Когда следующей ночью Мурли выбралась на крышу, Помоечницы там не было. Вместо неё Мурли поджидала другая кошка. Это была Промокашка.
      — Тебе привет, — сказала она. — Помоечница не может прийти.
      — У неё родились котята?
      — Штук семнадцать, мне кажется, — поморщилась Промокашка.
      — Где же они все?
      — Знаешь автостоянку за бензоколонкой? Дворами к большому боярышнику, а там перелезть через изгородь. На автостоянке несколько заброшенных фургонов. В одном из них она и живёт. Временно, конечно.
      — Я сейчас же пойду к ней, — сказала Мурли.
      — Дай сначала кусочек рыбки.
      — Это не для тебя, я берегу рыбу для Помоечницы. И молоко для неё.
      — Молока мне не надо. А если ты дашь мне кусочек рыбки, я расскажу тебе новость для газеты.
      Мурли дала ей самый маленький кусочек.
      — Александр Македонский начал новый поход, — изрекла Промокашка. — Об этом нужно немедленно сообщить в газете.
      — Спасибо, — поблагодарила Мурли. Она поняла, что Промокашка опять сидела на уроке истории.
      Тёмными дворами Мурли добралась до гаража, где днем ремонтировали машины. Гараж был закрыт, но бензозаправка работала: там горел свет, гремело маршами радио.
      Судя по всему, Помоечница нашла то, что искала. Облегчающую роды музыку.
      Стоянка за бензозаправкой была погружена во тьму. Дремали притихшие автомобили, позади них приткнулись фургоны.
      Обычному человеку трудно было бы отыскать дорогу в такую темень, но Мурли, сохранившая все кошачьи свойства, ориентировалась в темноте так же, как при свете дня, поэтому она без труда нашла жилище Помоечницы.
      Это был старый заброшенный фургон. Одно окно было выбито, занавеска полоскалась по ветру, дверные петли скрипели. Внутри, на старом одеяле, лежала Помоечница. Рядом с ней копошились котята.
      — Целых шесть! — возопила она с обидой. — Представляешь? Вот ведь угораздило. И чем я заслужила такое? Вон взгляни. А ну-ка, вылезайте из-под меня, мелюзга! — прикрикнула она. — Смотри, теперь их лучше видно. Один рыжий. Точь-в-точь вылитый папаша, здешний кот Бензин. Все остальные такие же помоечники, как и я. А сейчас дай мне чего-нибудь поесть, я просто умираю с голоду!
      Мурли опустилась на колени рядом с ней и оглядела шестерых пищащих котят.
      У них были маленькие хвостики, ещё слепые глазки и крошечные' коготки. С бензозаправки доносились звуки радио.
      — Слышишь? — спросила Помоечница. — Правда здорово? Я тут с комфортом устроилась.
      — А здесь не опасно? Чей это фургон?
      — Ничей. Он уже много лет пустует. Сюда никто не приходит. Ты не встречалась с Бензином?
      — Нет.
      — Он ещё ни разу не удосужился прийти взглянуть на своих деток, — сказала Помоечница. — Не то чтобы я об этом мечтала, но всё же и совесть надо иметь! Ладно, давай сюда рыбу. А молоко у тебя есть? В бутылке? Ты что, хочешь, чтобы я пила из бутылки?
      — Не шуми, я взяла с собой миску.
      Кошка накинулась на молоко, а Мурли тем временем огляделась по сторонам.
      — Я бы не чувствовала себя здесь спокойно, — призналась она. — Стоянка — это всегда люди. Целый день полным-полно людей.
      — Да тут тихий уголок, — чавкая, отозвалась Помоечница.
      — Но твои дети были бы в большей безопасности на чердаке у господина Тиббе.
      Помоечница поперхнулась от возмущения, а её дети завалились набок и жалобно запищали.
      — Да заткнитесь вы наконец! — гневно прикрикнула на них мамаша. — Сосут день и ночь напролет. А чуть тронь — вопят, будто их режут.
      Внезапно её глаза сверкнули в темноте недобрым желтым блеском.
      — Если ты отнимешь у меня детей, — прошипела она, — я выцарапаю тебе глаза!
      — Отниму? Естественно, я возьму тебя вместе с ними.
      — Нет уж, спасибо! Мне и здесь хорошо.
      — Позже, когда они подрастут, я постараюсь найти им хозяев.
      — Без надобности. Они сами себя пристроят. Пусть остаются такими же бродячими кошками, как я. Всё лучше, чем с людьми. Я всегда говорю: есть две породы людей. Первая порода — негодяи.
      Она замолчала, впившись в огромный кусок вареной рыбы. Мурли терпеливо ждала.
      — А вторая порода? — спросила она.
      — Вторую породу я забыла, — сказала Помоечница и страшно закашлялась. — Кх-кх-кх-кх! — надрывалась она.
      Мурли похлопала её по тощей спине. Помоечница выплюнула кость.
      — Этого ещё не хватало! — сказала она. — Подавиться какой-то поганой костью! В следующий раз лучше смотри, какую рыбу приносишь. У меня тут и так хлопот полон рот с этим детским садом. Но знаешь, что мне особенно нравится? То, что я живу рядом с дорогим районом. Вон оттуда, — она махнула лапой, — начинаются большие виллы.
      — Большие виллы стерегут злые собаки, — заметила Мурли.
      — Оно, конечно, так. Но чаще всего они сидят на цепи. А рыбки в прудах там такие же толстые, как и сами хозяйки. В такую погоду все ворота и калитки почти всегда открыты. Туда только незаметно прошмыгнуть, и обязательно найдешь чем поживиться. Давай к нам. Почему ты не хочешь? Места на всех хватит. Мы могли бы вместе охотиться. И я уверена — чтоб мне попасть на живодерку! — если ты слопаешь толстого дрозда, то очень скоро опять превратишься в нормальную кошку. Фу ты, угораздило же меня...
      — Что случилось?
      — Какая же я дура! — воскликнула Помоечница. — Я же забыла рассказать тебе новость... Материнская любовь мне совершенно заморочила мозги.
      — Одно другому не мешает, говори же.
      — Это не для газеты. Новость касается тебя. Приходила твоя тетка. Тётушка Мортье, я имею в виду. Она хотела бы поговорить, но слишком стара, чтобы шастать по крышам в поисках тебя. Вот, передала всё через меня.
      — Что же она сказала?
      — Она просит тебя заглянуть к ней. Её навестила твоя сестра.
      — Моя сестра? — испугалась Мурли. — Она же... она живёт очень далеко. На другом конце города. Что ей понадобилось?
      — Откуда же я знаю, — зевнула Помоечница. — Мое дело помоечное. Здорово я пошутила? Если ты придешь завтра, позаботься, пожалуйста, чтобы в рыбе не было костей.
      — А ты не будешь возражать, если я навещу тебя не одна, а вместе с моим хозяином? — спросила Мурли. — Или с Биби?
      — Биби пусть приходит, — поколебавшись, согласилась Помоечница. — Она меня рисовала. Видела мой портрет?
      — Очень похож, — кивнула Мурли.
      — Что же до твоего Тиббе... я, честно говоря, так боюсь, что он начнет тут тетешкаться с котятами, — сказала Помоечница. — Он, этот тетешник, ещё хуже тебя. Детей моих заберет, потащит их по врачам, уколы делать и всякое такое... Пристраивать их будет...
      — Я скажу ему, чтобы он не тетешкался, — пообещала Мурли. — До завтра.
      ...По пути домой Мурли заглянула в сад тётушки.
      Спрятавшись в кустах, она мяукнула, и тут же её престарелая родственница выбралась из дома через кошачий лаз в двери.
      — Ты не слишком-то преуспела, — проворчала она. — По-прежнему никакого хвоста, никаких усов и тот же дурацкий костюмчик в обтяжку.
      — Я слышала... — начала Мурли.
      — Правильно слышала, — перебила её тётушка. — Твоя сестра приходила.
      Мурли задрожала, её голос чуть охрип.
      — Моя сестра с Эммалаан?
      — Откуда же ещё? Насколько я знаю, у тебя одна сестра.
      — Она прогнала меня. — Мурли опустила голову. — Из дома и из сада. Она ужасно разозлилась на меня. Потому что я перестала быть кошкой. Она запретила мне возвращаться...
      — Я её понимаю, — сощурилась тётушка Мортье. — Но она передавала тебе привет. Она больше не злится на тебя. Она сочувствует твоему несчастью, честное слово.
      — И мне можно вернуться? — спросила Мурли. — Она согласна жить со мной?
      — Естественно, не с такой, какая ты сейчас! — в сердцах воскликнула тётушка. — Сперва стань снова приличной кошкой, иначе дело не пойдет.
      — Какой замечательный сад был там, на Эммалаан! — грустно сказала Мурли. — Это был мой собственный сад и мой собственный дом. И хозяйка была к нам так добра... А хозяйка захочет взять меня обратно?
      — Возьмет, куда денется, если ты, конечно, вернешься к ней такой, какой была раньше, — заверила старая кошка. — И вот что я хочу тебе рассказать. Твоя сестра поняла причину твоего... твоего заболевания. С ней приключилась та же история.
      — Как? — воскликнула Мурли. — Она тоже?!
      — Тс-с-с, да не кричи ты так, — поморщилась тётушка Мортье. — Нет, она не «тоже»... Она чуть было не стала, как ты. У неё начали появляться человеческие признаки. Усы отпали, хвост почти исчез... Это случилось потому, что вы обе налопались чего-то на помойке института. Так сказала твоя сестра.
      — Неужели? — удивилась Мурли. — Рядом с нашим домом было здание, возле него всегда стоял открытый мусорный ящик... Мы нашли там что-то съедобное.
      — Вот-вот, — кивнула тётушка. — Но она съела меньше, чем ты. Поэтому у неё всё прошло.
      — Само по себе?
      — Нет, она сказала, что приняла необходимые меры, поэтому и выздоровела. Но если ты хочешь узнать, что именно она сделала, тебе придется сходить к ней.
      — Ох, — вздохнула Мурли.
      — И как можно быстрей, — сказала тётушка. — Твоя болезнь затянулась. Ты что, сомневаешься?
      — Честно говоря, я не знаю, хочу ли я этого, — призналась Мурли.
      — Ты совсем с ума сошла! — воскликнула тётушка Мортье. — Твой единственный, можно сказать, последний шанс стать порядочной кошкой! А она, видите ли, не знает, хочет она или не хочет!
      — Я должна подумать, — сказала Мурли. Возмущенно фыркнув, тётушка Мортье гордо прошествовала к дому, а Мурли поспешила вернуться на свою крышу.
      Она сидела там и смотрела, как по небу над Страховым банком ползет неторопливая луна. Из ночных садов поднимались дурманящие ароматы, то здесь, то там на крышах вспыхивали огоньки кошачьих глаз. Всё так запуталось в этом мире!
      На следующее утро Тиббе вручил ей сверток.
      — Это подарок, — пояснил он. — Я получил большой гонорар.
      — Как красиво, большое спасибо, — обрадовалась Мурли. В свертке оказались перчатки.
      — Это для приёма, — сказал Тиббе.
      — Какого приёма?
      — Сегодня вечером в отеле «Монополь» состоится приём. В честь юбилея господина Смита. Мы оба чересчур застенчивы, нам нужно учиться преодолевать робость. Я думаю, что селёдочник там тоже будет.
      — О! — просияла Мурли.
      — Я купил перчатки, — сказал Тиббе, — потому что подумал: если вы там кого-нибудь оцарапаете в перчатках, то будет не так больно.

      — Лучше я вернусь домой, — прошептала Мурли. — Мне страшно.
      Они стояли на Грунмаркт перед отелем «Монополь». Здание отеля окружали бесчисленные машины, оживленная и нарядная толпа спешила на праздник в честь господина Смита.
      На Мурли были новые перчатки, но как только она увидела такое обилие людей, её охватила робость.
      — Все страхи долой! — отважно заявил Тиббе. — Смотрите, вон Биби выходит.
      Сияя от радости, к ним вприпрыжку подбежала Биби.
      — Что это у тебя? Фотоаппарат?
      — Первая премия! — гордо сообщила Биби. — Я получила первую премию на конкурсе рисунка.
      — Ты её точно заслужила!
      — Рисунок висит на стене. И будет висеть там целый день. Я сама выбрала подарок.
      — Ты пойдешь с нами туда? — спросила Мурли.
      Биби покачала головой.
      — Сегодня приём для взрослых, — сказала она. — У нас уже был праздник. В школе.
      Она побежала дальше, а Тиббе подал Мурли руку:
      — Идемте же, юфрау Мурли. И прошу вас не мурлыкать, не шипеть, не тереться головой ни об кого, включая селёдочника!
      — А собаки там будут? — испуганно спросила Мурли.
      — Нет, собак на приёмы не пускают.
      Внутри было полным-полно народу. Господин и госпожа Смит сидели на эстраде в окружении корзин с цветами, позади них были развешаны рисунки. Получилась замечательная выставка, портрет Помоечницы красовался на самом почетном месте. «Первая премия», — гласила табличка.
      — Ах, Тиббе! — воскликнул господин Смит. — Мой дорогой Тиббе, как приятно, что ты пришёл. Взгляни, какой подарок я получил от жителей города. Цветной телевизор! Правда, здорово?
      Тиббе пожал ему руку и представил Мурли:
      — Моя секретарша, юфрау Мурли.
      — Очень приятно,— привстал господин Смит.— Кажется, мы уже виделись раньше? Вы забрались на дерево...
      Сзади напирали новые поздравляющие, и Тиббе с Мурли прошли в зал. Гости стояли небольшими группами. Селёдочник уже был здесь. Он помахал Мурли, и она залилась краской. Булочница тоже приветливо кивнула Мурли, которой приём начинал всё больше нравиться.
      «Всё идет как нельзя лучше, — с облегчением подумал Тиббе. — Сегодня в ней нет ничего кошачьего».
      По залу в неизменной шубе фланировала мефрау Фан Дам. Она то и дело останавливалась пошептаться с другими дамами. Они подталкивали друг друга локтями, поглядывая в сторону Тиббе и его секретарши.
      Мурли снова забеспокоилась.
      — Не обращайте на них внимания, — тихо сказал Тиббе.
      Они подошли к красиво сервированному столу. Маленькие палочки были воткнуты в бутербродики с колбасой и сыром.
      — Всё это можно брать просто так? — спросила Мурли.
      — Чуть позже, — остановил её Тиббе.
      В дверях появился солидный господин в очках и костюме в полоску.
      В зале сразу стало тихо. Все приветствовали его с величайшим почтением.
      — Это бургомистр? — прошептала Мурли.
      — Нет, — тоже шепотом ответил Тиббе. — Это директор парфюмерной фабрики господин Эллемейт. Очень важная шишка. Он делает много добра.
      — А что такого он делает? — спросила Мурли.
      — Он дает деньги на Добрые Дела.
      Мурли хотела спросить что-то ещё, но кругом на них зашикали:
      — Тс-с-с!
      — Сейчас будет говорить господин Эллемейт! — зашелестело по залу.
      Все подались вперед, чтобы не пропустить ни единого слова, и из-за толчеи Мурли с Тиббе потеряли друг друга.
      Его оттеснили в конец зала, в то время как Мурли вытолкнули прямо к столику, стоя за которым господин Эллемейт готовился держать речь.
      — Многоуважаемый юбиляр, — начал он. — Дамы и господа.
      В зале стало совсем тихо.
      — Я удовлетворен количеством собравшихся поздравить нашего дорогого господина Смита.
      Говоря, он раскачивал на пальце цепочку с ключом от автомобиля.
      Ключик качался над столиком из стороны в сторону.
      Тиббе нашёл взглядом Мурли и к своему ужасу заметил, что её глаза двигаются туда-сюда, как на соревновании по настольному теннису. Она не слушала оратора, а лишь завороженно следила за раскачивающимся ключиком, как кошка за бумажным бантиком на ниточке.
      «Сейчас она прыгнет»,— подумал Тиббе и громко кашлянул, но Мурли не обратила на него ни малейшего внимания.
      — Кого из нас не обучал господин Смит, — разглагольствовал оратор, — и мы все...
      Звяк!
      Обтянутая перчаткой рука метнулась в воздухе, и ключик громко звякнул о столик.
      Господин Эллемейт в испуге осекся и обескураженно взглянул на Мурли. Все рассерженно повернулись к ней. Сейчас она была похожа на застигнутую на месте преступления кошку, которая мечется в поисках выхода. Тиббе попробовал протолкнуться к ней, но она вдруг нырнула вниз, к ногам гостей, и исчезла.
      К счастью, господин Эллемейт продолжил свою речь, и публика быстро забыла о происшествии.
      Тиббе украдкой оглядел зал, пробовал даже заглянуть под стол... Куда же она подевалась?
      Речь была произнесена, господин Смит выступил с ответным словом. Замелькали официанты с подносами, гости оживленно разбирали бокалы и бутерброды. Тиббе потерянно бродил среди пьющих и жующих гостей. Где же она?
      Быть может, незаметно выскользнула за дверь? Уж что-что, а бесшумно ступать, тихонько подкрадываться и мигом исчезать она умела. Скорее всего, она уже свернулась калачиком в своей коробке на чердаке.
      Тиббе вздохнул. Всё так хорошо начиналось. Она не шипела и не царапалась... не терлась головой о рукав селёдочника, и опять всё пошло наперекосяк. Опять кошачье в ней пересилило.
      Он решил остаться и подождать.
      А Мурли не ушла домой. Никто не заметил, как она проскользнула в соседний зал — размером поменьше. Похоже, это был зал заседаний. Посреди стоял длинный стол со стульями, в углу — ящик с растениями, а рядом с ним — аквариум с золотыми рыбками.
      В зале никого не было, и Мурли прямиком направилась к аквариуму, где медленно плавали две толстые золотые рыбки с выпученными глазами.
      Мурли прильнула к стеклу, пристально наблюдая за их волнисто колышащимися хвостами.
      — Мне нельзя этого делать, — сказала она себе. — «Кошачьи штучки» — вот то, чем я сейчас занимаюсь. Через минуту я уже не смогу совладать с собой... Уходи отсюда, Мурли. Брысь!
      Но рыбы, словно магнит, притягивали к себе её взгляд. Её рука в красивой длинной перчатке потянулась к аквариуму, застыла над водой...
      Внезапно где-то совсем рядом зазвучали голоса, Мурли едва успела отдернуть руку. Она метнулась за ящик с растениями и затаилась там. Дверь распахнулась, и в зал вошли двое: один из них был господин Смит, другой — господин Эллемейт.
      Скрытая от их глаз густыми зарослями вьюнов, Мурли присела на корточки и застыла так, боясь шелохнуться.
      — Мне хотелось бы отвлечь вас на минуту, — сказал господин Смит. — Там много народу, а здесь мы можем спокойно поговорить. Речь идет вот о чём : мы, жители города, хотим организовать одно общество. Общество Друзей Животных.
      «Ну и ну, — подумала Мурли в своем укрытии. —Вот и новость для господина Тиббе. Послушаем, что же последует дальше».
      — Вы знаете, что в Киллендорне очень много друзей животных, — продолжал господин Смит. — Почти в каждом доме имеется кошка. Цель нашего общества — оказание помощи животным. Мы хотим создать приют для бедных бездомных кошек, хотелось бы, конечно, и больницу для животных...
      Не исключено, что мы будем показывать о них фильмы. Сам я сейчас готовлю лекцию. Она будет называться «Кошка в истории человечества». «Ещё одна новость», — подумала Мурли.
      — И вот о чём я хочу попросить вас, — торжественно произнес господин Смит. — Не согласитесь ли вы стать Председателем нашего Общества Друзей Животных?
      — Хм, — буркнул господин Эллемейт. — Почему вы просите об этом меня?
      — Вы самый известный человек в городе, — сказал господин Смит. — И вас все любят. К тому же все хорошо знают, что вы друг животных. У вас ведь наверняка есть кошка?
      — У меня собака, — возразил господин Эллемейт. — По имени Марс.
      Мурли так сильно задрожала в своем углу, что вокруг неё затряслись растения. Марс! Тот самый пес, который дважды загонял её на дерево!
      — Хм, — опять буркнул господин Эллемейт. — Безусловно, я с превеликой охотой... но вы же знаете, как я занят. Я и без того член стольких обществ и стольких комитетов...
      — Это вас не обременит. От вас ничего не потребуется. Просто нам нужно ваше имя. Ведь все вам так доверяют.
      Заложив руки за спину, господин Эллемейт прошёлся по залу. Он остановился в углу с растениями, рассеянно поглядел на золотых рыбок, затем скользнул взглядом по вьюнам.
      «Он видит меня!» — Мурли сжалась от страха.
      Но он лишь сорвал сухой листик с герани и сказал:
      — Ладно, так и быть.
      — Чудесно, чудесно! — воскликнул господин Смит.— Благодарю вас. Скоро мы дадим вам знать о себе. А теперь я должен вернуться на праздник.
      Они вышли из зала, и Мурли перевела дух.
      Она выбралась из укрытия и обнаружила на подоконнике огромного черного кота. Это был гостиничный кот Люкс.
      — Между прочим, ты находишься в запретном зале, — заметил кот. — Мне лично сюда входить запрещено. Из-за этих дурацких золотых рыбок. Видала, какие толстые?
      — Я чуть было одну не поймала, — вздохнула Мурли. — Мне пора возвращаться в зал ко всем этим людям... Знал бы ты, как я их боюсь!
      — Твой хозяин ищет тебя. Вон там, на террасе. Если ты вылезешь в окно, тебе не понадобится проходить через толпу.
      Одним прыжком Мурли перемахнула подоконник и, сделав ручкой коту, направилась к террасе, где одиноко слонялся Тиббе.
      — Юфрау Мурли, — начал он строгим голосом.
      — А у меня для вас новости, — нежно мурлыкнула она и пересказала ему всё, что ей удалось услышать.
      Тиббе благодарно кивнул ей. Но когда они вернулись домой, он снова заладил свое:
      — Мне кажется, с этим нужно что-то делать... с вашими кошачьими замашками... и кошачьим поведением.
      — А что мне нужно делать?
      — Я отвезу вас к доктору.
      — Только не это! — воскликнула Мурли. — Доктора делают уколы.
      — Я имею в виду не обычного доктора.
      — А какого? Ветеринара?
      — Нет, я отведу вас к беседующему доктору. Есть такие доктора, с которыми можно побеседовать о своих трудностях.
      — У меня нет никаких трудностей. — Мурли пожала плечами.
      — Зато у меня есть, — нахмурился Тиббе.
      — Тогда идите сами к беседующему доктору.
      — Мои трудности связаны с вами, юфрау Мурли. С вашими дикими манерами. Сегодня на приёме всё так хорошо началось. Вы вели себя просто замечательно до тех пор, пока вам не вздумалось ударить по ключику ла... я имею в виду — рукой. Секретарши так не поступают.

      На следующий день Мурли сидела в кабинете доктора Схюлда.
      — Не разрешите ли поинтересоваться вашим именем? — спросил доктор.
      — Юфрау Мурли.
      — Это ваша фамилия? Или имя?
      — Это моя кличка, — пояснила Мурли.
      — А как ваша фамилия?
      Она долго молчала, разглядывая ползающую по окну муху.
      — Мне кажется, у меня её нет.
      — Как звали вашего отца?
      — Рыжий Плут.
      — Так и запишем. — Доктор вывел на карточке «Юфрау М. Рыжеплут». — На что вы жалуетесь?
      — Жалуюсь? — переспросила Мурли. — Я ни на что не жалуюсь.
      — Вы же хотели со мной посоветоваться? Что послужило тому причиной?
      — Мой хозяин считает, что во мне слишком много кошкиного.
      — Какого?
      — Ну, кошачьего. И его становится во мне с каждым днем всё больше и больше.
      — Вероятно, он имеет в виду, что в вас есть что-то от кошки?
      — Именно так, — подтвердила Мурли.
      — Вот оно что. — Доктор нахмурился. — Давайте начнем сначала. Расскажите о ваших родителях. Чем занимался ваш отец?
      — Бродяжничал, — ответила Мурли. — Я никогда его не видела. Мне нечего о нем сказать.
      — А ваша мать?
      — Моя мать была полосатой.
      — Как-как?
      Доктор взглянул на неё поверх очков.
      — Она была полосатой. Её нет в живых. Она погибла под колесами автомобиля.
      — Какой ужас! — пробормотал доктор.
      — Да, её ослепил свет фар, и она попала под грузовик с прицепом. Но это было уже давно.
      — Так-так, пойдем дальше. Братья и сестры?
      — Нас было пятеро.
      — И вы старшая?
      — Мы все ровесники.
      — Значит, пятерняшки? Такое не часто случается.
      — Да, — кивнула Мурли. — Мы родились один за другим. Троих раздали по знакомым, когда им исполнилось по два месяца. А меня с сестрой оставили. Мы показались хозяйке самыми симпатичными.
      Она мечтательно улыбнулась при этом воспоминании, и в наступившей тишине доктор явственно услышал её мурлыканье. Мурлыкала она вполне дружелюбно. Сам доктор очень любил кошек, у него была кошка Аннелизе, обитавшая обычно наверху в жилых комнатах.
      — Хозяйка? — переспросил доктор. — Вы имеете в виду вашу мать?
      — Нет, — ответила Мурли. — Я имею в виду хозяйку. Она говорила, что у меня самый красивый хвостик.
      — Ага-ага, — закивал доктор. — А когда вы его потеряли?
      — Что потеряла?
      — Этот самый хвостик.
      Мурли задумчиво взглянула на него; в этот миг она так была похожа на кошку, что доктор вдруг подумал: «А может, хвостик до сих пор на месте? Наверное, она его спрятала под юбкой».
      — Я что-то съела на помойке, — сказала Мурли. — Возле института. После этого всё и случилось. Но по сей день у меня сохранились разные кошачьи свойства. Я могу мурлыкать и шипеть. И залезаю на дерево, когда вижу собаку.
      — И это вас беспокоит? У вас из-за этого проблемы?
      — Не у меня. — Мурли покачала головой. — У моего хозяина: он находит это неприличным.
      — А кто ваш хозяин?
      — Господин Тиббе из газеты. Я его секретарша. Я хорошо справляюсь с работой, но вот никак не могу перестать чувствовать себя кошкой.
      — И вас это беспокоит? — вновь спросил доктор.
      — Это немного неудобно, — сказала Мурли со вздохом. — Как будто во мне постоянно ссорятся два существа. Полукошка и получеловек.
      — Ах... — в свою очередь вздохнул доктор. — Быть целиком человеком тоже не больно-то удобно...
      — Вот как?
      — Истинная правда.
      Об этом Мурли ещё не задумывалась. Эта мысль показалась ей забавной.
      — И всё-таки я предпочитаю быть кем-то одним, — сказала она.
      — Кем же вы предпочитаете быть?
      — Если бы я знала... Я вся в сомнениях. Иногда я думаю, как же мне хочется снова стать кошкой... Пробираться с поднятым хвостом в зарослях золотых шаров, пыльца золотым дождем ложится на твою шерстку... Петь на крышах с другими кошками, охотиться на молодых скворцов, вылетающих из гнезда... Порой мне даже хочется сходить на тазик. Кошачий тазик. Но не могу отрицать... — Мурли запнулась, — быть женщиной тоже-довольно приятно.
      — Тогда вам просто нужно подождать дальнейшего развития событий, — посоветовал доктор.
      — Я думала... — замялась Мурли. — Может быть, вы дадите мне какую-нибудь микстуру? Или таблетки. Чтобы...
      — Чтобы снова стать кошкой?
      — Нет... я вся в сомнениях.
      — Сперва вам нужно решить, кем вы хотите быть, — сказал доктор. — А уж потом снова приходите. У меня нет для вас ни микстур, ни таблеток, но я всегда готов помочь вам советом. Кто-то царапался в дверь. Это была Аннелизе — кошка доктора.
      — Моя кошка рвется сюда, хотя прекрасно знает, что ей запрещено входить в кабинет, когда у меня пациент. — Доктор покачал головой.
      Мурли прислушалась к мяуканью за дверью.
      — Вам нужно подняться наверх, — сказала она. — Ваша жена жарит на гриле курицу.
      «Откуда она знает, что у нас на обед жареная курица?» — удивился доктор.
      — Она обожгла на гриле руку. Вам в самом деле следует подняться к ней. А я, доктор, пойду и приду к вам снова, когда разберусь сама с собой.
      Доктор побежал наверх, в жилые комнаты. В кухне стояла его жена и с ненавистью смотрела на гриль. На пальце у неё вздулся огромный пузырь.
      — Как ты узнал, что я обожглась?
      — Мне рассказала об этом одна очень симпатичная кошка, — ответил доктор и поспешил за мазью.
      ***
      По дороге домой Мурли услышала ужасную новость, касающуюся Помоечницы. Её сообщил Косой Симон.
      — Какой кошмар! — воскликнула Мурли. — Сломала лапу, говоришь? Её сшибла машина? Где она сейчас? А дети остались одни?
      — Тараторишь-тараторишь, ты меня просто завалила вопросами, — ворчал Косой Симон. — Может, и не так страшно, мне рассказал об этом кот Бензин, а он вечно всё преувеличивает. Между прочим, её ещё и побили.
      — Побили?
      — Да, заехали бутылкой. После всех этих несчастий она еле дотащилась до дому, я имею в виду фургон, где она сейчас обитает со своими детьми.
      — Я сейчас же иду к ней, — решила Мурли. — Захвачу только еды и молока.
      Она нашла Помоечницу в фургоне. Та лежала рядом со своими котятами в настроении ещё более мрачном, чем обычно.
      — Что с тобой? — спросила Мурли, присев перед ней на корточки. — Тебе очень больно? Лапа сломана? Было много крови?
      — Меня треснули со всей силы, — с горечью сказала Помоечница. — Полной бутылкой вина. Представляешь? До чего дожили! Может, конечно, это великая честь — не всякому повезет, чтобы его огрели бутылкой бургундского по хребту!
      — Давай посмотрю, все ли у тебя кости целы, — предложила Мурли.
      — Руки прочь! — завопила старая кошка.
      — Я же хочу только посмотреть.
      — Не надо ничего смотреть. Убери руки!
      — Если у тебя сломана лапа, ведь требуется какая-то помощь.
      — И так заживёт. Не впервой.
      — Давай лучше я тебя куда-нибудь отнесу. К нам на чердак, например.
      — Нечего меня носить. Дай мне околеть спокойно. Мне и здесь хорошо.
      Мурли вздохнула и дала Помоечнице молока и мяса.