- У нас хорошие известия. Сэр Янгхазбенд сдержал слово. По его приказу здешний резидент ловко подготовил наш переход через границу. Не пройдет и десяти дней, как мы очутимся в русской части Памира, откуда легко доберемся до Китайского Туркестана.
      - А как мы перейдем границу на Памире? - спросил Томек, окинув Смугу взволнованным взглядом.
      - Мы будем сопровождать караван контрабандистов, - заявил Смуга. - Они лучше других знают все тайные проходы. На Памире мы присоединимся в качестве гостей к свадебному поезду, который как раз будет проходить неподалеку от границы.
      Боцман басовито захохотал, а Томек нетерпеливо спросил:
      - К чему нам эта свадьба? Не лучше ли поменьше обращать на себя внимание?
      - Хвалю твою осторожность, Томек. Трактирщик мне сказал, что теперь на Памире не очень спокойно, - заметил Вильмовский.
      Теперь в свою очередь рассмеялся Смуга, который заметил:
      - И ты, и Томек были бы правы, но в этом счастливом случае невеста - киргизка. Правда, вы не знаете свадебных обычаев киргизов. Дело в том, мои дорогие, что у них переезд невесты в дом мужа сопровождается большими торжествами. В толпе, сопровождающей молодоженов, никто не обратит внимания на наш небольшой караван. Ну, а от дома жениха совсем недалеко до границы Китайского Туркестана. После свадьбы мы под видом свадебных гостей беспрепятственно приблизимся к ней. Таким образом, нам удастся провести бдительных русских стражников.
      - Голову даю, что никто лучше не придумает! - восхитился боцман.
      - Гм, идея и в самом деле хороша, - признал Вильмовский.
      - Хороша?! Этого мало, она великолепна! - восхищался Томек.
      Пандит Давасарман с интересом слушал беседу друзей. Вильмовский взглянул на него. По лицу индийца блуждала загадочная улыбка. Вильмовский насупил брови, словно вспомнил вдруг что-то не очень приятное.
      - Скажи-ка Ян, а какие товары будет переправлять караван контрабандистов? - спросил он друга.
      - Часть калыма за невесту, то есть кашмирские ковры, войлок и шали.
      - Я вижу, что мы примем участие в свадьбе богатой киргизской семьи. Но меня удивляет, что участники свадебной церемонии не колеблясь впутываются в столь опасное дело. Они, пожалуй, делают это не из-за личной симпатии к нам.
      - Срок свадьбы они приурочили ко времени проезда каравана контрабандистов, чтобы отвлечь внимание русских.
      - Неужели ковры и шали представляют тут такую большую ценность? - продолжал спрашивать Вильмовский.
      - Вы не ошибаетесь, благородный сагиб. Это подарок жениху от хана хунзов, - сказал Пандит Давасарман.
      - Само собой разумеется, что великодушие и щедрость хана хунзов вызваны не без влияния англичан, - доверительно добавил Смуга.
      - Кто же такой жених? - удивился Вильмовский.
      - Жених - молодой Наиб Назар, внук знаменитого Сагиб Назара , - пояснил Пандит Давасарман.
      - Из истории Средней Азии мне ничего не известно о нем, - сказал Вильмовский. - Каким образом он заслужил себе славу?
      - Сагиб Назар был чрезвычайно дерзким памирским разбойником. Он грабил не только купеческие караваны, но нападал и на жителей сопредельных стран. Грабил и брал в ясыр даже русских киргизов, живущих в долине Великого Алатау, - сказал Давасарман, с трудом подавляя улыбку, вызванную выражением лиц спутников.
      - Ну и ну, ничего себе компания, в которой нам придется гулять на свадьбе, - буркнул боцман. - Счастье еще, что нам, пожалуй, не надо будет крестить их детей...
      - А этот Наиб Назар тоже занимается грабежом? - полюбопытствовал Томек.
      - Во всяком случае не столь явно, как его дед, потому что ему пришлось бы столкнуться с русскими властями на Памире , - ответил Смуга, развеселившись не меньше, чем Пандит Давасарман.
      - Не подозрительно ли, что скупые обычно англичане делают ценные подарки потомку памирского разбойника? - заметил Вильмовский.
      - Что же в этом странного? Как видно, им выгодно поддерживать беспокойные элементы в стране соседа-конкурента, каким, несомненно, является в Средней Азии Россия, - ответил Смуга. - Однако нас это не касается, если мы, как правильно заметил боцман, не станем кумовьями ни той, ни другой стороны.
      - Где мы встретим караван контрабандистов? - спросил Вильмовский.
      - Караван отправится из Балтита, столицы хана хунзов. Ведь это он преподносит жениху свадебный подарок.
      - Значит, мы идем в страну разбойников и работорговцев? Ведь хунзы и нагары, жители Канджута, держат в страхе все население гор между Афганистаном и Яркендом, - с неохотой сказал Вильмовский. Нам надо быть начеку, чтобы они не устроили нам какой-нибудь каверзы.
      - Будь спокоен, благородный сагиб, мы находимся под защитой англичан, которые, завоевав Канджут, пользуются там некоторым влиянием, - вмешался Пандит Давасарман. - Я дважды пересек эту дикую страну и лично знаю Назим-Хана, властелина хунзов. Но все же нам надо быть поосторожнее.
      На этом беседа была прервана, хотя Вильмовский подозревал, что Пандит Давасарман сказал не все, что ему известно о таинственной контрабанде. В задумчивости он курил трубку и со все большей тревогой смотрел на спутников, рьяно чистивших оружие.
      Подготовка к дороге продолжалась три дня. Смуга и Пандит Давасарман необыкновенно тщательно осматривали снаряжение экспедиции, которое должно было им служить до самого конца путешествия. В Гилгите они купили две палатки с двойными стенками, что позволяло сохранять внутри палаток тепло, и спальные мешки, которыми пользовались участники высокогорных экспедиций. Кроме того, они взяли с собой две спиртовки с запасом топлива для них, пищевые продукты, табак, две легких кирки, три лопаты, фонари со свечами и прочую мелочь, необходимую в пустыне. Если учесть, что экспедиция была рассчитана на много дней, оснащение было довольно скромным, но Пандит Давасарман не советовал брать с собой слишком тяжелой клади. По его мнению, успех экспедиции в значительной мере зависел от быстроты прохождения через Памир и Китайский Туркестан до городов Хотана и Керии , расположенных у подножия хребта Куньлунь и его ответвления Алтынтага. Тяжело навьюченные лошади мешали бы быстрому маршу, тогда как в Хотане и Керии они легко могли пополнить запасы продовольствия.
      По совету Смуги все участники экспедиции переоделись купцами из русского Туркестана. Вместо европейских костюмов они надели длинные меховые тулупы, плоские, круглые с меховым околышем шапки и высокие сапоги из мягко выделанной кожи. Пришлось много похлопотать, пока удалось, при помощи местного портного, переодеть рослого моряка. Новая одежда и обросшие за время пути бороды настолько изменили внешность путешественников, что Смуга от удовольствия потирал руки, предсказывая успех экспедиции.
      Кроме одежды, путешественники захватили с собой по смене теплого белья и толстые валенки, весьма удобные для того, чтобы ходить в них по снегу. Привезенные из Европы личные вещи были упакованы в отдельные тюки, чтобы отослать их в Сринагар, где они должны были ждать возвращения путешественников.
      Перед отъездом из Гилгита Томек написал Салли письмо. Он сообщил ей лишь о том, что после встречи со Смугой они отправляются в далекое путешествие, и она на должна беспокоиться, если от него несколько месяцев не будет вестей. Он обещал ей рассказать все после возвращения в Англию.
      Проведя в Гилгите четыре дня, путешественники, чтобы не обращать на себя внимания жителей, еще до восхода солнца отправились в дальнейший путь. Они ехали вдоль берегов реки Гилгит, и через час очутились в том месте, где в нее впадает река Хунза, которую называют также Канджутом. Ханства нагаров и хунзов расположены в долинах верхнего течения Хунзы, поэтому караван направился вверх по реке. Восход солнца застал путешественников в дикой долине, со всех сторон окруженной гранитными горными массивами. Дорога, построенная англичанами после завоевания Канджута, была довольно удобна, хотя встречались места, где приходилось переправляться через ледники, сползающие с гор прямо в реку.
      Чем дальше они ехали вверх по реке, тем грознее и величественнее становилась долина Хунзы. Путники часто видели на недоступных вершинах форты англичан, похожие на средневековые замки. Еще не так давно костры, горящие на вершинах гор, объявляли в этой воинственной стране о начале военных действий. Пандит Давасарман находился здесь в то время, когда англичане окончательно покорили Нагар и Хунзу. Теперь, пользуясь свободным временем, он рассказывал спутникам о действиях экспедиционного корпуса во время штурма труднодоступных позиций .
      Путешественники остановились на ночлег вблизи форта Чаут, занятого ротой кашмирских сипаев. На следующий день, около полудня, они уже подходили к столицам двух ханств, расположенным на противоположных берегах реки. Через каждые несколько километров им встречались деревушки хунзов, окруженные стенами с башнями и бойницами. Каждая пядь земли вокруг селений использовалась под посевы. Какой же необыкновенный контраст представляли долины с их фруктовыми садами по сравнению с вершинами гор, покрытыми вечным снегом. Прежде, в неспокойные времена канджутские крестьяне ночью прятались за стены укреплений. Теперь они жили обычно не там, а рядом со своими полями в саманных домиках, без окон, с плоскими крышами. Дневной свет проникал внутрь этих домиков через большое отверстие в крыше, вырезанное в виде звезды. Во всех деревнях встречались миниатюрные мечети. Большинство тяжелых работ выполняли женщины, мужчины же сидели в тени домов и курили трубки. Почти все мужчины, и старые, и молодые, носили ганджиры, то есть длинные кривые ножи, и окованные железом палки.
      Путешественники миновали Нагир, укрепленное поселение с массивными башнями, перешли через деревянный колеблющийся под конскими копытами мост на противоположный берег реки Хунзы, и направили лошадей к хорошо видимой на фоне высоких гор столице хунзов, городу Балтиту.
      - Ого, видно, англичанам пришлось немало попотеть, прежде чем они покорили это разбойничье гнездо! - воскликнул Томек, увидев высоко в горах крепость.
      - Теперь вы, пожалуй, поняли, почему англичане так боятся русского влияния в Канджуте. Если бы русские вооружили канджутов современным оружием и снабдили боеприпасами, Балтит устоял бы против любой осады, - сказал Пандит Давасарман. - По своему положению, весь Канджут является естественной крепостью. Он со всех сторон окружен высокими горами и огромными ледниками. С юга, то есть со стороны Кашмира, в Балтит можно проникнуть только вдоль реки Хунзы, впадающей в Гилгит, но эта дорога бывает доступна всего несколько месяцев в году. Весной от тающих в горах снегов река превращается в бурный поток, заливает всю долину и полностью отрезает Балтит от Кашмира. Лишь косули, да опытные альпинисты могут решиться на переход по опасным, крутым горным тропам.
      - Если дело обстоит так, то и русским нелегко добраться до Канджута, - заметил Томек.
      - Ты ошибаешься, сагиб, - возразил Пандит Давасарман. - У истоков реки, то есть на севере, существует несколько сравнительно легких переходов через Гиндукуш на Памир и в Китайский Туркестан. Значит, русским легче дойти до Балтита, чем англичанам.
      - Вот мы и воспользуемся одним из таких проходов, - добавил Смуга.
      Лошади медленно поднимались в гору, взбираясь с террасы на террасу . Словно огромные естественные ступени, террасы вели к городу, окруженному стенами. Над городом господствовала массивная пятиэтажная крепость, сложенная из камня, древесных стволов и саманного кирпича. На горных террасах зеленели поля и сады. Работающие в поле женщины, плотно закутанные в платки, отворачивались, завидев караван, но мужчины, одетые в длинные шерстяные кафтаны, называемые тут "хога" и подпоясанные широкими поясами, смело заглядывали всадникам в глаза. На ногах у мужчин были чуни из сыромятной кожи.
      - Приятный народец, ничего не скажешь, - буркнул боцман, наклонясь к Томеку. - Вот, они нас приветствуют, а по глазам видно, что каждый бы с удовольствием всадил нам нож в спину!
      - Возможно, они принимают нас за англичан, хотя в этой одежде мы больше напоминаем разбойников Али Бабы, - ответил Томек. - У меня самого мурашки бегают по спине, когда я гляжу на ваши заросшие лица.
      - С кем поведешься, от того и наберешься, - пробурчал боцман.
      Караван въехал в ворота города. Внутри город выглядел как пирамида из домов, этаж за этажом поднимающихся к воротам крепости; к ней вели узкие, крутые улочки. Перед воротами, запертыми цепью, стояли часовые, вооруженные винтовками и ганджирами. Не сходя с коня, Пандит Давасарман подозвал часового, обратившись к нему на языке буриши :
      - Сообщите великому властелину хунзов, Назим-Хану, что прибыл посланец от его белых друзей, которого он ждет!
      Стражник немедленно передал известие дальше. В ожидании ответа путешественники рассматривали грозные укрепления замка. Нижние этажи были полностью лишены окон. Верх замка был украшен деревянными, резными балконами, а на самой высокой башне висел огромный священный барабан хунзов. Суеверные туземцы верили, что этот барабан сам отзывался мощным рокотом, когда великий хан собирался начать победную войну.
      Вскоре раздался лязг цепей. В стенах замка отворились низкие, широкие ворота. Перед путешественниками появился ханский визирь.
      - Великий Назим-Хан приветствует благородных сагибов, прибывших от его друзей, - сказал он, кланяясь с достоинством. - Хан вас примет, как только окончит молитву. Я прошу благородных сагибов оставить здесь коней и оружие, а затем пройти вслед за мной в зал приемов.
      Пандит Давасарман демонстративно повесил свою винтовку на луке седла. Его примеру последовали Вильмовский, Смуга, боцман и Томек, после чего путешественники спешились.
      Визирь Гомайан провел их через ворота в обширный мрачный зал с голыми каменными стенами. В свете нескольких факелов, пылавших вдоль стен зала, видны были гранитные колонны, поддерживающие потолок и деревянную лестницу в центре зала, ведущую к квадратному отверстию в потолке, через которое можно было подняться на следующий этаж. Визирь ступил на лестницу и исчез в темном отверстии. Вслед за ним поднялись наверх и белые сагибы. Таким образом они проходили с этажа на этаж, пока, наконец, не очутились на самом верхнем этаже замка. Некоторые комнаты были удобны и обширны, но большинство напоминало маленькие, темные камеры.
      Верхний этаж, благодаря дневному освещению, выглядел несколько приятнее. Несмотря на это, каждый отдавал себе отчет в том, что у гостя, не понравившегося хану, не было шансов выйти живым из лабиринта комнат и коридоров. Визирь попросил путешественников задержаться в небольшом зале, а сам исчез за резной дверью, ведущей в соседнюю комнату.
      - Сидим теперь, как в мышеловке. Если бы эти молодцы питали к нам враждебные чувства, плохо бы нам пришлось! Пандит Давасарман как будто знаком с этим разбойничьим царьком, но нам все равно приказали оставить оружие вместе с лошадьми, - сказал моряк.
      - Не удивляйтесь, боцман! Почти все ханы нагаров и хунзов погибли насильственной смертью. Поэтому, опасаясь за свою жизнь, ханы предпринимают особые меры предосторожности, - заявил Смуга.
      - Почему и как гибли здешние ханы? - спросил Томек.
      - На этот вопрос вам лучше всех ответит Пандит Давасарман, - заметил Смуга.
      - Стены этого замка могли бы рассказать многое, - начал индиец. - Предшественник нынешнего владетеля, Сафдар Али-Хан, который бежал от англичан в Китай, захватил власть, убив своего отца и братьев . Так же поступил Райах Уэр-Хан, предыдущий хан Нагара. Желая устранить возможных соперников, он тоже убил своих двух младших братьев. Так повелось издавна в Канджуте, что, впрочем, бывало и в других государствах. Вот почему ханы здесь отличаются чрезвычайной осторожностью.
      - Ясно. Пуганая ворона куста боится, - закончил беседу боцман. - К счастью, мы не родственники хана, и ему нечего нас опасаться. Посмотрите, пожалуйста, в окно! Что за огромная гора возвышается на юге? Посмотрите, ледник сползает с нее почти до самой линии леса!
      - Ты видишь гору Ракапоши, сагиб. Ее высота составляет 7790 метров, - пояснил Пандит Давасарман.
      В этот момент широко отворилась дверь. На пороге стоял визирь Гамайан.
      - Великий хан хунзов готов принять благородных сагибов, - заявил он.
      Путешественники вошли в обширную комнату. Вокруг ее стен тянулась широкая деревянная скамья. С двух сторон скамьи стояли деревянные колонны, поддерживающие резные балки потолка. В камине горел огонь. Пол был застлан пушистым кашмирским ковром. Комнату украшали китайские сундуки с расписанными золотом драконами и красивые плетеные корзины - по-видимому, подаренные китайскими покровителями ханов Канджута.
      Назим-Хан, сводный брат бежавшего от англичан хана, был хорошо сложенным мужчиной средних лет. Он сидел в глубине комнаты на резной скамье, покрытой сверху мягким ковром. Хан был одет необыкновенно богато. Он носил длинную хогу из златотканой материи, подбитую внизу перьями снежной белизны. Широкий, расшитый золотом пояс, был повязан вокруг талии. Из-за пояса выставали рукоятки двух длинных ганджиров и двух пистолетов с серебряной насечкой. Из-под шапки, похожей на мешок богато расшитый золотом, на плечи хана, спускались завитые в кольца, черные волосы.
      Назим-Хан сидел на скамье по-турецки, с подвернутыми под себя ногами. На коленях он держал большого черного кота. Испытующим и неспокойным взором он глядел на белых путешественников. Рядом с ханом стояли телохранители с длинными обнаженными мечами в руках, а за скамьей - слуги с красочными веерами из перьев.
      Визирь Гамайан почтительно остановился на некотором расстоянии от хана. Низко поклонился ему.
      - Достопочтенный, великий хан Хунзы, - сказал он на английском языке. - Сагибы явились, чтобы от имени твоих могущественных белых друзей передать тебе поклон.
      Путешественники, подражая Пандиту Давасарману, склонили головы и одновременно стали потрясать вытянутыми вперед, сложенными вместе ладонями.
      - Здоров ли ты и доволен ли путешествием, Пандит Давасарман, - спросил Назим-Хан. - Английский резидент в Гилгите сообщил мне о твоем новом, серьезном задании в обширных краях Великого Ак-паши . Твои спутники - это "ангрези саркар" ? Если да, то должен признать, что на них отлично лежит их новая одежда.
      - Приветствую тебя великий, досточтимый хан Хунзы, - ответил Пандит Давасарман. - Мои спутники не англичане. Они жители весьма отдаленной страны, ныне завоеванной Ак-пашой. Они поляки. Несколько лет назад их соотечественник, состоявший на службе Ак-паши, генерал Громбчевский, был в Канджуте в качестве гостя Сафдар Али-Хана.
      - Я его превосходно помню. Сафдар Али-Хан говорил, что этот посол обещал ему поддержку Великого Ак-паши. У меня и сейчас хранится винтовка, подаренная этим послом Сафдару Али-Хану, - ответил Назим-Хан. - Но если сагибы происходят из страны, подчиненной Великому Ак-паше, то я не понимаю, почему они должны тайком пробираться в Бам-и-Дунья , который тоже принадлежит русскому царю.
      - Разреши, великий хан Хунзов, кратко объяснить тебе это, - отозвался Смуга. - Мы можем так же легально поехать в Памир, как ты официально передать свадебный подарок потомку знаменитого памирского разбойника.
      Услышав этот смелый и весьма двусмысленный ответ, Пандит Давасарман смутился. Назим-Хан насупил брови, но присущий хунзам и столь редко встречающийся у азиатов природный юмор взял верх, поэтому он повеселел и произнес:
      - Ты сказал правду, остроумный сагиб. Это не мое дело. Раньше англичане посылали киргизам подарки через афганцев, но теперь пользуются моими услугами. Караван из пятнадцати мулов уже готов в дорогу. Садир Ходжа с шестью верными людьми проведет вас в кишлак Наиб Назара. До свиданья!
      Путешественники с облегчением удалялись от затерянного в горах замка хана Хунзы, не задерживаясь в деревушках и укрепленных поселках даже на ночлег. Они были поражены, убедившись, что земля обрабатывается в Канджуте примитивно по способам, применявшимся многие века назад. Землю пахали самодельными сохами, зерно молотили с помощью животных, которые просто вытаптывали колосья. Воинственные жители пользовались любым случаем, чтобы танцевать "военный танец". По ночам можно было слышать дикую мелодию струнных инструментов, которая сопровождалась тревожным гудением военных барабанов. Эхо далеко разносило эти звуки в каменных ущельях гор.
      Караван шел на север к истокам реки Хунзы. В этой части страны не было никаких дорог. Иногда даже горные тропы обрывались на крутых склонах, и только инстинкт подсказывал лошадям безопасный путь. В особенно трудных местах путешественникам приходилось спешиваться, развьючивать лошадей и вести их под уздцы, удерживая от падения. Несмотря на привычную обстановку, животные дрожали от страха и покрывались потом. Немалые волнения переживали и сами путешественники. Боцман, хотя и не любил гор, теперь, к удивлению друзей, совершенно не боялся опасных троп. Он энергично помогал переправлять лошадей, таскал на себе тяжелые вьюки, проявляя необыкновенную отвагу. Поэтому сопровождавшие караван канджуты - полудикий Садир Ходжа и его шесть товарищей - с уважением наблюдали за поведением моряка. Они беспрекословно выполняли любое его поручение. Веселый моряк дружески хлопал их по плечам, да так, что канджуты приседали под его медвежьей лапой.
      Не прошло и трех дней от выхода из столицы хана Хунзы, как моряк полностью завоевал себе дружбу канджутов. Увидев, что Садир Ходжа лакомо смотрит на его винтовку, боцман, будучи превосходным стрелком, решил над ним подшутить.
      Во время постоя моряк высмотрел орла, парившего на большой высоте. Показал его Садир Ходже и сказал:
      - Я вижу, браток, что ты на мою винтовочку поглядываешь, как кот на сало. Подстрели-ка вон ту птичку, и винтовка - твоя!
      Глаза Садир Ходжи жадно блеснули, но, проследив взглядом полет птицы, он сразу помрачнел. Орел описывал круги на такой высоте, что попасть в него с одного выстрела было почти невозможно. Несмотря на это, Садир Ходжа не мог отказаться от попытки сбить птицу - слишком велико было искушение. Хищным движением он потянулся к винтовке. Боцман щелкнул затвором и подал ее Садиру Ходже. Став на одно колено, Садир Ходжа тщательно прицелился. Боцман спокойно набивал трубку табаком. Прежде, чем Садир Ходжа выстрелил, боцман несколько раз успел затянуться. Орел продолжал спокойно кружиться над долиной.
      - Слишком высоко, попасть очень трудно, - сказал Садир Ходжа, с неохотой отдавая боцману винтовку.
      - Это у тебя считается высоко? - ответил боцман, притворяясь удивленным. - У тебя дрожит рука, потому что ты долго целишься. Разрешаю тебе попытаться еще два раза.
      Садир Ходжа опять нажал курок. Должно быть, пуля пролетела очень близко от орла, потому что тот сделал больший круг и поднялся несколько выше. Незадачливый стрелок опять быстро прицелился и выстрелил. Орел поднялся еще выше.
      - Не удалось, теперь уж никто не попадет в этого проклятого орла, - буркнул разочарованный Садир Ходжа.
      - Ты так думаешь? Нет, просто ты не умеешь стрелять. Смотри, как это делается, - ответил боцман.
      Небрежным движением подхватил винтовку, установил прицел, и, как только приложил приклад к плечу, выстрелил. Орел затрепетал крыльями, поднялся еще немного выше, но вдруг тяжело рухнул вниз. Через минуту он упал на землю к ногам Томека.
      - Чтоб вас... боцман! Твердая у вас рука и меткое око, - похвалил Смуга.
      - Вы попали прямо в сердце! - воскликнул Томек.
      - Ты можешь гордиться, Томек, что у тебя был такой великолепный учитель, - заметил Вильмовский, зная, что боцман давал первые уроки стрельбы его сыну.
      - Боцман всегда говорил, что лучше его стреляет только дядя Смуга, - одобрительно сказал Томек.
      - Ах, моя мамаша постаралась, чтобы глаза мои не косили, а твердость руки я, видимо, получил в наследство от отца, который всегда умел одним кончиком ремня протянуть меня по обоим полушариям почти не целясь - скромно ответил боцман, радуясь похвалам друзей.
      - Ты наверное волшебник, сагиб. Ни один человек не сумел бы попасть в эту птицу, но радоваться нам нет причины. Орел упал к ногам молодого сагиба. Это очень плохая примета, - испуганно сказал Садир Ходжа.
      - Эй, что ты там плетешь? Какая еще примета? - рассердился боцман.
      - Слушай внимательно, благородный сагиб: орел всегда летит на падаль, поэтому если он упадет к ногам человека, это очень плохая примета, - серьезно ответил Садир Ходжа.
      - Рассказывай сказки и попадешь в рай, а там тебя уже поджидают сто жен, - кольнул боцман Садир Ходжу, который, как и все магометане, был приверженцем многоженства. - Кто поверит сегодня в такую чепуху! Не болтай, чего не знаешь.
      - Будь осторожен, сагиб, орел предсказывает, что ты встретишь опасность на своем пути, - упорно повторял канджут.
      Все, однако, так долго смеялись над суеверием Садир Ходжы, что он в конце концов перестал пугать их плохими приметами и сам стал подтрунивать над предсказаниями.
      На рассвете караван направился дальше. Предстоял особо трудный участок дороги. Узкая тропа вела через перепады и ущелья по крутым берегам каньона вспененной реки Хунзы. Один край тропы почти прилегал к отвесной стене, а второй навис над глубокой пропастью.
      Томек и боцман ехали в самом конце каравана, вслед за последним мулом. Усталые животные брели медленно. Томек свободно опустил уздечку, давая волю коню. Оперев руки на луку седла, он глядел то на крутую стену, то в глубину пропасти. Он думал о Салли. Представлял себе ее восхищение, когда она услышит рассказ об этом необыкновенном путешествии. Ведь Салли очень любит приключения и наверняка будет завидовать ему. Вспоминая розовое от волнения личико девушки, Томек улыбался.
      Приятные размышления были неожиданно прерваны грохотом. Сверху, почти с отвесной стены посыпалась лавина камней. Томек машинально закрыл голову руками. В этот момент большой камень ударил в спину вьючного мула, шедшего впереди лошади Томека. Мул упал на передние колени, но сейчас же подхватился, резко отпрянул к вертикальной стене и задел за нее вьюками. Тяжелые мешки сползли с его спины. Мул потерял равновесие. Он упал прямо под ноги коня, на котором ехал Томек, и с пронзительным ревом покатился в пропасть.
      Испуганная лошадь Томека поднялась на дыбы. Седок упал на землю. Зацепившись правой ногой за стремя, Томек какое-то время удерживался от падения, но конь, как только опустил передние копыта на тропинку, взбрыкнул задними и сбросил всадника. Томек потерял опору и свалился с коня. В этот же миг раздался предсмертный стон мула, который, не задержавшись на каменном выступе, рухнул вниз.
      Однако молодой человек, привыкший к разного рода опасностям, не потерял присутствия духа. Лежа на спине, он стал сползать вниз. Толстая шерстяная одежда цеплялась за шероховатую поверхность скалы и несколько тормозила скорость падения. Томек широко раскинул руки. Юноша пытался схватиться рукой за какой-либо уступ или расщелину, но выветрившийся верхний слой скалы был плохой опорой. В отчаянном напряжении Томек не слышал криков охваченных ужасом товарищей. Он постепенно скатывался к месту, где крутой спуск переходил в отвесную, нависшую над рекой стену. Казалось, что спасти его уже ничто не может, как вдруг Томек нащупал ногами опору. Томек сразу же всем телом приник к скале. Долгие минуты, показавшиеся ему вечностью, лежал неподвижно, не веря своему счастью. Наконец он понял, что падение прекратилось, и услышал крик боцмана:
      - Держись, Томек! Я бросаю веревку! Внимание!
      Томек почувствовал на лице конец толстой веревки. Он стал медленно нащупывать веревку левой рукой, схватил конец и судорожно сжал его. Потом Томек глубоко вздохнул, потянулся второй рукой к веревке и осторожно повернулся на живот.
      - Можешь опустить еще немного веревки? - крикнул Томек.
      - Могу, могу, скажи только, когда хватит, - ответил боцман.
      - Уже довольно, стоп!
      Томек уселся на крутом обрыве, откинувшись назад, чтобы удержать равновесие, и обвязал себя веревкой, закрепив ее на груди крепким узлом. Он был спасен. Не спеша оглянулся вокруг. Пропасть находилась от него на расстоянии не больше метра. Его меховая шапка лежала на самом краю. Томек повернулся к боцману. Незаменимый в минуту опасности друг стоял на краю тропы и обеими руками держал конец веревки. Томек не представлял, каким образом боцман сумел за столь короткое время соскочить с лошади и развернуть спасительную веревку. Когда сверху посыпалась лавина камней, весь караван остановился. Путешественники, затаив дыхание, следили за действиями боцмана, не имея возможности чем-либо ему помочь. Тропа была столь узкой, что человек не мог пройти рядом с вьючными животными. К счастью, такой силач, как боцман, не нуждался в помощи. Он прочно стоял на широко расставленных ногах; несмотря на холод, на его лице блестели капли пота.
      - Ну и напугал ты меня! - зычно кричал боцман. - Взберешься по веревке сам, или тебя надо тащить?
      - Выберусь сам! Ничего со мной не случилось, - ответил Томек.
      - Вот и прекрасно. Положись на меня! Я держу тебя, как рыбу на крючке.
      Вильмовский и Смуга сняли шапки, чтобы вытереть пот. А Томек уже полностью пришел в себя. Он встал на ноги, но вместо того, чтобы взбираться наверх, принялся медленно спускаться к шапке, лежавшей на самом краю пропасти. Боцман осторожно подавал веревку так, чтобы она была постоянно напряжена. Присев, Томек поднял шапку, надел ее на голову и заглянул в пропасть. Вот он вынул из футляра бинокль. Долго смотрел вниз. На дне ущелья лежал мертвый мул и вьюки. Один из вьюков во время падения развязался. Узорчатые ковры развернулись и покрыли камни, выбеленные водой. На коврах и рядом с ними лежали длинные ящики с винтовками. Таков был свадебный подарок англичан Наиб Назару.
      Томек спрятал бинокль. Теперь юноша, держа обеими руками поданную боцманом веревку, шаг за шагом поднимался к тропе. Как только он очутился наверху, моряк схватил его в объятия да так крепко, что Томек, чуть не задохнулся.
      - Ах, чтоб тебя кит проглотил, - почти хрипел моряк. - У меня тут поджилки трясутся от страха, а ты, вместо того чтобы скорее меня успокоить, любуешься в бинокль пейзажем. Тьфу, так друзья, пожалуй, не делают!