– Магистр, совещание вот-вот начнется, – сказал Лейн. – Но если вы не расположены, мы могли бы, возможно…

– Не расположен? Это еще что за выражение! – Наклонив голову, Гло вылез из экипажа и встал неестественно прямо. – Чего мы ждем? Идемте занимать места.

– Хорошо, магистр. – С загнанным видом Лейн подошел к Толлеру. – Квейт и Локранан возьмут схемы и стенд. А тебя я хочу оставить здесь у кортежа, чтобы посторожить… Чему ты так радуешься?

– Ничему, – быстро сказал Толлер. – Абсолютно ничему.

– Ты что, не понимаешь, как много зависит от сегодняшнего дня?

– Для меня сохранение бракки тоже важно, – как можно искреннее ответил Толлер. – Я только…

– Толлер Маракайн! – Магистр Гло, расставив руки и вытаращив глаза от радостного возбуждения, направлялся к Толлеру. – Я и не знал, что ты здесь! Как поживаешь, мой мальчик?

Толлер слегка удивился, что магистр Гло вообще его узнал, не говоря уже о столь радостном приветствии.

– Я в добром здравии, магистр.

– Да, выглядишь ты что надо! – Гло наконец дошел до него, обнял за плечи и развернул лицом к остальным. – Посмотрите, какой славный парень. Он напоминает мне меня самого, когда я был… гм… юн.

– Мы должны немедленно занять места, – забеспокоился Лейн. – Мне не хотелось бы вас торопить, но…

– Ты совершенно прав – не нужно откладывать момент нашей… гм… славы. – Гло нежно стиснул Толлера, обдав его винным перегаром. – Идем, мой мальчик. Расскажешь мне, чем ты занимался в Хаффангере.

Лейн нетерпеливо шагнул вперед.

– Мой брат не входит в состав делегации, магистр. Ему полагается остаться здесь.

– Чепуха! Мы все вместе.

– Но он не в сером.

– Это не имеет значения, если он в моей личной свите, – сказал Гло с подчеркнутой кротостью, показывая, что не потерпит никаких возражений. – Идемте.

Толлер переглянулся с Лейном, пожал плечами, снимая с себя ответственность, и вся группа двинулась к главному входу. Толлер был рад неожиданному развлечению, но тем не менее по-прежнему решительно намеревался установить хорошие отношения с братом. Он собирался как можно сдержаннее вести себя во время заседания и сохранять спокойствие, какое бы представление ни устроил магистр Гло. Не обращая внимания на любопытные взгляды встречных, Толлер прошел во дворец вместе с Гло, стискивающим его руку, и изо всех сил старался поддерживать светскую беседу, отвечая на расспросы старика, хотя все его внимание поглотила окружающая обстановка.

Дворец по совместительству являлся резиденцией колкорронской администрации, из-за чего напоминал город в городе. Коридоры и парадные дворцовые покои заполняли люди с серьезными лицами, всем своим видом показывающие, что их заботы – не заботы простых граждан. Толлер не мог даже предположить, в чем заключаются их обязанности и о чем они вполголоса разговаривают. Он буквально утопал в роскоши мягких ковров и драпировок, картин и скульптур, вычурных сводчатых потолков. Даже самые неброские двери были вырезаны из единых кусков стеклянного дерева, и над каждой из них мастер, наверно, трудился целый год.

Магистр Гло, конечно, привык к атмосфере дворца, но Лейн и остальные были заметно подавлены и держались группкой, как солдаты на вражеской территории. Наконец они подошли к огромной двустворчатой двери, охраняемой парой привратников в черных доспехах. Гло первым вступил в огромное эллипсовидное помещение за ней, а Толлер отстал, чтобы пропустить вперед брата. Впервые, будучи взрослым, он взглянул на знаменитый Радужный Зал, и у него перехватило дыхание. Купол зала был целиком изготовлен из квадратных стеклянных панелей, поддерживаемых сложной решеткой из бракки. Большая часть их была голубой и белой, цвета неба и облаков, но семь панелей, расположенных одной изогнутой полосой, повторяли цвета радуги, и от этого свода струилось необычное переливчатое сияние, в котором все вокруг сверкало цветными огоньками.

В дальнем фокусе эллипса на верхнем ярусе возвышения стоял большой трон без украшений, чуть ниже – три трона поменьше для принцев, которые должны были присутствовать. В древние времена все принцы являлись сыновьями правителя, но с расширением пределов страны и с общим ее развитием вошло в практику допускать на некоторые правительственные посты потомков по боковой линии. Благодаря придворной распущенности таких отпрысков было достаточно, и обычно среди них удавалось найти подходящих людей. В нынешнем царствовании только Леддравор и бесцветный Пауч, распорядитель общественных фондов, действительно являлись сыновьями короля.

Перед тронами радиальными секторами располагались места для представителей сословий, чьи занятия охватывали весь диапазон от искусств и медицины до религии и образования неимущих. Делегация ученых заняла средний сектор в соответствии с традицией, существовавшей со времен Битрана IV, полагавшего, что научное знание – это тот фундамент, на котором Колкоррон построит будущую всемирную империю. За последующие века стало очевидным, что наука уже изучила все, что заслуживало изучения относительно устройства и функционирования вселенной, и влияние битранской идеологии сошло на нет, но ученое сословие пока еще сохраняло свой статус, несмотря на оппозицию более прагматичных умов.

Толлера восхитило, как магистр Гло, этот низенький и пухлый человечек, откинув большую голову и выпятив живот, прошел по залу и уселся перед тронами. Остальные участники делегации ученых тихо устроились сзади, обмениваясь робкими взглядами с сидящими в соседних секторах. Народу оказалось больше, чем ожидал Толлер, в общей сложности человек сто, и в остальных делегациях присутствовали секретари и советники. Толлер, испытывавший теперь глубокую благодарность за свой сверхштатный статус, уселся позади ассистентов-вычислителей Лейна и ждал начала мероприятия.

Какое-то время слышались лишь кашель и отдельные нервные смешки, но вот наконец прозвучал церемониальный горн, и через отдельные двери за подиумом в зал вошли король Прад и три принца.

В свои шестьдесят с лишним лет правитель был высок и строен и выглядел прекрасно, несмотря на молочно-белый глаз, который он отказывался прикрывать. Но хотя Прад, в одеянии кровавого цвета поднимающийся на высокий трон, представлял собой весьма импозантное и царственное зрелище, внимание Толлера привлекли могучие, медленно переливающиеся мышцы принца Леддравора. На нем была белая кираса из сложенного во много слоев проклеенного льняного полотна, которой придали форму идеального мужского торса; но судя по видимым частям рук и ног принца, кираса не приукрашивала то, что скрывала. У Леддравора было гладкое породистое лицо с темными бровями, и всем своим видом он показывал, что не имеет ни малейшего желания присутствовать на заседании Совета. Толлер знал, что принц – лихой вояка, побывавший в сотнях кровопролитных сражений, и испытал острый укол зависти, заметив явное презрение, с которым Леддравор оглядел собрание перед тем, как опуститься на центральный трон второго яруса. Сам Толлер мог только мечтать о подобной роли, роли военного принца, которого против воли отозвали с опасной передовой для разбора всяких штатских пустяков.

Троекратно стукнув об пол жезлом, церемониймейстер дал сигнал к началу заседания. Прад, знаменитый своим пренебрежением к придворному этикету, немедленно заговорил.

– Благодарю вас, что пришли сюда сегодня, – сказал он, используя принятый в колкорроне высокий стиль. – Как вы знаете, предмет сегодняшнего обсуждения – возрастающая нехватка бракки и энергетических кристаллов. Но прежде чем выслушать ваши доклады, я желаю рассмотреть другой вопрос, даже если окажется, что значение его для безопасности империи минимально.

Я не имею в виду сообщения из различных источников о том, что птерта якобы резко увеличила свою численность за этот год. Я думаю, это мнимое увеличение, и объясняется оно тем, что наши армии впервые действуют в тех районах Мира, где вследствие естественных условий птерта всегда водилась в больших количествах. Я приказываю магистру Гло предпринять тщательное расследование, которое обеспечит нас более надежной статистикой, но в любом случае для тревоги нет повода. Принц Леддравор уверяет, что существующих средств и противоптертового оружия более чем достаточно, чтобы справиться с любым осложнением. Гораздо большим поводом для нашего беспокойства являются слухи о гибели солдат в результате контакта с пострадавшими от птерты. Эти слухи, кажется, идут из подразделений Второй Армии соркского фронта, и они быстро распространились – как это случается с подобными вредоносными выдумками – на востоке до самого лунглского и на западе до ялрофакского театров военных действий.

Прад сделал паузу и наклонился вперед, сияя своим бельмом.

– Подобное паникерство вредит нашим национальным интересам куда больше, чем двукратное или даже троекратное увеличение численности птерты. Все сидящие в этом зале знают, что птертоз не передается ни при физическом контакте, ни каким-либо другим путем. Долгом каждого присутствующего здесь является быстрое и решительное подавление вредоносных россказней, утверждающих обратное. Мы должны сделать все, что в нашей власти, чтобы укрепить здоровый скептицизм в умах неимущих – и в этом отношении я особо обращаюсь к учителю, поэту и священнику.

Толлер огляделся и увидел, как предводители нескольких делегаций кивают и записывают. Он удивился, что король лично занимается таким незначительным делом, и на какой-то момент даже подумал, что в этих диких слухах есть зерно истины. Рядовые солдаты, моряки и летчики, как правило, народ флегматичный, однако, с другой стороны, они в большинстве своем невежественны и легковерны, да и вряд ли по сравнению с предшествовавшей эпохой появились новые основания бояться птерты.

– …основному предмету обсуждения, – говорил король Прад. – Записи Управления Портов показывают, что в 2625 году наш импорт бракки из шести провинций составил всего 118 426 тонн. Общий объем падает уже двенадцатый год подряд. Производство пикона и халвелла тоже соответственно снижается. О местных урожаях нет данных, но предварительные оценки не такие обнадеживающие, как обычно. Между тем военное и промышленное потребление, особенно кристаллов, продолжает расти. Очевидно, мы вступаем в критический период, угрожающий благополучию страны, и следует разработать меры для решения этой проблемы.

Принц Леддравор, который начал беспокоиться еще при заключительных словах, тотчас вскочил.

– Ваше Величество, не хочу показаться невежливым, но признаюсь, я теряю терпение от всей этой болтовни о нехватке и исчезающих ресурсах. Истина в том, что бракки сколько угодно – нам ее хватит еще на века. Есть огромные нетронутые леса бракки. Реальная проблема в нас самих. Нам не хватает решимости обратить взгляд на Страну Долгих Дней – выступить в поход и подчинить себе то, что принадлежит нам по праву.

Собрание охватило возбуждение, которое король Прад прекратил поднятием руки. Толлер выпрямился, внезапно встревожившись.

– Я не стану поощрять разговоры о выступлении против Хамтефа, – сказал Прад, повысив голос.

Леддравор повернулся к нему лицом.

– Рано или поздно этому суждено случиться – так почему бы не сейчас?

– Повторяю, разговора о большой войне не будет.

– В таком случае, Ваше Величество, я прошу разрешения удалиться, – заявил Леддравор почти дерзким тоном. – Я не могу внести никакого вклада в обсуждение, которое лишено элементарной логики.

Прад только по-птичьи тряхнул головой.

– Изволь сесть на место и обуздать свое нетерпение – твое вновь обретенное уважение к логике еще может пригодиться. – Он улыбнулся присутствующим, как бы говоря: даже у короля есть проблемы с непослушным потомством, – и предложил принцу Чаккелу высказать соображения по уменьшению промышленного потребления энергетических кристаллов.

Пока Чаккел говорил, Толлер расслабился, но не сводил глаз с Леддравора, который развалился на троне, всей своей позой преувеличенно изображая скуку. Толлера весьма заинтересовала мысль о войне с Хамтефом, которую принц считал желательной и даже неизбежной. Об этой экзотической стране было известно немногое: она находилась на дальней стороне Мира, и тень Верхнего Мира не падала на нее, следовательно, дни там не прерывались малой ночью.

Старые и сомнительной точности карты показывали, что Хамтеф по размерам ничуть не меньше Колкорронской империи и столь же плотно населен. Немногим удавалось проникнуть туда и благополучно вернуться, но все путешественники в один голос описывали обширные леса бракки. Резервы там вообще не истощаются, говорили они, потому что хамтефцы считают смертным грехом прерывать жизненный цикл дерева. Они извлекают ограниченное количество кристаллов, просверливая небольшие отверстия в камерах сгорания, а черную древесину получают исключительно из деревьев, умерших естественной смертью.

Эта баснословная сокровищница и в прошлом привлекала колкорронских правителей, но они никогда не пытались завоевать Хамтеф. Он находился слишком далеко, а хамтефцы имели репутацию свирепых, стойких и весьма одаренных воинов. Считалось, что их армия была единственным потребителем запасов кристаллов в стране, и было точно известно, что она великолепно оснащена пушками – то есть в совершенстве овладела одним из самых экстравагантных способов, когда-либо придуманных для расходования кристаллов. Они жили очень обособленно и отвергали любые коммерческие или культурные контакты с другими нациями.

По общему мнению, цена, которую так или иначе придется заплатить при попытке завоевать Хамтеф, окажется слишком высокой, и Толлер считал само собой разумеющимся, что такая ситуация – часть неизменного естественного порядка вещей. Но услышанное только что глубоко и лично его заинтересовало.

Социальные перегородки в Колкорроне не позволяли в нормальных обстоятельствах члену какой-либо профессиональной семьи пересекать барьеры. Толлер, неудовлетворенный тем, что родился в сословии ученых, предпринимал много неудачных попыток поступить на военную службу. Его не принимали, и это унижало юношу, так как он знал – никаких препятствий вступлению в армию не возникло бы, если бы он происходил из массы неимущих. Он был готов служить рядовым солдатом на самом опасном форпосте империи, но человек его общественного положения не мог получить статус ниже офицерского – каковую честь ревниво охраняла военная каста.

Все это, как понял теперь Толлер, характерно для страны, следующей привычным многовековым курсом. Война с Хамтефом вызвала бы глубокие перемены в Колкорроне, однако и король Прад не мог вечно занимать свой трон. В не слишком отдаленном будущем его, вполне вероятно, мог наследовать Леддравор – а когда это случится, старый порядок будет сметен. Толлеру казалось, что Леддравор может непосредственно повлиять на его судьбу, и эта перспектива вызывала у него прилив неясного возбуждения. Он ожидал, что заседание Совета будет скучным и рутинным, а оно оказывалось важнейшим событием в его жизни.

Тем временем смуглый, лысеющий и пузатенький принц Чаккел завершил свое вступительное слово заявлением, что ему нужно вдвое больше пикона и халвелла для продолжения жизненно важных строительных проектов.

– Похоже, ты не понял цели настоящего собрания, – слегка раздраженно прокомментировал Прад. – Могу я напомнить, что ожидал услышать твои соображения о том, как уменьшить поставки?

– Мне очень жаль, Ваше Величество, – ответил Чаккел упрямым тоном, противоречившим его словам. Сын простого дворянина, он выдвинулся благодаря сочетанию энергии, хитрости и честолюбия, и в верхних эшелонах колкорронского общества ни для кого не было секретом, что он лелеял надежду дожить до таких перемен в правилах наследования трона, какие позволили бы одному из его детей взойти на престол. Эти надежды и то, что он был главным соперником Леддравора за обладание производными бракки, поддерживало между ними постоянно тлеющую вражду, но в данную минуту они объединились. Чаккел сел и скрестил руки, показывая, что никакие его соображения по поводу сохранения бракки не придутся по вкусу королю.

– Кажется, не все понимают чрезвычайную серьезность проблемы, – строго сказал Прад. – Я должен подчеркнуть, что страну в ближайшем будущем ожидает острая нехватка жизненно важного продукта, и я требую более конструктивного отношения к вопросу от моих соправителей и советников. Вероятно, серьезность положения дойдет до вас, если я дам слово магистру Гло; он расскажет о достигнутом на сегодняшний день прогрессе в области искусственного производства пикона и халвелла. Хоть мы и рассчитываем здесь на многое, остается, как вы услышите, пройти еще немалый путь, и это требует от нас соответствующего планирования. Слушаем тебя, магистр Гло.

Последовала долгая пауза, а затем Боррит Харгет – во втором ряду сектора ученых – на глазах у всех протянул руку и хлопнул магистра Гло по плечу. Гло испуганно вскочил, и кто-то справа от Толлера тихо прыснул.

– Простите, Ваше Величество, я собирался с мыслями, – неестественно громко сказал Гло. – В чем заключался ваш… гм… вопрос?

Принц Леддравор досадливо прикрыл лицо рукой, и тот же человек справа от Толлера, осмелев, хихикнул громче. Толлер, грозно нахмурясь, повернулся к нему, и веселость этого типа – чиновника в медицинской делегации Тансфо – сразу иссякла.

Терпеливо вздохнув, король пояснил:

– Мой вопрос, если ты почтишь нас своим вниманием, имел целью узнать, как обстоят дела с пиконом и халвеллом. На какой мы стадии?

– А! Да, Ваше Величество, ситуация действительно такая, как я… гм… докладывал вам во время нашей последней встречи. Мы сделали ряд больших шагов… небывалых шагов… в извлечении и очистке как зелененьких, так и пурпурных. Нам есть чем гордиться. Все, что нам осталось на нынешнем… гм… этапе, так это усовершенствовать способ удаления примесей, которые замедляют взаимодействие кристаллов. Это, как сейчас выясняется, будет делом… гм… трудным.

– Ты противоречишь сам себе, Гло. Достигли вы прогресса в очистке или нет?

– Небывалого прогресса, Ваше Величество. То есть в какой-то степени. Осталось подобрать растворители, температуры и… м-м… сложные химические реакции. Нас задерживает отсутствие надлежащего растворителя.

– Не иначе как старый дурак сам его вылакал, – сказал Леддравор Чаккелу, нисколько не стараясь приглушить голос.

Присутствующие рассмеялись, но как-то обеспокоенно – большинство членов Совета никогда не сталкивались со столь явным оскорблением человека, занимающего высокое положение магистра.

– Довольно! – Молочно-белый глаз Прада несколько раз сузился и расширился: тревожный знак. – Магистр Гло, когда мы беседовали несколько дней назад, ты дал мне понять, что сможешь начать производство чистых кристаллов в ближайшие два-три года. Теперь ты что же, говоришь другое?

– Он сам не понимает, что говорит, – с ухмылкой вставил Леддравор, презрительно оглядев сектор ученых.

Толлер резко выпрямился и расправил плечи, стараясь поймать взгляд Леддравора, хотя внутренний голос умолял его не забывать о новых намерениях шевелить мозгами и не лезть на рожон.

– Ваше Величество, этот вопрос очень… гм… сложный, – сказал Гло, игнорируя Леддравора. – Мы не можем рассматривать проблему энергетических кристаллов в отрыве от всего остального. Даже если бы уже сегодня мы имели неограниченные запасы кристаллов… Остается еще, как бы это сказать, древесина бракки. Наши плантации. На созревание посадок уходит шесть столетий, и…

– Ты хочешь сказать, шесть десятилетий?

– По-моему, Ваше Величество, я и сказал шесть десятилетий, но у меня есть другое предложение, которое я прошу позволения предложить вашему вниманию. – Гло слегка шатался, а голос его вибрировал. – Я имею честь представить на ваше рассмотрение замысел, устремленный в будущее, который обеспечит небывалые перспективы для нашей великой нации. Через тысячу лет наши потомки будут вспоминать ваше правление, дивясь и благоговея при мысли о том, что…

– Магистр Гло! – Голос Прада прозвучал недоверчиво и сердито. – Ты болен или пьян?

– Ни то, ни другое, Ваше Величество.

– Тогда хватит болтать о будущем и ответь на мой вопрос о кристаллах.

Некоторое время Гло ловил ртом воздух, а его грудная клетка вздулась, натянув свободный серый халат.

– Боюсь, я все-таки слегка нездоров. – Он схватился рукой за бок и с шумом упал в свое кресло. – Мой старший математик, Лейн Маракайн, представит вам факты за… гм… меня.

Толлер с растущей тревогой смотрел, как брат встал, поклонился в сторону возвышения и дал сигнал ассистентам, Квейту и Локранану, вынести вперед наглядные материалы. Они лихорадочно суетились, устанавливая стенд и развешивая плакаты, которые упорно скручивались, и пришлось их разглаживать, чтобы удержать на плоскости. Пауза затянулась, и даже вялый принц Пауч начал ерзать. Толлер с беспокойством увидел, что Лейн дрожит от волнения.

– Что ты хочешь нам сказать, Маракайн? – дружелюбно спросил король. – Не предстоит ли мне в мои годы вновь очутиться в школьном классе?

– Графики помогут нам, Ваше Величество, – сказал Лейн. – Они иллюстрируют факторы, определяющие… – Пока он демонстрировал основные особенности ярких диаграмм, конец его реплики стал почти не слышен.

– Тебя не слышно, – раздраженно бросил Чаккел. – Громче!

– Где твои манеры? – съязвил Леддравор, поворачиваясь к нему. – Разве так обращаются к молоденькой застенчивой девушке?

Многие в публике, подыгрывая, громко заржали.

«Ох зря я это делаю», – подумал Толлер, вскакивая. Кровь ударила ему в голову. Колкорронский этикет диктовал, что вмешаться и ответить на вызов – а оскорбление всегда считалось вызовом, – брошенный третьей стороне, значит усугубить первоначальный позор; это показывало, что оскорбленный слишком труслив, чтобы защитить свою честь. Лейн часто говорил, что долг ученого – оставаться выше подобных неразумных обычаев, и старый этикет более подобает драчливым животным, чем мыслящим людям. Зная, что брат не сможет и не захочет отвечать на вызов Леддравора, а также и то, что ему нельзя открыто вмешаться, Толлер пошел по единственному остававшемуся пути. Он выпрямился, выделившись среди безучастно сидящих вокруг, и подождал, пока принц заметит и поймет его угрожающую позу.

– Довольно, Леддравор. – Король ударил по подлокотникам трона. – Я хочу услышать, что скажет этот крикун. Продолжай, Маракайн.

– Ваше Величество, я… – Лейн так отчаянно дрожал, что трепыхался халат.

– Постарайся успокоиться, Маракайн. Я не хочу длинного изложения – достаточно, если ты скажешь мне, через сколько лет, по твоей экспертной оценке, мы сможем выпускать пикон и халвелл.

Лейн сделал глубокий вдох, стараясь взять себя в руки.

– В подобных вопросах делать предсказания невозможно.

– Скажи мне, как считаешь лично ты. Пяти лет хватит?

– Нет, Ваше Величество. – Лейн украдкой бросил взгляд на магистра Гло и умудрился придать своему голосу некое подобие решительности. – Если мы вдесятеро увеличим расходы на исследования… и нам повезет… мы, возможно, сумеем произвести пригодные для употребления кристаллы лет через двадцать. Но нет никакой гарантии, что мы вообще когда-либо этого добьемся. Есть лишь один разумный и логичный курс для страны в целом, и он заключается в том, чтобы полностью запретить вырубку бракки на следующие двадцать—тридцать лет. В этом случае…

– Я отказываюсь слушать подобную чушь! – Леддравор вскочил и стал спускаться с возвышения. – Я сказал «девушка»? Я ошибся – это старуха! Подбери юбки и удирай отсюда, старуха, и забери с собой свои палочки и бумажки.

Леддравор шагнул к стенду и, толкнув его ладонью, опрокинул на пол.

Посреди поднявшегося гвалта Толлер покинул свое место и на негнущихся ногах прошел вперед, чтобы встать ближе к брату. Король с возвышения скомандовал Леддравору сесть на место, но голос его утонул в гневных восклицаниях Чаккела и общем волнении зала. Церемониймейстер постучал по полу жезлом, однако в результате шум только возрос. Леддравор посмотрел прямо на Толлера светлыми горящими глазами и, словно не заметив его, обернулся к отцу.

– Я действую в ваших интересах, Ваше Величество, – прокричал он голосом, от которого в зале установилась мертвая тишина. – Ваших ушей более не должны касаться такого рода разглагольствования наших так называемых мыслителей.

– Я вполне в состоянии самостоятельно принимать решения, – строго возразил Прад. – И напоминаю тебе, что здесь заседание высшего Совета, а не ринг для твоей замызганной солдатни.

Леддравор упрямо стоял, презрительно глядя на Лейна.

– Последнего рядового Колкоррона я уважаю больше, чем эту позеленевшую старуху. – Его открытое неповиновение королю усилило тишину под стеклянным куполом, и в этой напряженной тишине Толлер услышал собственный голос, бросающий вызов. Со стороны человека его положения по собственной инициативе бросить прямой вызов члену семьи монарха было сродни государственной измене, караемой смертью, но он мог завуалировать его, чтобы спровоцировать нужную реакцию.

– Похоже, «старуха» является любимым эпитетом принца Леддравора, – сказал он Ворндалу Сиссту, сидевшему рядом. – Он что, всегда так осторожен в выборе противника?

Сисст побледнел, отодвинулся и съежился, отчаянно пытаясь не иметь ничего общего с Толлером к тому моменту, когда Леддравор обернется, чтобы посмотреть, кто это сказал. Впервые увидев Леддравора вблизи, Толлер заметил, что его физиономия с крепкой челюстью абсолютно лишена морщин и напоминает лицо статуи, как будто лицевые мышцы не имеют нервов и не могут двигаться. На этом нечеловеческом лице не отражалось никаких эмоций, и лишь по глазам можно было догадаться, что происходит за широким лбом. В данный момент они скорее недоверчиво, чем сердито оглядывали молодого человека, отмечая все детали его сложения и одежды.

– Кто ты? – наконец произнес Леддравор. – Или правильнее спросить – что ты за фрукт?

– Меня зовут Толлер Маракайн, принц, и я горжусь тем, что я ученый.

Леддравор бросил взгляд на своего отца и улыбнулся, желая показать, что ради сыновнего долга он готов стерпеть самую гнусную провокацию. Толлеру не понравилась эта улыбка, возникшая в одно мгновение, словно отдернулась драпировка и не затронула остального лица.

– Что ж, Толлер Маракайн, – сказал Леддравор, – это счастье, что в доме моего отца не носят личного оружия.

Остановись, внушал себе Толлер. Ты настоял на своем, и – против всех ожиданий – это сходит тебе с рук.

– Счастье? – переспросил он самым любезным тоном. – Для кого же?

Улыбка Леддравора не дрогнула, но глаза его потеряли прозрачность и стали похожи на отполированные бурые гальки. Он шагнул вперед, и Толлер приготовился принять удар, но в этот момент их неожиданно прервали.

– Ваше Величество, – воскликнул магистр Гло и встал, накренясь. Он был страшно бледен, но говорил с неожиданной живостью и звучным голосом. – Я умоляю вас – ради блага нашего любимого Колкоррона – выслушать предложение, о котором я говорил ранее. Не дайте временной слабости помешать мне изложить план, последствия которого выйдут далеко за пределы настоящего или близкого будущего и от выполнения которого зависит само существование нашей великой нации.

– Тише, Гло. – Король Прад тоже поднялся и уставил на Леддравора указательные пальцы обеих рук, как бы сосредоточив в них всю силу своей власти. – Леддравор, сейчас же вернись на свое место.

С бесстрастным лицом Леддравор несколько секунд выдерживал взгляд короля, а потом отвернулся от Толлера и медленно направился к возвышению. Толлер вздрогнул, когда брат сжал ему руку.

– Чего ты добиваешься? – прошептал Лейн, испуганно вглядываясь в лицо Толлера. – Леддравор убивал людей и за меньшее.

Юноша тряхнул рукой, освобождаясь.

– Я покуда жив.

– И ты не имеешь права встревать вот так.

– Прими мои извинения, – сказал Толлер. – Мне показалось, одним оскорблением больше – одним меньше…

– Ты знаешь, что я думаю о твоем ребяческом… – Лейн замолчал на полуслове, потому что к нему подошел магистр Гло.

– Мальчик не виноват – я сам был горяч в его годы, – тяжело дыша, сказал Гло. Ослепительный свет, бивший сверху, освещал его взмокший лоб. От старика разило винным перегаром.

– Магистр, вам лучше сесть и успокоиться, – негромко заметил Лейн. – Нет необходимости подвергаться дальнейшим…

– Нет! Это вы сядьте! – Гло показал на два ближайших кресла и подождал, пока Лейн и Толлер не плюхнутся в них. – Ты хороший человек, Лейн, но я совершенно напрасно взвалил на тебя задачу, для которой ты… гм… не совсем подходишь. Настало время быть дерзким. Время дерзких прозрений. Это то, что завоевало нам уважение древних королей.

Толлер, ставший болезненно чувствительным к каждому движению Леддравора, заметил, что принц продолжает перешептываться со своим отцом. Потом оба уселись, и Леддравор тут же обратил задумчивый взгляд на Толлера. По едва заметному кивку короля церемониймейстер стукнул об пол жезлом, чтобы утихомирить присутствующих.

– Магистр Гло! – Голос Прада звучал теперь угрожающе спокойно. – Я приношу извинения за неучтивость, проявленную к членам твоей делегации, но я также требую, чтобы время Совета не тратилось на легкомысленные предложения. Итак, если я разрешу тебе изложить нам существенные моменты твоего великого плана, сделаешь ли ты это быстро и сжато, не добавляя новых огорчений к этому и без того не слишком удачному дню?

– Охотно!

– В таком случае начинай.

– Я как раз собираюсь сделать это, Ваше Величество. – Гло вполоборота повернулся к Лейну, подмигнул ему, надолго закрыв глаз, и зашептал: – Помнишь, ты говорил, что я парю выше и вижу дальше? У тебя появится причина поразмыслить о своих словах, мой мальчик. Твои графики рассказали мне то, чего ты сам не понимал, но я…

– Магистр, Гло, – сказал Прад, – мы ждем.

Гло важно поклонился и заговорил высоким стилем, церемонно жестикулируя.

– Ваше Величество, у ученого есть много обязанностей, и ответственность его тоже велика. Его разум должен не только объять прошлое и настоящее, но и осветить дороги будущего. Чем темнее оказывается эта… гм… дорога, тем выше…

– Дальше, Гло, дальше!

– Хорошо, Ваше Величество. Мой анализ ситуации, в которой сегодня находится Колкоррон, показывает, что трудности с получением бракки и энергетических кристаллов не преодолеть, пока лишь самые мощные и далекоидущие… гм… меры не отвратят национальную катастрофу.