Александр Шленский
      Длинный и шершавый
      Глаза твои как небо голубое,
      Пизда твоя как шляпа без полей.
      В.Волчков
      Я хотел бы рассказать вам об одном весьма интимном предмете, наиболее заметными свойствами которого являются его необычайная длина и чрезвычайно шероховатая поверхность. Говоря более кратко - этот предмет длинный и шершавый. Таких предметов не сыщешь на каждом углу, их не дарят в подарок, да и купить в магазине его не возможно - их там не продают. А если бы даже и продавали, я бы все равно никогда его там не нашел, поскольку совершенно непонятно, в каком магазине и в каком отделе его искать - то ли в магазине хозтоваров, то ли в канцпринадлежностях, а может быть, вообще в секс шопе ума не приложу, где его можно было бы купить, но фокус состоит в том, что и купить-то его нельзя, хоть тут тресни.
      Впрочем, тот самый длинный и шершавый предмет, о коем я говорю, я даже и не думал покупать. Но не подумайте, что мне его подарили. Ну рассудите здраво - кому это придел в голову подарить в подарок неимоверно длинную и вдобавок невероятно шершавую штуковину? Она не складывается как складной метр, и в чехол ее не засунешь. То есть, ее и поставить негде, и вдобавок еще и руки оцарапаешь, и не только руки, а и вообще все, что только можно поцарапать - вот оно в конечном итоге и окажется насмерть оцарапанным. Или ободранным, что ничуть не лучше.
      Кстати, в чем состоит различие между ободранным и оцарапанным? А вообще, есть ли такое различие? Наверное, нет, потому что драть и царапать это примерно одно и то же. А может, все-таки есть? Вообще-то есть, потому что царапать - это по поверхности, а драть - это глубже. А что, если царапать глубоко, а драть по поверхности? Выходит, все-таки, нет различия? Выходит, что нет. А вообще-то все-таки есть! Потому что поцарапать - это в отдельных местах, даже если расцарапать. А вот ободрать - это тотально, всюду. Вот она где, разница-то! Тотально оцарапать - ну никак нельзя, зато тотально ободрать - можно за милую душонку! Покажите только кого драть, и мы тут же возьмем длинный и шершавый, подойтем поближе, состроим зверское лицо и обдерем так, что вся шкура будет клочьями висеть.
      Итак, о шершавости предмета мы уже имеем некоторое представление. Поговорим теперь о его длине. Обычно говорят: "он был длиной с дерево", или "он был длиной с мачту", или даже "с коломенскую версту". А вот "он был длиной с километр" почему-то не говорят. Говорят "длиной В километр". Спрашивается, а какая разница? В или С? Знаю! Знаю какая разница! С - это примерно, приблизительно, а В - это точно. Вот поэтому, когда говорят С, то в качестве меры длины разумеют вещи, длина которых точно не известна, а вот когда говорят В - тогда обязательно для сравнения берется вещь, длина которой известна со всей достоверностью. Вешь, длина которой известна с наибольшной достоверностью - это, разумеется, метр. Или километр. Кстати, самый точный складной километр хранится в Париже, в палате мер и весов в сложенном виде. Парижский складной километр из палаты мер и весов невероятно шершавый. По этой причине его никогда не разнимают и ничего им не измеряют, а держат его там просто для острастки, чтобы вольнодумный народ чтил метрическую систему мер. А не будет чтить - вытащат из палаты мер и весов длинный и шершавый складной километр, отмотают необходимое количество метров, просунут непочтительным гражданам между ног и надерут внутреннюю поверхность бедер.
      Кстати, я и сам не знаю, длиной со что был тот самый длинный и шершавый предмет, о котором идет речь, поскольку никогда не держал его в руках и даже никогда не видел. Но полагаю не без основания, что он гораздо длиннее меня самого, потому что в противном случае слово "длинный" было бы явно применено безосновательно. В конце концов, человек и есть мера всех вещей. Таким образом, именно человек есть мера метра, а не метр есть мера человека. Когда говорят, что в человеке два метра, то это просто говорят иносказательно. А правильно будет сказать, что в метре по полчеловека. Только это верно не для каждого человека, и как раз поэтому и говорят иносказательно.
      И наконец, остается последний вопрос: как назывался тот самый длинный и шершавый предмет, о котором я собирался поведать, и какова роль означенного предмета в домашнем обиходе или в иной сфере. Вот тут я должен очень извиниться перед читателем, которому я уже достаточно долго морочил голову, и честно признаться, что я и сам не имею об этом ни малейшего представления. Все, что мне было известно самому, я добросовестнейшим образом изложил, а все прочие детали, которые сочлись излишними и несущественными, были безвозвратно потеряны. И в конце концов, почему вообще каждый предмет необходимо называть по имени вместо того чтобы просто перечислить его свойства? Ведь свойства предмета, согласитесь, гораздо важнее его имени, не правда ли? А свойства того самого объекта, о котором я хотел вам всем рассказать, я перечислил и описал весьма красочно, со всеми необходимыми подробностями. Предмет, о котором я вел речь, как вы уже теперь хорошо знаете, был длинный и шершавый. Я вполне уверен, что хотя вы и не знаете его имени и я его тоже не знаю, и вряд ли когда узнаю, и вы его тоже вряд ли когда узнаете, потому что, строго говоря, этого предмета нет, не было и быть не может, а есть только его признаки, но при всем при том, если он, несмотря ни на что, все-таки есть, то я вполне уверен, что встретишись с ним где угодно, вы никогда ни с чем его не перепутаете.
      November 17, 2001. Plano, TX