Однажды я получила от тебя письмо из Африки, написанное в поезде, шедшем из Найроби к озеру Виктория. Было поздно, и я вечером смогла прочесть письмо только один раз. Твои описания страны были так захватывающе интересны, что утром следующего дня, сидя на первом уроке я украдкой стала перечитывать твое письмо. Занятая интересным чтением, я забыла обо всем на свете. Вдруг кто-то выхватил письмо, которое я держала в руках под верхней доской парты. Учительница с немым укором во взгляде суровых глаз вернулась с письмом к кафедре и стала про себя его читать. Я думала, что мне от нее здорово достанется. Тишина длилась не меньше четверти часа. Учительница вызвала меня к доске и спросила, кто этот молодой путешественник, приславший письмо. Я ответила...
Тут, всегда бойкая Салли вдруг покраснела и в смущении умолкла. Однако взяла себя в руки и продолжала:
– Ну, это неважно, что я ей ответила. Во всяком случае миссис Карлтон пожелала мне всего самого наилучшего и просила, чтобы я не скрывала от других столь интересные письма из разных стран. С тех пор я на уроках географии читала все твои письма вслух в качестве дополнительного чтения. Мистрис Карлтон всегда утверждала, что эти письма должны быть опубликованы в печати.
– А, что я говорил? – с триумфом ответил Новицкий. – Честное слово, браток, у тебя есть новая специальность, которую сможешь использовать в старости!
Томек что-то буркнул в ответ. Он искоса следил за молодой девушкой, а Джемс Бальмор укоризненно заметил:
– И все же ученицы не должны на уроках заниматься письмами от молодых людей.
– Сразу видно, что вы до сих пор не получали приятных писем, – вмешалась Наташа.
– Ваше замечание не относится к делу. Во время уроков надо заниматься уроками, – упрямо твердил свое Бальмор.
– Ах, не будьте таким педантом, видимо, не только в уроках дело, – улыбаясь заметил Новицкий.
– Не всегда и не все ведут себя на уроках как нужно, Джемс, – заявил Бентли. – Думается, что каждый из нас в школе иногда грешил.
– Совершенно верно, например, я любил на уроках дергать за ухо товарищей сидевших впереди, – признался капитан Новицкий. – За это мне не раз доставалось линейкой по лапе от учителя, потому что ученики не отваживались ответить мне тем же!
– Да, да, в школе капитан был немалым шалунишкой, – сказал Вильмовский, который в свое время сидел с Новицким на одной парте. – Однако следует отдать ему справедливость, – он всегда выступал в защиту слабейших товарищей.
– Мне мама говорила, что в школе, где учился Томек, учителя тоже считали его большим шалуном и нарушителем спокойствия, – заметил Збышек Карский. – Он ненавидел подлиз и всегда подстраивал им каверзы. Но учился превосходно!
– Если бы я была мальчиком, хотела бы быть такой же, как он! – порывисто сказала Салли.
– И я тоже, – добавила Наташа.
– Время заняться делами, – перебил беседу Смуга. – Надо подготовиться в дорогу и пораньше лечь спать, потому что мы тронемся в путь на рассвете. Завтра нам предстоит трудный участок пути.
– И верно, горы уже перед нами, – вздохнул капитан Новицкий.
– Томек, с вечера становись на часы, – приказал Смуга. – В двенадцать я тебя сменю, в два часа ночи мое место займет капитан, который объявит подъем, как только начнет светать.
– А вы не считаете, что пора молодежь привлекать к участию в лагерных делах? – спросил Новицкий. – Все должны научиться держать вахту по ночам. Вот, например, может быть Салли поупражнялась бы с Томеком?
Смуга удивленно взглянул на капитана, который подмигивал ему одним глазом. Догадавшись о чем думает моряк, Смуга улыбнулся и ответил:
– Правильное замечание, капитан, если, конечно, Салли не имеет ничего против и не слишком устала.
– Что вы? Я хоть сейчас готова в дальнейший путь! – обрадованно воскликнула девушка. – Я охотно буду бодрствовать вместе с Томеком.
– Хорошо, но через два часа ты должна обязательно лечь спать, – добавил Смуга.
По уверениям Бентли, что подтвердил Айн'у'Ку, ночью в Новой Гвинее белым путешественникам ничто не угрожало со стороны туземцев. Дело в том, что необыкновенно суеверные папуасы опасались выходить по ночам из дому; они свято верили, что ночью джунгли становятся обиталищем злых духов. А духов они чрезвычайно боялись. Поэтому ночная служба на стоянке путешественников заключалась, в основном, в наблюдении за порядком в лагере.
Весьма добросовестный при исполнении своих обязанностей Томек, ни в чем не мог упрекнуть Збышека, который уже через три дня марша взял на себя обязанности не только кладовщика, но и хозяина лагеря. Продовольствие к ужину было уже всем роздано, ящики с продуктами и другим багажом отсортированы и уложены в определенном месте и в полном порядке.
Томек и Салли заглянули по очереди во все палатки. Белые участники экспедиции спали на отдельных койках. Томек с удовлетворением отметил, что ножки коек, как и полагалось, вставлены в коробки из-под консервов, наполненные водой, для того, чтобы не допустить к спящим разных лесных насекомых. Москитьеры над койками были плотно закрыты. Поскольку в горных районах Новой Гвинеи ночи бывали довольно холодными, в разных местах лагеря были собраны запасы валежника, чтобы подкладывать его в горящие костры, вплоть до самого рассвета.
– Молодец Збышек, – похвалил Томек кузена, закончив обследование лагеря.
– Збышек весьма самолюбив! Он образцово выполняет возложенную на него работу, – сказала Салли. – Ты должен обратить внимание на Збышека, а то он иногда работает сверх сил. Ведь он еще не пришел в себя после тяжелых переживаний в Сибири.
– Я знаю и помню об этом, Салли, – ответил Томек. – Я говорил на эту тему с отцом. Он считает, что трудности экспедиции только закалят Збышека.
– Твой папа всегда думает обо всем, – сказала Салли.
Беседуя так, Томек и Салли подошли к кострам, у которых намеревались провести ночь носильщики-папуасы. Они как раз кончали ужин. Как всегда после обильной еды у них было хорошее настроение. Они зажарили на костре поднесенную им Смугой свиную тушу и по-братски разделили ее между собой. Одни туземцы еще копались в пепле костра, выискивая оставшиеся бататы, ели их запивая водой из импровизированных кружек, свернутых из листьев, другие – жевали бетель, коллективно курили трубки, или, лежа у костров расчесывали волосы бамбуковыми гребешками, похожими на искривленные вилки.
Молодой Айн'у'Ку важничал среди папуасов. Одетый в слишком большую для его роста сорочку Томека, спускавшуюся у него ниже колен, он что-то громко говорил соплеменникам на своем гортанном языке. Довольно большая группа папуасов молча и сосредоточено прислушивалась к его словам, потому что в стране, где все ходят нагишом, одежда придает человеку важности. Поэтому гордый Айн'у'Ку ежеминутно оглядывал и оглаживал расстегнутую на груди рубашку, и не выпускал из рук незаряженного карабина.
Вдруг один из туземцев стал напевать меланхолическую песню. Несколько других сейчас же подхватили мелодию. Папуасы вскочили и начали танцевать вокруг костров. Темно-коричневые, нагие силуэты туземцев среди голубоватого дыма многих костров были похожи на фантастические, колышущиеся тени.
Салли с тревогой наблюдала за танцами. С самого начала похода от Порт-Морсби, ужин туземцев всегда кончался коллективным танцем, продолжавшимся до глубокой ночи. Салли обратилась к Томеку.
– Послушай, Томми, я опасаюсь, что наши носильщики скоро совсем выбьются из сил. Ведь они почти не отдыхают после дневных маршей.
– Ты опечалена тем, что они танцуют? – спросил Томек.
– Вот именно...
Томек улыбнулся и ответил:
– Не беспокойся за них! Если туземцы танцуют, это значит они наелись и веселы. Хороший знак для нас. Ведь мы опасались, что они завтра откажутся нести наш багаж дальше. А завтра мы уже очутимся на землях, куда не заглядывают офицеры и чиновники губернатора.
– Ага, это потому Смуга распорядился выдать туземцам на ужин целую свиную тушу? – догадалась Салли.
– Да, моя дорогая! У туземцев мясо считается настоящим лакомством. В Новой Гвинее почти не водится крупный зверь. Поэтому папуасы поневоле вегетарианцы
и не отличаются мощным строением тела. Их повседневная пища – бататы, таро, дикая фасоль, кукуруза, огурцы, корни некоторых кустарников, сахарный тростник, бананы, плоды пандануса
, а по большим праздникам – ямс. Туземцы разводят свиней, но колют их только в очень торжественные дни. Иногда тому или другому из охотников удастся подстрелить попугая, дикого голубя или райскую птицу. Бывает, что охотник подстрелит небольшого медведя коала, казуара или дикого кабана, вот и все, что здесь можно встретить.
– Откуда ты знаешь все эти подробности? – удивленно спросила Салли.
– Вчера вечером я долго слушал в палатке беседу отца с Бентли. Ты же знаешь, что мой папа собирает научные материалы.
– Конечно, я это знаю! Когда он примется рассказывать о разных странах, то слушаешь и не наслушаешься. Я готова слушать его до утра, не смыкая глаз.
– Я тоже, но теперь вспомни, что тебе приказал Смуга. Время спать. Завтра у нас тяжелый день.
– Томми, милый, позволь мне остаться еще немного, хорошо?
– Только на минутку. Посмотри, на небосклоне показалась луна!
Как раз в это время из-за вершин горной цепи выглянул сияющий край лунного диска. Было полнолуние и огромный блестящий, с красноватым оттенком шар, медленно поднимался по серебристо-белесому небу.
Откуда-то снизу, из-за холмов покрытых джунглями послышался тягучий вой. Эхо разносило его по склонам гор, и вскоре во многих местах раздался ответный вой, протяжной звук которого терялся где-то вдали. Салли испуганно придвинулась к Томеку. Он покровительственно обнял ее и сказал:
– Не бойся, это ново-гвинейские собаки воют на луну.
– Собаки!.. Дикие псы?.. – недоверчиво шепнула Салли. – Томми, а может быть это и в самом деле неизвестные существа призывают друг друга ночью в джунглях?
Томек улыбнулся.
– Забудь о наивных рассказах суеверных туземцев! – ответил он. – Возможно в джунглях Новой Гвинеи кроются нераскрытые еще тайны, но можно быть уверенным, что там нет ни чудовищ, ни духов. Зловещий вой, который мы слышим, это голоса собак, обитающих в туземных деревнях.
– Ты думаешь?..
– Можешь мне верить, – убеждал девушку Томек. – Один путешественник говорил Бентли, что близ Мерауке
в лунные ночи он часто слышал завывание домашних собак, которое всю ночь сопутствовало луне в ее путешествии по небосклону. Псы Новой Гвинеи отличаются тем, что совершенно не умеют лаять и воют во время восхода луны.
– Томми, австралийские дикие псы, динго, хотя и лают, но их лай тоже переходит в неприятное завывание, – заметила Салли, несколько успокаиваясь.
– До сих пор не установлено родственны ли здешние псы австралийским динго. Во всяком случае они появились в Новой Гвинее вместе с людьми и до сих пор не потеряли с ними связи, а вот австралийские динго теперь совершенно одичали.
В этот момент у их ног раздалось тихое подвывание. Салли нагнулась, чтобы погладить своего любимчика и сказала:
– Милая собачка, думала, что мы говорим о ней.
В ответ Динго потерся лбом о ее колени и тихо залаял, глядя на Томека.
– Молодец, Динго. Он пришел напомнить, что его хозяйка уже давно должна лежать в постели, – сказал Томек. – Спокойной ночи, Салли!
– Спокойной ночи, Томми! Динго, проведи меня домой!
– Динго, береги хозяйку, чтобы ей не приснились злые духи джунглей, – шутливо сказал Томек, ласково гладя собаку по голове.
– Дорогой Томми, когда ты и Динго находитесь вблизи. я почти ничего не боюсь.
Салли и Динго исчезли в палатке. Томек уселся на камень; окинул взглядом стоянку, В палатках погасли огни. Его друзья уже спали. Среди туземцев тоже восстанавливалась тишина. Пение и танцы кончились. Папуасы один за другим ложились около костров и засыпали. Но сон их был и не глубок, и не долог. Время от времени кто-нибудь из них поднимался и подбрасывал в костер несколько веток валежника, потому что в горах ночи были довольно холодны.
Томек вглядывался в темную даль. На светлом фоне неба выделялись вершины горных цепей. Вниз, в долину, простирающуюся у его ног, медленно спускался туман. В лагере уже умолкли песни. Слышалось только звонкое монотонное пение ночных сверчков.
Х
Дыхание джунглей
Капитан Новицкий дал сигнал к подъему еще затемно. Утро встало холодное и туманное. Долина внизу, целиком затянутая дымкой тумана, походила на равнину, покрытую снегом. По небу шли низкие, кучевые облака.
Путешественники с охотой взялись за работы по свертыванию лагеря, потому что это несколько спасало от пронизывающего насквозь холода и сырости. Иззябшие туземцы собрались у костров и грели нагие тела, покрытые утренней росой. Одновременно, они пекли на кострах бататы и завтракали, запивая их водой из свернутых в трубку листьев. Позавтракав и выкурив оригинальные бамбуковые трубки, они готовы были в дорогу.
Тучи вскоре разошлись, медленно исчезая вдали. Стало припекать солнце, разгоняя туман. Среди носильщиков, как всегда при распределении груза, возникла суматоха. Каждый из них пытался заполучить себе по возможности легкую и удобную ношу, так что Смуге, с помощью усердного Айн'у'Ку, пришлось довольно долго наводить порядок.
Неизведанная и совершенно дикая дорога вела поначалу по ровной возвышенности, поросшей остролистной травой кунаи, достигающей высоты почти человеческого роста. Широкая равнина, покрытая травянистой растительностью напоминала зеленовато-желтое море, совершенно неподвижное в безветренную погоду, над которым, здесь и там, как и в австралийской степи, поднимались вверх островки эвкалиптовых деревьев.
Поход через саванну, поросшую травой, в которой низкорослые туземцы скрывались с головой, вынудил Смугу предпринять особые меры предосторожности. Экспедиция шла по местам, совершенно не исследованным белыми, куда не заходили даже военные патрули, а в траве кунаи легко было нарваться на засаду. Ведь губернатор Порт-Морсби говорил, что часто в мнимо безлюдной степи путешественников встречал град отравленных стрел и копий. Поэтому Смуга построил караван по-походному. Вместе с Томеком и Динго он выдвинулся несколько вперед, составив авангард. Они внимательно следили за поведением пса, который не раз в прошлом предупреждал их об опасности. Томек и Смуга внимательно всматривались в дрожащее марево на горизонте и тщательно оглядывали местность вокруг; время от времени один из них становился на плечи другому и через бинокль изучал окрестности.
За ними впереди каравана ехали Вильмовский и Бентли. Затем следовали девушки в обществе Бальмора и Карского; далее тянулась цепь туземных носильщиков, идущих гуськом. Арьергард каравана состоял из капитана Новицкого и двух мельбурнских препараторов, Станфорда и Уоллеса. В таком порядке караван шел несколько часов.
К полудню равнина стала переходить в холмистую местность. Саванны низменности все чаще уступали место лесистым холмам, которые вскоре перешли в отроги главной горной цепи являющейся как бы становым хребтом всего острова. Вдали, на горизонте вырастая основной массив горной цепи, с отдельными высокими вершинами, выделяющимися на фоне раскаленного добела неба, как древние рыцарские замки.
Смуга довольно долго любовался горным пейзажем. Потом обратился к Томеку;
– Не понравится это нашему капитану... Он не любитель лазить по горам.
– Горы всем нам за шкуру влезут, – ответил юноша. – Однако прежде чем мы дойдем до них, нам придется пробиться через джунгли. Я только что видел джунгли в бинокль.
– Ты прав, в этой стране нам скучать не придется.
– Я как раз сегодня утром об этом думал, – сказал Томек. – Нам удалось хорошо ознакомиться с островом от моря, а теперь мы знакомимся с ним, так сказать, изнутри.
– Давай задержимся на том холме и подождем подхода каравана, – предложил Смуга. – У нас есть в запасе немного времени. Прошу тебя, расскажи о своих наблюдениях. Интересно, отличаются ли они от моих?
– Хорошо! На последней нашей стоянке я сделал в путевом журнале следующую запись относительно топографии
Новой Гвинеи.
Томек уселся на камень; достал из кармана записную книжку и стал читать:
"Южное побережье острова с обеих сторон отличается обрывистыми, влажными берегами, за которыми простирается холмистая местность, поросшая травой кунаи, с редкими, отдельно стоящими деревьями. Если идти с юго-восточного края острова по направлению на запад, то в низких местах можно встретить кокосовые пальмы и великолепный буш. За ними простираются обширные болота, по которым текут крупные реки, позволяющие проникать в глубь болотистой местности.
К северо-западу от юго-восточного побережья в глубь острова ведут холмистые саванны, поросшие коварной травой кунаи и группами диких фруктовых и эвкалиптовых деревьев. По мере удаления от берегов, саванна постепенно переходит в сильно пересеченную местность и исчезает у подножия горных хребтов, отрогов главной цепи, проходящей через весь остров с востока на запад. Горные склоны и долины покрыты тропическими джунглями".
– Ты очень верно описал природу и строение острова, Томек, – похвалил Смуга. – Я с тобой совершенно согласен. Продолжай тщательно записывать все, что достойно внимания, ведь мы входим в совершенно неизведанные края.
– Приму это во внимание, – ответил юноша. – Но вот, подходят наши.
– Все ли в порядке, Ян?! – воскликнул встревоженный Вильмовский, который вместе с Бентли быстро выдвинулся вперед.
– Пока что да. В порядке! – ответил Смуга. – Впереди начинаются джунгли. Нам надо сплотить ряды, и не растягиваться в слишком длинную колонну.
Некоторое время караван продолжал идти по широкой долине, но вскоре группы эвкалиптовых деревьев превратились в сплошную колоннаду древесных стволов, окрашенных в светлые тона от красноватого до желтого. Экспедиция была уже на пороге джунглей, которые вскоре показались перед ней во всей красе.
Наташа, Збышек и Джемс Бальмор впервые очутились в тропическом лесу. Пораженные его величием, они умолкли и даже несколько испугались его вида. Они представляли себе джунгли как некую труднопроходимую сумрачную чащу деревьев, кустарников и лиан
. В действительности же они очутились среди высоких, слабо разветвленных деревьев с редкими листьями, благодаря чему они пропускали достаточно света. Даже там, где лианы сплошь опутали верхушки деревьев, солнечные лучи, отражаясь от толстых, блестящих, кожистых листьев освещали джунгли тонкими полосками света и мерцающими бликами.
Вопреки представлениям молодых друзей Томека, джунгли отнюдь не были одинаковыми по виду и колориту. Над вершинами низких деревьев вздымались высоко вверх настоящие лесные великаны, что вызывало суеверную тревогу. Кроны различных, растущих рядом деревьев поражали разнообразием форм; одни из них были конусообразными, другие круглыми, третьи и четвертые узкими или наоборот широкими. Отдельные стволы резко выделялись своей светлой окраской от зелени подлеска. Деревья редко врастали в землю глубокими корнями. Чтобы, однако, противостоять сильным бурям, они широко простирали когтистые корни по поверхности земли, иногда из середины ствола выпускали так называемые придаточные корни, которые внизу поддерживали дерево, опираясь о землю, иногда корни срастались сплошной стеной, создавая мощные, вертикальные ограждения, за которыми удобно было скрываться и людям, и животным.
Разнообразные лианы, которые в зоне умеренного климата принадлежат к травянистым растениям, здесь, благодаря обилию солнечного света и влаги в большинстве случаев превращаются в древесные виды. Они обвивают стволы деревьев, их ветви переходят с одного, дерева на другое, опоясывают одеревенелые стебли бамбука, достигающие нескольких метров высоты. Стебли лиан, иногда толщиной в руку, похожи на прочные витые канаты или на плоские изогнутые пояса. Некоторые из них душат
в своих объятиях дерево-кормильца, которое начинает сохнуть с вершины.
Обилие влаги и света благоприятствует развитию эпифитных растений, то есть проводящих всю свою жизнь на других растениях. В отличие от паразитов, эпифиты питаются не за счет соков других растений, а получают пищу из окружающей среды. Некоторые виды эпифитных водорослей, папоротников и мхов растут прямо на земле, другие устраиваются на толстых, горизонтальных ветвях деревьев, в трещинах коры и в изгибах лиан. Кроме споровых растений, на деревьях селились также сосудистые – папоротники и цветоносные. Благодаря этому джунгли походили на огромную оранжерею, наполненную тяжелым ароматом цветов, свисающих с деревьев ярко-желтыми и ярко-красными фестонами. Молодые путешественники восхищались видом разнообразных по цвету орхидей, головки которых выглядывали из зеленой чащи.
– Какие красивые орхидеи! – воскликнула Салли, останавливаясь у свисающей ветви дерева. – Томек, достань мне хотя бы один цветок!
Но юноша, вместо того, чтобы исполнить просьбу Салли, резко оттолкнул ее и прежде чем она сумела сообразить в чем дело, одним ударом приклада штуцера размозжил голову зелено-желтой древесной змее.
Салли побледнела, но быстро совладала с собой и сказала:
– Ах, Томми! Ты напрасно ее убил, ведь она, кажется, не ядовитая.
– Ты права, но я это сделал инстинктивно, – ответил Томек. – С тех пор, как я тебя нашел, заблудившейся в австралийском буше, ненавижу змей. Все мы тогда очень боялись, что тебя укусила ядовитая гадина.
– Ты все еще помнишь это? – обрадовалась Салли и обняла Томека.
– Динго тоже пострадал от укуса ядовитой змеи в Африке. Ведь он тогда, вероятно, спас мне жизнь, – добавил Томек.
Слушая эту беседу, старшие члены экспедиции улыбались, а толпа папуасов окружила Томека и Салли, приветствуя их криками радости. Предприимчивый Айн'у'Ку успокоил носильщиков и, радуясь не меньше их, спрятал еще судорожно дергающееся тело змеи в свою корзину с продуктами.
– Молодой мастер хороший глаз, быстрый рука, ол райт, – удовлетворенно сказал он. – Вечером моя изжарит змея. Моя будет хороший ужин, ол райт.
– Томек, неужели он и в самом деле собирается есть эту гадость?! – недоверчиво спросил Збышек.
Прежде чем Томек успел дать ответ, послышался зычный голос капитана Новицкого, который как раз подошел во главе арьергарда.
– Что ж тут удивительного? Африканские негры тоже пожирают змей. У них это большое лакомство! В свое время я тоже пробовал съесть кусочек. Мясо – белое и вкусом напоминает угря.
– В самом деле? Вы не шутите?! – возмутился Джемс Бальмор. – Думаю, что цивилизованный человек не притронулся бы к такой гадости!
– Видимо, наш капитан «дикарь», – шутливо заметил Томек. – Во время многочисленных экспедиций он приобрел странные вкусы. Например, в Хотане, в Китайском Туркестане, он с удовольствием лакомился пиявками в сахаре, которых я ему подбрасывал со своей тарелки в качестве закуски.
– Ты, браток, прекрасно это придумал, – признался капитан. – Благодаря этому я выиграл дуэль на рюмки со знакомым Пандита Давасармана, потому что пиявки, будучи обитателями вод, непрерывно возбуждали у меня жажду.
– Что ж, обладая столь неприхотливыми вкусами можно не умереть с голоду даже в джунглях, где обычно мало съедобной дичи. Зато здесь множество насекомых, пауков, членистоногих, огромных дождевых червей, ужей и ящериц, – с притворной серьезностью вмешался Бентли.
– Эти яства я еще не пробовал, но кто знает, как это будет, когда кишки начнут играть марш? – ответил Новицкий.
– В путь, господа, в путь! – скомандовал Смуга. – Скоро вечер, и нам надо выбрать место для ночлега.
Густой и высокий подлесок сильно затруднял движение по джунглям. Здесь, как и всюду в светлых лесах, преобладали папоротники с вертикально расположенными листьями. Среди них часто встречались древовидные папоротники, увенчанные большими кронами листьев, достигавшие большой высоты и часто поддерживаемые придаточными корнями. Встречался также и бамбук, разные виды бегонии с яркими листьями странной формы и другие, неизвестные нашим путешественникам, растения с пестрыми хвостатыми листьями, обсыпанные цветами и разноцветными плодами.
Теперь впереди каравана шли два туземца, вооруженные длинными ножами. Им приходилось прорезать ими дорогу среди колючего кустарника, состоявшего преимущественно из панданусовых растений. От колючек, которыми усеяны стволы панданусов очень страдали нагие туземцы. Кроме того, различные насекомые впивались в кожу между пальцами босых ног папуасов, причиняя им немалые страдания.
Несколько часов ходьбы по тропическим зарослям сильно измучили путешественников. Поэтому они все чаще стали спотыкаться о корни и камни, с трудом перебирались через поваленные бурей стволы деревьев, которые были так изъедены разными насекомыми и грибами, что рассыпались в прах, даже под легким давлением ноги. Они уже не могли любоваться белыми чашечками цветущих розелл с красными лепестками цветов. Громкие крики попугаев казались им издевательским смехом птиц, удивленных бессилием людей перед лицом грозной мощи беспредельной тропической пущи.
Однако Смуга не обращал внимания на усталость девушек и непрерывно требовал ускорить шаг. На этой географической широте, как правило, погода к вечеру ухудшалась. Вечерние дожди выпадали здесь ежедневно, притом с удивительной регулярностью, независимо от поры года, причем в период дождей шли дольше и были интенсивнее. На небосклоне, который просвечивал между кронами деревьев уже виднелись темные тучи.
Смуга хотел разбить лагерь еще до начала дождя; всем путешественникам необходимо было хорошенько отдохнуть. Поэтому, как только он заметил холм с росшим на нем мощным деревом с раскидистой кроной, он дал сигнал остановиться на ночлег.
Белые путешественники немедленно взялись за разбивку палаток, для которых выбрали место в тени дерева; туземцы принялись рубить ветви кустарников, из которых строили себе шалаши для укрытия от дождя. Развели костер. Прежде чем девушки выбрали продукты к ужину, первые, крупные капли дождя с шумом упали на твердые листья дерева-великана. Молния прорезала черные тучи, по окрестным горам прокатилось эхо грома. На землю ручьем полился дождь. Костер погас. Мужчины стали крепить расчалки палаток, спасать от дождя багаж экспедиции. Острые слова команды Смуги кое-как удерживали порядок среди работающих, но порывистый ветер срывал брезент, причинял новые беды. Вскоре все промокли до нитки. У подножия холма образовался шумный ручей. Под ударами бури деревья в джунглях клонились долу и зловеще трещали. Вой ветра в лесу наполнил его таинственными звуками и голосами.
– Все – в палатки! – скомандовал Смуга, убедившись, что старания путешественников напрасны, потому что тропический ливень усилился, и им не избегнуть урона в багаже от бури и дождя.
Как вдруг над самым холмом небо разверзлось ослепительной молнией. Раздался оглушительный гром. Огненный шар ударил в огромное дерево, стоявшее на вершине холма. Столетний великан в одно мгновение превратился в пылающий факел. В лагере послышались крики испуга; с вершины расколотого ствола на головы путешественников полетели горящие ветки и... человеческие черепа и кости.
Жуткие подарки, посыпавшиеся с дерева во время сильной бури, произвели потрясающее впечатление. При свете молний лагерь казался разрытым кладбищем. Испуганные девушки спрятали лица на груди Вильмовского, случайно оказавшегося вблизи; Джемс Бальмор побледнел, казалось он сейчас упадет в обморок; Збышек Карский и остальные стояли ошеломленные близким ударом молнии и падающими вокруг человеческими останками.
Один лишь Смуга не потерял присутствия духа. Он сразу же сообразил, какое впечатление произведет на суеверных туземцев этот странный случай. Поэтому, как только понял, что все его товарищи целы и невредимы, Смуга, стараясь перекричать шум бури громко скомандовал:
– Новицкий и Томек ко мне, остальные в палатки.
– Сто дохлых китов в зубы! – выругался Новицкий. – Что за дьявольская идея, бросать в человека мертвыми башками, как мячами?!
– Я в первый момент испугался, – добавил тяжело дыша Томек, так как ветер мешал ему говорить. – Что это вы держите в руке?!
Новицкий подсунул приятелю под нос человеческий череп и сказал:
– Мне это ударило в спину!
– Ужасный подарок... – буркнул Томек, недоверчиво поглядывая на треснувший, горящий ствол дерева.
– Надо успокоить туземцев, – крикнул им Смуга. – Они наверное перепугались... Утром не оберемся хлопот с ними.
Прежде чем три друга очутились в большой палатке, где их товарищи готовили ужин, прошло немало времени.
– Носильщики очень перепуганы? – обратился к друзьям вошедший в палатку Вильмовский.
– А как же, удар молнии как раз в то дерево, на котором жители джунглей хоронили своих мертвецов они приняли как предупреждение со стороны духов умерших предков, – ответил Смуга.
– Мы все не на шутку испугались, – заметил Бальмор.
– Я впервые в жизни по-настоящему боялась, – призналась Салли.
– Придется нам всю ночь сторожить лагерь, – сказал Бентли. – Если носильщики нас оставят, мы окажемся в очень тяжелом положении.
– С нами такой случай уже был в Африке, – заметил Томек, снимая мокрую рубашку. – К счастью, здешние туземцы боятся ходить ночью по джунглям.
– Верно, – согласился Новицкий. – Они сидят в шалашах, как суслики в норах. Ночью они нам не подстроят каверзы.
– Я с вами согласен, ночью они не уйдут, а к утру придется их как-нибудь воодушевить, – сказал Смуга. – Они очень суеверны.
XI
«Таинственные силы»
Буря прекратилась только к вечеру, когда уже совсем стемнело. На безоблачном небосклоне засияла луна. Цикады начали свою монотонную песню.
