— Присаживайся, Тиббе, — пригласил главный редактор.
      Тиббе опустился на стул. Прошла ровно неделя с того дня, как он сидел на том же стуле, щурясь от света настольной лампы, направленного на него. Тогда состоялся ужасно неприятный разговор. Теперь всё было иначе.
      — Уж не знаю, что на тебя так подействовало, но ты очень изменился, Тиббе, — сказал главный редактор. — А ведь ещё на прошлой неделе я чуть было не уволил тебя, помнишь? Да-да, я собирался это сделать. Думаю, ты и сам догадывался. Всё же я хотел дать тебе последний шанс. И гляди-ка! За эту неделю ты принес новостей больше, чем за всё время работы. Ты первым узнал про юбилей господина Смита. И первым сообщил о новом бассейне. Строительство же держалось в тайне. А ты как-то выведал... Скажи мне честно, как тебе это удалось?
      — Ну... — пробормотал Тиббе, — поговоришь то с одним, то с другим...
      И «одним» и «другим» была, естественно, Мурли. А она узнала про бассейн от Муниципалки, которая, сидя на подоконнике, присутствовала на всех тайных заседаниях Муниципального Совета.
      — А эта заметка про церковный клад! — продолжал главный редактор. — Горшок со старинными монетами, найденный во дворе церкви. Ты опять как будто видел всё собственными глазами. И снова первым написал про это.
      Тиббе скромно потупился. Эту новость принесла другая дочь Помоечницы — Просвирка, жившая при церкви. Она же, между прочим, и нашла горшок с монетами, когда рыла землю в саду по очень важной кошачьей надобности.
      Тиббе сразу же рассказал об этом церковному сторожу. А потом настрочил заметку.
      — Продолжай в том же духе, Тиббе, — призвал его главный редактор. — Судя по всему, ты справился со своей робостью.
      Тиббе покраснел. Это было не так... к сожалению. Он оставался таким же застенчивым, как и прежде. Все новости приносили ему кошки, он же только записывал их. Впрочем, иногда... нет, довольно часто ему приходилось проверять кошачью информацию. Как правило, достаточно было одного телефонного звонка: «Я слышал, менеер, то-то и то-то... Правда ли это?» И практически всегда кошачьи сведения подтверждались. Кошки никогда не обманывали.
      В Киллендорне проживало множество кошек — по нескольку в каждом доме. Вот и сейчас одна из них сидела на подоконнике в кабинете главного редактора. Вернее, это был редакционный кот Ластик. Он подмигнул Тиббе.
      «Вот сидит и подслушивает,— подумал Тиббе.— Надеюсь, он не будет рассказывать про меня всякие гадости».
      — И вот что я думаю, — важно сказал главный редактор, — пожалуй, в конце месяца тебе стоит прибавить зарплату.
      — Благодарю вас, менеер.
      Украдкой Тиббе взглянул на Ластика и почувствовал, что снова краснеет. В глазах кота ему почудилась холодная усмешка. «Наверное, он считает меня подхалимом», — подумал Тиббе.
      На улице ярко светило солнце, и Тиббе вдруг захотелось побежать вприпрыжку или запрыгать на одной ножке — такое облегчение он почувствовал.
      И всем знакомым, которые встречались ему по пути, он радостно кричал: «Привет!»
      Повстречалась ему и Биби, соседская девочка, иногда заходившая к нему в гости.
      — Хочешь мороженого? — спросил Тиббе. — Пойдем, я куплю тебе самое вкусное.
      Биби училась в школе господина Смита. Она рассказала Тиббе, что у них будет конкурс на лучший рисунок и она намерена нарисовать большую-пребольшую картину.
      — И что же ты собираешься изобразить? — спросил Тиббе.
      — Кошку, — ответила Биби.
      — Ты любишь кошек?
      — Я вообще люблю животных. — Она лизнула розовый шарик.
      — Когда нарисуешь, обязательно дай взглянуть, — сказал Тиббе и поспешил домой.
      Уже неделю юфрау Мурли жила у него на чердаке, и всё шло как нельзя лучше. Тиббе казалось, что он обзавелся второй кошкой.
      Мурли по-прежнему спала в коробке. Обычно она спала днем, а по ночам вылезала через слуховое окошко на крышу. Она гуляла там с окрестными кошками и лишь к утру возвращалась домой.
      Но самое главное — она добывала новости. В первые дни в поисках новостей по крышам мотался Флюф. Правда, репортером он был никудышным. Чаще всего он возвращался с сообщениями о кошачьих боях, о крысе, пойманной в портовом районе, или о селёдочной голове, найденной на помойке. А иной раз повторял людские сплетни.
      Нет, настоящим добытчиком информации была Помоечница. Она знала буквально всё.
      Вероятно, это было связано с тем, что она бродяжничала по всему городу, причём ухитрялась стибрить всё, что плохо лежит. А ещё у неё было огромное потомство.
      Повсюду проживали дети и внуки Помоечницы. Каждую ночь Мурли встречалась с ней на крыше Страхового банка. И обязательно приносила в пакетике рыбку.
      — Спасибочки, — говорила Помоечница, набрасываясь на еду. — Моя дочь Муниципалка ждет тебя возле ратуши. Она сидит на одном из каменных львов, у неё для тебя есть новость. Или:
      — Кошка мясника хочет тебе кое-что рассказать. Она живёт в третьем саду слева, если считать от каштана.
      Мурли тут же спускалась по пожарной лестнице с крыши Страхового банка, пробиралась задними дворами и тёмными переулками к назначенному месту.
      — Скоро мы будем встречаться в другом месте,— сказала ей при встрече Помоечница.— Чую я, что котята родятся через несколько дней и мне придется торчать с этой мелюзгой, а не лазать по крышам. Но это на КИС, само собой, никак не отразится.
      — Что за «кис»?
      — Кошачья Информационная Служба — КИС, — важно пояснила Помоечница. — Все кошки оповещены, что твой хозяин ждет новостей, и будут держать ушки на макушке. Сама знаешь, кошки всё видят и слышат. И будут передавать новости по цепочке.
      — Где же ты собираешься рожать котят? — спросила Мурли. — Ты уже подыскала место?
      — Ещё нет, как раз этим и занимаюсь.
      — Не хочешь ли устроиться у нас, на чердаке?
      — Вот ещё! — возмутилась Помоечница. — Свобода дороже! До такого я никогда не опущусь!
      — Мой хозяин очень симпатичный, — пробовала уговорить её Мурли.
      — Да знаю я. Он хороший человек, насколько вообще могут быть хорошими люди... но он не в моем вкусе. Может, ещё у какого ребенка я бы и согласилась. Ты знаешь Биби?
      — Нет.
      — Она рисует меня, — гордо сообщила Помоечница. — Вот так-то! Даже сейчас, с этим огромным брюхом, я кажусь ей красивой. Есть над чем подумать, а? Ну ладно, я дам тебе знать, когда найду место. Пристроюсь где-нибудь в городе, чтоб было радио.
      — А радио-то тебе зачем?
      — Я предпочитаю под музыку разродиться, — пояснила Помоечница. — Тогда легче. И веселей. Поимей в виду, когда сама соберешься рожать.
      ***
      Возвратившись домой, Мурли рассказывала Тиббе, как ей удалось добыть ту или иную новость.
      — Ну и организация! — однажды восхищенно воскликнул Тиббе. — Прямо настоящая кошачья пресс-служба!
      — Не уверена, что мне нравится это слово, — поморщилась Мурли. — Кошачья пресс-служба... кошачий пресс... пресс, который давит кошек...
      — Да не пресс, а пресса, информация! — растолковал ей Тиббе. — Кошачья пресс-служба, то есть информационная служба.
      Для него эта организация была настоящим спасением. Лишь благодаря кошкам дела его пошли в гору.
      Иной раз, приходя после работы домой, он заставал Мурли на корточках в углу. Она сидела неподвижно, уставившись на дырочку в стене возле самого пола.
      — Юфрау Мурли! — окликал её Тиббе. — Когда же наконец вы оставите ваши кошачьи замашки? Дамам неприлично сторожить мышиную норку!
      Она вставала и ласково терлась головой о его плечо.
      — Это тоже неприлично, — вздыхал Тиббе. — Дамы не трутся головой и не мурлычут. Мне бы хотелось, чтобы вы поскорей отучились от ваших кошачьих штучек.
      — «Кошачьи» — тоже нехорошее слово, — поправила его Мурли. — Нужно говорить «кошкины».
      — Пусть будут «кошкины». И вообще мне кажется, что вы всё больше становитесь кошкой. Вам нужно общаться с людьми. И меньше шляться по крышам, а ходить днем по улицам.
      — Я опасаюсь, господин Тиббе. Я боюсь людей.
      — Но это же глупо! С какой стати вам бояться людей?
      Она смущенно взглянула на него и скрылась в кладовке.
      «Тоже мне учитель выискался, — подумал Тиббе. —Я и сам всех боюсь. Мне самому куда больше нравится общаться с кошками».
      Но он решил проявить принципиальность.
      — Что я вижу! — воскликнул он однажды. Мурли умывалась. Она облизывала языком руку, а потом облизанной рукой терла за ухом.
      — Ну уж это не лезет ни в какие ворота! — закричал Тиббе.
      — Просто я... — виновато пробормотала Мурли, — я думала, что так получится быстрее.
      — Что получится быстрее? Умыться?
      — Нет, под душем, конечно, быстрее. Я имела в виду — опять превратиться в кошку. Я всё ещё надеюсь... всё-таки мне хочется быть кошкой. Тиббе рухнул на диван.
      — Ради Бога, — сказал он, — бросьте вы эти ваши дурацкие шуточки. Вы никогда не были кошкой, всё это фантазии, вам это приснилось.
      Мурли промолчала.
      — К сожалению, — продолжал Тиббе, — я не верю в ваши выдумки.
      Мурли зевнула и пошла прочь из комнаты.
      — Что вы собираетесь делать?
      — Пойду в свою коробку, — ответила она. Флюф потерся о её ноги, и они скрылись за дверью.
      — Уж если вы были кошкой, назовите имя вашего хозяина!
      Мурли не удостоила его ответом. Тиббе услышал мурлыканье. Кошачий разговор. Две кошки о чём -то совещались в кладовке.

      Как-то раз, поднимаясь к себе на чердак, Тиббе услышал сердитые крики. Ему показалось, что в комнате у него дерутся кошки.
      Он помчался наверх, перепрыгивая через три ступеньки, и, словно ураган, ворвался в свое жилище.
      У него были гости. Однако сцена, представшая перед его взором, мало напоминала дружественный визит.
      На полу сидела маленькая девочка Биби. Напротив неё, тоже на полу, сидела Мурли, и обе они, вырывая что-то друг у друга из рук, истошно вопили.
      — Что здесь происходит? Что там у вас такое? — воскликнул Тиббе.
      — Отпусти! — кричала Биби.
      — Что там? — Тиббе бросился их разнимать. — Юфрау Мурли! Немедленно отпустите!
      Глаза Мурли хищно сверкнули, сейчас она походила на кошку больше, чем когда-либо.
      В её взгляде мелькнуло что-то холодное и зловещее, она не разжимала руку. Её пальцы с острыми коготками ещё крепче вцепились во что-то.
      — Отпустить, я сказал! — гаркнул Тиббе и ударил Мурли по руке.
      Отшатнувшись, она злобно зашипела и разжала пальцы. Её коготки, словно молния, полоснули его по носу.
      Тиббе увидел, чтоэто было. Полуживая белая мышь. Плача от страха и возмущения, Биби осторожно взяла мышку и посадила её в коробочку.
      — Бедненькая моя мышка, — всхлипывала она. — Я только хотела её показать, а эта... как наскочит... Я пошла домой. Ноги моей больше здесь не будет!
      — Подожди, Биби, — заволновался Тиббе. — Пожалуйста, не уходи. Это юфрау Мурли. Она... она... — Тиббе на минуту задумался. — Она моя секретарша и совершенно не злая. Честное слово, она просто обожает мышей.
      Мурли уже поднялась с пола, она не сводила глаз с коробочки. Было заметно, что мышей она действительно обожает, правда, не совсем в том смысле, какой подразумевал Тиббе.
      — Не так ли, юфрау? — строго спросил он. — Вы не причините зла бедной мышке?
      Мурли наклонила голову, собираясь потереться о его плечо, но Тиббе отступил в сторону.
      — А это что у тебя такое, Биби? — спросил Тиббе, указывая на большой металлический ящик.
      — Это копилка. Я хожу с ней по домам и собираю деньги. — Биби шмыгнула носом. — На юбилейный подарок господину Смиту. А у вас на носу кровь.
      Тиббе потер нос. И впрямь кровь.
      — Ерунда, — отмахнулся он, — давай я тоже брошу что-нибудь в твою копилку.
      — А ещё я пришла показать рисунок. — Биби уже окончательно успокоилась. Она развернула большой лист ватмана, и Тиббе с Мурли воскликнули в один голос:
      — Да это же Помоечница! Прямо как живая!
      — Я нарисовала её для школьного конкурса, — сказала Биби.
      — Гениально! — восхитился Тиббе, чувствуя, как по лицу ползет капелька крови. — Пойду поищу в душевой пластырь. — Он строго взглянул на свою секретаршу. — Я надеюсь, что вы сумеете держать себя в руках, юфрау Мурли.
      Он поставил коробочку с мышью на письменный стол, смерил Мурли грозным взглядом и вышел из комнаты.
      Роясь в аптечке, он прислушивался: не началась ли там новая заварушка.
      «Теперь у меня имеется секретарша, — вспомнил он. — Неплохо звучит, даже шикарно. Правда, за секретаршей нужен глаз да глаз: иначе она так и норовит слопать симпатичных белых мышек у симпатичных маленьких девочек».
      С пластырем на носу он поспешил назад в комнату. К его несказанному удивлению, за это время дамы успели подружиться. Коробочка с мышью по-прежнему — от греха подальше — пряталась среди бумаг на его столе.
      — А можно мне походить по вашему чердаку? — спросила Биби.
      — Сколько угодно! — разрешил Тиббе. — У меня есть ещё одна кошка... я имел в виду — кот. Его зовут Флюф, он вечно где-то шляется. Юфрау Мурли, вы не покажете Биби наш чердак? Мне пора за работу.
      Уже сидя за письменным столом, Тиббе слышал, как они шептались о чём -то в кладовке. В общем он был рад, что у Мурли появилась подружка. Когда Биби собралась уходить, он спросил её:
      — Ну что, придешь к нам ещё?
      — Приду, — кивнула Биби.
      — Не забудь свою копилку. Я туда тоже кое-что опустил.
      — Отлично, — улыбнулась девочка.
      — И не забудь рисунок. И коробочку с... ну, ты сама понимаешь.
      В присутствии секретарши он не рискнул произнести слово «мышь».
      — Надеюсь, что ты получишь первый приз! — крикнул он вслед Биби.
      ***
      Этажом ниже Тиббе проживала хозяйка дома мефрау Фан Дам.
      К счастью, Тиббе пользовался отдельным входом, так что он не часто с ней сталкивался:
      В тот день мефрау Фан Дам сказала своему мужу:
      — Отложи-ка газету. Я хочу с тобой поговорить.
      — О чём ? — спросил её муж.
      — О нашем жильце.
      — А, об этом молодом человеке? Тиббе, кажется? Что с ним приключилось?
      — Я подозреваю, что у него кто-то есть.
      — Что ты имеешь в виду? Как это «кто-то есть»?
      — Судя по всему, у него живёт женщина.
      — Ну и что, это его личное дело, — сказал господин Фан Дам и снова уткнулся в газету.
      — Да, но это очень странная женщина.
      — В любом случае это нас не касается, — пожал плечами муж.
      Выдержав паузу, мефрау Фан Дам продолжила:
      — Она всё время сидит на крыше.
      — Кто?
      — Эта женщина. Она проводит там все ночи.
      — Ты-то откуда знаешь? — хмыкнул господин Фан Дам. — Ты тоже ночами гуляешь по крышам?
      — Нет, но соседка с верхнего этажа иной раз выглядывает из чердачного окна и всегда видит её на крыше. В окружении кошек.
      — Ты же знаешь, что я терпеть не могу все ваши сплетни, — проворчал муж и снова углубился в чтение.
      Раздался звонок, и мефрау Фан Дам поспешила открыть дверь.
      На пороге стояла Биби со своей копилкой.
      — Я собираю деньги на подарок господину Смиту. Не хотите ли принять участие?
      — Конечно, — расцвела мефрау Фан Дам. — Проходи и садись.
      Болтая ногами, Биби сидела на стуле, на коленях у неё стояла копилка, свернутый в трубочку рисунок был зажат под мышкой, коробочку с мышью она крепко держала в руке.
      — Скажи-ка, детка, ты уже была наверху? На чердаке? — как бы невзначай спросила мефрау Фан Дам.
      — Ага, — кивнула Биби, — у господина Тиббе и юфрау Мурли.
      — Юфрау Мурли? Кто это? — живо осведомилась мефрау Фан Дам. И бросила в копилку гульден .
      — Его секретарша.
      — Вот оно что.
      — Она спит в коробке.
      Господин Фан Дам оторвался от газеты и взглянул на Биби поверх очков.
      — В коробке?
      — Да, в большой картонной коробке. Она сворачивается там калачиком. А по ночам вылезает через слуховое окошко и гуляет по крышам. А ещё она разговаривает с кошками.
      — О! — поднял брови господин Фан Дам.
      — Честное слово, она умеет говорить по-кошачьи.
      Когда Биби ушла, мефрау Фан Дам сказала:
      — Ну? Что я тебе говорила? Разве не странная женщина живёт над нами?
      — Немного странная, — согласился муж. — Но я остаюсь при своем мнении, что это не наше дело.
      — Послушай! — вскипела она. — В конце концов это же наш чердак. А Тиббе — всего-навсего наш жилец. И я желаю знать, что происходит под моей крышей.
      — Что же ты собираешься предпринять? — поинтересовался господин Фан Дам.
      — Я пойду к нему.
      — Без приглашения? И что ты скажешь?
      — Пока не знаю. Что-нибудь придумаю.
      Мефрау Фан Дам нарядилась в шубу, хотя вовсю уже грело весеннее солнце и по улице надо было ступить два шага.
      Она собиралась звонить в дверной звонок, но этого не понадобилось, потому что входная дверь была открыта. Мефрау Фан Дам поднялась по лестнице на чердак. Лестница крутая, до верха далеко, и в своей шубе мефрау Фан Дам пыхтела и отдувалась, как паровоз.
      — Здравствуйте, мефрау! — приветствовал её Тиббе.
      — Здравствуйте, Тиббе. Вы уж не обессудьте, я к вам просто так — по-соседски...
      — Что вы, что вы, проходите. Не хотите ли снять шубу?
      — Нет-нет, я на минутку, — зачастила мефрау Фан Дам, шаря глазами по комнате.
      К её досаде, в комнате никого, кроме Тиббе, не было.
      — Как у вас тут мило... И кухонька такая славная... И вид на крышу прекрасный...
      — Не хотите ли чаю?
      — Ах нет, спасибо. Я зашла лишь проведать вас. Я всегда читаю ваши заметки в газете. Такие милые заметки... А что это у вас там... за каминной трубой... можно взглянуть?
      — Там кладовка, — сказал Тиббе, — туда свален всякий хлам — старые стулья, коробки...
      Она проскочила мимо него, оживленно щебеча:
      — Ах, как это мило! Такой чудесный уголок старого чердака!
      Тиббе беспомощно плелся за ней. Мефрау Фан Дам остановилась возле большой картонной коробки и заглянула внутрь. Под её тяжестью протяжно скрипнула половица.
      Мурли проснулась. Её глаза широко раскрылись, и она с воплем выскочила из коробки.
      Мефрау Фан Дам в испуге отшатнулась. На неё глядели полные ярости кошачьи глаза. Рука с острыми розовыми коготками метнулась в её сторону, и странное существо зашипело.
      — Прошу прощения, — пробормотала мефрау Фан Дам, поспешно отступая. Она повернулась, намереваясь поскорее унести отсюда ноги, но Тиббе дружелюбно улыбнулся.
      — Разрешите представить вам мою секретаршу, юфрау Мурли... А это — моя квартирная хозяйка, мефрау Фан Дам.
      Мефрау Фан Дам с трудом заставила себя обернуться. Странное существо превратилось в вежливо улыбающуюся молодую даму.
      — Приятно познакомиться, — еле выговорила мефрау Фан Дам.
      — Не хотите ли присесть?
      — Нет-нет, мне пора. У вас очень милая квартирка.
      Она внимательно осмотрела пластырь на носу Тиббе и сказала:
      — До свидания.
      Когда мефрау Фан Дам удалилась, Тиббе вздохнул.
      — Это же её чердак. Я снял чердак у неё.
      — Отвратительно! — воскликнула Мурли.
      — Да нет... почему отвратительно? Я плачу ей квартирную плату. И больше у меня нет с ней никаких дел.
      — Я не это имею в виду, — сказала Мурли. — Отвратительно другое... я насчитала их двадцать!
      — Двадцать? Кого двадцать?
      — Кошек.
      — Двадцать кошек? Где?
      — У неё на шубе, — прошептала Мурли, дрожа всем телом. — Я так хорошо спала и вдруг в ужасе проснулась, потому что передо мной возникли двадцать мертвых кошек.
      — Так вот почему вы зашипели! И чуть было не поцарапали её. Вам пора научиться держать себя в руках, юфрау Мурли. Поцарапать даму лишь за то, что она носит шубу из кошачьего меха? Фу!
      — Если она ещё хоть раз появится здесь, я и в самом деле расцарапаю ей всю физиономию, — пообещала Мурли.
      — Глупости! Она купила шубу в магазине, а кошки были к этому времени уже давно мертвы. Всё оттого, что вы мало общаетесь с людьми. Вы слишком много времени проводите на крышах. И редко выходите на улицу.
      — Сегодня ночью я была на улице.
      — Вы должны ходить по улице днем. За покупками, как все приличные дамы.

      C корзинкой в руке Мурли шла по улице.
      Не считая того первого раза, когда она искала жилье, Мурли редко видела улицу при свете дня. С крыш она смотрела на город, погруженный в ночную тьму. Задние дворы и помойки были ей куда родней улиц и площадей.
      Она шла, подавляя в себе желание шагнуть в подворотню или спрятаться за стоящим автомобилем. Люди и гудящий, бренчащий, громыхающий транспорт вызывали в ней тревогу.
      «Мне не положено шарахаться в подворотни,— внушала она себе.— Я — дама, делающая покупки. Вон идет собака. Мне нельзя пугаться, это же маленький, совсем нестрашный песик... и шипеть на него тоже нельзя. И принюхиваться к мусорным ящикам тоже не стоит. Я иду по магазинам, как подобает всякой уважающей себя даме».
      Издалека Мурли учуяла запах селёдки из палатки на Грунмаркт, и ноги сами понесли её в ту сторону.
      Приблизившись к палатке, она сначала сделала вокруг неё несколько кругов, потом вдруг её осенило: «Я ведь могу купить селёдку! У меня же есть кошелёк. Мне не нужно выпрашивать и тащить исподтишка». Она подошла к продавцу. От селёдочника исходил такой чудесный запах, что Мурли потёрлась головой о его плечо. Он, правда, этого не заметил — с таким усердием чистил селёдку.
      Она купила селёдку, копчёную рыбу и свежую макрель — всего очень помногу, и, расплачиваясь, опять не выдержала и потёрлась головой о рукав селёдочника. Тот удивлённо уставился на неё, но Мурли уже зацокала каблучками по направлению к булочной.
      Путь её лежал мимо школы господина Смита. Окна стояли настежь, оттуда доносилось детское пение. Мурли увидела поющий класс. Биби пела со всеми вместе.
      На подоконник вспрыгнула кошка. Это была школьная кошка Промокашка.
      — Носик-носик! — промурлыкала она.
      Мурли коснулась носом холодного розового носа Промокашки. Таким образом здоровались все городские кошки, если только они не были в ссоре.
      — Если дашь мне кусочек рыбы, — сказала Промокашка, — я скажу тебе новость.
      Мурли дала ей кусочек рыбы.
      — Потрясающая новость, — сообщила Промокашка.— Сегодня ночью Троянский конь въехал в город. Троя пала. Позаботься, чтобы это обязательно попало в газету.
      — Большое спасибо, — поблагодарила Мурли. Через два дома на солнышке грелся Косой Симон, сиамский кот господина Смита.
      — Дай мне кусочек рыбы, — попросил он. — Я тебе кое-что расскажу.
      Схватив рыбу, он проурчал:
      — Никогда не слушай эту Промокашку. Она всё время торчит в школе на уроках истории. Ей ужасно нравится, о чём там рассказывают, и ей кажется, что всё это произошло на днях.
      — Я понимаю, — кивнула Мурли. — А что ты хотел мне сообщить?
      — Вот это и хотел, — сказал Симон.
      — Все вы хотите только рыбу, — вздохнула Мурли. — К счастью, у меня её много.
      Дальше путь Мурли лежал мимо фабрики. Это была парфюмерная фабрика, где выпускали флакончики с прекрасными ароматами. Всё вокруг пахло чуть увядшими фиалками. Совсем не так приятно, как у селёдочной палатки.
      Мурли хотела, зажав нос, пробежать мимо, но под ногами у неё вертелся фабричный кот. Это был сын Помоечницы Парфюм. Он невыносимо благоухал фиалками.
      — У тебя, конечно, найдется для меня новость, если я дам тебе кусочек рыбы, — сказала Мурли.
      — Как ты догадалась? — удивился Парфюм.
      — Я могу дать тебе немного макрели.
      — Во-первых, — кот раздулся от важности, — самого симпатичного работника фабричной столовой вышвырнули на улицу. Вон он стоит. Его зовут Биллем. Очень жалко, потому что он всегда был ласков со мной и каждый день меня гладил.
      — Почему же его вышвырнули? — спросила Мурли.
      — Потому что он всё время опаздывает.
      — Да, в самом деле жаль. — Мурли вздохнула. — Но это не новость для газеты.
      — Как это не новость? — возмутился Парфюм.— Ну ладно, это было во-первых. Теперь будет во-вторых. Существуют планы расширения фабрики. Вчера я сидел на закрытом заседании. Весь район превратится в огромную парфюмерную фабрику.
      — Вот это действительно новость, — сказала Мурли. — Очень тебе признательна.
      — Но одобрения пока не получено! — крикнул ей вслед Парфюм.— Его должен дать Муниципальный Совет.
      Во время прогулки по магазинам Мурли встретила не так-то уж много людей. Зато кошки ей попадались на каждом шагу, особенно на пути от селёдочной палатки к булочной.
      Булочница стояла за прилавком и обслуживала двух дам. Мурли чинно встала в очередь. Тут из жилых помещений, пронзительно мяукая, выбежала кошка булочницы Булочка.
      «Учуяла мою рыбу»,— подумала Мурли, но Булочке было не до рыбки.
      — Скорее, скорее! — мяукала кошка. — Предупреди хозяйку, скорее! Мурли живо подошла к прилавку и сказала:
      — Прошу прощения, но ваш сыночек Япье схватил бутылку с бензином. Наверху, в ванной.
      Булочница испуганно взглянула на неё, выронила из рук сдобные булочки и, не произнеся ни слова, исчезла за дверью.
      Мурли почувствовала на себе взгляды двух незнакомых дам, стоявших возле прилавка. Она скромно потупилась и охотно удрала бы отсюда, однако булочница уже вернулась в магазин.
      — Так оно и было, — тяжело дыша, проговорила она. — Я поднялась наверх и увидела Япье... ему три года... он собирался попробовать бензин из бутылки... Приди я минутой позже... Не знаю, как и благодарить вас, юфрау, за то, что вы меня предупредили.
      Внезапно она замолчала и оторопело уставилась на Мурли.
      — Откуда вы узнали? — спросила она. — Вы же не могли увидеть его отсюда?
      «Ваша кошка Булочка мне сказала», — чуть было не сорвалось у Мурли с губ, но под пронзительными взглядами двух дам она лишь пробормотала:
      — Я... у меня появилось такое чувство...
      — В любом случае огромное спасибо. Кто следующий?
      — Мы пропускаем юфрау вперед, — сказали дамы.
      Мурли купила хлеб, сухарики и расплатилась. Стоило ей выйти за дверь, как обе кумушки наперебой затараторили:
      — Это же юфрау господина Тиббе!
      — Она его секретарша... спит в коробке!
      — А ночью сидит на крыше!
      — Очень странная дамочка...
      — Довольно, — остановила их булочница. — Может, она и странная дамочка, мне она сослужила добрую службу. И хватит её обсуждать. Половинку черного, вы говорите?
      ***
      Тем временем Тиббе поджидал свою секретаршу.
      Прошло больше часа с тех пор, как Мурли пошла по магазинам. Ей нужно было только купить хлеб и рыбу, на это не требовалось много времени.
      Он сидел за письменным столом и в нетерпении грыз ногти. В тот самый миг, когда он уже собирался пойти её искать, зазвонил телефон.
      — Алло! — сказал Тиббе.
      — Добрый день, господин Тиббе, с вами говорит мефрау Фан Дам. Видите ли, в чём дело... Я звоню из телефонной будки. Ваша секретарша сидит на дереве. И никак не может спуститься.
      — О, благодарю вас, — выдохнул Тиббе.
      — Всегда к вашим услугам.