Церковная история

      ГЛАВА 16
      О том, что по причине народного волнения, возбужденного ссылкой Иоанна, послан был к нему царский евнух Бризон с повелением возвратить его в Константинополь
      Народ чрезвычайно волновался и, как в подобных случаях обыкновенно бывает, многие из недругов Иоанна стали жалеть о нем и говорили, что он оклеветан, хотя незадолго перед тем сами нетерпеливо ждали его низложения. Посему в народном крике слышен был ропот большей частью на царя и на Собор епископов, и роптавшие всю вину этих козней возлагали особенно на Феофила, потому что козни его не могли долее оставаться в тайне - как по многим другим признакам, так, особенно, потому, что вскоре по низложении Иоанна он вступил в сношение с сообщниками Диоскора, по прозванию длинными 29. В то же время Севериан, уча в церкви, счел благовременным порицать Иоанна и говорить, что если бы и ни в чем другом не был он обличен, то один высокомерный нрав его был бы достаточной причиной к низложению сего епископа, потому что все грехи прощаются людям, но гордым, как учит священное Писание, Бог противится. Эти слова еще более раздражили народ. Посему царь приказал как можно скорее {258} звать назад Иоанна 30. Посланный за ним евнух царицы Бризон, настиг его в Пренете, торговом местечке, лежащем против Никомидии, и возвратил в Константинополь. Но возвращаемый Иоанн заранее объявил, что до тех пор не вступит в город, пока не оправдают его на более представительном Соборе, и потому на время остановился в городском предместий, называемом мариинским. Между тем как он медлил и не хотел вступить в город, народ вознегодовал и скоро стал произносить оскорбительные выражения в адрес царствующих особ; это заставило Иоанна вступить в город. Многочисленные толпы народа вышли к нему навстречу и с величайшими почестями прямо повели его в церковь 31. Здесь народ просил его сесть на епископский престол и по обыкновению преподать предстоящим мир. Когда же Иоанн начал отказываться, говоря, что он может сделать это только по приговору судей и что прежние судьи должны наперед оправдать его, то народ еще более воспламенился желанием видеть Иоанна на епископском престоле и слышать его учение, - и наконец склонил его к этому. Иоанн сел на епископский престол и по обыкновению возвестил народу мир и даже, уступая необходимости, произнес поучение. Этот поступок подал повод врагам Иоанна строить ему новые козни, но они на время примолкли.
      ГЛАВА 17
      О том, что, когда Феофил, несмотря на сопротивление Иоанна, хотел рассмотреть дело Гераклида во время его отсутствия, произошло возмущение и погибли многие из жителей Константинополя и Александрии и что, устрашившись этого, Феофил вместе с другими епископами удалился из города
      Феофил еще прежде старался подвергнуть следствию рукоположение Гераклида, чтобы, если можно, найти здесь повод к низвержению Иоанна. Самого Гераклида теперь не было, но его обвиняли заочно, будто он кого-то без всякой причины бил, заключил в оковы и приказывал торжественно водить по улицам Эфеса. По этому случаю преданные Иоанну люди говорили, что суда над отсутствующим производить не должно, но александрийцы с жаром противоречили им, утверждая, что выслушать обвинителей Гераклида надо, несмотря на то, что те обвиняли его заочно 32. Отсюда между константинопольцами и александрийцами 33 произошла сильная распря и драка, так что во время схватки многие были изранены, а некоторые {259} и убиты. Узнав об этом, Феофил тотчас же убежал в Александрию, что сделали и другие епископы, кроме немногих, защищавших Иоанна; все они возвратились в свои епархии, будто беглецы. После этого всеобщее осуждение пало на Феофила, и ненависть к нему сделалась еще сильнее, когда, совсем не скрываясь, он начал снова усердно читать сочинения Оригена. Кто-то спросил его, почему он с любовью занимается теперь книгами, которые прежде отвергал. На это Феофил дал такой ответ: "Сочинения Оригена подобны лугу, усеянному цветами всякого рода; если среди них я нахожу что-либо хорошее, то срываю, а что кажется мне тернистым, то оставляю, как колючее". Отвечая таким образом, Феофил не подумал об изречении премудрого Соломона, что словеса мудрых якожу остны воловыя (Еккл. 12, 10), и что укалываемые умозрениями не должны приражаться к ним. За это-то Феофил подвергся общему осуждению. Вскоре после бегства Феофила скончался епископ гермопольский Диоскор, один из братьев, прозванных длинными, и торжественно был погребен в церкви предместья Дуб, где был собор на Иоанна. Иоанн между тем занимался проповеданием Слова Божия и рукоположил во епископа фракийской Гераклеи того самого Серапиона, который возбудил против него ненависть. Немного же спустя случилось следующее.
      ГЛАВА 18
      О серебряной статуе Евдоксии, и о том, что за нее Иоанн снова изгнан был из церкви и отправлен в ссылку
      Императрице Евдоксии поставлена была на порфировой колонне серебряная статуя, одетая в тонкую женскую одежду. Эта статуя стояла на высоком подножии, не слишком близко и не очень далеко от церкви, называемой Софией, так что их разделяла одна средняя дорога площади. Подле этой статуи обыкновенно происходили народные игры. Почитая сии игры оскорбительными для церкви, Иоанн снова принял тон обыкновенной смелости и вооружил свой язык против учредителей их. Ему следовало бы убедительно просить властителей, чтобы они прекратили эти игры; а он не сделал так, но употребил язык обличительный и начал порицать особ, повелевших учредить их. Царица, как и прежде, приняла это на свой счет и, почитая для себя слова его оскорбительными, снова начала стараться созвать Собор против епископа 34. Узнав об этом, Иоанн сказал в церкви ту известную беседу, которая начинается словами: "Иродиада опять беснуется, опять возмущается, {260} опять пляшет, опять старается получить на блюде главу Иоанна" 35. Это еще более раздражило царицу, и вскоре явились епископы: Леонтий, епископ Анкиры, что в малой Галатии, Аммоний, епископ Лаодикии писидийской, Брисон, епископ Филипп, что во Фракии, Акакий, епископ Верии сирийской, и некоторые другие 36. По прибытии их, восстали прежние обвинители. В этом случае Иоанн не упал духом и согласился, чтобы рассмотрены были возносимые на него обвинения. Между тем настал праздник Рождества Спасителя, и царь, против обыкновения, не пришел в церковь, объявив Иоанну, что он не прежде вступит в общение с ним, как по оправдании его от обвинений. А обвинители, по мере возрастающего мужества Иоанна, делались малодушнее, и присутствовавшие епископы не находили ничего достойного осуждения. По словам их, одно только надлежало осудить: почему Иоанн, после своего низложения, занял престол без соборного утверждения. На слова Иоанна, что он восстановлен шестидесятые пятью епископами, вступившими с ним в общение, Леонтий и товарищи его возразили: "На Соборе низложило тебя, Иоанн, большее число епископов". Но Иоанн отвечал, что это правило принадлежит не их Церкви, а арианской, ибо собравшись в Антиохии для уничтожения веры в единосущие, ариане издали такое правило по ненависти к Афанасию. Однако, епископы не приняли этого оправдания и низложили Иоанна, забывая, что пользуясь означенным правилом, они низлагали вместе с ним и Афанасия. Это случилось перед праздником пасхи 37. Царь объявил Иоанну, что он не может войти в церковь, потому что осужден двумя Соборами. Таким образом, Иоанн остался отлученным и с того времени никогда не входил в церковь 38. Поэтому и все преданные ему немедленно удалились из церкви и праздновали пасху в общественных банях, называемых Константиновскими. Вместе с ними было много епископов, пресвитеров и других людей церковного чина 39, которые с этого времени по своей воле делали в разных местах частные собрания и назывались иоаннитами. Два месяца Иоанн не выходил никуда 40, пока не получил царского указа - отправиться в ссылку. Он был взят из церкви и увезен. В тот самый день некоторые из иоаннитов зажгли церковь; когда же она горела, подул сильный ветер, и пламя истребило здание сената 41. Это случилось в двадцатый день июня, в шестое консульство Гонория, когда товарищем его был Аристенет. По случаю сего пожара, что сделал с приверженцами Иоанна префект Константинополя, по имени Оптат, державшийся языческой религии и потому ненавидевший христиан, сколь многих из них предал он казни, о том лучше, кажется, умолчать 42. {261}
      ГЛАВА 19
      Об Арзакии, который рукоположен был на место Иоанна, и Кирине халкидонском
      Спустя несколько дней в епископа константинопольского рукоположен был Арзакий, брат Нектария, счастливо управлявшего этой епископией до Иоанна. Арзакий был человек очень старый, имевший тогда более восьмидесяти лет 43. Между тем как он, отличаясь особенной кротостью, мирно управлял своею паствою, халкидонский епископ Кирин, которому месопотамский епископ Маруфа по неосторожности раздавил ногу, находился в худом положении: нога его загнила до того, что надлежало отнять ее, и это делали не раз, а многократно, ибо болезнь распространилась по всему телу, так что и другая нога заразилась ею и требовала такого же врачевания. Я упоминаю об этом по той причине, что болезнь Кирина многие считали наказанием за злословие Иоанна, поскольку Кирин, как прежде сказано, всегда называл его непреклонным. А так как тогда же в Константинополе и его окрестностях выпал необыкновенной величины град, что случилось при тех же консулах в тридцатый день месяца сентября, то и это явление относили к признакам гнева Божия за несправедливое низложение Иоанна. Подобные толки еще более усилились по случаю смерти царицы, которая скончалась в четвертый день после того, как выпал град. Другие же, напротив, говорили, что Иоанн низложен справедливо, ибо путешествуя в Эфес для рукоположения Гераклида, он отнял много церквей у новациан, четырнадцатидневников и некоторых других в Азии и Лидии. Справедливо ли было низложение Иоанна, как утверждали люди, огорченные им, или Кирин получил достойное наказание за свое злословие, также из-за Иоанна ли выпал град и умерла царица, или это произошло по другим причинам, либо даже по тем и другим вместе, - известно одному Богу, который знает тайное и есть праведный судья самой истины. А я написал, что тогда говорили.
      ГЛАВА 20
      О том, что после Арзакия на Константинопольский престол вступил Аттик
      Арзакий недолго жил в епископстве, ибо скончался в следующее консульство, когда консулами были Стилихон во второй раз и Антемий, а именно одиннадцатого числа ноября. Так {262} как этой епископии домогались многие, и потому в искательстве протекло много времени, то упразднившийся престол занят был уже в следующее консульство, то есть, шестое Аркадия и Проба, и в епископское достоинство возведен благочестивый муж, по имени Аттик 44. Родом был он из Севастии, что в Армении, с юных лет вел жизнь подвижническую, и хотя имел образование посредственное, но обладал здравым природным рассудком. О нем я буду говорить немного ниже.
      ГЛАВА 21
      О кончине Иоанна в изгнании
      Иоанн скончался на пути в ссылку, именно в Команах при Эвксинском Понте, в четырнадцатый день месяца сентября, в следующее консульство, то есть седьмое Гонория и второе Феодосия 45. Он был, как и прежде сказано, по строгому воздержанию, более склонен к гневу, нежели к ласковости, и, воодушевляемый воздержанием, во всю свою жизнь смело говорил истину. Но удивляюсь, почему при таких подвигах воздержания он в своих беседах учил пренебрегать воздержанием. Так, несмотря на то, что на Соборе епископов постановлено было, чтобы от падших после крещения только однажды принимаемо было покаяние, он дерзнул сказать: "приступай, хотя бы ты каялся и тысячу раз". За такое учение порицали его многие даже из близких к нему людей, а особенно епископ новацианский Сисинний, который против этих слов Иоанна написал и сочинение, где сильно нападал на него. Но это было еще прежде.
      ГЛАВА 22
      О новацианском епископе Сисиннии, и о чем говорил он с Иоанном
      Мне кажется, теперь не неблаговременно сказать несколько слов и о Сисиннии. Это, как я многократно говорил, был муж красноречивый и глубоко знал философию, особенно же занимался диалектикой и хорошо умел изъяснить священное Писание, так что и еретик Евномий часто убегал от силы его диалектических состязаний. Но жизнь вел он не скудную, при всей строгости воздержания, любил пышность и великолепие, роскошно одевался в белые одежды и два раза в день мылся в общественных банях. Однажды кто-то спросил его, почему, {263} будучи епископом, он моется дважды в день? Потому, отвечал Сисинний, что в третий раз не успеваю. В другое время, сделав почетное посещение епископу Арзакию, он выслушал вопрос от одного из приближенных Арзакия, почему на нем не приличная епископу одежда? Где написано, что священному лицу должно одеваться в светлые ризы? Сисинний отвечал: "Скажи прежде ты, где написано, что епископ должен носить черные", и, когда вопрошатель не знал, как отвечать на этот встречный вопрос, он прибавил: "Ты не в состоянии доказать, что священному лицу следует одеваться в черную одежду, на моей стороне и Соломон, который говорит: да будут ризы твоя белы (Еккл. 9, 8) и Спаситель, который, по свидетельству Евангелия, не только сам явился в белой одежде (Лук. 9, 29), но даже Моисея и Илию показал Апостолам в белых ризах". Этими и другими внезапными ответами Сисинний привел всех присутствовавших в величайшее удивление. Когда-то епископ Анкиры, что в малой Галатии 46, Леонтий отнял у новациан церковь и потом проживал в Константинополе. Сисинний пришел к нему и убедительно просил его о возвращении церкви. Но Леонтий принял его с гневом и сказал: "Вы, новациане, не должны иметь храма, потому что отвергаете покаяние и отвращаете от людей Божие милосердие". Выслушав от Леонтия этот и другие худые отзывы о новацианах, Сисинний возразил: "Однако никто так не раскаивается, как я. - В чем же раскаиваешься ты? - спросил Леонтий. - В том, - отвечал Сисинний, - что увидел тебя". Однажды укорял его также епископ Иоанн, говоря, что один город не может иметь двух епископов. "Да и не имеет", - отвечал Сисинний. Иоанн разгневался и сказал: "Видишь ли, ты один хочешь быть епископом?" "Не то хотел я выразить, - отвечал Сисинний. - Моя мысль та, что будучи епископом для других, я не епископ для тебя одного". Приняв эти слова с негодованием, Иоанн сказал: "Я запрещу тебе проповедывать, потому что ты еретик. - А я дам тебе награду, - промолвил уклончиво Сисинний, - если избавишь меня от такого труда". Смягченный этим ответом Иоанн заключил: "Так не запрещу же тебе проповедовать, если проповедование для тебя тяжело". Вот сколь находчив и ловок был в ответах Сисинний. Впрочем описывать и припоминать все сказанное им слишком долго. И из сих немногих приведенных мною примеров, довольно видно, каков он был. Прибавлю только, что Сисинний очень славился своей ученостью, и потому все соседственные епископы любили и уважали его. Мало того, ему свидетельствовали свою привязанность и удивление даже знаменитые сановники {264} сената. Он написал много сочинений, в которых особенно старался о красоте слога и приводил выражения поэтов. Но гораздо большую славу приобрел он живым словом, чем сочинениями, потому что и в лице его, и в голосе и в одежде, и во взгляде, и во всех телодвижениях заметна была какая-то приятность, за что любили его христиане всех исповеданий, а особенно епископ Аттик. Но о Сисиннии, кажется, довольно.
      ГЛАВА 23
      О смерти царя Аркадия
      Спустя немного после кончины Иоанна, скончался и царь Аркадий, муж кроткий и миролюбивый, под конец жизни стяжавший славу боголюбезного по следующему случаю. В Константинополе есть очень большое здание, называемое Кариею. Это название произошло от того, что на дворе сего здания находится тминное дерево, на котором, говорят, был повешен и скончался мученик Акакий. По этой причине близ дерева построен и молитвенный домик. Царь Аркадий захотел посетить его, вошел, помолился и опять вышел. При этом все, живущие около молитвенного дома, сбежались посмотреть на царя, и одни стали перед домом и старались занять места подле идущей мимо дороги, чтобы лучше рассмотреть лицо царя и окружающих его телохранителей, а другие вошли вслед за ним, пока прочие с женами и детьми оставались вне дома. Тотчас после сего целое огромное здание, окружавшее молитвенный дом, обрушилось, и за этим следовали восклицания и удивление, все взывали, что только молитва царя спасла от гибели такое множество народа. Это было точно так, как я сказал. Царь скончался, оставив восьмилетнего сына Феодосия, что случилось в консульство Васса и Филиппа, в первый день мая, во второй год 297-й Олимпиады. Царствовал он вместе с отцом своим Феодосием тридцать лет 47, а по смерти отца четырнадцать, вся же жизнь его продолжалась тридцать один год. Эта книга обнимает двенадцать лет и шесть месяцев времени. {265}
      КНИГА VII
      ГЛАВА 1
      О том, что, по смерти царя Аркадия, который оставил восьмилетнего сына Феодосия, всем управлял префект Анфемий
      По смерти царя Аркадия, случившейся в первый день месяца мая, в консульство Васса и Филиппа, брат его Гонорий управлял западными странами, а под властью сына его, Феодосия Младшего, которому было тогда восемь лет, находились страны восточные 1. Здесь дело управления лежало на префекте Анфемии, внуке Филиппа, который при Констанции изгнал из Церкви епископа Павла и вместо него ввел Македония. Анфемий со всех сторон окружил Константинополь великими стенами и, как в мнении, так и на самом деле, был человеком между современниками умнейшим, ничего не предпринимал необдуманно, но советовался со многими друзьями, что следовало делать, особенно же софистом Троилом, который, при своей мудрости, не уступал Анфемию и в знании дел общественных. От того-то Анфемий почти во всем поступал по совету Троила.
      ГЛАВА 2
      О константинопольском епископе Аттике, какого он был нрава
      В то время, как царь был на восьмом году своей жизни, Аттик уже третий год сиял на епископской кафедре Константинополя. Он, как мы предварительно сказали, при великом образовании, был муж благочестивый и мудрый. От того-то и церкви при нем значительно умножились. Своим благоразумием он не только держал в союзе правоверных, но изумлял и еретиков, и никак не решался мучить их; если же иногда и стращал, то после в отношении к ним опять выказывал свою снисходительность. Не пренебрегал он также и наукой, ибо много занимался сочинениями древних и просиживал над ними ночи, от того философы, или софисты не удивляли его. Да и в разговорах бывал он приятен и привлекателен, и обнаруживал сострадание к скорбящим, словом, по Апостолу, был всем вся. Прежде, еще в пресвитерстве, заучивал на память им же предварительно составленные слова и сказывал их в церкви, а впоследствии с трудолюбием приобретши и смелость, говорил уже без приготовления самые торжественные проповеди. Впрочем слова его были не таковы, чтобы могли {269} заставлять слушателей заносить их на бумагу. Но довольно о его нраве, качествах и образовании. Теперь расскажу о том, что достопамятного случилось в его время.
      ГЛАВА 3
      О Феодосии и Аттике, епископствовавших в Синнаде
      В городе пакацианской Фригии 2, Синнаде, был епископом некто Феодосий. Он неослабно преследовал находившихся там еретиков (которых было много из секты македониан) и изгонял их не только из города, но и из деревень. Это делал он не потому, что в православной Церкви еретики обыкновенно подвергались гонению, и не по ревности к правой вере, но по страсти к сребролюбию, чтобы с еретиков собирать деньги. Поэтому он все приводил в движение против людей, мысливших согласно с Македонием, вооружал во вред им руки подчиненных себе клириков и употреблял бесчисленное множество ухищрений, даже не упускал призывать их в судилища; особенно же подвергал различным оскорблениям епископа их, по имени Агапит. Впрочем, для исполнения наказаний, ему казалось мало власти областных начальников; он отправился еще в Константинополь и просил окружных указов. Но между тем как Феодосий для этой цели медлил в Константинополе, Агапит, бывший, как я сказал, предстоятелем македонианского вероисповедания, пришел к благой мысли. Посоветовавшись со всем своим клиром и созвав подчиненный себе народ, он начал убеждать его принять веру в единосущие и, когда достиг этого, тотчас же с великой толпой, или лучше, со всем народом отправился в церковь и, совершив молитву, занял престол, на котором обыкновенно восседал Феодосий. Таким образом, соединив народ и потом проповедуя веру в единосущие, он сделался правителем и тех Церквей, которые зависели от Синнады. Спустя немного времени после сего события, является Феодосий и приносит с собой полномочие областным начальникам. Еще не зная ничего случившегося, он тотчас приходит в церковь, но, изгнанный из нее всеми вместе христианами, опять отправляется в Константинополь и, прибыв туда, оплакивает перед епископом Аттиком свое несчастие, как неожиданно изгнан он из епископии. Аттик рассудил, что это дело произошло с выгодой для Церкви, и потому, утешив Феодосия словами, убедил его принять с терпением жизнь в покое и научил предпочесть выгоды общественные собственным, а Агапиту написал, чтобы он управлял епископией, не опасаясь ничего неприятного от огорчения Феодосия. {270}
      ГЛАВА 4
      Об исцелении расслабленного иудея во святом крещении, которое совершил епископ Аттик
      Это была одна из выгод, полученных Церковью во времена Аттика. Но упомянутые времена не лишены также чудес, или исцелений. Так, один иудей, впав в расслабление, лежал на одре много лет. Над ним без пользы истощено было все искусство врачебной науки, нимало также не помогли ему и все иудейские молитвы; наконец, он обратился к христианскому крещению и верил, что оно одно будет истинным врачевством его. Это скоро сделалось известным епископу Аттику, и он, огласив его и возвестив ему надежду на Христа, приказал принести его с ложем в крещальню. Расслабленный иудей, приступив к крещению с искренней верой, лишь только воспринят был от крещальной купели, тотчас освободился от болезни и потом уже был здоров. Такое исцеление сила Христова благоволит явить людям и в наши времена; и оно было причиной, что многие язычники уверовали и крестились. Но иудеев, несмотря на то, что они ищут знамений, и самые знамения не приводили к вере. Так-то Христос благодетельствовал людям.
      ГЛАВА 5
      О том, как новацианский пресвитер Савватий, по происхождению иудей, отделился от своих единоверцев
      Впрочем, многие, не ставя это ни во что, продолжали заниматься делами нечестия, ибо не одни иудеи не верили бывшим чудесам; их образу мыслей следовали и те, которые любят подражать им. Савватий, о котором мы упомянули немного выше, не желая оставаться в сане пресвитерском, стал с самого начала домогаться епископства и в это же время, под предлогом хранения иудейской пасхи, отделился от общества новациан. Назначая собрания независимо от своего епископа Сисинния в одном городском месте, которое называется Ксиролофос, где ныне площадь Аркадия, он отважился на весьма опасное дело. В день церковного собрания, читая отдел Евангелия, где сказано: был праздник, глаголемый иудейская пасха, он прибавил, чего нигде не написано и никогда не слыхали, именно: "проклят, кто будет совершать пасху вне опресноков". Эти слова распространились между многими, и неопытные миряне из общества новациан, быв увлечены ими, присоединились к Савватию. Впрочем, он не извлек пользы из своей {271} выдумки, и подлог кончился для него худо. Спустя немного времени, Савватий совершал праздник согласно со своим мнением, и к нему, по обычаю, стеклось множество народа. Но когда совершалось обычное всенощное бдение, ими овладел какой-то демонический страх, будто бы идет на них епископ Сисинний с величайшей толпой. От этого, как обыкновенно, произошло смятение и они, ночью, заключенные в тесном месте, давили себя так сильно, что из них погибло более семидесяти человек. Это событие многих отделило от Савватия. Впрочем, некоторые, закосневшие в грубом мнении, остались при нем. А каким образом Савватий достиг клятвопреступного епископства, скажем несколько ниже.
      ГЛАВА 6
      О бывших в те времена предстоятелях ариан
      Дорофей, предстоятель арианского исповедания, переведенный арианами, как мы выше упомянули, из Антиохии в Константинополь, прожил сто девятнадцать лет и скончался в седьмое консульство Гонория и второе Феодосия августа, в шестой день месяца ноября. После него предстоятелем арианского исповедания был Варва, и при этом Варве арианской секте посчастливилось иметь двух красноречивых мужей, облеченных достоинством пресвитерства. Одному из них было имя Тимофей, а другому - Георгий. Георгий более изучил науки греческие, а Тимофей более упражнялся в священном Писании. Первый всегда имел в руках сочинения Аристотеля и Платона, а последний дышал Оригеном и, всенародно объясняя священное Писание, обращался даже к еврейскому языку. Тимофей и прежде уже принадлежал к секте псафириан, а Георгий был рукоположен Варвой. С Тимофеем я сам разговаривал и узнал, как он способен отвечать на вопросы и разрешать все, что встречается неясного в божественных изречениях. Он при всяком случае ссылался на Оригена, как на истинного свидетеля своих слов. Посему для меня удивительно, как эти мужи остались с арианским исповеданием, когда один из них всегда имел в руках Платона, а другой дышал Оригеном, ибо и Платон не говорит, что, по обыкновенному его выражению, вторая и третья причина получила начало бытия, и Ориген повсюду проповедует совечность Сына Отцу. Впрочем, хотя они и остались в своем обществе, однако незаметно улучшили арианство, потому что своим учением изгнали многие хулы Ария. Но довольно о них. Когда, спустя немного време-{272}ни, в то же консульство, скончался и новацианский епископ Сисинний, на его место рукоположен был Хрисанф, о котором скажем немного после.
      ГЛАВА 7
      О том, что за александрийским епископом Феофилом следовал Кирилл
      Вскоре после этого впал в летаргию и скончался александрийский епископ Феофил, что случилось в девятое консульство Гонория и пятое Феодосия, в пятнадцатый день месяца октября. Здесь епископство сделалось также предметом спорным, потому что одни хотели возвести на престол архидиакона Тимофея, а другие - Кирилла, сына сестры Феофила. Во время происшедшего по этому случаю народного смятения, сторону Тимофея поддерживал военачальник Абунданций. Посему Кирилл возведен был на престол уже в третий день по смерти Феофила 3 и вступил на епископство с большей властью, чем Феофил, ибо с его времени александрийское епископство выступило за пределы священнического сана и начало самовластно распоряжаться делами. Именно, Кирилл тотчас же запер бывшие в Александрии новацианские церкви и взял всю их священную утварь, а епископа их Феопемита лишил всего, что он имел.
      ГЛАВА 8
      О месопотамском епископе Маруфе и о том, как чрез него христианство распространилось в Персии
      Около того же самого времени христианство распространилось и в Персии - по следующему случаю. Между римлянами и персами происходят непрестанные сношения, и причин много, по которым они так часто сносятся. Конечно, и тогда встретилась какая-нибудь нужда, что месопотамский епископ Маруфа, о котором мы упомянули несколько прежде, послан был царем римским к царю персидскому. Персидский царь 4 заметил в этом муже особенную набожность и, обошедшись с ним почтительно, внимал ему, как человеку истинно боголюбезному. Это возбудило зависть в волхвах 5, которые у царя персидского имеют великую силу. Они боялись, как бы Маруфа не убедил царя принять христианство, потому что застаревшую головную болезнь, от которой сами не могли исцелить его, епископ уврачевал своими молитвами. Итак, волхвы за-{273}мыслили обман. Известно, что персы чтут огонь, и царь имел обыкновение покланяться в одном доме непрестанно горящему огню, поэтому волхвы, спрятав там под землей человека, научили его в обычное время царской молитвы закричать: "Низвергнуть царя, потому что он поступил нечестиво, назвав христианского священника боголюбезным". Услышав это, Исдигерд - так называли персидского царя, - хотя и совестился, однако же хотел было отослать Маруфу. Но Маруфа, человек истинно боголюбезный, стал молиться и благодаря тому открыл сделанный волхвами обман. Он сказал царю: "Не будь предметом шутки, царь, но войди и, услышав голос, раскопай землю, - тогда откроешь обман; ибо не огонь говорит, а человеческая хитрость делает это". Поверил Маруфе персидский царь и снова вошел в тот домик, где был неугасающий огонь. Услышав опять прежний голос, он приказал разрыть это место и тотчас обличил, кем произносимы были слова, принимаемые за божии. Царь крайне разгневался и весь род волхвов обложил десятиной, а потом позволил Маруфе строить церкви, где ему угодно. С этого времени христианство в Персии начало распространяться, Маруфа же тогда хоть и оставил персов и возвратился в Константинополь, но вскоре опять отправлен был к ним в качестве посланника. По возвращении его, волхвы снова придумали хитрость. Чтобы царь отнюдь не принимал этого мужа, они распространили какое-то искусственное зловоние в том месте, куда он обыкновенно хаживал, и распустили клевету, будто это делается исповедниками христианства. Но так как царь уже и прежде подозревал волхвов, то, тщательнее разыскивая виновников, опять открыл, что они же были распространителями дурного запаха, и потому многих из них снова подверг наказанию, а Маруфе стал оказывать еще большую почесть. Любил он и римлян и дорожил их дружбой, да едва не сделался и христианином, когда Маруфа, вместе с персидским епископом Авдой, совершил другое дело, - когда оба они, попостившись и помолившись, избавили царского сына от мучившего его демона. Но Исдигерд скончался прежде, чем успел сделаться совершенным христианином 6. По смерти же его царство перешло к его сыну Варарану, при котором союз между римлянами и персами, как мы скажем немного ниже, разрушился 7.
      ГЛАВА 9
      Тогдашние епископы в Антиохии и Риме
      Около того же времени в Антиохии, по смерти Флавиана, принял епископство Порфирий, а после Порфирия в тамош-{274}ней Церкви предстоятельствовал Александр 8. У римлян же за Дамасием, который занимал епископский престол в продолжение восемнадцати лет, следовал Сириций, за Сирицием, который был епископом пятнадцать лет, управлял Церковью три года Анастасий, а после Анастасия - Иннокентий, начавший прежде всех преследовать в Риме новациан и отнявший у них много Церквей 9.
      ГЛАВА 10
      О том, что в то же время Рим подпал под власть варваров и был опустошен Аларихом
      В то же самое время пришлось и Риму подпасть под власть варваров.