – в миниатюре – повторялась в отдалении посреди безграничной синевы. Там готовились к бою две остальные эскадрильи. Несколько синих и зеленых машин уже летели к Первой Командной Станции – на соединение. За ними тянулись хвосты белого конденсата.

Скоро вокруг первой станции началось столпотворение. То и дело машины легко сталкивались друг с другом; пилоты при этом перешучивались, а механики, боявшиеся, что их раздавят, – бранились. Отлетев от станции на приличное расстояние, Толлер притенил глаза рукой и посмотрел в сторону Мира. Пришельцы были видны невооруженным глазом: серебристые пятнышки на пределе досягаемости зрения. В который раз он пожалел, что нельзя точно определить расстояние. Вступать в бой надо задолго до того, как враг войдет в расчетную плоскость, чтобы каждый подбитый корабль падал обратно на Мир. С другой стороны, если начать атаку слишком рано, у истребителей не хватит топлива. Судя по всему, умение определять расстояние гораздо важнее для воздушного боя, чем для наземного.

Когда три эскадрильи собрались в полном составе, Толлер оседлал свой «Красный-1» и воткнул носки сапог в жестко закрепленные стремена. Затем отстегнул от борта лук, прихватил ремешком к левому запястью и проверил колчаны на боках истребителя. В груди снова буянило сердце, каждую частичку существа распирало знакомым азартом с необъяснимым оттенком полового возбуждения, – что всегда предшествовало головокружительному прыжку навстречу опасности. Подкачав воздух в топливные баки, Толлер окинул взглядом неровную, колеблющуюся шеренгу истребителей. Пилоты в небесных костюмах лишь отдаленно напоминали людей, их лица скрывались под шарфами и защитными очками, но он сразу же узнал Беризу Нэрриндер.

– Вы не раз и не два слышали план сражения, – прокричал он, решив предостеречь людей напоследок, – и я знаю, всем вам не терпится показать себя в деле. Но в горячке боя отвагу надо держать в узде! От храбрости до опрометчивости один шаг. Не забывайте ни на секунду, что каждый летчик способен уничтожить уйму вражеских кораблей, а значит, живой пилот для нас гораздо ценнее мертвого. Ценнее, чем кому-то из вас может показаться в горячке боя. Сегодня мы нанесем врагу удар такой силы, о какой недавно даже мечтать не смели, но учтите: я не жду потерь с нашей стороны. Ни одного пилота, ни одной машины! Кончатся стрелы – не вздумайте палить из пушки. Сразу выходите из боя и утешайтесь мыслью, что к следующей стычке наберетесь ловкости и опыта и покажете мирцам, где раки зимуют!

Наттахайэл, пилот «Синего-3», кивнул, и через его шарф проскользнули змейки пара.

– Как пожелаете, сир.

– Это не пожелание, а приказ! Своими руками шкуру спущу с любого, кто вздумает лезть на рожон! И уж поверьте: куда приятнее встретиться с дюжиной костлявых мирцев, чем со мной. Всем ясно?

Несколько пилотов кивнули – пожалуй, чересчур энергично, – а почти все остальные отозвались смешком. Молодые добровольцы, перешедшие под начало Толлера из Воздушной Службы, изголодались по приключениям, и долгое ожидание слишком сильно сдавило пружины нервов. Толлеру очень хотелось, чтобы летчики намотали на ус его предостережения, но он знал по себе: грань между благоразумием и азартом чересчур тонка. От солдата с непомерным инстинктом самосохранения еще меньше толку, чем от жаждущего славы недоумка. Очень может быть, что в самое ближайшее время он выяснит, сколько в его войсках и тех, и других.

– Как вам кажется, – спросил он, поднимая на лоб очки, – речей на сегодня довольно?

– Да! – раскатился по небу дружный возглас.

– А коли так, летим воевать.

Толлер прикрыл шарфом рот и нос и бросил истребитель вниз по широкой дуге. Мир ни на миг не выходил из середины поля зрения, а солнце, едва отошедшее от края планеты, осыпало Толлера мириадами ярких иголок, но ничуть не согревало. Под нарастающий дружный рев истребители строились в боевой порядок: каждая эскадрилья образовала клин. С небольшим отрывом от Толлера мчался Майтер Даас во главе Синих, а левее него Парго Юмол вел за собой Зеленую Эскадрилью. Оба были солидного возраста, оба – ветераны Экспериментальной Эскадрильи Небесных Кораблей и Переселения. «Интересно, – мельком подумал Толлер, – что они сейчас испытывают, низвергаясь к планете, которая подарила им жизнь? Разве могли они вообразить такое до нашествия мирцев?» Прислушавшись к собственным чувствам, он снова встревожился: почему в жилах кипит кровь, как у юнца? Почему в мышцах играет сила? Половина его существа стремится домой, к Джесалле, мечтает все исправить, оправдать ее надежды. Но другая половина… Будь ее воля, она бы растянула этот миг до бесконечности. В волшебной иррациональной вселенной она бы выбрала именно такую жизнь. Вечно мчаться верхом в прозрачных ледяных брызгах света, навстречу необыкновенным врагам и неведомым опасностям. Но в настоящей вселенной это продлится всего лишь мгновение… Только до исхода битвы. А когда все кончится, жизнь покажется в тысячу раз скучнее прежней, и что ему останется? Праздное ожидание ничем не примечательной смерти.

«А может, – закралась в душу коварная мысль, – лучше вообще не вернуться с этой войны?»

Толлер поразился: вот ведь куда может завести самокопание! А между тем есть дела и поважнее. Он заставил себя вновь сосредоточиться на боевой задаче.

Было решено встречать врага минимум в десяти, максимум в пятидесяти милях от расчетной плоскости. Проклятие! Как определить расстояние или скорость в пустоте воздушного океана, где нет никаких ориентиров? Толлер бросил взгляд через плечо – двадцать семь истребителей прокладывали в небе белую дорогу; где-то вдали нитки мерзлого пара сходились в точку и пропадали из виду вместе с гроздью станций и вспомогательных сооружений. «Уже не разглядеть, хоть и знаешь точно, где они, – подумал Толлер. – Скоро конденсат рассеется без следа, и как тогда искать базы? Сколько мы пролетели? Десять миль? Пятнадцать? Двадцать? Да еще солнце на вражеской стороне, будь оно неладно!»

Толлер заслонился ладонью от слепящего шара и отыскал чужие корабли. Теперь расстояние между ними и защитниками Верхнего Мира сокращалось гораздо быстрей. Уже можно было невооруженным глазом рассмотреть каждый сияющий полумесяц, а за ним – великолепный миниатюрный рисунок планеты в огненных тонах. Флот держался кучно и напоминал мерцающую икру.

«Далековато, – решил Толлер. – Подождем тут». Он раскинул руки в условленном сигнале и вырубил двигатель. Остальные пилоты одновременно закрыли дроссели, и тотчас вокруг воцарилось всепоглощающее молчание бесконечности. Некоторое время истребители падали, и чем больше их скорость уступала сопротивлению воздуха, тем хуже они слушались рулей. Клин смялся, а затем и вовсе рассыпался. Машины остановились. Толлер знал, что эта неподвижность – мнимая, истребители вошли в гравитационное поле Мира, но на таком расстоянии от расчетной плоскости скорость их падения ничтожна.

– Драться будем здесь! – крикнул он. – Наберитесь терпения, нет смысла спешить. Чем позже сюда доберется неприятель, тем дальше от него отойдет солнце. Позаботьтесь о запальных чашах и старайтесь не отморозить конечности. Будет слишком холодно – полетайте малыми кругами, разогрейте машины. Но не увлекайтесь. В бою кристаллы очень даже пригодятся.

Толлер настроился на долгое ожидание, сетуя на отсутствие удобного и надежного прибора для измерения времени. Механические часы слишком громоздки для тактических задач, а традиционный армейский хронометр вообще бесполезен в зоне невесомости. Это устройство представляло собой тонкую стеклянную трубку, куда вставлялся тростниковый стебель, поделенный черными рисками на равные отрезки. В трубку помещали часового жука, и он, пожирая стебель, продвигался со скоростью, одинаковой для всех взрослых особей его вида, и таким образом достаточно точно отмерял время. Для командиров на полях сражений этот способ вполне годился, однако в нулевой гравитации жук двигался беспорядочными рывками, а то и вовсе терял аппетит. Сначала думали, что всему виной лютый холод, но потом кто-то догадался поместить трубку в тепло и получил тот же досадный результат. Напрашивался немаловажный вывод: даже этому крошечному – с бусину – безмозглому насекомому не по себе, когда оно не ощущает собственного веса. Толлера это открытие заинтриговало, оно наглядно показывало связь человеческого существа с самыми примитивными и ничтожными обитателями планеты. Всех их породило одно биологическое явление, но только человек обрел разум, который позволил духу возобладать над органической механикой тела.

Пилоты Красной Эскадрильи коротали время в дружеской беседе, и Толлер радовался, что не слышно взрывов смеха. Почти всегда внезапный хохот – признак нервного перенапряжения. Лучше всех держался восемнадцатилетний Типп Готлон, недавно переведенный из такелажников в пилоты вопреки возражениям Билтида. В новом качестве Готлон сразу показал недюжинный талант. Сейчас, болтая о пустяках с Беризой Нэрриндер, он то и дело прислонял ко лбу ладонь козырьком и окидывал небо бдительным взором. Среди летчиков Типп был самым молодым, но любой мог бы поучиться у него выдержке и хладнокровию.

Проходили минуты, и вдруг Толлер поймал себя на том, что слышит новый звук. Ошибиться было невозможно: это глухо ревут горелки приближающегося флота. Солнце отступило от Мира довольно далеко и уже не прятало в своем ослепительном сиянии шары небесных кораблей.

Юмол и Даас все чаще поворачивали головы к Толлеру – когда же наконец он даст сигнал атаковать? – но командир не спешил, решив дождаться, когда на «макушках» верхних шаров прорисуются швы и ремни. К этому моменту они будут менее чем в миле от подстерегающих истребителей.

Пространство, лишенное вех, норовило сбить с толку, но все-таки Толлер разобрал, что небесная армада продвигается по три-четыре корабля, соблюдая значительный вертикальный интервал между группами. Строй, растянутый на многие мили в глубину, напоминал разреженное овальное облако, самые дальние корабли по сравнению с передними казались песчинками. С точки зрения безопасности полета – особенно полета в темноте – такое построение выглядело удобным, но для прорыва защищенного рубежа можно было придумать что-нибудь и получше. Толлер улыбнулся. Сами того не ведая, мирцы дали ему преимущество, рядом с которым неудачное расположение солнца – сущий пустяк.

Охваченный боевым задором, он обнажил меч и рубящим ударом сверху вниз подал сигнал к атаке.

То, что за этим последовало, никак не походило на дружный натиск. Это было хладнокровное и методичное истребление. На совещании с Билтидом и командирами эскадрилий Толлер высказал идею, что в первом таком сражении за всю историю войн будет мало толку от двадцати семи высокоскоростных машин, мельтешащих в сравнительно малом объеме воздушного пространства. Не очень это выгодно и с точки зрения психологии, ведь после боя некоторые пилоты будут ходить в героях, козыряя множеством побед, а другим так и не удастся пролить вражескую кровь, без чего воину невозможно поверить в свои силы.

И теперь по знаку Толлера лишь девятый пилот в каждой эскадрилье покинул строй и бросил машину навстречу ни о чем не подозревающему противнику. За тремя истребителями протянулись белые полосы и сошлись на самом верхнем эшелоне мирцев. Затем машины свернули вправо, выбросив по искре янтарного пламени, а через несколько секунд три головных шара окутались сумраком и распустили темные лепестки вокруг корчащихся языков красно-оранжевого огня. Драматическая скоротечность их гибели поразила Толлера; совсем не так горела мишень, которую он недавно поджег собственной рукой. Потом он догадался, в чем дело: корабли с Мира все еще двигались вверх и встречали сопротивление воздуха, которое не только раздувало пламя, но и разгоняло его по бокам шаров.

«Еще один подарок, еще один добрый знак!» – подумал он, когда очередная тройка истребителей унеслась на остриях перьев конденсата. Один воспламенил последний небесный корабль из верхних четырех и ушел вправо, а два других копьями промчались вниз, настигнув цель на следующем ярусе. В самом скором времени их успех подтвердили еще два темных цветка, распустившиеся в неприятельском строю.

Сражение разгоралось, все больше напоминая бойню. Новые группы истребителей уносились в ее гущу, и у Толлера забрезжила надежда одним страшным ударом уничтожить весь флот мирцев. По сравнению с оболочками гондолы небесных кораблей очень невелики, и люди вынуждены подниматься вслепую, веря, что в небесах над их головами не таится опасность. Кроме того, когда корабли идут таким огромным числом, рев горелок заглушает все прочие звуки, а значит, экипажи нижних кораблей не подозревают об избиении верхних эшелонов; когда же узнают, будет слишком поздно. Если истребители, систематически уничтожая вражескую колонну, смогут добраться до самого «хвоста», никто из мирцев не спасется и не объяснит королю, что произошло с его армадой. И этого, возможно, будет достаточно, чтобы война закончилась в тот же день, когда началась.

Пьянея от восторга, Толлер любовался быстро меняющейся картиной. В небе рос запутанный до невозможности моток белой пряжи, тут и там проглядывали зернистые пятна дыма и пламени, и чем больше истребителей вступало в дело, тем труднее было разобраться, что же там происходит. На тщательно нарисованный план сражения в диком беспорядке ложились мазки конденсата.

Когда наступил черед предпоследней тройки истребителей, Толлер свободной рукой прочертил в воздухе широкую дугу. Это означало, что машины должны поднырнуть под эпицентр боя и обрушиться на нетронутый эшелон. Пилоты кивнули и под рев дюз унеслись вниз и в разные стороны. В тот самый миг, когда они начали сближаться, откуда-то из середины мотка пряжи донесся жуткий грохот. Толлер предположил, что на одном из кораблей огонь добрался до взрывчатки – скорее всего до пикон-халвелловой бомбы. Едва ли кто-нибудь из экипажа уцелел в этой катастрофе, но для остальных кораблей она могла оказаться спасением. Наверняка грохот услышали далеко внизу и насторожились. Как в такой ситуации поступит любой здравомыслящий пилот? Конечно, положит корабль набок с помощью горизонтальных дюз и попытается выяснить, в чем дело.

Толлер озабоченно посмотрел на командиров эскадрилий – кроме них, рядом с ним на исходной позиции истребителей не осталось никого.

– Ну что, готовы? – прокричал он. Даас похлопал себя ладонью по копчику.

– Чем дольше мы тут торчим, тем ближе ревматизм. Толлер бросил в двигатель кристаллы. В следующий миг его голову откинуло назад, а сцена сражения понеслась навстречу, расширилась, закрыла собой все. Впервые в жизни он так явственно ощущал скорость реактивного истребителя. Клубы пара походили на колонны резного мрамора, и трудно было не жмуриться, когда то с одной, то с другой стороны на него обрушивались стены, на вид монолитные и сулящие верную гибель. Мимо промчалось целое арктическое царство, прежде чем он увидел останки кораблей мирцев – они по инерции врывались прямиком в горящие лохмотья собственных шаров. Солдаты в панической спешке очищали гондолы от пылающих клочьев льна, и Толлер удивился: неужели они не понимают, что обречены? Хоть и кажется, будто поврежденные корабли висят неподвижно, на самом деле они уже подчинились зову гравитационной сирены и падают на родную планету, на громадный камень в тысячах миль внизу.

Вопреки ожиданиям Толлер не увидел промежутков между слоями горящих кораблей – они сбились в тесную стаю, а иные даже соприкасались друг с другом. В этом не было ничего загадочного: на подбитых верхних кораблях пилоты сразу погасили горелки, однако нижние эшелоны так и шли вслепую по вертикали, пока сами не нарывались на противника. Тут и там среди окутанных дымом левиафанов виднелись человечки. Некоторые барахтались в воздухе, другие не шевелились – очевидно, их разметало взрывом гондолы.

Едва Толлер успел убедиться, что на них нет парашютов, как машина вынесла его из толчеи прямо на группу из четырех кораблей. Краем глаза он заметил Дааса и Юмола – они летели параллельным курсом. Как он и предполагал, пилоты мирцев быстро отреагировали на взрыв. Три корабля уже накренились, и над бортами гондол виднелись ряды человеческих голов. Под ними вдалеке ложились набок другие корабли.

Толлер закрыл дроссель и, пока тормозил истребитель, выхватил из колчана стрелу и сунул под колпак в запальную чашу. Пропитанная маслом пакля на наконечнике в один миг занялась огнем. Он наложил стрелу и натянул тетиву, неосознанно подражая верховому охотнику. Дохнув ему жаром в лицо, клубок огня помчался вперед. Даже при высокой скорости и быстром крене корабля громадная выпуклость оболочки оставалась абсурдно легкой мишенью. Стрела Толлера кровожадным москитом вцепилась в подбрюшье шара, и оранжевый яд побежал вниз мимо гондолы и обреченного экипажа. Сухо защелкали выстрелы, и в считанных дюймах от левого колена Толлера пуля расщепила деревянный кожух истребителя. Ошеломленный проворством мирцев в обращении с оружием, он с уважением подумал: «Да, эти люди драться умеют».

Врубив двигатель, он бросил машину вправо и глянул через плечо. Невдалеке еще два шара морщились и съеживались в змеиных кольцах черного дыма, а Даас и Юмол на остриях сверкающих белых копий мчались по широким дугам, которым предстояло соединиться в строю вышедших из боя эскадрилий.

Как вскоре убедился Толлер, в первой атаке уцелели все летчики, и каждый мог рассказать о своих победах. Но ситуация изменилась в корне, враг раскусил их хитрость и не собирался погибать задаром. А значит, теперь все будет зависеть не от хладнокровных и продуманных действий команды, а от выучки и лихости каждого игрока, и исход схватки – непредсказуем. В частности, больше не удастся спокойно подлетать к противнику со стороны «слепых пятен». Корабли нижних эшелонов не просто опрокидывались набок, они направляли верхние, наиболее уязвимые, полушария в центр группы. Толлер нисколько не сомневался, что все пушки, установленные на бортах, заряжены. И хотя мирцы не применяли металлов, пилоту истребителя вряд ли поздоровится, угоди он под традиционную картечь из гальки и щебня. – Бейте всех подряд, – крикнул он, – но будьте… Конец фразы потонул в многоголосом реве дюз. Самые нетерпеливые молодые летчики устремились на неподвижного с виду врага. Вокруг Толлера все затянулось белым. Почти в тот же миг загрохотали пушки.

«Слишком рано», – отметил Толлер. И тут в его душу проникла тревога. Единственное преимущество истребителя – высокая скорость – в таком бою может обернуться фатальным изъяном. Не попав в цель, картечь повисает в воздухе; медленно идущему кораблю она не опасна, но вполне способна продырявить пилота атакующего истребителя – ведь он ничем не защищен.

Отбросив эту мысль, он пустил машину в умопомрачительное пике и нырнул в самую сердцевину неприятельского строя. Вокруг него выросли фантастические джунгли, невообразимое переплетение стволов, ветвей и лиан из белого конденсата; тут и там мясистыми фруктами висели небесные корабли, украшенные гирляндами черного дыма. Сражение разгорелось с новой силой, и тому, кто не ведал доселе горького упоения битвы, оно должно было казаться диким хаосом.

Опасение Толлера сбылось – мирцы отведали вражеской крови. На его глазах Перобэйн безрассудно атаковал сразу два корабля и был вынужден так круто выходить из пике, что с машины сорвало рули. Лишенный управления истребитель в неистовом кувырке сбросил пилота с седла, и Перобэйну удалось остановиться всего в двух десятках ярдов от гондолы. Солдаты на борту дали дружный залп, и летчик задергался всем телом – очевидно, много пуль угодило в цель. Шар небесного корабля пылал, и команда была обречена, но все равно палила, пока небесный костюм Перобэйна не превратился в ком красных лохмотьев.

Чуть позже смертельную ошибку допустила пилот «Зеленого-4» Чела Динитлер. Она слишком медленно пролетала мимо солдата, который висел в воздухе рядом с гондолой, окутанной горящим бодрюшем, и не подавал признаков жизни. Внезапно солдат очнулся, неторопливо навел мушкет и выстрелил Динитлер в спину. Чела упала грудью на рычаги управления, из сопла ударила мощная струя пара, и машина рванула в штопор, унося безвольное тело пилота в нижние слои вражеской армады. Вскоре след ее исчез на фоне Мира в мерцании круглых белых облачков, похожих на комки пушистой шерсти.

Солдат, застреливший Динитлер, вставлял в мушкет новый шарик с кристаллами, и Толлера поразило, что он смеется перед лицом неминуемой смерти.

Толлер открыл дроссель и двинулся прямиком на него, чтобы протаранить, но в последний миг спохватился: достаточно легчайшего прикосновения к носителю птертоза, и не миновать ужасного конца. Ударом по плунжеру он расколол в казеннике пушки шарик с кристаллами и за мгновения, предшествовавшие выстрелу, навел на мирца нос машины. Пушка не предназначалась для точной стрельбы, но Толлеру повезло – двухдюймовое ядро угодило точно в лоб, и труп закувыркался прочь, оставляя за собой кровавые спирали. Толлер увел машину в сторону и был уже готов ринуться в гущу боя, когда его насторожило воспоминание о странных круглых облачках.