XVIII

Китайский пир и плохое известие

На следующий день путешественники дошли до берегов реки Каракаш и переправились вброд на ее противоположный берег. Они очутились в развилке рек Каракаш и Юрункаш — истоки первой из которых находятся высоко в горах, а второй — в Тибетском нагорье. Обе реки сливаются в песках Белькум, образуя реку Хотан. Эта последняя теряется затем среди песков пустыни Такла Макан, а при большом разливе воды впадает в реку Тарим.

Междуречную пойму, покрытую тополиными лесами и густыми зарослями высокого тростника, часто затопляли воды рек. Вильмовский, который охотно занимался ботаникой, обратил внимание на деревья, редко встречающиеся в других районах Средней Азии. На песчаных барханах росли тополя, носящие местное название «тутрак», с большими раскидистыми кронами. Их сухие листья шелестели и рассыпались в прах от малейшего дуновения ветра. Путешественники медленно пробирались через густой подлесок. Оружие они держали наготове, так как знали, что здесь можно встретить большие стада диких кабанов, а иногда наскочить и на тигра. Во время предыдущего посещения Китайского Туркестана, Пандит Давасарман встречал здесь диких лошадей и верблюдов.

Высокий тростник скрывал всадников вместе с лошадьми, поэтому приходилось ориентироваться по солнцу. Путешественники с трудом пробирались на восток к берегам реки Юрункаш. Переправившись на противоположный берег реки, Пандит Давасарман, боцман и Томек оставили караван.

Чтобы не привлекать к себе в Хотане внимания полиции, они не захватили ни винтовок, ни вьюков. Вдоль берегов Юрункаша направились на юг, а весь караван — на юго-восток, чтобы обойти город и стать лагерем в условленном месте у подножия гор.

Три всадника приближались к Хотану по дороге среди обработанных полей, пересеченных искусственными каналами. Еще засветло очутились на дороге, ведущей в город с востока. Отсюда повернули на запад, прямо к Хотану. Если китайские патрули все еще продолжали проверять караваны, идущие с запада, то ловкий маневр Пандита Давасармана позволил бы всадникам избежать проверки, потому что никто не стал бы обращать внимание на трех всадников, приехавших в Хотан с противоположной стороны. Уверенные в правильности своего расчета, всадники спокойно ехали по дороге, обсаженной тополями и тутовыми деревьями. После монотонных пейзажей пустыни они с интересом рассматривали обширный оазис и восхищались селеньями, текущими в зелени садов и полей.

Всадники приближались к Хотану. В действительности город состоял из трех поселений: Ильча, Юрункаш и Каракаш, и местные жители только первое, самое крупное поселение называли Хотаном. Город не имел крепостных стен, но въехать в него можно было лишь через одни из пяти ворот. А после того, как ворота запирались на ночь, только через калитку, находящуюся под контролем военного отряда.

Знакомый Пандита Давасармана жил в Ильчи-Хотане. Поскольку путешественники въехали в город с востока, им надо было проехать через Юрункаш и Каракаш, прежде чем они могли добраться до его дома. В толчее людей и вьючных животных им удалось без труда проникнуть через городские ворота. Они проехали ряд узких улиц, совершенно без зелени. Серые, мрачные дома в большинстве своем были лишены окон, выходящих на улицу. Это соответствовало обычаям мусульманского востока. Верхние этажи некоторых домов нависали над улицей, а иногда даже соединялись с такими же этажами домов с ее противоположной стороны, поэтому всадникам частенько приходилось проезжать через длинные полутемные туннели.

Пандит Давасарман остановился вблизи главного рынка, покрытого одной общей крышей. Всадники спешились. Они очутились возле узкого двухэтажного дома. Над его массивной дверью, пока еще широко открытой, висела вывеска с китайскими иероглифами.

— Приехали, — на русском языке сообщил Пандит Давасарман.

— Ваш знакомый — китаец? — спросил боцман, взглянув на вывеску с иероглифами.

— Да, он китаец, женатый на киргизке, — ответил Пандит Давасарман. — Но вы с ним можете говорить по-русски.

Привязав лошадей к железным кольцам, прикрепленным к стене, путешественники вошли в магазин. Владелец его, Сун Ли, видимо, был очень богат. Об этом свидетельствовали горы кашгарских ковров, по ценности ничем не уступающих персидским, и множество стоящих на полках чайников, кумганов, художественных подносов и других сосудов, сработанных из кованой меди.

Как только они вошли в магазин, портьера из разноцветных бус дрогнула, раскрылась, и из-за нее появился пожилой китаец. Вытянув вперед обе руки, он потряс ими и отвесил глубокий поклон.

— Дома ли достопочтенный Сун Ли? — спросил на русском языке Пандит Давасарман.

— Хозяин уже ушел в свою квартиру, и хотя я не достоин развязать шнурки у его ног, я постараюсь исполнить все пожелания почтенных гостей. Сейчас подадут чай, а потом мы сможем побеседовать о деле, — ответил китаец.

— Мы с удовольствием напьемся чаю, но просим сначала уведомить достопочтенного Сун Ли, что к нему издалека прибыл путник, чтобы увидеть драгоценный кумган с изображениями представителей всех народов Азии.

— Я немедленно выполню твое приказание, уважаемый господин, — шепнул китаец и, сделав низкий поклон, исчез за портьерой.

По-видимому, слова Пандита Давасармана содержали какой-то пароль, потому что портьера вскоре вновь раскрылась и перед путешественниками предстал мужчина, одетый в длинный шелковый кафтан и широкие шаровары. Из-под маленькой круглой шапочки на плечи мужчины ниспадала длинная коса. Мужчина испытующим взором глядел на посетителей, запрятав ладони обеих рук в рукава кафтана.

— Ты не узнал меня, досточтимый Сун Ли! Вспомни человека, которого ты когда-то великодушно звал своим другом, — сказал Пандит Давасарман, снимая с головы меховую шапку.

Глаза Сун Ли блеснули, видимо, он узнал гостя. Однако он сейчас же прикрыл их веками. Сказал, низко кланяясь:

— Приветствую тебя, достопочтенный Пандит Давасарман, на пороге моего скромного дома. Давно я тебя не видел. А это, наверно, твои друзья?

— Ты прав, достопочтенный Сун Ли. Наших лошадей мы оставили возле дома.

Сун Ли ударил в ладоши. Из-за портьеры бесшумно появились сильные китайские кули. Их было четверо. В выжидательной позе они остановились рядом со своим хозяином. Их руки, вероятно, под полами кафтана сжимали рукоятки кинжалов. Сун Ли отдал им на китайском языке какое-то приказание, а сам, низко кланяясь обратился к гостям по-русски:

— Пожалуйте, уважаемые друзья, ко мне на верхний этаж. Слуги займутся лошадьми и запрут магазин. Нам никто не помешает.

За портьерой была крутая лестница, которая вела на второй этаж. Сун Ли пригласил путешественников в гостиную, освещенную разноцветными фонариками. Вдоль одной из стен здесь находился кан, то есть широкая лежанка из кирпича с отопительными каналами внутри. Лежанка заменяла собой печь и проходила вдоль одной из стен через все комнаты квартиры. Топка этой оригинальной печи находилась у входа в квартиру, а на противоположном ее конце стояла дымовая труба. Хороший кан держит тепло целые сутки, поэтому китайцы охотно употребляют его зимой в качестве скамьи, а ночью на нем спят. Пол комнаты был застлан узорчатыми коврами. Мебель состояла из низкого, круглого столика, нескольких табуреток, стеклянных сервантов, уставленных фарфоровыми безделушками, и расписных сундуков с изображениями драконов устрашающего вида. Сун Ли попросил путешественников располагаться в комнате как дома. Друзья сняли с себя верхнюю одежду и уселись на низких табуретках. Слуга сейчас же поставил на столе кумган с китайским чаем. Хозяин лично наполнил фарфоровые чашечки горьковатым, вяжущим напитком.

— Прежде чем нам подадут скромный обед, я прошу вас выпить по чашке чая. Я совсем не ожидал сегодня визита дорогих гостей, — сказал Сун Ли. — Досточтимый Пандит Давасарман, надолго ли вы приехали в Хотан?

— На рассвете мы должны отправиться в путь, чтобы догнать наш караван, идущий в горы Куньлунь, — сообщил Пандит Давасарман. — Однако, несмотря на то, что мы очень спешим, я не мог отказать себе в удовольствии выпить чашку чая с тобой, мой достопочтенный друг.

— Это очень большая честь для меня, Пандит Давасарман. Мои очи всегда рады видеть досточтимых друзей, — ответил Сун Ли. — Благополучно ли было ваше путешествие?

— Мы встретились со странной и неприятной неожиданностью. Военные патрули проверяли караваны, идущие с запада. Чтобы избежать пагубного столкновения, нам пришлось кружить по пустыне и въехать в Хотан с востока.

— Один мой знакомый, родственник амбаня Хотана, еще две недели назад говорил мне, что власти ищут английских шпионов. Говорят, будто они пробрались с Памира с каким-то заданием в Китайский Туркестан, — равнодушно сказал Сун Ли. — Всех подозрительных лиц приводят к Шаб-Беку-паше и там пытают, чтобы добыть у них показания.

— Неужели шпионы уже обнаружили себя? — спросил Пандит Давасарман.

— Нет, досточтимый друг, это их обнаружили.

— Очень интересно, знаешь ли ты какие-нибудь подробности?

— По словам моего знакомого, англичане, переодетые в одежды туземцев, о чем-то поспорили с бандой Наиб Назара и убили его на самой границе. Русские власти уже давно следили за потомком старого разбойника Сагиб Назара, и казаки чуть-чуть не захватили всю банду вместе с английскими шпионами в тот самый момент, когда между ними происходила битва. Однако прежде, чем русские разобрались в положении, англичане бежали в Китайский Туркестан.

— Это русские власти сообщили китайцам о шпионах?

— Нет, несколько людей Наиб Назара бежали от русских и погнались за англичанами, чтобы отомстить за смерть своего предводителя. В пути они сбились со следа, но добрались до Кагарлыка. Там они под присягой рассказали обо всем Шаб-Беку-паше. Они утверждали, что основная цель похода англичан в Китайский Туркестан состоит в выполнении какого-то тайного поручения.

— Видно, Наиб Назар умеет мстить даже из могилы, — заметил Пандит Давасарман. — Откуда такая уверенность, что это англичане убили разбойника?

— Я долго думал над этим, достопочтенный друг, — загадочно улыбнувшись ответил Сун Ли. — В последнее время Наиб Назара подозревали в тайных сношениях с англичанами. Говорят, что он поставлял английское оружие русским киргизам.

— В дороге нам приходилось слышать, будто Наиб Назар получил от англичан винтовки без затворов. Может быть это стало причиной битвы на границе? — спросил Пандит Давасарман. — Впрочем, все это нас не касается, так как мы не англичане, и путешествие носит совершенно частный характер.

— Ты прав, достопочтенный друг, но, несмотря на это, подобные сплетни и слухи представляют известный интерес, — согласился Сун Ли. — Не задумывался ли ты над тем, кто и зачем мог вынуть затворы из винтовок Наиб Назара?

— Возможно, кто-то хотел помешать разбойникам совершать нападения на мирных людей? — вопросом на вопрос ответил Пандит Давасарман.

Сун Ли слегка прикрыл глаза. В этот момент слуги внесли подносы с блюдами. Боцман и Томек не знали китайских обычаев, поэтому были очень удивлены, увидев предложенный хозяином «скромный обед».

На столе, рядом с вазой, наполненной супом из ласточкиных гнезд, вкус которого напоминал бульон, стояли тарелки с жирными жареными утками, свиными пятачками, маринованными цыплятами с гарниром из молодых бамбуковых веток, салатами из птицы и рыбы, мелко нарезанной бараниной и разнообразными копченостями. Потом слуги принесли вареные вкрутую яйца, темно-синий цвет которых красноречиво свидетельствовал об их многолетнем хранении в извести, пиявки жареные в сахаре, пироги с мясом, поджаренные луковицы лилий, подносы с рисом, мисочки с различными соусами, жареный соленый миндаль, пирожные, овощи, фрукты и кувшины с ханжой[156] и рисовым вином. Кроме того, на столе опять появился кумган с ароматным китайским чаем. Аппетитный запах блюд привел голодных путешественников в превосходное настроение. Они с удовольствием придвинулись к столу. По примеру гостеприимного хозяина взяли в руки длинные деревянные палочки, употребляемые китайцами вместо вилок. Сначала еда с помощью этих палочек представляла для европейцев немалые трудности. Поэтому боцман и Томек принялись прежде всего за мясные блюда, приготовленные крупными кусками. Заметив это, Пандит Давасарман шепнул им, что по китайским обычаям необходимо хотя бы притронуться к каждому блюду, поставленному на стол.

— Вы шутите, — ужаснулся боцман, услышав это замечание. — Как можно есть тухлые яйца или пиявки!

— А ты лишь попробуй, сагиб, и этого вполне хватит, — шепнул Пандит Давасарман. — Китайцы обращают много внимания на церемонии и легко обижаются.

— Честное слово, не могу. Достаточно мне съесть кусок такого свинства и у меня начнется отрыжка.

— Ты приведешь этим хозяина в восторг. По китайским понятиям, отрыжка — это знак полного насыщения и считается хорошей манерой во время обеда.

— Ну, если дело обстоит так, то могу попробовать...

Восторг хозяина, вызванный громкой отрыжкой боцмана, позволил последнему не стесняться за столом. Сун Ли подсовывал ему миски с различными блюдами и наполнял небольшие рюмки крепкой ханжой. Моряк вскоре поудобнее уселся на табуретке. Слуги меняли ему тарелки, а он ел, словно желудок его был бездонным. Сун Ли не отставал от него в этом обжорстве. Пандит Давасарман глядел то на моряка, то на быстро пустеющие кувшины с ханжой и немного тревожился. Но Томек, которому известны были обычаи боцмана и его умение пить, забавлялся, подставляя ему все новые тарелки со сладкими пиявками.

Спустя несколько часов боцман неуверенным движением сдвинул на затылок свою меховую шапку[157]. Тяжкие вздохи моряка и его громкая икота привели подвыпившего Сун Ли в необычайный восторг.

— Честное слово, давненько меня так не угощали — сказал боцман, расстегнув пояс. — Теперь на закуску достаточно будет соленого миндаля и арбузных семечек, которые превосходно возбуждают жажду.

Довольный гостем, Сун Ли погладил рукой бородку и, пододвинув свою табуретку поближе к боцману, сказал:

— Уважаемый господин, я знаком с одной игрой, которая особенно интересна для пирующих друзей, обуреваемых жаждой.

— В чем же заключается эта игра? — заинтересовался боцман. — В шахматы и шашки я лучше всего играю на голодный желудок.

— Игра чрезвычайно простая. Видишь мой кулак? Я буду быстро разжимать пальцы, а ты должен тут же угадать, сколько я их покажу. Если ты угадаешь, то я выпиваю столько рюмок, сколько показал пальцев, а если ошибешься, столько же рюмок выпиваешь ты.

— Ха-ха-ха, полезная игра, если человек наелся пиявок, которые не прочь выпить, — похвалил боцман. — Начинайте!

К радости Сун Ли, боцман постоянно проигрывал. Вскоре Томек стал подозревать друга, что он ошибается с умыслом. Это убеждение особенно укрепилось, когда Томек заметил, что, очистив кувшин ханжи, боцман вдруг перестал ошибаться; теперь пришлось Сун Ли пить рюмку за рюмкой.

— Я опасаюсь, мой юный друг, что на рассвете мы не сможем выехать из города, — шепнул Пандит Давасарман Томеку.

— Не бойтесь, я еще никогда не видел боцмана пьяным, — ответил Томек.

— Возможно, что сагиб-великан как-то выдержит состязание, но Сун Ли уже шатается, а мне надо с ним поговорить о важных делах.

— Если так, я постараюсь прекратить эту игру, — успокоил его Томек.

Он остановился сзади Сун Ли и махнул рукой, чтобы обратить на себя внимание боцмана, после чего сделал над головой китайца знак креста. Моряк сразу же понял в чем дело. Он наклонился к партнеру и внимательно заглянул ему в глаза.

— Пожалуй, мы уже доигрались. Я обязательно обучу этой игре своих матросов, — сказал он. — А теперь, достопочтенный хозяин, надо бы вздремнуть перед дорогой.

— Мне хочется, достопочтенный гость, чтобы под моей крышей вы видели прекрасные сны. Выкури трубку опия, и ночь твоя пройдет среди прекрасных сновидений, — предложил Сун Ли.