XII

ОТЧАЯННАЯ СХВАТКА

Капитан Новицкий отстегнул пояс с револьверами и отбросил его в сторону. Снял куртку и закатал рукава сорочки. Из-за пояска брюк у него торчала рукоятка охотничьего ножа.

Насупив брови, Томек наблюдал за действиями друга. Он был уверен, что будь на его месте отец, он ни за что не позволил бы вести такой поединок. Знал также, что заставить Новицкого отказаться от борьбы нельзя, потому что тот еще во время путешествия на «Санта Марии» поклялся расправиться с Альваресом при первой возможности. Несмотря на это, Томек подошел к Новицкому и шепотом спросил.

– Что скажет об этом папа, когда узнает?

– Сто дохлых китов в зубы! Теперь не время читать мораль! Я тебе уже говорил, что от своего не отступлю! Томек тяжело вздохнул и сказал:

– Будьте, по крайней мере, осторожны, Альварес, как видно, не из трусливого десятка!

– Не беспокойся, браток, Альварес только храбрится! Ты же знаешь, что на меня можно положиться в этих делах!

– Осторожность и расчет – вот самое главное! Нас ждет тяжелая экспедиция. Один, да еще с женщинами, я не много сделаю. Стоит ли брать на свою совесть убийство, даже такого подлеца, как Альварес?

– Послушай, браток, если бы так поступили с нами, Смуга бы не спустил никому!

Пока друзья вели эту тихую беседу, Альварес тоже успел снять куртку и отложил ее в сторону. Закатал рукава выше локтей, достал из кармана брюк нож, нажал пружину, отчего выскочило острие и крикнул:

– Я готов, начинаем! Помните, однако, об уговоре!

– Ты спешишь в ад?! – ответил Новицкий. Он подмигнул Томеку, и, не доставая ножа, пошел на Альвареса.

Держа нож в руке, Альварес готовился к прыжку на противника. Немного наклонившись вперед, Новицкий обходил Альвареса полукругом, постепенно сближаясь с ним. Альварес не спускал глаз с Новицкого. Моряк подходил к нему справа, поэтому Альварес ловким движением повернулся лицом к противнику. Новицкий отступил немного и снова начал прежний обходной маневр. Таким образом, моряк заставил Альвареса вертеться на месте, а сам заходил то с правой, то с левой стороны. Вдруг Новицкий нагнулся еще ниже, словно готовился к прыжку. Альварес замахнулся и как молния бросился на моряка с ножом. Новицкий в последний момент отскочил в сторону. Удар ножом пришелся в пустоту, а Новицкий краем левой ладони ударил Альвареса в сустав руки, сжимавшей в кулаке нож. Альварес непроизвольно выпустил нож, который покатился в угол сцены.

Альварес выругался. Хотел поднять нож, но Новицкий прыгнул на него и навалился всей тяжестью тела. Сжав друг друга в смертельных объятиях, враги покатились к краю сцены и рухнули вниз, в помещение оркестра. Послышался треск ломаемых пюпитров и стульев.

Томек и Слайм со свечой в руках подбежали к яме для оркестра. В тусклом свете трудно было различить, что происходит внизу. Потеряв нож, Альварес бросился на противника, как сумасшедший. Удары следовали один за другим, как молнии. Ежесекундно то один, то другой из борющихся падал на пол, подхватывался, пытался ударить. Кресла разлетались в куски, ломаясь под тяжестью тел.

Несмотря на полумрак, Томек узнавал Новицкого по светлым волосам. Вдруг Альварес глухо застонал и резко согнулся, схватившись руками за живот. Томек побледнел, так как думал, что Новицкий ударил противника ножом. Однако в этот миг Новицкий коленом ударил Альвареса в лицо. Тот, словно отброшенный пружиной выпрямился и грохнулся оземь.

Новицкий тяжело дышал. Несколько мгновений он стоял неподвижно. Альварес пытался подняться, но не мог, так как совершенно обессилел. Наклонившись вперед, Новицкий стал опять подходить к нему. Только теперь он выхватил из-за пояса нож.

Альварес заметил это движение. Вытянул вперед дрожащие от ужаса руки.

– Не убивай меня!.. – хрипло крикнул он.

– Где Смуга? Говори! Что ты с ним сделал?

– Не убивай, я ничего не знаю о Смуге…

– Лжешь, подлец! Ты предупредил своих сообщников, что Смуга поехал за ними на Укаяли!

– Это неправда! Я не знал, что он туда поехал!

– Лжешь!

Новицкий наклонился над Альваресом, который, ошалев от ужаса, внезапно крикнул:

– Подожди, письмо! Есть доказательство!

– Какое письмо?

Дрожащими руками Альварес стал копаться в кармане брюк.

– Уже знаю, знаю, письмо в кармане куртки! Проверьте, это письмо от Варгаса.

– Посмотри-ка, Томек, есть ли у него в пиджаке письмо, – приказал Новицкий.

Томек принес куртку Альвареса и стал обыскивать карманы. В одном из них он нащупал конверт.

– Читай, – потребовал Альварес.

– Письмо написано по-испански, – сказал Томек, заглядывая в бумагу.

–Я не знаю испанского…

– Давайте мне, – вмешался капитан Слайм. – Подержите свечу!

«Ла Уаира, 10 сентября 1910 года, – читал Слайм, сразу же переводя текст на английский язык. – Уважаемый Альварес, я никогда не представлял, что человек так хорошо разбирающийся в делах, может вести себя, как старый дурак. Мало того, что ты тайно нанимаешь моих людей для расчетов со своими конкурентами, ты еще причиняешь мне неприятности. О нападении на лагерь Путумайо я узнал от некоего Смуги, который появился в Уаире в августе, чтобы захватить хорошо тебе известных Кабрала и Хозе. Смуга обвинял их в нападении на лагерь и в убийстве родственника своего компаньона Никсона. Кабрал и Хозе привели ко мне индейцев из племени сюбео, но не сказали мне, что взяли их из лагеря Никсона. Я не хотел ссориться с этим Смугой, который приехал ко мне не один. С ним был Уилсон, сотрудник Никсона и несколько индейцев. В последнее время у меня довольно своих неприятностей, поэтому я втихомолку выгнал Кабрала и Хозе. С ними я отправил пятерых доверенных индейцев из племени пира, чтобы они следили за действиями этих идиотов. Кабрал и Хозе укрылись в Гран-Пахонали. Я вернул Смуге сюбео, угнанных из Путумайо, но он потребовал выдать ему Кабрала и Хозе. Ему они нужны в качестве свидетелей против тебя. Как только он узнал, что эти двое укрылись в Гран-Пахонали, отправил своих людей обратно, а сам с метисом Матео организовал погоню. Я ему даже дал в помощь троих моих индейцев как носильщиков. С ними отправился также один индеец кампа, который подслушал твоих дураков, когда они советовались как и куда скрыться.

Что там произошло в Гран-Пахонали, сам черт не разберет.

Ни Смуга, ни мои люди не вернулись до сих пор. Канули как камень в воду. Их, вероятно, убили дикие кампы, которые ненавидят белых, или, может быть, взяли их в плен и обратили в рабство. Есть дикие племена, которые считают почетным делом держать в рабстве белого человека.

Я не хочу, чтобы чужие люди ходили здесь, разнюхивая куда пропал Смуга. Повторяю: у меня довольно своих хлопот!

Поэтому держись от моих людей подальше, если не хочешь чтобы я нанес тебе визит в Манаусе. Варгас».

– Почему ты сразу не показал нам это письмо? – воскликнул капитан Новицкий, когда Слайм кончил чтение.

– Я только теперь вспомнил о нем. Ведь получил я его несколько месяцев назад, – ответил Альварес. – У вас в руках доказательство, что я неповинен в исчезновении вашего друга.

– Из письма можно заключить, что Смуга еще не погиб, – сказал Томек.

– Да, браток, это хорошие вести, – согласился Новицкий. – Возьми это письмо, оно может нам пригодиться.

– Что теперь делать с Альваресом? – спросил капитан Слайм.

– Я хотел отомстить за Смугу, но перед самой борьбой Томек начал отговаривать по-своему и, действительно, мне стало как то неудобно. Мы, выходит, привели его сюда, как вола на бойню! Мой папаша в Варшаве всегда говаривал: «не суди никого и тебя судить не будут». Раз мы теперь знаем, что Альварес не виноват в пропаже Смуги, так черт с этим Альваресом! Иди отсюда, но помни, если еще раз тронешь Никсона, то пощады больше не жди!

Обрадованный Томек соскочил со сцены, и крепко обнял друга.

– Хорошо, хорошо, ты добился своего, – ворчал Новицкий. – Однако пусть он отсюда уходит, пока я не раздумал! Помоги ему, браток, одеться, потому что, как я вижу, он немного обессилел.

– Ничего удивительного, кто бы справился с вами!

– Ты так думаешь? Ну поначалу он неплохо огрызался! Однако знаешь что? Давай перейдем на ты! Правда я, как будто старше тебя, но ты женат, а я холостяк. Кто знает, может быть ты скоро станешь отцом? Это сравняет разницу в годах!

Томек и Новицкий подали друг другу руки, после чего втащили Альвареса на сцену, потому что под ним еще подгибались колени. На лестнице они попрощались со Слаймом, который спешил на судно. Перед тем, как отпустить Альвареса, Новицкий схватил его за отвороты куртки и сказал:

– По твоей милости мы наделали в опере балагану. Займись ремонтом стульев и пюпитров. Я скажу Никсону, чтобы проверил и сообщил мне.

– Хорошо, сеньор, будет сделано, – послушно ответил Альварес.

– Ну, так поздравляю, послезавтра Новый Год! Лучше всего будет, если ты переоденешься Дедом Морозом, не будешь пугать людей синяками!

На вспухшем, покрытом ссадинами лице Альвареса появилось подобие улыбки. Выглядел он ужасно, и все ещё еле держался на ногах. Окровавленная сорочка висела на нем лохмотьями. Несмотря на это, он смотрел на своего погромщика скорее с восхищением, чем с ненавистью.

– Да, неплохо я получил, еще и сейчас кружится голова! – немного бодрее сказал он. – Этот молокосос повалил меня на корабле, каким-то неизвестным мне приемом, но ты, сеньор, в самом деле сильнее меня. Ты мог меня убить! Скажи, почему во время борьбы ты не пырнул меня ножом?

– Нож – оружие подлецов, а я люблю честную борьбу!

– Я не очень меткий стрелок, поэтому боялся вашего Смуги. К счастью, я вовремя вспомнил о письме! Ну, я пошел! Уже скоро рассвет! До свидания.

Альварес исчез в темном переулке.

– Ушел живой… – проворчал Новицкий. – Лишь бы не пытался совать нос в наши дела!

– Мы добыли доказательство, что он в прямом смысле не виновен в исчезновении Смуги, – сказал Томек. – За остальные его прегрешения он когда-нибудь понесет заслуженное наказание, можешь быть в этом уверен! Но мы не можем так поступать, как он!

– Не знаю, совладал бы я с собой, если бы не письмо Варгаса, – ответил Новицкий. – Если говорить правду, я думал, что Смуга погиб. Поэтому как услышал, что он может быть у индейцев в плену, я от радости мог бы расцеловать этого Альвареса.

– Ты прав, это письмо и меня приободрило. Идем-ка домой, скоро рассвет. Мне надо приложить компресс к левому глазу. Опухло так, что ничего не видно.

– Лучше всего помогает сырой бифштекс.

– Может быть, найдется у Наташи в леднике!

– Посмотри, браток! Наши еще не спят. В окнах горит свет!

– Я ожидал, что так будет. Они догадались, куда мы пошли.

Друзья осторожно вошли на веранду, потом в сени. Они несказанно удивились и даже встревожились, увидев через дверной проем не только всех домашних, но и Никсона.

– Слава богу! Наконец вернулись! – воскликнула Наташа, подбегая к ним. – Разве Альварес?..

Она умолкла на полуслове, потому что взглянула на капитана Новицкого и поразилась его внешнему виду, красноречиво свидетельствовавшему об его участии в борьбе.

– Что случилось? Почему господин Никсон явился сюда ночью? – обеспокоенно спросил Новицкий.

– Все ли в порядке, ребята? – спросила Салли.

– В порядке, дорогая, – успокоил ее Томек. – Объясни-ка ты, пожалуйста, что здесь происходит.

– Мы догадались, что вы пошли к Альваресу, чтобы расправиться с ним. Поскольку вы долго не возвращались, мы решили пригласить господина Никсона, полагая что нам может потребоваться помощь с его стороны, – сказала Салли. – Вот Збышек и пригласил его к нам.

– Почему вы не сказали мне, что собираетесь поприжать Альвареса? Я бы взял с собой нескольких преданных людей и пошел бы вместе с вами, – вмешался Никсон. – Вижу, что дело дошло до драки. Вы не ранены?! Может быть позвать доктора?

– Не стоит беспокоить доктора из-за такой мелочи, – заявил Новицкий.

– Я сейчас займусь капитаном, только я сгораю от любопытства, что вы сделали с Альваресом? – воскликнула Салли с нетерпением.

– Он получил свое! Если бы в последнюю минуту он не вспомнил о письме Варгаса к нему, был бы уже мертвецом, – ответил Томек.

– Неужели? Наконец, Альварес поплатился за свои делишки?! – воскликнул Никсон. – Кроме Смуги, до сих пор никто не мог добраться до его шкуры!

– Можете быть уверены, что Альварес не скоро решится стать на вашем пути. Даже через полчаса после драки он не мог прийти в себя, ноги его не держали, – добавил Томек. – Это была борьба не на жизнь, а на смерть!

– Что писал Варгас в письме? Как видно там были сведения о Смуге, раз письмо спасло жизнь Альваресу? – вмешался Збышек.

– Будьте добры, Томми, расскажите нам все с самого начала! По-видимому, у вас важные вести, – попросил Никсон.

Томек рассказал обо всем, что произошло в оперном театре. Когда он закончил рассказ, первая взяла слово Наташа:

– Значит, есть луч надежды, что Смуга еще жив!

– Варгас уже много лет живет среди индейцев и прекрасно знает их обычаи, – сказал Никсон. – Индейцы племени пиров очень его уважают. Если он считает, что Смуга может быть в плену, то, кто знает, может быть он прав? Если у нас есть хотя бы один шанс из ста, нельзя его упустить! Экспедиция может надолго затянуться. Найти Смугу в Гран-Пахонали не просто. Располагаете ли вы достаточным временем?

– До тех пор, пока не найдем нашего друга, или его могилу, мы не уедем. Но даже и в последнем случае мы должны будем раскопать его могилу, чтобы убедиться, что в ней действительно похоронен Смуга, – твердо сказал капитан Новицкий.

– Экспедиция потребует крупных расходов. Компания «Никсон-Риу-Путумайо» берет на себя все расходы. Завтра я открою вам счет в банке в Икитос, – добавил Никсон. – Если вы считаете, что я могу пригодиться еще на что-нибудь, я готов принять участие в экспедиции.

– Таскаться по степи – дело не для вас! – ответил Новицкий. – Больше пользы будет от нескольких верных индейцев.

– Я присоединяюсь к мнению капитана Новицкого, – сказал Томек. – Кроме того, с нами обязательно хотят идти Збышек и Наташа.

– Если дело обстоит так, то господин Карский будет представителем нашей фирмы в составе экспедиции. Жалование буду платить на ваш счет в банке. Согласны?

– Большое спасибо! Вы и без того оказали нам с женой множество добра, – ответил Збышек.

– Все в порядке, – заключил Никсон. – Я в долгу перед Смугой. Сделаю все, чтобы ему помочь.

– Мы вам очень благодарны. Большое спасибо от имени Смуги, – сказал Томек. – Финансовая помощь для нас весьма пригодится. Мы не так богаты, чтобы организовать экспедицию должным образом.

– Прошу вас не обращать внимания на сумму расходов. В конторе мы закончим все формальности.

– Томми, ты помнишь, что нам говорил господин Фаучит? – спросила Салли.

– Ты имеешь в виду сокровища Мурибека? – спросил в свою очередь Томек. – Ах, уже знаю!

– Ну, что там нового выдумала наша голубка? – с любопытством спросил Новицкий.

– Она мне напомнила недавний разговор с одним человеком, который утверждал, что есть индейские племена охотно держащие в рабстве белых людей, – ответил Томек.

– Расскажи нам об этом, пожалуйста! – попросил Збышек.

– Это интересно, и, возможно, важно в нашем теперешнем положении, – добавила Наташа.

– Пожалуйста, говорите! – поддержал просьбу Никсон. – Кто такой этот Фаучит? Я, кажется, уже слышал эту фамилию.

– Очень может быть, потому что полковник Фаучит один из исследователей Южной Америки, – сказал Томек. – Когда он состоял генеральным комиссаром Боливийско-Бразильской пограничной комиссии в 1906 году, и потом, в 1909 году, он совершил весьма важные открытия в восточной Боливии. Теперь он, по-видимому, опять находится в Южной Америке.

Несколько месяцев назад я встретился с ним в Лондоне в Королевском географическом обществе. Он читал там лекцию об индейской цивилизации якобы существовавшей на землях Южной Америки еще до завоевания ее инками. Есть множество легендарных известий о затерянных городах, рудниках и о странном племени, которое избегает встречи с белыми. Фаучит собирал эти легенды, изучал их, и в конце концов, пришел к убеждению, что в неизвестных еще, недоступных уголках южноамериканских лесов кроется множество тайн. Фаучит верил в существование древних городов и рудников Мурибека и довольно много говорил о них. Кроме того, он предполагал организовать крупную экспедицию на поиски этих затерянных объектов древней цивилизации[86].

– Что это за сокровища Мурибека? – спросил Збышек.

– Вот, вот, расскажи нам о них, – добавил Новицкий.

– Спустя всего лишь несколько лет после открытия Америки Колумбом один из португальских конкистадоров женился на индианке из племени тупинамба и долгие годы жил среди ее соплеменников. У них родился сын, которого назвали Мелчиором Диасом Морейра, а индейцы по-своему – Мурибеком. Этот Мурибек открыл множество серебряных рудников, золотых и алмазных россыпей. Сын Мурибека, Робейро Диас, был посвящен во все тайны отца, сокровищам которого завидовали другие белые. Робейро как-то согласился сообщить королю Португалии данные о местах, где находятся серебряные рудники, потребовав за это титула маркиза дос Минас. Во время похода к рудникам Робейро убедился, что король не намерен сдержать данное слово[87]. Диас отказался показать дорогу к рудникам и вскоре умер, не открыв никому тайны. После него многие смельчаки пытались найти сокровища Мурибека, но никому не удалось напасть на следы древних рудников. Большинство экспедиций, даже с довольно большим числом участников, навсегда исчезали в джунглях. Что касается индейцев, то от них нельзя было добиться каких-либо сведений о сокровищах Мурибека.

По мнению Фаучита, в глубине континента сохранилось древнее племя. Возможно члены этого племени бежали от жестоких завоевателей инков и выставили против них заслон из многих диких племен? Это могло бы объяснить почему так много экспедиций, отправившихся на поиски древних городов исчезали без следа. Фаучит говорил также, – об этом и напомнила Салли, – что среди некоторых диких племен существует обычай содержать в плену белых людей, причем это придает племенам вес и значение. Бывает иногда, что индейцы избирают такого белого своим вождем, но, несмотря на это, следят за каждым его шагом.

– Таким образом, есть еще одно доказательство того, что догадки Варгаса не лишены основания, – сказал Никсон.

– Мы не можем терять ни минуты больше! – воскликнул капитан Новицкий. – Если Смуга жив, он возможно требует немедленной помощи!

– Как же мы найдем его следы в этой дикой, лишенной дорог стране? – опечалилась Наташа.

– Если Смуга жив, Томми найдет его, как некогда нашел в буше меня и вырвал из плена у индейцев зуни в Мексике! – уверенно сказала Салли.

– То, что Томеку удалось в Северной Америке должно удастся и в Южной! – заявил Збышек. – Однако не могу понять, почему в Северной Америке колонизация достигла таких великолепных успехов, а здесь еще остается глушь и дикость?

– Мой дорогой, есть много причин такого положения вещей, – ответил ему Томек. – Достаточно взглянуть на карту…

– Они успели мне надоесть еще в школе! – перебил его Збышек. – Ведь условия на обоих континентах похожи, но здесь почему-то цивилизация не проникает в глубину!

– Я вижу, что школьные карты не много принесли тебе пользы, – продолжал Томек, улыбаясь брату. – У меня на «Санта Марии» хранится обширная книга по географии Южной Америки. Советую тебе во время поездки на корабле внимательно ее проштудировать. Некоторые сведения пригодятся тебе во время путешествия.

– Неужели я ошибаюсь, утверждая что оба континента не очень отличаются друг от друга по природным условиям? – удивился Збышек.

– Объясни нам, Томек, в чем тут дело, потому что я тоже до сих пор была того же мнения, что и Збышек, – сказала Наташа.

– Скоро утро, и ложиться спать уже не стоит, поэтому я присоединяюсь к просьбе Карских и тоже охотно послушаю ваш рассказ, – заявил Никсон.

– Природные условия на обоих Американских континентах похожи, в особенности, если принять во внимание систему образования горных цепей. Древние горы находятся на востоке обоих континентов, а новые горные цепи продолжают формироваться на западе. Но есть и весьма значительная разница.

В Северной Америке есть центральные районы равнин, орошаемые реками бассейна Миссисипи, которые тянутся непрерывно от Аппалачей до Скалистых Гор, причем Миссисипи впадает в Мексиканский залив. В Южной Америке есть три огромных равнинных пространства, разделенных возвышенностями, причем реки, которые их орошают впадают в океан в трех разных местах.

Широкая равнина на восточном побережье Северной Америки, простирающаяся от штата Мэн на севере, вплоть до Флориды на юге, способствовала прониканию в глубь континента европейских поселенцев, тогда как в Южной Америке прибрежные горы затрудняли это и вынуждали пользоваться реками как единственно удобными путями сообщения.

Огромная центральная равнина в Северной Америке обладает превосходными условиями для строительства шоссейных и железных дорог, что способствовало объединению в одно целое отдельных территорий, и дало толчок развитию торговли и промышленности.

В Южной Америке, наоборот, горные барьеры, разъединяющие равнины препятствовали развитию путей сообщения. Поэтому здесь поселения возникали, главным образом, на побережье континента, а внутренние области оставались разобщенными и до сих пор в экономическом отношении не составляют единого целого. Поэтому отдельные страны в Южной Америке находятся на разной ступени развития и разнятся как рельефом территории, так и климатом, уровнем культуры и образования жителей, степенью использования естественных богатств и уровнем жизни населения.

Никсон одобрительно посмотрел на молодого географа, а когда Томек умолк, сказал:

– Я должен поздравить вас. У вас весьма глубокие познания о мире! Однако мне приходилось слышать, что побережья рек, в особенности берега Амазонки обезлюдели в результате португальского и испанского завоевания Латинской Америки.

– Совершенно верно! – согласился Томек. – Франсиско Орельяна, испанский конкистадор[88], вместе с Писсаро отправились в 1541 году из Кито на восток, надеясь найти легендарную страну золота, Эльдорадо. Ему удалось дойти до реки Напо. Там он построил корабль, на котором дошел до Амазонки и первым из европейцев пересек весь континент от истоков Напо до Атлантического океана.

Орельяна был поражен плотностью населения на обоих берегах Амазонки. Его спутник Фриар Карвахал указал в своем донесении, что территория подчиненная великому владетелю Мачипаро простирается, по крайней мере, на 130 километров в длину и густо заселена. От одной деревни до другой расстояние не превышало длины полета стрелы, выпущенной из лука. Встречались такие места, где человеческие поселения тянулись сплошь на расстоянии до девяти километров, дом около дома. Индейцы с берегов Амазонки сначала относились к Орельяне и его товарищам довольно благожелательно и только потом, когда убедились в жестокости конкистадоров, которые охваченные жаждой найти золото безжалостно убивали туземцев, они изменили к ним отношение. В большинстве случаев индейцы ушли с берегов реки в недоступные леса.

– Теперь белые относятся к индейцам не менее жестоко, – сказала Наташа. – Они принуждают их к рабскому труду и зверски обращаются с ними. Если каучуковая лихорадка продлится еще какое-то время, то население значительной части континента будет совершенно уничтожено!

– Что за ужасы ты говоришь! – шепнула Салли.

– Здесь человеческая жизнь ценится очень мало, – согласился Збышек.

– То, что португальцы и испанцы жестоко расправились с местным населением – правда, но и теперь здесь царит полнейший произвол! – сказал Никсон.

– Довольно разговоров! – потребовал капитан Новицкий. – Пора подумать о приобретении в Манаусе снаряжения для экспедиции.

– Придется ограничиться самым необходимым. Во время этой экспедиции трудно рассчитывать на носильщиков, – сказал Томек.

– Верно! – согласился Новицкий. – У нас нет даже уверенности согласятся ли индейцы сюбео идти с нами.

– Я вам помогу завербовать нескольких людей, достойных доверия, – предложил Никсон. – Вы считаете, что в этой экспедиции я вам не нужен… Ну, что ж, я человек не молодой! Возможно вы правы, но поехать с вами в лагерь на Путумайо я могу. Сюбео любили Смугу. Если Габоку решит пойти в экспедицию, за ним пойдут и другие!

XIII

В ЛАГЕРЕ СБОРЩИКОВ КАУЧУКА

Вверх по Риу-Путумайо быстро двигалась длинная лодка. Индейские гребцы сильно и ритмично толкали лодку вперед, глубоко погружая в воду лопатки коротких весел. К вечеру движения сильных рук гребцов становились чаще и сильнее. Если была возможность добраться домой до наступления ночи, индейцы сюбео не останавливались даже на обед, довольствуясь тем, что можно было перекусить во время хода лодки.

Томек Вильмовский одобрительно смотрел на индейцев, которые с самого рассвета почти без отдыха гребли веслами, толкая лодку вверх по реке. Сегодня утром Томек, Новицкий и Никсон попрощались с друзьями на «Санта Марии» и высадились в устье Путумайо на небольшой пристани, к которой причалил капитан Слайм. «Санта Мария» сразу же повернула обратно в Амазонку, направляясь в Икитос в Перу, где Збышек и обе женщины должны были ждать приезда Томека и Новицкого.

Томек с нетерпением ждал встречи с Уилсоном и Габоку, которые были спутниками Смуги во время его путешествия на Укаяли. Он раздумывал над тем, какими аргументами убедить индейца согласиться сопровождать его во время поисков Смуги. Одновременно Томек прислушивался к беседе Никсона и Новицкого о лагерях сборщиков каучука.

Солнце уже клонилось к закату. Жара спала, прибрежная зелень снова становилась живой и сочной. В кронах деревьев, спутанных лианами распускались великолепные цветы, в кустах, на лугах и среди прибрежных зарослей тростника, то и дело встречались жирующие птицы. Над рекой с громким криком носились зеленые попугаи; дикие животные украдкой подходили к водопою; монотонно пели цикады. Среди прибрежных зарослей мимоз и акаций носились маленькие колибри[89], издавая характерное жужжание, похожее на шмелиное.

Лодка шла вблизи левого берега Путумайо, поэтому Томек легко заметил стаю необыкновенно вертких и подвижных колибри; их молниеносный полет можно было заметить только тогда, когда они взлетали выше кустов и оказывались на фоне светлого неба. Быстрыми движениями, жужжа крылышками, птички перелетали от цветка к цветку, на короткий момент зависали над ними, быстро трепыхая крыльями, и высасывали нектар или ловили мелких насекомых, затерявшихся в чашечке цветка. Когда они зависали над цветком, движение крылышек становилось столь быстрым, что сравнить их можно было только с трепетанием крыльев мух или других насекомых. Кроме того, движениями хвоста они помогали себе сохранить нужное положение в воздухе. Оригинальные, тонкие клювы колибри были приспособлены к форме чашечки цветка, нектаром которого питались птицы. У одних видов клювы длинные и прямые, у других короткие, у третьих закривленные. Птицы зависали над цветком на очень короткое время, издавали при этом характерный, нежный писк. и молниеносно уносились к следующему цветку.