Ваня опустил ноги на пол и, держась за щеку, пошел к печи.
      - Стой! Раздевайся! И брось даже думать, что тебе удастся удрать. От меня еще никто не удирал!..
      Полицай взял широкую скамью, стоявшую у окна, и перенес к печи. Застелив скамью своим кожухом, он снял валенки и приставил их сушиться подошвами к горячему боку печи. Подошел к кровати, на которой лежал Клим, молча рванул из-под его головы подушку. Хозяин хотел что-то сказать, но, встретившись взглядом с полицаем, только махнул рукой. Шлепая босыми ногами по полу, он подошел к окну, снял с гвоздя старенькую фуфайку. Одноглазый проследил, как Клим укладывается на кровати, бросил подушку на скамью, прямо на валенки. Икнув, шагнул к столу и взял лампу. Язычок огня под стеклом суетливо запрыгал в стороны. Подняв лампу над головой, полицай глянул на печь.
      - Лежи, ядрена гнида! - рявкнул он и начал яростно чесать волосатую грудь. - И чтоб до утра мне не шевелился!
      Ваня не ответил. Одноглазый дунул на лампу, поставил ее на пол и лег. Скамья даже застонала под ним.
      Стало тихо. Потом послышался тонкий свист, который постепенно перешел в храп. Этот храп крепчал и вскоре заполнил всю хату. Казалось, что в ней поселилось какое-то страшное чудовище.
      Цыганок свесил голову вниз и увидел освещенное светом луны лицо одноглазого. Сверкал затвор карабина, который был прислонен к стене рядом с головой полицая. Ваня подумал, что слезть с печи так, чтобы не задеть ногами одноглазого, будет очень нелегко. А если даже это и удастся, то в такой мороз никуда не денешься без одежды. А ее полицай закрыл на замок в чулане.
      Ваня облизнул сухие губы. На печи было душно, пахло табаком и сушеным ячменем. Сдерживая дыхание, Цыганок сел и начал осторожно опускать ноги вниз. В тот же миг услышал, как зашевелился на кровати хозяин. Цыганок весь сжался, замер. Тихо скрипнула половица. В квадрат света на полу ступили босые ноги хозяина. Он неслышно приблизился к полицейскому, застыл в нерешительности и вдруг потянулся рукой к карабину. И тут вдруг зазвенело разбитое стекло опрокинутой лампы. Полицай резко повернулся на бок и начал медленно подниматься. Хозяин рванул карабин к себе, схватил его обеими руками и ударил одноглазого по голове. Тот захрипел, тяжело повалился на скамью, дернулся и затих.
      - Вот тебе, кровопивец, за сына! - сипло сказал хозяин и ударил прикладом еще раз. - А это тебе, собака, за сынову жену! Долго я ждал, чтоб свести с тобой счеты! Дождался!
      Ваня смотрел на белую сгорбленную фигуру старика, на освещенные луной руки, впившиеся в ложе карабина, и не верил своим глазам. Все произошло так неожиданно и быстро, что Цыганку показалось, будто это какой-то невероятный сон. Боясь пошевелиться, он слышал, как гулко, отдаваясь в ушах, стучит сердце.
      - Так как оно, мягко тебе теперь на моей подушке? - услышал он голос хозяина. - Не твердо тебе на ней, бандитская рожа?
      - Ой, дедка! - наконец обрел дар речи Ваня. - Если б вы не схватили карабин - конец бы нам был! Я как увидел, что он поднимается, все, думаю...
      Старый Клим вздрогнул от его голоса, опустил карабин. Некоторое время стоял неподвижно, словно изваяние. Потом тяжело вздохнул, перекрестился.
      - Прости меня, боже! - тихо сказал он и вдруг насторожился. - А ты кто будешь? За что тебя этот живодер мучил?
      - Свой я, дедушка! - возбужденно сказал Ваня. - Из тюрьмы городской удрал. Если меня поймают - конец. Провалиться мне на этом месте, если вру!
      Хозяин помолчал, думая о чем-то своем. Затем засуетился, заспешил.
      - Слазь, сынок, да бежим отсюда, пока ночь стоит. Не с руки нам ожидать тут дня. Ох, не с руки!..
      - Мне, дедушка, одежду надо, - спрыгнул на пол Цыганок. - Он ее в чулан запер.
      - Вот зверь окаянный! Все рассчитал! Да не по нем вышло, - хозяин начал торопливо одеваться. - Я быстренько... Вот еще фуфайку на себя... Сейчас, сынок, принесу тебе одежонку...
      Он сбросил на пол грузное тело полицая, ощупал карманы кожуха.
      - Вот он, ключ! - самому себе сказал старик и заспешил в сени, оставив настежь распахнутую дверь.
      У Ваниных ног заклубился холодный пар. Он услышал, как звякнул замок, скрипнула дверь чулана. Вскоре старик сунул Ване в руки одежду и снова бросился в сени.
      Цыганок уже оделся, когда хозяин вернулся. За плечами у него висел до половины наполненный мешок. Старик постоял посреди хаты, осмотрелся по сторонам.
      - Вот и все... Завтра налетит сюда воронье, и останутся одни головешки...
      - Пошли, дедка, - тревожно сказал Ваня, вешая на плечо карабин. Слышите? Быстрей, а то поздно будет.
      Старик кивнул головой и первым направился к выходу.
      Они долго пробирались садами и огородами. Вышли на наезженную, серебристую от лунного света дорогу и сразу же свернули на узенькую тропинку, которая терялась среди искрящихся от инея кустов и запорошенных снегом елочек.
      - Куда мы идем? - спросил Ваня.
      Клим молча махнул рукой в сторону темной полоски леса, едва видневшейся вдали, и ускорил шаг.