Вскоре после встречи с Тасулинчи женщины кампа, как обычно, принесли еду. Агуа вошла в комнату первой, украдкой приложила палец к губам. Этот жест мог многое означать, со времени спасения от пумы Агуа любила поговорить с Новицким. Женщины расставили блюда с едой на лавке и тотчас же удалились. Но через минуту Агуа, возвратясь как будто бы за забытой корзинкой, шепнула:

– Перед заходом приду в развалины, – и тут же убежала из комнаты.

Необычное поведение Агуа обеспокоило друзей, поэтому в полдень Смуга отправился в селенье на разведку. Зловещие опасения подтвердились: кампы, до той поры настроенные довольно дружески, умолкали, завидя Смугу, или просто делали вид, что его не замечают. Очевидно, на совещании курака с Тасулинчи были приняты важные решения, они-то и вызвали внезапную смену настроения обитателей селенья. Что бы это могло значить? Если кампы постановили ускорить начало восстания в Монтании, то пленникам грозит большая опасность. Смуга слишком хорошо знал индейцев, чтобы ее недооценить. Все их спокойствие и благородство длилось до того момента, пока не был выкопан военный топор. Во время войны выходили наружу дремлющие в индейцах неукрощенные страсти, они становились беспощадными, жестокими, не знали чувства жалости.

Смуга, не желая мозолить глаза сторонящимся от него кампам, вернулся к Новицкому. Остаток дня они провели в своей комнате, в здании, выдолбленном в скале.

С первого этажа выход вел на обрывистую тропу. Днем пленников никто не стерег. Побег без оружия и необходимого снаряжения означал неминуемую смерть в безлюдной горной глуши. Лишь по ночам рядом с выходом сидели два-три охранника, но свободы пленников они не ограничивали, просто за ними наблюдали.

В скальном строении был еще тайный подземный переход в святилище, расположенное в развалинах города инков, сейчас о нем знали только некоторые старейшины племени кампа. Но Смуга, во всех частях света интересовавшийся древними зданиями, не только обнаружил скрытый коридор, но и открыл другие тайны, неизвестные даже кампам. Так что они с Новицким могли бы незаметно проникнуть по подземному ходу в святилище, но выйти оттуда можно было лишь по широкой, видной отовсюду лестнице, ведущей на нижнюю террасу, в центр разрушенного города.

Смуга предпочел воспользоваться известным всем выходом, затем они с Новицким, прячась в зарослях, подкрались к окружающей нижнюю террасу стене. Каменная стена в некоторых местах уже сравнялась с землей, в одно из таких отверстий они и проскользнули. Таким способом они обогнули главные ворота, состоявшие из двух гладко обтесанных высоких пилонов с положенными на них широким каменным блоком, на котором посредине был вырезан символ Солнца. От них к лестнице, ведущей на верхнюю террасу, шла широкая мощеная улица.

Мертвый город зиял пустотой и разрушением. Узкие боковые улочки кое-где провалились, кое-где их пересекали глубокие трещины. Большинство домов, построенных из гладко обтесанных, хорошо подогнанных каменных блоков, уложенных без всякого раствора, превратились в развалины. Некоторые осели в землю, в других выпали стены. Лишь немногие дома были крыты каменными плитами, остальные стояли без крыш, развалившихся десятки лет тому назад. Только на самой верхней террасе еще держалось почти в нетронутом виде громадное святилище. Как раз за ним и располагалось строение, где кампы содержали своих пленников. На запущенных, разбитых улицах, в руинах домов буйно разросся бурьян, дикий кустарник, кое-где поднялись высокие деревья. В воздухе разносилась кисловатая вонь от нагроможденных испражнений летучих мышей.

Смуга с Новицким осторожно пробирались через развалины, в которых обитали теперь лишь змеи, крысы, хищные птицы да летучие мыши. Но Агуа нигде не было видно, а заходящее солнце уже рассеивало по небу пурпурные отблески.

– Может, не удалось ей вырваться из-под опеки Онари, – приглушенным голосом заметил Новицкий, оглядывая руины. – Если она сейчас не подойдет, то в темноте ни за что не осмелится явиться в эту покойницкую.

– Жутко мне становится от этого вонючего кладбища, – отозвался Смуга.

– Томек говорил, во всем виновато землетрясение…

Новицкий прервал себя на полуслове, потому что рядом зашелестели кусты и перед пленниками предстала несколько запыхавшаяся Агуа.

– Хорошо, что вы здесь, – сказала она тихонько, неспокойно озираясь кругом. – Вожди решили начать большую войну с белыми. Вам надо бежать!

Смуга смерил Агуа проницательным взором, потом спросил:

– А для чего ты нам это говоришь? Как мы можем доверять тому, кто предает своих?

– Я так и знала, что ты так скажешь, но это не предательство, – горячо возразила индианка. – Посмотри, какое сегодня красное небо! Не пройдет и четырех дней, а Укаяли станет такой же красной от крови белых людей. Если вы и убежите сразу, все равно вам уже не успеть предупредить других белых. Так что сам видишь, я своих не предаю, вы уже не можете нам навредить.

– Так почему ты нас предупреждаешь? Мы ведь тоже белые.

– Если бы все виракуче были такие, как вы, не было бы никакой войны между нами, – возразила Агуа и повернулась к Новицкому. – Я вас потому предупреждаю, кумпа, что не хочу твоей смерти.

Молчавший до той поры Новицкий склонился к индианке, тронул рукой ее плечо и сказал:

– Хороший ты, порядочный человек. Вожди намереваются нас убить?

– Сначала предложат, чтобы вы присоединились к кампам и выступили с воинами против белых, – объяснила Агуа.

– А если откажемся, прикончат нас, так? – допытывался Новицкий.

Агуа подтвердила это кивком головы.

– Ты говоришь, что хочешь нас спасти, – отозвался Смуга. – А как мы спасемся, убегая отсюда без оружия?

– Виракуче, я знаю, где спрятано ваше оружие. Для того я сюда и пришла.

– Значит, и одежду мою ты оттуда принесла, – предположил Новицкий.

– Нет, кумпа, нет! Одежду взял Онари, никто другой не решился бы туда пойти, там злые духи.

– Я ваших злых духов не боюсь, – вставил Смуга. – Если на самом деле хочешь нам помочь, так скажи, где спрятано оружие.

– Все говорят, что ты, виракуче, великий чародей, – шепнула Агуа, со страхом поглядывая на Смугу. – Конечно, тебя не пугают злые духи!

– Ну, так и скажи, где оружие, – настаивал Смуга.

Агуа снова испуганно оглянулась на руины и дрожащим тихим голосом произнесла:

– Вон там, выше, в том большом здании, где наши предки молились Солнцу. Ищи на стене змея с красными глазами. Нажми на его голову, и тебе откроется дорога к злым духам.

– А ты как об этом узнала? – допытывался Смуга.

– Видела, как это делал Онари, когда брал одежду для кумпы.

– Значит, и ты была в том тайнике, и злые духи ничего тебе не сделали, – сказал Смуга. – Не так уж там, видать, страшно, как ты рассказываешь.

– Не говори так, виракуче, – всполошилась Агуа. – Только Онари осмеливается к ним входить. Я ждала у стены со змеем, она сама тут же закрылась. Будь осторожен!

– А ты уверена, что оружие еще там?

– Уверена, виракуче.

– А не боишься, что Онари догадается, кто указал нам дорогу в тайник? – спросил Новицкий. – Знаешь ведь, как кампы поступают с предателями. Мы тебе смерти не желаем!

– Не думай обо мне, кумпа! Ничего со мной не станет, даже если Онари догадается. А остальные решат, что это очередная хитрость белого чародея.

– И все-таки мне кажется, – ты что-то скрываешь, – отозвался Смуга, пронизывая индианку суровым взором. – Это Онари велел тебе сказать нам о войне и показать, где спрятано оружие?

Агуа смотрела Смуга в глаза, не обнаруживая ни малейшего замешательства, и вскоре сказала:

– Недоверчивый ты, виракуче. Но мне пора. Онари скоро вернется с реки, там подготавливали лодку для Тасулинчи. Старшие жены дома. Еще раз говорю – бегите!

Простодушный Новицкий, тронутый до глубины души, снова склонился к индианке.

– Хорошая ты женщина, Агуа. А теперь прощай!

– И ты хороший, кумпа. Могла бы, пошла бы с тобой. Беги к реке, кумпа, слышишь? – с нажимом шепнула ему Агуа и быстро исчезла в зарослях.

Подождав, пока смолкнет шелест, Смуга сказал:

– Ну и везет тебе на женщин! Как это ты до сих пор холостой?

– Не до амуров мне сейчас, – буркнул Новицкий. – Только прямо скажу, по душе мне пришлась маленькая дикарка. А ты не думаешь, что это какие-то интриги Онари?

– Сдается мне, ему все известно, – отозвался Смуга. – Индианки – хорошие, верные жены. Не верю я, что Агуа может сыграть с мужем такую шутку.

– Думаешь, это ловушка?

– Трудно сказать наверняка. Но мы решили отсюда бежать, так что придется рисковать. Иногда стоит поставить все на одну карту, тем более, если подсовывают козырного туза!

– Святую правду говоришь, Янек.

Солнце уже зашло, когда они вернулись в комнату. Не зажигая огня, Смуга подвел друга к оконному отверстию. Было темно, хоть глаз выколи. Только вдалеке, в глубине долины, дрожали тусклые отблески костров селения.

Новицкий долго вглядывался в темное, беззвездное небо, вслушивался, нюхал воздух, как гончая, и в конце концов тихонько изрек:

– Идет буря и довольно сильная.

– Не ошибаешься?

– Какой бы я был моряк, если б шторма не мог унюхать! – обиделся Новицкий. – Закат был красный, небо мглистое, в воздухе духота, влажность, жарко, а тишина какая, слышишь? Это затишье перед бурей. Подожди, как сейчас подует!

Как будто в подтверждение его слов на восходе ярко-зеленая молния разодрала необъятную черноту неба.

– Видишь? – обрадовался Новицкий. – Удача нам сопутствует. Ливень смоет следы, помешает погоне. Нечего и раздумывать!

– Да, бежим этой ночью, – согласился Смуга.

– Только бы оружие было в тайнике.

– С оружием, без оружия, а бежим, – решил Смуга. – Я собрал немного вяленой рыбы, кукурузной муки и соли. Еще у меня есть покуна, колчан с отравленными стрелами и выдолбленная тыква с хлопком. Все это пригодится дня бесшумной охоты. Припас я и щепы для разведения огня. С голоду не умрем. Принесу это все из тайника перед самым побегом. А теперь подождем, когда воины вернутся с реки.

Время тянулось медленно. На востоке, а порой и на северо-востоке все чаще вспыхивали молнии. Их металлическое зловещее сияние выхватывало из темноты растрепанные ветром лесные полосы на вершинах гор. Внезапно слабые отблески костров разгорелись ярче. Издалека донеслись приглушенные людские голоса.

– Вернулись воины с Онари, – тихо произнес Смуга.

– Успели до грозы, – заметил Новицкий. – Пора!

– Подождем, пока они не улягутся спать, – возразил Смуга. – А потом в такую бурю никто уже нам не помешает.

Снова воцарилось молчание. И вот в долину вторглись порывы ветра, заколыхались вершины деревьев, полетели листья и песок. В низких тучах сверкнула длинная молния. Вой ветра смешался с грохотом, раскатившимся эхом по горам. С шумом приближался ураганный ветер. Костры в селении стали угасать и вскоре исчезли совсем.

– Вот теперь пора, – сказал Смуга. – Я пошел за вещами, это недалеко. Я скоро вернусь и тогда проберемся в святилище. Ты съешь что-нибудь и жди. Будь готов к дороге, бежим прямо из святилища.

– А не лучше будет сразу идти вместе? – забеспокоился Новицкий. – Все-таки двое – не один. Если что случится, я тебя прикрою.

– Ничего со мной не случится. Тайник близко, кампы его не знают. Ты только будь настороже.

Смуга откинул циновку, вышел в коридор. Наощупь добрался до лестницы, спустился на один пролет. Достал из кармана коробку со спичками, они достались ему от Томека и он берег их на черный день. Желтоватый мятущийся огонек осветил поверхность скалы, из которой выступили изваяния звериных голов. Смуга положил левую руку ни голову ягуара, дунул на спичку, несгоревший остаток засунул в карман, чтобы не оставлять следов. Обеими руками перевернул голову ягуара, толкнул стену. Часть стены сдвинулась. Смуга протиснулся в образовавшуюся щель, впотьмах закрыл каменные двери, опустил запор. При свете второй спички достал из небольшого углубления в стене светильник, зажег его. Спустился по крутой, узкой каменной лестнице в пещеру. На ее стенах виднелись барельефы с символами Солнца.

Смуга подошел к стене направо, поставил светильник на землю. Передвинул барельеф, толкнул каменную глыбу и оказался на пороге еще одной небольшой пещеры. Послышались жалобные завывания бушующего снаружи ветра, поскольку пещера имела выход, над которым нависал выступ скалы, а нижняя его часть заканчивалась глубокой пропастью.

Недалеко от выхода висела на деревянных балках большая плотная сеть из гибких лиан, обрамленная овальной бамбуковой рамой. Жрецы инков приспособились выдвигать ее, когда хотели спасти красивых девушек, сбрасываемых в пропасть в жертву Солнцу, пещера находилась как раз под выступом скалы, на котором и выполнялся кровавый обряд.

При виде этой сети в памяти Смуги ожили драматические события, когда жена Томека и Наташа падали в пропасть. И теплая улыбка тронула его губы.

В ту же минуту в воздухе бесшумно затрепетала какая-то расплывчатая тень, что-то лохматое задело его по голове. Светильник погас. Смугу сотрясла дрожь, он вспомнил, что рядом находится древнее кладбище инков, но тут же пришел в себя, услышав писк летучих мышей. Снова зажег светильник. Покуна и мешок с вещами лежали в углу пещеры. Смуга вынес их в первую пещеру, вернулся за светильником. Оказавшись с горящим светильником в первой пещере, он испытал какое-то странное чувство. Ему показалось, что часть стены дрогнула, как будто кто-то прятался за ней и притянул ее к себе. Как раз за этой стеной и шел подземный коридор, выходящий за развалины города. Этот открытый Смугой тайный ход и позволил ему освободить Томека и других.

«Почудилось, – подумал он. – Никто про этот подземный ход не знает».

Он поднял светильник повыше, пригляделся к стене. Барельеф стоял так, как надо. В колеблющемся свете тень Смуги фантастическими очертаниями падала на гладкие стены пещеры.

– Привиделось, и все, – прошептал он.

Смуга старался не поддаваться беспокойству, какое обычно охватывает человека в полных тайны подземельях. Он приблизился к левой стене. За ней находились могилы инков и такие сокровища, крохи которых любого могли бы превратить в набоба[19].

Но Смуга не жаждал богатств. Того, что он зарабатывал ловлей диких зверей, хватало ему на организацию экспедиций и познание мира. Ничего другого ему было не надо. А сейчас он и вовсе не думал о себе. Из-за него самые близкие друзья оказались в смертельной опасности. Он прекрасно отдавал себе отчет, что побег без необходимого оснащения легко может закончиться несчастьем. Если они и наткнутся на собирателей каучука, те ничего не дадут им без денег. А здесь без пользы валялись несметные богатства.

Одному Томеку доверил он тайну инков. И чудный их мальчик сказал, что на этом золоте лежит проклятье предательски убитых инков. Вместе они решили молчать о находке легендарных сокровищ, чтобы новые несчастья и беды не пали на потомков инков. Так может ли он сейчас, ради спасения друзей, взять отсюда хоть что-нибудь?

Пока в мозгу его длилась внутренняя борьба, Смуга механически передвинул барельеф и вошел в подземный зал, не закрывая за собой входа. Вдоль стены стоял ряд громадных саркофагов из базальта. За ними, в небольших нишах, сидели в открытых могилах мумии, обвитые шкурами лам тонкой выделки, сверху на них были накинуты практичные одеяния. Рядом лежали предметы повседневного обихода. Смуга лишь мельком глянул на эти захоронения и пошел в боковой зал, в котором хранились сокровища.

Трон из чистого золота, статуи богов и древних властителей, тоже сделанные из золота и серебра, освещенные огнем светильника, приобрели темно-красный цвет крови. Громоздившиеся в жертвенных чашах великолепные изумруды искрились, как сказочные блуждающие огоньки. На блюдах лежали золотые кольца, браслеты, серьги, ожерелья, бруски золота. Было там великолепное оружие, богатые одежды и мастерски высеченные фигуры животных и людей…

Смуга в раздумье разглядывал эти несметные богатства. Для того, чтобы завладеть ими, испанские конкистадоры пролили море индейской крови. Никому эти сокровища не могли принести счастья, ибо слишком высокую цену заплатили за них несчастные инки. И они укрыли свои богатства от алчных, жестоких белых людей. Пусть же и останутся они, эти сокровища, лишь красивой легендой. Не будет он ничего отсюда брать, даже ради спасения друзей.

Лицо Смуги прояснилось, еще раз окинул он сокровища взором и повернулся к выходу. Но, ступив лишь несколько шагов, замер на месте. Перед ним мелькнул огонь.

На пороге сокровищницы стоял полуобнаженный Онари. Головного убора на нем не было. В левой руке он держал горящий светильник, а в правой – револьвер, направленный Смуге в грудь. Бедра его опоясывал ремень с большим кольтом в кобуре.

«Это конец…» – промелькнуло в мозгу Смуги. Средств защищаться у него не было. Если б он и загасил свой светильник, Онари не промахнулся бы с такого близкого расстояния. Смуга понял, какую ужасную ошибку он совершил, шевеление прикрывающей подземный коридор стены отнюдь ему не привиделось.

А Онари молчал. На коричневом, как будто высеченном из камня лице не отражалось ни малейшего чувства. Только поблескивающие черные глаза не отрывались от противника.

– Недооценил я тебя, Онари, – произнес, наконец, Смуга. – Чего ты ждешь? Ты победил, стреляй!

– Я знал, что перед побегом ты придешь за золотом, – сказал Онари.

– Ты ведь уже собрался выходить, так почему ничего не взял?

Смуга вздохнул, ответил не сразу:

– Наверно, ты меня не поймешь, но я не смог. Инки заплатили за эти сокровища жизнью. Мне кажется, что на всем здесь я вижу кровь…

Онари помолчал, потом спросил:

– Надо думать, ты показывал сокровища своим друзьям, тем, что убежали через подземный ход?

– Здесь со мной бывал только молодой, светловолосый, вы обрекли на смерть его жену, помнишь? И это он сказал, что на этом золоте лежит проклятие предательски убитых индейцев. Мы оба тогда решили ничего отсюда не брать и не выдавать тайны инков. А мой друг умеет молчать, никогда еще он не нарушал данного слова. Ты понимаешь, что бы делалось в Монтании, узнай белые об этих сокровищах?

– Понимаю, виракуче.

– До того, как нажмешь на курок, скажи мне, Онари, как ты открыл это подземелье?

– Твои же друзья мне помогли, – не без издевки пояснил Онари. – Я обнаружил их следы вблизи от выхода из подземного коридора. Следы и привели меня сюда. С наружной стороны видно, как можно открыть скалу. Я все раскрыл! И знаю, каким образом ты спас белых женщин.

– Ну, хорошо, Онари, мы все сказали друг другу. Давай закончим эту нашу… встречу. Опусти дуло револьвера немного пониже и стреляй!

Жрец немного наклонился, шагнул на два шага вперед.

– Ты сам решил свою судьбу. Я не плачу пулей за благородство, – сказал он сдавленным голосом. Воткнул револьвер в кобуру, снял ремень и протянул его Смуге. Тот недоверчиво смотрел на жреца, затем раздвинул полы кусьмы и опоясал бедра ремнем.

А Онари тем временем вошел в сокровищницу, присел на корточки перед горшками с золотом. Смуга только теперь заметил лежащие в углу пустые белые мешочки. Значит, жрец и раньше навещал сокровищницу, за долгие века мешочки превратились бы в прах. Смуга понял, в чем дело. Кампы готовились к вооруженному восстанию, нуждались в оружии и могли за золото его купить. Платили золотом инков, золотом, найденным, по странному течению судьбы, белыми людьми.

Жрец, казалось, больше не замечал Смугу, поднял с пола два мешочка, больший наполнил золотом, в меньший бросил горсть изумрудов, перевязал их ремнями. Подошел к Смуге.

– Эти сокровища, виракуче, принадлежали могучим инкам, – сказал он.

– Кампа их потомки, и это все теперь наше. У тебя, виракуче, ничего нет, но ты не такой жадный, как другие люди. И тебе можно доверить тайну, ты ее не выдашь. Жаль, что ты не из нас! Я даю тебе частичку этих сокровищ, как другу индейцев. Может, обитающие здесь духи умерших властителей этой земли позволят тебе и кумпе сберечь ваши жизни. Поступайте, как передала вам Агуа. Бегите немедля! И знай, что если погоня вас настигнет, погибнете оба.

Онари всунул в руки ошеломленного Смуги тугие мешочки и легонько подтолкнул его к выходу. Смуга вложил золото и изумруды в мешок со скудными припасами, прихватил покуну и вышел из подземелья.