В моей жизни не раз бывали моменты, когда я круто меняла ее – уволилась с работы ради участия в велопробеге через всю страну, порвала с Алеком, переехала в Бенд. Но все это не шло ни в какое сравнение с тем, в чем я нуждалась теперь. Пришло время разрушить уютный мирок, "в котором протекало мое существование.
      Первой явилась моя обычная защитная реакция на трудности: мне захотелось уехать из города. Идея эта была очень заманчива. Ведь все последние десять лет я, даже покупая буррито или жевательную резинку, расплачивалась карточкой «Виза юнайтед эрлайнс» и столько налетала лайнерами этой авиакомпании, что теперь не знала, как поступить с предоставляемыми бонусами. Но в последнее время я и так несколько раз уезжала далеко от дома, и удовлетворения эти поездки мне не принесли. Сначала была поездка в Кению. Потом путешествие в столицу Исландии, Рейкьявик, с единственной целью – увильнуть от участия в званом обеде, который устраивала моя семья, дабы отпраздновать мой тридцать третий день рождения. («Прости, мамочка, но я не приеду, я буду в «Сьоманнахеймилио фьольскльдахазио».) Это направление я выбрала прежде всего потому, что «Исландские авиалинии» давно и настойчиво присылали мне по Интернету предложения уцененных авиатуров. А еще потому, что, вылетев из Нью-Йорка перед рассветом, я могла прибыть туда, уже утром. И разве есть лучший способ отпраздновать свой день рождения, чем продремать его под бортовую тряску?
      Я бродила по Рейкьявику, плавала в геотермальных бассейнах, обедала в ресторанчиках, специализирующихся на блюдах из морепродуктов, заходила в картинные галереи, но душой я была не там. Лишь вернувшись в Лос-Анджелес, я осознала причину этого: я проделывала по многу тысяч миль только для того, чтобы убежать. Если же я в самом деле хочу изменить свою жизнь, мне следует действовать целенаправленно. В поисках вдохновения я как-то зашла в отдел «По странам и континентам» книжного магазина «Варне энд Ноубл» и наткнулась на книгу «Путешествия волонтера». Книга эта предлагала разъезжать по всему свету, трудясь при этом на благо общества. Как ни странно, это зацепило меня. Я могу трудиться на благо общества! И при этом еще путешествовать!
      Что – не считая, конечно, счастливого замужества и классного секса – может придать жизни больший смысл? Это было именно то, что я искала. Амбициозный план заполнения Пустоты. Разумеется, для человека, не обладающего ни альтруизмом, ни практическими навыками, трудиться на благо общества – задача не из легких. До сих пор я приносила человечеству минимальную пользу. Я не боролась с эпидемиями, не строила для детишек счастливое будущее, не спасала от истребления китов или калифорнийскую секвойю. Давая мне последнее задание на тему «Полный курс во имя совершенства ваших ягодиц», мой редактор, среди прочих наставлений, выдала следующее: «Какие именно ягодицы хотят иметь женщины? Высокие? Упругие? Округлые? Подтянутые? Крепкие? Какие мышцы при этом задействованы? Как добиваться того или иного эффекта? Почему у одних женщин ягодицы пышные, а у других – плоские? Это особенность тканей? Или наследственность?». Я не сомневалась, что Пулитцеровскую премию за труд во благо человечества мне не получить.
      Правда состояла в том, что я прожила тридцать три года, так и не научившись делать ничего, что приносило бы пользу кому-либо, кроме моих озабоченных целлюлитом читательниц. Я терялась, столкнувшись с формулировкой «сделайте это своими руками». Я не умела утеплять окна и подстригать живую изгородь. За свою жизнь я не распилила ни одной доски, не просверлила ни единой дырки и никогда не пробовала установить смеситель. Признаться, я даже толком не знала, что такое смеситель.
      Конечно, во всем этом не только моя вина. Меня воспитали люди, не умевшие поставить на место газовую конфорку. Когда по приезде из Бенда я получила калифорнийские номерные знаки на машину, мой отец спросил: «Когда ты хочешь перегнать ее в мастерскую, чтобы их установили?»
      Через несколько дней я начала составлять далеко идущий план по совершенствованию собственной личности. Я употреблю во благо все 256 808 миль, что успела налетать, и отправлюсь по миру волонтером, буду работать то там, то здесь, время от времени – наездами – писать статьи по фитнесу, чтобы заработать хоть какие-то деньги. Прежде всего следовало придумать для проекта официальное название в духе «Обана-Сюза!» и «Темная полоса». Название, сама того не желая, подсказала Кейт. Когда я поведала ей о своих планах, она дико расхохоталась и сквозь слезы спросила:
      «Ну и как ты это назовешь? «Миссия непостижима»?»
      Лучше и не придумаешь. Пока моя сестра будет общаться со специалистами из свадебных агентств и составлять график приемов и дружеских вечеринок.
      Я займусь своими планами. До свадьбы оставалось шесть месяцев, и я решила: это событие станет пределом моей благотворительной деятельности. Ни мой склад характера, ни банковский счет не сочетались с длительным волонтерством, но если мои поездки послужат препятствием к участию в свадебных приготовлениях, – что ж, винить здесь некого.
      Я перерыла книги и Интернет и пришла в смятение, обнаружив почти несколько тысяч необычных и соблазнительных возможностей. Я могла чистить реки в Гренландии! Выращивать баклажаны в Японии! Учить английскому детей в Литве! Заботиться о диких зверях в Кентукки! Чинить паровозы в Уэльсе! Строить дома в Гане! Каждый новый проект казался соблазнительнее предыдущего, и скоро голова у меня пошла кругом! По опыту я знала, что так неизбежно нарвусь на неприятности.
      Когда-то, еще работая репортером, я принимала участие в дегустации мороженого. От участников требовалось, чтобы они оценили вкус четырех дюжин новых сортов, из которых лишь немногим суждено было пройти путь от исследовательской лаборатории до холодильника в супермаркете. Когда меня пригласили участвовать в эксперименте, я не сомневалась, что исполнилась моя мечта. В комнате, заполненной гигантскими цилиндрами с мороженым, я с энтузиазмом взялась за дело. Но как ни печально, я не рассчитала свои силы и вскоре начала путать сорта «Кона-кофе» и «Элмонд-рока» (или может, то был «Мока-фадж»?). Через два часа, после того как я перепробовала все сорок восемь образцов, у меня начались острые желудочные колики. Чтобы хоть как-то нейтрализовать передозировку сладкого, я, не подумав, съела целую коробку крекеров с запахом бекона и упаковку итальянской салями. Всю ночь я простонала на кушетке, и прошло несколько месяцев, прежде чем я снова взяла в рот мороженое. Я не хотела, чтобы та же судьба постигла и мою миссию. Надо мне как следует пораскинуть мозгами и придумать внятный и выполнимый план. Конечно, я многого не умею, но кое-что мне вполне доступно. Основой, рассудила я, должно стать разнообразие. Я буду трудиться на благо общества в своей стране и за границей, стану помогать не только людям, но и животным, сравню жизнь городскую и сельскую, работу в помещении и на открытом воздухе. При этом я попытаюсь совместить с волонтерской деятельностью те поездки, за которые мне платят.
      Между тем следовало подумать об ограничениях. Хотя смысл всего предприятия состоял в том, чтобы встряхнуться и чем-нибудь себя занять, я не хотела браться за то, с чем не сумела бы справиться. Что, если сооруженное мной на Фиджи дрянненькое бунгало завалится и погребет под обломками семью из восьми человек? Тем более что волонтерские организации не отличались разборчивостью нью-йоркских начальных школ: они принимали услуги почти всех желающих, независимо от их компетентности. Поэтому следовало решить заранее: справлюсь ли я с порученным мне или нет?
      Поскольку я предполагала включиться в процесс на сравнительно короткое время, то не стоило опасаться слишком обременить эти почтенные организации. Следовало взвесить, много ли вреда я причиню за эти три недели какому-либо мужчине, женщине или животному?
      После неприятности с мороженым я поняла, что между выполнением отдельных миссий надо устраивать перерывы, чтобы не потерять вкус. Иначе я вряд ли когда-нибудь еще возьмусь за что-то более общественно полезное, чем приглашение массажисток для девичника, устраиваемого моей подругой Кэми. Время от времени мне придется наезжать домой и писать статьи. Кроме того, я не хотела терять возможность просматривать сайт match. com. Уже почти не надеясь найти себе к свадьбе Джен подходящий эскорт, совсем бросать поиски я не собиралась.
      Помочь выбрать достойные миссии я попросила тех подруг, которые сами занимались чем-то подобным. Джулия посоветовала присоединиться к группе добровольных наблюдателей за выборами в Зимбабве, но я решила, что лучше уж тяжкий физический труд, чем перспектива тяжких телесных повреждений.
      Другая моя подруга, в прошлом доброволец Корпуса мира, а ныне руководитель Центра социальной реабилитации в одном из неблагополучных районов Далласа, рекомендовала принять участие в международном проекте по разведению рогатого скота; организация по борьбе с голодом базировалась в Арканзасе, где сама она однажды провела неделю, отбирая образчики козьего кала из заднего прохода. «Не бойся! – сказала она. – Там дают такие длинные перчатки!» Набравшись храбрости, я все-таки позвонила этим спецам по рогатым, и они охотно согласились принять мои услуги, но предупредили, что я должна провести на ферме не меньше месяца. Очумели они, что ли?
      Еще я навела справки об осуществляемом в Саванне, штат Джорджия, проекте «Общение с черепахой»; цель проекта – изучение повадок вымирающих тварей и их детенышей. В мои обязанности входило в течение недели слоняться по жаркому каменистому островку и каждую ночь ждать, что случится почти невероятное и черепахи решат-таки выползти на берег. После восхода солнца мне вместе с другими волонтерами придется залезть в душный вагончик без душа и попытаться заснуть на брошенном на пол матраце.
      Мне ответили: список участников забит до самой осени, и я искренне порадовалась, что черепахи обойдутся без меня.
      Еще я пыталась записаться в экспедицию по раскопкам останков мамонта в Южной Дакоте. В данном проекте меня привлекало то, что я вряд ли причиню какой-либо вред этим животным, ибо они не просто мертвые, но ископаемые. Увы, этот проект тоже не испытывал недостатка в добровольцах.
      И кто бы мог подумать, что желающих заделаться волонтерами так много?
      Еще составляя график предполагаемой общественно полезной деятельности, я попыталась разъяснить суть происходящего своим родителям. Их реакция не стала для меня неожиданностью.
      – Как же ты собираешься на этом заработать? – поинтересовался дедушка Джулиус.
      – Надеюсь, ты не станешь лазать по крышам? – задала вопрос бабушка Ханни.
      Бабушка Руфь к этому времени была уже в таком скверном состоянии, что не могла взять в толк, о чем я говорю. Поэтому только попросила:
      – Привези мне шоколада.
      Родители, уже привыкшие к моим закидонам, сказали то же, что и всегда: «Замечательно, детка!» – но прозвучало это так, словно они лишь на мгновение вынырнули на поверхность глотнуть воздуха и вновь погрузились в свадебные приготовления. Сестра и ее будущий муж тоже выразили энтузиазм, но и у них хватало забот, главной из которых на тот момент было заставить маму вычеркнуть из списка приглашенных ее пятиюродных кузин.
      И вот, изучив сотни добровольческих миссий и исключив все, где требовалось чистить клетки с грызунами, говорить по-польски и применять местное и общее обезболивание, я составила себе расписание.
      Первым пунктом назначения стал Фэрбенкс на Аляске, где мне предстояло участвовать в шестидневном двухсотшестидесятисемимильном «Лунном рывке» – самом продолжительном заезде на инвалидных колясках в мире. Моя задача состояла в том, чтобы ехать в машине сопровождения за одним из спортсменов, приноравливаясь к темпу его движения и следя за тем, чтобы он ни с кем не столкнулся. Как поклонница всех спортивных соревнований, я с энтузиазмом ожидала этой поездки, хотя письмо, присланное мне организаторами, несколько меня смутило. «Вы несете ответственность за безопасность вашего спортсмена, – говорилось в письме, – и за сохранность средства передвижения». Поскольку мое знакомство со средствами передвижения было весьма драматичным – так, я. дважды пыталась выехать с бензозаправки, не вынув из бензобака шланг, и трижды, ставя в гараж свой джип, шваркнула бортом о стену, – сочетание в одном предложении слов «ответственность», «сохранность» и «средство передвижения» заставило меня призадуматься.
      Но я не унывала. Отправляясь на первое боевое задание, я чувствовала, что жизнь обретает новый смысл.

      Иногда легко решить, что полезно, а что – нет. Писать статьи на тему «Одолеем целлюлит» не очень полезно.
      Напоминания дедушки и бабушки о том, что я до сих пор не замужем, – совсем не полезны.
      Следить, чтобы спортсмен-инвалид не попал под колеса, – полезно.
      Доверить спортсмену-инвалиду поменять вам спустившую шину – крайне бесполезно.
      Вы, наверное, догадались, что мое вступление на стезю волонтерства не обернулось грандиозным триумфом. С одной стороны, я сумела-таки довести доверенного мне спортсмена до финиша целым и невредимым, с честью исполнив первую из возложенных на меня обязанностей. Не так благополучно обошлось дело с сохранностью предоставленной мне устроителями заезда «Дэу» – «Леганзы». В свою защиту скажу одно: если совсем без пострадавших было не обойтись, не лучше ли, что пострадала машина?
      Все шло хорошо, пока однажды утром, за двадцать минут до начала намеченного на сегодня заезда, я не обнаружила, что задняя шина моей «леганзы» сдулась.
      He имея представления о том, как меняют колеса, я стояла и смотрела, не веря своим глазам. Через несколько минут один из участников заезда, молодой блондин, подкатил ко мне и оценил ситуацию. Посмотрев на меня, потом на шину, потом снова на меня, он покачал головой и сказал: «Не хочется мне слезать, заменять эту штуковину» – и тут же это сделал. Я с удовольствием описала бы вам эту сцену, но была так потрясена, что могла только стоять в сторонке и снова и снова Завязывать шнурки на ботинках.
      Я могла бы рассказать и о штрафе за превышение скорости, о легком столкновении с «домом на колесах» и о том случае, когда не уследила, и кресло Майка выкатилось на встречную полосу в центре Анкориджа. Но зачем унижаться, если Майк, как я уже сообщила, добрался до финиша целым и невредимым? Я приехала на Аляску, готовая обрести новую ипостась – Приносящей Пользу Женщины, женщины, стремящейся подчинить себе обстоятельства, почувствовать новизну бытия. Но к концу заезда я поняла, что мне следует заново оценить свой потенциал. Я осознала это во время церемонии награждения, когда глава оргкомитета, распределив несколько тысяч долларов между победителями, объявил, что есть еще один приз.
      – А это, – сказал он, поднимая над головой сине-желтую консервную банку, – мы присудили волонтеру, более всех заслужившему то, что мы ему сейчас дарим. Доброволец Сюзанна Шлосберг, поднимитесь и примите свой колбасный фарш.
      Да, я выиграла 350 граммов нелепейшего продукта в истории мясной индустрии, присуждаемых, как объяснил руководитель, тому волонтеру, который лучше всех сумеет потешить остальных участников заезда. Идя к сцене за банкой с загадочным продуктом из свинины – наблюдающие за этим пятьдесят моих товарищей явно были удивлены меньше меня, – я чувствовала, что исполнила свой долг. Вот иду я – я, впервые решившая потрудиться на благо общества, – и принесенную мною – пусть даже непреднамеренно – пользу уже оценили.
      Хорошее начало радовало, но, возвращаясь с Аляски домой, в Лос-Анджелес, я уже знала, что мне недолго суждено купаться в лучах славы. На очереди была Папуа – Новая Гвинея, тропическое островное государство к северу от Австралии, где мне вместе с другими волонтерами предстояло строить Образцовое Жилище под эгидой благотворительной организации «Наш общий дом». Ползти на машине со скоростью 15 миль в час – это одно, а управляться с взаправдашним молотком – совсем другое. Если я не умею поменять колесо, удастся ли мне построить дом?
      Выяснилось, однако, что мне повезло с напарниками. Группа наша, сплошь женская, демонстрировала такие способности к строительству, что их хватило бы, пожалуй, только на собирание детской пирамидки. Все это очень понравилось жителям деревеньки Сиси, где мы подвизались. Хотя все время нашего пребывания в их деревне они относились к нам очень гостеприимно – щедро кормили, приглашали посетить местную церковь, а в обеденный перерыв пели под гитару национальные песни, я не могла избавиться от ощущения, что они постоянно задаются вопросом: «Кто вы, черт возьми, такие и какого хрена вам тут нужно?»
      Я сказала о своих сомнениях руководительнице нашей группы, Дженни, но она и ухом не повела. Ответила, что намеренно не стала набирать в группу мужчин, поскольку они обычно похваляются своим мастерством и не допускают к работе женщин. Это меня не убедило; я заподозрила: главная причина в том, что присутствие мужчин повысило бы производительность труда нашей группы, и Дженни устыдилась бы и работала, а не слонялась вокруг, фотографируя малолетних папуасов.
      К счастью, наш прораб Каймо обладал ангельским терпением. Хотя от него не укрылось, что наша группа лишь замедляет строительный процесс, он велел мужчинам подносить и устанавливать бревна и доски, а нам предоставил пилить и забивать гвозди. Джеффри, деревенский житель, который должен был подавать мне доски, казалось, получал от сего мероприятия большое удовольствие. Когда я терзала очередной гвоздь, он хекал, брал у меня молоток, распрямлял искалеченный гвоздь, одним ударом вгонял его по самую шляпку, передавал мне молоток, и мучительный процесс возобновлялся.
      Деревенским женщинам так нравилась наша группа, что когда они не готовили сладкий картофель и не мыли свои горшки и сковородки, то вставали по периметру стройплощадки и глазели на нас с тем же нетерпеливым любопытством, с каким американские телезрители смотрят последнюю серию излюбленного реалити-шоу. Одну женщину так возмутила моя бестолковость, что она выхватила у меня молоток и собственноручно вколотила злополучный гвоздь. Собравшиеся вокруг семилетние карапузы чуть не померли со смеху.
      В течение нескольких дней я изо всех сил старалась приноровиться к инструменту, чтобы у деревенских жителей не сложилось впечатление, будто все американки – беспомощные идиотки, и в конце концов научилась работать молотком так, что это уже не вызывало ни смеха, ни жалости. Однако ощущение, что без нашей группы дом построили бы куда быстрее, не покидало меня. Конечно, представители «Нашего общего дома» не требовали от нас клятвы Гиппократа, но разве первое из правил волонтера не гласило: «Не навреди»? Я снова поделилась своими опасениями с Дженни.