XIV

Песчаная буря

Боцман Новицкий вышел на крыльцо и стал разглядывать двор фермы. Вскоре он заметил Томека, с интересом рассматривающего динго, сидевших в клетках. Он быстро подошел к мальчику и сказал:

— Послушай-ка, дружище! Все наши собираются ловить эму. Мне эта охота не очень по душе, потому что Кларк будет играть там первую скрипку. Думаю, что и тебя не возьмут с собой. У Кларка всего лишь пять кляч, дрессированных для охоты такого рода. На них поедут Кларк, его два работника, твой отец и Смуга. А что мы с тобой будем делать?

— Можем попытаться приручить динго. Мне бы очень хотелось иметь такую собаку, — предложил Томек.

— Такая игра не стоит свеч, — ответил неохотно боцман. — Я слышал от Бентли, что туземцы приручают только щенят, которые все равно никуда не годятся. Говорят, что их надо скрещивать с домашними псами, чтобы была польза от их потомства.

— Гм, жаль! Так что же мы будем теперь делать?

— А что бы ты сказал, брат, если б мы выбрались поохотиться на эму вдвоем?

— Как, только вдвоем? — спросил Томек, заинтересованный предложением.

— Два человека, братец ты мой, если они настоящие охотники, иногда лучше, чем сотня. Мы себе сделаем лассо, точно такое же, как сделал Бентли, и попытаем счастья.

— Как же сделать такое лассо?

— Ax, это обыкновенная палка с веревочной петлей на конце, которую легко забросить на шею эму. Что ты скажешь на это?

— Великолепная идея! Мы сделаем для всех немалый сюрприз, если нам повезет.

Двое заговорщиков, не говоря никому ни слова, сделали себе два лассо и приготовили небольшой запас продуктов. Как только группа звероловов выехала, они немедленно оседлали своих лошадей. До заката солнца они были уже далеко в степи. В превосходном настроении друзья ехали почти всю ночь, чтобы как можно дальше удалиться от лагеря, где теперь находились их спутники. Томек ничего не сказал отцу о своем намерении поохотиться. Он считал это лишним, потому что перед отъездом отец поручил его опеке боцмана.

По мере того, как проходило время, а эму нигде не было видно, настроение у наших друзей начало портиться.

— Ну и жарко же греет солнце, — начал разговор Томек, вглядываясь в горизонт. — Даже кенгуру не видать в такую жару.

— Да, да, братишка! Только такая сухая мумия, как этот Бентли, может восторгаться Австралией, — жаловался боцман. — Земля растрескалась от жары, трава пожелтела, а деревья здесь... разве это деревья? Уж наши кусты и то лучше...

— Или этот суп из хвоста кенгуру! — добавил Томек, брезгливо морща губы. — Я уверен, что Бентли никогда не ел бигоса из капусты.

— Ни дать, ни взять, он одичал здесь, — буркнул боцман. — И что только делается с людьми в дальних странах?

— Здесь очень скучно! От жары я уже не могу усидеть в седле, — жаловался Томек.

— Так давай свернем паруса и вернемся в лагерь, — предложил боцман. — Как видно, у этих эму тоже башка неплохо варит. Им не очень-то хочется таскаться по сухой, сожженной степи.

— Значит, мы не будем больше охотиться на эму? — опечалился Томек. — Хорошо бы хотя испытать наши лассо.

— Ах, в конце концов, можем и здесь заночевать, но если утром мы не увидим страусовых хвостов, то даем «ход назад» и возвращаемся восвояси, — после некоторого размышления решил моряк.

Они расположились на ночлег у маленькой группы акаций. Нарезали сухой травы, чтобы мягче было спать. Съели коробку консервов и запили чаем несколько сухарей. Чая они захватили с собой по две полных мерки на каждого. Лошадям выдали скупые порции воды из кожаного мешка, привязали их на ночь к дереву, вокруг которого они могли щипать траву. Утром следующего дня, едва они вскочили в седла, как боцман Новицкий весело вскричал:

— Провалиться мне на этом месте, если перед нами не шагают уважаемые эму. Ты только посмотри!

— Эму, честное слово, эму! — обрадовался Томек. — Вижу две пары!

— Умнее всего было бы погнать их на юг в сторону нашего ущелья-ловушки, — сказал боцман.

— Они на нас совершенно не обращают внимания, — заявил Томек, наблюдая за страусами.

— Давай, попытаемся их окружить, — предложил боцман. — Никогда нельзя знать наперед, что сделает такая идиотская птица.

Они пришпорили лошадей.

— Я слышал, что при опасности страусы прячут голову в песок. Может быть, и эти так сделают. А как тогда забросить им на шею петлю? — обеспокоенно спрашивал Томек.

— Ты, брат, забыл, что тут нет песка, — утешил его боцман.

— Это правда, но ведь они могут спрятать голову в траве, что тоже самое.

Некоторое время они скакали галопом. Огромные птицы, высотой около двух метров, вытягивали длинные шеи и, выставив маленькие с перьями на макушке головы, следили за приближающимися верховыми. Наши охотники приготовили лассо. Однако едва лишь они приблизились к страусам на расстояние нескольких десятков метров, как птицы быстро помчались на север.

— Жаль, что мы не взяли с собой соли! — воскликнул боцман.

— А зачем нам соль? — спросил Томек, склонившись к шее пони.

— А мы могли бы посыпать хвосты этим эму! — расхохотался моряк. — Смотри, как улепетывают!

Страусы, вытянув шеи, быстро мчались на север. Расстояние между ними и охотниками постепенно увеличивалось.

— Давай поедем за ними немного, может быть, они устанут, — предложил Томек. — Ведь недаром Кларк говорил, что эму бегут быстро только в начале погони.

— Да, да, а потом бегут неловко и тяжело, как утки. Хватит хорошего коня и нагайки, — иронически посмеивался боцман. — Мы их на этих клячах не догоним!

— У нас ведь еще много времени, надо попытаться, может быть нам удастся их догнать, — убеждал его Томек.

Они еще около двух часов гнались за эму, которые, оглядываясь время от времени, мчались на север.

— Пожалуй, надо вернуться, — разочарованно сказал Томек. — Я устал, становится слишком жарко.

— Жарко, как в бане, — признал боцман, — но и у птичек, пожалуй, вспотели перышки. Видишь? Один из них начал отставать.

— Наконец-то, наконец! — обрадовался Томек. — Это, вероятно, самец. Бентли мне говорил, что самцы у эму слабее. Едем быстрее!

Он пришпорил пони, но лошадка только нетерпеливо встряхнула гривой.

Боцман арканом вынудил свою лошадь ускорить бег. Пони пошел следом. Им снова удалось приблизиться к эму. Птицы, увидев, что преследователи опять очутились близко, панически побежали вперед.

— Вот глупые птицы! Они предпочитают гоняться по степи, пока Кларк не убьет их нагайкой, чем попасть в руки порядочных варшавян, — возмутился боцман. — Однако, если мы на лошадях так устали, то и им, по-видимому, не лучше.

Эму пытались повернуть на восток. Боцман с Томеком легко преградили им дорогу, и эму снова побежали на север.

— Ну и жара! — запыхался Томек.

— Действительно, делается все жарче! — добавил боцман.

— Гм, это не удивительно. Ведь мы приближаемся к экватору.

— Что-то ты путаешь, братец? — нетерпеливо бросил боцман. — Горячий ветер несется на нас с запада.

— Это значит, что он дует с континента.

— Теперь ты попал в самую точку, — похвалил моряк. — Жар пышет, как из раскаленной печи. Даже лошадям это не нравится. Они еле-еле плетутся.

— Эму остановились! — закричал Томек. — Теперь мы их безусловно поймаем.

— Что-то мне не нравится, — озабоченно сказал боцман. — Смотри-ка, браток, в воздухе появилось марево от жары!

— Да, что-то странное происходит. Попытаемся, однако, подойти к эму. Ведь они, пожалуй, уже не могут бежать долго.

Охотники погнали лошадей, которые побежали быстрее, но в этот момент горячий ветер усилился. На западной стороне горизонта показалось красное облако. Расстояние между охотниками и страусами уменьшилось до нескольких десятков метров.

— Мы их сейчас поймаем! — обрадовался Томек.

Но эму, словно набравшись новых сил внезапно бросились по направлению к близким уже холмам. Через несколько минут они оторвались далеко от удивленных охотников.

— Оставили нас в дураках, — с гневом сказал боцман. — Мы их никогда не поймаем. Ты знаешь, что это все значит? Эти будто бы глупые птицы бегут от приближающейся песчаной бури.

Боцман не ошибался. С запада к ним несся густой туман. Он теперь с трех сторон быстро приближался к охотникам. Это из глубины континента горячий ветер нес тучу мельчайшей, красноватой пыли. Как только песчаная буря захватила двух незадачливых охотников, они сразу почувствовали ужас своего положения. Мелкая пыль слепила лошадей, засыпала ездокам глаза, забивалась в нос, уши, через одежду проникала до тела. Кони начали от ужаса и усилия храпеть. Красноватые тучи пыли затянули все небо. На степь упал мрак. Вдруг стало нечем дышать. Резкий порыв горячего вихря ударил по охотникам и лошадям.

— Бежим за эму, если хочешь выйти отсюда живым! — крикнул боцман и, прильнув к гриве коня, крепко ударил его арканом.

Но это было излишне. Лошади, как бы поняв весь ужас положения, вихрем бросились к холмам, среди которых исчезли быстроногие эму.

Тревога охватила боцмана. На море он чувствовал себя как дома. Знал, что надо делать во время шторма, умел бороться с циклонами и тайфунами, но совершенно не знал, как спасти себя и мальчика от страшной опасности, которую несла с собой пыль, гонимая ветром из глубины центральной Австралии.

Тем временем лошади с величайшим трудом приближались к холмам. Горячая пыль крутилась в воздухе, вынуждала людей и животных закрывать глаза, лошади ежеминутно спотыкались на твердой, потрескавшейся от жары земле. Но через некоторое время лошади стали бежать ровнее и быстрее. Боцман открыл глаза. К своему удовольствию, он установил, что они очутились в небольшом ущелье, несколько защитившем их от вездесущей пыли, которую нес ветер. Боцман стал утешать приятеля:

— Ну, братишка, не унывай! Пожалуй, остановимся здесь под скалой и переждем бурю. Плохо, что нет с нами отца или хотя бы Бентли. Они, по крайней мере, знали бы, что делать в таком положении.

— А Смуга? — спросил Томек дрожащим голосом, вытирая руками покрасневшие глаза.

— Что ты хочешь от Смуги? — нетерпеливо спросил боцман.

— Я только хотел спросить, знал бы Смуга, что теперь надо делать.

— Ах, он, конечно, сразу бы разнюхал, где собака зарыта, — ответил боцман уныло.

— А вы не знали?

— Что ж, браток, о чем говорить! Ей-богу не знал! Лучше всего мы сделаем, если переждем бурю в этом ущелье.

— Конечно, мы должны переждать эту бурю здесь, — согласился Томек. — Мне приходилось читать, что песчаные бури в Сахаре иногда засыпают целые караваны. Лучше всего найти какую-нибудь пещеру. Я весь обсыпан пылью. Притом, здесь очень жарко и душно. Я думаю, что Стерт здесь погиб бы от жары и жажды.

Боцман перестал вытирать глаза платком и с тревогой спросил:

— Что это еще за Стерт?

— Один из австралийских первооткрывателей. Мне о нем рассказывал Бентли. Стерт даже причесаться не мог, потому что роговые гребни полопались от жары. К счастью, у меня металлический гребешок!

— А что случилось с этим путешественником?

— Ему грозила потеря зрения и он потом умер от истощения, — пояснил Томек, довольный, что может похвастаться познаниями.

— Тьфу, черт возьми! Хорошее утешение!

— Жалко, что уже нет в живых нашего знаменитого путешественника, — продолжал мальчик. — Он-то, конечно, сумел бы довести нас до лагеря.

— Кого это ты опять выдумал?

— Я говорю о Павле Стшелецком.

— Перестань вспоминать всех этих мертвецов, — сердито сказал суеверный моряк. — Этим ты можешь навлечь на нас несчастье.

— Не бойся, ничего с нами не случится!

— Ты в этом уверен?

— А вы разве забыли о прорицателе из Порт-Саида? Он мне ничего не говорил о песчаной буре, значит, с нами ничего не случится. Мне интересно только о чем он думал, когда говорил, что я найду то, что другие будут безуспешно искать?

— Это предсказние немного оправдалось, — вмешался с улыбкой боцман. — Он тебе предсказывал одного друга, а у тебя теперь целых три.

— Верно! Вижу, что вы помните предсказание. Кроме того, прорицатель говорил, что мой друг никогда не сможет выговорить ни одного слова. Если вы после этой песчаной бури потеряете голос, предсказание исполнится до конца.

— Не всякий сон в руку, брат ты мой. Я помню только хорошие предсказания, а в плохие не верю, — ответил боцман, стараясь казаться бодрым, хотя не был в восторге от слов своего товарища.

Беседуя так, они рассматривали узкое ущелье, пытаясь найти лучшее убежище. Наконец они увидели глубокую нишу в отвесной стене.

— Мы здесь бросим якорь и переждем песчаную бурю, — сказал боцман, останавливая усталую лошадь.

Охотники быстро сняли седла с лошадей, и арканами привязали их к росшим вблизи кустам. Потом, раздевшись почти донага, уселись на горячую землю, прильнули к скале, довольно хорошо защищавшей их от горячего вихря и надоедливой грызущей пыли. Страшная жара и усталость после погони за эму сморили Томека, и он вскоре уснул, положив голову на седло. Теперь, по крайней мере, боцману не надо было скрывать свою тревогу. Он тщательно вытер платочком наболевшие глаза и сорочкой укутал свой карабин и штуцер Томека, чтобы предохранить оружие от загрязнения красной пылью. Сделав это, боцман улегся на горячую землю. Стал раздумывать над выходом из неприятного положения, в каком он очутился вместе с мальчиком, порученным его опеке.

Время шло. Тучи красноватой пыли, гонимые горячим ветром, покрыли всю степь серым туманом. День клонился к вечеру и постепенно стемнело. Звезды были еле видны сквозь туман и казались маленькими тлеющими огоньками.

Наступившее утро не принесло перемен. Боцман разделил остатки воды между лошадьми. На некоторое время они успокоились. Легли на землю под отвесной стеной ущелья, спрятав головы от надоедливой пыли. Охотников тоже мучала жажда. Манерки Томека были давно уже пусты, а у боцмана осталось не больше стакана чаю с ромом. Время от времени он предлагал мальчику выпить несколько капель, но сам не заглядывал в манерку уже много часов.

Томек оказался хорошим товарищем по несчастью. Сам делил остатки еды, не жаловался на голод и жажду и не соглашался, чтобы опекун отдавал ему свой микроскопический паек.

— Мы — друзья, и я ни за что не соглашусь, чтобы вы страдали от голода и жажды из-за меня, — серьезно говорил Томек. — Ведь я могу есть меньше вас, потому что я намного моложе.

Опять наступила жаркая, изнурительная ночь. Друзья долго не могли уснуть. Лошади, мучившееся от жажды, были очень неспокойны. Охотники лежали, думая о том, какую тревогу должна вызвать их неудачная поездка. Они были убеждены, что песчаная буря вынудила и Вильмовского прервать охоту. Теперь их друзья, по всей вероятности, знают об отсутствии Томека и Новицкого на ферме. Нет никакого сомнения, что они немедленно начали поиски. Наши охотники, удрученные печальными думами, в конце концов погрузились в тревожную дремоту.

Ржание лошадей и топот копыт внезапно прервали их сон. В ту же минуту они услышали протяжный вой. Охотники моментально вскочили на ноги.

— Динго! Проклятые динго! — крикнул боцман, хватая винтовку.

Но прежде, чем они успели освободить оружие, завернутое в тряпки, в ущелье разыгралась короткая, но страшная борьба. Лошади, испуганные нападением голодных динго, вырвали из земли кусты, к которым были привязаны арканами. Когда боцман и Томек подбежали к месту, где были привязаны лошади, они увидели, что те панически понеслись в степь. Вдруг сильная молния разорвала черный свод неба. В ее свете боцман увидел длинную тень, несущуюся за лошадьми. Быстро вскинул винтовку и выстрелил. Злобный вой динго несколько раз повторило эхо, отражаясь от каменных стен.

— Попал! Попал! — крикнул Томек!

Они побежали по направлению, откуда слышен был вой динго. Боцман одним выстрелом добил раненое животное. Они пошли на поиски лошадей. После получасовой тяжелой ходьбы они очутились в конце ущелья, где начиналась голая степь. Жгучий ветер с удвоенной силой бросил им в лицо тучу острого песка. Лошадей они не видели нигде, даже при свете молний.

— Возвращаемся в ущелье, — хрипло сказал боцман. — Нам здесь нечего делать. Коней и так не найдем, а эти молнии ничего хорошего не предвещают.

В молчании возвращались боцман и Томек в ущелье. Потеря лошадей удручила боцмана. До лагеря было не меньше двух дней хорошей езды верхом. Как же вернуться туда без лошадей, пищи и воды? Что будет с мальчиком? Ведь последние приключения уже лишили его сил. Оба они не выдержат без воды, даже если песчаная буря скоро утихнет. Боцман был очень удручен, и не знал, чем утешить своего молодого товарища.

Но Томек не требовал утешений. В то время, как боцман раздумывал над тем, чем бы ободрить Томека, Томек решил ободрить своего опекуна. Поэтому он первым прервал молчание и сказал:

— У меня превосходная идея. Вместо того, чтобы печалиться о потере лошадей, давайте будем играть в Стшелецкого.

— Что с тобой, браток? — встревожился боцман, так как подумал, что у мальчика начался бред от жары.

— Со мной ничего, — ответил Томек. — Я думаю, что, если мы чем-нибудь займемся, то перестанем думать о нашем положении.

— Как же об этом не думать! — вздохнул боцман.

— Можно, можно, только надо очень захотеть, — твердо сказал Томек. — Будем играть в Стшелецкого!

— Что ж это за игра такая? — спросил боцман, чтобы в этот тяжелый момент не лишить мальчика удовольствия.

— Я буду Стшелецким, а вы дедушкой Бентли. Мы теперь находимся в непроходимом скрэбе, как это рассказывал Бентли. Мы застрелили лошадей, чтобы они не мучились от жажды.