Он повернул синерога на восток и пустил его легким галопом. Через несколько секунд Леддравор скрылся за скальным выступом, и Лейн остался один.
      Неровная местность вокруг вдруг показалась ему чужой и беспощадной, как далекая планета. Он осознал, что загнал себя в безвыходное положение, и усмехнулся удивленно и неуверенно.
      "Почему именно сейчас? - спросил он себя. - Почему я ждал до сих пор?"
      Он услышал поблизости тихий шорох, обернулся в испуге и увидел, как, шевеля мелкие камешки, из своих пещерок выползают бледные многоножки, торопясь наброситься на мертвого синерога. Лейн отшатнулся от этого зрелища. Он прикинул, не вернуться ли в пещеру, но признал, что она защитит его лишь в дневное время суток. А когда наступит ночь, гора скорее всего будет кишеть терпеливо вынюхивающими и рыщущими повсюду шарами. Лучше всего поспешить к базе небесных кораблей и постараться успеть до того, как ветром нанесет птерту.
      Приняв решение, Лейн пустился бегом по гудящей жаре. Недалеко от подножия горы он выбрался на свободный склон, откуда открывался вид на восток. Далекое облачко пыли указывало путь Леддравора, а намного впереди него, почти уже возле тускло-коричневых границ базы, большое облако отмечало местонахождение четверых солдат. Лейн понял, что недооценил разницу в скоростях пешехода и всадника на синероге, скачущем галопом. Добравшись до равнины, он сможет продвигаться быстрее, но даже и тогда пройдет добрый час, прежде чем он добежит до базы.
      Целый час!
      "А есть ли у меня хоть какой-то шанс уцелеть за это время?"
      Лейн попробовал отвлечься от душевных страданий и подойти к вопросу с профессиональной точки зрения.
      Объективно говоря, статистика даже обнадеживала.
      При дневном свете и на ровной местности птерта не слишком опасна. Она не способна самостоятельно передвигаться в горизонтальной плоскости; с места на место ее переносит ветер. Значит, активный человек на открытой территории может не впадать в панику. Предполагая, что птерта не заблокировала район а в дневное время это случается редко, - ему надо только внимательно следить за шарами и помнить направление ветра. При виде птерты следует подождать, пока она приблизится почти на радиус поражения, а потом ненамного отбежать поперек ветра, предоставив шару проплыть мимо.
      В ущелье Лейн споткнулся и встал. У него перехватило дыхание, и он прислонился к скале, стараясь отдышаться. Для спасения жизни требовалось сохранить запасы сил, чтобы проворно бежать, когда окажешься на равнине.
      Смятение в груди Лейна постепенно утихало, он представил себе следующую встречу с Леддравором и, как ни странно, улыбнулся.
      Ирония судьбы! В то время как прославленный военный принц бежал, спасаясь от птерты, робкий ученый дошел до города пешком, вооруженный единственно разумом. Это продемонстрирует, что он не трус, докажет всем, да так, что даже Джесалле придется...
      "Я сошел с ума! - с презрением к себе Лейн громко застонал от этой мысли. - Я в самом деле совсем ничего не соображаю. Позволил спровоцировать себя дикарю, исполненному грубости и злобы, гордящемуся своей тупостью, прославляющему невежество. Я долго позволял ему унижать себя, пока наконец в приступе ненависти и гордыни не швырнул ему под ноги собственную жизнь! Ничего не скажешь - похвально! А теперь я по-детски размечтался о мести и настолько возомнил о себе, что даже нарушил основное правило безопасности не убедился, что поблизости нет птерты!"
      Лейн выпрямился и, холодея от предчувствия, обернулся и посмотрел вдоль ущелья.
      В пределах радиуса поражения, в каких-то десяти шагах, висела птерта, и ветер, дующий вдоль ущелья, стремительно подносил ее ближе. Она разрослась, заняла все поле зрения, блестящая, прозрачная, черно-пурпурная, и где-то в глубине души Лейн испытал облегчение от того, что вопрос решился сам собой быстро и бесповоротно. Бесполезно бежать, бесполезно бороться. Он увидел птерту, как не видел до этого никто, разглядел вихри ядовитой пыли у нее внутри. Действительно ли у нее нет внутренней структуры? Существует ли некий злобный проторазум, который сознательно жертвует собой, чтобы убить Лейна?
      Вселенную Лейна заполнила птерта.
      Она была повсюду - и через мгновение ее не стало нигде.
      Лейн глубоко вздохнул и оглянулся с грустным спокойствием человека, которому осталось принять лишь одно решение.
      "Не здесь, - подумал он, - тут темно и тесно, тут не годится".
      Он вспомнил, что повыше на склоне есть место с хорошим видом на восток, и вернулся к руслу высохшего потока. Теперь он шагал медленно и время от времени вздыхал. Он дошел до склона, сел на землю, удобно прислонившись спиной к скале, и расправил складки халата вокруг вытянутых ног.
      Перед Лейном простиралась планета его последнего дня. Низко в небе плавала треугольная вершина горы Опелмер, как бы отделившаяся от горизонтальных полос и лент Ро-Атабри и заброшенных пригородов на берегах бухты Арл. Ближе в низине лежал поселок базы небесных кораблей, и дюжины оболочек воздушных кораблей напоминали башни иллюзорного города. На южном небе сияло Дерево, его девять звезд бросали вызов блеску солнца, а в зените широкий серп мягкого света неощутимо расширялся по диску Верхнего Мира.
      "Вся моя жизнь и работа видна на этой сцене, - подумалось Лейну. Принадлежности для письма у меня с собой, я должен подвести итог, хотя последние мысли человека в виде абсурдных строк завещания перед смертью вряд ли станут для кого-то интересными или ценными... самое большее, что я могу записать, уже известно. Что птертоз - это неплохая смерть... по сравнению с другими смертями, конечно... природа иногда милосердна... подобно тому, как самый жуткий укус акулы часто не сопровождается болью, так иногда вдыхание пыли птерты может вызвать странное умиротворение, такой химический фатализм... по крайней мере в этом отношении мне вроде бы повезло... если не считать, что у меня нет чувств, которые принадлежат мне по древнему праву..."
      Ниже грудной клетки возникло жжение и стало распространяться по всему телу; показалось, что в окружающем мире вдруг стало холоднее, как будто солнце остыло. Лейн полез в карман, вытащил желтый полотняный капюшон и расстелил у себя на коленях.
      Оставалось исполнить последний долг, но пока еще время не настало.
      "...Мне хотелось бы, чтобы со мной сейчас была Джесалла... Джесалла и Толлер... я бы отдал их друг другу... попросил принять друг друга... Опять сплошная ирония: Толлер всегда хотел стать другим человеком, стать похожим на меня... а когда он стал новым Толлером, в прежнего Толлера превратился я... настолько, что даже пожертвовал жизнью ради чести... Этот жест я должен был сделать до того, как Леддравор надругался над моей красавицей женой... Толлер был прав на этот счет, а я - со своей так называемой мудростью твердил ему, что он ошибается... Джесалла умом понимала, что Толлер ошибается, а сердцем чувствовала, что он прав..."
      Боль кольнула грудь, и начался приступ дрожи. Панорама впереди стала неестественно плоской. Появились новые птерты. Они парами и тройками плыли вниз к равнине, не обращая на него никакого внимания. Обрывочные, сонные мысли потекли напоследок в его голове.
      "...Бедный Толлер... он многого достиг, а чем я его вознаградил?.. Обидой и завистью... я обидел его в день погребения Гло, и это удалось мне только потому, что он меня любит... а он ответил на мой мелочный выпад с любовью и достоинством... бракка и птерта идут рука об руку... я люблю "братика"... не знаю, поняла ли Джесалла, что тоже его любит... иногда так трудно в этом разобраться... конечно, бракка и птерта идут рука об руку они партнеры по симбиозу... только теперь я понял, почему мне не хотелось лететь на Верхний Мир... там будущее, а будущее принадлежит Джесалле и Толлеру... не из-за того ли я подсознательно решил не ехать с Леддравором, выбрал свою Яркую Дорогу?.. А может быть, я просто освободил дорогу Толлеру?.. Исключил себя, как лишний множитель в уравнении?.. Я всю жизнь занимался решением уравнений..."
      Огонь в груди жег Лейна все сильнее, он начал задыхаться и обильно потел, хотя кожей ощущал смертельный холод. Планета казалась картиной, нарисованной на измятой ткани. Настало время для желтого капюшона. Непослушными пальцами Лейн поднял его и надел на голову: предупреждение каждому прохожему, что человек умер от птертоза и к телу не следует приближаться по меньшей мере пять дней. Прорези для глаз оказались не на месте, но Лейн уронил руки по бокам и не стал выравнивать капюшон. Его вполне устраивал личный мирок бесформенной и неясной желтизны, в котором сошлись пространство и время.
      "...Да, насчет наскальной живописи я был прав... круг изображает птерту... бесцветную птерту... она еще не выработала специальных ядов... Кто это меня спрашивал про розовую птерту?.. И что я ответил?., что голый ребенок не боится этого шара, потому что знает - шар не причинит вреда?.. Конечно, я все время разочаровывал Толлера недостатком мужества... пренебрежением к чести... теперь он может гордиться мной... Хотел бы я увидеть его лицо в тот момент, когда он узнает, что я предпочел умереть, лишь бы не ехать с... Не странно ли, что ответ на загадку птерты всегда был на небе?.. Круг Верхнего Мира и Дерево - символы птерты и бракки, сосуществующих в гармонии... опылительные залпы бракки кормят птерту... Чем кормят?.. Пыльцой, маглайном, зеленым и пурпурным... а птерта за это выискивает и уничтожает врагов бракки... Надо бы защитить Толлера от Леддравора... он думает, что не уступит принцу, но я боюсь... Я боюсь, что никому не сказал про бракку и птерту! Сколько времени я это знал?.. Я сплю?.. Где моя любимая Джесалла?.. Я могу еще шевелить руками?.. Я могу еще?.."
      Глава 17
      Принц Леддравор посмотрел на свое отражение в зеркале и нахмурился.
      Даже во время жизни в Большом Дворце он предпочитал обходиться без прислуги при утреннем туалете, на который тратил порядочно времени. Он сам полировал бритву из бракки, доводя лезвие до совершенства, а щетину смачивал горячей водой. В результате, к своей досаде, он соскоблил слишком много кожи под подбородком. Он не то чтобы порезался, но у горла выступили капельки крови, и сколько он их ни стирал, тут же появлялись новые.
      Вот что случается, когда живешь как изнеженная девица, - мысленно посетовал он, прижимая к горлу влажное полотенце в ожидании, пока прекратится кровотечение.
      Зеркало - сложенные вместе два стекла разных сортов - отражало свет почти полностью, но, поворачиваясь к окну, Леддравор мог разглядеть сквозь стеклянный сандвич его яркие прямоугольники на том месте, где, казалось бы, стоит он сам.
      "Как это уместно, - подумал он. - Перед восхождением на Верхний Мир я становлюсь этаким бесплотным призраком. Реальная жизнь, единственная, которая вообще имеет значение, закончится для меня, когда..."
      Его мысли прервал топот, донесшийся из соседнего помещения. Обернувшись, Леддравор увидел в дверях ванной комнаты майора Яхималта, человека с квадратным торсом, служившего адъютантом по связи между дворцом и базой небесных кораблей. Заметив, что Леддравор не одет, Яхималт попятился.
      - Простите, принц, - сказал он, - я не знал...
      - Ты что, парень? - рявкнул Леддравор. - Если у тебя есть сообщение, давай выкладывай.
      - Донесение от полковника Хипперна, принц. Он передает, что у главных ворот базы собирается толпа.
      - Но ведь в его распоряжении целый полк. Почему я должен беспокоиться из-за какой-то толпы?
      - Согласно донесению, их возглавляет первосвященник, принц, - ответил Яхималт. - Полковник Хипперн просит, чтобы вы санкционировали арест прелата.
      - Балаунтар! Этот мешок костей! - Отшвырнув зеркало, Леддравор прошел к вешалке, где висела одежда. - Передай полковнику Хипперну: пусть удерживает позиции, но ничего не предпринимает до моего прибытия. Я лично разберусь с нашим первопугалом.
      Яхималт отдал честь и исчез. Леддравор поймал себя на том, что улыбается, торопливо застегивая ремешки белой кирасы. До отправления первой эскадрильи на Верхний Мир оставалось всего пять дней, подготовка фактически закончилась, и принц тяготился вынужденным бездействием. Если он не займется каким-нибудь делом, его вновь начнут терзать сомнения и противоестественный ужас. Он чувствовал, что почти благодарен велеречивому прелату за возможность отвлечься и еще раз заняться настоящим делом.
      Леддравор пристегнул к поясу меч, к левому предплечью - нож и поспешил на главный передний двор, выбрав нижнюю дорогу, чтобы не наткнуться на отца. У короля имелась превосходная разведывательная сеть, и почти наверняка он слышал о вчерашней самоубийственной выходке Лейна Маракайна.
      Меньше всего Леддравор хотел, чтобы его сейчас начали расспрашивать об этом нелепом происшествии. Он послал команду рисовальщиков в пещеру скопировать рисунки и хотел при встрече с отцом представить ему эти копии. Инстинкт подсказывал Леддравору, что король очень рассердится, если выяснится, что Маракайн погиб, в чем не приходилось сомневаться. Но рисунки, возможно, смягчат этот гнев.
      Во дворе Леддравор приказал слуге привести пестрого синерога, на котором обычно ездил, и через считанные секунды уже скакал к базе небесных кораблей.
      Он выехал из двойного кокона сетей, обволакивавшего дворец, и поскакал по одной из закрытых, похожих на трубы, дорог, пересекавших четыре декорированных крепостных рва. Кожух из лакированного льняного полотна защищал от птертовой пыли и обеспечивал безопасность до самого Ро-Атабри, но ощущение замкнутого пространства раздражало Леддравора. Он обрадовался, когда оказался в городе, где сквозь сетку было хотя бы видно небо, и помчался на запад по мощеной набережной Боранна.
      Горожан на улицах было немного, и эти немногие направлялись в сторону базы, словно ведомые неким особым чувством, подсказывающим, что там, впереди, происходят важные события. Утро стояло безветренное и жаркое, птерта не угрожала. Леддравор доскакал до западной границы города и, проигнорировав крытый путь, поехал южнее, по открытой местности, туда, где у главных ворот собралась толпа.
      Возмущенные люди разобрали боковые стенки непрочного коридора и растеклись перед внешними воротами. У дальней стороны ворот в небо уставились пики. Леддравор одобрительно кивнул: пика прекрасно демонстрирует гражданам всю ошибочность их поведения.
      Приблизившись к людской массе, Леддравор перевел синерога на шаг. Принца наконец заметили; люди почтительно расступились перед ним, и он с удивлением отметил, как много среди них оборванцев. Очевидно, состояние рядового населения Ро-Атабри было хуже, чем он себе представлял. Народ возбужденно перешептывался. Между толпой и оградой оставался свободный полукруг, в центре которого стоял в своем черном облачении Балаунтар.
      Прелат, который страстно убеждал в чем-то офицера, находящегося по ту сторону ворот, обернулся к Леддравору. При виде военного принца он заметно вздрогнул, но скованные гневом черты его лица не изменились. Леддравор лениво подъехал к Балаунтару, с нарочитой медлительностью спешился и дал сигнал открыть ворота. Двое солдат отвели тяжелые створки, и Леддравор с Балаунтаром оказались в центре публичной арены.
      - Ну что, священник, - спокойно спросил Леддравор, - зачем ты пожаловал сюда?
      - Думаю, ты знаешь, почему я здесь... - Балаунтар тянул целых три секунды перед тем, как добавить королевский титул: - Принц.
      Леддравор улыбнулся:
      - Если ты пришел просить миграционный ордер, то ты опоздал, их уже все раздали.
      - Я ничего не прошу. - Балаунтар повысил голос и обратился не к Леддравору, а к толпе. - Я пришел, чтобы предъявить требования. И их должны удовлетворить!
      - Требования! - Никто никогда не смел произнести это слово при Леддраворе, и когда он повторил его, с ним случилось нечто странное. Он как будто раздвоился: одно тело Леддравора, тяжелое, твердо стояло на земле, а другое, невесомое, эфирное, которое мог бы унести малейший ветерок, сделало шаг назад и отделилось. Леддравору показалось, что он не касается поверхности, а, подобно птерте, парит над кончиками травинок и наблюдает происходящее всевидящим и отстраненным взглядом.
      С этой выгодной позиции он меланхолично наблюдал, как его плотная оболочка разыгрывает дикий спектакль...
      - Не смей говорить мне о требованиях! - крикнул телесный Леддравор. Или ты забыл, что король наделил меня абсолютной властью?
      - Я говорю от имени высшей власти. - Балаунтар произносил слова уверенно, чувствуя твердую почву под ногами. - Я говорю от имени Церкви, от имени Великой Непрерывности, и я приказываю тебе - уничтожь корабли, которыми ты собрался осквернить Горний Путь. Далее - все продовольствие, кристаллы и другие предметы первой необходимости ты украл у народа и должен незамедлительно это вернуть. Вот мое последнее слово.
      - Ты и не подозреваешь, как это верно, - прошипел Леддравор и вытащил боевой меч, но остатки уважения к закону удержали принца. Черное лезвие не пронзило тело прелата. Вместо этого Леддравор повернулся к офицерам. Они стояли неподвижно; лицо полковника Хипперна застыло. - Арестуй изменника! резко сказал ему Леддравор.
      Хипперн негромко скомандовал, и вперед выбежали два солдата с мечами наголо.
      Солдаты подхватили Балаунтара под руки; он упирался, но они увели его внутрь периметра базы. Толпа глухо заворчала. Хипперн вопросительно посмотрел на Леддравора.
      - Чего ты ждешь? - Леддравор ткнул вниз указательным пальцем. Известно, как наказывают за измену. Выполнять!
      Лицо Хипперна под цветастым шлемом не дрогнуло, он снова сказал несколько слов ближайшим офицерам, и через секунду к двум солдатам, которые держали Балаунтара, подбежал дородный старший сержант. Первосвященник вырывался изо всех сил, его тело, закутанное в черное, нечеловечески извивалось, когда солдаты прижали его к земле. Он поднял лицо к палачу и широко открыл рот, чтобы произнести проклятие или молитву, но только создал удобную мишень для сержанта - тот, не раздумывая, ткнул туда мечом. Конец лезвия вышел у основания черепа и, разрубив позвоночник, в мгновение ока прервал жизнь первосвященника. Солдаты опустили тело на землю и отступили назад. По толпе прокатился стон ужаса. Большой камень просвистел в воздухе и упал у ног Леддравора.
      Какое-то мгновение казалось, что сейчас принц в одиночку бросится на толпу; потом он обратился к старшему сержанту:
      - Отрубить голову священнику. Поднять ее на пику. Пусть полюбуются на своего учителя.
      Сержант кивнул и невозмутимо приступил к работе. Он действовал с ловкостью профессионального раздельщика свинины, и через минуту голову Балаунтара подняли на древке копья, которое привязали к стойке ворот; по древку побежали ручейки крови.
      Наступила тишина, от которой заложило уши; казалось, ситуация зашла в тупик. Затем свободный полукруг у ворот медленно сжался. Передние ряды даже как будто и не двигались, но тем не менее их дюйм за дюймом выдавливал неумолимый напор сзади. Стойка ворот заскрипела и стала валиться внутрь, наглядно демонстрируя силу этого напора.
      - Закрыть ворота! - крикнул полковник Хипперн.
      - Отставить! - Леддравор обернулся к полковнику. - Армия не бежит от гражданского сброда. Прикажи своим людям очистить территорию.
      Хипперн в волнении глотнул, но взгляд Леддравора встретил твердо.
      - Ситуация сложная, принц. Это местный полк, большую часть солдат набрали в Ро-Атабри, они не смогут воевать со своими.
      - Верно ли я расслышал, полковник? - Леддравор перехватил рукоять меча, и взор его яростно засверкал. - С каких это пор дела Колкоррона решают рядовые солдаты?
      Хипперн вновь глотнул, но мужество не изменило ему.
      - С тех пор, - ответил он, - как они стали голодать, принц. Так обычно и бывает.
      Неожиданно Леддравор улыбнулся.
      - Это твое профессиональное суждение, полковник? А теперь внимательно следи за мной. Я научу тебя командовать.
      Он повернулся, подошел к тройному ряду солдат и поднял меч.
      - Рассеять толпу! - рявкнул он и махнул мечом вниз и в сторону напиравшей толпы, указывая направление удара.
      Солдаты рванули из строя и бросились вперед. Тишина взорвалась дикими воплями. Толпа отхлынула, но не побежала, а, немного отступив, вновь сомкнулась, и тут открылось важное обстоятельство: команде Леддравора подчинилась лишь треть солдат. Остальные не двинулись с места и теперь с несчастным видом смотрели на ближайших младших офицеров.
      Да и те солдаты, которые пытались разогнать толпу, мало чего добились. Они позволили легко одолеть себя, и их мечи быстро стали достоянием противника. С радостными возгласами люди повалили на землю большую секцию крытой дороги и разломали ее каркас, чтобы использовать его в качестве оружия.
      Второй Леддравор - холодный, эфирный и безучастный - снисходительно смотрел, как его телесный двойник подбежал к молоденькому офицеру и приказал ему вести против толпы своих людей. Лейтенант, споря, помотал головой и через секунду был мертв, так как Леддравор одним ударом почти отрубил ему голову. Принц словно обезумел, утратив все человеческое. Вытягивая шею и волоча ноги, он носился среди солдат и офицеров, сея разрушение, как ужасный демон, и его черный меч разбрасывал алые брызги крови.
      "Сколько это может продолжаться? - отстраненно размышлял второй Леддравор. - Неужели нет предела людскому терпению?"
      Внезапно новое явление отвлекло его внимание. Небо на востоке заволокло столбами дыма, поднимавшимися сразу из нескольких точек. Горели противоптертовые экраны, и это означало, что горожане пересекли последнюю черту, взбунтовавшись против существующего порядка.
      Смысл протеста был ясен: погибать должны все вместе - и король, и бедняки.
      Вспомнив о короле, одиноком и уязвимом в Большом Дворце, эфирный Леддравор утратил свое спокойствие. Нужно было принимать срочные меры; ответственность, которая лежала на нем, была важнее конфликта нескольких сотен солдат и горожан.
      Он вновь слился со своим двойником, и все поплыло у него перед глазами. Время и пространство распались...
      Принц Леддравор открыл глаза навстречу потоку резкого солнечного света. Рукоять меча была мокрой, и его окружали звуки, цвета и смятение кровавой бойни.
      Он немного постоял, обозревая эту сцену, затем сориентировался, вложил меч в ножны и побежал к своему синерогу.
      Глава 18
      Толлер, не двигаясь, смотрел на тело в желтом капюшоне; прошло, наверно, минут десять, а он все стоял, не зная, как преодолеть боль утраты.
      "Его убил Леддравор, - подумал Толлер. - Вот как я расплачиваюсь за то, что оставил в живых это чудовище. Он скормил моего брата птерте!"
      Утреннее солнце находилось еще низко на востоке, но воздух был неподвижен, и от скалистого склона уже исходил жар.
      Толлер разрывался между приступом горя и благоразумием, между желанием подбежать к телу брата и необходимостью держаться на безопасном расстоянии. Затуманенным взором он разглядел что-то белое на впалой груди Лейна, прижатое поясом и тонкой рукой.
      Бумага? Сердце Толлера забилось от надежды. Может быть, Лейн оставил обвинительный акт против Леддравора?
      Толлер достал короткую подзорную трубу, которую с детства носил с собой, и направил ее на белый прямоугольник. Слезы и режущая яркость изображения мешали читать, но в конце концов он разобрал корявые слова последнего послания Лейна:
      ПТЕРТЫ ДРУЗЬЯ БРАК. УБИВАЮТ НАС ПОТОМУ
      МЫ УБИВАЕМ БРАК. БРАК КОРМИТ ПТЕРТ.
      ЗА ЭТО П ЗАЩИЩАЕТ Б. ПРОЗРАЧ РОЗОВАЯ
      ПУРПУР П. ВЫРАБ ТОКСИНЫ. МЫ ДОЛЖ ЖИТЬ
      В ГАРМОНИИ С Б. ПОСМОТРИ НА НЕБО.
      Толлер опустил подзорную трубу. Где-то за бурей смятения и горя появилось понимание того, что послание Лейна гораздо важнее всех нынешних обстоятельств. Но сейчас Толлер был не в состоянии все это связать - лишь озадачен и разочарован. Почему Лейн не использовал остаток сил, чтобы обвинить своего убийцу, не вымостил прямую дорогу для возмездия? После минутного размышления ответ пришел Толлеру, и он почти улыбнулся от нежности и уважения.
      Даже умирая, Лейн остался истинным пацифистом, далеким от мыслей о мести. Он удалился из этого мира без злобы и ненависти - так же, как жил, а Леддравор все еще существует...
      Толлер повернулся и пошел по склону туда, где его ждал сержант с двумя синерогами. Он овладел собой, и слезы больше не застилали взор, но теперь его мысли занял новый вопрос, который пульсировал в мозгу с силой и постоянством морских волн, бьющихся о скалистый берег.
      "Как мне жить без брата? - Жар, отражавшийся от каменных плит, давил на глаза, лез в рот. - День будет долгий, жаркий, и как я проживу его без брата?"
      - Я скорблю вместе с вами, капитан, - сказал сержант Энглюх. - Ваш брат был хорошим человеком.
      - Да. - Толлер взглянул на сержанта, стараясь подавить неприязнь. Этот человек официально отвечал за жизнь Лейна, но Лейн погиб, а он жив. На такой местности сержант ничего не смог бы сделать против птерты, и, по его словам, их отослал Леддравор, но все равно - то, что сержант уцелел, оскорбляло примитивные чувства Толлера.
      - Может быть, поедем, капитан? - По Энглюху не было заметно, что он боится результатов осмотра, который затеял Толлер. Сержант был с виду суровым ветераном и, несомненно, овладел искусством спасать свою шкуру; но судить о его честности Толлер не мог.
      - Нет, - ответил Толлер, - я хочу найти его синерога.
      - Хорошо, капитан. - В глазах сержанта промелькнуло понимание того, что Толлер не поверил полностью краткому отчету Леддравора о вчерашних событиях. - Я покажу, какой дорогой мы ехали.
      Толлер сел на своего синерога и вслед за Энглюхом начал взбираться по склону. На полпути к вершине они вошли в зону сланцев и у ее нижней границы обнаружили кучку костей.
      Останки синерога лежали на рыхлом сланце; многоножки и другие питающиеся падалью животные уже обглодали его скелет. Они раскромсали и местами обгрызли даже седло и упряжь. По спине Толлера пробежал холодокесли бы тело Лейна не пропиталось ядом птерты, брата постигла бы такая же участь.
      Синерог нервничал и крутил головой, но Толлер направил его поближе к свету, увидел сломанную большую берцовую кость и нахмурился.
      Когда это случилось, брат был еще жив, а сейчас он мертв. Боль снова охватила Толлера, и он закрыл глаза, пытаясь осмыслить немыслимое.
      Согласно докладным, сержант Энглюх с тремя солдатами, после того, как Леддравор отослал их, подъехали к западным воротам базы небесных кораблей. Там они ждали Лейна и очень удивились, когда увидели, что Леддравор возвращается один.
      Принц был в непонятном настроении - сердит и оживлен одновременно, и, по рассказам очевидцев, увидев Энглюха, сказал ему: "Приготовься к долгому ожиданию, сержант, твой хозяин загубил своего скакуна и теперь играет в прятки с птертой". Энглюх решил, что должен что-то делать, и вызвался скакать обратно к горе с запасным синеро-гом, но Леддравор запретил, сказав: "Он сам захотел рискнуть жизнью, а для хорошего солдата это неподходящий спорт".
      Толлер заставил сержанта несколько раз повторить отчет, но никак иначе понять слова Леддравора было нельзя - он предложил довезти Лейна до безопасного места, однако тот по своей воле избрал игру со смертью. Хотя принц стоял выше лжи и не стал бы ничего скрывать, Толлер все-таки не мог принять то, о чем ему рассказали. Всем известно, что Лейн Маракайн терял сознание от одного только вида крови. Такой человек ни за что не вышел бы против шаров, а пожелай он покончить с собой, то нашел бы способ получше. Однако в любом случае у него не было причины для самоубийства. Наоборот, у него имелись веские причины, чтобы жить.
      Нет, в том, что произошло вчера на пустынном склоне, крылась какая-то тайна, и Толлер знал только одного человека, способного ее прояснить. Леддравор не солгал, но он сказал не все...
      - Капитан! - дрожащим голосом прошептал Энглюх. - Глядите туда!
      Толлер посмотрел на восток, куда указывал Энглюх, и увидел огромный темно-коричневый воздушный шар, который ни с чем нельзя было спутать. Шар поднимался в небо над Ро-Атабри. Через несколько секунд рядом в тесном строю поднялись еще три шара. Похоже, массовый перелет на Верхний Мир начинался на несколько дней раньше графика.
      Опять что-то не так, подумал Толлер с досадой. Мало того что погиб Лейн и Толлер терялся в сомнениях и подозрениях, так теперь еще и небесные корабли стартуют с базы в нарушение жесткого плана миграции. Вселенная как нарочно обрушивала на его бедную голову все новые и новые проблемы.
      - Я должен вернуться. - Толлер пришпорил синерога, и они двинулись вниз. Обогнув выступ, поросший вереском, они поехали по открытому склону, на котором лежало тело Лейна. Отсюда открывался широкий обзор на восток, и стало видно, что над линией ангаров взмывают все новые воздушные шары, но внимание Толлера приковал пестрый город, расположившийся за базой. Над центральными районами поднимались столбы дыма.
      - Похоже на войну, капитан, - в изумлении приподнявшись на стременах, сказал Энглюх.
      - Возможно, это и есть война. - Толлер бросил взгляд на неподвижную безмолвную массу, которая когда-то была его братом.
      "Ты будешь жить во мне, Лейн", - подумал он и, пришпорив скакуна, направил его к городу.
      Толлер знал, что среди населения Ро-Атабри растет недовольство, но считал, что волнение гражданских вряд ли повлияет на распорядок базы. Леддравор серпом выстроил армейские части между небесными кораблями и окраиной города и поставил командовать ими офицеров, которым мог доверять даже в сложных условиях переселения. Эти люди не собирались лететь на Верхний Мир и были стойкими сторонниками идеи сохранить Ро-Атабри во что бы то ни стало. Толлер полагал, что база в безопасности даже в случае полномасштабного бунта, но небесные корабли почему-то отправлялись до срока...
      Спустившись на равнину, Толлер пустил синерога галопом и всю дорогу вглядывался в постепенно приближающуюся базу. Западным входом пользовались редко, так как он открывался на сельскую местность, но, подъехав ближе, Толлер увидел большие группы солдат, всадников и пехоты, а за двойными экранами, закруглявшимися к северу и югу, двигались фургоны с припасами. В утреннее небо взмывали очередные корабли, и громовые раскаты их горелок сливались с хлопаньем вентиляторов и криками поддувальщиков.