ПРОЛОГ. ПОСЛЕДНЯЯ МОЛИТВА ШАМАНА

На небольшом пригорке, в глубине угрюмого бора, на поваленном дереве, привалившись спиной к кривой сосне, сидел индеец. Его головной убор свидетельствовал о том, что в своем племени он занимал довольно заметное место. Голова его была обтянута круглой шапкой из шкуры белого волка, с боков выдавались кривые бизоньи рога. Такой убор приличествовал только лишь шаманам, наделенным сверхъестественной силой. От лба до середины головы к шапке был прикреплен длинный кожаный околыш с великолепными орлиными перьями. На перьях виднелись соответствующие знаки и надрезы, свидетельствовавшие о воинских заслугах, признанных советом старейшин за этим воином. Соответственно, тридцать два пера говорили о том, что обладатель головного убора поборол в вихре схватки несколько противников, сам не понеся при этом никакого ущерба, что он дважды был ранен в бою, спас все племя от катастрофы, рисковал жизнью, чтобы спасти товарища, проникал в лагерь неприятеля, бежал из неволи, убил девять противников, добыл пять скальпов, захватывал пленных и похищал лошадей. То был не только могущественный шаман, но и знаменитый воин, что подтверждали знаки на его страшном, раскрашенном желтой краской лице: два черных полумесяца на щеках и белая полоса на лбу. Такие знаки носил предводитель военного общества «Сломанные Стрелы», существовавшего в племени вахпекутов, что принадлежали к санти дакотам, или восточным дакотам.

Хитрый Змей — а именно такое воинское имя носил одинокий индеец — облачен был в набедренную повязку, ноговицы и мокасины. Обнаженное, медного оттенка тело было испещрено синеватыми шрамами, оставшимися от ран, полученных во время испытаний мужества, в самоистязаниях и битвах. На шее висело большое ожерелье из медвежьих клыков и когтей, да еще воинский свисток, сделанный из косточки орлиного крыла. Один лишь стальной нож, заткнутый за пояс, поддерживающий набедренную повязку, свидетельствовал о том, что санти дакоты встречались с белыми людьми, а рядом с деревом, на котором он сидел, лежало традиционное, исконное оружие индейцев: колчан с луком и стрелами и короткая палица с привязанным к ней камнем.

Шаман-воин сидел совершенно неподвижно. В глубокой задумчивости вглядывался он вглубь темной лесной пещеры, вход в которую был тщательно прикрыт толстыми терновыми ветками.

В то утро Хитрый Змей поместил в пещере кости, оставшиеся от разложившегося тела умершего не один год назад шамана по имени Красная Собака. По обычаю дакотов его сразу после смерти похоронили на погребальном помосте, сплетенном из ветвей среди толстых сучьев дерева.

Церемониальный характер головного убора, который носили только во время каких-то больших торжеств, религиозных обрядов и межплеменных войн, говорил о том, что Хитрый Змей выполняет необычайно важную миссию, так оно на самом деле и было.

Покойный Красный Пес, шаман и вождь племени вахпекутов, приходился Хитрому Змею дедом. Когда отец мальчика погиб в схватке с чиппева, а вскоре умерла и мать, Красная Собака взял под свою опеку внука и его младшую сестру, Утреннюю Росу.

Хитрый Змей обожал своего опекуна. Это от него впитал он любовь к матери-земле и почитание братьев-животных и растений, благодаря которым люди могли удовлетворять свои потребности. Это он научил распознавать следы, выслеживать дичь, охотиться; это с ним, еще будучи мальчишкой, отправлялся он в свои первые военные походы, набирался опыта, который впоследствии позволил ему добыть славу и авторитет. Красная Собака приоткрыл перед ним завесу шаманских тайн, учил объяснять сны и видения, что вели человека по дороге жизни. Благодаря громадному почтению, которым пользовался дед, Хитрый Змей тоже стал шаманом.

Красная Собака безгранично любил землю предков. До последних дней своей жизни вел он вахпекутов в битву с племенами, что, теснимые с восхода белыми завоевателями, отступали на запад, как раз на земли санти дакотов. Тем не менее, Красная Собака отдавал себе отчет, что самым страшным врагом для всех индейцев были белые, прибывшие из-за Большой Воды. То они, эти белые, с их безграничной, ненасытной жадностью, используя подкуп, обман, предательство и совершенное оружие, отбирали у индейцев их исконные земли, оттесняя их на запад. Красная Собака учил санти дакотов бояться белых людей. Следуя его предостережениям, вахпекуты отказывались выкурить трубку мира с посланцами Великого Отца из Вашингтона1, не принимали подарков и продолжали жить в соответствии со своими, собственными давними обычаями.

Хитрый Змей, не отрывая глаз от входа в темную пещеру, с хмурым лицом предавался воспоминаниям. Пока был жив почитаемый всеми Красная Собака, санти дакоты единодушно сторонились белых американцев. Они не признавали созданное ими государство, Соединенные Штаты, которое возглавлял Великий Отец из Вашингтона. Мало того, они даже с оружием в руках поддерживали врагов Соединенных Штатов. Великий вождь джанктонаи Ванета боролся против американцев на стороне красных мундиров Великой Матери2 и дослужился в британской армии до офицерского чина. Англичане, однако, войну проиграли3 и бросили своих союзников-индейцев на произвол судьбы. Преданный англичанами Ванета подался в друзья к американцам.

Мстительные американцы вскоре добрались и до вахпекутов, все еще враждебно настроенных к белым завоевателям. Случилось это после военного похода, который вел Ша'па, друг Хитрого Змея. Вернувшись с мустангами, уведенными у скиди пауни, Ша'па и рассказал о тревожных событиях, происходящих в селении противников.

Пауни косила какая-то загадочная болезнь. От нее вымирали целые семьи. Не помогали никакие усилия шаманов, а те, кого болезнь еще не коснулась, бежали в прерии, оставляя больных без всякого присмотра. Селение практически обезлюдело.

Устрашенные пауни уже не были грозными противниками. Ша'па и его люди поймали одного скиди. Прежде, чем они его убили, он сообщил, что вспышку таинственной заразы вызвали чары белых поселенцев, отомстивших за похищенных у них лошадей, ведь первыми жертвами этой болезни стали именно пауни, вернувшиеся из разбойничьей вылазки в Нью-Мексико.

Внезапное, загадочное вымирание врагов обрадовало вахпекутов, но радость была недолгой. Спустя несколько дней Ша'па и четыре его спутника неожиданно заболели, их охватил озноб, горящую голову разламывала боль. Престарелый шаман, Красная Собака, могучими заклятиями пробовал отвести злые чары. Он окуривал больных дымом от священных растений, составлял лекарственные отвары, ударами в волшебные барабаны отгонял злых духов, призывал могущественных добрых, но все было напрасно. На теле у больных появились пятна, на их месте гнойники, а те перешли в струпья. Бедный Ша'па скончался первым. В его хижине близ ложа покойника Красная Собака обнаружил большого паука. Это открытие окончательно убедило его в том, что таинственная зараза вызвана чарами белых людей, индейцы ведь часто называли их пауками. Так что никого не удивило, что загадочная болезнь захватила и самого шамана, Красную Собаку. Кто же, как не он, восстанавливал санти дакотов против белых!

Неведомая индейцам Америки оспа4, принесенная пришельцами из Европы, сеяла опустошение среди вахпекутов. Первыми жертвами пали те, кто вступал в контакты с больными. После Ша'па и его спутников по походу заболели их близкие. Смерть шла от вигвама к вигваму. Вскоре скончался старый шаман Красная Собака, заразившийся, когда он безуспешно пытался помочь больным. Через короткие промежутки времени умерли три его жены, а немного позднее живущая вместе с ними Мем'ен гва, жена Хитрого Змея. Эпидемия не пощадила и его единственную сестру, Утреннюю Росу, и ее мужа, благородного Смелого Сокола. Умер мужественный Черный Волк, вождь «Сломанных Стрел», заболели члены совета старейшин племени: Буря с Градом и Красная Вода. Смерть косила мужчин, женщин, детей и стариков.

Поначалу вахпекуты в отчаянии причитали над покойниками, торжественно их хоронили, но уже вскоре в паническом ужасе поспешно покинули селение и сбежали в прерию, предоставив больных их собственной судьбе.

По счастливому стечению обстоятельств в то время, как вспыхнула эпидемия, многие вахпекуты находились вдали от селения в военных походах или охотясь в отдаленных местах. Эти уцелели, а среди них и Хитрый Змей вместе со своим сыном, Желтым Камнем. Как раз, когда они преследовали табун мустангов, Хитрый Змей случайно наткнулся на беглецов из селения. Они поведали ему о трагических событиях, и он тут же прервал охоту. Вместе с сыном и самыми отважными воинами, в основном из товарищества «Сломанные Стрелы», поспешил он на помощь своим.

Покинутое вахпекутами селение являло взору ужасающее зрелище. Вокруг частокола, вход в который беглецы забаррикадировали, кровожадно кружились койоты и волки, влекомые трупным запахом.

Перед тем, как вступить в селение. Хитрый Змей совершил шаманские обряды, долженствующие отогнать злые духи и чары. Вокруг веяло пустотой и мертвой тишиной, только от ветра временами шелестели кожаные занавески, повешенные на входах в землянки. Во главе с Хитрым Змеем воины вошли в селение и проверили каждый вигвам.

Оставленные на произвол судьбы больные умерли, их останки уже частично разложились. В некоторых случаях по телам было заметно, что кое-кто из несчастных пережил болезнь и умер уже поздней. Правда, тела их были обезображены глубокими шрамами, однако крайняя степень истощения наводила на мысль о смерти от голода.

Хитрый Змей не стремился поскорее оказаться в землянке, которую он занимал вместе с опекуном. От встреченных в прериях вахпекутов он уже знал, что Красная Собака, его жены и Мем'ен гва скончались почти в начале эпидемии и были похоронены в том месте, которое заранее наметил старый шаман. Так что он сначала осмотрел все селение, провел совет с воинами, на котором было решено похоронить умерших и выслать к беглецам посланца с сообщением, что они могут возвращаться в селение, а уж только после этого вместе с сыном направился он к своей землянке.

Хитрый Змей переступил порог жилища. Какое-то время он простоял не двигаясь, привыкая к полумраку. Желтый Камень занялся разжиганием очага и уже вскоре в землянке посветлело. Хитрый Змей в молчании огляделся и ни один мускул не дрогнул на его как будто окаменевшем лице, хоть ледяной холод и пронизывал насквозь все его тело. Вокруг царило запустение. Разбросанные постели, домашний скарб, в беспорядке валявшийся на глинобитном полу, без всяких слов говорили о случившейся здесь недавно трагедии.

Хитрый Змей не мог оторвать взгляда от постели Мем'ен гва. Он так любил эту полонянку из чиппева… И потому не имел больше жен. Теперь жизнь утратила для него всякое очарование. Громадная печаль охватила его мужественное сердце. Наконец он тяжело вздохнул, приблизился к очагу, уселся перед ним. Затянув хриплым голосом поминальную песнь, он расплел косу в знак траура, намазал лицо пеплом. Затем подошел к домашнему алтарю. Сложив руки на повешенных на шею, завернутых в узелок амулетах, в первый раз с той поры, как он вошел в родное жилище, тихим голосом заговорил:

— Слушай меня, Ви! На вахпекутов свалилась огромная беда. Когда-то давно я поклялся, что до конца своей жизни буду защищать священную землю предков. Я сдержал клятву, я совершал для тебя, Ви, жертвоприношения. И все равно белые люди из-за Большой Воды не оставили нас в покое! По их вине самые наши близкие так неожиданно ушли в страну Великого Духа. В сердце моем пустота и великая печаль… По твоей воле, Ви, я стал индейским воином, и вот теперь за все несчастья индейцев я говорю: смерть белым людям!

— Смерть белым людям! — как эхо, повторил молодой Желтый Камень.

Хитрый Змей только теперь заметил, что рядом сын. На измазанном пеплом лице юноши виднелись следы слез.

— Сын мой! — обратился к нему Хитрый Змей. — Если я не сдержу клятвы, данной Великому Духу, пусть после смерти тело мое разорвут трусливые койоты, пусть они растащат его по прерии, чтобы я никогда не смог бы войти в страну Великого Духа!

Под напором болезненных воспоминаний лицо Хитрого Змея становилось все мрачнее, правой рукой он неосознанно стискивал рукоять заткнутого за пояс ножа. Возлюбленная его Мем'ен гва и дедовы жены сразу же после смерти были похоронены в этой лесной пещерке. Теперь же Хитрый Змей поместил там и останки великого шамана, нельзя уже было больше откладывать с отданием последних почестей покойному опекуну.

Для дакотов настали плохие времена. Уже не все дакоты были исполнены решимости, несмотря ни на что, защищать землю предков. Обманчивые обещания и подарки от правительства Соединенных Штатов ослабляли силу сопротивления. При воспоминании о постыдном поступке Ванеты, вождя джанктонаи, рука Хитрого Змея вновь сжалась на рукояти ножа. Ванета, когда-то такой заядлый враг Соединенных Штатов, первым от имени дакотов подписал договор5 с американским правительством, согласившись не только на уменьшение земель, занимаемых дакотами, но и решившись закопать военный топор с враждебными племенами, нападавшими на земли дакотов.

Хитрый Змей поднял взгляд на раскидистые ветви ближайшего дерева, где еще этим утром в своем надземном гробу покоился Красная Собака. Живи уважаемый всеми старый шаман-вождь дольше, он уж ни за что не допустил бы подписания позорного договора. Прекрасно было известно, что правительство Соединенных Штатов без зазрения совести нарушало любой договор, когда жадным белым поселенцам не терпелось продвинуться дальше на запад!

После смерти Красной Собаки вождем племени вахпекутов стал колеблющийся Белая Антилопа. Прислушавшись к нашептываниям Ванеты, он поддался уговорам агентов Великого Отца в Вашингтоне. Вахпекуты выкопали военный топор против сауков, обороняющих свои земли от захватчиков-американцев.

Хитрый Змей не имел никакого желания принимать участие в походе, предпринятом вахпекутами вопреки его советам и настояниям. Правда, вахпекуты с давних времен воевали с сауками и лисами, однако именно правительство Соединенных Штатов при подписании договора уговорило Ванету выкурить с ними трубку мира. Теперь же, когда настоящий вождь Черный Ястреб отказался признать жульнические договоры, подписанные предателем Кеокуком, и начал защищать свои земли, те же самые американцы принудили дакотов выкопать военный топор против сауков. Хитрый Змей прекрасно понимал, что, выгнав сауков, американцы поступят точно так же с живущими по соседству с ними санти дакотами. В воображении Хитрого Змея несчастный вождь сауков. Черный Ястреб, стоял рядом с его покойным опекуном, Красной Собакой. Черный Ястреб не хотел уступать белым своего родного селения, Саукенука. Он оборонял свой отчий край, который любил не меньше, чем Красная Собака — землю своих предков. Хитрый Змей не хотел принимать участия в лишении сауков наследства. Он поклялся нести смерть белым американцам! И вот сейчас, когда они, в погоне за сауками, углублялись в земли дакотов, пришел час выполнить свой обет. В отличие от других санти дакотов, он намеревался поспешить на помощь Черному Ястребу. И, как всегда при принятии важного решения, ему было необходимо спросить совета у теней умерших предков. Вот он, направляясь к местам военных действий, и остановился по дороге у могил самых близких, это уединенное место представлялось ему самым подходящим для беседы с духами.

Погруженный в свои грустные размышления. Хитрый Змей вглядывался во вход темной пещеры-склепа. Перед его внутренним взором, как живая, вставала Мем'ен гва, спокойная, улыбающаяся. Она тянула к нему истосковавшиеся руки… Постепенно ее образ заслонила тень Красной Собаки. Старый шаман одной рукой прижимал к груди узелок с амулетами, а в другой сжимал палицу. Пророческие слова, произнесенные Красной Собаки когда-то давно, когда Хитрый Змей в первый раз отправлялся в экспедицию за лошадьми к шайенам, глубоко засели в его памяти. Ему казалось, что он вновь слышит низкий, хриплый голос старого шамана:

»… Мне известны не только твои мысли, сын мой. Я знаю и твое будущее. Твоя судьба совершится на священной земле наших отцов. Ты никогда ее не покинешь! Тебя ждет слава и почетная смерть воина».

Пронзительный, зловещий крик совы вырвал Хитрого Змея из оцепенения. Туманная тень Красной Собаки расплывалась в полумраке. Небо заслонили черные тучи. Тело Хитрого Змея пронизал холод. Он понял знак, данный ему духом старого шамана. Голос совы, особенно днем, всегда считался предвестником смерти.

Хитрый Змей низко склонил голову перед темным входом в пещеру. Значит, для него уже настал час возвращения в страну Священного Грома, откуда он пришел на эту землю, чтобы по воле Великого Духа жить жизнью шамана. Он поднял голову, посмотрел на небо и растворился в молитве:

«Хей-я-я-хей! Хей-я-я-хей! Хей-я-я-хей! Хей-я-я-хей!

Великий Дух, праотец мой! Склони свое ухо к земле, чтобы услышать мой слабый голос. Великий Дух, ты первым появился на этой земле, ты старше молитвы. Все, что ты сотворил, принадлежит Тебе! Двуногие, четвероногие и крылатые живые существа, все зеленые растения и крылья ветра. Ты сотворил священные силы четырех сторон света, добрую дорогу жизни и дорогу, усеянную трудностями, чтобы они перекрещивались между собой. В Тебе вся жизнь!

В сердце моем великая печаль! Услышь мой слабый голос, выслушай меня, в последний раз я обращаюсь к Тебе. Белые люди обманом врываются в нашу жизнь. Они желают иметь нашу землю. Земля — наша мать, в ней покоятся кости наших отцов и предков. Кто бы мог отважиться продать собственную мать и священный прах отцов?

Мы сказали белым людям, чтобы они оставили нас в покое, что мы хотим жить так, как жили наши предки. Но белые не отстают от нас! И они злые учителя. Взгляд их обманчив, они совершают подлые, предательские поступки. Они улыбаются бедному индейцу, чтобы обмануть его, трясут в приветствии руку, чтобы он доверился им, а потом опаивают его огненной водой, уничтожают его семью. Их дыхание отравляет индейцев подобно яду змеи. Минуло беспечальное наше житье! Кое-кто из нас уже стал похожим на белых, стал обманщиком, лжецом, предателем и ленивым трутнем.

Братья мои, следуя дурному примеру вождя Ванеты, помогают белым преследовать несчастных сауков. Это вселяет в сердце мое великую печаль. Я поклялся тому, кто заменил мне отца, что я, как и он, до конца моей жизни буду защищать земли санти дакотов. И еще я обещал ему сражаться с белыми до последнего своего вздоха. Теперь пришел мой час. Я спешу на помощь Черному Ястребу, истинному вождю сауков, окруженному солдатами Великого Отца из Вашингтона. Белых столько, сколько песка в пустыне… Ждет меня смерть, но все же я выкопал военный топор. Не смог бы я с пятном позора уйти в страну Великого Духа, к теням наших великих предков.

Великий Ви, это моя последняя молитва, услышь меня! Голос мой слаб, но я верю, что ты меня услышал» 6.

Как будто в ответ на эту горячую молитву ветерок прошелестел листьями и тут же затих в глубине бора. Хитрый Змей прикрыл глаза, губы его беззвучно шевелились. Он стал призывать своего Духа-Покровителя, до сих пор он всегда помогал ему в решающие минуты жизни. И пока Хитрый Змей молился, лицо его постепенно серело, застывало, пока окончательно не застыло в каменной неподвижности…

Темную тучу пронизал насквозь орел золотистого цвета и, почти не шевеля широко распростертыми крыльями, начал описывать все сужающиеся круги, пока в конце концов не завис прямо над Хитрым Змеем. Налитые кровью глаза великолепной птицы окинули человека сверкающим взглядом.

«Ты звал меня, вот я и прибыл!» — известила золотистая птица.

Хитрый Змей склонил голову в низком поклоне. Его Дух-Покровитель всегда являлся ему в обличье золотистого орла.

«Значит, ты со мной, мой Дух-Покровитель! Ты не покинул меня, когда решается моя судьба, — вымолвил Хитрый Змей. -Я вступаю на военную тропу… Я слышал зловещий крик совы, значит, это мой последний поход. Я должен выполнить клятву! Прошу тебя, мой Дух-Покровитель, проводи меня по крутой тропинке в страну Великого Духа…»

Молитвенный настрой все больше разжигал в Хитром Змее воспаленное воображение. Проницательный, горящий взор золотистого орла, казалось, проникал в самую глубину его души. И, хоть он и не слышал на самом деле голоса Духа-Покровителя, все не высказанные слова каким-то образом попадали в его сознание. В ответ на его покорные просьбы Дух-Покровитель беззвучно отвечал:

«Сын мой! Ты всегда был послушен Великому Духу. Ты нес его волю своим братьям, он говорил с ними твоими устами. Ты приносил Великому Духу щедрые жертвы, ты чтил мать-землю, уважал все живые существа, что являются братьями людей. Ты помогал тем, кто нуждался в помощи, любил детей. Ты исполнил свое предназначение на земле, теперь можешь возвращаться в страну птицы Священного Грома. Ты воин, и потому в блеске славы ты вступишь на непреодолимую для других тропинку в страну Вечного Счастья. И я буду с тобой!»

Неподвижный Хитрый Змей вздохнул, как будто пробудился от долгого сна. На лице его отразилась радость, грудь снова вздымалась ровным дыханием. Он вернулся на землю из страны прекрасных индейских видений. Не сразу он открыл глаза и уже наяву прошептал:

«Благодарю тебя, мой Дух-Покровитель! Я знал, что ты меня не покинешь».

Прояснившимся взглядом он осмотрелся вокруг. Предвечерние сумерки окутали бор. Вот и последний, четвертый день прошел в молитвах и разговорах с духами.

Хитрый Змей поднялся. Занемевшие ноги подгибались под ним. Он сделал глубокий вдох, скрестил руки на повешенном на груди узелке с амулетами и отвесил глубокий поклон перед пещерой-склепом. В сухих ветвях терновника, заслоняющих вход, раздался шелест, а Хитрый Змей еще ниже наклонил голову и долго стоял так в неподвижности. Наконец, он выпрямился и посмотрел на небо.

Предвечерний сумрак предвещал наступление ночи. Только сейчас, по прошествии четырехдневного поста и жарких молитв, Хитрый Змей ощутил, как он голоден и как его мучает жажда. Четыре дня у него во рту не было ни капли воды, он ничего не ел и в то же время приносил духам жертву в виде собственной крови, она еще немного сочилась из надрезов на руках и груди. Теперь, после разговоров с духами, он вновь ощутил себя просто голодным индейцем.

Хитрый Змей обернулся к поваленному дереву, на котором до этого сидел, поднял оружие. Колчан с луком и стрелами он забросил на спину, палицу заткнул за ремень, опоясывающий бедра. И двинулся в лес.

Двигаться сквозь чащу было тяжело. Почетный головной убор индейца с Великих Равнин, украшавший Хитрого Змея, цеплялся за ветки деревьев и кусты. Хитрый Змей то и дело наклонял голову, охраняя великолепное оперенье. Тем более обрадовало его зрелище поляны, чуть завидневшейся между деревьев.

Вскоре он уже стоял на опушке поляны. Вложив в рот два пальца, он тихо свистнул. Из клубов тумана показалась темная фигура. Хитрый Змей свистнул еще раз. Пегий мустанг, двигаясь мягко, бесшумно, как кошка, подошел к нему, ткнулся мордой ему в плечо и фыркнул. Хитрый Змей погладил его по стройной, сильной шее, направился по краю поляны к ручейку, возле которого оставил свои пожитки. Мустанг шел рядом, прядая ушами.

Если приглядеться к мустангу повнимательнее, можно было заметить, что молодость его уже миновала, но он все еще выглядел весьма внушительно. То был любимый конь Хитрого Змея, имя свое — Белая Молния — он получил из-за белых ноздрей и морды, резко выделяющихся на черной голове. Хитрый Змей всегда отправлялся на нем в военные походы и на охоту на бизонов. В бою этот великолепный жеребец сражался наравне со всадником, кусался, лягался, вздымался на задних ногах, вообще вызывал ужас. Если случалось так, что Хитрый Змей соскакивал с него на землю, чтобы снять скальп врага, жеребец тут же самостоятельно возвращался и ждал у реки, не позволяя оседлать себя никому чужому. А во время опасной охоты на бизонов он безошибочно избегал все расставленные ловушки, умело проскакивал между низко опущенными, рогатыми головами и приближался так близко к выбранному бизону, что Хитрый Змей касался ногой завитков шерсти разъяренного животного. В бескрайних прериях были широко известны необыкновенные военные и охотничьи достоинства этого мустанга. Немало воинов мечтало похитить знаменитого жеребца, только никому это не удалось. Хитрый Змей мог бы получить за него двух, а, может, и трех молодых женщин, только он не отдал бы его ни за какие сокровища мира.

Хитрый Змей тем временем очутился на берегу ручейка. Сначала он напоил мустанга, затем сам утолил жажду, погрузив запекшийся рот в холодную воду, обмыл изболевшееся, израненное тело. Съел, крайне медленно его жуя, немного пемикана, заел его сушеными овощами и только потом напился водой досыта. Нарезав свежих пихтовых веток, он приготовил себе из них ложе под защитой старой вербы. Вскоре он уже погрузился в глубокий сон.

Хотя в своих молитвах Хитрый Змей в течение четырех суток не смыкал глаз, то не был сон, приносящий отдохновение. В разгоряченном воображении мелькали образы, события, лица. То любимая Мем'ен гва склонялась над ним, протягивала к нему руки, а то она же седлала ему коня перед военным походом. Ее тень отступала перед мощной фигурой Красной Собаки. Хитрый Змей вновь пережил страшную смерть Рваного Лица, погибшего под копытами разъяренного стада бизонов. А затем в его ночных видениях явился тот, кто дал ему военное имя. Был это наводящий ужас Черный Волк, вождь «Сломанных Стрел». Лицо его покрывали гнойные струпья, такие же, какие видел Хитрый Змей у тех, кто умер от заразы в селении вахпекутов. Сон оказался таким ярким, что, хоть Хитрый Змей и пробудился от него как раз в эту минуту в холодном поту, ему все казалось, что он еще видит это страшное лицо.

Лишь тихое ржание Белой Молнии вернуло его к действительности. Хитрый Змей сел на своем ложе, отер пот со лба. Подобно всем индейцам, он не отделял действительности от снов. Он верил, что во время сна душа покидала тело и общалась с тенями умерших в стране Великого Духа.

«Они пришли ко мне, они знают, что скоро уже я буду с ними…» -негромко произнес Хитрый Змей.

Голод все еще не покинул его, поэтому, невзирая на обычай, он немного поел перед тем, как пуститься в путь. Затем из дорожного мешка достал мешочек с бизоньим жиром и красками. Усевшись на берегу ручейка, на поверхности которого он мог видеть свое отражение, Хитрый Змей сначала натер тело жиром, затем разрисовал лицо желтой краской, нанес на щеки два больших черных полумесяца, провел на лбу белую полосу. Это были его военные цвета. Полностью готовый отправиться в путь, он свистом призвал мустанга, оседлал его, приторочил к деревянному седлу дорожный мешок, вооружился и резво вскочил на коня.

Сначала Хитрому Змею надо было добраться до водопадов на Черной реке, левом притоке Миссисипи. Там ему предстояло встретиться с четырьмя своими попутчиками, которых он послал вперед на разведку, пока сам вел беседы с духами. То были два брата покойного Рваного Лица, Медвежья Лапа и Ловец Енотов, а также брат деда, Сломанное Весло, и молодой сын Хитрого Змея — Желтый Камень. Осмотревшись в окрестностях, они должны были сообщить ему, как идут бои сауков с американцами. Вот Хитрый Змей и направлялся на юго-восток на условленную встречу, проезжая по лесным оврагам в сторону крохотной речушки Миннехахи7, что брала свои истоки в озере Миннетонка и впадала в Миссисипи. В том месте, где они сливались. Хитрый Змей хотел переправиться на левый берег Миссисипи. Таким путем он хотел обойти выдвинутый дальше всего на юг Форт-Снеллинг8, американский военный пост, созданный для сдерживания воинственных индейских племен.

Узкая тропка вела Хитрого Змея через лесистые овраги, темно-зеленые рощи, девственные луга и обрывистые боры, поросшие вековыми дубами, платанами, яворами, елями и соснами. Временами среди зарослей проглядывали синие озера, над ними надрывно кричали птицы.

Хитрый Змей с восторгом впитывал в себя красоту этих краев. И мысль, что белые люди хотят выжить его отсюда, наполняла его гневом, он еще подгонял мустанга.

Ближе к вечеру он добрался до водопада Миннехаха. Здесь до того лениво несущая свои воды речушка натыкалась на не очень-то высокий обрыв, с которого она и стекала, заслоняя его тонкой водной завесой. Отсюда было уже недалеко до впадения Миннехахи в Миссисипи. И вскоре Хитрый Змей уже стоял на краю лесистого каньона, который пробила когда-то в скалах Миссисипи.

Сейчас ему предстояло найти подходящее место для переправы. Миссисипи текла здесь среди чуть ли не вертикальных серых стен, образованных известковыми и песчаными скалами. Уже и в своем гористом течении Отец Вод был довольно широк. На крутых обрывах кое-где цеплялись за скалы кусты и изогнутые деревья, а там, где берега были более пологими, рос девственный лес.

Под прикрытием бора Хитрый Змей спустился к самому берегу Миссисипи. Ухватившись за хвост мустанга, вплавь преодолел реку. Противоположный берег круто вздымался вверх, поэтому прошло немало времени, пока Хитрый Змей снова смог двигаться прямо на запад. До конца дня он хотел еще добраться до текущего недалеко отсюда левого притока Миссисипи9 и только там задержаться на ночлег. В тех местах проходила восточная граница охотничьих территорий санти дакотов. На другой же стороне реки обитали враги: чиппева, виннебаго, меномины, кикапу, айова, оттава и иллинойсы, а в последнее время еще и индейцы снейда, оттесненные американцами с востока. Фоксы, под влиянием подкупленного американцами предателя Кеокука, уже перебрались на западный берег Миссисипи, однако большинство сауков, ведомых Черным Ястребом, еще пробовали обороняться. Там, за рекой, уже хозяйничали белые американцы, поэтому осторожность подсказывала Хитрому Змею вступить на территорию враждебного, охваченного войной края, на рассвете.

Хитрый Змей оказался на берегу упомянутой реки уже в темноте. Не разжигая костра, он расположился на ночлег в прибрежных зарослях. На небе давно уже сияли звезды, а Хитрый Змей все еще не мог заснуть. Какие вести принесут ему его разведчики? Что с сауками, с Черным Ястребом? Вахпекуты получили сообщение, что Черный Ястреб обратился к виннебаго, кри и ирокезам, и даже к враждебно

настроенным осагам с призывом объединиться против белых американцев. Только неизвестно было, получил ли он помощь, о которой так настойчиво просил? А тем временем правительство Соединенных Штатов обрело союзников в санти дакотах10. Наконец, перед самым рассветом, замученный тяжелыми мыслями, Хитрый Змей уснул.

Целых два дня Хитрый Змей пробирался по вражеской территории. Наконец, послышался шум водопада на Черной реке11. В любую минуту он мог теперь встретиться со своими разведчиками. Осторожно ступал он по подмокшему лесу, ведя мустанга на поводу. Вблизи водопада находилось селение белых колонистов, Хитрый Змей должен был встретиться во своими разведчиками к югу от него. Осторожно приближаясь к излучине реки, он прислушивался, внимательно оглядывал окрестности в поисках знака, оставленного разведчиками. В конце концов, он заметил надломанную веточку куста, один из листиков был приколот черным вороньим пером. В ту же минуту мустанг поднял голову и тихонько фыркнул. Хитрый Змей тут же поглядел на коня, тот, правда, шевелил ноздрями и поводил ушами, но не выказывал тревоги.

Хитрый Змей усмехнулся, сложил ладони вокруг рта. Раздался жалобный волчий вой, ему ответило трехкратное карканье ворона. Мустанг снова негромко фыркнул и спокойно опустил голову.

Хитрый Змей повел мустанга к небольшой, но довольно крутой возвышенности. Это место было хорошо ему известно еще со времен военных походов против лисов. Там и должны были поджидать его разведчики.

Из зарослей на холмике вновь раздалось воронье карканье. Кусты раздвинулись и показался один из воинов. То был Ловец Енотов. Хитрый Змей ускорил шаг, быстро приблизился к разведчику.

— Хо! Смотри-ка, Хитрый Змей сумел подоспеть в условленное время, — произнес Ловец Енотов, — Можем говорить спокойно, никого поблизости нет. Долго ты нас искал?

— Кан Оти12, верно, заспался или где-то в другом месте плетет свои козни, и я нашел вас сразу, — ответил Хитрый Змей. — Вы все здесь?

— С рассвета ждем Сломанное Весло, он остался у сауков. Медвежья Лапа и Желтый Камень здесь неподалеку, в зарослях над рекой.

— Ну так ладно, веди меня к ним!

Вскоре Хитрый Змей очутился среди низких верб и уже сидел в кругу друзей. Желтый Камень как самый младший готовил еду — жареную рыбу и свежие плоды диких деревьев, у реки их было изобилие. Хитрый Змей ел в молчании, незаметно бросая взгляды на товарищей. Держались они свободно. Раз уж они разожгли костер, чтобы поджарить рыбу, значит, были уверены, что ничто им не угрожает. Безразличное выражение лиц воинов не позволяло отгадать, что у них в мыслях, лишь юный Желтый Камень плохо скрывал тревогу, поглядывая на отца. Только когда Хитрый Змей насытился и закурил короткую трубку, заговорил Медвежья Лапа.

— С сауками уже все ясно. Лишь их остатки пробуют перебраться на западный берег Отца Вод, а там уж их поджидают братья наши, санти дакоты.

Хитрый Змей, помрачнев, спросил:

— Виделись ли уже мои братья с Черным Ястребом, как я их об этом просил?

— Да, мы сделали так, как ты просил, — заверил его Медвежья Лапа. — Вождь сауков сам нам все рассказал. Предатель Кеокук, назначенный американцами верховным вождем сауков и лисов, уговорил часть племени согласиться на жизнь в резервации на западном берегу Отца Вод. Однако, когда Черный Ястреб не захотел покинуть свое селение Саукенук13, белые силой выгнали его оттуда, говоря, что он подписал договор.

— Неужели Черный Ястреб на самом деле подписал договор с белыми? — ошеломленно спросил Хитрый Змей.

Медвежья Лапа печально улыбнулся:

— Мы спросили его, а он ответил: «Я коснулся договора гусиным пером, не зная, что таким образом я выразил согласие отдать свое селение».

— У индейцев нет двух языков, как у белых людей! Белые, конечно, сказали ему об этом только потом, — помрачнел Хитрый Змей.

Медвежья Лапа согласно кивнул головой и продолжал:

— Черный Ястреб хотел вернуть Саукенук. Один из его офицеров уверил его, что индейцы виннебаго, потаватоми и чиппева помогут ему в войне с американцами. Вот Черный Ястреб с двумя тысячами сауков и переправился на восточный берег Отца Вод и пошел вверх по Скалистой реке. А белые как будто только этого и ждали. Добровольческая милиция, а вслед за нею и регулярная армия Великого Отца из Вашингтона пустилась за ним в погоню. Англичане не поспешили на помощь Черному Ястребу, а помощь от других племен оказалась совсем уж ничтожной. Выяснилось, что офицер Черного Ястреба обманул его. Черный Ястреб оказался в тяжелом положении, ведь большинство из его людей были женщины, старики и дети. Были они голодные, измученные, многие умерли во время бегства. И Черный Ястреб решил сдаться до того, как солдаты схватят сауков, послал к американцам посланцев с белым флагом. Завидев их, милиция белых начала стрельбу. Посланец с белым флагом погиб, а остальные пустились бежать. Черному Ястребу не оставалось ничего другого, как сражаться. Он устроил засаду, и милиция в панике бежала с поля боя. Черный Ястреб уничтожил лагерь милиции и начал отступление к истокам Скалистой реки, по дороге нападая на встречающиеся фермы.

— Черный Ястреб поступил правильно, — вмешался Хитрый Змей. — Белые на военной тропе убивают даже женщин, стариков и детей! И мы, как белые, должны убивать всех врагов. Но продолжай!

— Сауки находятся в безнадежном положении. С запада на них наступают милиция и солдаты, ас востока окружает большая армия под руководством генерала Уинфилда. Они прорвались сквозь милицию и солдат и теперь убегают к восточному берегу Отца Вод. Если им удастся переправиться через реку, они смогут уйти в прерии либо присоединиться к Кеокуку.

Неожиданно неподалеку раздалось фырканье мустангов, укрытых в кустах. Беседующие тотчас замолкли, схватились за оружие. Медвежья Лапа на языке знаков послал на разведку Ловца Енотов и Желтого Камня. Хитрый Змей нахмурился, коря себя за такую постыдную беспечность во враждебном краю. Теперь он затаился с палицей в руке посреди низких верб. С юга зашелестели заросли и вскоре перед погасшим костром стоял Сломанное Весло. На губах у него не погасла еще улыбка торжества, так он был доволен, что ему удалось застигнуть врасплох таких опытных воинов.

— Хо! Да это наш брат Сломанное Весло! — с облегчением произнес Хитрый Змей. — А мы были очень неосторожны!

— После прихода Хитрого Змея мы ослабили бдительность, — признался Медвежья Лапа.

— Мне встретился Ловец Енотов, он занялся моим уставшим в дороге мустангом, — пояснил Сломанное Весло.

— Давай исправим нашу ошибку, Медвежья Лапа, — предложил Хитрый «Змей. — Пусть Желтый Камень и Ловец Енотов осмотрятся в окрестностях. Я вижу, что мой отец Сломанное Весло очень устал…

— Расставшись с вождем Черным Ястребом, я весь день и всю ночь без отдыха ехал к вам. И привез важные вести.

— Пустой живот затемняет мысли. Пусть мой отец сначала утолит голод, а уж потом расскажет нам, с чем он прибыл, — произнес Хитрый Змей.

Медвежья Лапа уже разложил перед прибывшим мешочки с пемиканом, вареной кукурузой, пузырь, наполненный водой. Сломанное Весло поудобнее расположился перед погасшим костром, неторопливо жевал куски пемикана, заедал их кукурузой, а уж потом выпил немного воды. Глубоко вздохнув, он начал:

— Вчера рано утром я расстался с Черным Ястребом. Нет уж тех сауков, что хотели вернуть себе Саукенук.

— Неужто все погибли? — недоверчиво прервал его Медвежья Лапа.

Хитрый Змей бросил на него суровый взгляд и сказал:

— Пусть отец мой, Сломанное Весло, расскажет все, что произошло за то время, что он находился у сауков.

— Сауки двигались к берегам Отца Вод, — начал свой рассказ Сломанное Весло. — Положение с каждым днем становилось все хуже, потому что с востока приближалась новая армия, высланная из селения белых, что называется Чи-ка-гу14. Черный Ястреб советовал саукам бежать на север, потому что я сообщил ему о том, что на западной стороне их уже поджидают братья наши санти дакоты. Однако большинство сауков решило, что скорее всего они спасутся, переправившись на восточный берег Отца Вод. Во время переправы на реке появился огненный корабль, ходящий по воде15, и находящиеся на нем солдаты, сами будучи в безопасности, стали стрелять в безоружных в воде сауков. Мало кому удалось выбраться на западный берег. Тем временем Черный Ястреб, отбивавшийся от солдат, что напирали на сауков с тыла, увидев гибель своего народа, решил уходить на север. Думаю, ему не уйти от погони. Белые назначили награду за его поимку.

После долгого молчания первым заговорил Медвежья Лапа:

— Что же, раз все так случилось, мы ничем не можем помочь Черному Ястребу.

Медвежья Лапа и Сломанное Весло с тревогой поглядывали на глубоко задумавшегося Хитрого Змея. Наконец он поднял взгляд на своих товарищей и спросил:

— Где мой отец Сломанное Весло расстался с Черным Ястребом?

Сломанное Весло понимающе переглянулся с Медвежьей Лапой и ответил:

— Черный Ястреб хочет спрятаться у виннебаго. Мы простились с ним, когда он собирался двинуться на север. Самый короткий путь к виннебаго идет по тетиве восточной излучины реки Висконсин. На северном конце излучины Черный Ястреб переправится на левый берег реки. Там по оврагам он пойдет на северо-восток до селения виннебаго.

— Значит, мой отец раньше него отправился в дорогу? — удостоверился Хитрый Змей.

— Так оно и было! — подтвердил Сломанное Весло.

— Хо! Ведь его мустанги измучены! Если я отправлюсь немедля, я еще могу с ним встретиться до того, как он переправится через Висконсин. Мне припоминается, что на другом берегу реки есть глубокие овраги. Там нетрудно уйти от погони.

— Если ему удастся добраться до оврагов, там будет легче скрыться с небольшой группой. Наша помощь уже не нужна Черному Ястребу, — вставил Медвежья Лапа. — У белых большое преимущество перед нами. В таком положении начинать с ними сражаться означает верную смерть!

— Ты верно говоришь, — согласился Хитрый Змей. — Мои братья вместе с Желтым Камнем вернутся сейчас к нашим братьям вахпекутам. Отказ от борьбы с превосходящими силами противника не приносит позора воину. Только я обещал Великому Духу скальпы белых американцев и не могу вернуться без них с военной тропы. Поэтому я отправляюсь на встречу с Черным Ястребом. Там-то уж я с легкостью сдержу клятву!

Сломанное Весло кинул на Хитрого Змея огненный взгляд и горделиво произнес:

— Этим походом руководит Хитрый Змей, ему и решать. Мы ведь по собственной воле пошли с тобой, разделили с тобой мясо собаки в знак того, что останемся тебе верны. Раз уж ты решил сражаться с белыми солдатами, пойдем с тобой и мы, чтобы никто не смел назвать нас трусами. Хо!

— Верно говорит наш брат Сломанное Весло, — поддержал его Медвежья Лапа. -Воин-индеец не боится смерти! Мы идем с тобой. Хо!

— Воля ваша! — ответствовал им Хитрый Змей. — Тогда в дорогу.

На следующее утро Хитрый Змей и его воины уже сидели, затаившись, в невысоких зарослях на возвышенности, что полого спускалась. к правому берегу реки Висконсин. Восходящее солнце рассеивало предрассветную тьму, освещая расположенную к югу обширную равнину, а также противоположный крутой берег, поросший сырыми лесами. Неподалеку, к северу, виднелся краешек восточной излучины реки, немного подальше излучина загибалась к западу. Там-то и находился брод, по нему можно было легко перебраться на восточный берег. По мнению Хитрого Змея, именно в этом месте Черный Ястреб и будет переправляться через реку, чтобы укрыться в обрывистых оврагах.

Ожидание томило Хитрого Змея, он то и дело устремлял взгляд к югу, но на равнине по-прежнему ничего не происходило. А солнце тем временем поднималось все выше и выше, пока не достигло зенита. Вот тут Хитрому Змею и показалось, что далеко на юге появилось маленькое облачко пыли. Он сейчас же поднялся с земли, прикрыл глаза ладонью и долго смотрел вдаль. Затем повернулся к своим спутникам:

— Хо! Смотрите! С юга приближаются какие-то всадники. Наверно, это Черный Ястреб.

Трое воинов и Желтый Камень сорвались с места. Прикрывая глаза ладонями, они тоже долго вглядывались вдаль, но, наконец. Медвежья Лапа тихонько проговорил:

— Хитрый Змей, очевидно, ошибается, я ничего не вижу…

— Я тоже ничего не заметил, хотя… — произнес Ловец Енотов.

— Сейчас вы их увидите, они несутся что есть мочи, — уверенным голосом отозвался Хитрый Змей. — За первой тучкой пыли видна другая, и она гораздо больше. Это погоня!

— Хо! Я вижу их! — воскликнул Сломанное Весло.

Теперь все увидели беглецов и погоню за ними. До двух десятков убегающих, за ними бесформенная толпа всадников, вслед за этой группой, на некотором от нее расстоянии — более сплоченная и многочисленная группа преследования. Измученные лошади беглецов держались из последних сил. Когда кто-то из них отставал, преследователи тут же открывали стрельбу и всадник валился на землю.

— Если кому-нибудь и удастся достичь брода, на тот берег ему не перебраться, — заметил Медвежья Лапа.

— В воде белые их с легкостью перестреляют, как тогда тех, кто переправлялся через Отца Вод, — прибавил Сломанное Весло.

Непреодолимый гнев охватил Хитрого Змея. Не вымолвив ни слова, он бросился к своему мустангу, вскочил ему на спину, стегнул его арканом и кинулся вниз по склону. Стремительно приближался он к излучине, оказавшись между беглецами и преследователями.

— Хокка-хей! Хадре хадре сукоме! Вперед, на смерть! Мы выпьем вашу кровь! — вырвался из уст Хитрого Змея замораживающий кровь в жилах боевой клич дакотов.

Подобно орлу, падающему камнем с неба на высмотренную жертву, Хитрый Змей в мгновение ока напал на кавалериста в синем мундире, что возглавлял погоню. Не успел ошеломленный неожиданным нападением офицер опомниться, как Хитрый Змей ударил его палицей по затылку, перегнул к себе на седло и снял кровавый скальп.

— Хокка-хей! — страшным голосом снова выкрикнул Хитрый Змей и погнал своего мустанга на онемевшую группу всадников.

Жеребец мощным прыжком оказался среди кавалерийских лошадей, что были тяжелее и неповоротливее индейских мустангов. Ощерившись, он кусался, как цепная собака, бил копытами, лягался и вскоре вокруг него образовалась пустота. А тем временем Хитрый Змей одной рукой наносил страшные удары палицей, другой же орудовал ножом чиппева. Сзади прогремело несколько выстрелов. Хитрый Змей вздрогнул, как будто его ударили бичом, и склонился на шею коня. В ту же минуту со склона холма разнесся зловещий клич:

— Хокка-хей! Хокка-хей! Хадре хадре сукоме су-коме! — то друзья Хитрого Змея спешили ему на помощь.

— Кровожадные индейцы! Это засада! — закричал по-английски кто-то из кавалеристов, и конница тотчас же развернулась на юг, к своим.

Желтый Камень и Сломанное Весло кинулись к шатавшемуся в седле предводителю.

— У тебя кровь на спине, отец, ты ранен! — воскликнул Желтый Камень, поддерживая Хитрого Змея.

— Мы задержали погоню… — прошептал Хитрый Змей. — Черный Ястреб переправится… в оврагах его не поймают… Я снял скальп с белого офицера… Исполнил обет… Теперь нам надо бежать отсюда… к своим…

Хитрый Змей снова закачался в седле. Лицо его посерело, и Сломанное Весло поддержал его с другой стороны. Медленно двинулись они вверх по косогору.

Поддерживаемый с обеих сторон Хитрый Змей откинул голову назад. Затуманенным взором смотрел он в небо. Хоть солнце и стояло в зените, серая пелена застилала его, а потом небо и совсем потемнело. Уже в полной темноте Хитрый Змей увидел тянущуюся вверх светлую дорожку, услышал шум крыльев золотистого орла…

— Куна согоби куна яна вакара… огонь в сердце, огонь в небе… -прерывающимся голосом начал он свою песню смерти.

I. КТО БОИТСЯ УБИТЬ БЕЛОГО ЧЕЛОВЕКА?

Желтый Камень сидел, скрестив ноги, на расстеленной на земле бизоньей шкуре, проверяя луки и стрелы. Неподалеку его любимый сын, двенадцатилетний Ва ку'та16 стрелял из маленького лука по носящимся поблизости собакам. Когда затупленная стрела попадала в собаку, та начинала жалобно скулить, а Желтый Камень довольно усмехался. Из мальчишки выйдет отличный стрелок. Перед типи сидели две пожилые женщины и одна молодая, они что-то шили. Старшие были сестрами из племени мдевакантон, принадлежащего к санти дакотам, молодая же, из племени шайенов, была похищена Желтым Камнем во время нападения на лагерь шайенов. Сестры жили в полном согласии, с радостью приняли они и шайенку, потому что, чем больше было жен в домашнем хозяйстве, тем больше и рук для работы. День все жены проводили в большом типи, а на ночь шайенка уходила в меньший типи, растянутый рядом с общим.

Семейная жизнь не доставляла Желтому Камню никаких хлопот, зато жизнь в целом ухудшалась со дня на день.

Много воды уплыло со времени героической смерти Хитрого Змея, отца Желтого Камня. Хитрый Змей предпочел скорее погибнуть в битве с белыми завоевателями, чем беспомощно наблюдать, как племя его лишают свободы и земли. Зловещие предсказания опытного Хитрого Змея скоро оправдались.

При очередной передаче прав на землю согласно Договору Траверс де Сиу, который индейцы подписали под нажимом правительства Соединенных Штатов, санти дакоты обнаружили, что их резервация занимает вдвое меньше земли, чем было обещано при подписании обманного договора. Спустя восемь лет американский сенат признал за санти дакотами право лишь на полосу земли на южном берегу реки Миннесоты, а за землю на северном берегу заплатил. Однако и на этот раз белые торговцы забрали почти все деньги в уплату за товары, проданные индейцам в кредит. Таким образом, некогда обширные земли санти дакотов сузились до полоски земли длиной в сто пятьдесят миль и шириной в десять миль.

Небольшие группы воинов по-прежнему потихоньку выбирались за пределы резервации в походы против чиппева и на ежегодную охоту на бизонов, однако в самой резервации управлял белый правительственный агент, майор Гэлбрейт17, а в нескольких ближайших фортах сидели белые солдаты.

В довершение всего и среди самих санти дакотов не было единства. Правительство Соединенных Штатов всеми силами склоняло их бросить давние обычаи и жить по образу белых, даже носить их одежду. Желая сломить сопротивление, оно стремилось уничтожить общее племенное хозяйство, создавая хозяйства небольшие, односемейные. Майору Гэлбрейту удалось уговорить около ста семей основать фермы. Конечно, то была лишь ничтожная часть от четырнадцати тысяч санти дакотов, однако раскол все-таки произошел. Теперь в резервации можно было наткнуться на огороженные плетнем дома, на возделанные участки земли. Фермеры-индейцы обрезали длинные волосы, носили брюки и работали подобно женщинам. Особенно один из вождей, Литтл Кроу, или Малый Ворон, склонял своих братьев следовать примеру белых людей, сам жил в деревянном домике, подаренном ему майором Гэлбрейтом, тот вообще всячески его поддерживал.

Желтый Камень пересматривал оружие, а мысли его были заняты той тяжелой ситуацией, в которой оказались санти дакоты в тот особенно трудный для них год.

Стоял август 1862 года. Желтый Камень готовил оружие, имея в виду, что вот-вот вахпекуты и мдевакантоны отправятся в прерии на ежегодную охоту на бизонов. Обычно охота проходила в начале июля, а сейчас стояла уже половина августа, но сроки охоты до сих пор не были определены. Происходило это от того, что санти дакоты все еще ожидали компенсационных выплат за отданные американцам земли, которые они получали в виде денег, товаров и продовольствия. Товары и продовольствие уже находились на складе резервации, но деньги до сих пор не поступали. Поскольку было принято раздавать все выплаты разом, бюрократ Гэлбрейт, не считаясь с тем трудным положением, в котором оказались индейцы, задерживал выдачу товаров и продовольствия, пока не поступят деньги. А тем временем санти дакоты, которых он обманывал со дня на день, совсем уж оголодали и все никак не могли отправиться на охоту на бизонов.

Невеселые мысли терзали Желтого Камня. Что делать вахпекутам зимой, если в ожидании выплат они упустят сезон охоты на бизонов? Сколько людей умрет от голода? Его грустные размышления прервало появление вождей Шакопи и Красного Баса18, они уселись рядом с Желтым Камнем.

Помолчав, Шакопи начал:

— Настало время на что-то решаться! Выплаты все нет, пемикан почти кончился. Если и дальше будем ждать неизвестно чего, зимой мы все умрем с голоду на радость белым людям.

— Я как раз думал об этом, — признался Желтый Камень. — Майор Гэлбрейт не желает выдать продовольствие до прихода денег, а мы в ожидании выплат не идем на охоту.

— Однако наши братья из Верхнего агентства сумели заставить агента выдать им продовольствие и товары! Они оказались смелее нас! — с вызовом проговорил Красный Бас. — Они не испугались даже сотни солдат, что прибыли в агентство из форта. Несколько сотен воинов окружили синие мундиры лейтенанта Шиэна, а Другие высадили двери склада и забрали муку. Правда, лейтенант Гир навел гаубицу на вход в склад и заставил наших уйти оттуда, однако лейтенант Шиэн, не желая осложнять обстановку, уговорил Гэлбрейта выдать мясо и муку. А на следующий день, после переговоров с вождями, раздал и товары19.

— Вот какую смелость проявили вахпетоны и сиссетоны, мы же все оглядываемся на вождя Обрезанные Волосы, а он всего лишь орудие белых, — добавил Шакопи. — Утром мы ходили к майору Гэлбрейту, поскольку торговцы не выдают нам в кредит. Они ведь приписывают к нашим счетам, что им только вздумается. Они это сделали, потому что узнали о нашем требовании не допускать их к столам, когда нам выдают выплату. Мы сказали майору Гэлбрейту, что нашим людям совсем уже нечего есть. А торговец Майрик, услышав это, рассмеялся и сказал: «Пусть едят траву!».

Желтый Камень помрачнел, окинул вождей внимательным взглядом. Они явно пришли к нему не просто так. Желтый Камень пользовался большим уважением в военном товариществе «Сломанные Стрелы». Получить от него поддержку означало иметь помощь элиты отважных воинов. Прекрасно понимая это, Желтый Камень, поразмыслив, произнес:

— Вождь Малый Воин, или, как многие его называют, Обрезанные Волосы, не является верховным вождем всех санти дакотов, как бы ни хотели нас в этом убедить правительство и агент Гэлбрейт. Мы не обязаны его слушаться.

— Желтый Камень верно говорит, — взволнованным голосом поддержал его Шакопи. — Малый Ворон служит белым и приносит нам всем большой вред. Это он согласился отдать американцам половину резервации, что находится на северном берегу Миннесоты, а ведь она должна была отойти нашим братьям вахпетонам и сиссетонам. Из-за него их согнали в наши резервации на южном берегу реки!

— Мы все в обиде на него, — произнес Желтый Камень. — Пусть мои братья скажут мне теперь, почему они пришли ко мне.

— Денежную выплату не привозят, Гэлбрейт не хочет выдавать товары и продовольствие, а торговцы, опасаясь за свои доходы, не дают нам в кредит. Невозможно и дальше голодать и откладывать охоту на бизонов, — ответил Шакопи. — Мы решили подождать еще три ночи. Если до той поры деньги не придут, мы сами возьмем на складах те товары и продовольствие, что нам положены. Мы пришли спросить, встанет ли наш брат Желтый Камень на нашу сторону?

Желтый Камень не ответил сразу же. Значит, речь идет о том, чтобы поднять бунт, и справедливый бунт. В задумчивости он бросил взгляд на своих сыновей, младшего Ва ку'та, самозабвенно гоняющегося за лагерной дворняжкой, и Ва во ки'йе, занятого изготовлением лука. Перевел взор на своих жен, беззаботно о чем-то щебечущих за шитьем, вспомнил своего старшего сына, Черного Орла, тот с тремя друзьями охотился в Больших лесах. Захват продовольствия со складов мог иметь непредвиденные последствия. Стоило ли подвергать семью грозным опасностям? Ведь его жены до сих пор еще имеют возможность ежедневно готовить какую-то еду и делиться ею с беднейшими вдовами и их детьми. Конечно, они ели один раз в день, но у других не было и этого… В нерешительности он закрыл глаза, чтобы собраться с мыслями. И перед его внутренним взором предстал, как живой, отец, как он с решимостью бросается на толпу синих мундиров, преследующих несчастного Черного Ястреба. Лицо Желтого Камня побледнело. Как мог он, сын героя вахпекутов, колебаться, когда речь шла о всеобщем благе? Он открыл глаза, огненным взором окинул сидящих рядом вождей и произнес:

— Мы не будем есть траву! Наше дело правое, и я встану рядом с моими братьями.

Вожди заметно оживились, а Шакопи сказал:

— Мы были уверены в ответе Желтого Камня. Ведь в его жилах течет настоящая индейская кровь!

— Если мы проявим твердость, белые сдадутся, получится так, как произошло в Верхнем агентстве, — добавил Красный Бас.

Вожди, довольные, ушли, а Желтый Камень принялся еще старательнее готовить оружие. Он пока не знал, что судьба очень скоро заставит его это оружие применить.

В то же самое время, в полдень, четверо молодых вахпекутов двигались по пыльной дороге неподалеку от небольшого селения Эктон. Юноши находились в весьма мрачном настроении. Проведя два дня в безуспешных поисках дичи в Больших Лесах, они возвращались в резервацию с пустыми руками. Возвращались голодными, на чем свет кляня белых поселенцев, их все растущие в числе фермы и селения распугивали дичь.

Молодые индейцы шли в тяжелом молчании, а по временам ссорились. Один из них. Черный Орел, идя в высокой сухой траве, чуть было не наступил на куриное гнездо, полное яиц. Он торопливо нагнулся, сложил собранные яйца в висящую на плече охотничью сумку.

— Смотрите-ка, Черный Орел вместо дичи кладет в сумку камни, — язвительно произнес Хитрый Лис, позавидовав этой скромной добыче.

— Наверно, приготовит их в резервации! — со смехом поддержал его Серый Глаз.

— Это вы будете есть камни, — отрезал Черный Орел. — А я нашел гнездо с яйцами. Хороши и они, когда докучает голод.

— Лучше не бери этих яиц! — предостерег его Одинокий Пес. — Неподалеку есть ферма белых. Это его курица, значит, и яйца принадлежат ему. Белый нажалуется майору Гэлбрейту, что мы украли яйца и у нас будет куча неприятностей.

— Плевать мне на этого белого фермера! — воскликнул разозленный Черный Орел. — Я сам хочу есть и мои в резервации умирают от голода. Из-за этих паршивых фермеров вся дичь ушла из наших лесов!

— Это ты хорошо говоришь, только повторишь ли то же самое в глаза фермеру? — не без злости спросил Серый Глаз.

— Не суди о других по себе, — отрезал Черный Орел. — Ты от одной мысли о том, что белые могут рассердиться на тебя, уже дрожишь от страха.

— Кто это дрожит от страха? — возмутился Серый Глаз. — Оставь яйца, мы не хотим страдать из-за тебя!

— Хорошо, раз вы так боитесь этого фермера, я не возьму яиц.

Говоря это, Черный Орел начал доставать из сумки яйца и с размаху разбивать их о сухую, опаленную солнцем землю.

— Ты уничтожил собственность белого человека и оставил следы, — воскликнул Хитрый Лис. — Это еще хуже, чем если бы ты их взял.

— Да не трясись ты так от страха, — засмеялся Черный Орел. -Если что обнаружат, я сам признаюсь.

— А я и не боюсь, только если бы фермер сейчас пришел сюда с ружьем, так ты бы сам испугался, — окончательно разозлился Хитрый Лис.

— А почему бы это я должен бояться его ружья, что, у меня своего нет? — задиристо ответил Черный Орел.

— Перестань хвастаться! Ты еще ни разу не убил белого. И сейчас не осмелишься, — вставил Одинокий Пес.

— Думаешь, я только хвастаюсь? — ответил Черный Орел. — Раз так, мы сейчас посмотрим, кто из нас скорее испугается убить белого человека.

— Ты не решишься застрелить белого! — произнес Серый Глаз.

— Я не такой трус, как вы! — возразил Черный Орел.

— Мы не трусы! — возмутился Серый Глаз.

— А вот мы это сейчас проверим! — совсем разошелся Черный Орел. — Отсюда видать ферму Робинсона Джонса20. Давайте испытаем свою храбрость на нем. Небось, это его курица снесла те яйца, что я разбил.

Лишь только были произнесены эти опрометчивые слова, как все четверо почувствовали себя страшно неуютно, хотя ни один из них не признался бы в этом. Они прекрасно осознавали, что нападение и убийство белого фермера, дом которого служил одновременно почтой и корчмой, не пройдет им безнаказанно. Но теперь они уже не могли отказаться от этого рискованного предприятия, не потеряв своеобразно понимаемой чести. Первым решился Черный Орел:

— Ну так как, принимаете мой вызов или убежите, как вонючие скунсы?

— Я не боюсь белых людей и пойду с тобой, — отозвался Одинокий Пес.

— Я тоже пойду и посмотрю, выстрелишь ли ты первым в белого, как хвалишься, — произнес Хитрый Лис.

— Ладно, и я с вами! — присоединился Серый Глаз.

Ферма Робинсона Джонса располагалась немного в стороне от дороги. В обычные дни здесь останавливались дилижансы, чтобы оставить почту, а пассажиры при случае могли немного подкрепиться и отдохнуть. Но сегодняшний день был воскресеньем, который поселенцы отводили на отдых, молитвы, посещения соседей. Дилижансы в такие дни не ходили, поэтому Джонс вместе с пятнадцатилетней дочерью уже убрались в общем зале, а его младший сын спал в соседней комнате.

Четверо молодых индейцев с некоторым колебанием направились к ферме. Дерзость помаленьку испарялась из разгоряченных ссорой голов. Теперь каждый из них ждал только, чтобы кто-то первый выступил с каким-то разумным, компромиссным предложением, которое позволило бы им всем отказаться от слишком рискованного предприятия, не теряя при этом достоинства. Но быть этим первым не хотелось никому, каждый боялся обвинения в трусости. Так и получилось, что в мрачном молчании они доплелись уже до фермы и там безотчетно остановились. Черный Орел видел, что товарищи выжидательно смотрят на него. Под этими взглядами он еще больше помрачнел и первым вошел в корчму. Его спутники последовали за ним.

— Хо! Мы хотим есть, дай нам что-нибудь! — резко произнес на какой-то смеси индейского и английского Черный Орел.

Джонс ничуть не был удивлен приходом молодых дакотов, ведь в сорока пяти милях к юго-западу от фермы находилась резервация санти дакотов. Никому не запрещалось покидать резервацию, так что довольно часто мимо фермы проходили группы отправляющихся на охоту в Больших лесах индейцев и у никого это обстоятельство не вызывало ни малейшей тревоги. Правда, он сразу заметил, что молодежь явно не в настроении, и решил побыстрее от них отделаться. После уборки он намеревался отправиться к своим соседям, на ферму Бейкеров. Его жена уже была там. Стараясь не показать своего неудовольствия, Джонс ответил:

— Сегодня воскресенье и священная Библия велит нам праздновать, а не работать в этот день. По воскресеньям мы ничего не готовим для гостей.

— Это написано в твоей священной книге, белый человек. А наш, индейский бог велит в любом случае накормить и напоить усталых путников, — произнес Черный Орел.

— Ты и не должен сам работать, ты ведь мужчина, — вставил Хитрый Лис. — Прикажи своей жене, чтобы она что-нибудь приготовила для нас.

— Жены нет дома, — пояснил Джонс. — Она пошла на соседнюю ферму в гости к Бейкерам. Мы с дочкой тоже сейчас туда идем.

— Мы пить хотим, уж наверно твоя религия не запрещает напоить жаждущих? — дерзко вопросил Черный Орел, ища повода, к чему прицепиться.

Джонс, не теряя присутствия духа, спокойно ответил:

— На столе стоит кувшин с кофе, можешь все выпить и отдохнуть здесь, но нам пора идти. Нас ждут к общей молитве.

Сказав это, Джонс с дочерью вышли из дома, оставив смущенных индейцев одних.

— Посмотри, куда они пошли! — обратился Черный Орел к Хитрому Лису.

— Может, он хочет позвать соседей на помощь? — забеспокоился Серый Глаз.

Хитрый Лис выглянул из окна и вскоре сообщил:

— Идут они спокойно, может быть, и на самом деле собираются молиться своему Богу.

Черный Орел осторожно заглянул в соседнюю комнату. Там в кроватке спал маленький мальчик. Индейцы, не будучи на военной тропе, относились к любому ребенку с большой приветливостью и снисходительностью, поэтому Черный Орел тихонько удалился из комнаты и сказал:

— Этот белый совсем дурак, ничего не заподозрил. Оставил с нами спящего малыша.

— Ну, так что будем делать? — нетерпеливо спросил Одинокий Пес.

Все вопросительно поглядели на Черного Орла, а тот сам не знал, как следует поступить. Ему показалось, что он прочитал во взгляде Хитрого Лиса издевку, как будто тот угадал его, Черного Орла, колебания. Он гневно нахмурился и ответил:

— Идемте за Джонсом на ферму Бейкеров. Там белых будет больше и там-то мы и проверим, кто боится убить белого человека.

В усадьбе Бейкеров собрались люди. День выдался солнечный и жаркий, поэтому все находились среди деревьев на дворе, вокруг которого теснились разные хозяйственные постройки. В глубине двора стоял большой фургон, накрытый натянутым на высокие стойки брезентом. Это семейство Виранес, двигаясь дальше на запад, остановилось немного отдохнуть у давних своих знакомых Бейкеров. Кроме обоих Бейкеров находились там еще Джонсы с дочкой, а всех вместе набралось их трое мужчин и четверо женщин.

Увидев входящую во двор четверку вооруженных индейцев, госпожа Виранес заметно обеспокоилась, подбежала к мужу, прижалась к нему, но привыкшие к санти дакотам Джонсы и Бейкеры тут же постарались ее успокоить.

Молодые индейцы тоже были смущены таким количеством белых людей, чего они никак не ожидали, но не показали этого. Черный Орел заметил только одно ружье, оно стояло, прислоненное к колесу фургона. Это сразу придало ему уверенности в себе.

— Хо! У белых братьев сегодня праздник, и они правильно делают, что отдыхают на свежем воздухе, — заговорил он на ломаном английском. — Поговорить, повеселиться и ничего не делать — это на пользу.

— Нам приятно, что вы пришли нас проведать, — отозвался Джонс. — Вы говорили, что вам хочется пить. Думаю, госпожа Бейкер вас чем-нибудь угостит.

Госпожа Бейкер двинулась было к дому, однако Черный Орел жестом руки остановил ее:

— Не надо, мы не хотим пить. Сегодня праздник, давайте развлечемся. Может быть, белые мужчины хотят пострелять по мишени? Посмотрим, у кого лучший глаз — у белого или индейца.

Бейкер, Джонс и Виранес чувствовали себя неуютно в обществе непрошеных гостей, поэтому охотно согласились на предложение. Бейкер быстро направился к дому и вскоре вернулся с двумя заряженными ружьями. Он установил на заборе пустую жестяную банку и предложил:

— Можем начинать соревнование!

— Белые братья начинают первыми, — любезно произнес Черный Орел, подкрепив свои слова дружественным жестом руки.

Бейкер кивнул, отмерил от забора двадцать пять шагов, повернулся и поднял ружье. Он целился долго, старательно. Пуля его пробила банку насквозь. После столь же успешно стрелял Джонс, и он, так же, как перед ним Бейкер, не стал вновь заряжать ружья.

Индейцы не сводили глаз с белых мужчин. То обстоятельство, что ни один из них не зарядил вновь ружья после того, как выстрелил, свидетельствовало о большом легкомыслии и полном отсутствии опыта, так необходимого на Диком Западе. Только новички могли вести себя так беспечно. Черный Орел заметно воодушевился и многозначительно посмотрел на не меньше его довольных спутников.

Именно в эту минуту выстрелил Виранес и промахнулся. Остальные белые рассмеялись, его промах их позабавил.

— Ну, а теперь очередь краснокожих братьев! — предложил Бейкер.

— Да, теперь наша очередь! — подтвердил Черный Орел. Он быстро поднял ружье на плечо и, почти не целясь, выстрелил Бейкеру прямо в грудь.

Четыре выстрела прозвучали почти одновременно, поскольку остальные санти дакоты как по команде вскинули ружья, убив наповал Виранеса, Джонса и его жену. Не успели потрясенные оставшиеся в живых три женщины придти в себя, как Хитрый Лис вновь зарядил ружье и застрелил пятнадцатилетнюю дочку Джонсов.

Молодые индейцы какое-то время стояли неподвижно, сами устрашенные своим поступком. Убийство пятерых поселенцев не могло сойти им с рук. Если бы их застали на месте этого бессмысленного преступления, их бы тотчас же повесили. Лишь только до них это дошло, всякое оживление испарилось. Они совсем забыли об оставшихся в живых женщинах. Единственное, что им оставалось, это как можно быстрее бежать в резервацию. Рядом в загоне для скота стояло несколько лошадей. Не раздумывая, индейцы забрали четырех коней и помчались к резервации, расположенной в сорока пяти милях отсюда.

II. ПОЛУНОЧНЫЙ СОВЕТ

На небе уже сияли звезды. В темноте раздавался глухой топот копыт, хриплые окрики всадников. Четверка молодых дакотов неслась, что есть духу, как будто за ними уже гналась петля палача. Совершив кровавое дело на ферме Бейкера, они бежали в резервацию в надежде, что сильные собратья защитят их, спасут от неминуемой гибели. Не отдыхая, не щадя лошадей, они покрыли уже сорок миль. Мустанги выбивались из сил, жалобно стонали, хлопья белой пены падали на сухую степь, но всадники без передышки подгоняли их окриками и ударами арканов. Целью их гонки был лагерь вождя Красного Баса. Он был яростным противником белых людей, в его лагере скрывались всякие «беспокойные души», забияки, выгнанные из иных лагерей. Вокруг него собирались те, кому не нравились новые порядки, насаждаемые майором Гэлбрейтом.

К тому времени, как вышла луна, молодые индейцы достигли берега Миннесоты, отыскали брод и вскоре оказались на другом берегу реки в резервации. И здесь они не дали передышки измученным лошадям.

Им хотелось оповестить своих о важном событии раньше, чем возможная погоня ворвалась бы вслед за ними в резервацию.

Галопом пронеслись они по лагерю, и только перед большим типи вождя резко осадили мустангов. Красный Бас как раз ужинал и с неудовольствием глянул на прибывшую четверку, однако их измученный вид ясно говорил о том, что они прибыли с какими-то необыкновенно важными вестями, поэтому он отложил деревянную ложку и спросил:

— Что за важное дело привело ко мне моих братьев?

Юноши в замешательстве неуверенно поглядывали друг на друга. Сейчас никому из них не хотелось признаваться в неразумном поступке.

А тем временем Красный Бас уже заметил, что среди четверки находится Черный Орел, сын Желтого Камня, жившего в лагере вождя Малого Ворона. После неловкого молчания первым заговорил Хитрый Лис, пользовавшийся доверием вождя Красного Баса:

— Мы убили пятерых белых и забрали у них сунка вакан, — произнес он, стараясь говорить спокойно.

Красный Бас молча смотрел на четверку юношей, по лицу его невозможно было что-нибудь прочесть. На самом же деле услышанное известие его обрадовало. Он презирал и ненавидел белых людей. Белые считали себя лучше индейцев, а дакоты в то же время полагали, что это они — самые великолепные люди на земле. Так что он с явным удовольствием еще раз оглядел юных молодцов и спросил:

— Когда это произошло?

— Сегодня в полдень, — уже уверенней сказал Хитрый Лис.

— Кто эти белые?

— Джонс, раздающий говорящие бумаги21, его жена и дочка, фермер Бейкер и какой-то чужой человек, — ответил Хитрый Лис.

— За вами гонятся? — далее спрашивал вождь.

— Сразу за нами никто не мог погнаться, потому что на ферме остались только две женщины и спящий малыш, — пояснил Хитрый Лис.

— Значит, убив этих белых, вы оставили в живых двух женщин? — поразился Красный Бас.

— Оставили… -подтвердил Хитрый Лис. -Каждый из нас доказал, что не боится убить белого человека, а я даже убил мужчину и женщину.

— Плохое дело, — сказал Красный Бас. — Эти женщины будут свидетельствовать против вас.

— Что нам теперь делать? — спросил Черный Орел.

Вождь еще раз смерил юношей внимательным взглядом и ответил:

— Я вижу, вы совсем вымотались, так что садитесь и ешьте!

Затем он призвал своих жен и велел им:

— Сейчас же приведите ко мне вождя Шакопи и Желтого Камня!

Вокруг очага в типи сидели вождь Красный Бас, его племянник вождь Шакопи и Желтый Камень, один из руководителей «Сломанных Стрел». Сначала они сосредоточенно выслушали подробный рассказ о происшедших событиях, а, когда молодые санти дакоты замолчали, заговорил вождь Шакопи:

— Во время мира вы напали на белых фермеров. Что же, можно сказать, худшее уже произошло. Что толку тратить время на бесполезные упреки, они уже ничему не помогут.

— Верно говоришь, — поддержал его Красный Бас. — Надо быстрее принимать решение. Мы не успеем оглянуться, как белые потребуют от нас выдать убийц!

— Да, нам надо решить, как поступить, когда белые обратятся к нам с требованием выдать им этих четверых молодцов, — продолжил Шакопи. — Однако остается вопрос: если мы их выдадим, будет ли на том конец? Нет, нет, белые так и так накажут нас всех для примера, а этих четверых повесят. Хо!

— Наверняка они так и сделают! — сказал Красный Бас. — Теперь у них прекрасный повод, чтобы не дать нам пособия. Вахпекуты и сиссетоны получили еду и товары, мы же можем лишиться даже этого.

— Короче говоря, кара снизойдет на всех нас в любом случае. В этой обстановке глупо было бы посылать четырех воинов на виселицу, — заметил Шакопи.

— А что скажет Желтый Камень? — спросил Красный Бас, полный нетерпения от молчания Черного Орла.

Желтый Камень пока только. вслушивался в рассказ о случившемся и в беседу двух воинов. Теперь же, когда к нему обратились, он взял слово.

— Наши молодые братья поступили очень неразумно. Вероломство похвально на военной тропе. Однако наши молодые братья были не на войне, а на охоте. Они убили трех фермеров и двух женщин только для того, чтобы показать свою смелость. Убили коварно, не предупредив, что намерены сражаться с ними. Это недостойно воина дакотов. Они поступили плохо и заслуживают наказания. Это одна сторона дела. Другой вопрос — должны ли мы теперь выдать их белым?

Все внимательно слушали известного своей безумной смелостью воина, чей плюмаж состоял из двадцати пяти орлиных перьев. Желтый Камень вздохнул и после небольшого молчания продолжил:

— Я был с моим знаменитым отцом на боевой тропе, когда белые преследовали, как смердящего скунса, великого вождя лисов и сауков Черного Ястреба. В то время наши братья, санти дакоты, науськиваемые белыми, помогали им убивать несчастных лисов и сауков. И только мой знаменитый отец понимал, что после лисов и сауков придет очередь дакотов. Так и произошло. Мы начали подписывать лживые трактаты, подсовываемые нам белыми и теперь находимся в резервации, занимая крохотный кусочек нашей родной земли. Мой отец предвидел это и потому поспешил на помощь к Черному Ястребу. Из-за огромного преимущества белых и трагического положения своих людей Черный Ястреб хотел добровольно вернуться в резервацию. Белые запугали индейских послов и продолжали безжалостно преследовать лисов и сауков. Они убивали женщин, детей, стариков и голодных, ослабевших и больных мужчин. Я видел, как путь их отступления был устлан трупами несчастных индейцев. Именно так белые и воюют! Если мы хотим выжить, то должны научиться этому у них. Нас загнали в угол. Как бы мы ни поступили, никто из нас не избежит возмездия. Хо!..

— Это речь достойная индейского воина! — с неподдельным восторгом воскликнул Шакопи. — Мы не отдадим наших воинов белым для позорной смерти на виселице.

— Да, это хорошие слова, мы все ответим! — сказал Красный Бас. — В таком случае?..

— Выкапываем боевой топор и смерть всем белым лицам! — закричал Шакопи.

— Война! — воскликнул Красный Бас.

— Мы немедленно должны собрать военный совет! — сказал Желтый Камень. — Пусть вождь Красный Бас известит о нем вождя Малого Ворона и других вождей вахпекутов и мдевакантонов.

— Сейчас же отправлю гонцов, — пообещал Красный Бас. — Наконец-то Малому Ворону придется выбрать, с нами он или с белыми!

— Мы не успеем пригласить на совет сиссетонов и вахпекутов из Верхнего агентства! — озабоченно сказал Желтый Камень. — Однако и ждать их нет возможности, время торопит. Если мы не застигнем белых врасплох, с нами может случиться всякое…

— Мы известим наших братьев из Верхнего агентства о принятом на совете решении. Наверняка позднее они присоединятся к нам. Встречаемся в полночь в доме вождя Малого Ворона, — закончил разговор вождь Красный Бас.

С тревожным чувством вернулся Желтый Камень в свой типи. Он продолжал обдумывать обстановку и тогда, когда выбирал оружие для себя и Черного Орла. Нижнее и Верхнее агентства были удалены друг от друга примерно на тридцать миль. Начало боевых действий без достижения соглашения с сиссетонами и вахпекутами делало одновременный удар невозможным. А если Верхнее агентство не присоединится к восстанию? Он сразу же отбросил эту мысль. У дакотов были обоснованные претензии к лицемерным белым людям.

Время быстро летело для Желтого Камня. Сквозь кожаные покрытия типи до него доходил шум переполоха, воцарившегося в лагере после прибытия гонца с взволновавшим всех известием. Были слышны громкие разговоры, призывы, радостные возгласы, топот лошадей. В совете у Малого Ворона принимали участие только вожди вахпекутов и мдевакантонов, но перед домом вождя уже собралась большая группа воинов, которым не терпелось узнать больше о. принятом решении.

Близилась полночь. Желтый Камень был членом совета старейшин племени, поэтому должен был участвовать в совете. Он засунул нож и короткую палицу за пояс, поддерживавший набедренную повязку, и вышел из типи. За ним следовали небольшие группы воинов, спорящих друг с другом. Он всегда пользовался общим уважением, теперь же было известно также то, что его сын принимал участие в нападении на ферму белых. Предполагалось, что в связи с этим Желтый Камень будет играть важную роль на совете.

В большом доме Малого Ворона было очень многолюдно. Желтый Камень сразу заметил, что рядом с Малым Вороном уселись вожди, которые высказывались за мирное сосуществование с белыми людьми. Среди них были два наиболее уважаемых из них — Вабаша и Ватута22. В то же время вокруг Красного Баса сгруппировались те, кто был противником новых порядков и белых людей. Среди них самыми главными были Шакопи, Манкато, Большой Орел и Сломанный Нос. Всем уже было известно о том, что произошло на ферме Бейкеров, и теперь предстояло решить, выдать ли белым убийц или начать военные действия. Так что атмосфера была в помещении весьма напряженная. Обе группы — и стоящая за мир, и стоящая за войну — бросали друг на друга подозрительные взгляды, обменивались колкостями, начали раздаваться угрозы.

Тут встал Малый Ворон и начал речь:

— Наш брат Красный Бас потребовал созвать совет. Всем известно, что произошло, поэтому пусть Красный Бас начнет первым.

Красный Бас вышел на середину, посмотрел прямо в глаза Малого Ворона и произнес не без издевки:

— Я вижу перед собой кислые, озабоченные лица кое у кого из моих братьев. Верно, они вместо компенсационных выплат наелись травы, как им посоветовал белый торговец Майрик.

— Индейцы-фермеры уж точно его послушаются! — бросил кто-то из слушателей. — Они, как женщины, любят работать на земле, им трава понравится.

Красный Бас в ответ усмехнулся и говорил дальше:

— Наши славные, предки кормились мясом могучих бизонов, а потому их сердца были наполнены силой и отвагой. Как же грустно должно быть сейчас их теням в стране Великого Духа, когда они смотрят на нас! Ведь для чего мы теперь собрались? А для того, чтобы решить, поддержать ли нам четверых наших отважных воинов, убивших пятерых белых, или выдать их белым на растерзание. Приговор белых — виселица, позорная для воина смерть. Мне стыдно, что нам вообще приходится это обсуждать, но уж раз так получается, я хотел бы задать моим братьям вопрос: а что, белые выдавали индейцам тех людей, кто убивал и продолжает убивать индейцев?

Раздались возбужденные голоса, презрительный смех.

— Мы не отдадим своих воинов на виселицу! — проворчал Сломанный Нос.

— Что-то здесь сильно завоняло скунсами! — прибавил Большой Орел.

Красный Бас жестом руки заставил всех замолчать и продолжил:

— С помощью своих мошеннических договоров белые отобрали у нас наши родные земли и загнали в резервации, как делают с дикими зверями у себя в городах. Белые убивали и продолжают убивать индейцев. Там, где у них это не получается с помощью оружия, они делают это злыми чарами, насылая смертельные болезни. Они подсовывают нам огненную воду, отнимающую у человека разум. Они не щадят никого из индейцев: воинов, женщин, стариков и детей, и никто не несет за это наказания. Даже их бог, про которого черные сутаны говорят, что он велит прощать всех, закрывает глаза на эти страшные преступления. Нам хорошо знакома справедливость белых людей. Почему мы сейчас голодаем? Потому что майор Гэлбрейт не желает выдать со склада продовольствие, пока не придут деньги, составляющие часть выплат. А как белые дают нам эти выплаты? Они бросают их нам, как кусок мяса собаке, и это плата за нашу родную землю, которую они у нас отобрали! Куда подевалась гордость народа дакотов? Наши братья из Верхнего агентства доказали, что белые уступают только перед угрозой применения силы. Мы должны научиться противостоять им, требовать возвращения принадлежащих нам прав! И если мы сейчас выдадим белым четверых воинов, вы думаете, на этом все закончится? Нет, для того, чтобы посильнее всех устрашить, белые так и так накажут нас всех, всех санти дакотов. Скорее всего, нам перестанут выдавать нашу выплату. Я не верю в порядочность и справедливость белых людей и потому говорю: война!

— Надо выгнать белых с нашей земли или убить их всех! — выкрикнул Шакопи.

— Смерть белым! — послышались громкие возгласы. Потом заговорили вожди, стоявшие за поддержание мира. Особенно горячо высказывались Вабаша и Вакута, пробуя остудить разгоряченные головы сторонников войны. Но слова о напрасном пролитии крови женщин и детей уже не действовали. Заседание приобретало все более бурный характер. Ораторов то и дело прерывали выкрикиваемые слушателями оскорбления, завязывались стычки, слышались удары. Возгласы: «Смерть белым!» раздавались уже и на дворе, в толпе собравшихся перед домом воинов.

Наконец, на середину вышел Большой Орел. Все тотчас же утихли.

— Пусть мои братья послушают, что рассказывают охотники, возвращающиеся с охоты в Больших лесах, — начал Большой Орел. — А они, проходя мимо селений и ферм, видели там только стариков, женщин и детей. Все молодые белые мужчины, а с ними и часть солдат из ближайших фортов ушли на войну. Белые с Юга взбунтовались против Великого Отца из Вашингтона и теперь происходит большая война белых23. Белые американцы сражаются между собой. Солдат у них мало, а добровольческую милицию легко победить. Никогда уже не подвернется нам такая отличная возможность избавиться от белых и получить назад нашу землю, которую у нас так подло отобрали. Неужели из-за кучки предателей-индейцев мы навсегда расстанемся с нашей свободой?

В помещении поднялся неописуемый гвалт. Воины вытащили ножи, размахивали палицами. Кругом гремели крики: «Война!» и «Смерть предателям!»

За начало войны определенно высказались вожди Сломанный Нос, Манкато и Шакопи.

Неожиданно на середину вышел Желтый Камень. Его суровое, однако спокойное лицо было разрисовано в военные цвета. На обнаженной, покрытой шрамами груди висел свисток, сделанный из косточки орла, символ принадлежности к военному обществу «Сломанные Стрелы». Он поднял вверх руки, давая этим понять, что будет говорить.

Все лица повернулись к нему, наступила выжидательная тишина, слышалось только прерывистое дыхание. Желтый Камень окинул всех присутствующих серьезным взглядом, выпрямился во весь свой могучий рост и спокойно начал речь:

— Четверо молодых воинов, а среди них и мой сын, Черный Орел, не проявили благоразумия, достойного опытного воина. Они бессмысленно убили пятерых белых людей. За это они будут наказаны согласно давнему праву наших отцов. За это убийство они не получат воинских отличий. Если бы белые люди относились к нам порядочно, как равные к равным, я сам бы высказался за более суровое наказание. В настоящее же время их поступок уже не имеет большого значения. Тут правильно сказали, что если мы и выдадим белым четверых убийц, белые все равно покарают нас всех. Белые не упустили бы такой случай, чтобы еще больше унизить нас. Очевидно, они перестанут отдавать нам выплаты, они ведь очень охочи на наши деньги, еще раз урежут нашу резервацию. Так или иначе, но они будут нас преследовать и дальше. Чего нам еще ждать, подобно трусливым койотам? Даже в груди наших женщин и детей бьются отважные сердца! Нам идет в руки прекрасная возможность расправиться с белыми завоевателями, и мы должны ее использовать. Восстание будет стоить нам многих жертв, но разве у нас есть другой выход, если мы хотим выжить? Тот, кто не умеет с оружием в руках защитить свою свободу, заслуженно живет в позоре и рабстве. Вот вождь Малый Ворон пробует жить в согласии с белыми, подражает им. И что он имеет? Прозвище Обрезанные Волосы и Орудие Белых Людей? А что мы, санти дакоты, получили от его уступчивости? Да мы потеряли половину уже отведенной нам резервации. Ведь это Малый Ворон подписал договор в Траверс де Сиу!

Собравшиеся зашумели, как пчелы в улье. Раздались крики: «Долой Обрезанные Волосы, не нужен нам такой вождь, он орудие белых!».

Желтый Камень сурово взглянул на разбушевавшихся крикунов и продолжал:

— Хватит уступать белым и их пособникам! Если кое-кто из наших братьев хочет превратиться в белых и работать подобно женщинам, это их дело. Пусть идут к белым фермерам, а. нас оставят в покое. Большинство из нас хочет жить, как жили наши предки. На моей груди остались шрамы от воинских ран, а в моем головном уборе двадцать пять орлиных перьев, которыми я отмечен за воинские доблести. Я не буду лизать мокасины майора Гэлбрейта! Белые считают вождя Малого Ворона верховным вождем санти дакотов, но на самом деле это не так. Пусть он сейчас ясно выскажется, поддерживает ли он санти дакотов или собирается и дальше прислуживать белым людям! Пусть Малый Ворон говорит!

— Говори, Обрезанные Волосы! — выкрикнул Шакопи.

— Предатель! — вторил ему Манкато.

— Позор предателям! — воскликнул Большой Орел.

«Предатель, предатель!» — неслось со всех сторон, и вождям Вабаша и Вакута не давали сказать слова в защиту Малого Ворона.

Малый Ворон сидел с побелевшим лицом. Он понимал, что настал решительный час, дальше лавировать не удастся. Скорбь охватила его, ведь еще сегодня, после мессы в часовне агентства, он разговаривал с майором Гэлбрейтом, и тот обещал построить ему, Малому Ворону, другой, большой дом24. Они даже выбрали место для будущего строительства. Но если он и дальше будет стараться не терять расположения белых, то потеряет остатки поддержки и уважения у большей части санти дакотов. А тогда он перестанет быть вождем и станет не нужен белым. Большинство самых известных вождей стояло за войну, дальнейшее противодействие им было уже опасным. С тяжелым сердцем пришел он к выводу, что лучше уж возглавить заранее обреченное дело, чем стать никем.

Малый Ворон тяжело поднялся, все замолчали, чтобы услышать, что же он скажет.

— Большая часть моих братьев хочет выгнать белых из Миннесоты или убить их. Нам это не удастся… Я бывал во многих городах белых. В некоторых из них живет больше белых, чем существует всех санти дакотов. Белых людей, как песку в пустыне, я видел их могучую силу. Если мы выкопаем военный топор, белые раздавят нас…

— Ишь, как страх его хватил! — выкрикнул Большой Орел.

— Он хочет и нас застращать! — воскликнул Манкато.

— Иди к плугу, ты, баба! — вопил Сломанный Нос.

— Предатель, Обрезанные Волосы предатель! — неслось из толпы.

Малый Ворон еще больше побелел. Он глубоко вздохнул и поднял руки, чтобы успокоить собравшихся.

— Ну, хорошо, — сказал он. — Если вам так хочется войны, я поведу вас военной тропой. Назначаю Желтого Камня военным вождем. Пусть Желтый Камень готовит воинов нападать на рассвете. Вожди пусть останутся на военный совет.

— Война, война! — раздались радостные крики. Тут же новость донеслась до окруживших дом воинов. Теперь и во дворе загремело: — Война, смерть белым людям!

III. ПЕРВАЯ АТАКА

Еще только начинало светать, как к малому селению Редвуд изо всех лагерей стали стягиваться воинственные вахпекуты и вахпетоны. В Редвуде размещалось Нижнее агентство, его еще называли агентством Редвуд по имени речушки, рядом с которой располагалось селение.

Ночной совет длился чуть ли не до утра, но не успел он еще закончиться, как некоторые вожди выслали в свои лагеря гонцов с соответствующими распоряжениями. Желтому Камню было поручено нанести первый удар, чтобы как можно скорее захватить селение и агентство. Таким образом вахпекуты и вахпетоны намеревались овладеть продовольствием и товарами, находящимися на складах, а также взять приличную добычу в домах белых людей. Удачное завершение первой атаки должно было оказать значительное влияние на дальнейший ход восстания.

Захват Нижнего агентства был поручен Желтому Камню неслучайно. Он вел свое происхождение из славного воинского рода, сам обладал немалым воинским опытом. Желтый Камень прекрасно понимал, что первая победа над белыми побудит воинов участвовать в дальнейших военных действиях, которыми будут руководить уже вожди отдельных групп племен. Он решил захватить селение и агентство неожиданным штурмом.

В ту же ночь по приказу Желтого Камня, нарушив общепринятый у индейцев военный обычай, санти дакоты подкрались к селению Редвуд в полном молчании, без своего леденящего кровь боевого клича. Дисциплинированные воины из товарищества «Сломанные Стрелы» под руководством Желтого Камня направляли прибывающие подразделения на предназначенные им позиции.

Редвуд был совсем небольшим селением, состоял из десятка с лишним домов, пары лавок, складов и крохотной часовни. Все это располагалось на возвышенности, недалеко от того места, где речка Редвуд впадала в Миннесоту. Река Миннесота представляла собой природную северную границу резервации санти дако-тов. Из селения Редвуд шла дорога, ведущая на южный берег Миннесоты, откуда на небольшом пароме можно было переправиться на северный берег, а там дорога вела к форту Риджли, расположенному на юге.

По приказу Желтого Камня отдельные группы воинов незаметно окружали все жилые дома и склады. Все же такие значительные перемещения не могли совсем остаться незамеченными теми белыми поселенцами, что в памятное утро 18 августа 1862 года поднялись еще до рассвета.

Небо только еще начало сереть. Индейцы вели себя спокойно, поэтому их присутствие, хоть и в такую раннюю пору, не обеспокоило белых. В то время, когда раздавали выплату, санти дакоты всегда в больших количествах появлялись в агентстве, так что все уже привыкли их здесь видеть. Миннесота уже довольно давно не считалась «пылающей границей». Индейцам не возбранялось покидать резервацию, группы воинов постоянно отправлялись на охоту в Большие Леса либо, под предлогом охоты, в военные походы против своих извечных противников, чиппева. Фермеров санти дакоты не беспокоили, в Миннесоте царил мир, поэтому белые фермеры уже не жили в состоянии постоянной военной готовности. Если у кого и осталось ружье, он не держал его под рукой. Даже недавние беспорядки в Верхнем агентстве никого не обеспокоили, ведь было широко известно, что индейцы не прибегли ни к силе, ни к оружию, а, получив причитающееся им продовольствие и товары, спокойно разошлись по своим лагерям. Так что и это неожиданное массовое появление индейцев в селении Редвуд ни у кого не возбудило никаких подозрений.

А Желтый Камень ждал, пока не пробудится все селение. Он дал знак к началу атаки только тогда, когда из труб домов потянулся дым. Вождь Красный Бас по собственному почину окружил дом, в котором располагалась лавка Майрика. Приказчик Джеймс Линд, зевая во весь рот, открыл двери лавки. Красный Бас поднял ружье на плечо и раздался первый выстрел. Линд, так и не поняв, что случилось, тяжело рухнул на землю у входа в лавку. Красный Бас не без удовольствия послал пулю прямо ему в сердце. Ни для кого не было секретом, что Линд являлся незаконным отцом множества детей, рожденных девушками-индеанками.

При звуке этого выстрела, что, подобно грому в ясном небе, разорвал тишину утра, началась стрельба по всему селению. Встревоженный выстрелами торговец Майрик подбежал к окну своей комнаты. Едва завидев цепочку вооруженных индейцев, он тут же решил спасаться бегством. Майрик не мог иметь сомнений касательно своей судьбы, и он прекрасно помнил собственные, столь легкомысленно высказанные, слова: «Пусть едят траву!». Поэтому Майрик без лишних размышлений выскочил из окна и кинулся в сторону прибрежных зарослей. Однако жаждущий отомстить Красный Бас не принял участия в разграблении лавки, а терпеливо поджидал Майрика и сразу увидел, как тот выскакивает из окна. Он сознательно не выстрелил сразу: чтобы дать тому время проникнуться напрасной надеждой на возможность спасения. И только когда Майрик находился уже в нескольких шагах от зарослей, не спеша поднял ружье и спокойно нажал на курок. Майрик упал, раскинув руки. Красный Бас подошел к нему, ногой повернул его на спину. Вырвал пучок сухой, выгоревшей на солнце травы и воткнул ее в немеющие уста. Так выглядела месть вождя Красного Баса.

А в ту минуту, когда погиб Майрик, другие отряды индейцев громили две другие лавки. В одной из них погиб торговец Франсуа Ла Бат, в другой — еще трое человек. У конюшни убили троих конюхов. Одновременно нападению подверглись все жилые дома. Захваченные врасплох жители не оказали ни малейшего сопротивления. В это первое свое нападение санти дакоты убили тринадцать мужчин, а женщин брали в плен. Безусловно, индейцы без всякого труда могли бы убить всех жителей селения, если бы строго выполняли распоряжения Желтого Камня. К счастью для белых, индейцы, захватив лавки, склады и часть жилых домов, позабыли о схватке. Ослепленные количеством ценной добычи, они без остатка предались грабежу. Желтый Камень напрасно пытался что-то приказывать, никто его не слушал, все разбежались в поисках новой добычи.

Желтый Камень грозно хмурил брови, наблюдая за разложением в стане своих воинов. Всякая борьба прекратилась. Но что он мог поделать? С ним оставалось только двое воинов из «Сломанных Стрел» и они точно так же не могли призвать к порядку вождей воинских отрядов. Когда начался массовый грабеж, тут же смолкли испуганные крики жителей, которых вытаскивали из их домов, слышались только возгласы ссорящихся из-за добычи индейцев.

Желтый Камень чувствовал, что происходит что-то не то. И тут один из его солдат тихонько произнес:

— Белые удирают к парому!

Желтого Камня охватил гнев, он огрел арканом своего коня и галопом рванул к реке. За ним помчались двое солдат из «Сломанных Стрел». Склон, на котором располагалось селение, полого спускался к берегу Миннесоты. На противоположном берегу была видна дорога, ведущая прямиком к форту Риджли. До начала атаки Желтый Камень забыл о пароме, теперь же он несся сломя голову, торопясь исправить свою ошибку.

Но было уже поздно. Мужественный Старый Моули25 успел перевезти на северный берег не одну группу беглецов. Сейчас он как раз возвращался в надежде, что ему удастся еще кого-нибудь спасти. Его паром приближался к южному берегу.

Желтый Камень увидел и паром, и перевозчика. Старый Моули тоже заметил приближающегося противника и попробовал повернуть паром к другому берегу.

— Хокка-хей! Смерть ему! — пронзительно выкрикнул Желтый Камень.

Опасаясь, как бы паром не успел отойти, он поднял своего мустанга на дыбы и заставил его перескочить с берега на паром. Но все же расстояние оказалось слишком большим, мустанг лишь сумел задеть паром передними ногами и его подхватило течение реки. Всадник и конь на мгновение скрылись под водой. В эту минуту оба солдата выстрелили одновременно. Старый Моули даже не крикнул, только согнулся и упал на бревна парома.

Желтый Камень вместе с конем приплыли к берегу, а солдаты подтянули паром. Тело Старого Моули перенесли на сушу. Желтый Камень, еще тяжело дыша, смотрел на перевозчика, потом сказал:

— То был смелый человек, не снимайте с него скальп. Только он, наверно, хотел бы помогать белым и в стране Великого Духа, поэтому отрежьте ему руки и ноги и выколите глаза, чтобы он уже ничего не мог сделать.

На возвышенности над селением Редвуд начали подыматься клубы черного дыма. Воины все еще вытаскивали добро белых и поджигали дома. Повсюду плясали военные танцы, все были упоены легкой победой. Со стороны поселенцев не прозвучало ни единого выстрела, никто из индейцев не пострадал. Желтый Камень оказался триумфатором, отовсюду неслись хвалы ему. Поддавшись общему настроению, он никого не стал упрекать.

Настал уже ясный день, когда Желтый Камень созвал кое-кого из вождей на краткий совет. Они собрались у часовенки, которая не пострадала.

— Наш брат Желтый Камень хорошо провел нападение на агентство, — первым начал Красный Бас. — Воины уже заканчивают раздел продовольствия и товаров со складов. Мы взяли богатую добычу, но это только начало. Теперь нам надо разделиться. Необходимо уничтожить окрестные фермы. И еще ведь есть несколько больших селений.

— Нечего нам тут всем делать, — произнес Сломанный Нос. — Мы с вождем Шакопи хотим напасть на селение Сакрд Харт.

— Это вы верно решили, — одобрил Желтый Камень. — Но мы не можем все разом уйти из агентства. Часть белых убежала на другую сторону реки и скоро уже доберется до форта Риджли. Фортом руководит храбрый офицер, капитан Марш. Когда он узнает о том, что произошло в Нижнем агентстве, он уж обязательно пришлет сюда солдат.

Вожди с неудовольствием взглянули на Желтого Камня. Их тянуло к иным зажиточным селениям и к беззащитным фермам. Там их ждала великолепная добыча.

— Немногим беглецам удастся добраться до форта Риджли, — возразил Манкато. — Еще до атаки на агентство часть наших братьев разъехалась по окрестностям. Может, они как раз на них и наткнутся.

— Наверно, наткнутся, только всех не поймают, — ответил Желтый Камень. — И малым отрядам воинов не остановить капитана Марша.

— С этим можно справиться, — отозвался Красный Бас. -Каждый из нас оставит здесь по нескольку своих воинов, и Желтый Камень будет над ними вождем. Ты захватил агентство, тебе и доводить дело до конца!

— Верно ты говоришь. Желтый Камень — опытный воин, он справится с солдатами из форта, — поддержал его Малый Ворон. -По моим сведениям, в форте и двадцати солдат не наберется. И форт нельзя оставить без обороны, так что немного их сюда придет26.

— Никто из воинов не захочет оставаться здесь бездельничать, когда другие будут хватать добычу, — вставил Манкато.

— И это не беда, — сказал Сломанный Нос. — Те, кто отсюда уйдет, поделятся добычей с теми, кто здесь останется.

Это соображение всем очень понравилось, его единодушно поддержали. Вскоре небольшие отряды уже расходились во все стороны, а в агентстве остался Желтый Камень со ста пятьюдесятью воинами.

Желтый Камень еще раз показал, что хорошо знает военное ремесло. Он послал разведчиков в сторону форта Риджли по обе стороны Миннесоты. Остальных воинов он укрыл в прибрежной чащобе поблизости от агентства. По обоим берегам реки в местах переправы стояли деревянные будки, в них нес дежурство Старый Моули, ожидая тех, кому нужно переправиться. Желтый Камень поставил часового у будки на южном берегу. То был индеец Белый Пес, давно уже работавший в агентстве, белые считали его «цивилизованным». Именно Белый Пес и должен был послужить приманкой для солдат из форта.

Около полудня разведчики подтвердили предположения Желтого Камня. Отряд, состоящий из сорока семи солдат, приближался к месту переправы на северном берегу.

То был знак, что в форте уже известно о нападении на агентство. Первые группы беглецов27 достигли форта Риджли поздним утром. Когда командир форта, капитан Марш, услышал о беспорядках в Нижнем агентстве, он, даже еще не представляя себе масштабов происходящего, сейчас же передал руководство лейтенанту Томасу Гиру, а сам во главе сорока семи солдат, прихватив с собой переводчика, направился в агентство.

При известии о приближении капитана Марша и его солдат Желтый Камень приказал своим воинам затаиться под защитой зарослей.

Прошло немного времени, и капитан Марш с солдатами показались посреди густых кустов и деревьев, окружающих маленькую пристань. Солдаты там и остановились.

Желтый Камень и его воины внимательно наблюдали за ними из своего укрытия на другой стороне реки. Вскоре весьма довольный Желтый Камень заметил:

— Хо! Эти солдаты, наверно, никогда еще не воевали с индейцами, раз остановились в месте, где так легко устроить засаду!

— Желтый Камень верно говорит, — согласился Длинное Копье, офицер «Сломанных Стрел». — Сразу видно, что они совсем желторотые.

— Сейчас мы им устроим сюрприз, — с удовлетворением произнес Желтый Камень. — Пусть Длинное Копье возьмет с собой половину воинов и тихонько отведет их вверх по реке. Недалеко отсюда есть неплохой брод. Длинное Копье переправится там и зайдет белым в тыл. Они окажутся в безвыходном положении. Хо!

— Неплохой план! — одобрил Длинное Копье. — Когда мы окажемся у них в тылу, тогда и ударим.

Тем временем капитан Марш заметил около будки на другом берегу индейца. То был Белый Пес28. Желтый Камень проинструктировал его, как он должен себя вести.

По распоряжению капитана Марша переводчик склонился над водой и прокричал:

— Эй, Белый Пес, узнаешь меня?

Однако ему пришлось повторить свой вопрос, прежде чем Белый Пес заслонил глаза ладонью от солнечного сияния и долго всматривался в переводчика и солдат.

— Кто это со мной говорит? — наконец, задал вопрос Белый Пес.

— Ты что, Белый Пес, не узнаешь меня? — удивился переводчик. — Я — переводчик капитана Марша, вот он стоит рядом со мной. Мы же встречались в резервации.

— А, теперь узнаю, — отозвался Белый Пес, он тянул время, как мог. — Солнце светит в глаза, плохо видать. Если вы хотите переправиться, тяните паром!

— А что там творится в агентстве? — спросил переводчик.

— Что там может твориться? Все в порядке, как всегда, — ответил Белый Пес. — Так нужен вам паром?

Переводчик пояснил капитану Маршу, что говорит Белый Пес. Капитан Марш был толковым солдатом и, хотя не имел ни малейшего опыта борьбы с индейцами, все же как-то не мог поверить в это «все в порядке». Да ведь на другом берегу рядом с паромом до сих пор лежал труп Старого Моули. Видя это, капитан Марш опасался заводить своих солдат на паром. По дороге из форта в агентство он встретил беглецов из селения Редвуд, которые утверждали, что нападение на Нижнее агентство не похоже на чисто местные беспорядки.

И все же подозрения не заставили капитана Марша долго размышлять. Не успел он придти к какому-то решению, как из зарослей, что находились сзади, и даже из будки перевозчика на северном берегу посыпался град пуль и стрел из луков. Одновременно послышались выстрелы и из зарослей на другой стороне реки. Марш оказался меж двух огней. Первый же залп стоил жизни десятку с лишним солдат, при дальнейшей стрельбе погибло еще несколько. Солдатам же удалось лишь застрелить Белого Пса на другой стороне реки.

Марш начал отступать с оставшимися в живых солдатами вниз по течению Миннесоты, ему казалось, что там дальше по другой стороне реки нет индейцев. Он решил найти брод, переправиться на южный берег и скрытно двигаться вниз по течению, и только вблизи форта вновь переправиться на северный берег. Под градом пуль и стрел они начали отступление. Вскоре, однако, когда он искал брод. Марш попал в омут и уже не вынырнул на поверхность воды. Остатки отряда, лишенные руководства, рассеялись по чаще, солдаты выбирались кто как мог, по одному. Упоенные второй за один день легко давшейся победой санти дакоты не имели желания гоняться по бездорожью за каждым из них в отдельности. Они сами уже сильно проголодались, устали, им не терпелось отдохнуть, насладиться зрелищем захваченной добычи. Для них битва окончательно закончилась. Желтый Камень, убежденный, что теперь он в состоянии победить всех американских солдат до единого, повел свой отряд в лагерь Малого Ворона.

Остатки же отряда капитана Марша до сумерек укрывались в лощинах, в высокой степной траве. Лишь под защитой темноты они по одиночке стали подтягиваться ближе к форту. К ночи из сорока восьми солдат, вышедших с. капитаном Маршем на разведку, вернулись двадцать три.

В лагере Малого Ворона Желтого Камня ждало не слишком приятное известие о том, что сиссетоны и вахпетоны не присоединились к восстанию. Правда, когда в Верхнем агентстве услышали о бунте, разразившемся в Нижнем агентстве, там убили двоих попавшихся под руку белых торговцев, но лавок никто не тронул. Развитию событий воспрепятствовал там индеец-христианин Джон Другой День29, что был женат на белой женщине. Другой День вместе с женой собрали большинство живущих в Верхнем агентстве белых в кирпичном складе, где и засели вместе с небольшой группой своих верных друзей вахпетонов30. На том и закончились все беспорядки в Верхнем агентстве. Сиссетоны и вахпетоны решили не спешить, посмотреть, как развернутся события.

То было большим разочарованием для Малого Ворона, он весьма рассчитывал на восстание в Верхнем агентстве. Теперь же он понял, что только какая-то значительная победа способна втянуть индейцев из Верхнего агентства в войну. Ему следовало также, не откладывая, каким-то образом улучшить свою пошатнувшуюся репутацию у санти дакотов. Малый Ворон был неплохим стратегом, поэтому хотел, не откладывая, ударить по форту Риджли. Форт Риджли преграждал путь в долину по нижнему течению Миннесоты, где давненько уже были заложены населенные, зажиточные фермы и селения. Если бы санти дакотам удалось захватить форт Риджли, дорога в богатый край была бы для них свободна.

План Малого Ворона был весьма неплох, и если бы он был выполнен немедля, судьба восстания могла бы сложиться совсем иначе. Но Малый Ворон был вождем только одной из групп вахпекутов и потому мог лишь предложить другим вождям принять участие в этой кампании. И следовало поспешить, поэтому вечером,, после захвата Нижнего агентства, Малый Ворон пригласил самых значительных вождей на военный совет.

Едва Желтый Камень оказался в своем типи в окружении жен и детей, как появился гонец и известил его о совете у Малого Ворона. Желтый Камень недовольно нахмурился, после такого трудного дня ему полагался какой-никакой отдых, но все же отправился на совет.

Малый Ворон горячо просил и убеждал вождей принять участие в походе на форт Риджли. Он объяснял, что горстка солдат, окруженная к тому же толпой беглецов, не способна защитить форт31. Но упоенные легкой победой и добычей, вожди хотели только одного — и дальше грабить отдельные фермы. Устрашенные фермеры не оказывали ни малейшего сопротивления. При нападениях на фермы и селения добыча сама шла в руки, а при этом еще совершались «военные подвиги», приносившие знаки отличия и славу. А что можно было получить от схватки с горсткой солдат в форте или от ловли беглецов, бросивших все свое добро? Так совет и закончился ничем.

События первого дня восстания укрепили вождей в убеждении, что каждый из них и по отдельности способен одерживать победы. Еще шла битва в Нижнем агентстве, а уже многие отряды санти дакотов опустошали селения и фермы даже в значительном отдалении от резервации. Были убиты двое живших в глуши учителей. Погибли все жители небольшого селения Миддл Крик. В двадцати милях на юг от резервации было уничтожено селение Милфорд Тауншип, там вырезали пятьдесят восемь немецких поселенцев. В тот первый день санти дакоты убивали всех белых мужчин, а часть женщин и детей брали в неволю. Доля обесчещенных белых женщин была достойна сожаления, поскольку у индейцев с равнин, в отличие от индейцев из американских лесных дебрей, не было запрета на сожительство с белыми женщинами. В тот памятный августовский день белые люди гибли, не оказывая ни малейшего сопротивления. Дым пожарищ подымался к небу над плодородными равнинами Миннесоты. Так началась кровавая месть санти дакотов за все несправедливости и беззакония, что терпели индейцы от правительства Соединенных Штатов.

IV. ВОЖДЬ МАЛЫЙ ВОРОН

На утро следующего дня вождь Малый Ворон призвал к себе Желтого Камня и сказал ему:

— Плохо дело! Нам бы надо было на рассвете нанести удар по форту Риджли.

— Вождь Малый Ворон прав, — поддержал его Желтый Камень. — Мы напрасно тратим время, внезапность — вот наше лучшее оружие!

— Мой брат Желтый Камень лучше разбирается в делах войны, чем другие вожди санти дакотов, — произнес Малый Ворон. — Большинство вождей проголосовало вчера на совете против моего плана. Им больше нравится нападать на небольшие фермы, там они не встречают сопротивления. А тем временем солдаты в форте придут в себя и приготовятся к обороне.

— Каждый день промедления будет идти на пользу тем, в форте Риджли, — вставил Желтый Камень и сейчас же задал вопрос: — А что собирается предпринять Малый Ворон?

— Сегодня вождь Большой Орел согласился пойти вместе со мной на форт Риджли. Сейчас я уговариваю вождя Манкато, — рассказал Малый Ворон. — Мы решили по наступлению сумерек двинуться к форту. К тому времени, возможно, к нам присоединятся и другие. Но нам необходимо знать, что происходит в форте. Надо послать туда опытных разведчиков, чтобы они подобрались к самому форту. Задание опасное, ответственное, я хотел бы поручить его моему брату.

Желтый Камень кивнул головой в знак согласия и сообщил:

— Я возьму с собой Черного Орла и Длинное Копье.

— Хорошо. Даю вам сегодняшний день и всю ночь на наблюдение. Завтра до рассвета найдете меня среди обрывов неподалеку от дороги к паромной переправе. И помни, что белые не должны ни о чем догадываться!

Вскоре трое разведчиков уже покинули лагерь.

Желтый Камень вел спутников по территории резервации вдоль Миннесоты на юго-восток. Он намеревался переправиться на северный берег, лишь миновав форт Риджли, что находился на том берегу. Таким образом они могли бы подобраться к форту с южной стороны, оттуда солдаты не могли ждать нападения.

Форт Риджли лежал на северном берегу Миннесоты и был отделен от реки полосой возвышенностей и обрывов. С этих возвышенностей к востоку спускались две долины, их окончания подступали довольно близко к форту, что затрудняло его оборону. Форт не располагал никакими укреплениями, даже не был окружен частоколом. Расположенные в некотором отдалении друг от друга здания образовывали большой квадрат, внутри которого располагался обширный двор. По восточной стороне квадрата стоял длинный каменный барак, в нем жили солдаты, а за ним тянулся ряд небольших бревенчатых домов. Напротив казарм размещался лазарет, две оставшиеся стороны квадрата занимали офицерское жилье, интендантство и пекарня. Между строениями форта и полосой прибрежных холмов находились малые хозяйственные постройки и большая длинная конюшня для почтовых лошадей.

Желтый Камень намеревался переправиться на северный берег Миннесоты в том месте, где форт был отделен от реки покрытыми деревьями и кустами возвышенностями. Разведчики быстро прошли расстояние в пятнадцать миль, отделяющее их от форта. К полудню они уже подошли к месту, где можно было переправиться. Мустангов, колчаны с луками и ружья они оставили в прибрежных зарослях, а сами, вооруженные только ножами и короткими палицами, вплавь перебрались через реку.

Желтый Камень провел своих спутников среди обрывов к степной долине неподалеку от форта. До сих пор разведчикам еще не встречались часовые из форта, тем не менее они соблюдали крайнюю осторожность, поскольку полосу прибрежных холмов пересекала ведшая в форт дорога. Далее, за фортом, она соединялась с дорогой, ведущей из Сент-Питера в Нижнее агентство в резервации.

Разведчики под прикрытием зарослей осторожно приближались к нью-ульмской дороге. Как раз когда они собирались пересечь ее и раствориться в чащобе долины по другую ее сторону, до их ушей долетел топот копыт. Они немедленно скрылись за деревьями. Уже были слышны удары кнута, хриплый голос возницы. Еще через минуту показался дилижанс, запряженный в две пары лошадей. На козлах рядом с возницей восседал стражник с ружьем, а трое других сидели в фургоне. Дилижанс проехал совсем близко от укрывшихся индейских разведчиков.

Когда рассеялось облако пыли, Черный Орел уныло произнес:

— Хо! Будь у нас с собой ружья, дилижанс был бы наш!

— Вот именно для того, чтобы такого не случилось, мы и не взяли с собой ружей, — возразил Длинное Копье. — На военной тропе воин обязан быть предусмотрительным и не терять головы.

— Это почтовый дилижанс, — заметил Желтый Камень. — И в нем сидели вооруженные охранники, а форт совсем близко! Белые не должны знать, что мы здесь. Давайте не тратить время, перебираемся поодиночке на другую сторону дороги.

Попав в долину, разведчики ускорили шаги и вскоре оказались на обрыве, с которого, как на ладони, были видны постройки. Дилижанс уже заехал во двор форта. Возницу и четверых стражников окружили солдаты и беженцы. Возница выпряг лошадей. Стражники тем временем вытащили из дилижанса тяжелый ящик и вручили его стоящему рядом офицеру32.

— Что это у них там в ящике? — заинтересовался Черный Орел. — Небось, какие-то важные говорящие бумаги.

— Говорящие бумаги перевозят в мешках, — возразил Желтый Камень.

— Возница и стражники остаются в форте! — воскликнул Длинное Копье.

Солдаты завели дилижанс между зданиями, преградив таким образом вход во внутренний двор.

— Хо! До чего все-таки жалко, что мы не взяли с собой ружей! — проворчал порывистый Черный Орел. — Теперь в форте на пятерых защитников стало больше.

— На пять человек больше, на пять человек меньше — не имеет большого значения, а грохот выстрелов поднял бы солдат на ноги, — произнес Длинное Копье, его забавляла запальчивость их юного спутника.

Желтый Камень нахмурился:

— По причине неразумия вождей Малый Ворон потерял много драгоценного времени. В форт уже прибыло подкрепление. Я узнал офицера, которому стражники вручили ящик. Это лейтенант Шиэн33. Это он находился в Верхнем агентстве, когда вахпетоны и сиссетоны заставили майора Гэлбрейта выдать им продовольствие и товары. С ним там было около семидесяти солдат. Раз он здесь, значит, он привел и своих солдат.

— Хо! У меня не такой острый взор, как у Желтого Камня, но мне тоже офицер показался знакомым, — сказал Длинное Копье. — Точно, это лейтенант Шиэн из форта Рипли. Наверно, его вызвали на помощь.

— Посчитайте солдат! — распорядился Желтый Камень. — Как раз сейчас удобный случай, наверно, все они до единого вышли на двор встретить дилижанс!

Действительно, от солдат и беженцев во дворе стало тесно. Большая часть их была занята возведением земляных укреплений между домами, те в случае нападения затрудняли проникновение в форт.

Довольно долго разведчики вели наблюдение за передвигающимися по форту людьми. Наконец, Желтый Камень спросил:

— Известно ли теперь моим братьям, сколько всего солдат?

— Трудно подсчитать точно, они все бегают туда-сюда. Что-то около ста пятнадцати солдат, но и среди беженцев есть молодые мужчины, они тоже могут принять участие в схватке, — ответил Длинное Копье.

— А я насчитал сто двадцать солдат, а беженцев вместе с женщинами и детьми больше двух сотен, — произнес Черный Орел.

— У меня тоже примерно столько получилось, но ведь люди могут быть еще и в домах, — прибавил Желтый Камень.

— В форте оказалось больше солдат, чем рассчитывал вождь Малый Ворон, — огорчился Длинное Копье.

— Вчера бы мы могли захватить форт без особого труда, а завтра будет значительно сложней, — заметил Желтый Камень.

Разведчики и дальше оставались на своем наблюдательном пункте. Еще до захода солнца из Сент-Питера подошло человек пятьдесят пехоты, вооруженных мушкетами. Большинство из них составляли метисы с северного берега Миннесоты, обычно они без всякого дела крутились вокруг Нижнего агентства. Поскольку большая часть солдат из фортов Миннесоты участвовала в войне с южными штатами, майор Гэлбрейт завербовал молодых метисов в милицию штата. Они располагались в Сент-Питере, но когда майор Гэлбрейт узнал о вспышке восстания в резервации санти дакотов, он тут же вооружил добровольцев и выслал их в распоряжение командира форта Риджли34.

Глубокой ночью трое разведчиков забрали своих лошадей и под покровом темноты снова переправились на северный берег. В условленном месте они нашли Малого Ворона и его воинов.

Малого Ворона глубоко опечалили рассказы Желтого Камня о прибывших в форт подкреплениях. Тем не менее, уже поздно было менять планы штурма. В этот самый час солдаты «Сломанных Стрел» уже разводили отряды воинов на позиции среди холмов и обрывов, окружающих западную сторону форта. При первых лучах рассвета санти дакоты заняли долину, выдвинутую далеко в степь. На этом участке командовал Большой Орел.

В форте уже началось утреннее движение. Беженцы расположились лагерем под открытым небом во внутреннем дворе. Женщины начинали готовить пищу, дети умывались, играли. Солдаты и группа беженцев снова приступили к возведению баррикад между домами. Никто и не помышлял о том, что четыреста санти дакотов готовятся к нападению едва в нескольких шагах от форта, поскольку они заняли ночью позиции в полном молчании.

Малый Ворон расположился со своей свитой среди крутых откосов, к нему и прибежал солдат из «Сломанных Стрел».

— Вождь Большой Орел готов к штурму! — выпалил он.

Грозное пламя полыхнуло во взоре Малого Ворона.

— Добро! — произнес он. — Когда я махну попоной рядом со сторожевой будкой форта, Большой Орел может начинать.

Малый Ворон дал гонцу время добраться до Большого Орла, затем сел на мустанга. Держа в руках попону, он выехал на открытую прерию с северо-западной стороны форта, а Большой Орел вместе с двумя сотнями воинов затаился в это время в долине на востоке.

Когда Малый Ворон оказался прямо напротив форта, он начал кружить на одном месте с высоко поднятой над головой попоной. Его поведение должно было производить впечатление, что он просит о встрече с командиром форта, но то была одна видимость, долженствующая отвлечь внимание защитников форта от того места, откуда должен был начаться главный штурм.

В ту же самую минуту с восточной стороны форта раздался вибрирующий, страшный боевой клич санти дакотов. Две сотни полуобнаженных воинов выбежали из расщелин долины, молниеносно приближаясь к форту, где растерянные защитники только ещё начинали хвататься за оружие.

Одним внезапным ударом санти дакоты овладели тем рядом небольших бревенчатых домов, что располагались за кирпичными казармами. На казармы посыпался град пуль и стрел. Одновременно другая группа воинов напором прорвала еще не законченную баррикаду между двумя зданиями с восточной стороны форта. Воины уже находились во дворе.

Возглавлял их Черный Орел, жаждущий борьбы и крови. За ним следовали Большая Грива, Длинное Копье, Кривая Рука и Два Ножа.

Черный Орел напал на ближайшего к нему солдата, тот заслонился ружьем. Черный Орел сильным ударом палицы выбил ружье из его рук и тут же ударил по голове. Солдат упал на землю мертвым. Разгорелась ожесточенная рукопашная. Кривая Рука тяжело ранил своего противника. Длинное Копье тоже свалил солдата. Все большее число индейцев находилось в пределах форта.

Неожиданно из глубины двора ударило мелкокалиберное орудие, сейчас же его поддержали еще два других. Снаряды стали разрываться вблизи баррикады, занятой индейцами. Уже от первого залпа пали Черный Орел, Два Ножа и Сломанный Томагавк. Захваченным врасплох артиллерийской канонадой санти дакотам пришлось очистить двор и они ушли, унося с собой убитых и раненых.

Солдаты принялись возводить новые укрепления вместо разбитых индейцами, орудия же начали обстреливать деревянные домики за казармами, что были захвачены индейцами.

После того, как не удался штурм с северной стороны форта, Красный Бас ударил с юга. В яростной схватке санти дакоты овладели находящимися за пределами форта защитными укреплениями и начали обстреливать оттуда артиллеристов, обслуживающих орудия. Однако тем удалось под градом пуль и стрел из луков повернуть орудия в сторону стрелявших, и артиллерийские снаряды принудили индейцев отступить.

В течение нескольких часов санти дакоты предприняли не одну атаку и с разных сторон, но единственным их достижением оказался захват почтовых лошадей и коровьего стада. То, что защитники форта применили артиллерийское оружие, совершенно захватило индейцев врасплох, они-то полагали, что расположенное в форте артиллерийское подразделение участвует в войне с южными штатами. Использование старых пушек, оставшихся в форте, стало неприятным сюрпризом для Малого Ворона.

Под вечер хлынул сильный дождь и санти дакоты прервали битву.

В тот же день Желтый Камень покрыл лицо пеплом в знак траура по погибшему сыну. Но он был им горд, ведь Черный Орел пал в бою с оружием в руках, как и пристало отважному молодому воину. Всем стало известно, что, прежде чем погибнуть, он убил одного солдата и тяжело ранил другого, проявил большую храбрость и презрение к смерти. Останки Черного Орла и других погибших были перенесены в резервацию, где должны были состояться похороны.

Пользуясь перерывом в военных действиях, вождь Малый Ворон собрал ночью военный совет. На нем присутствовали Большой Орел, вождь Манкато, Красный Бас и Желтый Камень. Совет состоялся в разбитой наспех палатке среди скалистых обрывов. Вожди сидели хмурые, недовольные, и Малому Ворону пришлось немало потрудиться, чтобы уговорить их не отступиться от идеи захвата форта Риджли. Для индейцев было обычным отказываться от сражения, если им попадался превосходивший их численностью и лучше вооруженный противник. Участие артиллерии они сочли достаточным основанием для прекращения боя. Однако и Малый Ворон был прав, когда утверждал, что в настоящий момент нельзя прекращать военных действий. В ярких красках обрисовывал он грядущую месть белых и все кары, что должны упасть на головы санти дакотов. Один единственный проигранный бой не мог предопределить результата войны, еще существовала возможность ее выиграть. Как будто специально, чтобы поддержать Малого Ворона, в ту же ночь в ряды вахпекутов и мдевакантонов стали вливаться добровольцы из Верхнего агентства. Само по себе это не означало, что вахпетоны и сиссетоны отказались от нейтралитета, тем не менее прибытие многочисленных добровольцев сильно всех ободрило.

Утро четверга двадцать первого августа оказалось не менее дождливым, чем прошедшая ночь. Санти дакотам не хотелось идти в атаку по скользкой, размокшей земле. Дождь не прекращался почти до вечера, и все это время защитники форта укрепляли и восстанавливали баррикады, а в лагерь санти дакотов тек непрерывный поток добровольцев из Верхнего агентства.

Ранним утром в пятницу индейцы вновь начали занимать позиции неподалеку от строений форта. Малый Ворон, Манкато, Большой Орел и Красный Бас начали одновременный яростный штурм со всех сторон.

Желтый Камень и Длинное Копье руководили атакой с южной стороны. Жаждущий отомстить за смерть сына, Желтый Камень первым добрался до большой конюшни для почтовых лошадей, находящейся буквально в нескольких шагах от форта. Пуля, выпущенная из офицерского пистолета, поцарапала ему правую щеку. Желтый Камень покачнулся, однако не упал, а через минуту, перемазанный пеплом и собственной кровью, он снова успешно выводил из строя своих врагов. Конюшня была захвачена с первого же удара, из нее можно было прекрасно обстреливать двор форта. Укрывшиеся в конюшне воины приступили к систематическому обстрелу видных отсюда, как на ладони, хлопотавших вокруг орудий солдат. Победная чаша весов стала склоняться на сторону санти дакотов.

Но, лишь индейцы начали обстреливать артиллеристов, те сумели под огнем повернуть орудия в сторону конюшни. Снаряды подожгли крышу, а вскоре уже пылало все здание и санти дакотам пришлось покинуть ставшую опасной позицию.

До самой темноты Малый Ворон направлял на форт одну атаку за другой, но все попытки попасть во внутренний двор ни к чему не привели. Вечером бой был прерван и санти дакоты вновь отступили к полосе прибрежных холмов, чтобы перегруппировать силы, унося с поля боя убитых и раненых воинов35.

Той ночью Малому Ворону было весьма невесело. На всех стоянках звучали траурные причитания, погибло около сотни воинов, многие получили ранения. Малый Ворон чувствовал, что вожди и воины скоро откажутся повиноваться ему. Традиционные методы боя, которых придерживались индейцы с равнин, состояли в том, чтобы быстро напасть, быстро нанести удар и тут же исчезнуть. Метод осады не давал таких возможностей, поэтому воинам больше не хотелось участвовать в сражении за форт, оно требовало от них слишком много терпения и времени. А Малому Ворону не хотелось терять популярности и положения вождя, и потому он решил сменить план. И вновь собрал ночной совет.

Малый Ворон пристально вглядывался в тех, кто собрался в его типи. Угрюмые, серьезные лица вождей не сулили ему ничего хорошего, однако Малый Ворон был очень неплохим стратегом, а еще лучшим психологом и оратором. Так что он посмотрел вождям прямо в глаза и начал:

— Многие наши братья совершили сегодня достойные похвалы боевые деяния, многие перенеслись в страну Великого Духа. Многие получили раны, свидетельствующие об их отваге. Давайте не будем оплакивать наших павших братьев, ибо нет большей чести для воина-индейца, чем пасть смертью храбрых на поде битвы. Но давайте не будем и дальше вести неравный бой. Если бы белые не вытащили свои длинные ружья, форт уже вчера стал бы нашим! В создавшемся положении нам нужно сменить наши первоначальные планы. Раз мы не смогли захватить форт Риджли, мы его просто-напросто обогнем. Недалеко отсюда на южном берегу Миннесоты расположен город Нью-Ульм. Вдоль дороги, ведущей к городу, стоит немало зажиточных ферм, и там нет длинных ружей. Мы уничтожим фермы, легко захватим незащищенный город и возьмем богатую добычу. В форте Риджли уже ничего нет, а что было, мы уже взяли. Захваченное стадо отослано в резервацию, оно отгонит призрак голода, наши женщины и дети будут сыты. Я предлагаю моим братьям захватить Нью-Ульм. В окрестностях этого города расположены и другие: Саус Бенд, Манкато и Сент-Питер. Когда мы убьем и выгоним жителей этих городов, форт Риджли сам попросит у нас пощады. Что скажут мои братья?

Малый Ворон оказался совершенно прав в своих предположениях, его новый план очень понравился всем вождям. С самого начала восстания они только и мечтали, что о грабеже одиноко стоящих ферм и беззащитных городов. Озабоченные лица вождей разгладились. Ну и что из того, что они оставляли за собой горстку белых в форте Риджли? Да белые не осмелятся выйти за пределы форта на просторы прерий, ибо там они тотчас попадут под копыта индейских мустангов.

Малый Ворон был доволен не меньше них и его план опустошения южной долины Миннесоты стал принимать совершенно реальные очертания.

Той же ночью сразу после окончания совета Малый Ворон послал разведчиков в сторону Нью-Ульма.

Ранним утром в субботу санти дакоты двинулись вниз по течению Миннесоты.

Нью-Ульм уже нельзя было захватить врасплох, в течение всех пяти дней, что прошли со времени начала восстания, город наводняли толпы беглецов, их рассказы сеяли страх и панику. Жители Нью-Ульма знали, что им грозит, и обратились за помощью, из Сент-Питера прибыл отряд милиции, возглавляемый судьей Верховного Суда Миннесоты, Фландро36, раньше он служил агентом у санти дакотов. Ввиду его большого опыта общения с индейцами, ему было поручено командовать обороной Нью-Ульма. Из города Манкато прибыла сотня добровольцев, из Саус Бенда — немного поменьше. Правда, эти добровольцы, наслушавшись слухов о предполагаемом нападении на Саус Бенд индейцев виннебаго, чья резервация находилась совсем недалеко от их города, немедленно возвратились к себе домой.

Положение Нью-Ульма не способствовало его обороне. Город стоял на берегу Миннесоты и только со стороны реки можно было не опасаться нападения. Со всех же остальных сторон город окружала бескрайняя прерия, она постепенно, террасами, подымалась к выходу в долину, по которой подтягивались санти дакоты. Судья Фландро не имел большого опыта сражений с индейцами. Первым его решением стала высылка отряда разведки в количестве семидесяти пяти человек, этим он значительно ослабил оборону города.

А тем временем вскоре по выходе санти дакотов в поход заранее высланные разведчики донесли Малому Ворону, что многочисленный отряд милиции из Нью-Ульма переправился через реку и двигается вдоль северного берега в их сторону. Малому Ворону нечего было бояться боя с добровольческой милицией на открытых просторах прерии. В этих условиях индейцы с равнин с их небольшими, проворными мустангами без всякого труда брали верх не только над добровольческими отрядами, но и над регулярной американской конницей. Поэтому Малый Ворон немедленно выслал Большого Орла с сотней воинов отрезать милиции дорогу назад к парому на реке, а вождя Манкато с еще одной сотней бросил прямо на отряд милиции. Те быстро разбили нью-ульмский отряд и загнали его в глубь прерии, поэтому милиция не смогла вернуться в Нью-Ульм, чтобы участвовать в бою за город.

Главные силы санти дакотов под командованием Малого Ворона, Красного Баса и Желтого Камня переправились на южный берег Миннесоты. Сразу же над прерией занялось зарево пожаров, то одна за другой горели одиноко стоящие фермы, а их обитатели гибли, не оказывая ни малейшего сопротивления. Террор и поджоги шли по пятам за санти дакотами, когда те брали кровавый реванш за поражение у форта Риджли.

Наконец, отряды индейцев добрались до входа в долину и высыпались на открытую равнину у Нью-Ульма. Санти дакоты растянулись полукругом цепью и вихрем понеслись вниз по склону к городу.

Судья Фландро в очередной раз продемонстрировал отсутствие боевого опыта, а именно приказал спалить дома на краю города, чтобы те не могли служить нападающим прикрытием, отряды же милиции он разместил в созданных природой укрытиях. В самом же городе у реки были забаррикадированы шесть зданий, они явились бы последним защитным бастионом на случай, если неприятель ворвется в город. В эти здания были собраны тысяча двести беженцев, не принимающих участия в сражении. Затаившиеся в укрытиях отряды милиции с ужасом наблюдали за страшной атакой санти дакотов.

Под аккомпанемент глухого конского топота зловеще гремел воинственный клич дакотов:

— Хокка-хей! Хадре хадре сукоме сукоме!

Над лавиной всадников реяли на ветру боевые штандарты, перья разноцветных головных уборов. Разметавшиеся гривы коней и длинные волосы всадников летели подобно черному пламени, острия пик горели на солнце. Земля гудела под ударами сотен копыт, а вибрирующий, затяжной боевой клич, казалось, пронзал воздух.

Защитники города встретили атаку индейцев залпом из карабинов. Кое-где на землю рухнула лошадь, некоторые всадники соскользнули со спин мустангов, но лавина всадников по-прежнему летела вперед, подобно урагану, не обращая внимания на град смертоносных пуль.

В лица защитников Нью-Ульма ударил острый запах лошадиного и людского пота. Снова прогремел страшный клич:

— Хадре хадре сукоме сукоме!

Отряды милиции охватил ужас. С начала по одному, а потом все вместе, как по команде, люди оставили позиции и что есть сил бросились к городу.

Не успели убегающие милиционеры хоть немного прийти в себя от пережитой паники, как лавина всадников-индейцев уже ворвалась в город, закружилась среди домов. Начались яростные схватки врукопашную. Общий бой разделился на отдельные схватки, каждый дом становился самостоятельным пунктом сопротивления, каждый приходилось захватывать отдельно. Но ничто не могло остановить разгоряченных битвой санти дакотов. Если какой-то дом не сдавался сразу, они поджигали его, а вскоре подожгли с подветренной стороны и весь город. Тучи черного дыма поднялись вверх. Стоны умирающих и раненых мешались с криками ужаса. Вся эта мешанина звуков перекрывалась боевыми кличами «Хокка-хей!», громом выстрелов, свистом стрел.

Милиция окопалась в каменной ветряной мельнице и в здании почты, пока главные силы защитников города пробивались к забаррикадированной части города у самого берега реки. Но и санти дакоты уже собирали своих для штурма этого последнего бастиона.

Судья Фландро, потрясенный бегством милиции во время первой атаки дакотов на город, уже потеряв всякую веру в победу, собрал шестьдесят милиционеров и бросил их в отчаянную контратаку. К его удивлению, отряд милиции с такой яростью ударил по подтягивающимся санти дакотам, что с легкостью развеял их.

И это был конец боя за Нью-Ульм. Индейцам, безумно отважным в отдельных атаках, быстро надоедала позиционная борьба, они ее терпеть не могли. Правда, стычки и стрельба длились еще до захода солнца, но последний бастион так и не был взят37. После наступления сумерек санти дакоты отступили на северо-запад, забирая с собой раненых и убитых.

Победа досталась нью-ульмцам дорогой ценой. Погибло двадцать шесть милиционеров, свыше шестидесяти были ранены. Из ста девяноста домов уцелело только двадцать пять.

V. ЧЕРНЫЕ ТУЧИ НАД МИННЕСОТОЙ

Пока шли бои за форт Риджли и Нью-Ульм, небольшие отряды санти дакотов носились по прерии в поисках легких побед. Индейцы жгли фермы, убивали их обитателей, не щадя даже своих давних знакомых. Случалось, правда, что белых предупреждали о нападении просто потому, что они считались «хорошими людьми». Но, конечно, то были лишь отдельные случаи. Пожар войны охватил значительные пространства Миннесоты. Один отряд санти дакотов углубился на пятьдесят миль на юг от Нижнего агентства, к селению Лейк Шитек, там из пятидесяти жителей были убиты пятнадцать, а женщин и детей взяли в плен. Другой отряд индейцев добрался до границы со штатом Айова и там, у реки Де Мойн, убил тринадцать норвежских поселенцев. Небольшая группа воинов предприняла атаку на находящийся к северу форт Эберкромби. В этом случае, однако, во время двух атак защитники форта потеряли только двоих солдат убитыми и имели четверых легкораненых, поскольку сумели применить против нападающих индейцев гаубицы. Невозможно было подсчитать точное количество нападений и их жертв на бескрайних просторах прерий Миннесоты. До того, как встретиться с белыми людьми, индейцы с равнин относились к небольшим военным походам, как к каким-то интересным соревнованиям, которые, по правде сказать, иногда кончались довольно большой кровью, но никогда убийство врагов не являлось для них главным. Удачные походы приносили славу, честь и добычу. Вот и теперь молодые санти дакоты самочинно отправлялись в походы, но сам характер этих походов изменился. Белые преследовали индейцев, и потому индейцам тоже приходилось убивать.

Тем не менее, над все еще победоносными санти дакотами на юго-востоке начали собираться темные тучи. Накануне нападения санти дакотов на форт Риджли командир форта, лейтенант Гир, успел послать в форт Снеллинг гонца с просьбой о помощи. Посланец этот, рядовой Уильям Стерджис, оседлал лучшую в форте верховую лошадь и мчался на ней без отдыха день и ночь. За восемнадцать часов он покрыл расстояние в сто двадцать пять миль, отделяющее форт Риджли от форта Снеллинг. По дороге он предупреждал об опасности жителей одиноко стоящих ферм и селений. Благодаря ему встреченный им в Сент-Питере майор Гэлбрейт немедленно послал в форт Риджли пятьдесят рекрутов, взявших себе имя Ренвилл Рэнджерс38.

Узнав о вспыхнувшем восстании санти дакотов, губернатор Миннесоты Александр Рамсей назначил главнокомандующим полковника Генри Сибли, исполнявшего перед Рамсеем обязанности губернатора только что возникшего штата Миннесота. В качестве торговца мехами он лично был знаком с многими вождями санти дакотов, считался знатоком обычаев индейцев, их образа мышления. Так оно и было, однако Сибли не имел никакого опыта войны с индейцами, что вскоре и сказалось.

Сибли энергично занялся подготовкой контрудара. Уже на следующий день после назначения он послал в форт Снеллинг пароход с четырьмя ротами солдат из шестого пехотного полка Миннесоты. Пароход доплыл до расположенного в двадцати милях городка Шакопи, а оттуда солдаты два дня маршировали до Сент-Питера.

Панические, часто преувеличенные вести, разносимые беженцами, не позволили Сибли как следует оценить масштаб восстания санти дакотов. Поэтому он пришел к убеждению, что форт Риджли уже пал и с Великих равнин вот-вот явится могучий народ дакотов. Это бы означало, что дакоты смогли бы ввести в бой семь-восемь тысяч воинов. Находясь под впечатлением всех этих вестей, Сибли потребовал от губернатора прислать подкрепление и карабины «спрингфилд» 39. Губернатор немедля прислал карабины и еще шесть рот шестого полка. Кроме того, Сибли начал набирать добровольцев в милицию.

Как раз в тот день, когда Нью-Ульм чуть было не сломался под тяжестью штурма санти дакотов, Сибли вышел из Сент-Питера в направлении форта Риджли во главе тысячи пехотинцев и трехсот собранных в спешке кавалеристов. В это же время добровольцы из Сент-Питера геройски сражались с превосходящим их противником в Нью-Ульме, однако Сибли не поспешили им на помощь.

По приказу Сибли кавалеристы без задержки двинулись вперед. За сутки они достигли форта Риджли, где были встречены защитниками форта как спасители. Сибли же черепашьим шагом передвигался со своей пехотой и оказался в форте лишь спустя полтора дня после кавалерии. Он немедленно отослал беженцев под соответствующей охраной в более безопасные места, после этого направил разведку на поиски индейцев, но через три дня она все еще не вернулась. Тогда он выслал на рекогносцировку отряд побольше. Майор Браун во главе ста шестидесяти солдат и нескольких гражданских лиц вышел в направлении Нижнего агентства. Гражданские присоединились к отряду Брауна в надежде, что им удастся отыскать пропавших родственников и знакомых.

Отряду Брауна пришлось неоднократно делать остановки. По дороге им встретилось немало трупов тех поселенцев, что, спасаясь из Нижнего агентства в форт Риджли, были схвачены и убиты воинами вождя Шакопи. Солдаты Брауна похоронили шестнадцать покойников. Добравшись до места переправы в Нижнем агентстве, они еще предали земле двадцать солдат капитана Марша, что погибли в первый день восстания. В конце концов, отряд Брауна оказался в руинах Нижнего агентства.

Выбравшись из Нью-Ульма, мдевакантоны с вахпекутами побыстрее отправились в свои лагеря в резервации, неподалеку от Нижнего агентства. С начала восстания минула уже неделя, белые явно за это время справились с первоначальной паникой, поэтому санти дакоты совершенно разумно предполагали, что в ближайшее время американцы пошлют немалые силы для подавления восстания и бунтовщиков они будут искать прежде всего в резервации. Войнам хотелось оградить свои семьи от неизбежной мести белых людей.

Желтый Камень появился в лагере вместе с отрядом вождя Малого Ворона. Его жены, две из племени мдевакантонов — Большой Разговор и Щедрая Рука, а также самая младшая — Скалистый Цветок из племени шайенов, встретили его взрывом радости и слез. Желтый Камень сразу заметил, что у обеих старших жен были надрезаны кончики пальцев в знак траура по погибшему Черному Орлу, сыну Щедрой Руки. Желтый Камень сердечно приветствовал жен, а потом долго обнимал двоих сыновей: двенадцатилетнего Ва ку'та и десятилетнего Ва во ки'йе40. В утешение Щедрой Руке он рассказал ей, как геройски погиб их сын Черный Орел. Утолив голод, он сразу же приказал им:

— Собирайте добро, свертывайте типи! Готовьтесь в дорогу!

Привыкшие к такой жизни индианки. сейчас же принялись паковать узлы, незачем было тратить время на ненужные объяснения. А Желтый Камень продолжал:

— Война приняла плохой оборот. Правда, бои еще не закончились, но у белых явное преимущество, их длинные ружья косят воинов десятками. Нет сомнения, что уже скоро белые придут сюда, чтобы мстить, так что вы вместе с другими отправитесь сейчас на север в лагерь вождя Вабаши, он сейчас расположился в окрестностях Верхнего агентства. Сиссетоны и вахпетоны не приняли участия в восстании, и пока вы будете у них в безопасности.

— А что будет с нами потом? — с тревогой спросила Щедрая Рука.

Желтый Камень насупился и не сразу ответил:

— Если мы выиграем войну, вся Миннесота будет наша. Но если мы поддадимся белым… Мой сын первым выстрелил в этой войне и первый убил белого. В Миннесоте нам будет тесно, придется спасаться от мести белых дальше на запад, на Великих Равнинах.

Скалистый Цветок с гордостью смотрела на мужа, на свежие шрамы на его теле.

— На юго-западе, на равнинах, сейчас находятся мои братья шайены, — сказала она. — Брат моей матери, вождь Черный Котел41, с радостью примет такого храброго воина в своем лагере.

— Неужели нам придется скрываться у шайенов? — забеспокоилась Большой Разговор. — Ведь Желтый Камень не раз нападал на них! Ты забыла, каким образом ты оказалась среди нас?

— Да что ты, много зим прошло с тех пор, как дакоты и шайены закопали военный топор42, — успокоила ее Скалистый Цветок. — В лагерях шайенов ничто нам не угрожает!

— На Великих равнинах живут и наши могучие братья тетон дакоты, живут, как свободные люди, — прибавил Желтый Камень. — Мы вместе сможем кочевать вслед за стадами бизонов, нам не будет страшен голод. Что нам здесь терять? Какую жизнь уготовили нам белые люди на земле наших предков? Краешек земли в резервации, голод да нищие выплаты, белые бросают это нам из милости, как кусок собаке. Какое счастье, что мой славный отец не дожил до этих унижений!

— Значит, мы будем постоянно кочевать по прерии? — обеспокоенно спросила Большой Разговор.

Желтый Камень только улыбнулся и задумался. Его манила сама мысль о дальних странствиях по прерии, там, где нет белых людей. Он давно уже мечтал об охоте на бизонов, о небольших военных походах, что приносили славу и достаток. После долгих размышлений он снова заговорил:

— Наши сыновья могли бы стать свободными, славными воинами. Побыстрее собирайте вещи, которые достались нам из добычи, захваченной на этой войне! Навьючьте лошадей и поезжайте вместе со всеми в лагерь вождя Вабаши. Там я вас потом разыщу, а если потребуется, мы вместе отправимся на запад. А сейчас мне пора, вождь Малый Ворон поручил мне отправиться на разведку. Белые не должны застать нас врасплох.

Скалистый Цветок выбежала из типи, чтобы оседлать для мужа свежего мустанга. Желтый Камень крепко обнял мальчишек, подбодрил жен словами утешения и, прихватив оружие, вышел из типи. Ведя лошадь на аркане, он направился к дому вождя Малого Ворона.

В лагере царил большой беспорядок. Перед палатками валялись груды всякого добра, женщины заталкивали его в дорожные сундуки и мешки. Кое-где уже сворачивали палатки. Мальчики подводили лошадей и собак, помогали их навьючить. Недовольные возгласы женщин мешались с ржанием лошадей воинов, которые готовились к выходу в военный поход. Рядовые «Сломанных Стрел» пытались навести какой-то порядок среди всеобщей неразберихи. Если бы не боевая раскраска мужских лиц, можно было бы подумать, что вахпекуты отправляются на бизонью охоту.

У деревянного домика вождя Малого Ворона оживленно беседовала группа рядовых членов «Сломанных Стрел». Тут же были привязаны уже готовые в дорогу верховые лошади. Желтый Камень вошел в дом, где Малый Ворон держал совет с вождями Манкато, Большим Орлом, Шакопи и Сломанным Носом.

— Ты уже здесь, это хорошо, — приветствовал его Малый Ворон. — Отправил своих?

— Жены укладываются, скоро отправятся к вождю Вабаши, — ответил Желтый Камень.

— Ладно, ладно, наши семьи будут там в безопасности, пока мы будем здесь расправляться с белыми, — сказал Малый Ворон. — У меня для тебя есть очень важное поручение. Мы с Шакопи и Сломанным Носом отправляемся на северо-восток, в Большие леса. Война туда еще не дошла и мы должны будем вспугнуть тамошних белых, сжечь их фермы. А вожди Манкато и Большой Орел вернутся по южному берегу Миннесоты к Нью-Ульму. Мы порастеряли по дороге слишком много ценной добычи, надо бы ее собрать. А, может, им представится удобный случай снова напасть на Нью-Ульм. Если белые уже выслали против нас войско, оно скорее всего пойдет по северному берегу Миннесоты в сторону резервации. В таком случае вожди Манкато и Большой Орел ударили бы по белым с юга, а я атаковал бы их с севера. Зажатые сразу с двух сторон, они не справятся.

— По-моему, неплохой план, — одобрительно отозвался Желтый Камень. — А какое поручение есть у Малого Ворона для меня?

— Ты пойдешь с вождями Манкато и Большим Орлом как связной, — ответил вождь. — Скорее всего, они первыми встретятся с белыми, которые придут с юга. Когда ты заметишь солдат, уведомишь меня, чтобы я в нужное время мог ударить по ним с другой стороны.

Роль связного между двумя отрядами индейцев пришлась Желтому Камню весьма по вкусу. И Манкато, и Большой Орел ненавидели белых людей, так что избегать схватки с ними они не будут. Поэтому Желтый Камень ответил так:

— Я понял, чего хочет от меня Малый Ворон, и постараюсь выполнить порученное мне задание.

— Мы знаем, что можем положиться на Желтого Камня, — сказал Малый Ворон. — Возьми с собой Длинное Копье, Зон'та и Мо'то43. Будешь посылать их к нам с вестями, когда будет необходимость.

— Когда выходим? — коротко спросил Желтый Камень.

— Как только женщины, дети и старики отправятся на север, — ответил Манкато.

Рядовые члены «Сломанных Стрел» быстро навели в лагере порядок. Одна из другой отдельные семьи выходили в путь. Мальчишки подгоняли запряженных в волокуши собак, молодые женщины вели вьючных лошадей, на которых восседали женщины с грудными детьми. По краям колонны шли вооруженные воины, общий надзор осуществляли члены «Сломанных Стрел».

Манкато и Большой Орел тоже вскоре дали знак к отъезду. Воины в боевой раскраске уселись на мустангов и гуськом направились на юго-восток. Вскоре они выехали на берег Миннесоты и двинулись на юг вниз по течению реки.

В течение двух дней воины собирали оставленную на дороге добычу и только на третий день вереница навьюченных лошадей двинулась назад на север. Тогда-то Большой Орел и Манкато призвали к себе Желтого Камня.

— Неподалеку отсюда на северном берегу лежит форт Риджли, — начал Большой Орел. -Пусть Желтый Камень выяснит, что делается в форте и как можно быстрее даст нам знать. Мы будем ждать здесь в прибрежных зарослях.

Желтый Камень, Длинное Копье, Мо'то и Зон'та сейчас же сели на коней и двинулись вниз по реке. Так же, как во время разведки перед нападением на форт Риджли, Желтый Камень ехал южным берегом Миннесоты, пока не миновал расположенный на противоположном берегу форт. Переправились они только вечером. Оказавшись на северном берегу, Зон'та и Мо'то спрятались с лошадьми в чаще, а Желтый Камень с Длинным Копьем потихоньку направились к форту. И на этот раз Желтый Камень не обнаружил на прибрежных возвышенностях патрулей из форта, поэтому они с Длинным Копьем без всяких препятствий пробирались по долине, с территории которой неделю назад санти дакоты напали на форт. Вскоре они уже затаились среди скалистых крутых обрывов.

Звезды уже сияли на небе и форт был виден, как на ладони. Вокруг него под открытым небом расположились на ночлег солдаты. Табун коней был окружен стражей. Форт не сильно пострадал во время атаки индейцев, сгорела только конюшня для почтовых лошадей и некоторые здания, располагавшиеся вне форта.

Разведчики в молчании наблюдали за фортом, за расположившимися биваком солдатами. Наконец, Длинное Копье прошептал:

— Хо! Войска-то сколько!

— Пехоты больше, чем кавалерии, — заметил Желтый Камень. — Надо бы выяснить, какие у них планы. Пусть мой брат останется здесь, а я попробую подползти поближе, может быть, удастся что-нибудь подслушать.

— Давай, ты понимаешь речь белых, может, счастье тебе улыбнется.

Желтый Камень отложил колчан с луком, ружье и палицу, оставив себе только нож. Он стал осторожно спускаться вниз по склону и вскоре уже пропал в высокой степной траве.

Желтый Камень медленно полз, постепенно приближаясь к табуну. Сторожащие лошадей солдаты отдыхали у костра, однако здесь и там виднелись одинокие часовые. Желтый Камень подползал все ближе, ему уже были слышны голоса солдат, сидящих у костра. Вдруг одна из лошадей громко фыркнула, но солдаты не обратили на звук ни малейшего внимания. Желтый Камень сильнее прижался к земле, немного отполз назад. Его позабавила мысль, что лошади оказались более чуткими, чем люди, ему подумалось, что солдаты, очевидно, принадлежали к добровольческой милиции.

Время шло быстро. Желтый Камень подполз совсем близко к зданиям, однако ничего ему не удалось подслушать. Слишком много солдат крутилось поблизости. Без всякого труда он отгадал, в каком доме располагалось командование, туда то и дело вызывали офицеров. Перед самым рассветом один из них вышел из штаб-квартиры и направился к лошадям, двигаясь как раз в направлении того места, где в траве притаился Желтый Камень.

Желтый Камень совсем уж слился с землей. Офицер прошел всего в нескольких шагах от него. Как только он немного отдалился. Желтый Камень пополз за ним. Офицер приблизился к солдатам, что сидели у костра, и уже издалека прокричал:

— Эй, вы там, сони, подъем?

— Сони? Да кто тут может заснуть? — громко возразил какой-то солдат. — Здесь так смердит горелым, что и задремать-то нет никакой возможности!

— Ну, что там новенького? — спросил кто-то другой.

Вокруг костра раздался смех.

Желтый Камень презрительно усмехнулся, теперь он окончательно уверился, что кавалеристы принадлежали к добровольческой милиции, там совсем не придерживались воинской дисциплины. Он поднял голову, насторожился.

— Собирайтесь в дорогу, на рассвете идем на рекогносцировку вместе с майором Брауном, — сообщил офицер.

— Значит, наши разведчики, наконец, возвратились, — произнес кто-то у костра.

Теперь рассмеялся офицер:

— Совсем наоборот, они до сих пор не возвратились и поэтому мы идем на рекогносцировку в сторону Нижнего агентства. Будем выслеживать краснокожих!

Желтому Камню больше было незачем подслушивать разговоры солдат, и он начал отползать к скальным осыпям. Это заняло у него немало времени, небо уже серело на востоке. К счастью, высокая трава достаточно надежно закрывала его от взоров мирно беседующих солдат. Наконец, Желтый Камень очутился среди холмов.

— Хо! Долго же мы тебя ждали, уже светает! — приветствовал его Длинное Копье. -Как, удалось тебе?

— Белые солдаты прямо слепые и глухие, — ответил Желтый Камень. — Майор Браун44 отправляется на разведку с солдатами в сторону нашего агентства. А я возвращаюсь к Зон'та и Мо'то, надо известить наших вождей. Ты останься здесь и посчитай, сколько солдат покинет форт. А потом беги к нам!

Желтый Камень легко пробрался в убежище к двоим своим товарищам и отдал им следующие распоряжения:

— Мо'то, ты снова переправишься через реку и что есть духу беги к вождям Манкато и Большому Орлу. Скажи им, что в форте полно пехоты и кавалерии. Думаю, их больше десяти сотен. Майор Браун выходит из форта с отрядом добровольческой милиции. Скоро я дам знать, сколько солдат в отряде. Пусть Манкато и Белый Орел будут очень осторожны, белые раньше уже выслали разведчиков, те до сих пор не вернулись. Поэтому майор Браун и выходит вслед за ними. А теперь поспеши, время не ждет!

Мо'то немедля вскочил на мустанга и погнал его к реке. Желтый Камень остался с Зон'та при лошадях.

Уже настал день, когда из зарослей появился Длинное Копье.

— Из форта выехало сто шестьдесят солдат, командует ими майор Браун, — сообщил он товарищам.

— А мой брат сам видел майора? — поинтересовался Желтый Камень.

— Видел-видел, это наш старый знакомый, — ответил Длинное Копье. — Он когда-то служил индейским агентом в нашей резервации.

— Хо! Его жена полукровка из дакотов, — заметил Зон'та.

— Да, это тот самый Браун, — подтвердил Длинное Копье. — Я его хорошо запомнил.

Желтый Камень презрительно усмехнулся. Он тоже знал Брауна и знал, чего можно от него ждать.

— Майор Браун довольно долго жил среди дакотов, но у него еще не было случая сражаться с индейцами. Вожди Манкато и Большой Орел справятся с ним и без помощи Малого Ворона.

— Хо! Надо сейчас же предупредить вождей о том, сколько людей у Брауна, — заметил Длинное Копье.

Желтый Камень согласно кивнул головой и отдал распоряжения:

— Слушай, Зон'та, поезжай сейчас же к вождям и скажи им, что майор Браун ведет сто шестьдесят всадников.

— Солдаты прихватили с собой несколько фургонов, — прибавил Длинное Копье.

— Повтори это все вождям и скажи, что мы с Длинным Копьем будем и дальше следить за белыми. Если они изменят планы, мы сообщим, — закончил Желтый Камень.

Зон'та отъехал с сообщением для вождей, а Желтый Камень и Длинное Копье последовали по северному берегу Миннесоты за отрядом Брауна. Нынешнее их задание было совсем нетрудным. Отряд белых двигался по дороге, соединяющей форт Риджли с Нижним агентством. Сто шестьдесят всадников с фургонами впридачу не могли раствориться бесследно. Вскоре после выхода из форта отряду Брауна стали попадаться трупы беженцев, которых в первый день восстания схватили и убили воины вождя Шакопи. Шестнадцать раз пришлось солдатам остановиться, чтобы похоронить мертвецов, поэтому в тот день они не добрались до агентства и расположились на ночлег на берегу реки. Лишь на следующий день отряд Брауна подошел к паромной переправе. Именно там капитан Марш попал в засаду, устроенную дакотами. Тела двадцати погибших солдат так и лежали непогребенными, пришлось снова остановиться и копать могилы.

В конце концов, майор Браун переправился на южный берег Миннесоты. И снова солдаты начали хоронить тела убитых. Опустили в могилу и изуродованного Старого Моули и многих других, в том числе и торговца Майрика, из его рта все еще торчал пучок травы.

Похоронив мертвых, майор Браун снова переправил отряд на северный берег. Здесь в первый раз с того времени, как они покинули форт, солдаты встретили живое существо. То была Джустина Крейгер, тяжело раненная воинами вождя Шакопи еще в первый день восстания, когда она пробовала добраться до форта Риджли. Индейцы посчитали ее мертвой и не тронули, однако несчастная женщина осталась в живых. Двенадцать дней она питалась одними лишь дикими ягодами. Солдаты Брауна и наткнулись на нее, истощенную, всю в грязи45.

Майор Браун, успокоенный отсутствием каких-либо следов индейцев, приказал на ночь разбить лагерь в Березовом ущелье46 недалеко от реки. Ущелье то растянулось по прерии на несколько миль, достигая прибрежных холмов. С южной стороны лагеря, в каких-нибудь двустах-трехстах шагах, располагались прибрежные густые заросли. С севера же лагерь окружала холмистая прерия, не дающая заметить издалека приближающегося противника. Майор Браун уж никак не подозревал, что ему может грозить какая-то опасность, ведь он не только не наткнулся на индейцев, но и не обнаружил никаких их следов.

Желтый Камень и Длинное Копье были весьма обрадованы, увидев, в каком удобном для нападения месте расположили белые свой лагерь. Они немедленно прекратили наблюдения и поспешили к вождям Манкато и Большому Орлу, а те тем временем, после прибытия обоих гонцов, посланных Желтым Камнем, самочинно подвинулись ближе к разрушенному Нижнему агентству. Задолго до рассвета санти дакоты бесшумно окружили лагерь белых.

Едва небо начало светлеть на восходе, как санти дакоты приступили к занятию позиций. В их намерения входило подкрасться сначала к часовым и без шума их обезвредить, а потом ударить по спящему лагерю. Но все пошло иначе. Один из часовых услышал какой-то подозрительный шелест в сухой траве и, не задумываясь, выстрелил из карабина.

Еще не затихло эхо выстрела, как в ночной тиши загремел жуткий боевой клич дакотов:

— Хокка-хей!

Это Желтый Камень, видя, что обезвредить часовых не удалось, дал сигнал к атаке.

— Хокка-хей! Хокка-хей! Хадре хадре сукоме сукоме! — раздавались вокруг лагеря страшные крики.

Воины-индейцы ворвались в лагерь. Внезапно вырванные из сна, солдаты поначалу почти совсем не оказывали сопротивления. Многие из них погибли от первого удара, даже не осознав, что происходит. Офицеры пробовали собрать вокруг себя солдат, в лагере началась полная неразбериха. Боевые кличи индейцев, грохот выстрелов из карабинов и свист стрел перемешивались с испуганным конским ржанием. В воздухе мелькали палицы, сверкали клинки ножей. Стоны умирающих и раненых заглушали распоряжения белых офицеров. Бой шел повсюду.

Желтый Камень ворвался в лагерь одним из первых. Он собственноручно убил двоих солдат, троих тяжело ранил, а у одного отобрал карабин «спрингфилд» с патронами, сам не понеся ни малейшего ущерба и даже не раня солдата.

Майору Брауну и нескольким офицерам удалось, наконец, собрать вокруг себя часть солдат, те перевернули фургоны и устроили из них баррикаду. Многие солдаты укрывались за трупами лошадей, другие голыми руками вырывали из земли куски дерна, укрывались за ними и стреляли в индейцев. Положение солдат становилось все более тяжким, потому что разгоряченные боем и успехом индейцы засыпали их градом пуль и стрел. И все-таки майору Брауну и офицерам удалось, собрав горстку солдат, сначала остановить атаку, а потом постепенно вытеснить индейцев из лагеря.

Однако вытеснением санти дакотов из лагеря бой не закончился. Индейцы отступили в степь и, скрываясь там в высокой траве, начали обстреливать защитников лагеря. После каждого выстрела воины меняли позицию, чтобы солдатам было труднее целиться. Желтый Камень с энтузиазмом опробовал захваченный карабин. Вскоре нагревшийся ствол стал жечь ему руки и он отполз отдохнуть в прибрежные заросли. Многие индейцы сделали то же самое, однако обстрел лагеря не прекратился ни на минуту. Когда одна группа отправлялась на отдых, в бой вступала другая.

Положение солдат ухудшалось с каждым часом. Солнце, подымаясь, пригревало все сильней. Защитников лагеря начала мучить жажда, они ведь находились в открытой прерии, их примитивные оборонительные укрепления совсем не давали тени.

Желтый Камень присел рядом с Большим Орлом и Манкато, они руководили боем, находясь в укрытии среди деревьев.

Оба вождя отдавали себе отчет, что многочасовая канонада в Березовом ущелье должна быть, наконец, услышана в форте Риджли, расположенном в каких-то пятнадцати милях от места боя, и предполагали, что из форта пошлют подкрепление. Как раз когда Желтый Камень расположился рядом с вождями, прибыл посланный в сторону форта разведчик.

— Пусть мой брат сообщит, какие вести он принес, — обратился Большой Орел к разведчику.

— Из форта вышел еще один отряд, — ответил Сон ги'ла, то есть, Лис. — Их два раза по сто и четыре раза по десять. Они везут с собой несколько длинных ружей, двигаются медленно.

— Наконец-то надумали послать помощь! Мы ждали этого, они не застигнут нас врасплох, — высказался Большой Орел. — Нам надо постараться, чтобы они не появились здесь слишком рано. Их длинные ружья принесут им победу.

— Кому-то из нас придется заняться этим и задержать продвижение солдат, — вставил Манкато.

— Мы не имеем возможности вырвать слишком много воинов из боя, — озабоченно заметил Большой Орел.

— Для того, чтобы задержать подкрепление, много воинов и не потребуется, — вступил в разговор Желтый Камень. — Достаточно, если они будут все время крутиться под боком у солдат.

— И то верно! — поддержал его Манкато. — Воины обожают Желтого Камня и верят в его военную удачу.

— А Желтый Камень согласился бы задержать подкрепление? — спросил Большой Орел.

Глаза Желтого Камня заблестели, в погоне за воинской славой он всегда был готов рискнуть жизнью.

— Я задержу прибытие подкрепления, — гордо заявил он. — Пусть мои братья дадут мне четыре раза по десять воинов.

Вскоре Желтый Камень во главе сорока воинов уже мчался в направлении форта Риджли.

VI. БИТВА У ЛЕСНОГО ОЗЕРА47

Отголоски боя в Березовом ущелье долетели и до форта Риджли. Посовещавшись с офицерами, Сибли приказал полковнику Сэмюэлю Макфейлу отправиться на рекогносцировку во главе двухсот сорока пехотинцев. Отряд Макфейла покинул форт, прихватив с собой несколько пушек, и двинулся на север, к Нижнему агентству. Не успел он одолеть еще и половины пути до Березового ущелья, как вдруг слева от дороги раздались жуткие крики:

— Хокка-хей! Хокка-хей! Хадре хадре сукоме сукоме!

На прибрежных холмах появились индейцы. Один за другим пронеслись они вдоль колонны пехотинцев, стреляя на скаку из ружей и луков. Нападение было столь внезапным, что, не успели солдаты приготовиться стрелять, как краснокожие всадники уже пропали, как не бывало. Однако вскоре вновь загремели выстрелы и снова, но уже по другой стороне дороги, пронеслась, обстреливая колонну, цепочка всадников. Среди солдат произошло замешательство, им было крайне трудно целиться в индейцев, несущихся подобно вихрю и неожиданно исчезающих за боками мустангов. Пронзительный вибрирующий боевой клич дакотов загремел и позади колонны. Складывалось такое впечатление, что превосходящие силы индейцев атакуют пехотинцев со всех сторон. Грохот огнестрельного оружия, свист стрел доносились то с одной, то с другой стороны.

Совершенно сбитый с толку полковник Макфейл приказал колонне остановиться, поворачивать и заряжать пушки. Однако артиллерийскими снарядами было просто невозможно поразить такого необычайно подвижного противника. Индейцы рассыпались, чтобы спустя минуту напасть с другой стороны.

Будучи убежденным, что его атакуют превосходящие силы индейцев, Макфейл приказал солдатам окапываться и занимать оборонные позиции. Он выслал также в форт Риджли гонца с просьбой о подкреплении.

Желтый Камень торжествовал. Благодаря применению воинской тактики индейцев с равнин он задержал шестикратно превосходящего его врага.

После долгого, затянувшегося за полночь совещания полковник Сибли решил идти на помощь Макфейлу. Однако выход из форта тысячи двухсот пятидесяти пехотинцев и артиллерии оказался не таким простым делом и только под утро основные силы оказались в дороге. Движение их также осуществлялось медленно, прошло целых восемь часов, прежде чем полковник Сибли преодолел три мили, отделяющие его от отряда Макфейла. Затем они вместе направились в сторону Березового ущелья.

Желтый Камень успел предупредить вождей Манка-то и Большого Орла о том, что на помощь майору Брауну движутся значительные силы. Вожди прекратили осаду Березового ущелья и не торопясь отступили к прибрежным холмам.

Большой Орел и Манкато прекрасно понимали, что самим им не справиться со столь значительными силами белых, да еще располагающими артиллерией, поэтому они призвали к себе Желтого Камня.

— Наш брат, Желтый Камень, придан нам Малым Вороном в качестве связного между нашими отрядами, — начал Манкато. — Сейчас настала пора приступить к совместным действиям. Пусть Желтый Камень разыщет Малого Ворона и сообщит ему, что мы должны вместе расправиться с солдатами полковника Сибли. Мы будем напирать с юга, а Малый Ворон в нужное время должен ударить с севера. Этот план предложен был нам самим Малым Вороном, когда мы расставались. Теперь надо его выполнять.

Желтый Камень, прихватив с собой Длинное Копье, Мо'то и Зон'та, отправился на поиски Малого Ворона, тот вел военные действия где-то на севере, в районе Больших лесов. Отыскать его следы было совсем нетрудно. Там, где прошел Малый Ворон со своим отрядом, оставались безлюдные фермы и пепелища. Население этих мест, не тронутых до той поры войной, бежало на юго-восток. Одиноко стоящие фермы и крохотные селения становились легкой добычей для санти дакотов.

Проискав Малого Ворона в течение дня. Желтый Камень нашел его отряд неподалеку от селения Эктон, где располагалось почтовое отделение, подвергшееся накануне восстания нападению Черного Орла.

Желтого Камня крайне удивило, как мало воинов находится в лагере Малого Ворона. Он без промедления предстал перед вождем.

— Хорошо, что ты вернулся, — обрадовался, увидев его, Малый Ворон. — Твое присутствие подбодрит воинов, а их так мало у меня осталось.

— А куда они подевались? — поинтересовался Желтый Камень. — Я прибыл с вестями от Манкато и Большого Орла.

— Говори скорее, я с нетерпением тебя поджидал.

— Большому Орлу и Манкато не удалось добраться до Нью-Ульма, -начал Желтый Камень. -Губернатор послал полковника Сибли для подавления нашего восстания. У Сибли двенадцать раз по сто солдат и много длинных ружей. Мы приняли бой с большим конным отрядом майора Брауна,. однако нам пришлось отступить перед армией Сибли, когда он пришел Брауну на помощь. Нас ждет решающая битва с Сибли. Большой Орел и Манкато ударят с юга, а Малый Ворон поддержит их с севера. Так вы раньше договорились.

— Да, да, именно таким образом мы договаривались, — подтвердил Малый Ворон. — Это мой план!

— Так говорили и Манкато с Большим Орлом, — согласился Желтый Камень.

— Я еще до твоего приезда думал о том, чтобы соединиться с вождями Большим Орлом и Манкато и вместе стать против белых, — озабоченно произнес Малый Ворон. — Но, когда я предложил это на совете, никто не захотел меня слушать. Большинство воинов предпочитает нападать на богатые фермы. Вождь Шакопи повел их за новой добычей, а я направляюсь в резервацию.

— Я пойду с Малым Вороном к вождям Манкато и Большому Орлу, — предложил Желтый Камень.

— Мы не можем сразу выйти, — возразил Малый Ворон. — Только что разведчики донесли мне, что к селению Эктон движутся шестьдесят четыре солдата под командованием капитана Страута48. Если уж нам известно о его существовании, так и он знает о нас, потому что держится крайне осторожно. Страут явно хочет соединиться с Сибли. Мы сорвем его планы, завтра на рассвете совершим нападение.

Так и произошло. На рассвете воины Малого Ворона появились из леса и преградили дорогу капитану Страуту. Тот, как справедливо предполагал Малый Ворон, уже был предупрежден о наличии поблизости Эктона индейцев. Произошла перестрелка и завязался короткий, но яростный бой, но в результате его был убит лишь один солдат. Упорное сопротивление солдат заставило индейцев отступить. Тем бы бой, наверно, и кончился, однако внезапно позади отряда капитана Страута раздался боевой клич санти дакотов. Это по солдатам ударили немалые силы вождя Шакопи. Страут немедленно развернул солдат, чтобы противостоять новому нападению, но теперь уже Малый Ворон начал окружать его и теснить к берегу озера, отрезая его от дороги на Хатчинсон. Напуганные внезапным нападением индейцев, погонщики вьючных лошадей бросились бежать, бросив отряд на произвол судьбы. Капитан Страут приказал начать штыковую атаку. «Длинные ножи» прорвали линию наступающих индейцев. Солдаты достигли дороги и начали отступление к селению Хатчинсон, расположенному в двадцати пяти милях от этого места. Сначала отступление происходило более-менее упорядоченно, но затем капитан Страут потерял всякую власть над ситуацией. Охваченные паникой солдаты беспорядочно бежали, оставляя своих убитых и раненых на милость санти дакотов.

Малый Ворон с помощью вождя Шакопи одержал победу, захватил несколько лошадей, множество боеприпасов и запасы продовольствия.

Разгромив отряд капитана Страута, Малый Ворон и Шакопи вместе направились к Нижнему агентству, чтобы соединиться там с Манкато и Большим Орлом.

Большой Орел и Манкато встретили Малого Ворона весьма сердечно. К тому времени вожди различных группировок вахпекутов и мдевакантонов уже поняли, что Малый Ворон был совершенно прав, когда убеждал их объединить силы для решительного сражения с белыми. Теперь уже всем вождям угрожала немалая опасность.

— Вождь Малый Ворон, вождь Шакопи и Желтый Камень прибыли в самое время, — произнес Большой Орел, приветствуя новоприбывших. — Белые сосредоточили в форте Риджли большое количество солдат и много длинных ружей. В любую минуту полковник Сибли выведет их против нас.

— Желтый Камень уже известил меня об этом, — ответил Малый Ворон. — По дороге нам повезло, мы разгромили отряд капитана Страута. Захватили лошадей, карабины, много боеприпасов, они нам сейчас пригодятся. А известно ли уже моим братьям, сколько войска у полковника Сибли? Он теперь должен быть сильнее, чем тогда, когда я предлагал нападение.

— Наш брат Малый Ворон верно тогда говорил, — признал Манкато. — Наши разведчики постоянно наблюдают за фортом Риджли. Сейчас там находятся шестнадцать раз по сто солдат и много длинных ружей.

— А кавалеристов сколько? — спросил Малый Ворон.

— У Сибли нет конницы, — с удовлетворением сообщил Большой Орел. — Его армия не сможет нас преследовать! В этом у нас перед ним преимущество.

— Да, ты прав, — подтвердил Малый Ворон. — Надо так провести бой, чтобы Сибли не смог как следует использовать длинные ружья.

— Нам нужно собрать как можно больше воинов, — вставил Манкато. — Если бы нам удалось задержать нападение Сибли! Мы ждем прибытия вождя Красного Баса с минуты на минуту.

— Да, надо как-то потянуть время, — озабоченно произнес Малый Ворон.

— Нельзя ли пока начать переговоры с Сибли? — предложил Шакопи. — Вождь Малый Ворон с давних времен хорошо знаком с полковником Сибли.

— Это верно, когда-то я поставлял ему меха, — признался Малый Ворон. — Я хорошо знаю Сибли.

— Малый Ворон не может встречаться с Сибли в одиночку, — возразил Желтый Камень. — Белым ни в коем случае нельзя доверять! Вы что, забыли, как белые уже не раз под разными предлогами заманивали индейских вождей к себе, а потом убивали их или сажали в тюрьму? Малый Ворон поднял восстание. Если бы он попал в руки белых, воины сейчас же бы разбежались.

— А что скажет сам Малый Ворон? — поинтересовался Большой Орел.

Вождь задумался, затем ответил:

— Мне нет нужды лично встречаться с полковником Сибли. Мы раньше уже переговаривались другим способом. Я могу послать ему говорящую бумагу.

— Неплохая мысль, да только никто из нас не умеет рисовать говорящие знаки на бумаге, — сказал Большой Орел.

— Нет, у меня есть такой человек, — возразил Малый Ворон. — Это Ко'ми, у него был белый отец, и он научил его писать.

— Пусть Малый Ворон вызовет его, а мы скажем, что он должен написать, — предложил Манкато.

Ко'ми, что значит Скунс, долго сочинял письмо на ломаном английском, перемешанном с индейскими словами. В письме говорилось о давней дружбе с Сибли, перечислялись беды и несчастья, перенесенные санти дакотами по вине белых, а в конце задавался вопрос, на каких условиях было бы возможно заключение мира. Письмо было вложено в развилину большой ветки, которую посланец под покровом ночи воткнул в землю неподалеку от форта.

Собравшиеся в Нижнем агентстве и вокруг него вожди не знали, что в это же самое время и таким же путем проводили переговоры вожди Вабаша и Вакута. В свое время они не присоединились к восстанию, а теперь хотели заручиться у Сибли гарантиями безопасности для вахпетонов и сиссетонов.

Как и можно было предвидеть, обмен корреспонденцией не привел к заключению мира. На полковника Сибли давил губернатор Рамсей, он подвергался острой критике со стороны общественного мнения за свою медлительность, нежелание дать решительный бой, и по всем этим причинам он постановил приступить, наконец, к ведению крупномасштабных военных действий.

Спустя несколько дней разведчики уведомили Малого Ворона, что Сибли вместе с целой армией переправился на южный берег Миннесоты и, пересекая территорию резервации, движется в направлении лагерей индейцев.

Малый Ворон немедля собрал военный совет, на котором был разработан план военных действий. Сибли встал на ночную стоянку неподалеку от Лесного озера, в сорока милях на север от форта Риджли. План вождей санти дакотов сводился к следующему. Когда на рассвете колонна белых вступит на дорогу, на нее внезапно с обеих сторон нападут скрывшиеся в придорожной траве индейцы. Зажатые меж двух огней солдаты разделятся на мелкие группы, и тогда с ними можно будет без труда расправиться. Сибли не располагал конницей, по этой причине он не мог ни преследовать воинов-индейцев, ни окружить их.

Вожди разошлись, чтобы готовить воинов к бою, а Желтый Камень отправился на разведку.

Стояло раннее утро, солнце уже начинало пригревать. Желтый Камень, Длинное Копье и Зон'та лежали в высокой траве у дороги, по которой должен был подойти отряд полковника Сибли. Перед разведчиками широко раскинулась холмистая прерия. Время шло, а солдаты все не появлялись.

Наконец, с южной стороны по дороге стала подыматься в воздух пыль.

— Идут! — прошептал Желтый Камень.

— Надо удостовериться, что это на самом деле солдаты Сибли, — ответил Длинное Копье.

Однако не успели еще разведчики как следует разобраться, что к чему, как из-за ближайшего невысокого холма стали одна за другой появляться лошадиные головы. Сразу же за лошадьми показались четыре больших фургона, едущих друг за другом. В фургонах сидели солдаты в синих мундирах и войлочных широкополых шляпах. То были закаленные в боях солдаты третьего миннесотского пехотного полка, во время войны на юге Соединенных Штатов они были захвачены конфедератами в плен. Их обменяли на военнопленных другой стороны и придали армии Сибли. Их задачей было обеспечивать войско продовольствием, вот они и ехали прямо по прерии за овощами, которые можно было собрать с участков, расположенных вокруг брошенных вахпекутами и мдевакантонами селений неподалеку от Нижнего агентства.

Четыре фургона катились вниз по пологому склону прямо на притаившихся в траве разведчиков. Если бы Желтый Камень был один, он явно бы предпочел, чтобы его переехал фургон, чем преждевременно обнаружить себя. Однако Длинное Копье и Зон'та не собирались погибать без боя и, когда несущиеся вниз фургоны оказались всего в нескольких шагах от них, Длинное Копье не выдержал и вскочил.

И прогремел выстрел! Возница в переднем фургоне поднялся с сидения, выпустил поводья из рук и рухнул прямо на лошадей.

Фургоны, как по команде, съехали на обочину дороги и остановились. Знающие толк в войне с индейцами солдаты соскочили с них и немедля открыли огонь. Первым же залпом был смертельно ранен Зон'та. Желтый Камень и Длинное Копье напали на солдат, тех было всего лишь человек десять, не больше. Индейские разведчики, без сомнения, погибли бы, если бы в эту минуту из ближайших зарослей не выбежала целая туча воинов санти дакотов.

— Хокка-хей! Хокка-хей! Хадре хадре сукоме сукоме! — загремел боевой клич.

— Хокка-хей! — присоединились и Желтый Камень с Длинным Копьем.

Солдаты, тем не менее, не впали в панику, напротив, отступая по дороге, стреляли без остановки.

Желтый Камень прицельно выстрелил, на землю упал один солдат. Длинное Копье тоже не отступал. Вскоре они уже оказались среди мдевакантонов, которыми командовал храбрый вождь Манкато.

Когда прозвучал преждевременный выстрел Зон'та, прячущийся неподалеку в зарослях со своим отрядом вождь Манкато сразу же понял, что об отличном плане вождя Малого Ворона можно забыть. Его охватил гнев, и он, немедля бросив клич к атаке, яростно набросился на горстку солдат.

Но в это время уже и отряд полковника Сибли двинулся на помощь отважным военным ветеранам. Это Ренвилл Ренджерс, завербованные майором Гэлбрейтом метисы, которых он незадолго до этого послал в форт Риджли, самочинно бросились на подкрепление солдатам, за которыми гнались воины вождя Манкато.

Завязалась короткая, яростная схватка. Метисы храбро отражали атаки индейцев. Манкато прямо бесился от гнева, бросался сам в гущу боя, который шел только на одном крыле отряда Сибли. Все большее число солдат включалось в бой, не обращая внимания на бездеятельность Сибли, совершенно выбитого из колеи стремительно развивавшимися событиями.

Манкато бешено стрелял в метисов из Ренвилл, он считал их хуже паршивых собак, говорил о них — кто они такие, ни белые, ни индейцы. Тем не менее и метисы, воспитанные среди индейцев, оказывали упорное сопротивление. Вождь Манкато повалил одного из них, замахнулся палицей на другого, когда раздался залп и боевой клич замер на устах Манкато, он вдруг склонился вперед, к шее мустанга, а затем головой вниз свалился на землю. Оказавшийся всех ближе Желтый Камень ударил палицей по «олове солдата, который, склонясь над отважным вождем, непримиримым врагом белых, уже собирался снять с него скальп. Желтый Камень вскочил на стоявшего рядом мустанга и покинул поле боя, унося с собой тело мертвого вождя.

Схватка закончилась прежде, чем все санти дакоты успели прибыть на поле битвы. Не принимала участия в бою и большая часть солдат полковника Сибли. Мдевакантоны и вахпекуты отступили, унося тела части своих погибших собратьев. С четырнадцати погибших индейцев, тела которых не удалось забрать, были сняты скальпы49.

VII. ВИСЕЛИЦА ДЛЯ ТРИДЦАТИ ВОСЬМИ

После окончания битвы у Лесного озера Сибли вернулся на стоянку, расположенную на берегу озера, а вахпекуты и мдевакантоны направились к своим семьям, что кочевали вблизи Верхнего агентства, в двадцати милях на север от поля боя.

Санти дакоты находились в крайне возбужденном состоянии, среди них непрерывно шли ссоры и споры о том, что же делать дальше. Потери в людях оказались не такими большими, однако большинство воинов утратило интерес к дальнейшим сражениям. Внезапное нападение на отряд Сибли, обещавшее победу, на деле обернулось поражением, а результат возможного нового боя не вызывал сомнений — ведь у белых были длинные ружья. Восстание явно подходило к концу, и вождям предстояло решать, как поступить. В типи Малого Ворона шло бурное совещание.

— Я предупреждал моих братьев о том, что нам не одолеть белых, — упрекал собравшихся Малый Ворон. — Но вам хотелось борьбы, вот я и возглавил вас. Теперь поздно рассуждать, кто был прав, а кто нет. Мы проиграли восстание, и белые отомстят нам всем! Придется нам бежать на запад, но сначала мы должны показать белым, как мы их презираем. Здесь недалеко располагается лагерь пленных. Давайте мы их всех убьем, а потом двинемся в открытую прерию.

— Вождь Малый Ворон пусть говорит от своего имени и от имени тех, кто пошел за ним, — отозвался вождь Вабаша. — Вахпетоны и сиссетоны не принимали участия в борьбе и им нечего опасаться.

Вождь Шакопи презрительно рассмеялся:

— Это вождь Вабаша так думает, только белые видели среди нас воинов и вахпетонов, и сиссетонов! Месть белых падет как на нас, так и на вас.

— Ты нас не запугаешь! Полковник Сибли знает, что вахпетоны и сиссетоны не присоединились к восстанию, — высказался вождь Вакута, одновременно обхватив рукоятку палицы, заткнутой у него за поясом. — Наши воины шли к вам по своей воле, мы вовсе не будем за них отвечать.

— Не ссорьтесь вы, как женщины! — встрял Большой Орел. — Если вождям Вабаша и Вакута не терпится убедиться в справедливости белых, пусть они дождутся здесь полковника Сибли. Но тем из нас, кто участвовал в восстании, надо побыстрее двигаться на запад к нашим могучим братьям тетон дакотам! И что нам делать с пленными?

— С пленниками необходимо покончить! — решительно отозвался Малый Ворон. — Если мы оставим их в живых, они потом дадут показания против нас.

— Убийство белых женщин и детей, да еще метисов50 настроит против нас всех белых, — возразил вождь Вабаша.

— Сейчас речь идет о нашей жизни, пленные принадлежат нам, значит, мы и будем решать их судьбу, — отрезал Малый Ворон, меря несогласных неприязненным взором.

— Раз мнение вождя Малого Ворона таково, нам тут нечего делать, — произнес Вабаша и вместе с Вакута они покинули типи.

Разгневанный Шакопи рванулся было за ними, однако его остановил Большой Орел:

— И очень хорошо, что они ушли! Они могли бы донести белым о том, что мы решим.

— Значит, мы сворачиваем лагеря и уходим на территорию Дакоты51, — вступил в разговор Желтый Камень. — Нам надо поделиться на небольшие группы, это затруднит погоню и так нам легче будет добывать продовольствие.

— Желтый Камень верно говорит, — поддержал его Шакопи. — На запад от резервации хватает одиноко стоящих ферм. Давайте рассеемся и уничтожим их по дороге!

Совещание шло дальше, вожди принялись согласовывать, как они будут мстить тем белым, чьи фермы будут попадаться им по дороге на запад. В палатку вошел Длинное Копье, бывший братом Щедрой Руки, жены Желтого Камня.

Взоры всех присутствующих устремились к Длинному Копью, а он взволнованно произнес:

— Мои братья тратят время на разговоры и споры, а не знают, что происходит в лагерях.

— Случилось что-то плохое? — спросил Желтый Камень.

— Вожди Вабаша и Вакута перенесли свои типи к лагерю для пленных и женщины вахпетонов и сиссетонов раздают белым пленникам одежду.

Вождь Малый Ворон вскочил как ужаленный.

— Это измена! — гневно воскликнул он.

Шакопи и остальные вожди разгневались не меньше, чем он. Кто-то вытащил ножи, кто-то палицы. Остались спокойными только Желтый Камень и Большой Орел. Малый Ворон и кое-кто с ним хотел выйти из типи, но тут дорогу ему преградил Желтый Камень:

— Не надо помогать Сибли, который только и хочет смерти всех индейцев! Да не прольется кровь братьев! Если вожди Вабаша и Вакута хотят сохранить жизнь пленным, чтобы смягчить месть белых, не будем им в том препятствовать. По моему мнению, белые отомстят и вахпетонам, и сиссетонам, но только одно время рассудит, кто из нас был прав, а кто нет.

Малый Ворон, окончательно выведенный из себя еще и этим сопротивлением, даже побелел от гнева. Губы его дрожали, правая рука все сильнее стискивала рукоять ножа, однако Желтый Камень не испугался его гнева. Безоружный, он скрестил руки на груди и стоял неподвижно, как статуя, преграждая путь рассвирепевшим вождям. В эту минуту рядом с Желтым Камнем встал Большой Орел.

— Нам сейчас только ссор не хватает! Желтый Камень прав, — произнес он, глядя прямо в глаза Малому Ворону.

Малый Ворон тяжело дышал. Он уже осознал, что подобный спор не решишь с помощью ножа. Желтый Камень сыграл слишком большую роль в повстанческих боях, он пользовался величайшим уважением среди воинов. А увидев рядом с ним популярного вождя Большого Орла, он, хоть и с трудом, сдержал свой гнев, убрал руку с рукояти ножа, все еще взволнованным голосом произнес:

— Я знаю, что вами не руководит страх перед местью белых. Может быть, вы даже и правы. Пусть вахпетоны и сиссетоны побеспокоятся о себе, а мы тоже будем думать только о себе. Я уверен, что Вабаша и Вакута скоро поймут, как они ошибаются.

— Сейчас устами вождя Малого Ворона говорит разум, — сказал Большой Орел и тоже убрал руку с рукояти ножа. — Не будем тратить времени, поспешим в дорогу. Не успеешь мигнуть, а полковник Сибли уже подойдет к нашим лагерям.

К полудню лагеря вахпекутов и мдевакантонов начали пустеть. Желтый Камень тоже был готов отправиться в путь. Его сопровождали многочисленные родственники: Длинное Копье, брат его жены Щедрой Руки; отец его жен из племени мдевакантонов, Та-Тунка-Сках, то есть Белый Бык, со своими младшими сыновьями — Высокой Водой и Сильной Рукой, брат покойного деда Желтого Камня Сломанное Весло и два брата погибшего известного Рваного Лица — Ловец Енотов и Медвежья Лапа. Все шли с женами и детьми, так что в результате группа Желтого Камня состояла из восьмидесяти человек.

Желтый Камень вел свою группу в юго-западном направлении, он полагал, что Сибли сначала пошлет погоню на территорию Дакоты, которую занимали кочевые племена могучих тетон дакотов, или западных дакотов.

Надо было как можно быстрее убираться из резервации. После двухдневной задержки, вызванной беспокойством о судьбе пленников, находящихся в неволе у индейцев, полковник Сибли в сопровождении целой армии двинулся к Верхнему агентству. Естественно, что главные вожаки восстания, а также те, кто особенно жестоко обходился с белыми во время нападений на фермы, уже успели покинуть резервацию.

Полковник Сибли принял всех пленных от вождей Вабаша и Вакута. Кроме ста семерых белых женщин и детей, в лагере находились сто шестьдесят два метиса — мужчины, женщины и дети. Как ни старались женщины из племени вахпетонов и сиссетонов, пленники находились в ужасающем состоянии.

Сибли вступил в лагерь для пленных как победитель, хотя вовсе не он спас им жизнь.

Как совершенно справедливо предполагал вождь Малый Ворон, часть освобожденных белых женщин осталась в лагере Сибли в качестве свидетелей против санти дакотов, а остальных вместе с детьми отправили в форт Риджли. Но и не только в этом отношении Малый Ворон оказался прав. Ровно настолько, насколько ранее Сибли вяло руководил боевыми действиями, так он теперь с удвоенной энергией взялся мстить индейцам. Он лелеял мысль, что можно будет очистить от санти дакотов всю Миннесоту, а для этого разослал по окрестностям усиленные отряды солдат, чтобы арестовывать всех схваченных санти дакотов. За короткий срок около двух тысяч индейцев были заключены в лагерь. Большинство задержанных не считало себя виноватыми.

Сибли организовал судилище, целью которого было послать на виселицу как можно большее число санти дакотов. Судьи не утруждали себя юридическими обоснованиями, для того, чтобы послать на смерть, достаточно было факта пребывания вблизи поля боя. Когда в октябре начались осенние заморозки, Сибли перевел суд в Нижнее агентство, и там индейцев судили в единственном уцелевшем здании. Уже в начале ноября триста шесть человек были осуждены на смерть через повешение, а еще шестнадцать посланы в тюрьму за воровство. Тысячу семьсот человек, в основном женщин и детей, признали невиновными, их отослали в форт Снеллинг.

Среди освобожденных тысячи семисот большинство составляли те, кто во время восстания доброжелательно относился к белым, тем не менее, когда их вели через селения, даже и не затронутые войной, белые жители принимали их крайне враждебно, случались факты тяжких избиений женщин и детей. В конце концов печальный конвой добрался до форта Снеллинг, где их, несмотря на холода, разместили под открытым небом за изгородью.

Триста человек, приговоренных к смертной казни, а также шестнадцать, приговоренные к тюремному заключению, были отосланы под усиленным конвоем в город Манкато. Среди приговоренных к повешению находились вождь Сломанный Нос52 и два мдевакантона — Одинокий Пес и Хитрый Лис. Эти двое последних, вместе с покойным Черным Орлом и Серым Глазом, накануне восстания принимали участие в нападении на ферму Бейкеров и были опознаны двумя оставшимися в живых женщинами. Сейчас они шли вместе с другими осужденными, скованные и в наручниках. Конвоируемые солдатами осужденные непрестанно подвергались издевательствам со стороны белых поселенцев. Насколько раньше, поначалу белые вообще не сопротивлялись, настолько теперь все жаждали легкой мести. Когда караван проходил по руинам Нью-Ульма, на улицу выбежали все жители города. Особую жестокость проявляли женщины, они кололи индейцев ножницами, вилками, обливали горячей водой. Досталось даже нескольким солдатам из конвоя. В Манкато осужденных заключили в тюрьму и немедленно приступили к подготовке массовых казней.

Кровавые события в Миннесоте отдались широким эхом в восточных штатах Соединенных Штатов, где проблема индейцев довольно давно уже просто перестала существовать. Предполагаемые массовые казни в пограничном городе на западных границах государства вызвали волну возмущения. И в самой Миннесоте нашелся смелый, благородный человек, восставший против беззаконных приговоров. Им оказался священник Генри Виппл, епископ миссионерского округа Миннесоты. Епископ Виппл отправился в Вашингтон, где добился личного свидания с президентом Линкольном. Он поведал президенту, что восстание было вызвано постоянным обманом, которому подвергались индейцы в отношениях с белыми, непрестанными нарушениями заключенных договоров. Он описал печальное положение санти дакотов, находящихся в резервации.

Президент Линкольн довольно хорошо разбирался в проблемах индейцев. Тридцать лет назад он сам принимал участие в войне против Черного Ястреба в качестве добровольца милиции штата. Теперь же он постановил, что санти дакоты в штате Миннесота объявили настоящую войну белым и потому те, кто принимал участие в боях, но не совершил никаких уголовных преступлений, будут расцениваться как военнопленные. Этим самым поспешные смертные приговоры, вынесенные организованным Сибли судом, признавались недействительными53.

В Миннесоте началась настоящая травля храброго и благородного епископа, тем не менее во время последующих судебных процессов были приговорены к смерти через повешение уже только сорок санти дакотов, которым были предъявлены обвинения в совершении убийств и насилий. Один из приговоренных был позднее помилован, а другой умер как раз перед казнью.

На площади города Манкато возвели большую четырехугольную виселицу. На второй день праздника Рождества 1862 года под нею встали одновременно тридцать восемь санти дакотов. Перед лицом смерти они держались крайне мужественно. Когда раздалась барабанная дробь, санти дакоты запели свою песнь смерти и с нею на устах отошли в страну Великого Духа54.

VIII. БЕГСТВО

Вереница всадников и вьючных лошадей споро продвигалась по холмистой прерии. На волокушах, которые тянули лошади, на узлах сидели женщины и дети, а кое-где с седел свисали индейские колыбели с грудными младенцами. По обеим сторонам кавалькады бежала свора собак. Во главе колонны ехали двое вооруженных воинов, то были Медвежья Лапа и Сломанное Весло. Позади вьючных лошадей двигалась охрана, ведомая Желтым Камнем.

Минуло уже три месяца со времени начала бегства из резервации в Миннесоте. В пути Желтый Камень объединялся с другими группами санти дакотов для того, чтобы нападать на фермы белых, расположенные на западных границах Миннесоты, эти места до сих пор не были тронуты войной. И хотя восстание потерпело поражение, на территории Дакота и на границах Миннесоты огонь борьбы не погас. Во время одной такой вылазки Желтый Камень забрался далеко на восток вглубь Миннесоты, до Сент-Пола.

Санти дакоты долго кружили вокруг Миннесоты, часто даже довольно надолго поселялись на захваченных фермах, ведь до сих пор они вели полуоседлый образ жизни и зимы проводили в своих селениях. Открытые пространства равнин и манили их, и одновременно пугали своей бескрайностью. Страх санти дакотов перед новой жизнью усугубляло еще то обстоятельство, что они расстались с полуоседлым образом жизни зимой, когда в этой части Великих равнин не было бизонов, те должны были появиться здесь лишь с наступлением весны. Замерзшая трава, прикрытая шапками снега, не могла служить хорошим пропитанием для мустангов, и они становились не так выносливы во время дальних путешествий. Потому санти дакоты и блуждали в пограничных областях в ожидании весны.

Когда на земле и в небе появились первые признаки наступающей весны, под ногами беглецов загорелась земля. Две армии белых американцев двинулись на территорию Дакота для того, чтобы покарать «бунтовщиков». Одну из них, состоящую из трех тысяч трехсот солдат, вел новоназначенный бригадный генерал Сибли. Он покинул Верхнее агентство в резервации и направился на юго-восток. Второй, несколько менее многочисленной армией, командовал бригадный генерал Альфред Салли. Обе армии описали две большие дуги, намереваясь захватить в клещи раздувающих на западных рубежах Миннесоты пламя войны санти дакотов.

Прознав, что правительство Соединенных Штатов послало на территорию Дакоты две армии, Малый Ворон постарался убедить тетон дакотов принять участие в войне, но безуспешно.

А тем временем Сибли и Салли напирали все сильней, однако стычек случалось не так много, поскольку санти дакоты на своих гибких, проворных мустангах двигались гораздо быстрее. Даже таща за собой целый табор, они умело вырывались из клещей, в которые их пытались захватить армии белых.

Увидев, что в конце концов им придется уступить превосходящим силам белых, Малый Ворон и Шакопи проскользнули между армиями Сибли и Салли в направлении канадской границы, другие же группы санти дакотов начали отступать к западу в открытую прерию.

Желтый Камень вместе со своей группой двигался по южному окончанию Южной Дакоты. Непосредственной целью их путешествия была местность под названием Плохие Земли55, там в обрывистых, сухих оврагах, лишенных какой-либо растительности, нетрудно было скрыться. Он был уверен, что белые солдаты не осмелятся углубиться вслед за ним в эту дикую, негостеприимную местность. За Плохими Землями лежали Черные горы56, в легендах индейцев они считались таинственной страной духов. Именно в возвышающихся над бескрайними равнинами Черных горах Желтый Камень и рассчитывал остановиться на длительный отдых, так необходимый и измученным лошадям, и доведенным до последних границ терпения людям. В Черных горах беглецов, наконец, перестал бы мучить призрак голода, что всю зиму гонялся за ними по прерии. В Черных горах хватало дичи и медведей. В глубоких, поросших лесами каньонах и ущельях даже зимой можно было встретить одиноких бизонов, которые, Бог знает почему, облюбовали Черные горы в качестве кладбища. Уже не способные совершать далекие путешествия бизоны, чуя, что приходит конец, обычно искали последнего пристанища в этих тихих горных ущельях, где не бывали люди. В Черных горах можно было раздобыть жердей для возведения типи, а во время кочевья жерди использовались в качестве волокуш.

Черные горы стали для вахпекутов желанной целью двухмесячного кочевья, тем не менее от Черных гор их отделяла еще река Миссури и трудные для преодоления Плохие Земли, да к тому же несколько дней за ними следом двигался американский кавалерийский отряд, поэтому Желтый Камень то и дело тревожно оглядывался назад.

Желтый Камень остановился на небольшом пригорке и долго всматривался в пространство на восходе.. Наконец, он высмотрел движущиеся вдалеке черные точки. Это преследующие их группу кавалеристы как раз въехали на возвышенность, чтобы вскоре вновь исчезнуть в очередной впадине. Желтый Камень гневным жестом повернул мустанга, хлестнул его арканом. Мустанг рванул с места и, только пронесясь две мили, догнал арьергард своей кавалькады.

— Все еще за нами гонятся? — сразу же спросил его Длинное Копье.

— Гонятся, и прилично приблизились, — ответил Желтый Камень. — Если мы остановимся на ночлег, они точно нас догонят.

— Ночью не видать следов, и белым солдатам тоже придется переждать, пока не рассветет, — заметил Ловец Енотов.

— Сколько их, солдат? — спросил Та-Тунка-Сках.

— Больше, чем у нас воинов, — ответил Желтый Камень.

— Придется нам ехать всю ночь, — вздохнул Длинное Копье.

— Если не дать мустангам отдохнуть, они скоро начнут падать, — возразил Два Шрама.

— Женщины и старики очень устали, а дети плачут от голода, — прибавил Парящая Птица.

— Разделите между детьми остатки пемикана, — приказал Желтый Камень. — Пусть жуют по дороге и успокоятся, а остальным придется поголодать.

— Лучше уж нам умереть с голоду, чем от ножей белых солдат, — произнес Длинное Копье. — Белые солдаты убьют нас всех, если только догонят!

Желтый Камень нахмурил брови, напряженно над чем-то раздумывая, затем высказался:

— Мои братья правильно говорят. Если мы побежим дальше, так упадем от голода, а если солдаты нас догонят, они нас убьют. Терять нам нечего, надо попробовать их задержать.

— Ничего у нас не получится, ты сам говорил, что их больше, чем нас, — не согласился с ним Та-Тунка-Сках.

— Может быть, нам удастся отобрать у них лошадей, — предположил Желтый Камень. — Тогда им пришлось бы прервать погоню, а мы были бы спасены.

— Хо! И верно, стоит попробовать, скоро уже вечер, -одобрил Длинное Копье.

Помрачневшие лица воинов посветлели, надежда поселилась в их сердцах. С признательностью смотрели они на Желтого Камня.

— Позовите Медвежью Лапу и Сломанное Весло, остальные пусть едут дальше, — приказал Желтый Камень.

Парящая Птица подстегнул мустанга арканом. Не успели они проехать полмили, как Медвежья Лапа и Сломанное Весло подъехали к арьергарду. Желтый Камень немедленно открыл совещание:

— Погоня уже опасно к нам приблизилась, а наши кони устали. Необходимо заставить солдат свернуть с дороги. Когда настанет ночь, солдаты станут на ночлег, а мы попробуем забрать у них лошадей. Кто из моих братьев пойдет со мной?

Все воины высказали полную готовность идти с ним, поэтому Желтый Камень смог выбрать шестерых самых молодых, самых опытных и самых лучших всадников. То были Длинное Копье, Красный Кедр, Парящая Птица, Два Шрама, Сильная Рука и Малая Звезда. Желтый Камень отдал распоряжения:

— На время моего отсутствия группой будет руководить Та-Тунка-Сках. Пусть Та-Тунка-Сках разделит между детьми остатки пемикана и едет всю ночь дальше. Если мы рано не вернемся, переправляйтесь на другой берег Миссури и только там остановитесь на отдых. Ты все понял?

— Да, я знаю, что делать, — подтвердил Та-Тунка-Сках.

— Мне и моим братьям мустанги не понадобятся, заберите их с собой. Мы притаимся в прерии, а ночью попробуем подобраться к белым. Если нам удастся спугнуть лошадей, тогда мы спасены.

Семеро воинов спешились с мустангов, а остальные поехали дальше на запад. Когда группа беглецов скрылась за горизонтом. Желтый Камень с товарищами оставили дорогу, заметая за собой следы, и притаились в лощине.

Время шло. На исходе дня тучи на небе разошлись, на западе у линии горизонта золотом и пурпуром загорелось заходящее солнце. На востоке синеватая дымка окутала землю.

Затаившиеся в лощине санти дакоты не отводили глаз от востока. Время от времени кто-то из них прикладывался ухом к земле и слушал. Наконец, склонившийся к земле Длинное Копье поднял голову и воскликнул:

— Хо! Слышу топот копыт!

Желтый Камень на четвереньках пробрался на край лощины и долго всматривался вдаль, но ничего не мог высмотреть в предвечернем тумане, все больше охватывавшем восточную часть степи. Тогда Желтый Камень прикрыл глаза и вслушался. Прошло немало времени, когда он спустился на дно лощины и сообщил:

— Приближаются, лошадей много, это погоня!

Вскоре вдали замаячили фигуры всадников. Они проехали в каких-то двадцати шагах от лощины, в которой притаились индейцы. Ясно было слышно лошадиное фырканье, говор солдат. Всадники замедлили темп. Поскольку оставленные санти дакотами следы были уже не видны в темноте, значит, они искали место для ночлега. Когда вереница всадников миновала лощину и удалилась на запад, Желтый Камень с товарищами выбрались из укрытия и скрытно двинулись вслед за кавалеристами. Через полмили солдаты остановились у маленького ручейка, существовавшего только во время больших дождей. Сейчас он был наполнен мутной водой от тающего снега. Сумерки уступали уже место темной ночи.

Длинное Копье осторожно подкрался поближе к кавалеристам, те не ожидали ни малейшего подвоха со стороны спасающихся бегством санти дакотов. Кавалеристы расседлали коней, напоили их из ручейка, затем начали устраиваться на ночлег. Кое-кто бродил по берегу ручейка в поисках одеревеневших кустов шалфея для костра. Вскоре костер уже пылал. Солдаты приступили к скромному ужину, а лошадей погнали пастись в прерию. Табун сторожили двое вооруженных часовых.

Укрывшись в невысокой траве, Длинное Копье не отрывал глаз от солдат. По его подсчетам, их было около пятидесяти. Когда костер уже начал гаснуть, Длинное Копье вернулся к своим. Желтый Камень внимательно выслушал его рассказ, после чего заметил:

— Солдаты ведь тоже устали, гоняясь за нами уже несколько дней. К утру бдительность часовых ослабнет. Перед самым рассветом мы обезвредим тех, кто охраняет лошадей, и уведем табун.

— Лошади нам очень нужны, наши совсем уже падают от усталости, — вступил в разговор Длинное Копье.

— Что мы, не сможем увести коней? — буркнул Красный Кедр.

— Если мы сможем оседлать сунка вакан, остальных мы легко погоним перед собой, — добавил Парящая Птица.

— Мне это известно не хуже вас, я потому и пошел в эту вылазку, — ответил Желтый Камень. — А теперь отдохнем немного, еще не известно, что может случиться.

Семерка вахпекутов молча сидела в мокрой траве, их страшно мучил голод. Уже давно лишь один раз на дню женщины делали навар из кусочков бизоньих шкур, это и была их еда, а в последние два дня не было и этого, они без передышки бежали от белых солдат. Но сейчас никто из них не думал о голоде, индейские воины и всегда шли на бой с пустым желудком, в этом случае быстрее заживали раны.

Шел час за часом. В разрывах туч светили звезды. Ночь, казалось, тянулась бесконечно. И все-таки, наконец, небо на восходе слегка посветлело, звезды побледнели.

— Ну, к делу, скоро рассветет, — прошептал Желтый Камень.

Воины поползли цепочкой по траве вслед за Желтым Камнем. Стоянка кавалеристов была совсем уже близко, слышно было конское ржание. Желтый Камень дал знак, чтобы воины остановились, поднял голову над травой.

Костер погас, видимо, не хватило кустов шалфея. У самого ручья виднелись фигуры спящих кавалеристов, положивших головы на седла. Рядом с ними в козлах стояли карабины. Неподалеку от кавалеристов паслись лошади, их охраняли двое часовых. Из-за густого тумана невозможно было различить, расставлены ли часовые по другую сторону бивака, но для Желтого Камня это уже не имело значения. Все его внимание сосредоточилось на лошадях и двоих часовых. Они отстояли друг от друга на некотором расстоянии, отгораживая табун от открытой прерии, в то же время между табуном и биваком стражи не наблюдалось. Один из часовых стоял спиной к лошадям, сжимая обеими руками дуло карабина, упиравшегося прикладом в землю. Голова его слегка склонилась вниз, он явно дремал. В нескольких шагах от него сидел, съежившись, второй часовой, его взор был устремлен в небо.

Желтый Камень быстро оценил ситуацию, затем склонился к своим товарищам и частью шепотом, частью знаками передал им следующее:

— Я беру на себя сидящего часового, а Длинное Копье — другого. Когда остальные мои братья увидят, что мы их обезвредили, Сильная Рука, Малая Звезда и Два Шрама отгородят лошадей от бивака, а Парящая Птица и Красный Кедр подойдут к табуну со стороны степи. По крику совы все приближаются к лошадям. Нам необходимо сесть на тех лошадей, что находятся с краю со стороны бивака, тогда мы сможем их всех отогнать в открытую прерию.

Желтый Камень тронул рукой Длинное Копье за плечо и они поползли в сторону часовых.

Желтый Камень обогнул дремавшего стоя часового и теперь бесшумно приближался к присевшему кавалеристу. Тот все еще всматривался в небо. Желтый Камень оказался так близко к нему, что мог бы дотронуться до него рукой. Задержав дыхание, он стал подыматься с земли. Часовой инстинктивно почувствовал чье-то присутствие за спиной и неожиданно обернулся, но Желтый Камень уже одним прыжком кинулся на него и схватил левой рукой за горло. Железная это, должно быть, была хватка, потому что часовой даже не охнул, когда нож вошел ему в спину по самую рукоять. Желтый Камень еще долго не убирал руки с горла противника. Наконец, тот дрогнул и упал на землю.

Желтый Камень присел рядом с мертвым кавалеристом, чтобы его не мог заметить другой часовой, если бы он случайно посмотрел в ту сторону. Нападение было совершено так молниеносно и тихо, что не испугались даже ближайшие верховые лошади. Теперь взгляд Желтого Камня был прикован к часовому, что дремал стоя.

С минуту ничего не происходило. Желтый Камень уже начал беспокоиться, заметил ли Длинное Копье расправу с часовым. И тут раздался свист стрелы, выпущенной из лука. Стоящий часовой вздрогнул, отступил на шаг, выпустил из рук дуло карабина, схватился за грудь и со сдавленным стоном опустился на землю. Не успел еще Желтый Камень опомниться, как Длинное Копье уже стоял на месте убитого часового, точно так же сжимая обеими руками дуло карабина.

Желтый Камень глубоко вздохнул. Оба часовых были обезврежены. Он поднял руки ко рту и через минуту прозвучал крик совы. Затем он поднялся и начал подкрадываться к пасущимся лошадям.

По условному знаку все вахпекуты собрались к табуну. Красный Кедр действовал смелее всех, оба они с Парящей Птицей считались мастерами в укрощении мустангов. Поэтому Красный Кедр первым оказался среди лошадей и опытным взглядом высмотрел себе жеребца. Он приближался к нему неспешным, уверенным шагом. Кавалерийские кони, очевидно, учуяли чужой запах индейцев, начали фыркать и сторониться, а жеребец поднял голову. Красный Кедр внезапным движением руки прикрыл ему ноздри. Жеребец нервно переступал с ноги на ногу, а Красный Кедр быстро перехватил ему нижнюю челюсть арканом, три раза дунул в ноздри и одним прыжком вскочил ему на спину.

— Тес, тес, тес… — тут же рядом успокаивал другую верховую лошадь Парящая Птица.

Конь отступал вбок, даже приседал на зад, однако Парящая Птица ухватился рукой за его гриву и тоже вскочил на него.

Желтый Камень тоже тем временем справился с выбранным конем и, держа его на аркане, не спускал глаз со стоянки солдат. В табуне начался беспорядок, лошади косили вбок, фыркали и ржали, их дразнил незнакомый запах индейцев. Естественно, что кое-кто из солдат проснулся, раздались тревожные возгласы.

Желтый Камень вскочил на коня, поднял правой рукой вверх ружье и выстрелил в воздух. По этому знаку тишину раннего утра разорвали устрашающие, вибрирующие крики. Желтый Камень стегнул лошадь арканом и вахпекьюте криками и ударами арканов погнали табун.

В солдатском лагере тревожно прозвучала труба, загремели выстрелы из карабинов, однако табун несущихся лошадей уже исчезал в утренней дымке. Топот копыт и страшные крики индейцев постепенно затихали вдали.

IX. НА ВЕЛИКИХ РАВНИНАХ

Только на рассвете следующего дня Желтый Камень догнал убегающих вахпекутов. Всеобщая радость была огромна, прекращение погони означало возможность желанного отдыха. Правда, Желтый Камень не сумел пригнать весь табун, несколько лошадей пропало ночью в прерии, но и с оставшимися двигаться стало значительно легче.

Радость вахпекутов увеличивало и то обстоятельство, что лишившиеся лошадей кавалеристы оказались в условиях открытой прерии в весьма тяжелом положении. Измученным и голодным вахпекутам доставляло большое удовольствие представлять себе, как эти наглые кавалеристы бредут, таща седла на собственных плечах.

Однако веселье длилось недолго, все были голодны, а запасов продовольствия не оставалось никаких. Желтый Камень разослал разведчиков, чтобы найти подходящее для лагеря место. Разведчики вернулись к полудню. Немного подальше к северо-западу они обнаружили ручеек, очевидно, впадавший в Миссури. В округе они наткнулись только на тропинки, протоптанные антилопами, никаких следов пребывания людей не обнаружилось. Успокоенный их рассказом, Желтый Камень решил разбить лагерь на берегу ручейка. Еще до наступления сумерек разведчики привели всю процессию к выбранному ими месту.

Местность, и правда, очень подходила для более или менее длительной стоянки. Вода в ручье оказалась мутновата, зато по обоим берегам росли вербы, хлопковые деревья и кусты. В этом сухом краю, там, где обнаруживалась живительная вода, следовало надеяться и на присутствие животных. Было замечено, что здесь немало хищных птиц: орлов, ястребов, соколов-сарычей и сов.

Ободренные надеждой на отдых и утоление голода, индианки с охотой начали хлопотать по устройству стоянки. Вскоре уже повсюду громоздились груды самых разных вещей. Женщины возводили из жердей остовы для типи, потом накрывали их кожей или полотном. В то время многие вахпекуты уже не располагали кожаными типи, поскольку на окраинах Миннесоты, все активнее заселяемых белыми поселенцами, уже много лет не встречались стада бизонов. Приходилось поэтому накрывать типи парусиной, выдаваемой правительством Соединенных Штатов как часть ежегодных выплат.

Женщины прилагали героические усилия, чтобы как можно быстрей навести в лагере хоть какой-то порядок. Помогала им в этом и детвора. Вооруженные небольшими луками мальчишки разбежались по прерии в поисках курочек и зайцев, а девочки выискивали по берегам ручейка мышиные норы. Женщины тем временем набрали топлива, разожгли костры. Рядом с лагерем пасли лошадей мальчики постарше, мужчины же уселись у палаток, проводя время в разговорах и ожидании еды.

В тот вечер вахпекуты впервые за многие-многие дни не ложились спать на пустой желудок. Мальчикам удалось подстрелить несколько курочек и четырех зайцев, девочки же разыскали мышиные норы, из которых выкопали немного дикого гороха. Получилось настоящее пиршество.

Ночью не спали только сменяющие друг друга часовые. Однако, только чуть рассвело, Желтый Камень собрал воинов на совет. Местность не была так уж безопасна, хотя в ту минуту им не угрожали солдаты. Сюда часто заходили поохотиться враждебные вахпекутам пауни, те с недавнего времени отказались от борьбы с белыми и теперь служили в американской армии в качестве проводников и разведчиков. Санти дакоты воевали с пауни с незапамятных времен, поэтому сейчас небольшая группа санти дакотов должна была соблюдать величайшую осторожность. На совете воины постановили, что следует провести разведку, длительное пребывание у ручья могло привлечь внимание врага. Отослав разведчиков, Желтый Камень поручил опеку над лагерем Длинному Копью, а сам с пятеркой самых лучших охотников отправился на охоту. Добыча продовольствия была для вахпекутов вопросом жизни и смерти, необходимо было хоть немного восстановить силы перед дальнейшим путешествием, в частности, перед трудной, опасной переправой через реку Миссури. После таяния снега вода в реке, должно быть, прилично поднялась.

В это время года в северной части Великих равнин еще не появлялись стада бизонов. С неизменной регулярностью каждой осенью они откочевывали на юг в теплые края и каждую весну возвращались. Поэтому первые стада появятся в этих местах не раньше чем через месяц. Приняв все это во внимание, Желтый Камень решил пока охотиться на антилоп, протоптанные ими многочисленные тропинки разведчики обнаружили еще вчера.

Охота на антилоп никак не относилась к разряду развлечений, поскольку они были крайне пугливы. Великолепное зрение позволяло их «стражникам» высматривать опасность с приличного расстояния, встревоженные же, они неслись наперегонки с ветром. Индейцы устраивали обычно многочисленную облаву, и та гнала животных либо к спрятавшимся стрелкам, либо в засаду. Однако на этот раз слишком мало было людей, чтобы организовать большую облаву, поэтому Желтый Камень решил обойтись без нее, используя одну характерную особенность антилоп. Они были страшно любопытны и, если только их что-то заинтересовывало, могли подойти довольно близко.

Желтый Камень и охотники, вооруженные ружьями и луками, покинули лагерь. С лазурного неба уже пригревало солнце, быстро рассеивая ночную мглу. Утренний ветерок шелестел в серо-голубой траве, что доходила охотникам до колен. Под порывами ветра гибкие стебли трав колыхались, подобно волнам океана.

Охотники веселым взором оглядывали зеленый ковер с разбросанными по нему яркими цветами. Они находились сейчас в краю так называемой бизоньей травы, ее эти такие полезные для индейцев животные поедали охотнее всего. А раз их любимая трава снова возрождалась после суровой зимы, значит, вскоре появятся и сами бизоны.

Охотники уже несколько раз натыкались на стада антилоп, однако Желтый Камень хотел найти тропинку к водопою, протоптанную этими животными. Он вел своих людей на северо-запад, идя по дуге вокруг лагеря у ручья.

Солнце почти достигло зенита, когда Желтый Камень неожиданно остановился. Подняв руку, он дал знать, чтобы шедшие за ним гуськом товарищи тоже остановились.

Желтый Камень наклонился поближе к земле, на которой явно отпечатались следы. Примятые копытами стебли молодой травы еще не успели выпрямиться. Желтый Камень без всякого труда узнал, чьи это следы, их оставило стадо антилоп. Он походил еще туда-сюда, разглядывая следы, затем, довольный, выпрямился:

— Хо! Сегодня утром большое стадо антилоп прошло к водопою на ручье, а позднее этим же путем возвратилось. Рядом со свежими следами видны более давние, это значит, что к вечеру они опять пойдут той же дорогой на водопой.

— Надо будет где-то здесь притаиться, — сказал Длинное Перо.

Охотники приступили к поискам подходящего для устройства засады места. Вскоре они наткнулись на довольно большую яму, в ней свободно могли укрыться несколько человек. Не желая оставлять за собой слишком много следов, охотники немедленно спрятались в яме. Но до этого, однако, Желтый Камень вбил в землю неподалеку от ямы принесенную с собой палку, а к ее верху привязал платок, тот сейчас же флажком затрепетал на ветру.

Укрывшись в яме, охотники старательно готовили оружие, а один из них постоянно следил за тем, что происходит в прерии. Ветер дул в их сторону от обширного невысокого взгорья. Судя по оставленным в прерии следам, стадо антилоп должно было появиться именно оттуда.

Вахпекуты терпеливо ожидали появления антилоп. Место это прекрасно подходило для засады, вокруг, сколько мог охватить глаз, не видно было ни деревьев, ни зарослей, которых антилопы всегда избегали. На открытых пространствах они уже издалека видели опасность.

Задолго до наступления сумерек на самой верхушке обширного куполообразного взгорья на фоне светлого неба обрисовались вдали темные очертания антилоп.

В ту минуту на краю ямы сторожил Орлиные Когти.

— Хо! Они на холме! — тихо сообщил он товарищам.

Охотники немедленно выползли на край ямы и, опираясь на локти, подготовили ружья к стрельбе.

Первыми вниз по склону двинулись два рослых самца, за ними длинной вереницей сбежали остальные антилопы. Охотники с удовлетворением убедились, что стадо двигалось по уже протоптанной тропе к водопою. Бег антилоп, высоко поднявших похожие на овечьи головы, поражал своим изяществом. Вожаки стада скоро заметили развевающийся на ветру красный платок и, замедлив темп бега, с любопытством поглядывали на незнакомый предмет. В нескольких шагах от палки с привязанным к ней платком вожаки остановились, а за ними остановилось, расположившись полукругом, и все стадо. Антилопы изгибали шеи, чтобы как следует разглядеть яркий, шевелящийся кусок ткани.

Охотники высматривали в стаде самок, их мясо, имевшее несколько пряный запах, отличалось великолепным нежным вкусом. И самцы, и самки имели рога, тем не менее их было нетрудно отличить друг от друга. У самцов рога были разветвленными, как будто сдавленные, они вертикально устремлялись. вверх, сильно загибаясь на концах книзу, рога же самок имели форму лиры.

Желтый Камень, высмотрев рослую самку, глянул на товарищей. Они согласно кивнули. Тогда Желтый Камень прижался правой щекой к прикладу ружья и поднял дуло вверх. Быстро прицелился, мягко отвел курок, потом спокойно довел его до упора.

За прогремевшим выстрелом эхом отдались еще четыре. Антилопы сорвались как от удара палкой. Стадо закружило на месте и устремилось в паническое бегство, молниеносно исчезнув в холмистой прерии.

Охотники вышли из ямы. На земле неподвижно лежали три антилопы, еще двоих пришлось добить. Желтый Камень сейчас же послал Длинное Копье в лагерь за лошадьми. Антилоп надо было перевезти в лагерь целиком, чтобы женщины могли снять с них ценные, покрытые длинным густым мехом шкуры.

Удачная охота сильно подняла настроение у всех вахпекутов. Мать-Земля гостеприимно приняла их на Великих равнинах. По лагерю расходились соблазнительные запахи жареного и вареного мяса. Дети и собаки в нетерпении крутились вокруг костров, старухи, как обычно, ворчали, готовя ужин. Старики беседовали у палаток, а молодые воины вели веселые разговоры со своими любимыми женами или приглашали девушек на свидание.

После долгой охоты Желтый Камень отдыхал у своего типи, с улыбкой наблюдал за сыновьями. Ва ку'та и Ва во ки'йе, уверенные в своей безнаказанности, проказничали до упаду. Хотя вахпекуты находились совсем далеко от своих брошенных в Миннесоте селений, Желтый Камень давно уже не чувствовал себя таким счастливым, как в этот вечер в прерии. Наконец-то белые люди больше не угрожали его близким. За рекой Миссури лежали охотничьи угодья дакотов, там вахпекуты снова будут вести жизнь свободных людей. Не один Желтый Камень чувствовал облегчение и радость, эти настроения царили по всему лагерю.

Следующие два дня были потрачены на охоту и отдых. Только на четвертый день Желтый Камень созвал старших воинов на совет. Мустанги уже немного отдохнули, все вахпекуты наелись досыта. Слишком долгое пребывание на одном месте могло привлечь внимание враждебных пауни, а, возможно, и солдат генерала Сибли. Пора было выступать в дальнейший путь, только за рекой Миссури вахпекуты могли бы вздохнуть полной грудью.

После того, как они отделились от группы Малого Ворона, самый старший по возрасту Та-Тунка-Сках стал «мирным» вождем, а Желтый Камень, как самый опытный в военных делах, остался военачальником. Старейшины сосредоточенно выслушали доводы Желтого Камня и без возражений постановили выступить в путь на рассвете следующего дня.

Лишь только небо стало светлеть на востоке, в лагере раздались громкие голоса:

— Слушайте, все вахпекуты! К вам обращаются «Сломанные Стрелы». Женщины, сворачивайте типи, собирайте вещи! На восходе солнца мы выходим. Привязывайте узлы к волокушам как следует, чтобы они не упали по дороге. Погасите костры, засыпьте их землей, чтобы огонь не распространился дальше. Следите за маленькими детьми! Никто не должен отдаляться от лагеря. К вам обращаются «Сломанные Стрелы»!

Лагерь жужжал, как пчелиное гнездо. Старшие женщины, брюзжа, подгоняли молодых. Одни сворачивали палатки, другие увязывали узлы. Крики детворы, лай собак еще усиливали суматоху. Вскоре послышалось фырканье приведенных с пастбища лошадей.

Солнце еще не начало сильно припекать, а вахпекуты уже двинулись в путь.

Весь день, не останавливаясь на отдых, вереница всадников и вьючных лошадей неутомимо двигалась на запад. Лишь перед самыми сумерками Желтый Камень стал искать место для ночлега. Остановились рядом с болотцем, заполненным мутноватой водой. Женщины поставили типи и распаковали только самые необходимые вещи, еще до рассвета им предстояло отправиться в дальнейший путь. Вахпекуты сильно устали, и лагерь быстро затих.

Около полуночи Желтый Камень с Красным Кедром отправились в обход часовых. Вахпекуты находились всего в двух днях дороги от селений пауни, поэтому следовало соблюдать всяческую осторожность. Они остановились с часовым Желтой Гривой.

— Хорошо, что вы подошли, — обрадовался Желтая Грива. — Что-то уж слишком много койотов кружится вокруг лагеря.

— Койоты всегда голодные, — заметил Красный Кедр.

— И еще я заметил двоих белых волков, — продолжал Желтая Грива. — Когда я в них прицелился, они пропали в темноте. А через минуту снова появились и точно так же исчезли.

— Хо! — воскликнул встревоженный Желтый Камень. — Пусть Красный Кедр разбудит воинов, а Длинное Копье возьмет несколько человек и усилит охрану лошадей.

Красный Кедр не тратил времени на размышления. Вахпекутам хорошо была известна старая военная уловка пауни, подкрадывавшихся к врагу, накрывшись цельными шкурами белых волков.

Внешне в лагере по-прежнему было тихо, как будто все спали. На самом же деле несколько воинов украдкой побежали к пасущимся лошадям, а другие были наготове, держа в руках оружие. Такая скрытная тревога тянулась до самого рассвета. Желтый Камень выслал воинов на разведку и вскоре те обнаружили следы двух пауни, подкрадывавшихся ночью к лагерю.

Сразу же при восходе солнца вахпекуты двинулись дальше на запад. На этот раз они ехали плотной колонной. Спереди и сзади колонну охраняли воины, по бокам тоже кружились вооруженные мужчины. В течение дня вахпекуты неоднократно замечали вдали фигуры всадников. Молодым воинам не терпелось пугнуть пауни, однако Желтый Камень не позволил им пуститься в погоню. Он боялся, нет ли здесь западни, те несколько всадников могли служить приманкой для того, чтобы воины отдалились от колонны. И пока воины гонялись бы за горсткой всадников, главные силы пауни напали бы на беззащитных женщин и детей.

Так кавалькада и двигалась целый день без всяких остановок. Желтый Камень не опасался нападения на открытой равнине, где приближающийся противник был виден издалека.

Вскоре после полудня вахпекуты достигли восточного берега Миссури. Желтый Камень начал поиски подходящего для переправы места.

Оказалось, что переправа через Миссури сулила массу трудностей. После недавнего таяния снегов река текла по очень широкому руслу, мутная вода была глубокой. Из-за песка и ила, которые несло быстрым течением, вода становилась непрозрачной, а дно вязким. Большая вода скрывала от взгляда природные ловушки, таившиеся в желто-коричневой глубине. Миссури была очень капризной рекой, часто и во многих местах она меняла свое русло и тогда заливала прибрежные леса, а затопленные деревья образовывали опасные подводные преграды. И в то время, когда на одном берегу лес исчезал под водой, на другом, оставленном капризным течением, вырастал новый, молодой. На поверхности мутной, быстро бегущей воды образовывались многочисленные предательские омуты, а на илистом дне вода вымывала глубокие ямы. Только летом, когда уровень реки спадал, становились видны громадные завалы, образованные затопленными лесами.

Пока разведчики разыскивали место, подходящее для переправы через реку, все вахпекуты с тем богобоязненным почтением, какое они испытывали перед всеми могучими проявлениями природы, всматривались в разлившуюся реку. Вскоре все отправились на север, где разведчики обнаружили более пологий берег. Там, примерно на середине реки, находился вытянутый, поросший лесом остров. Правда, берега его были высокими и крутыми, зато на северный конец острова можно было переправиться верхом, не теряя почвы под ногами. На противоположном берегу острова течение реки было более быстрым, поэтому преодоление его должно было оказаться более трудным делом.

Несколько мужчин и сильных молодых женщин должны были переправиться первыми. Они благополучно добрались верхом до северного окончания острова. Там кони утратили грунт под ногами и пустились вплавь. Через какое-то время первая группа оказалась на западном берегу. Ее заданием была разгрузка плотов, на которых собирались переправлять более тяжелый груз.

А на восточном берегу вахпекуты рубили молодые деревья и сколачивали эти самые плоты, а затем спускали их на воду. Через какое-то время плоты уже плыли, приближаясь к западному берегу. Остальные вахпекуты в молчании готовились к переправе. Женщины с детьми привязывали себя к седлам, сильнее подтягивали поводья, держащие тюки на лошадиных спинах. В эту минуту галопом подъехали трое разведчиков. Командовал ими Длинное Копье. Он рванулся к Желтому Камню и выкрикнул:

— По берегу приближаются пауни!

— Сколько их? — коротко спросил Желтый Камень.

— Не знаю, я не хотел тратить времени на наблюдение, — ответил Длинное Копье.

— Подлые собаки, наверно, двигались за нами весь день, — произнес Красный Кедр. — Знали, что мы все время начеку, так решили напасть на нас во время переправы!,

Желтый Камень мгновенно понял, в каком страшном положении они очутились. Часть воинов находилась уже на западном берегу, еще кое-кто как раз переправлялся туда на плотах. На восточном берегу находились, в основном, женщины и дети.

— Пусть Длинное Копье и Красный Кедр соберет воинов, попробуем задержать нападающих, — отдал распоряжение Желтый Камень. -А остальные пусть немедленно переправляются верхом вплавь на другую сторону!

Вахпекуты стегнули лошадей, река вспенилась вокруг мустангов. Некоторые, отягченные тюками и женщинами, упирались, не хотели входить в воду, но арканы были безжалостны. Мужчины пробовали охранять с боков двигающуюся вплавь кавалькаду. Река покрылась людьми, лошадьми, собаками. Вода была прямо ледяной, но никто не обращал на это внимания. Миновав северный выступ острова, лошади начали терять грунт под копытами, все больше лошадей попадали на глубину. Над водой виднелись только лошадиные головы и погруженные по пояс всадники. Женские платья вздувались пузырями, матери подымали детей вверх. Кое-где быстрое течение смывало людей с лошадиной спины, но мужчины моментально, подвергая собственную жизнь опасности, спешили на помощь. Сразу же за выступом острова одна из лошадей, нагруженная тюками и женщиной с малым ребенком на руках, попала в подводную яму. Бедное животное вместе с женщиной и ребенком внезапно исчезло под водой. Ближе всех к ним находился Длинное Перо. Когда прижимающая к груди ребенка женщина была на мгновение выброшена быстрым течением на поверхность воды, Длинное Перо схватил ее за косу и потянул к себе. Сам он оказался в воде, а женщину, находящуюся в полубессознательном состоянии, втолкнул вместе с ребенком на седло. Теперь, держась за хвост лошади, он плыл вслед за животным. Драматически складывающаяся переправа через Миссури проходила в полном молчании. Даже тонувшие не звали на помощь. В те полные ужаса минуты слышно было только жалобное ржание борющихся за жизнь лошадей.

А Желтый Камень с несколькими воинами тем временем ждал приближения противника. Однако пауни задержались неподалеку от места переправы, с любопытством наблюдая за своими отважными врагами, ведущими борьбу с грозной стихией не на жизнь, а на смерть. Когда большинство вахпекутов уже находилось на противоположном берегу, пауни повернули лошадей и спокойно уехали.

Только тогда Желтый Камень дал знак остававшимся с ним воинам, что можно переправляться. Вскоре они уже находились среди своих на другом берегу. Переправа через Миссури не обошлась без жертв. Утонули две женщины, ребенок и мужчина, пытавшийся их спасти. Пропало и несколько лошадей с тюками.

Х. В ЧЕРНЫХ ГОРАХ

После той драматической переправы через Миссури вахпекуты два дня пробыли на западном берегу. Необходимо было исполнить траурные обряды по утонувшим. И надо было спешить дальше, поэтому обряды пришлось сильно сократить.

Только на четвертый день после переправы вахпекуты доехали до впадающей в Миссури Белой реки57. Белая река в своем верхнем течении представляла собой природную восточную границу Плохих Земель, они тянулись от нее дальше на запад, достигая подножий Черных гор.

Вахпекуты с некоторой тревогой приближались к этим, овеянным легендой, местам. В Плохих Землях обитали духи давно вымерших гигантских животных и чудовищ. Редкие смельчаки, осмеливавшиеся углубиться в дикие, не, имеющие дорог Плохие Земли, натыкались там на разные страшные дива, окаменевшие по велению духов. Рассказывали они и об огромных чудовищах, громадных черепахах и рыбах, вмурованных в стены гор, их вид ничем не напоминал нынешних обитателей Земли. Поговаривали, что иногда эти чудовища избавлялись от заклятия духов и оживали для того, чтобы преследовать людей.

Седовласый Та-Тунка-Сках принадлежал к тем немногим, кому удалось когда-то собственными глазами Увидеть эту страшную, мертвую страну духов. Совсем еще молодым, вместе с давно уж покойным шаманом Красной Собакой он два раза побывал в Черных горах И потому странствовал по Плохим Землям. Хотя с тех пор прошло много-много зим, Та-Тунка-Сках взял на себя роль проводника. Подобно всем индейцам, он обладал необыкновенно сильно развитой зрительной памятью и легко узнавал все подробности тех мест, в которых побывал хоть раз в жизни.

Вахпекуты с большим почтением относились к бодрому старцу, рассказывающему необыкновенные истории о жутких странах духов, а также о больших городах белых людей, расположенных далеко на востоке. Когда в 1837 году подписывали договор с правительством Соединенных Штатов, Та-Тунка-Сках по приглашению вождя белых, Великого Отца, побывал вместе с делегацией санти дакотов в Вашингтоне. Тогда-то он и получил возможность познать могущество белых поработителей, наблюдать, как странно они живут.

Опытный Та-Тунка-Сках вел теперь кавалькаду вверх по Белой реке. Дальше на западе река поворачивала на юг, именно там, за рекой, и находились Плохие Земли. Та-Тунка-Сках знал даже два самых коротких пути через Плохие Земли, через этот дикий, мертвый край.

Плохие Земли занимали территорию длиной в шестьдесят-семьдесят миль и имели ширину от трех до пятнадцати миль. Только тот, кому был известен наикратчайший путь, мог избежать смерти от голода и жажды. В той абсолютно бесплодной земле не встречалось ни источников, ни ручьев, ни растительности. Все здесь зияло мертвой пустотой. Бороздили этот край сухие овраги-лабиринты, прерываемые невысокими стенами столовых гор и скалами. Скальные обрывы вздымались подобно громадным зданиям и крепостным башням. Горы состояли из горизонтальных разноцветных слоев глины и почвы, и их яркие цвета создавали какое-то неземное зрелище. В этих, как будто лунных, горах крылись окаменелости гигантских черепах, рыб, червеобразных и раковин морского происхождения. Встречались там и окаменелости давно вымерших громадных животных, индейцам они казались дремлющими чудовищами. И ничего удивительного, что живущие первобытной жизнью суеверные обитатели континента окружили Плохие Земли необычайными легендами.

Мужественный Желтый Камень никогда не испытывал чувства страха перед лицом реальной опасности. Его имя было широко известно не только в Миннесоте, даже самые заклятые враги высоко оценивали его мужество, его презрение к смерти. Поэтому сейчас, когда кавалькада, ведомая Та-Тунка-Скахом, вступила на территорию Плохих Земель, все вахпекуты старались держаться поближе к этому неустрашимому воину. Желтый Камень, несомненно, испытывал чувство гордости, видя, что даже в этом колдовском краю вахпекуты ищут его покровительства, но сам он уже не был сейчас так уверен в себе. Здесь, в Плохих Землях, им не угрожали земные силы, в необыкновенном ландшафте царили злые духи и тени погибших чудовищ, а перед духами и тенями умерших индейцы всегда испытывали суеверный страх.

С каменным лицом ехал Желтый Камень во главе кавалькады рядом с седовласым проводником, но украдкой то и дело бросал подозрительные взоры на извилистые каньоны, мрачные овраги, скалы и обрывы. Ему все казалось, что из-за каждого поворота может появиться злой дух в образе жуткого чудовища. Однако, вопреки его опасениям, вокруг царила мертвая тишина.

Та-Тунка-Сках время от времени поглядывал на небо и все поторапливал ехать побыстрее. Путешествие по Плохим Землям было возможно только в погожие дни. Во время дождя глинистая почва размягчалась, и тогда лошади завязали в болотистой грязи по самые бабки. Стояла ранняя весна. На западе горизонт покрылся серыми тучами, поэтому Та-Тунка-Сках подгонял своего мустанга, опасаясь, как бы ливень не захватил кавалькаду в Плохих Землях.

Миновал уже второй день карабканья по крутым, сухим оврагам, каньонам и обрывам. Вдруг Та-Тунка-Сках придержал своего коня, поднял правую руку и, заслоняя глаза ладонью, стал вглядываться на запад. Остановились и все остальные, а спустя минуту раздались тихие, но радостные возгласы.

На западе, на фоне неба, затянутого темными тучами, вырисовывались покрытые шапками снега вершины гор. Белизна снега резко контрастировала с темными склонами.

— Паха Сапа… — прошептал Та-Тунка-Сках, а затем повернулся к Желтому Камню и, указывая рукой на горную цепь, произнес: — Я привел моих братьев вахпекутов к священным Паха Сапа! Из одной страны духов мы вступаем в другую, еще более могущественную!

— Значит, это и есть Черные горы, о которых я столько слышал от своего деда-шамана, — негромко произнес Желтый Камень.

Как околдованный, он вглядывался в цепь чародейских гор. Рука его бессознательно потянулась к кожаному мешочку, висящему на ремешке на шее. В том мешочке у него хранился талисман, полученный им от Красной Собаки, когда тот давал ему его первое после рождения имя. С этим талисманом и было связано его имя Желтый Камень, поскольку талисманом служила горстка самородного золота. Считалось, что Красная Собака получил тот «желтый камень» от духов Черных гор. Он рассказывал, что духи, мстя алчным, злым белым людям, закляли в золоте свою к ним ненависть. И с тех пор от одного вида золота белых людей охватывало безумие, толкающее их на преступления. Действенность заклятия неоднократно подтверждалась при встречах Желтого Камня с белыми людьми. Как только кто-то из них видел его талисман, глаза его загорались жадным огнем. Красная Собака для того и подарил этот талисман своему внуку, чтобы ненависть к белым людям, заклятая в этом «камне», навсегда проникла в его сердце. Желтый Камень никогда не расставался с талисманом, заклятие духов, видимо, действовало, потому что он не переставал ненавидеть белых поработителей.

Черные горы все приближались, их темные очертания мощным бастионом вырастали на западном краю «лунной страны» — Плохих Земель.

Наконец, вахпекуты вступили в мрачное ущелье между куполообразными горами. Здесь, в Черных горах, все было иное, чем на Великих равнинах. В глубоких, мрачных ущельях густо росли деревья и кусты. Горные склоны, там, где это позволяли скалы, были покрыты соснами. Среди крутых скалистых обрывов лежали тихие, темные долины, поросшие кустами дикого шалфея, там виднелись тропы, протоптанные бизонами. В глубоких узких каньонах текли ручьи с черной, холодной водой, дремали молчаливые леса. Вообще звериных троп здесь хватало, ведь в Черных горах обитали серны, олени, лани, лоси, козы, горные овцы, медведи и бобры. Климат здесь тоже отличался от климата на Великих равнинах, дожди здесь шли чаще и обильнее. На самых высоких вершинах снег белел и летом, и вокруг них веял холодный воздух.

Вахпекуты расположились лагерем у ручья на небольшой полянке у подножия гор. С утра в лагере закипела работа. Кое-кто из мужчин отправился в горы с топорами на поиски прямых молодых сосенок для возведения типи, другие, разбившись на небольшие группы, пошли на охоту.

Желтый Камень с Длинным Копьем отправились на разведку, им хотелось убедиться, что в окрестностях не кочуют индейцы из племени Змей, как обычно называли северных шошонов. Дакоты с незапамятных времен враждовали со Змеями, которые доброжелательно были настроены к белым людям.

Только к вечеру Желтый Камень и Длинное Копье возвратились в лагерь. Никаких следов своих противников они не обнаружили. А в лагере тем временем все еще шла лихорадочная работа. Повсюду громоздились груды срубленных сосен. Уже обтесанные жерди поставили в козлы, чтобы они обсохли и затвердели на солнце. С еще не обтесанных жердей женщины и дети сдирали кору, а мужчины обрезали их ножами на нужную длину. Только под вечер женщины занялись приготовлением ужина, охотники принесли двух серн и лань.

Только мужчины пристроились отдыхать после утомительного дня, как где-то высоко в горах раздался могучий грохот, за ним последовали отдельные раскаты как будто грома и опять многократно усиленный эхом грохот. Вдали, на фоне пока еще ясного неба, появились бьющие вверх полосы дыма. Вахпекуты замерли в полной неподвижности.

Седовласый Та-Тунка-Сках скрестил руки на груди и тихо шептал слова молитвы, не отводя глаз от пугающего зрелища. Он один казался спокойным, как будто понимал, что происходит в горах. Постепенно взоры всех вахпекутов обратились к нему. Наконец, он перестал молиться, и тогда Желтый Камень задал ему вопрос:

— Отец мой, это духи говорят с нами?

— Снова проснулся Белый Великан, погребенный под горой Грома58, — ответил Та-Тунка-Сках.

Услышав это, мужчины стали хвататься за оружие, однако старец удержал их:

— Не тревожьтесь, это грозное предостережение обращено только к белым людям. Оно доказывает, что Великий Дух оберегает нас и защитит от всех бед, которые несут нам белые люди. Великий Дух радуется, видя своих детей в Паха Сапа. Я расскажу вам обо всем у вечернего костра.

А тем временем горное эхо многократно повторяло громы и грохот, а над горой Грома высоко в небе вздымались облака дыма.

Встревоженные и заинтересованные обещанным повествованием, вахпекуты быстро справились с ужином и уселись широким полукругом перед типи Та-Тунка-Скаха. Пересказами легенд и рассказами о всяких военных событиях они обычно занимались зимой у очага, когда у всех было много свободного времени, но этим вечером никто и не помышлял о работе. Гора Грома по-прежнему гремела и грохотала, выбрасывая клубы дыма, пронизанные огненными отблесками.

Та-Тунка-Сках раскурил коротенькую трубку, после чего, поглядывая на красноватое небо, начал свой рассказ:

— Много, много зим тому назад, когда белые люди из-за Большой Воды захватывали наши родимые земли, Великий Дух страшно разгневался, видя, какое зло несут они его детям. Белый Великан не обращал внимания на гнев Великого Духа. Своими мощными ногами он попирал священные места индейцев, а те не умели ему противиться. В конце концов Белый Великан добрался до священных для индейцев Черных гор. Его приманили сюда «желтые камни», лежащие в горных потоках. Белые называют эти камешки золотом. Великан начал выливать воду из потоков, собирал золотые камешки, а при этом уничтожал растения и животных.

— Белый Великан делал то, что делают сейчас все белые люди, — вставил Ловец Енотов. — Они сводят леса, чтобы распахать земли, а при этом исчезает дичь.

— Так оно и есть, — подтвердил Та-Тунка-Сках. — Поэтому Великий Дух и вложил свою ненависть к белым в эти желтые камни. При их виде белых охватывает безумие и они теряют разум.

— А что сталось с тем великаном? — спросил Желтый Камень.

— Великий Дух повалил его на землю и придавил большой горой, — пояснил Та-Тунка-Сках. — С тех пор он лежит под ней и мечется в бессильной ярости. Это его могучее дыхание выходит из отверстия в вершине горы, а дыхание у него такое сильное, что выбрасывает в воздух камни.

Как бы в подтверждение его слов гора Грома загрохотала, полосы дыма блеснули огнем.

— А что, великан никогда не сможет освободиться из-под тяжести скал? — спросил Длинное Копье.

Желтый Камень дотронулся до висящего на груди талисмана и сказал:

— Мой великий дед и шаман говорил когда-то, что иногда Белый Великан выходит из-под горы. Он даже видел его громадные следы, оставленные на снегу, и были они длиной в двадцать шагов.

— Ничего удивительного, что мы проиграли битву с белыми в Миннесоте, — отозвался Длинное Перо. — Судя по рассказу Та-Тунка-Скаха, только Великий Дух может справиться с белыми захватчиками.

— Мой брат ошибается, — возразил Та-Тунка-Сках. — Великий Дух не станет сражаться за нас, если мы сами не сумеем объединить свои силы. Разве восстание не могло бы пойти иначе, если бы к нам присоединились наши братья санти дакоты из Верхнего агентства?

— Та-Тунка-Сках совершенно прав, — поддержал его Желтый Камень. — Вождь Малый Ворон, хоть поначалу и помогал белым, все же повел нас в бой, а вожди Вабаша и Вакута думали только о своей шкуре и снюхались с Сибли. Если бы мы объединились, мы бы обязательно победили.

— Всем племенам индейцев надо объединиться против белых, — произнес Та-Тунка-Сках.

— Мы не можем объединиться с одними своими врагами против других, — возразил Ловец Енотов.

— Мой брат ошибается, можем, -возмутился Та-Тунка-Сках. — И тому есть уже пример.

— А когда такое было? — недоверчиво спросил Ловец Енотов.

— Давно это было, когда неподалеку отсюда скитался Великий Злой Дух. Он принял обличье громадного зверя. Ударяя когтями и копытами о склоны гор, он сбрасывал в долины лавины камней. Могучим рычаньем он вызывал землетрясения, а от его дыхания возникали ураганы. Люди не чувствовали себя в безопасности ни на охотничьих угодьях, ни в селениях, и дрожали от страха перед четвероногим Великим Злым Духом. В то время Великий Злой Дух охотился в красивой долине, по которой плывет река Свежая Вода59. Чудовище гнало перед собой напуганных бизонов, пожирало зверей поменьше, осушало источники и ручьи, вырывало и пожирало деревья.

Вахпекуты побледнели, слушая такие страсти, малые дети прижимались к матерям, мальчишки придвинулись поближе к мужчинам.

— Отец мой, я до сих пор никогда не слышал о реке Свежая Вода, — отозвался Желтый Камень, когда старец на минуту умолк, чтобы набить трубку табаком.

— Она течет на юго-западе между цепью Гремучей Змеи и Зелеными горами60, — ответил Та-Тунка-Сках. — Ее окружают могучие горы, а в долину реки есть только несколько входов. Я проведу моих братьев вахпекутов в эту долину, когда мы срежем достаточное количество жердей для типи.

Вахпекуты еще сильнее сгрудились вокруг старца, а он продолжил свое повествование:

— Когда все дрожали перед чудовищем, один великий шаман-пророк после долгой беседы с духами заявил, что только объединившиеся индейские племена совместными усилиями могут победить Зло. И тогда враждебные до тех пор племена кроу, арапахо, дако-тов, шайенов и еще другие поменьше заключили договор о борьбе с Великим Злым Духом. Они собрались на большой совет, позвав на него своих самых храбрых воинов и великих шаманов, чтобы вместе найти способ, как избавиться от Зла. Во время четырехдневных торжеств воины пировали, а шаманы плясали и молились Великому Духу. Во время плясок и молитв шаманы падали на землю и долго лежали недвижимо. Наконец, в полдень на четвертый день шаман-пророк, с полночи лежавший в трансе, медленно поднялся и произнес, подняв глаза и руки к Солнцу:

«Братья, слушайте мой голос, им говорит Солнце. Великий Дух заглядывает мне в глаза, его слова выходят из моих уст! Мы все должны идти вперед и бороться со Злом, вместе должны изгнать Зло из наших охотничьих угодий. Великий Дух придаст силу нашим рукам, вселит огонь в наших мустангов. Великий Злой Дух является врагом Солнца, и Солнце будет нас оберегать. Будем бороться! Не будем охотиться на бизонов, пока не нападем на Великого Злого Духа и не загоним его в Большую Воду. Братья, так сказало Солнце!»

Великий шаман-пророк пал на землю и лежал неподвижно. И тогда все индейские племена издали ужасный боевой клич. Остаток дня был проведен в плясках смерти и причитаниях.

На следующий день объединенные силы индейцев двинулись на войну с Духом Зла. Индейцы заняли все входы в долину реки Свежей Воды, подготовились и к защите, и к нападению. Однако в долину они не отважились войти, а когда громадное чудовище подходило к одному из входов, они засыпали его стрелами из луков. Осада длилась много дней, чудовище, нашпигованное стрелами, стало похоже на большущего дикобраза. В конце концов оно было доведено до бешенства, рычало так, что тряслись ближние скалы, рыло землю когтями. Индейцы сами дрожали от страха, когда чудовище выбрасывало в воздух громадные камни. Так образовались Дьявольские ворота61, через них чудовище и убежало и больше никогда здесь не показывалось.

Вахпекуты с большим облегчением услышали о блистательном успехе объединенных сил индейцев. Никто уже не думал отправиться на ночной отдых. Как и все индейцы, они обожали слушать рассказы о легендарных героях и боевых деяниях, особенно когда индейцы одерживали в них победу. И радовались, что объединенные индейские племена собственными силами победили чудовище.

А вулкан тем временем гремел и дымил, создавая подходящие декорации для повествования о жутких событиях. В свою очередь, воины начали вспоминать о своих битвах и только, когда луна высоко поднялась над вершинами гор, все отправились по своим типи.

Желтый Камень расставил ночные дозоры, а сам сел на ствол срубленной сосны. В задумчивости взирал он на спящий лагерь. Похожие на стога типи походили ночью на большие горящие фонари, потому что сквозь потертые бизоньи шкуры просвечивали огни очагов.

Рассказ Та-Тунка-Скаха об объединении разных племен для борьбы со Злым Духом напомнил Желтому Камню его деда-шамана, Красную Собаку, тот до последних дней своей жизни призывал дакотов объединиться против белых людей. Отец Желтого Камня, Хитрый Змей, следуя заветам шамана, поспешил на помощь вождю враждебных сауков. Черному Ястребу, и пал в бою с белыми.

Желтый Камень коснулся рукой висящего на груди талисмана. Ненависть к белым людям и жажда мести, подобно занозе, глубоко засели у него в сердце. А сейчас его стали мучить сомнения, не напрасно ли санти дакоты так поспешно покинули Миннесоту? Возможно, стоило остаться, вести борьбу и пасть на земле предков? Однако разум подсказывал ему, что все руководители восстания спасались бегством, что сражение было проиграно еще до того, как они ушли из Миннесоты. В конце концов, измученный внутренним разладом, он поднялся и направился в типи. Там все уже спали. Желтый Камень тоже улегся, но долго еще не мог уснуть, вспоминая жизнь в Миннесоте, самых своих близких. На рассвете он объявил женам, что отправляется на охоту, что, может быть, вернется не скоро и, прихватив оружие, вышел из типи.

Лагерь уже проснулся. Мужчины направлялись в лес за жердями и на охоту. Желтый Камень отыскал Длинное Копье.

— Я иду на охоту, заодно осмотрю окрестности, — сообщил он. — Вернусь через несколько дней. На время моего отсутствия Длинное Копье примет руководство на себя.

— Кто еще идет с моим братом? — спросил Длинное Копье.

— Я хочу быть один, подумать в тишине, как нам быть дальше, — ответил Желтый Камень.

Длинное Копье бросил на Желтого Камня внимательный взгляд и, хоть тот длился всего какое-то мгновение, ему показалось, что он угадал правду. Желтый Камень не взял с собой ничего, кроме оружия, явно избегал его. Длинного Копья, глаз и скрывал возбуждение. Очевидно, он намеревался в одиночестве просить у духов совета. Длинное Копье лишь произнес:

— Я буду на страже во время отсутствия Желтого Камня.

Желтый Камень быстрым шагом отдалялся от лагеря, звук людских голосов затихал вдали. Он начал взбираться по усеянному камнями склону горы. С запада каменистый склон переходил в узкое, мрачное ущелье. Вот именно такого тихого уголка и искал Желтый Камень. Он медленно спускался вниз по крутому склону и находился уже в половине дороги, когда вдруг остановился, удивленный неожиданным зрелищем. Ниже его по ущелью, среди кустов шалфея, двигался огромный бизон. Спрятавшись за большим камнем, Желтый Камень слышал его хриплое дыхание. Бизон тащился, низко опустив кудлатую голову.

Неосознанным движением Желтый Камень потянулся к висящему на плече колчану, но тут же опустил руку. Бизон как раз проходил пониже его убежища и миновал его, не проявляя ни малейшего беспокойства. Космы, свисающие с гривы, совсем заслоняли его глаза.

Желтый Камень сдержал свои охотничьи инстинкты, потому что ему вспомнилась многократно слышанная легенда о бизонах, которые, чуя, что приходит их смертный час, углублялись в Черные горы, чтобы там упокоиться в мире. Вот ему и представлялась возможность проникнуть в тайны бизонов.

Когда одинокий бизон несколько отдалился. Желтый Камень быстро спустился по склону на дно ущелья и осторожно последовал за зверем.

Бизон, как будто почувствовав присутствие идущего за ним человека, ускорил шаги. Время от времени он неуклюже поворачивал голову, чтобы посмотреть, что происходит сзади. Желтый Камень находился от него всего в нескольких шагах.

Бизон как раз приближался к широкому, вроде бы неглубокому рву, что пересекал ущелье. Дно рва покрывал хрупкий слой белой глины, высохшей и растрескавшейся на солнце. Бизон снова оглянулся, после чего смело спустился в ров. И тут произошло страшное. Хрупкий слой сухой белой глины обломился под тяжестью бизона, послышался глухой всплеск болотистого месива, и бизон сразу погрузился в него до половины своего лохматого туловища. В ужасе он громко фыркал, постанывал, пытаясь вырваться из страшной ловушки. Однако его конвульсивные движения лишь способствовали тому, что он все глубже погружался в вязкий ил. В конце концов раздалось жалобное пофыркивание и кудлатая голова исчезла в топи болота. И только мягкое колыханье снова уже гладкой, спокойной поверхности напоминало о только что случившейся трагедии.

Желтый Камень, затаив дыхание, наблюдал это зрелище неожиданной и необычной смерти огромного зверя. Если бы не бизон, он сам мог бы стать жертвой ловушки. Видно, Великий Дух послал ему бизона как предостережение. Желтый Камень склонился в покорном поклоне и прошептал:

— Благодарю тебя. Великий Ви, что не дал мне погибнуть в предательской бездне. Во время пляски Солнца я принесу тебе в жертву шкуру самого большого бизона, какого добуду на первой же охоте!

Обещав Богу принести жертву, Желтый Камень стал осматриваться вокруг. Теперь он окончательно уверился, что в Черных горах обитают духи, руководящие действиями людей, и потому с богобоязненной сосредоточенностью искал наиболее подходящее для беседы с духами место. Неподалеку над ущельем нависал выступ скалы, там виднелся вход в пещеру. Желтый Камень начал взбираться на скалу. Скорее всего, духи обитали именно в мрачных пещерах, ведь им нужно было где-то прятаться в непогоду.

Вскоре Желтый Камень уже оказался на скалистом выступе и заглянул вглубь темной пещеры. В страхе он молча оглядывался в обиталище духов.

Пол пещеры был усеян окаменевшими на вид стволами срубленных деревьев. Со свода, свисали длинные сосульки, некоторые из них соединялись со «стволами» на полу, образуя природные колонны. У Желтого Камня не хватило духу углубиться в царство духов, он лишь осторожно зашел с краю пещеры и, усевшись среди сталагмитов62, начал молиться.

Молитва Желтого Камня была нескончаемой жалобой на белых людей, беспощадность и жадность которых выгнала вахпекьюте из родимой Миннесоты. Он перечислял все обиды и унижения, обман, алчность. Время шло, а Желтый Камень, упершись взором в угрюмую черноту пещеры, все жаловался Великому Духу и просил о помощи. В молитвенном экстазе он даже не заметил, как зашло солнце, засияли на небе звезды. Видимо, его молитвы достигли ушей Великого Духа, поскольку в глубине пещеры послышался какой-то писк, шум крыльев. То явно прибывали духи. Желтый Камень молился, прикрыв глаза, теперь он склонился в поклоне еще ниже…

Три дня и три ночи Желтый Камень жарко молился без всякой еды и питья. На исходе третьей ночи он стал впадать в какую-то летаргию, сон, не приносивший облегчения. Сновидения следовали одно за другим. Ему виделся дед-шаман, обративший печальные взоры к востоку, виделся ему отец, грозный Хитрый Змей. Вновь он входил с отцом в пораженное заразой селение вахпекутов, видел свою мать. Наконец, из тьмы пещеры выползла огромная, отвратительная сороконожка, по ее телу были разбросаны ощеренные головы белых людей. И сейчас же перед многоголовой сороконожкой встал неустрашимый Хитрый Змей. Он начал дубинкой крушить зловредные головы, однако на месте разбитой головы тут же вырастала другая. Желтый Камень вскочил, желая помочь отцу. Но, не успел он как следует встать на ноги, как сороконожка махнула хвостом и ударила его по затылку. Желтый Камень потерял сознание и, как сквозь сон, слышал крик совы, писк летучих мышей и трепетанье крыльев.

Когда он снова открыл глаза, в пещеру проникали солнечные лучи. С трудом поднял он руку, коснулся страшно болевшей головы. Губы у него были сухие, растрескавшиеся. Собрав все силы, Желтый Камень выполз из пещеры на скалистый выступ. В тишине утра слышались крики птиц, далекий шум ручья. Желтый Камень ощущал крайнюю слабость и не решался подняться на ноги на выступе, боясь свалиться со скалы. Поэтому он осторожно пополз вдоль выступа, тот с запада довольно полого спускался вниз.

Прошло немало времени, пока Желтый Камень очутился на берегу ручья. Прежде всего он обмыл запекшийся рот, выпил глоток ледяной воды. Затем облил водой болевшую голову. После этого он почувствовал некоторое облегчение, постепенно к нему возвращаются силы.

Солнце стояло уже в зените. Желтый Камень снова склонился над ручьем, чтобы напиться досыта, как вдруг замер в неподвижности. На дне быстрого ручья поблескивали желтые камешки. Желтый Камень взял две горстки золота. Не веря собственным глазам, он достал из висящего на шее мешочка свой колдовской талисман. Тот был точно такой же, как взятые из ручья камешки.

Желтый Камень даже вздрогнул, когда необычная мысль пришла ему в голову. Только теперь до него дошел смысл видения, посланного ему духами пещеры: многоголовое белое чудовище следовало победить, прививая индейцам ненависть, что была заколдована в золоте. Желтый Камень насобирал целую горсть крупинок золота, чтобы вручить их своим близким в качестве талисманов. Видимо, этого хотели духи…

XI. ОХОТА НА БИЗОНОВ

Вахпекуты уселись широким кругом вокруг лагеря на открытой прерии. В любую минуту могла начаться пляска «Приди, бизон». Прошло уже три недели с тех пор, как они покинули Черные горы. Все запаслись жердями для палаток, теперь следовало добыть новые шкуры, чтобы их покрыть. Время для охоты было подходящее. Весна уже установилась, по всему пространству прерии колыхался под ветром голубовато-серый ковер любимой бизонами травы. Вахпекуты со дня на день ожидали прибытия первых стад, с незапамятных времен в это время года они перемещались с юга на север. Правда, исхудавшие за зиму бизоны сейчас линяли, шкура у них была покрыта редкими, вытертыми волосами, но как раз из таких шкур изготовляли покрытия для типи, а также все предметы быта.

Этим утром Желтый Камень послал разведчиков на север в направлении реки Северная Платт посмотреть, не появились ли там бизоны. Тем временем все вахпекуты готовились исполнять молитвенные обряды, в которых должны были умолить Великого Духа послать им большое стадо бизонов. Обряды обычно длились до тех пор, пока не приносили желаемого результата.

На краю площадки, предназначенной для танцоров, уселись музыканты с барабанами, трещотками и дудками. По знаку празднично наряженного Та-Тунка-Скаха музыканты начали выбивать на барабанах плясовой ритм. Через минуту к барабанам присоединились звуки дудок. Тихие поначалу звуки постепенно становились громче, передавая глухой топот бегущего стада бизонов. Вахпекуты сосредоточенно вслушивались в чарующие их звуки.

Теперь с краю танцевального круга стал привлеченный молитвой «бизон». Изображал его Длинное Перо. Сверху на него была надета могучая рогатая голова, сделанная из настоящей шкуры этого зверя, а к набедренной повязке был привязан настоящий хвост.

Зрители явно были взволнованы, здесь и там слышались приглушенные радостные возгласы. «Бизон» же тем временем маленькими шажками двигался по танцевальному кругу, при каждом шаге поворачивая голову то влево, то вправо. Он описывал небольшие круги у середины танцевального круга, склоняя голову, как будто щипал траву. Когда «бизон» оказался в самом центре круга, появились охотники. Одеты они были по-охотничьи — в набедренные повязки, ноговицы и мокасины, а в руках держали длинные пики и щиты со своими эмблемами. Они шли гуськом танцевальным шагом в отбиваемом барабаном ритме. Четырехкратно они обогнули танцевальный круг, демонстрируя зрителям свои щиты, склонялись к земле, как будто рассматривая следы, смотрели вдаль, а зрители подбадривали их криками и охотничьими песнями.

По знаку своего предводителя охотники одновременно повернулись к центру танцевального круга и «увидели» пасущегося «бизона».

Затаив дыхание, вахпекуты наблюдали представляемый им процесс охоты. Когда, наконец, «бизон» упал, прошитый насквозь умело просунутой между боком и рукой пикой, предводитель охотников поднял вверх руку с пикой. Охотники сгрудились вокруг «бизона», опустились на одно колено, вознесли вверх пики, а затем ударили ими о землю. И склонили головы, благодаря Великого Духа за то, что он послал им бизонов. Зрители присоединились к молитве.

Затем танцоры сменились и весь обряд повторился с самого начала. Три дня и три ночи вахпекуты молились Великому Духу, чтобы он послал в окрестности лагеря стада бизонов. Танец-обряд не прерывался ни на минуту. Люди иногда отрывались от танца, чтобы поесть, немного отдохнуть, а затем снова присоединялись к молитве.

На рассвете четвертого дня опять произошла смена танцоров. На этот раз одеяние «бизона» надел на себя шаман Ва хи'хи, то есть Мягкий Снег. Пантомима приобрела более глубокий смысл, поскольку Ва хи'хи считался величайшим мастером исполнения роли бизона. Вахпекуты то и дело надавали возгласы восхищения, а танцоры — охотники, возбужденные реалистичной игрой шамана, еще совершенней изображали сцены воображаемой охоты.

Наконец, «бизон» пал, «пробитый» пикой. Зрители присоединились к молитве и тогда произошло то, чего все присутствующие так нетерпеливо ожидали. В лагерь вернулись следопыты, ушедшие на поиски бизонов. Известие, что поблизости обнаружено большое стадо бизонов, доставило всем огромную радость. Великий Дух услышал их смиренные молитвы.

Проявления радости не длились слишком долго. При известии об обнаружении стада бизонов власть в лагере перешла к членам «Сломанных Стрел». Немедленно раздались их призывы:

— Слушайте нас, все вахпекуты! К вам обращаются «Сломанные Стрелы». Женщины, погасите костры, засыпьте их землей. С этой минуты нельзя разжигать костры, нельзя отдаляться от лагеря. Мужчины, готовьте оружие, седлайте лошадей. На рассвете выходим на охоту. Бизоны близко, поэтому соблюдайте тишину! Женщины, следите за детьми, чтобы они не покидали пределы лагеря. Слушайте все, с вами говорят «Сломанные Стрелы»!

Отдав распоряжения членам «Сломанных Стрел», Желтый Камень направился к своему типи. Там он отобрал луки и стрелы, одновременно посвящая своего сына, тринадцатилетнего Ва ку'та, в сложные секреты охоты на бизонов. Во время охоты охотникам угрожало немало опасностей. Охотнику следовало знать, с какой стороны подъехать к бизону, в какую часть тела должна попасть выпущенная им из лука стрела. Требовалось немалое искусство наездника, чтобы не попасть на рога разъяренного зверя, что было тем труднее, что вся прерия была изрыта норами разных зверьков. Вообще-то спокойные, будучи раненными, бизоны впадали в бешенство. На такой охоте преследующий бизона охотник мог легко превратиться в преследуемого, за которым гонится разъяренный зверь.

Ва ку'та слушал отца с величайшим вниманием, назавтра он в первый раз в жизни примет участие в охоте на бизонов рядом со взрослыми мужчинами. Это необыкновенное событие помнилось до конца жизни. Если первая охота проходила успешно, мальчика признавали взрослым, и с той поры он отправлялся на охоту вместе с отцом, чтобы добывать пропитание для всей семьи.

Лишь год назад Ва ку'та перешел из детского «Общества Зайцев» в молодежное «Общество пастухов» 63 и стал, вместе с другими мальчишками, ходить в ночное. В память о том, что он приступает к столь важной для всего общества работе, отец подарил Ва ку'та настоящий лук и стрелы, а также коня, о котором тот должен был сам заботиться. Еще будучи маленьким, он поражал всех меткостью в стрельбе из лука, этой меткости он был обязан и своим первым именем. А теперь он становился и неплохим наездником. По всем этим причинам отец послушал совета Та-Тунка-Скаха и взял Ва ку'та на первую в его жизни охоту на бизонов.

Желтый Камень объяснял сыну, как следует себя вести во время охоты. Его несколько беспокоило возбуждение мальчика, поэтому в конце он прибавил:

— Если ты хочешь, чтобы твоя первая общая охота на бизонов закончилась удачно, тебе следует быть спокойным и выдержанным. Только тогда ты все поймешь и заметишь. Преследуя бизона, надо не забывать, что в прерии полно нор разных зверей. Достаточно, чтобы сунка вакан сделал один неосторожный шаг, и всадник погибнет под копытами бизоньего стада.

— Ты мне уже не раз говорил об этом, отец, — ответил Ва ку'та. — Я ничего не забуду, только мне хочется, чтобы охота поскорее началась.

Желтый Камень незаметно улыбнулся. Какой охотник не дрожал от возбуждения перед охотой на бизонов, тем более, если она была первой в его жизни? Тем не менее охота на бизонов была отнюдь не забавой, от ее исхода зависела судьба всей их общины. Потому-то Желтый Камень с беспокойством поглядел на разгоряченного сына и снова начал:

— Сын мой, Великий Дух послал бизонов на Землю для того, чтобы удовлетворить все наши потребности. Охота — это опасный, тяжелый и ответственный труд. Именно поэтому во время общей охоты все охотники подчиняются приказаниям «Сломанных Стрел». Никому не дозволено действовать самостоятельно, вырываться вперед. Это «Сломанные Стрелы» решают, каким образом окружить стадо бизонов. И только по их знаку начинается охота. Если бы какая-нибудь горячая голова преждевременно вспугнула стадо, этот человек совершил бы тяжкое преступление против всей нашей общины и был бы сурово наказан. Ему было бы запрещено участвовать в общей охоте до тех пор, пока он не научился бы подчиняться дисциплине.

— Я буду об этом помнить, отец мой, тебе не придется за меня стыдиться, — горячо заверил его Ва ку'та.

— Я в этом уверен, сын мой, иначе не брал бы тебя на охоту, — произнес Желтый Камень. — Только не волнуйся, я буду рядом!

И все же это отцу было легче убеждать сына сохранять спокойствие, чем Ва ку'та справиться со столь понятным волнением. В ту ночь Ва ку'та долго не мог заснуть, в голову ему то и дело приходили разные ситуации, которые могли приключиться во время охоты. Ему так хотелось, чтобы все прошло удачно! Тогда отец стал брать бы его в военные походы, а там бы он отличился и добыл славу. Удача и слава были мечтой каждого индейца с Великих равнин.

Поздно ночью Ва ку'та, наконец, уснул, но и тогда его не оставили мысли об охоте. Ему снилось, что он охотится в одиночестве. Только что он обнаружил следы целого стада бизонов и осторожно взбирался на обширную возвышенность. Вот он стоит на ее вершине, оттуда ему видны пасущиеся бизоны. Однако он не может ближе подкрасться к стаду, дорогу ему преграждает большой белый бизон. Зверь стоит, повернувшись к нему, смотрит на него красными глазами. Ва ку'та остановился, ошеломленный зрелищем духа первого священного бизона, посланного Создателем на Землю, и опустился перед зверем на колени. Он начал ему молиться, объясняя, для чего отправился на охоту на бизонов. Бизон-альбинос терпеливо выслушал длинные объяснения, после отвернулся и двинулся к стаду. Ва ку'та уже хотел двинуться за ним, как проснулся от того, что кто-то трясет его за плечо.

Он сел на постели. Перед ним стоял отец, он еще держал руку на плече сына. Взволнованный сновидением, Ва ку'та с трудом возвращался к действительности.

— Глаза твоей души, кажется, видели что-то необыкновенное, ты говорил во сне, — сообщил ему Желтый Камень. — Пора собираться в дорогу, скоро выходим!

Ва ку'та глубоко вздохнул, не сразу произнес:

— Я сейчас же буду готов, отец!

Он быстро поднялся, стал натирать тело жиром. Мысль о необыкновенном сне все не отпускала его. Надевая на плечо колчан с луками и стрелами, он спросил:

— Отец, ты не можешь дать мне какой-нибудь твой нож? Ты не один нож добыл во время войны.

— Я же подарил тебе нож, ты что, потерял его? — удивился Желтый Камень.

— Нет, отец, я его не потерял, — возразил Ва ку'та. — Я хотел сделать подарок…

Желтый Камень бросил на сына внимательный взгляд. Мальчик не смотрел ему в глаза, видимо, избегая дальнейших расспросов. Желтый Камень достал из котомки охотничий нож:

— Что ж, возьми вот этот, раз он тебе так нужен.

— Спасибо, отец! — ответил Ва ку'та, взял нож и, уже выходя из типи, сказал:

— Я приведу наших сунка вакан.

Когда сын вышел из палатки, Желтый Камень улыбнулся. С молоком матери Ва ку'та впитал в себя уважение не только к собственным вещам, но и ко всякому достоянию семьи, общины. Он одинаково ценил как свой детский лук, так и настоящий, полученный при вступлении в «Общество Пастухов». Желтый Камень догадывался, кому предназначался охотничий нож, который сын попросил, пробудившись ото сна. И, догадываясь, с беспокойством ожидал возвращения сына.

Ва ку'та двинулся прямо к типи шамана Ва хи'хи. Небо уже розовело на востоке. Было совсем еще рано, но вахпекуты уже выходили из типи, мужчины натирали тела жиром, готовили оружие. Кое-где перед палатками уже стояли приведенные с пастбища лошади. Женщины готовили жерди, на которых потом будут развешивать сушить на солнце добытое на охоте мясо. И, хотя жизнь в лагере шла полным ходом, кругом царила тишина, только иногда раздавалось лошадиное ржание или собачий лай.

Ва ку'та вошел в типи шамана. Уже готовый к выходу, Ва хи'хи поначалу решил, что мальчик пришел с каким-то известием от Желтого Камня, однако смущение, рисовавшееся на лице мальчика, показало ему, что он ошибается. Согласно обычаю шаман как старший заговорил первым:

— Приветствую моего младшего брата! Я вижу, ты уже готов к охоте. По какому делу ты пришел?

— Привет тебе, отец! — ответил Ва ку'та. — Я принес тебе в подарок охотничий нож…

Ва хи'хи моментально усмотрел, что у Ва ку'та, помимо принесенного в подарок ножа, был и свой собственный, заткнутый за ремень, поддерживавший набедренную повязку. Без всякого труда он отгадал, зачем пожаловал к нему его ранний посетитель, кивнул головой, принимая подарок, и спросил:

— Ты, видимо, хочешь получить у меня совет, сынок. Я собирался пойти за сунка вакан, так что пойдем со мной, поговорим по дороге.

Они вышли из типи. Шаман Ва хи'хи тактично подождал, пока они отдалятся от лагеря, и тогда произнес:

— А теперь говори, сынок!

Ва ку'та пересказал шаману свой загадочный сон.

Ва хи'хи внимательно его выслушал, потом сказал:

— Ты правильно поступил, что пришел ко мне! Глаза твоей души видели необыкновенные вещи. Я видел священного бизона! Я теперь припоминаю рассказ моего отца. Он говорил, что твой великий дед на своей первой охоте убил священного белого бизона. Шкуру его он принес в жертву Солнцу. То был великий праздник для вахпекутов.

— А это хорошо для меня, отец мой, или плохо? — с тревогой задал вопрос Ва ку'та.

— Подожди, я должен подумать… Ты говоришь, что белый бизон стоял перед стадом, а потом отвернулся и пошел к другим бизонам?

— Так оно и было! — повторил Ва ку'та. — И тогда моя душа вернулась к телу.

Ва хи'хи долго размышлял, потом уверенным тоном проговорил:

— Священный белый бизон хотел отвести тебя к стаду, это хорошее предзнаменование. Сегодня ты точно убьешь своего первого бизона. Когда бизон будет уже твой, окажи ему почтение!

Чувство громадной радости охватило Ва ку'та. Его самые заветные желания должны были исполниться!

— Благодарю тебя, отец мой! — воскликнул он.

Вскоре он был с лошадьми в лагере. Перед типи его уже ожидал Желтый Камень. Единственный брошенный на радостное лицо сына взгляд успокоил его. Когда Ва ку'та попросил у него нож, Желтый Камень сразу же догадался, кому он был предназначен, а теперь удовлетворение, ясно отражавшееся на лице сына, свидетельствовало, что беседа с шаманом прошла успешно. Желтый Камень обрадовался не меньше, чем Ва ку'та, плохое предзнаменование могло бы сорвать все их планы.

Желтый Камень как старший офицер «Сломанных Стрел» принял командование над охотниками. Прежде всего он выслал Длинное Копье и Орлиные Когти следопытами, они должны были ехать в нескольких сотнях шагов перед всеми остальными и выискивать стадо. Вскоре после их выхода отправились в путь и все остальные.

Следопыты временами появлялись вдали на вершинах возвышенностей, а потом снова исчезали на холмистой местности. Желтый Камень приказал охотникам сдерживать мустангов, рвущихся помчаться во весь опор. Ва ку'та ехал рядом с отцом и нетерпеливо ждал знака от следопытов, что в поле их зрения появились бизоны. Следопыты, наконец-то, остановились на вершине холма, размахивая высоко поднятыми шкурами и подавая этим сигнал, что они уже видят бизонов. Потом не спеша поехали дальше.

Желтый Камень поднес к губам свисток, сделанный из орлиной косточки. Раздался короткий, приглушенный свист. Охотники сгрудились плотнее, мустанги задвигались помедленнее. Когда они оказались на возвышенности, стали видны следопыты, остановившиеся у подножия следующего холма. Очевидно, стадо было уже совсем близко и следопыты опасались, как бы бизоны их не заметили. Вскоре охотники присоединились к следопытам, Желтый Камень спешился, вместе с Длинным Копьем они. стали скрытно взбираться вверх по холму.

У их ног расстилалась широкая полоса равнинной прерии, там-то и паслись бизоны, они разделились на несколько небольших групп. Вблизи были видны лишь старые быки, невдалеке за ними паслись молодые самки.

Грубые, более твердые шкуры быков плохо поддавались дублению и не подходили для покрытия типи, поэтому вид большого количества самок весьма обрадовал Желтого Камня и Длинное Копье. Для того, чтобы покрыть больше десятка типи, вахпекутам требовалось несколько сотен шкур, их-то они и собирались добыть во время весенней охоты на бизонов. Появление в окрестностях первого стада бизонов означало, что бизоны уже начали перекочевывать с юга на север. Теперь надо было только идти следом за ними, чтобы добыть сколько надо мяса и шкур.

— Хо! Похоже, неплохая будет охота, — прошептал Длинное Копье.

— Нам нужно отделить от стада ближайших бизонов и погнать их вниз под гору. Тогда они побегут помедленнее, — тоже шепотом ответил Желтый Камень.

— Остальное стадо тоже не уйдет далеко, — добавил Длинное Копье. — Пойдем следом за бизонами и совсем скоро устроим еще одну охоту.

— Ветер подходящий, дует со стороны стада, — заметил Желтый Камень.

— Мы можем возвращаться, пора начинать охоту, — сказал Длинное Копье.

Охотники были поделены на две группы. Одна из них, ведомая Длинным Копьем, должна была вклиниться в стадо с северо-востока, другой, под предводительством Желтого Камня, предстояло сделать то же самое с юго-востока. Таким образом стадо было бы прижато к возвышенности.

По сигналу, поданному Желтым Камнем, обе группы охотников разъехались в противоположных направлениях. Почти нагие всадники прижались к лошадиным шеям, чтобы не спугнуть стадо до срока. Быков не обеспокоило зрелище несущихся лошадей, табуны диких мустангов частенько паслись рядом со стадами бизонов. Охотники двумя обращенными друг к другу клиньями врезались в стадо. Длинное Копье выстрелил из лука первым, его стрела впилась в бок бизона. Смертельно раненное животное с глухим рычаньем упало на землю. Это послужило сигналом к началу охоты и с этой минуты каждый охотник действовал самостоятельно.

Ва ку'та ехал сразу за отцом. Он скрывался за боком коня, вися на ноге, стопа которой была всунута в петлю, привязанную к ремню, что опоясывал его верховую лошадь. Когда в начале охоты бизоны рассыпались по склону холма, юный Ва ку'та перестал скрываться и погнался за убегающим стадом. Он управлял лошадью, надавливая коленями ей на бока. Аркан, привязанный одним концом к нижней челюсти коня, тянулся вслед за ним, чтобы в случае падения всадник мог бы уцепиться за коня, схватившись за свободный конец аркана. Разгоряченным взором он стал высматривать подходящую добычу. Лошадь инстинктивно огибала предательские норы, однако погоня с каждой минутой становилась все опаснее. Несущиеся бизоны и преследующие их всадники подымали в воздух громадные тучи пыли, они не давали дышать, ослепляли.

— Ва ку'та, наконец, высмотрел крупную самку и криком принудил коня к галопу. Вскоре он догнал бизониху и какое-то время несся слева от нее. Немного успокоившись, он достал из колчана лук и стрелы, низко склонился, натягивая тетиву. Он целился животному под левую лопатку. Стрела поразила самку, но застряла только на половину древка. Выстрел оказался несмертельным. Взрослому мужчине иногда удавалось пробить стрелой бизона насквозь, однако у почти еще мальчика не хватало сил, чтобы с такой силой натянуть лук. Тем не менее Ва ку'та издал победный клич и тут же выпустил следующую стрелу. Животное все еще бежало, а Ва ку'та посылал стрелу за стрелой, пока с морды могучего зверя не побежала кровавая пена. Бизониха теряла силы, последним усилием она повернулась к своему преследователю. Рога низко склоненной головы едва не распороли живот лошади, только внезапно отскочив, мустанг избежал острых рогов. Ва ку'та, наверно, упал бы с лошади, если бы не нога в петле, она позволяла ему укрываться за боком лошади. К счастью для Ва ку'та, то было последнее усилие бизонихи, она споткнулась передними ногами о кочку, низко склонила голову, с морды и из ноздрей хлынула струя крови. Животное жалобно простонало и свалилось на землю.

Ва ку'та соскочил с лошади, пылающий взор его не отрывался от умирающего зверя. Топот копыт бизонов и лошадей, крики охотников постепенно затихали вдали, но юный Ва ку'та ничего не слышал и не видел, кроме первого добытого им бизона. Наконец он всунул лук в колчан, волна внутренней радости подымалась все выше. Уставясь в замутненные близкой смертью глаза бизонихи, он опустился на колени и дрожащим голосом проговорил:

— Благодарю тебя, о могучий бизон, что ты позволил именно моей стреле лишить тебя жизни. Я сделал это, потому что Великий Дух послал бизонов на Землю для того, чтобы они удовлетворяли все наши потребности. Белые люди прогнали нас с родимой земли, вахпекуты голодают и им нужны новые типи, чтобы летом защищать их от жары, а зимой — от холода. Мы молились Великому Духу, чтобы он привел стадо бизонов поближе к нашему лагерю, и Великий Дух услышал наши просьбы. Ты — первый добытый мною бизон, и с этой поры я буду охотиться самостоятельно и заботиться, чтобы мои близкие не знали голода. И чтобы это доказать, я не возьму себе ни единой частички твоего тела. Я оказываю тебе этим честь, а ты повтори это всем бизонам, чтобы они приходили на мою охотничью тропу.

Ва ку'та поднялся с колен и только теперь заметил стоящего рядом отца.. Желтый Камень не скрывал своей радости и гордости за сына. Его сын стал мужчиной!

Солнце стояло высоко в зените, охота подошла к концу. Прерия была усеяна убитыми бизонами, остатки стада скрылись в северо-западном направлении. В самое ближайшее время вахпекутам предстояло двинуться вслед за стадом, но пока они должны были обработать шкуры убитых бизонов и высушить мясо. Вдали уже виднелись женщины и дети, они спешили помочь мужчинам в тяжелой, но такой нужной для всех работе.

В ожидании женщин охотники собрались вокруг Желтого Камня и Ва ку'та. Рост числа охотников в группе вахпекутов — это было важное для всех событие. Потому они с удовольствием глядели на юного Ва ку'та. Шаман Ва хи'хи подошел к мертвому бизону, низко ему поклонился, а затем обратился к Ва ку'та:

— Вот ты и добыл первого бизона. Праздничный это день для тебя и для нас всех. С этого времени ты вошел в общество охотников. Никогда не забывай, что бизоны — это дар Великого Духа, и убивай их не больше, чем нужно.

— Я буду помнить, отец, — прошептал взволнованный Ва ку'та.

Желтый Камень вырезал у бизона язык и подал его сыну на пучке травы. Ва ку'та взял в руки лакомый кусок, встал с ним перед шаманом Ва хи'хи.

— Ты предсказал сегодня на рассвете, отец мой, что сегодня я добуду своего первого бизона, — произнес он. — Вот он — первый, и потому прими его от меня в подарок.

Вместе с охотниками Желтый Камень с Ва ку'та сняли с бизона шкуру. Ва ку'та подарил ее вдове вахпекута, погибшего во время переправы через Миссури. Затем приступили к разделке туши. С помощью ножа вырезали сплетения сухожилий, отделили крупные кости, печень, кишки, копыта и рога. Ва ку'та раздавал все, прежде всего старикам и вдовам, и следил при этом, чтобы, согласно обычаю племени, не подарить чего-нибудь тем, кто принадлежал к его семье.

Желтый Камень радовался в глубине души, глядя на поведение сына, юный охотник учился таким образом благородству, бескорыстию, необходимости помогать более слабым. Когда все было роздано, Желтый Камень объявил, что по случаю добычи сыном его первого бизона он, Желтый Камень, устраивает вечером пир.

Теперь охотники разбрелись по прерии и каждый из них приступил к разделке добытых им бизонов, а кто кого убил, можно было установить по оперению стрел, все они имели отличительные знаки. Подошли женщины с детьми, началась нелегкая работа. Охотники были совсем голодные, до начала охоты и военных походов они никогда не ели, поэтому кое-кто ел сырую печенку, другие ломали большие бедренные кости и высасывали из них костный мозг. Маленькие дети отрезали ножами кусочки нежного мяса вокруг челюстей и шеи бизонов и немедленно их съедали. Женщины нарезали мясо пластинами, вьючили их на лошадей, и отвозили в лагерь. Только там мясо резали на длинные, тонкие полоски и сушили. Бизоньи шкуры тоже перевезли в лагерь, чтобы их обработать.

Работа длилась до самого захода солнца, одни охотники отдыхали после тяжких трудов. Женам Желтого Камня пришлось особенно тяжко, им ведь еще надо было приготовить вечерний пир. По всему лагерю разносились запахи жареного мяса.

Только наступил вечер, как старейшины и воины-вахпекуты поспешили на пир. Они уселись широким кругом на шкурах, разложенных вокруг типи Желтого Камня. Каждый гость принес с собой деревянную миску и ложку.

Юный Ва ку'та в первый раз в жизни сидел среди взрослых мужчин. Он старался сохранить серьезный вид, хотя изнутри его распирала радость, ведь в тот вечер он был почетным гостем пира.

Когда собрались все приглашенные, жены Желтого Камня принесли котлы с вареным и жареным мясом, вареный язык и горячий костный мозг. Желтый Камень раздавал угощенье, а гости ели и время от времени передавали вкусные кусочки своим женам, сидевшим позади них на земле. Все, наконец, наелись досыта, а в знак того, что угощенье было вкусным, старательно вылизали свои миски.

Теперь мужчины уселись поудобнее, разожгли трубки. Согласно обычаю, Та-Тунка-Сках предложил, чтобы юный Ва ку'та рассказал всем собравшимся, как он добыл своего первого бизона. Ва ку'та встал у костра, немного дрожащим голосом повел свой рассказ. Его осыпали похвалами, особенно в том месте, когда он говорил, как во время атаки раненой бизонихи он чуть не упал с лошади. Желтый Камень и Длинное Копье, находившиеся во время охоты поблизости, чтобы в случае чего помочь Ва ку'та, подтвердили, что он держался очень храбро. И все охотники единогласно заявили, что принимают Ва ку'та в свои ряды.

В завершение пира не принадлежащие к семье Желтого Камня гости были им одарены лошадьми, бизоньими шкурами, ножами и разными вещами, добытыми во время восстания в Миннесоте.

XII. ВСТРЕЧА В ПРЕРИИ

Заканчивался 1864 год, однако днем еще не ощущались признаки приближающейся осени. Солнце пригревало с ясного неба, и только утра и вечера стали холоднее. Бизоны еще не собирались в большие стада, как всегда бывало перед тем, как им отправиться на юг в теплые края. Тем не менее, Та-Тунка-Сках, неизменно внимательно наблюдающий за всякими природными явлениями, держался мнения, что скоро настанет зима, и она обещает быть суровой. Старейшины племени вахпекутов постановили перезимовать в развилине Северной и Южной Платт, там по берегам росли хлопковые деревья и кустарник.

Группа вахпекутов двигалась на северо-восток к выбранной для зимовки местности. Поход тот не представлял трудностей ни для людей, ни для лошадей. Время от времени вахпекуты раскидывали ненадолго лагерь и устраивали, охоту на бизонов, те после летнего выпаса обросли жирком, а шкуры их покрылись мягким мехом, весьма подходящим для шитья теплых зимних одежд.

Далеко вперед была выслана группа разведчиков, они внимательно изучали окрестности, несмотря на то, что ехали по охотничьим угодьям шайенов, с которыми дакоты уже давненько закопали военный топор. Такая осторожность была вполне оправдана, в те стороны часто заезжали пауни, а также воины племени кангитока. Так что никак нельзя было терять бдительности, поскольку стада бизонов могли привлечь врагов.

Во главе разведчиков двигался Желтый Камень, за ним ехали гуськом Длинное Копье, Ловец Енотов, Орлиные Когти и юный Ва ку'та, которого отец стал обучать ремеслу воина. Желтый Камень придержал свою лошадь, поднял левую руку, чтобы все едущие за ним всадники тоже остановились. Какое-то время они молча прислушивались. Вдали раздавался глухой топот.

— С севера идет стадо бизонов, — предположил Ловец Енотов.

— Да, это бизоны, — подтвердил Желтый Камень. — Но почему они бегут? В это время дня им полагается щипать траву!

— Хо! Пусть только мои братья посмотрят! — воскликнул Длинное Копье. — Это от бизонов убегают антилопы!

Разведчики с интересом развернулись на северо-запад. С севера на юг быстрее ветра неслось стадо антилоп. Изящные животные совершали великолепные прыжки по прерии, как будто им грозила огромная опасность. Быстрые антилопы значительно опережали стадо бизонов, которые бежали вслед за ними, вздымая тучи пыли.

— Странно, антилопы и бизоны бегут в открытую сухую прерию из мест, где есть вода, — заметил Ловец Енотов.

— Видно, кто-то их вспугнул, — вставил Орлиные Когти.

— Надо проверить, кто это пугает животных, — отозвался Желтый Камень. — Ва ку'та! Сейчас же возвращайся к нашим и предупреди их, чтобы были настороже.

Юноша, не проронив ни слова, развернул мустанга, хлестнул его арканом и помчался на восток. Желтый Камень подал знак разведчикам и они направились на север. Вскоре антилопы и бизоны скрылись за южным горизонтом. Поднятые ими тучи пыли стали понемногу опадать.

— Хо! А ведь за бизонами никто не гонится! — удивился Орлиные Когти.

— Значит, не охотники их вспугнули, — произнес Желтый Камень. — Звери бежали с севера, а оттуда могли подойти кангитока. Возможно, они наткнулись на шайенов и теперь воюют с ними.

Разведчики поторопили коней, чтобы побыстрее въехать на широкую возвышенность, закрывающую северный горизонт. Вскоре они оказались там, перед ними раскинулась равнина. И здесь они осадили своих мустангов, пораженные неожиданным зрелищем.

По прерии ехали длинной шеренгой большие тяжелые фургоны, крытые белым полотном, натянутым на высокие дуги, что были укреплены по бокам фургонов. То были фургоны конестога и так называемые шхуны прерии64, их использовали белые колонисты для путешествий на Дикий Запад. В каждый фургон было впряжено по пять-шесть пар волов, мулов либо лошадей.

Разведчики вахпекутов в угрюмом молчании следили за продвижением обоза. Они не были удивлены, что белые люди передвигаются по местам постоянного жительства индейцев, что были» определены для них правительством Соединенных Штатов. Со времен захвата Техаса в 1845 году и открытия золота в Калифорнии в 1848 году десятки тысяч искателей золота, колонистов, торговцев и трапперов вторгались как в южную часть Великих Внутренних равнин, так и в северную. Одни двигались в Техас по дороге на Санта-Фе, другие, охваченные золотой лихорадкой либо привлеченные богатствами Орегона, странствовали по Калифорнийской и Орегонской дорогам. Правда, раньше колонисты отправлялись в опасное путешествие поодиночке либо малыми группами, состоящими всего из нескольких фургонов, теперь же они передвигались большими обозами, насчитывавшими сотню, даже две, фургонов65. Двигались они организованно, сильные, вооруженные, не обращая внимания на протесты индейцев. По этой причине руки разведчиков вахпекутов судорожно обхватили рукояти палиц и ножей.

— Проклятые заросшие рты и здесь нас преследуют! — гневно проговорил Орлиные Когти.

— Мало им, что выгнали нас из родимой Миннесоты! — добавил Длинное Копье.

— Верно, много чего хорошего везут они в своих фургонах, — заметил Ловец Енотов. — Мы еще не закопали военного топора!

Глаза Желтого Камня грозно блеснули, но через минуту он произнес:

— Слишком их много!

Обоз тем временем удалялся на северо-запад, в сторону реки. Во главе его ехали вооруженные следопыты и проводники. По обеим сторонам длинной колонны фургонов тоже можно было заметить вооруженных мужчин. В конце двигалось большое стадо коров. Вскоре выяснилось, что обоз вели опытные, предусмотрительные люди, поскольку, едва следопыты заметили на вершине возвышенности нескольких индейцев верхом, как фургоны, не прекращая передвижения, стали образовывать четыре каре. Вслед за этим каре сформировались в квадратный военный порядок, и в середину его загнали стадо. И лишь создав такую огромную защитную позицию, обоз остановился.

— Они нас заметили! — воскликнул Длинное Копье.

— У них опытный проводник, — одобрительно заметил Желтый Камень.

— Что будем делать? — спросил Ловец Енотов.

— Раз они нас заметили, подождем? Посмотрим, что они будут делать, — решил Желтый Камень.

В эту минуту из-за баррикады фургонов выехали двое белых всадников. Не спеша приближались они к возвышенности, подымая вверх в знак приветствия правые руки, и остановились в нескольких шагах от вахпекутов.

Лица у индейцев стали как каменные, и только глаза внимательно оглядывали пришельцев. Оба белых были одеты в кожаные куртки, отделанные по плечам и на рукавах бахромой, во фланелевые рубашки и в голубые джинсы, любимую одежду людей с равнин, джинсы были заправлены в высокие ботинки. На головах у них были широкополые фетровые шляпы, на шее повязаны банданы, разноцветные платки, которые, если подымалась пыль, защищали нижнюю часть лица и нос.

Белые оказались хорошо вооруженными. Пояса с револьверами, за брючные ремни заткнуты ножи. С правой стороны седла свисала длинная кобура, из нее высовывался приклад карабина. Индейцы охватили все это одним взглядом и в молчании ждали. Один из белых обратился к ним на языке жестов:

— Мы приветствуем красных братьев!

Желтый Камень медленно поднял вверх руку в знак приветствия, однако на лице его не дрогнул ни единый мускул.

— Приглашаем наших красных братьев на кружку кофе и трубку, — снова начал белый по-английски, подкрепляя свои слова жестами.

Желтый Камень, как будто не слыша приглашения, ответил на ломаном английском, тоже помогая себе жестами:

— Белые люди передвигаются по охотничьим землям индейцев и вспугнули бизонов, на которых мы охотились.

Белые обменялись понимающими взглядами, и один из них произнес:

— Мы не охотились на бизонов, они сами убежали, увидев нас. Нам известно, что мы находимся на охотничьих территориях дакотов, и поэтому дадим красным братьям подарки, чтобы возместить ущерб. Пусть красные братья поедут с нами к фургонам.

Второй белый все это время внимательно вглядывался в Желтого Камня, и, наконец, обратился К нему:

— Не узнаешь меня, Желтый Камень?

Желтый Камень вздрогнул, услышав свое имя, вперился взглядом в лицо белого и только теперь узнал его. То был офицер из форта Риджли. До восстания Желтый Камень частенько бывал в форте, а офицер приезжал в агентство санти дакотов.

— Хо! Капитан Кертис! — воскликнул Желтый Камень. -Одежда у тебя другая. Значит, синие, мундиры сопровождают обоз.

Кертис, рассмеявшись, возразил:

— Ошибаешься, Желтый Камень! Я попросту ушел из армии. После восстания в Миннесоте мне пришлось долго залечивать раны, полученные от твоих братьев санти дакотов. Помнишь нападение на форт Риджли? Ты тоже был там, только по другую сторону баррикад, но я на тебя не сержусь. У индейцев своя правда, а у белых — своя. Военный топор разрешил спор, а я бросил службу в армии. Сейчас вожу обозы белых на Дикий Запад, в Орегон. Подъезжайте к нашим фургонам, мы дадим вам отступного.

— Хо! Мы давно знакомы друг с другом, поэтому подъедем к фургонам белых людей, — решил Желтый Камень.

Другие разведчики не вмешивались в разговор, теперь же по знаку Желтого Камня они двинулись вслед за ним в сторону обоза, все еще стоящего в оборонном порядке. Вскоре они уже находились рядом с фургонами. Здесь оба белых спешились, индейцы тоже соскочили с мустангов, после чего вошли вслед за Кертисом внутрь. Толпа мужчин, женщин и детей боязливо окружила индейцев, большинство колонистов впервые встретилась с кочевниками Великих равнин. Их возбуждение еще возросло, когда Кертис объявил им, что это — санти дакоты из Миннесоты, а Желтый Камень — один из вождей кровавого восстания. Среди участников похода не оказалось выходцев из Миннесоты, и поэтому все без всякой ненависти, а даже с восхищением воззрились на полуобнаженных молчаливых воинов.

По приказу Кертиса расстелили на земле попоны, Кертис пригласил индейцев садиться и сам уселся напротив них в окружении проводников.

На лицах Желтого Камня и его товарищей по-прежнему сохранялось каменное выражение, и только глаза их бросали незаметные, любопытствующие взгляды. Они сразу же определили, что в обозе, кроме колонистов, находятся еще и торговцы. Принадлежащие им фургоны нетрудно было отличить от фургонов конестога, они были похожи на громадные, высокие, деревянные сундуки, покрытые сверху плотно прилегающим белым полотном. В эти тяжело нагруженные экипажи, обычно называемые «фрахтами», бывало, впрягали и до десяти пар мулов. При виде того, что в обозе в качестве тягловых животных преобладают мулы, индейцы испытали немалое разочарование, поскольку мулы для них были далеко не так притягательны, как кони. Разведчики также подсчитали, что в обозе находится более сорока белых мужчин и раза в два больше женщин и детей. Кроме белых, были еще там негры — погонщики мулов. В толпе белых лишь несколько мужчин производили впечатление людей, хорошо знакомых с суровыми условиями жизни «на Великих равнинах, это угадывалось по их манере одеваться по индейскому обычаю, что было весьма практично. Остальные, вероятно, впервые совершали такое путешествие.

Кертис хорошо был знаком с обычаями индейцев, а потому не спешил начать беседу. Он предпочитал, чтобы они как следует подсчитали количество колонистов, разглядели, как хорошо они вооружены, это должно было охладить желание ссоры, если таковое имелось. Действительно, как явная сила обоза, так и преобладание мулов и волов говорили в пользу белых. Прежде всего индейцы были падки на коней, те в их кочевой жизни играли необычайно большую роль.

Пока индейские разведчики приглядывались к белым пришельцам, Кертис подозвал нескольких человек и повел с ними приглушенный разговор. Те покивали головами в знак согласия и тут же удалились к своим фургонам. Только тогда Кертис обратился к индейцам:

— Я сообщил моим белым братьям, что мы находимся на охотничьих территориях красных братьев. Мы рады принимать у себя воинов могучих дакотов. Я сказал им также, что мы, сами того не желая, спугнули стадо бизонов, на которых собирались охотиться наши красные братья. Мы все выражаем сожаление по этому поводу и хотели бы возместить ущерб. Мои белые братья сейчас принесут ценные подарки. А взамен мы просим у наших красных братьев позволения обозу пройти по земле дакотов.

Индейцы обожали длинные, цветистые речи, а потому сосредоточенно выслушали Кертиса. Когда тот умолк, Желтый Камень, выждав с минуту, промолвил:

— Белый Отец из Вашингтона, подписывая договоры с индейцами, всегда обозначает на говорящей бумаге, что они будут обязывать белых и индейцев до тех пор, пока трава растет и реки текут. Несколько лет назад Белый Отец определил Индейскую территорию, она существует только для индейцев. И вот опять вооруженные белые люди сначала вторгаются силой на Индейскую территорию, спугивают и убивают дичь, уничтожают деревья, а потом просят у индейских воинов позволения пройти.

Орлиные Когти, нахмурив брови, добавил:

— Белые люди всегда так поступают. Сначала забирают то, что им понравится, а потом зовут индейцев на переговоры и подписание договоров. У белых людей два языка, санти дакоты хорошо это на себе почувствовали.

Кертис выслушал эти отповеди и, когда индейцы умолкли, ответил:

— Много справедливого заключено в словах моих красных братьев. Многие белые протестуют против насилия, совершаемого по отношению к индейцам. Мы тоже не желаем вам ничего плохого. Я со своими товарищами хочу только одного — спокойно добраться до Орегона. Если бы мы были птицами, то перелетели бы по воздуху, чтобы не беспокоить красных братьев, дакотов. Однако Великий Дух не даровал нам крыльев, и потому мы вынуждены передвигаться по земле. Мы вознаградим красных братьев за согласие подарками. Мои братья их уже несут!

Белые трапперы разложили на земле перед индейцами несколько штук хлопчатобумажных узорчатых тканей, коробочки со стеклянными бусами для украшения одежды, иголки, нитки, несколько одеял, топоры, табак, сахар, а торговцы добавили от себя три ружья, бочонок пороха, олово и устройство для отливки пуль. Сверх того, каждый из пятерки индейских разведчиков получил по ножу и трубке, а также по кисету с табаком.

Лица санти дакотов прояснились при виде этих ценных подарков. Женщины принесли кувшин с холодным кофе и бисквиты, мужчины достали трубки и табак. Белые торговцы настойчиво поглядывали на Желтого Камня и шепотом о чем-то переговаривались, пока, наконец, один из них не подошел к Желтому Камню и не заговорил:

— Раз мы подружились, так теперь можно и поторговать.

— Нам нечего продавать, — возразил Желтый Камень, удивленный таким предложением.

— Достаточно будет какого-нибудь пустяка в память о нашей встрече, — ответил торговец. — Вот, могу купить хотя бы твоё ожерелье!

Говоря так, он указал рукой на золотой амулет, висящий на шее Желтого Камня.

Глаза Желтого Камня блеснули обидой. Амулет был для него святыней, ведь он получил его от своего деда, Шамана Красного Пса, когда тот давал ему его первое имя, и он носил его с тех пор не снимая. По словам шамана, колдовской желтый камень был заклят духами ненавистью к белым. С тех пор от одного вида колдовского камня белых людей охватывала безумная алчность, толкающая их на все, вплоть до преступления. Желтый Камень никогда не расставался со своим амулетом, ненависть к белым перешла из камня в его сердце. Но сейчас ему пришло в голову, что это чары, заключенные в желтом камне, подтолкнули торговца сделать предложение, поэтому он укротил свой гнев и спокойно ответил:

— Ожерелье это колдовское и не продается.

— Так, может, ты хоть скажешь, откуда ты взял этот камень? — настаивал купец, не смущаясь отказом.

В эту минуту к ним подошел второй торговец, достал из кармана плоскую бутылку и подал ее Желтому Камню со словами:

— Выпей огненной воды, красный брат, и тогда легче вспомнишь, где можно найти такие колдовские камешки!

Видя все это, Кертис гневно нахмурил брови. Он не одобрял подпаивания индейцев, те очень поддавались действию алкоголя, а под его влиянием становились невменяемыми. Тем не менее, не в его силах было запретить торговцам угощать индейцев водкой. Правда, постановление о взаимоотношениях с индейцами 1834 года запрещало продажу спиртного индейцам, однако само правительство много лет назад нарушило положение о том, что этот край принадлежит одним индейцам66. Так кто же мог запретить торговцам торговать с индейцами?

А тем временем алкоголь приносил большие доходы. Много лет торговцы тайно проникали в Край Индейцев, приучая их к питью огненной воды. Незнакомые до этого со спиртным, индейцы быстро напивались и торговцы, используя это обстоятельство, разбавляли речной водой самую дешевую водку, а, чтобы придать соответственную крепость, добавляли в нее красный перец, сок жевательного табака и патоку. После всех этих манипуляций водка становилась едва ли не ядом. Индейцы быстро привыкали к пьянству, а бойкие торговцы пользовались этим, платя квартой водки за обработанную бизонью шкуру.

Тем не менее, на этот раз жаждущих обладания золотом торговцев постигло разочарование. Желтый Камень, Длинное Копье и Орлиные Когти принадлежали к членам «Сломанных Стрел», а тех обязывала строгая дисциплина. Еще в резервации они боролись с пьянством, ширящимся среди санти дакотов, отдавая себе отчет, какие пагубные последствия несет за собой употребление спиртного. Это ведь пьяницы провоцировали ссоры и кровавые стычки, насиловали среди бела дня, даже не скрываясь. Женщины под действием алкоголя плакали, причитали, забрасывали детей и мужей. Пьяных рвало, а потом они» валялись в собственной блевотине. Следствиями потребления спиртного были утрата здоровья, упадок морали и нищета.

К удовольствию Кертиса, опасавшегося непредсказуемых последствий угощения огненной водой, Желтый Камень с отвращением оттолкнул руку, протягивающую ему фляжку, и произнес:

— Огненная вода глушит разум. Белый человек хочет напоить индейца, чтобы завладеть колдовским желтым камнем. Ничего из этого не выйдет! Хочешь торговать? Хорошо, можем поторговаться. Давай пять коротких ружей, пояса и боеприпасы.

— Ты хочешь получить целых пять кольтов67 с поясами и амуницией за один амулет? — оскорбился торговец.

— Я же сказал, что амулет не продается! Но я дам тебе два желтых камня за пять коротких ружей, — ответил Желтый Камень, меря возбужденных торговцев презрительным взглядом. У него ведь было несколько золотых самородков, которые он случайно нашел в ручье, когда был в Черных горах. Для него это были лишь колдовские желтые камни. Но разве это не была самая сильная месть духов алчным белым людям, что за колдовское золото они отдавали индейцам, вопреки самим себе, скорострельное оружие?

— Ты в самом деле хочешь заплатить золотом? — лихорадочно спрашивал торговец.

— Принеси короткие ружья, и убедишься, -ответил Желтый Камень.

Купцы в волнении побежали к своим фургонам, а Кертис обратился к Желтому Камню:

— Я рад, что ты отказался пить огненную воду. По старой дружбе скажу тебе, что огненная вода несет много бед.

— Тем не менее, белые люди спаивают индейцев, — с горечью возразил Желтый Камень.

— Не все белые люди плохие и не все желают индейцам зла, — ответил Кертис. — И чтобы доказать это, скажу еще, что Желтому Камню не следует показывать белым людям золотого ожерелья. Ему это грозит большой опасностью.

— Желтому Камню об этом известно, но совет твой дружественный, — признал Желтый Камень и мимолетно улыбнулся, утратив на секунду каменное выражение лица.

Колонисты с тревогой поглядывали на торговцев, несущих кольты и боеприпасы, большинство из них не поняло сути торга, ведшегося на ломаном английском с помощью языка жестов. Желтый Камень тем временем с видом знатока осматривал кольты, демонстрируя, что это оружие ему знакомо. Затем он проверил коробку с патронами и только тогда отвязал мешочек, привязанный к поясу набедренной повязки. Он вынул из него два немаленьких самородка и подал их торговцу со словами:

— Вот твое золото, которого ты так желаешь. Ты хочешь иметь золото, а санти дакота необходимо оружие. Посмотрим, что кому больше пригодится.

Говоря это, он дал знак своим людям, чтобы они забрали предложенный колонистами выкуп.

— Слушай, краснокожий, скажи, где ты нашел золото, и мы сделаем тебя богатым человеком, — воскликнул торговец, не отводя жадного взгляда от мешочка, висящего на поясе индейца.

— Тебе этого не понять, белый человек, мне дали его духи, — ответил Желтый Камень и, повернувшись к Кертису, прибавил:

— Жаль, что ты ушел из синих мундиров, мало там порядочных людей. А теперь отправляйся в дорогу! Обозу, который ты ведешь, с нашей стороны ничего не грозит.

XIII. БРАТЬЯ ШАЙЕНЫ

Желтый Камень сидел у костра и мастерил лук из клена. Сбоку присели оба его сына, Ва ку'та и младший, Ва во ки'йя. Новое оружие предназначалось для младшего, он этой весной должен был впервые в жизни участвовать в охоте на бизонов. Мальчишки не отрывали взгляда от рук отца, создание лука, который никогда бы не подвел своего владельца, было немалым искусством и отнимало много времени. Желтый Камень гордился своими сыновьями и каждую свободную минуту посвящал их воспитанию. Жизнь на Великих равнинах требовала немалого уменья и знаний о природных явлениях. Была она и весьма небезопасна. Вахпекутам приходилось жить в постоянном напряжении, чтобы противостоять врагам и добывать пропитание.

Стоял немного хмурый, облачный ноябрьский вечер. На дворе завывал северный ветер, суля приход близзарда, снежной бури. Однако в типи у очага было тихо и уютно. Время от времени Желтый Камень отрывался от работы и поглядывал на своих жен. Он любил прислушиваться к их несерьезным препирательствам. Щедрая Рука и Большой Разговор шили теплые рубашки для мальчиков и при случае расхваливали шила, иголки и нитки, полученные Желтым Камнем в виде отступного от колонистов. Самая младшая из Жен, Скалистый Цветок, мастерила новые мокасины и восхищалась стеклянными бусинками, которыми она их украшала.

Желтый Камень, ловя ухом болтовню жен, нахмурился, когда услышал, как они расхваливают вещи, полученные от белых людей. С легкой грустью вспоминал он о художественно выполненных мокасинах, украшенных колючками дикобраза, которые когда-то мастерили индейцы. Что ж, те времена уже принадлежали прошлому. Теперь вахпекуты использовали кресало для разжигания огня, готовили пищу в металлических котелках. Кое-кто уже предпочитал мягкие одеяла бизоньим шкурам, которые все труднее было добыть, а женщины гонялись за платьями, сшитыми из ярких тканей, поставляемых белыми торговцами. Жены Желтого Камня охотно носили платья, полученные из добычи, захваченной во время боев в Миннесоте. Более того, в глубине души и сам Желтый Камень признавал, что Скалистому Цветку они очень даже к лицу.

Так он мысленно осуждал жен, но затем незаметно усмехнулся. А сам он разве не расплатился золотом за короткие ружья белых людей? Он бросил взгляд на стойку с оружием. Посреди пик, колчанов с луками и палиц стояло ружье, висели на поясах два кольта. Желтый Камень, как и большинство индейцев, предпочитал неуклюжему, заряжаемому через дуло ружью лук. Выстрел из ружья с его грохотом и дымом немедленно выдавал местоположение стрелка, а повторное его заряжение было таким долгим и хлопотным делом. В то же самое время опытный лучник мог выстрелить двенадцать и даже больше стрел, не обнаруживая своего укрытия. Револьвер — это другое дело. Обладание шестью пулями, которые можно было выстрелить одну за другой, давало большое преимущество, особенно в ближнем бою. К тому же, в отличие от лука, револьверы прекрасно стреляли даже при большой влажности. По всем этим соображениям Желтый Камень был рад приобретению кольтов. Один из них он взял себе, второй подарил Ва ку'та, а остальные разделил между Длинным Копьем, Ловцом Енотов и Орлиными Когтями, которые вместе с ним участвовали во встрече с обозом.

Размышления Желтого Камня были прерваны приходом Та-Тунка-Скаха, Ловца Енотов и Медвежьей Лапы. Они появились, чтобы поболтать. Зимними вечерами, когда дел становилось меньше, все любили посидеть у очага, рассказывая легенды, вспоминая давние времена.

А вахпекутам было что вспомнить. Наконец-то они освободились от назойливого, обременительного присутствия белых завоевателей, которые всеми правдами и неправдами силились навязать им свой образ жизни. Убежавшим из Миннесоты вахпекутам уже не требовалось унижаться перед белыми людьми, подчиняться синим мундирам. Подступающая зима должна была также избавить их от страха перед нападением пауни либо кангитога. Зимой не устраивали военных походов. Замерзшая трава, да еще покрытая снегом, не служила достаточным кормом для мустангов, и они не могли преодолевать тяготы дальних походов. Зимой кочевники отдыхали от трудностей охоты и войны. Мужчины приводили в порядок оружие, ухаживали за лошадьми, болтали, а, когда погода позволяла, устраивали небольшую охоту. Женщины же шили, мастерили новые мокасины, воспитывали детей, носили воду, собирали топливо, готовили еду. Зимой хватало времени на семейную жизнь и любовные ухаживания.

Увидев гостей, Желтый Камень немедленно бросил мастерить лук. Ловец Енотов, Медвежья Лапа и Та-Тунка-Сках сели рядом с ним у очага. Тут же пристроились юный Ва ку'та и Ва во ки'йя, женщины же, не прекращая шитья, с любопытством прислушивались к разговору.

— Желтый Камень мастерит новый лук, — заметил Ловец Енотов. — Это что — приготовление к новому военному походу? До лагерей кангитога не так далеко!

— Это оружие я делаю для Ва во ки'йя, — пояснил Желтый Камень. — Весной мой младший сын отправится на свою первую охоту на бизонов.

— Да, пора уж ему, — подтвердил Медвежья Лапа. — Нам нужны молодые воины, особенно сейчас, когда мы вышли в прерию.

— Верно говорит брат мой Медвежья Лапа, — отозвался Та-Тунка-Сках. — Чем больше у нас будет воинов, тем лучше. Мы еще не закопали с белыми военного топора.

— В настоящее время нам с их стороны ничто не угрожает, — произнес Ловец Енотов. — Досталось им от нас в Миннесоте, не скоро они нас забудут. Жаль только, что Желтый Камень не хотел расправиться с тем обозом белых, что мы недавно повстречали. Товары, которые они везли, возместили бы нам утрату ежегодных выплат.

— Обоз дал нам отступного, а раз мы его приняли, как мы могли устраивать нападение? У индейца слово только одно, — оправдывался Желтый Камень.

— Верно, они откупились, — согласился Ловец Енотов. — Меня смех разбирал, когда я видел, как вооруженная толпа белых людей боится четверых воинов вахпекутов.

— И ничего нет в том удивительного, что они вас боялись, — возразил Та-Тунка-Сках. — На целом свете нет лучше, храбрее народа, чем дакоты! Все белые обязаны нам служить.

— Правда, правда! И отец мой, и дед тоже всегда это говорили, -поддержал его Желтый Камень. -Белые — дураки, работают, как будто они женщины.

— Им приходится работать, чтобы платить нам, ведь мы лучше их, — прибавил Та-Тунка-Сках.

— Какие они непрактичные, эти белые дураки! — засмеялся Медвежья Лапа. — Залезли в нашу прекрасную страну, где живут антилопы, серны, олени, лоси и медведи. И вот вместо того, чтобы охотиться и есть хорошее мясо, которое из мужчины делает воина, они выращивают и едят своих вонючих свиней, которые жрут помои.

— Индеец не стал бы есть такую пищу! — прибавил Та-Тунка-Сках. — Наши мудрые шаманы очень заботились о том, чтобы дакоты питались здоровым мясом ' бизонов. Один старец рассказывал мне, что как-то раз, когда у индейцев был голод, шаман велел охотникам, чтобы они начали делать стрелы для луков. Они мастерили стрелы целых четыре дня. А тем временем шаман разрезал большую шкуру бизона на множество кусочков и разбросал их по широкой прерии. Из кусочков бизоньей шкуры за четыре дня выросло большое стадо бизонов. Охотники добыли столько бизонов, сколько им было нужно и отогнали призрак голода.

— Нам бы сейчас пригодился такой колдун! — воскликнула Щедрая Рука, самая старшая из жен Желтого Камня.

— Мой дед, великий шаман Красная Собака, тоже бы, наверно, смог заколдовать бизонов. Он всегда угадывал, в какой стороне пасется их стадо, — произнес Желтый Камень, называя деда его именем, поскольку вспоминать покойных людей и героев племени под их собственными именами не возбранялось.

— Правда, правда. Красная Собака был могучим шаманом, — подтвердил Ловец Енотов. — И его сын, Хитрый Змей, тоже был могучим шаманом и мудрым вождем санти дакотов. Он презирал белых людей и выгнал их из селения вахпекутов.

— Я помню, как белые в первый раз появились в нашем селении, — отозвался Медвежья Лапа. — Они привели с собой пятнистых бизонов и черных людей. Черные белые были еще глупее просто белых, потому что от страху работали на них, как женщины.

В беседах время шло быстро, потом гости разошлись по своим типи, а Желтый Камень, проверив ночные дозоры, вместе с семьей улегся спать. Все заснули под вой ветра на дворе.

Ночью надвинулся близзард, прерия покрылась снегом, наступили морозы. Начало зимы было хорошим. Спустя пару дней, в начале декабря, Желтый Камень решил устроить небольшую охоту. Жены сетовали, что им не хватает свежего мяса, однако не голод склонил Желтого Камня отправиться на охоту. Ему хотелось при случае оглядеться в окрестностях и убедиться, что им не угрожает никакая опасность. Он, правда, каждодневно посылал людей на разведку, но и сам время от времени выезжал, чтобы осмотреться. Морозным утром вместе с Ва ку'та он двинулся на юго-запад.

В полдень озябший и утомленный бесплодными поисками Ва ку'та придержал мустанга.

— С рассвета мы носимся по прерии, а так и не напали хоть на какой-то след дичи, — пожаловался он.

Желтый Камень тоже остановился и с улыбкой ответил:

— Сын мой, надо быть терпеливым. И время не подходящее для охоты, и слишком много обозов белых людей прошло за последнее время на запад. Спугнутые звери убрались в места поспокойнее. И, хотя мы не преуспели в поисках дичи, зато убедились, что рядом с нашим лагерем нет никаких следов людского присутствия. А мне это и нужно было.

Они снова направились на юго-запад. Желтый Камень уже намеревался повернуть к лагерю, когда ему показалось, что он видит черные точки, передвигающиеся по выбеленной снегом возвышенности.

— Хо! Посмотри-ка повнимательнее на юг! — обратился он к сыну.

Ва ку'та немедля придержал мустанга.

— Люди! Кто это? Индейцы? Может, пауни? — голос его был неуверен.

Желтый Камень вгляделся еще пристальнее и не сразу отозвался:

— Да, это индейцы, но только не пауни. Группа пеших и несколько лошадей, на них едут женщины с детьми. Лошади тянут волокуши, и на тех лежат люди. Они идут с юго-запада, это, скорее всего, шайены. Пауни шли бы с юго-востока.

— А что они здесь делают зимой с женщинами и детьми? — прошептал Ва ку'та.

— Они, должно быть, совсем измучены, двигаются с трудом… -промолвил Желтый Камень. -Нам они не опасны, подъедем поближе!

Они хлестнули коней и вскоре уже могли хорошо разглядеть приближающихся индейцев. Сразу было видно, что те дошли до крайности. У большинства виднелись раны, перевязанные какими-то лоскутами. Сидящие на лошадях женщины прижимались к себе полуобнаженных маленьких детей, идущих своими ногами шатало. Завидя подъезжающих Желтого Камня и Ва ку'та, вперед, заслоняя женщин и детей, выдвинулось несколько мужчин.

Желтый Камень и Ва ку'та не стали хвататься за оружие, они сразу же поняли, что этих людей постигло какое-то страшное несчастье. Желтый Камень соскочил с мустанга, протянул руку в приветственном жесте.

— Кто вы, братья мои? — спросил он на языке жестов.

К Желтому Камню подошел мужчина и ответил ему на ломаном английском, помогая себе жестами.

— Мы — шайены из лагеря вождя Черный Котел.

Услышав этот ответ. Желтый Камень вздрогнул. Вождь группы южных шайенов, Черный Котел, был братом матери Скалистого Цветка, жены Желтого Камня. Именно в лагере Черного Котла хотела Скалистый Цветок искать прибежища, когда они покидали Миннесоту. Желтый Камень с большим интересом задал следующий вопрос:

— А что мои братья делают здесь? Куда вы идете? Вы ведь замерзнете до смерти в таком состоянии! Где ваша одежда, типи, лошади? Где ваш лагерь?

Крупные слезы заблестели в запавших глазах шайена, он опустил припорошенную снегом голову на грудь и с трудом, прерывающимся голосом произнес:

— Уже нет с нами вождя Черного Котла… Нет лагеря, нет моих братьев… Все погибли…

Желтый Камень буквально онемел, но быстро взял себя в руки, стал спрашивать дальше:

— Что ты такое говоришь, Великий Дух лишил тебя разума?

Шайен ответил ему дрожащим голосом:

— Полковник Чивингтон из Денвера… напал на наш лагерь у Сэнд Крик. Вырезал всех… мужчин, женщин, детей и стариков; всех. Немногим удалось спастись…

Желтый Камень, как будто не способный понять того, что говорит шайен, оцепенелым взором смотрел на горстку полунагих, посиневших от холода, израненных людей. Слезы помимо воли потекли из его глаз. Порывистым жестом сорвал он прикрывавшую его плечи бизонью шкуру и набросил ее на стоящую ближе всего женщину с ребенком на руках. Взволнованный до глубины души юный Ва ку'та отдал укрывающую его шкуру другой женщине.

Желтый Камень глубоко вздохнул, как будто вырвавшись из предательского омута, повернулся к сыну и крикнул ему:

— Садись на коня и скачи что есть духу в лагерь! Пусть берут лошадей, волокуши, теплую одежду и как можно быстрей едут нам навстречу! И пусть поспешат! Эти люди умирают.

Ва ку'та, не пряча слез, на бегу вскочил на мустанга и, как безумный, понесся на север к лагерю.

Снова пошел снег. Желтый Камень посадил на своего мустанга прижимающую к груди младенца женщину, от другой принял окоченевшего ребенка и сказал:

— Пойдемте, а то снег нас засыплет, мы замерзнем. Лагерь дакотов здесь недалеко. И скоро подоспеет помощь. Надо вам собрать последние силы.

Люди двинулись. В отупении брели они по снежной, заледенелой прерии. Время от времени кто-то из шайенов падал на землю, но другие снова ставили его на ноги и, окоченевшие от холода, они шли вперед. Полуодетые, голодные, замерзшие дети даже не имели сил плакать. Безумному путешествию, казалось, не будет конца. Ледяной ветер оплакивал трагическую судьбу красных людей с Великих равнин.

Наконец, в снежной заверти показались очертания лошадей и людей. На помощь братьям шайенам кинулись не только мужчины, но и женщины вахпекуты, а во главе их шайенка Скалистый Цветок, жена Желтого Камня. При виде ужасного состояния беглецов-шайенов раздались рыдания и причитания, перемежавшиеся проклятиями жестоким белым людям. Несмотря на сильный снегопад, людей одели, усадили на лошадей. Тех, кто уже не мог держаться на коне, уложили на волокуши, укрыли одеялами и шкурами бизонов.

Вскоре жалкая кавалькада добралась до лагеря вахпекутов. Лагерь жужжал подобно улью. Шайенов быстро разместили по типи. Все вахпекуты стремились помочь несчастным братьям, пострадавшим от общего врага — белого человека. Но прежде всего нужно было поддержать гаснущие искорки жизни в этих истощенных, пораненных, замерзших телах. Их натирали снегом, чтобы кровь быстрее бежала в жилах, перевязывали раны и обморожения. Шаман Ва хи'хи сбивался с ног, умело удалял пули, заново складывал сломанные руки, давал отвары трав, перевязывал обморожения, а одновременно бил в барабан, танцевал, чтобы отогнать злых духов и призвать добрых, окуривал шайенов дымом священных растений, произносил сильные заклятия… Благодаря его неустанным трудам и молитвам от ран и истощения умерли только одна женщина и два ребенка.

Вахпекуты проявили громадную заботу о несчастных беглецах, поделились с ними всем, что имели сами. Кормили их, снабдили теплой одеждой.

Когда призрак смерти был отогнан, в типи совещаний у Та-Тунка-Скаха собрались старейшины вахпекутов, чтобы услышать от шайенов, каким образом случились эти ужасные события. История шайенов была так схожа с печальной судьбой многих индейских племен, которых гнали с их земель алчные белые люди…

XIV. ИСТОРИЯ ПОВТОРЯЕТСЯ

Бизоны и другие животные паслись в основном на землях шайенов и арапахо. Туда часто приходили дакоты с севера, а с юга команчи и кайова. Это не вызывало конфликтов, поскольку шайены закопали военный топор с этими племенами.

Какое-то время белые переселенцы огибали страну шайенов, так как Орегонская дорога задевала лишь северное ее окончание, а дорога на Санта-Фе — южное. Но такое положение не могло длиться вечно.

В 1858 году в Скалистых горах было найдено золото. Прослышав об этом, через край шайенов и арапахо потянулись тысячи белых искателей золота, они передвигались вдоль реки Смоки Хилл с востока на запад и обратно. Обозы охваченных золотой лихорадкой людей истребляли и спугивали животных, сводили деревья по берегам рек.

Поначалу индейцы довольно дружественно относились к белым людям, однако вскоре начались конфликты. Рудокопы пробирались в лагеря индейцев и приставали к индианкам, пока их мужья отсутствовали.

Не считаясь с правами индейцев, белые основательно осели в предгорьях Скалистых гор, в западной части края шайенов. Правительство Соединенных Штатов заставило шайенов и арапахо принять это обстоятельство как свершившийся факт. По договору, заключенному в форте Уайз 18 февраля 1861 года, шайены и арапахо отдали правительству все свои земли за исключением клочка, расположенного между реками Арканзас и Биг Сэнди, этот клочок и назывался резервацией Сэнд Крик.

Резервация представляла собой бесплодную, песчаную территорию. Шайены и арапахо, не желая умирать с голода, по-прежнему кочевали по тем же местам, что и раньше, никак не беспокоя при этом белых людей. Иногда только, при случае, молодые, горячие воины совершали нападения.

Стада бизонов исчезли из мест, часто навещаемых белыми людьми, и потому в 1863 году среди шайенов и арапахо воцарился голод. По суровой необходимости они стали нападать на обозы белых, забирая продовольствие и не трогая людей.

В апреле 1864 года произошел случай, положивший начало войне. Фермер Рипли пожаловался в Кэмп Сэнборн, что индейцы увели у него с ранчо на Бижу Крик табун коней. Отправившийся вместе с сорока солдатами разобраться в этом деле лейтенант Данн наткнулся на группу индейцев, ведущих лошадей. Индейцы согласились отдать лошадей, заявив при этом, что те скитались по прерии. Но высокомерный лейтенант не стал вдаваться в дискуссии. Когда солдаты приступили к разоружению индейцев, началась схватка, в результате которой погибло четверо солдат, двое было ранено.

Губернатор Колорадо Джон Иване воспользовался ситуацией. Для противодействия индейцам в Кэмп Сэнборн был направлен майор Джэкоб Даунинг. Получив известие, что шайены напали на ранчо на Южной Платт, Даунинг немедленно отправился в погоню. Тем не менее, отряд покрыл пятьдесят миль, не видя ни индейцев, ни якобы подвергшихся нападению ранчо белых. Несмотря на это, Даунинг с сорока солдатами пустился в погоню во второй раз. На этот раз он наткнулся на лагерь шайенов в Сидар Каньон. Солдаты сразу же открыли стрельбу, убили двадцать шесть и ранили тридцать индейцев. Затем они сожгли все типи и отобрали у индейцев сотню лошадей, поделив их между собой.

В свою очередь полковник Чивингтон, командующий всеми добровольческими отрядами Колорадо, послал против индейцев лейтенанта Эйра с пятьюдесятью солдатами и двумя гаубицами. На пути Эйра попался брошенный индейцами лагерь, они убежали, завидев войско. Эйр уничтожил большое количество сушеного бизоньего мяса, порох, олово, одежду, всякое лагерное снаряжение, поджег все типи. Вскоре ему попался еще один лагерь, его во время предупрежденные обитатели тоже успели сбежать, с ним он поступил так же, как с предыдущим.

Во второй раз Эйр выступил в Денвер с приказом убивать шайенов везде, где он их встретит. В мае поблизости от форта Ларнед он вышел на лагерь шайенского вождя Лин Бира. На этот раз вождь вместе с сыном вышли с приветствием навстречу. Однако солдаты, не обращая внимания на все дружественные жесты индейцев, тут же застрелили и вождя, и его сына. Увидев такое, шайены бросились в бой. Четверо солдат погибло, трое было ранено. Главный вождь шайенов, Черный Котел, сторонник мирного сосуществования, удержал разъяренных воинов и дал лейтенанту Эйру отступить с поля боя.

После этого крайне безосновательного нападения Эйра члены шайенского воинского общества «Солдаты-Псы» напали на некоторые ранчо на Волнат Крик.

В это же самое время торговец Уильям Бент, друг шайенов и сам женатый на шайенке, пробовал охладить боевой энтузиазм полковника Чивингтона. Он заверял его, что шайены не хотят войны, желают сохранить мир.

Губернатор Ивэнс опасался, что нарастание конфликта может вызвать войну, в которой будет не обойтись одними добровольческими отрядами. Война между северными и южными штатами все еще тянулась, профессиональные солдаты требовались там. Поэтому губернатор отдал распоряжение, чтобы племена с равнин собирались в определенных местностях68 и таким образом можно было бы отличить мирных индейцев от воинственных. Однако к его воззванию прислушалось лишь несколько небольших групп, большинство опасалось какого-нибудь нового обмана.

Индейцы, убежденные, что белые стремятся к войне, собрались на большой совет на реке Соломан. На совет прибыли южные и северные шайены, арапахо и дакоты с реки Платт. Одни только северные шайены уклонились от вступления на военную тропу.

В начале августа 1864 года начались групповые нападения индейцев на станции для дилижансов69, расположенные по дороге Смоки Хилл и Орегонской дороге. Военные действия проводили не только шайены и арапахо. Часть дакотов орудовала на реке Платт, кайова же и команчи нападали на Техас.

Тем временем Уильям Бент не оставлял попыток добиться установления мира. По его инициативе майор Вайнкуп сопроводил в Денвер депутацию военных вождей для ведения мирных переговоров. Группу вождей возглавлял верховный вождь шайенов — Черный Котел.

Предложения о заключении мира, с которыми выступил Черный Котел, были встречены крайне холодно, раздавались угрозы в его адрес70. Тем не менее, вожди отправились в обратный путь в убеждении, что они успешно справились с заданием.

По возвращению в форт Лайон Вайнкуп разрешил шайенам раскинуть лагерь недалеко от форта. Однако губернатор, разгневанный на Вайнкупа, что тот так не вовремя привел депутацию вождей, вскоре отозвал его и на место коменданта форта назначил майора Энтони, а тот, не желая действовать против воли губернатора, велел шайенам выметаться из окрестностей. Шайены, не чувствуя, как над ними сгущаются тучи, отправились в резервацию на Сэнд Крик и расположились там на зиму…

Шайенские беглецы с вымазанными пеплом в знак траура лицами долго в молчании смотрели на дакотов. Первым нарушил молчание Та-Тунка-Сках:

— Теперь пусть наши братья шайены расскажут, что случилось в лагере вождя Черный Котел. Может быть, наше сочувствие облегчит вашу боль.

Тогда поднялся старейший из шайенов, Быстрый Мустанг, и сказал так:

— Случилось это в нашей резервации в лагере на Сэнд Крик. Вожди только что вернулись из Денвера, где заверили губернатора, что мы хотим жить в мире. Мы были уверены, что теперь нам со стороны белых ничего не грозит. Однако мы ошибались, мы недооценили жестокости белых, силы их ненависти к индейцам.

Наш лагерь был расположен на берегу реки, его прикрывали горы. Как-то в холодный день одна женщина вышла из типи по воду и с ужасом увидела на ближних холмах солдат. Она начала кричать, чтобы предупредить всех об опасности.

На ее крик из своего типи выглянул вождь Черный Котел. Увидев, что происходит, он поднял на шесте американский флаг, одновременно обращаясь к солдатам с заверениями, что шайены заключили с белыми мир. В ответ прогремел пушечный залп. Многие типи были сметены с лица земли. Белые солдаты начали ружейную стрельбу. Среди испуганных шайенов началась паника, воины побежали за оружием, пробовали переправить мустангов с другого берега. Женщины с детьми бежали к реке, пробовали укрыться в складках холмов. От огнестрельного оружия падали мужчины, женщины, дети и старики… Повсюду раздавались отчаянные мольбы о помощи, стоны умирающих.

Вождь Белая Антилопа не пожелал искать спасения в бегстве, он полагал, что вместе с другими вождями несет ответственность за то, что происходит. Встав со скрещенными на груди руками у шеста с флагом, он запел свою песнь смерти: «Ничто не вечно, кроме земли и гор…» И упал, сраженный пулей. Вождь Черный Котел тоже хотел, как Белая Антилопа, показать белым свое презрение, однако молодые воины силой увели его с поля боя.

Кое-кому из воинов удалось добраться до лошадей, другие, прячась в ямах и за крутым берегом реки, пытались, стреляя из луков, остановить белых, сделать возможным бегство женщин и детей. Презирая смерть, боролись они за жизнь своих близких.

А тем временем белые солдаты вторглись в лагерь. Они убивали, скальпировали, калечили всех, кто им попадался. Я сам видел, как солдат ударами длинного ножа ломал обе руки женщине с простреленной ногой. Я видел беременную женщину, лежащую с распоротым животом, а рядом лежало тельце еще не родившегося ребенка. Упала сраженная пулей жена Черного Котла, бегущие мимо белые солдаты еще много раз выстрелили в нее в упор. Убитому Белой Антилопе вырезали срам… Кучки женщин и детей укрывались в ямах, молили о жалости, но белые солдаты не знали жалости. Убивали всех и измывались над телами мертвых…71

Резня длилась до полудня, и жестокостям не было конца. Белые солдаты гнались не одну милю за теми немногими, кому удалось добраться до лошадей и спастись в прерии. Много, много невинных людей погибло на Сэнд Крик… И что нам теперь осталось?

— Вам осталась месть! — твердо произнес Желтый Камень.

Сейчас же шаман Ва хи'хи начал бить по своему чародейскому барабану, высоко поднял голову, отклонил ее назад, прикрыл глаза. Лицо его побледнело, застыло в каменной неподвижности. Вдруг барабан умолк, шаман упал спиной на землю, тело его окоченело, лишь судорожно дрожали руки и ноги. После долгого молчания он заговорил каким-то не своим голосом:

— Слушайте, слушайте все! Моими устами говорит с вами Великий Дух! Большое зло причинено индейцам! Пусть дакоты отметят за невинно пролитую кровь братьев шайенов и арапахо! Тени наших покойных отцов в стране Великого Духа требуют удовлетворения…

Ва хи'хи умолк, понемногу затихая, наконец открыл глаза, тяжело приподнялся:

— Дакоты… Вы слышали слова Великого Духа… — прошептал он дрожащими губами и снова умолк. Грудь его тяжело вздымалась.

— Война! — горячо воскликнул Длинное Копье.

— Смерть белым! — поддержал его Орлиные Когти.

— Мы требуем мести! — кричал Красный Кедр.

Воины выхватывали ножи и палицы, взывая: «Смерть белым!»

Желтый Камень бросал огненные взоры на воинов. Трагический рассказ Быстрого Мустанга о кровавой бойне, учиненной над шайенами и арапахо на Сэнд Крик, возбудил в нем страшный гнев и желание немедленного отмщения. Взволнованный до глубины души, он встал и обратился к собравшимся:

— На рассвете мы отправляемся в военный поход против белых. Тот, кто хочет идти со мной, пусть приходит с восходом солнца к типи совета.

Возмущение гнусными деяниями белых было так велико, что даже старики объявили, что они примут участие в военном походе. Никто даже словом не упоминал о том, что зима — не самая подходящая пора для того, чтобы начинать войну. Все жаждали мести.

Вернувшись в свой типи, Желтый Камень застал жен, причитающих и выкрикивающих проклятья белым людям. Скалистый Цветок, узнавшая от уцелевших женщин о смерти матери, сестры и отца, сидела полуобнаженная, с измазанным пеплом лицом и распущенными волосами. В знак великой скорби она расцарапала себе острым прутиком плечи и ноги.

Глядя на рыдавших в отчаянии женщин, Желтый Камень в немой ярости сжал кулаки.

— На рассвете выступаем против белых. Их ждет заслуженное возмездие, — коротко произнес он дрожащим от гнева голосом.

Услышав это, Ва ку'та тут же достал кожаные мешочки с красками, уселся у очага и стал раскрашивать лицо боевой раскраской.

Щедрая Рука подбежала к нему с криком:

— Да, сын мой, да! Иди и ты! Я хочу увидеть тебя, обагренного кровью этих бешеных белых волков! Не щади никого, убивай всех, как это делают белые!

— Я тоже пойду с тобой, отец! — воскликнул и Ва ко ки'йя.

Гордость распирала Желтого Камня. Вот какие были у него сыновья! Гневные искорки погасли в его глазах.

— Ты еще слишком мал, сын мой, — ответил он. — Зато ты, пока нас не будет, будешь заботиться о женщинах.

На военный совет пришли все мужчины вахпекуты, а также несколько жаждущих мести воинов-шайенов, несмотря на то, что после резни на Сэнд Крик и отчаянного бегства по скованной холодом прерии они находились в плачевном состоянии. У Быстрого Мустанга была забинтована голова, поскольку пуля разорвала ему кожу на левой щеке, у других тоже хватало всяких ран.

Желтому Камню пришлось немало потрудиться, пока он смог объяснить всем, что в зимнюю пору в войне могут принять участие лишь самые молодые и подготовленные воины. К тому же нельзя было оставить без всякой охраны от неожиданного нападения главный лагерь с женщинами, детьми, стариками и больными беглецами-шайенами. После долгих споров было решено, что в поход отправятся двадцать воинов вахпекутов, а также четверка мальчиков в помощь. Среди избранных находились самые отважные и опытные: Длинное Копье, Орлиные Когти, Красный Кедр, Малая Звезда, Длинное Перо и Парящая Птица. Ва ку'та также оказался среди избранников судьбы.

В конце концов в типи совета остались только участники похода, им надо было обсудить план действий. Первым взял слово Орлиные Когти, который в последнее время немало рыскал по окрестностям, частенько забираясь довольно далеко:

— Зимой на дороге не бывает больших обозов переселенцев, — говорил он. — Ездят только почтовые дилижансы да иногда небольшие торговые обозы, они состоят всего из нескольких фургонов и доставляют продовольствие станциям для дилижансов и в форты. В тридцати милях отсюда на северо-восток находится большая станция для дилижансов, там есть торговые склады. На этой станции для смены лошадей останавливаются все дилижансы, едущие вдоль реки Платт. Так что там есть и лошади, что необходимы нашим братьям-шайенам.

— А мой брат. Орлиные Когти, проверил, сколько людей находится на этой станции? — спросил Желтый Камень.

Орлиные Когти ответил:

— На этой станции у белого торговца есть магазин, он покупает шкуры у индейцев. Я был там раз, менял бизонью шкуру на порох и табак. При случае я как следует осмотрелся. Там живет семья этого торговца, трое мужчин и две женщины. Кроме них, на станции есть еще с десяток, может двенадцать белых. Некоторые, похоже, служили раньше в синих мундирах, явно умеют обращаться с оружием. Еще я видел там черного белого, он ухаживал за лошадьми.

— Ты точно видел склады с товарами? — задал вопрос Красный Кедр.

— Да, точно, эта станция снабжает несколько станций поменьше.

— Наверно, на складах есть продовольствие, оружие и боеприпасы, — вставил Парящая Птица. — Если бы мы сумели их захватить, мы бы возместили братьям-шайенам часть их потерь, понесенных на Сэнд Крик. Неплохая мысль!

— Хо! И верно, мысль неплохая, — согласился Желтый Камень. — Разрушение большой станции могло бы даже на какое-то. время прекратить поездки дилижансов.

— Я тоже один раз там был, — отозвался молчавший до тех пор Длинное Перо. — У станции есть невысокое ограждение из глины, камней и земли. Ворота открывают, только когда видят приближающийся дилижанс.

Желтый Камень о чем-то размышлял, затем произнес:

— Надо думать, служащие на станции хорошо вооружены. Силой нам туда не ворваться. Мой брат Длинное Перо говорит, что ворота открывают, когда прибывает дилижанс? Это хорошо… Пусть мои братья готовятся в дорогу. Выходим на рассвете!

Спустя два дня воины вахпекуты затаились в окрестностях станции для дилижансов. Они прятались в глубокой ложбине между холмами, те немного защищали их от порывов холодного ветра. Закутавшись в теплые бизоньи шкуры, они поджидали возвращения разведчиков.

Желтый Камень вместе с Орлиными Когтями уже во второй раз подкрадывался поближе к станции. По старому военному обычаю, прежде чем напасть, Желтый Камень хотел во всем как следует разобраться. Захватить станцию для дилижансов было нелегким делом, несколько отважных, хорошо вооруженных людей могли успешно защитить ее. Каждое находящееся на территории станции здание необходимо было захватывать отдельно. Желтый Камень решил прибегнуть к хитрости, индейцы были большими мастерами по части устройства ловушек.

Разведчики вахпекуты внимательно разглядывали колеи, проложенные колесами дилижансов на покрытой снегом, оледеневшей дороге вдалеке от станции. Они установили, что самое большое два дня назад с запада на восток проехал большой дилижанс. Теперь, очевидно, следовало ожидать дилижанс с востока. Установив это, разведчики вернулись в убежище среди холмов. Желтый Камень немедленно открыл военный совет и сообщил:

— Длинное Перо верно сказал, что станцию захватить будет нелегко. Силой нам через ограждение не пробиться, поэтому сделаем так, чтобы белые сами открыли нам ворота и впустили внутрь. Надо только не упустить дилижанс с востока.

— Хо! Желтый Камень хочет захватить дилижанс и в нем пробраться за стену! — восхищенно воскликнул Красный Кедр.

— Так я и хочу сделать, — согласился Желтый Камень. — Сейчас мы пойдем навстречу дилижансу. Напасть нужно вдалеке от станции, чтобы ее служащие не услышали отзвуков боя. Орлиные Когти и Длинное Перо подберутся к станции и будут внимательно наблюдать, что там происходит. В случае каких-то неожиданностей они должны немедленно нас предупредить. Мы будем находиться милях в трех на восток от станции рядом с дорогой. А теперь в путь!

Изогнувшись дугой, цепочка воинов двинулась к дороге. Когда Желтый Камень набрался уверенности, что никто со станции уже не услышит стрельбы, они забрались в лощину, откуда могли наблюдать за дорогой. Предположения Желтого Камня скоро подтвердились, с юга вдали показался дилижанс.

— Белый Ворон и Ва ку'та остановят лошадей, запряженных в дилижанс, а мы нападем на возницу, конвой и пассажиров, они обязательно окажут сопротивление. В запряженных лошадей не стрелять, они нам понадобятся, — распорядился Желтый Камень.

Дилижанс был все ближе. Возница то и дело щелкал кнутом, подгоняя лошадей, в конце долгого перегона они бежали не слишком резво.

Дилижанс приблизился к месту засады. Желтый Камень поднял руку вверх. Воины издали боевой клич и с места двинулись вскачь.

Завидев появившихся из-за холма индейцев, сидящий на козлах дилижанса возница крикнул, поторапливая лошадей, и хлестнул их длинным кнутом. Подхлестнутые, напуганные боевыми криками индейцев лошади с рыси перешли в галоп. Сидящий рядом с возницей конвойный поднял винчестер и несколько раз выстрелил, однако выстрелы с подпрыгивающего на камнях экипажа не могли быть меткими.

В то время, как Желтый Камень вместе с воинами окружали дилижанс сзади, Ва ку'та и Белый Ворон пробовали подъехать с противоположных сторон к бегущей в упряжке первой паре лошадей. Конвойный заметил их и мгновенно понял их намерения. С его стороны подъезжал Белый Ворон. Конвойный привстал одним коленом на козлах, прицелился из винчестера и двумя выстрелами сразил лошадь Белого Ворона. Лошадь со всей силой рухнула на землю, отбросив всадника далеко от себя. Пока конвойный стрелял в Белого Ворона, Ва ку'та сумел с противоположной стороны поравняться с первой парой лошадей. Возница достал было револьвер, однако заколебался, побоявшись, что может попасть в лошадь. Эта минута колебания погубила его. Ва ку'та ловко перескочил со своего мустанга на запряженную лошадь.

В ту минуту укрывшийся за лошадиным боком Красный Кедр поравнялся с дилижансом. Из-под шеи мустанга просвистела стрела, пущенная из лука, она вошла глубоко в грудь конвойного. Тот выпустил из рук карабин и, раскинув руки, скатился на землю.

Желтый Камень и Парящая Птица с двух сторон кинулись к дверкам дилижанса. Желтый Камень схватился за ручку, распахнул дверцы. Сидевшие в дилижансе пятеро мужчин сразу же принялись палить из револьверов, однако Желтый Камень молниеносно укрылся за боком мустанга. Тем временем Парящая Птица вскочил в дилижанс через другую дверцу, за ним — Длинное Копье с ножом в зубах и револьвером в руке. Загремели выстрелы, закипела отчаянная схватка.

Ва ку'та, сидящий на одной из запряженных лошадей, удерживал их, как мог, и они значительно замедлили свой бег. Возница бросил поводья и с револьвером в руках стал взбираться на крышу дилижанса,

где лежал накрытый брезентом багаж. Это заметил Красный Кедр и, поднявшись на спине своего мустанга, быстро забрался на козлы, схватил возницу за ноги, дернул назад. Падая, возница два раза выстрелил. Пуля чуть не задела щеку Красного Кедра, но он, не обращая на этой внимания, вскочил на крышу и ухватил возницу за горло. Переплетясь в смертельном объятии, оба свалились с крыши дилижанса на землю.

Рукопашная яростная схватка в дилижансе длилась недолго. Длинное Копье шестью выстрелами застрелил троих мужчин и женщину. Парящая Птица проткнул ножом четвертого, а Пятого вытолкнул из дилижанса прямо под револьверные пули Желтого Камня.

В конце концов, дилижанс остановился. Кое-кто из воинов поспешил на помощь Ва ку'та, он с трудом пробовал успокоить испуганных лошадей. Другие тем временем вытащили тела пассажиров из дилижанса и немедленно сняли с них скальпы.

Желтый Камень с нескрываемым удовольствием окинул взором трупы белых.

— Принесите сюда еще конвоира, — распорядился он. — И отыщите его ружье.

Приказание было немедленно выполнено. Когда все мертвецы уже лежали на снегу рядом с дорогой, Желтый Камень снова промолвил:

— Разденьте белых мужчин! Парящая Птица сумеет управлять упряжкой, так что пусть он переоденется в одежду возницы. А я буду конвоиром.

Вахпекуты немало повеселились, натягивая на себя европейскую одежду, она казалась им совершенно непрактичной и просто смешной. Вскоре Парящая Птица с большим кнутом в руках уже сидел на козлах дилижанса. Он надвинул на лоб широкополую шляпу, а низ лица прикрыл красным платком, как до него делал белый возница. Рядом уселся Желтый Камень, вооруженный винчестером конвоира. Он тоже прикрыл лицо шляпой и платком. Шестеро вахпекутов сели в дилижанс, еще двое спрятались у их ног между сиденьями. Те, что изображали из себя белых пассажиров, заняли места у окон, чтобы в самые первые минуты служащие станции ничего не заподозрили. Почти все воины, сидевшие в дилижансе, вооружились захваченными револьверами.

Четверка парнишек, что сопровождала воинов, уселась на лошадей и, прихватив мустангов тех воинов, что сидели сейчас в дилижансе, отправилась к убежищу в холмах. Лишь когда они уже прилично отдалились, Желтый Камень велел Парящей Птице двигаться в путь.

— Хооааа! — прокричал Парящая Птица и щелкнул кнутом.

Дилижанс покатился по обледеневшей дороге. Остальные воины ехали верхом в нескольких сотнях шагов за дилижансом. Их задача заключалась в том, чтобы изображать гонящихся за дилижансом индейцев.

Вахпекуты были весьма раззадорены идущей в руки удачей, ведь они захватили дилижанс практически без потерь, в то же время убив и сняв скальп с восьмерых белых. Только Парящая Птица и Длинное Копье были легко ранены во время схватки внутри дилижанса, а Белый Ворон сильно ушибся, падая с лошади, но такие повреждения не могли исключить их из дальнейших боев.

Парящая Птица не принуждал лошадей бежать быстрее и две мили они проехали легкой рысью. Наконец, на востоке появились очертания зданий.

— Пора начинать! — произнес Желтый Камень. — Скоро они нас заметят.

Говоря эти слова, он достал кольт и выстрелил в воздух. Это был заранее установленный сигнал, что время начинать изображать погоню и бегство.

— Хооааа! — звучно воскликнул Парящая Птица, проходясь по спинам лошадей безжалостным кнутом.

Упряжка рванула галопом. Всадники-вахпекуты с боевым кличем бросились за дилижансом в погоню, вовсе не стремясь его догнать. Желтый Камень развернулся назад, к «погоне». Опершись локтями о крышу дилижанса, полулежа, он открыл стрельбу из винчестера. Выпускаемые им пули летели высоко над головами нападавших. Время от времени «пассажиры» высовывались из окон и стреляли из револьверов, стремясь наделать как можно больше шума.

Стрельба и боевые кличи на дороге были услышаны служащими станции, тут же они увидели несущийся дилижанс и преследующих его индейцев. Однако зрелище это не вызвало у них паники. Не одни индейцы время от времени беспокоили курсирующие здесь дилижансы, гораздо страшнее них были бандиты, бесчинствующие на дорогах. Поэтому, видя дилижанс, преследуемый какой-то горсткой краснокожих, служащие станции пребывали в уверенности, что индейцы откажутся от преследования, когда путешественники окажутся среди построек станции.

Предположения эти, казалось, вполне подтверждались. По мере того, как дилижанс на полном скаку приближался к станции, индейская погоня начала отставать.

Вооруженные служащие ждали у ворот, чтобы открыть их, впустить дилижанс и снова быстро закрыть ворота. Совсем близко от станции индейцы вдруг вновь бросились в погоню.

Ворота широко раскрылись, дилижанс с треском, топотом лошадиных копыт вкатился на двор. Не успели четверо стоящих у ворот белых захлопнуть их, как Желтый Камень вспрыгнул на крышу дилижанса и засыпал их пулями из винчестера. Двое белых были убиты мгновенно, третий получил смертельное ранение.

Дверки дилижанса с треском распахнулись, восемь индейцев, к которым присоединился «возница», выскочили на двор с револьверами и ножами в руках. В ту же минуту во двор на полном скаку влетела погоня. Растерянные служащие станции не смогли оказать достойного сопротивления. Двое белых пробовали перескочить через ограждение, но тут же пали от выстрелов Орлиных Когтей и Длинного Пера, оставшихся на страже за пределами станции.

Немного подольше держал оборону торговец с двумя сыновьями, женой и дочкой, они успели затвориться в доме и выстрелами через бойницы в стене отгоняли нападающих. Не желая рисковать, индейцы подожгли дом. Торговец, его сыновья, жена и дочь сгорели живьем.

Юный Ва ку'та обнаружил в загоне для лошадей негра, скрывшегося там в суматохе боя. Тремя выстрелами Ва ку'та свалил его на землю, затем снял с него скальп. Это был первый добытый им скальп.

Четверка мальчишек вахпекутов, как только бой утих, привели оставленных под их опекой лошадей. Воины поощрили их, чтобы они постреляли из луков по трупам, сняли скальпы с мертвых тел служащих станции.

Воины тем временем приступили к разграблению домов и складов, начали выносить из них тюки ситца, мешки с мукой, кукурузой, сахаром и кофе. Нашлось там множество огнестрельного оружия, боеприпасов и томагавков, которые белые производили для продажи индейцам. Добыча оказалась весьма солидной. Привели из загона, располагавшегося рядом с конюшней, тридцать лошадей, предназначавшихся для смены дилижансовых упряжек, взвалили на них всю добычу, после чего подожгли станцию. Завершив этим актом уничтожение станции, вахпекуты двинулись к своему лагерю в развилине реки Платт.

В лагере они были встречены радостными криками, все были в восторге, что воины удачно вернулись из военного похода с такой необыкновенно богатой добычей. Общую радость увеличивало еще то обстоятельство, что, пока воины отсутствовали, в лагерь вахпекутов прибыли еще несколько беглецов с Сэнд Крик. От них вахпекуты узнали, что, оказывается, Черный Котел тоже уцелел72. Когда отряд Чивингтона покинул место побоища, Черный Котел вместе с кое-кем из спасшихся шайенов вернулся в разрушенный лагерь. Там они обнаружили жену Черного Котла, оставшуюся в живых несмотря на восемь полученных ран, и несколько женщин и детей, укрывшихся в расщелинах. Утром шайены поймали несколько бродивших по прерии лошадей, и Черный Котел с кучкой уцелевших двинулись к реке Смоки Хилл, где, как они полагали, находились лагеря шайенов и арапахо.

В честь Желтого Камня и его воинов в лагере был устроен большой пир, на нем исполнялись победные пляски. Богатая добыча принесла в лагерь такой достаток, какого здесь не было уже много лет. Шайены быстро восстанавливали силы, уже спустя несколько дней они решили проститься с гостеприимными вахпекутами и вернуться к реке Смоки Хилл, где располагались другие группы шайенов. Они жаждали вновь воссоединиться со своим вождем, Черным Котлом. Ранним утром шайены отправились в путь, снабженные вахпекутами лошадьми, одеждой, продовольствием и оружием.

Несмотря на тяжелые зимние условия, воины вахпекутов и дальше совершали военные походы, отдаляясь на значительные расстояния, кроваво мстя за резню шайенов на Сэнд Крик и свою проигранную в Миннесоте войну. В некоторых походах особенно отличился юный Ва ку'та, за что и был отмечен советом старейшин тремя орлиными перьями. В лагере вахпекутов часто гремели барабаны, исполнялись победные пляски.

Кровавая бойня, учиненная шайенам на Сэнд Крик, глубоко возмутила племена с Великих равнин. Дакоты и шайены производили опустошение на севере, команчи и кайова нападали на Техас. Уцелевшие во время недавней войны ранчо и станции для дилижансов теперь, после большого совета на реке Соломон, горели одни за другими. Было совершено даже двукратное нападение на город Джулисберг на реке Платт в северо-восточном Колорадо. Не щадились обозы переселенцев и торговцев на дорогах, идущих вдоль рек Платт и Смоки Хилл. Над Великими равнинами разгорались зарева пожаров, обильно текла кровь белых, в основном тех, кто не имел ничего общего с резней на Сэнд Крик. Беспощадность, жестокость белых людей оборачивались теперь против них самих. Белые применяли к индейцам правило коллективной ответственности, в свою очередь ожесточившиеся индейцы признали всех белых людей одинаково повинными в трагедии индейцев.

Перед лицом распространяющихся боевых действий правительство Соединенных Штатов решило сурово покарать индейцев Великих равнин. Во главе карательной экспедиции, задачей которой было усмирение индейцев, двинулся бригадный генерал Патрик Э. Кон-нор. В состав экспедиции входило восемьсот солдат, а также сотня разведчиков-пауни.

Экспедиция разбилась на три отряда, задачей которых было окружение и уничтожение воинственных индейцев. До крупных боев дело, однако, не дошло. Индейцы умело ускользали из окружения, уничтожали передовые отряды, вспугивали и захватывали лошадей. Заблудились два отряда солдат, которых индейцы заманили в страшную глухомань и увели у них лошадей. Оголодавшие, измученные постоянным напряжением солдаты еле-еле сумели вернуться на основную базу. Один только отряд, ведомый самим генералом Коннором, сумел обнаружить и уничтожить небольшой лагерь арапахо.

Неудачное ведение кампании по усмирению заставило правительство предпринять шаги к установлению мира. Военная комиссия начала расследование в деле бойни на Сэнд Крик, а конгресс принял решение выплатить компенсации шайенским вдовам и сиротам73.

А тем временем война на Великих равнинах угасала сама по себе.

XV. «Я УБЬЮ ЛЮБОГО БЕЛОГО…»

Военные действия карательной экспедиции генерала Коннора нарушили обычное течение жизни индейцев с Великих равнин. Не имея возможности схватить индейцев, ловко ускользающих на своих легких, быстрых мустангах, белые решили заморить голодом и своего противника, и его лошадей и начали поджигать сухую траву прерий. С южного берега реки Платт пошла распространяться лавина пожаров, ветер гнал их на юг. Пожары погасли сами собой, подойдя к границе с Техасом, уничтожив траву на громадных площадях, спугнув и уничтожив зверей и птиц. Однако индейцам больших бед огонь не причинил, они попросту переправились на северный берег Платт.

Ввиду исчезновения дичи и корма для мустангов совет старейшин вахпекутов постановил откочевать в окрестности реки Паудер74, там находились любимые охотничьи угодья дакотов. Дакоты долго боролись за эту местность у реки с кангитока, в конце концов они их оттуда вытеснили. С тех пор эти охотничьи территории, где не бывали белые, перешли в полное их владение.

Места на реке Паудер отличались своеобразным очарованием. Окружающие их монотонные Великие равнины переходили здесь в более холмистое, перерезанное долинами предгорье, тянущееся до подножья гор Биг Хорн. С гор текли серебристые ручьи с холодной, чистейшей водой, вокруг них буйно цвела растительность. Склоны гор были покрыты хвойными лесами, в заросших лесом долинах росли хлопковые деревья, вербы и тополя. Вдоль ручьев хватало рощ с дикой вишней и черешней, подлесок и зеленые луга на пологих склонах изобиловали малиной, земляникой, смородиной. Но самое большое богатство этого красивого зеленого края составляло великое множество всяческого зверья. На обширных лугах, на сочной, питательной траве паслись стада бизонов, антилоп и лосей. В лесной чаще царили медведи, полно там было зайцев, курочек и самых разных птиц. Благодаря всему этому долина реки Паудер представляла собой естественный заповедник охотничье-промысловых животных.

Вахпекуты с тем большей радостью устремились в тот благодатный край, что он был любимым местом охоты для тетон дакотов75, а с ними приходилось считаться и белым завоевателям, так они были сильны. Вахпекуты намеревались соединиться с какой-нибудь их группой, отдавая себе отчет, что правительство Соединенных Штатов не оставит их в покое после неудачной карательной экспедиции генерала Коннора. Правда, вахпекуты благодаря умелым маневрам Желтого Камня и быстроте своих мустангов удачно вырвались из окружения, многократно нападали сами на передовые отряды экспедиции, но противостоять регулярной армии белых они, конечно, не могли. Понимая это, они и решили соединиться со своими братьями тетонами.

Пространствовав немало дней, вахпекуты, наконец, добрались до реки Паудер и стали лагерем у небольшого ручейка в тени деревьев. И людям, и лошадям требовалась передышка после мучительного бегства из охваченных войной мест. Мужчины ежедневно устраивали небольшие охотничьи вылазки, женщины предались хозяйственным делам, дети же собирали плоды с диких плодовых деревьев, играли, как в старые добрые времена. Так прошло дней десять.

Как-то утром Желтый Камень, Ва ку'та и Длинное Копье покинули лагерь с намерением поохотиться на некрупную дичь. Они направились в сторону виднеющихся вдали поросших лесом возвышенностей, надеясь выследить там оленей. Трое охотников шли по берегу ручья, текущего из долины между поросших лесом холмов. Ветер доносил до них живительный сосновый запах. Вдруг Желтый Камень остановился, поднял голову, втягивая носом воздух.

— Я чую дым, там в долине горят костры, -тихо проговорил он.

— Желтый Камень прав, я тоже чую дымный чад, это горит много костров, — подтвердил Длинное Копье. — Кто-то раскинул в долине лагерь…

Ва ку'та тем временем исследовал землю вокруг. Опустившись на корточки, он обратился к остальным:

— Вижу следы копыт, здесь проехали всадники!

Желтый Камень и Длинное Копье подошли к юноше, вместе внимательно осмотрели отпечатавшиеся в земле следы копыт.

— Это следы индейских мустангов, — помолчав, определил Длинное Копье. — Всадников было несколько, они ехали один за другим.

— Следы несильно отпечатались, лошади не были навьючены, везли только всадников, — добавил Желтый Камень.

— Наверно, это разведчики тех, кто стоит лагерем в долине, — предположил Длинное Копье. — Костров много, значит лагерь большой, раз они не соблюдают осторожность.

— Нам надо установить, кто эти люди, — произнес Желтый Камень. -Попробуем подобраться к лагерю…

Укрывшись в траве, они незаметно стали продвигаться в сторону долины, но не успели они одолеть и полпути, как позади раздался конский топот.

— Хо! Разведчики, видно, обнаружили наши следы и теперь следуют за нами, — прошептал Желтый Камень. — Пешком нам от них не уйти!

— Если б нам добежать до леса… — начал было Длинное Копье, выхватывая из кобуры на поясе револьвер.

— Тихо! — прервал его внимательно прислушивающийся к чему-то Желтый Камень.

Совсем близко послышались крики всадников, можно было даже различить отдельные слова. Желтый Камень бросил взгляд на Длинное Копье, тот согласно кивнул головой.

— Это дакоты, давайте покажемся им прежде, чем они на нас нападут, — прошептал Желтый Камень.

Он встал, вслед за ним поднялись из травы Длинное Копье и Ва ку'та.

Разведчики были уже совсем близко, один из них шел пешком, всматриваясь в следы, остальные с луками наготове ехали за ним верхом. Они немедленно заметили тройку поднявшихся с земли чужаков.

— Не стреляйте! Мы вахпекуты санти дакоты! — обратился к ним Желтый Камень, поднимая руку в приветственном жесте.

Разведчики молниеносно окружили вахпекутов, внимательно их осматривая.

— Вахпекуты дакоты! — повторил Желтый Камень, скрестив руки на груди.

Тот из разведчиков, у которого сзади на голове были воткнуты в волосы два орлиных пера, а в уши вдеты серьги в виде колечек, с которых свисали длинные цепочки, украшенные стекляшками, подъехал еще ближе и спросил:

— Говоришь, вы вахпекуты дакоты?76 А как тебя зовут?

— Меня зовут Желтый Камень, а это Длинное Копье и Ва ку'та, мой сын, — ответил Желтый Камень.

— Хо! Желтый Камень! — воскликнул разведчик. — Имя моего брата известно оглала77 тетон дакоты. Приветствую вас в стране тетонов!

С этими словами он спрыгнул с мустанга, товарищи же его спрятали луки в колчаны и тоже спешились.

— Значит, мои братья принадлежат к оглала? — задал вопрос Желтый Камень.

— Да, мы оглала из лагеря вождя Красное Облако, — ответил разведчик. — Мое имя — Боятся Даже Его Лошадей. Что здесь делают мои братья?

— Мы отправлялись на охоту, — пояснил Желтый Камень. — Мы принадлежим к лагерю вождя Та-Тунка-Скаха, а лагерь наш расположен на востоке у ручья.

— Значит, мои братья оставили край на Миннесоте? — допытывался Боятся Даже Его Лошадей.

— Мой сын, позже погибший в бою за форт Риджли, первым выстрелил в белых, что и стало сигналом для начала восстания, — с гордостью ответил Желтый Камень. — Ничего хорошего от белых нам ждать не приходилось. После неудачи восстания нам удалось уйти на запад и избежать погони. Мы охотились к югу от реки Платт, зимой встретили наших братьев шайенов, уцелевших после резни на Сэнд Крик. Тогда мы выкопали военный топор, чтобы отомстить за гнусные деяния белых. Мы добыли немало скальпов, но потом пришел генерал Коннор со своими солдатами. Белым не удалось окружить нас, тогда они подожгли прерию, чтобы уничтожить траву и зверей, а нас уморить голодом. Вот мы и переправились на северный берег Платт, чтобы соединиться с нашими братьями тетонами.

— Братья вахпекуты поступили совершенно правильно, — произнес Боятся Даже Его Лошадей. -Вождь Красное Облако и все отдала с радостью встретят братьев вахпекутов в своем лагере. А теперь пойдемте вместе с нами в лагерь, он здесь недалеко в долине.

Разведчики оглала и охотники вахпекуты вместе направились к входу в долину и вскоре уже подошли к охраняющим лагерь часовым, а затем к большому, охраняемому подростками табуну мустангов. Не успели они подойти к типи, как по лагерю с быстротой молнии разошлась весть о встрече вахпекутов. Отовсюду раздались приветствия. Боятся Даже Его Лошадей ввел вахпекутов в типи вождя.

Красное Облако созвал совет старейшин, чтобы выслушать рассказ вахпекута. Желтый Камень изложил ход восстания в Миннесоте, затем рассказал о вооруженных стычках с армией генерала Сибли и удачном бегстве на Великие равнины. Говорил он о беглецах-шайенах, о кровавом мщении, за которым последовала карательная экспедиция генерала Коннора. В самом конце поведал о намерении вахпекутов присоединиться к тетонам.

Когда Желтый Камень умолк, заговорил Красное Облако:

— Оглала тоже выкопали военный топор, услышав о бойне на Сэнд Крик. Вместе с северными шайенами и арапахо мы убивали белых везде, где могли до них добраться. Трусливый койот генерал Коннор вторгся на наши земли, построил форт на реке Паудер и назвал его своим именем78. Оглала не закопают военный топор, пока не уничтожат его. Наши братья вахпекуты поступили мудро, придя на охотничьи земли дакотов. Нам нужно объединиться в борьбе с происками белых. Присоединяйтесь к нам, оглала с радостью приветствуют братьев вахпекутов в своем лагере. Что ответит на то мои брат Желтый Камень?

— От имени вахпекутов я благодарю совет старейшин оглала за желание принять нас в свой лагерь, — ответствовал Желтый Камень. — Оглала не закопали военного топора, мы тоже находимся в состоянии войны с белыми. Вместе мы будем сильнее.

— Хорошо говорит наш брат Желтый Камень, — одобрил Боятся Даже Его Лошадей. — Вместе нам легче справиться с белыми. Следует ждать новой войны, хотя после неудачной экспедиции генерала Коннора белые снова стали много говорить о мире.

— Мы как раз находимся в дороге в форт Ларами, куда белые пригласили все группы тетонов на большой мирный совет, — объяснил Красное Облако. — Белые хотят получить наше согласие на строительство новой дороги на наших охотничьих землях.

— Зачем им новая дорога? — изумился Длинное Копье. — У них

же есть уже одна, что называется Орегонской.

— Белые нашли в Монтане золото, по которому они так сходят с ума, — вставил Боятся Даже Его Лошадей. — Старая Орегонская дорога идет вдоль Северной Платт и реки Свитуотер, а белым хочется построить более короткую дорогу в Монтану. Новая дорога, в двух днях на запад от форта Ларами, пойдет от Орегонской дороги прямо на север и потянется по восточной стороне гор Биг Хорн вплоть до долины реки Йеллоустоун. Это очень удобная дорога в Монтану, но она будет пересекать наши лучшие охотничьи территории.

— А белые уже пробуют передвигаться по новой дороге? — спросил Желтый Камень.

— Они пробуют уже несколько зим, хотя мы нападаем на всех белых, оказавшихся на наших землях, — ответил Красное Облако. — Сначала мы схватили двоих белых, они шли с запада и добрались до наших охотничьих угодий. Мы отобрали у них лошадей, оружие, одежду и выгнали голых прочь. Мы были уверены, что они и так сгинут, ведь наступала зима79. Вскоре после этого на наши земли вторгся, теперь уже с востока, торговый обоз. Мы преградили им дорогу и заставили повернуть восвояси. И с тех пор белые, не обращая внимания на наши протесты, все пробуют пересечь наш край. А теперь Великий Отец из Вашингтона созывает всех тетонов в форт Ларами, чтобы выбить из нас согласие на строительство новой дороги и фортов вдоль нее.

— А что думают по этому поводу другие группы тетонов? — спросил Желтый Камень.

— Они по-разному думают, но оглала все равно не уступят! — ответил Красное Облако. — Наши братья вахпекуты пойдут вместе с нами в форт Ларами, поддержат нас на совете.

Совет старейшин вахпекутов единогласно постановил присоединиться к лагерю вождя Красное Облако. Оглала были самой многочисленной группой тетонов, а их мудрый, отважный вождь Красное Облако имел в своем оперении несколько десятков почетных отличий.

Спустя несколько дней оглала вместе с вахпекутами приближались к форту Ларами, расположенному на берегу Северной Платт. Оглала были хорошо знакомы с фортом, они часто приходили сюда, чтобы обменять шкуры на нужные им товары. Когда в 1834 году «Американ фер компани» построила форт Ларами в качестве своего торгового пункта на Великих равнинах, немалое количество тетонов перешло со своих прежних охотничьих территорий в Южной Дакоте на новые в западной Небраске и восточном Вайоминге, чтобы быть поближе к вновь образованной торговой точке. Индейцы превратились в клиентов торговцев и трапперов, которым, за исключением получения согласия на охоту на индейских территориях и шкур, Ничего больше не было нужно. Трапперы и торговцы жили мирно рядом с индейцами, перенимали их образ жизни, манеру одеваться, женились на индианках, более того, частенько принимали участие в межплеменных междоусобицах на стороне своих друзей.

По-другому обстояло дело с обозами белых переселенцев. Те не считались с правами индейцев, относились к ним как к надоедливым дикарям, беспокоили и спугивали зверей. Это они принудили индейцев к резким выступлениям, к защите своих охотничьих земель. Конфликты переселенцев с индейцами принимали все более острый и глубокий характер. Именно в целях обеспечения переселенцам свободного продвижения по Орегонской дороге правительство Соединенных Штатов в 1849 году выкупило форт Ларами у «Американ фер компани» и превратило его в военный пост. С тех пор в форте располагался воинский гарнизон.

Оглала и вахпекуты без опаски приближались к форту, огороженному четырехугольным высоким палисадом, над которым возвышались башенки с бойницами. Они прекрасно знали, что встретят там белых солдат, однако то обстоятельство, что они находились в состоянии войны с правительством Соединенных Штатов, для них вовсе не означало, что они не могут поддерживать контактов со своими противниками.

То, как понимали войну индейцы, все еще не совпадало с пониманием войны белыми. Для индейцев с Великих равнин война была наилучшим путем к тому, чтобы отличиться, прославиться, заслужить авторитет и богатство. Показать свою храбрость значило больше, чем убить противника. И хотя беспощадность, жестокость белых часто толкали индейцев к кровавому отмщению, тем не менее им было нелегко полностью изменить свой взгляд на войну.

На расстоянии нескольких выстрелов из лука расположили оглала и вахпекуты свой лагерь, неподалеку находились лагеря других тетонов. Были там миньконью, небольшая группа хункпапов, брюле, которым предводительствовал мирно расположенный Пестрый Хвост80, черноногие, сан арке и другие.

Посланная Бюро по делам индейцев правительственная комиссия уполномоченных прибыла в июне в форт Ларами вместе с обозом из фургонов, везущих подарки для приглашенных на совет тетонов. Уполномоченные стремились показать готовность понять индейцев и примириться с ними. После безуспешной попытки усмирения дакотов и шайенов, предпринятой карательной экспедицией генерала Коннора, правительство решило снискать расположенность индейцев к своим начинаниям мирным путем.

Только что закончилась гражданская война между северными и южными штатами. Добровольческие отряды на Великих равнинах стали заменяться регулярной армией. Генерал-майор Уильям Текумзе Шерман был назначен главнокомандующим военного округа Миссисипи, годом позже он был переименован в округ Миссури и занимал громадные равнинные территории, простираясь от канадской границы до Техаса и от реки Миссури до Скалистых гор. Прежде всего генерал Шерман должен был обеспечить безопасность переселенцев на путях сообщений: дорогах Санта-Фе, Орегонской, Смоки Хилл и только что сооруженной дороге Боузмана. Небезопасным было и паровое судоходство по реке Миссури, а ведь по ней можно было доплыть даже до форта Бентон в Монтане. Требовала охраны и телеграфная линия, дошедшая уже до форта Ларами, необходимо было охранять недавно начатое строительство трансконтинентальной линии железной дороги.

Самым неотложным делом было строительство дороги Боузмана, поэтому генерал Шерман предпринял инспекционную поездку в Небраску, чтобы ускорить отправление военной экспедиции, целью которой было устройство новых фортов на дороге Боузмана и обеспечение их гарнизонами. Руководил этой экспедицией полковник Генри Б. Каррингтон. Экспедиция вышла из форта Керни в Небраске 19 мая 1866 года.

В то время, когда экспедиция Каррингтона покидала форт Керни, дакоты уже собирались на мирный совет в форте Ларами. Переговоры между уполномоченными и вождями тетонов начались в июне. С редким для белых терпением уполномоченные выслушали жалобы и претензии вождей, понемногу склоняя их на свою сторону, в чем им помогал молодой брюле Пестрый Хвост. Тот, убежденный в бесцельности сопротивления, старался склонить своих братьев к мирному решению вопроса о строительстве новой дороги и фортов. Мнения вождей расходились, единомыслия среди них не наблюдалось.

Решительным противником согласия был горячий, мудрый, проницательный вождь оглала, Красное Облако. Он каким-то чутьем понимал, что если открыть долину реки Паудер для переселенцев, они хлынут сюда широким потоком. Животные будут скоро истреблены, а дакотам перед лицом голодной смерти придется перенять образ жизни белых людей, к чему они были абсолютно не готовы.

Решительно поддерживали вождя Красное Облако Боятся Даже Его Лошадей и Желтый Камень, при виде белых солдат рука последнего то и дело помимо его воли хваталась за рукоять ножа. Поскольку все трое пользовались большим авторитетом у остальных вождей, переговоры все тянулись и тянулись. Настало шестнадцатое июня. В этот день уполномоченные выступили с описанием выгод, какие получили бы индейцы, согласившись на строительство дороги и фортов. Говорили также о создании большой резервации для дакотов, которая уже навсегда стала бы им принадлежать. Неожиданно в форте началось какое-то оживление. Оказалось, что в форт Ларами прибыла экспедиция полковника Каррингтона.

Экспедиция была весьма многочисленна, в ее состав входило семьсот солдат из второго батальона восемнадцатого пехотного полка, а также громадный табор из двухсот двадцати шести тяжело груженных всяким добром фургонов, которые тянули мулы. Несколько почтовых экипажей везли семьи офицеров, женщин и детей. За экспедицией шло тысячеголовое стадо коров. Экспедиция вошла в форт под звуки музыки оркестра, состоящего из двадцати пяти человек.

Поначалу расположенные в лагерях вокруг форта индейцы устрашились, завидя армию белых солдат, но уже вскоре страх сменился возмущением. Солдаты заявляли, что они направляются строить форты на новой дороге.

Солдатский говор, крики команд, скрип колес, рев скота — все это изумило и обеспокоило вождей, да и уполномоченные были немало смущены преждевременным прибытием экспедиции Каррингтона.

Узнав, зачем прибыли солдаты, Ва ку'та сейчас же помчался известить своего отца, который вместе с Красным Облаком и Боятся Даже Его Лошадей, а также другими вождями заседал с уполномоченными. Услышав неожиданную весть, Красное Облако сорвался с места и, возмущенный до глубины души, воскликнул:

— Великий Отец из Вашингтона посылает нам подарки и хочет построить новую дорогу, а тем временем белый вождь уже идет с солдатами, чтобы украсть эту дорогу, прежде, чем индейцы успели ответить: да или нет!

Среди вождей поднялся большой шум. Уполномоченные пробовали как-то смягчить то неудобное положение, в каком они оказались. Их пытался поддержать мирно настроенный Пестрый Хвост, стараясь убедить вождей в необходимости сохранения мира, но и его усилия ничему не помогли. Красное Облако и его правая рука Боятся Даже Его Лошадей решительно заявили, что любая попытка строительства новых фортов и размещения солдат на север от форта Рено немедленно вызовет новую вспышку войны.

Уполномоченные хотели было приступить к раздаче подарков, однако Красное Облако отказался что-либо принять. Разгневанный двуличием белых, он поднялся и громко объявил:

— Я убью любого белого человека, если он пересечет ручей Безумной Женщины81.

Высказавшись, он гордо покинул совещание, вместе с ним вышли Боятся Даже Его Лошадей и Желтый Камень. Их примеру последовало несколько верховных вождей. В тот же день оглала и миньконью свернули свои лагеря и направились на запад.

В форте Ларами остались Пестрый Хвост и кое-кто из вождей помельче, они и подписали мирный договор. Но это не могло уже остановить развязывание кровавой войны, разгоревшейся вскоре в долине реки Паудер.

XVI. ВОЖДЬ КРАСНОЕ ОБЛАКО

После отказа подписать договор оглала вместе с вахпекутами и миньконью вышли из форта Ларами и отправились на северо-запад к реке Паудер. Они двигались в направлении реки Тонг, южного притока Йеллоустоун, там располагались лагеря тетон дакотов.

Вождь Красное Облако не бросал слов на ветер, заявляя правительственным уполномоченным, что вторжение экспедиции полковника Каррингтона в долину реки Паудер немедленно вызовет вспышку войны. Он и на самом деле был готов к борьбе не на жизнь, а на смерть и немедленно приступил к приготовлениям к сражениям.

Хотя в форте Ларами остались Пестрый Хвост и некоторые другие вожди, желающие подписать договор, Красное Облако был уверен, что многие воины из других групп тетонов и дружественных племен присоединятся к нему, чтобы биться с алчными белыми людьми. Поэтому еще до ухода из форта Ларами он тайно известил своих союзников, что пунктом сбора дакотов будет место на реке Тонг, там, где ее рукава, берущие начало в горах Биг Хорн, сливаются в единое русло.

Совершая быстрые переходы, Красное Облако двигался к сборному пункту. До начала военных действий ему хотелось заключить мир с вечными врагами тетон дакотов, кангитока, чтобы быть полностью свободным во время решающего столкновения с белыми.

Не отказался Красное Облако и от непосредственных действий против белых. В том месте, где дорога Боузмана отделялась от Орегонской дороги, он оставил большой отряд разведчиков, которые должны были сообщать ему о действиях экспедиции Каррингтона.

Разведывательным отрядом руководили опытные воины и непримиримые враги белых Боятся Даже Его Лошадей и Желтый Камень. Помимо Желтого Камня среди разведчиков находились и другие вахпекуты: Длинное Копье, Красный Кедр, Ва ку'та, Орлиные Когти и Парящая Птица.

Разведчикам дакотов не пришлось слишком долго томиться в ожидании противника. Вскоре после ухода из форта Ларами оглала, вахпекуты и миньконью экспедиция Каррингтона также выступила на запад.

Распоряжением правительства предусматривалось заново отстроить старый форт Коннор, обеспечить его необходимыми запасами продовольствия, оружия, скота и лошадей, а также оставить в нем новый военный гарнизон. Далее Каррингтон должен был построить два новых форта на расстоянии ста миль друг от друга. Форт Коннор, переименованный в форт Рено, а также два новых форта должны были обеспечивать безопасность переселенцев, двигающихся по дороге Боузмана в Монтану.

Полковник Каррингтон не убоялся угроз Красного Облака. Не тратя времени на дальнейшие дискуссии с правительственными уполномоченными и вождями дакотов, он энергично приступил к выполнению полученных от правительства распоряжений. Сначала экспедиция Каррингтона пошла дальше по Орегонской дороге, но, пройдя семьдесят миль на запад, она свернула с нее на север и двинулась по новой дороге Боузмана. С того времени разведчики дакотов ни на минуту не теряли ее из виду.

Пять дней разведчики-индейцы следовали за солдатами след в след. Когда белые останавливались на ночлег, Боятся Даже Его Лошадей и Желтый Камень пробирались мимо солдатских дозоров в сам лагерь, таким методом собирая много ценной информации. Они без труда выяснили, что главным советником полковника Каррингтона был один из проводников, немолодой, опытный траппер и следопыт Джим Бриджер. Он хорошо знал индейцев, так же, как и они его, поскольку часто водил обозы переселенцев, перемещающихся на Дикий Запад. С этим проводником необходимо было считаться. Стоило обратить внимание и на крайне дисциплинированного капитана Тена Эйка. Далее разведчики установили, что многие рядовые приняли боевое крещение в недавно закончившейся гражданской войне, но никогда не принимали участия в специфических боях с индейцами Великих равнин. Самой же важной оказалась информация о том, что полковник Каррингтон не располагал профессиональной конницей. Пробел этот заполняли усевшиеся на лошадей пехотинцы, но умения, необходимого для кавалерийских боев, у них не было никакого и потому они не представляли никакой опасности для великолепных индейских наездников с их быстрыми мустангами. Высказав свои соображения по этому поводу, Боятся Даже Его Лошадей сейчас же выслал гонца к вождю Красное Облако.

На пятый день после выхода из форта Ларами экспедиция Каррингтона без всяких препятствий достигла полуразрушенного форта Рено на реке Паудер. Форт состоял из нескольких бревенчатых домиков. До этого времени разведчики дакотов не беспокоили экспедицию, поскольку еще на совещании в форте Ларами Красное Облако заявил уполномоченным, что не будет возражать против размещения гарнизона в уже существующем форте Рено. Однако теперь, когда Каррингтон стал на границе долины реки Паудер, дакоты решили в последний раз предупредить его, что экспедиция находится под пристальным наблюдением и каждый шаг дальше на запад означает начало войны.

В ночь после прибытия экспедиции в форт Рено Парящая Птица, Ва ку'та, Орлиные Когти вместе с кое-кем из оглала увели лошадей, принадлежащих торговцу, обслуживающему столовую форта.

Полковник Каррингтон не обратил внимания на это предупреждение. Опытный следопыт Джин Бриджер уже говорил ему, что хотя они до сих пор нигде не заметили индейцев, те обязательно постоянно за ними наблюдают. Так что он лишь усилил охрану стада экспедиции и, проведя два дня в работах по возрождению форта, обнеся его ограждением и оставив в нем новый гарнизон, экспедиция смело переправилась через реку Паудер.

Через пять дней продвижения на северо-запад, четырнадцатого июля экспедиция достигла развилины ручьев Биг Пайни и Литтл Пайни, которые, соединившись, образовывали ручей Клиэр, впадавший далее на севере в реку Паудер. Это место, расположенное на северо-восточном предгорье Биг Хорна, которое отделяли от форта Рено около ста миль, показалось Каррингтону весьма подходящим для возведения нового форта. С севера располагалась полоса холмистых равнин, покрытых великолепной сочной травой, обеспечивших бы лошадей, мулов и крупный рогатый скот прекрасным кормом. На южном предгорье темнели сосны, то есть строительный материал находился под рукой. Горный ручей давал бы чистую, свежую воду, многочисленные тропинки, протоптанные дикими зверями, обещали удачную охоту и обеспечение форта свежим мясом. Полковник Каррингтон решил возводить новый форт на ручье Биг Пайни.

Солдаты разбили палатки и немедля приступили к подготовке территории для строительства форта. В ближние леса под охраной солдат отправились группы лесорубов. Каррингтон намеревался создать сильный, хорошо обустроенный военный пост в этом небезопасном для белых краю. Вскоре уже было поставлено более двадцати домиков и бараков. Среди них были отдельные помещения для офицерских семей, казармы для рядовых, лазарет, гауптвахта, пекарня, хозяйственные постройки и вахта. Строения были обнесены четырехугольным высоким палисадом из заостренных сверху кольев. Внутри палисада поставили высокий флагшток и помост для оркестра, находящегося в составе экспедиции Каррингтона. Обнесенная палисадом часть форта должна была стать крепостью в случае нападения индейцев. За пределами палисада возвели конюшню, вспомогательные хозяйственные строения. Вблизи от них собирались складывать дрова на зиму, ставить стога сена для лошадей, мулов и скота.

Строительство форта шло в быстром темпе, поскольку уже вскоре можно было ждать наступления зимы, а она в предгорьях обычно бывала холодной и снежной. Когда в первый раз на флагштоке был поднят флаг Соединенных Штатов, полковник Каррингтон дал новому военному посту имя форт Филипа Керни в честь генерал-майора, павшего во время гражданской войны.

Когда строительство форта уже приближалось к концу, Боятся Даже Его Лошадей и Желтый Камень поспешили с вестями в лагеря дакотов, расположенные на берегу реки Тонг. Предсказание Красного Облака, что при известии о том, что он выкопал военный топор, в его лагерь прибудут воины из других групп дакотов и дружественных племен, полностью подтвердилось. К оглала и миньконью ежедневно присоединялись знаменитые воины из лагерей хункпапов, молодые брюле из мирной группы вождя Пестрого Хвоста, убежавшие из Миннесоты санти, а также большое количество шайенов и северных арапахо. Военные лагеря раскинулись на берегу реки Тонг на протяжении почти сорока миль.

Сразу же по прибытии Боятся Даже Его Лошадей и Желтый Камень предстали перед верховным вождем Красным Облаком.

— Сегодня утром белые солдаты повесили свой флаг в новом форте, — сообщил Боятся Даже Его Лошадей. Затем он подробно рассказал, как, согласно приказу, разведчики день изо дня беспокоили лесорубов в лесу, солдат, когда те косили траву на лугах. Во время постоянных стычек погибло более десяти солдат. Боясь нападений, не только женщины и дети, но и солдаты боялись поодиночке выходить за пределы палисада.

— Как только мы нападали на лесорубов и повозки с дровами, из форта сейчас же выходило подкрепление, — сообщил Желтый Камень. — Тогда мы отступали, а белые солдаты пробовали нас преследовать, да только мы легко затягивали их в ловушки и убивали.

— Говоришь, их нетрудно затягивать в ловушки? — оживился Красное Облако. — Это важно, надо над этим подумать.

— Именно так мы убили офицера, он в погоне за нами вырвался впереди своих солдат, — добавил Желтый Камень. — Орлиные Когти снял с него скальп.

— Мы кружили вокруг форта днем и ночью, — вступил в разговор Боятся Даже Его Лошадей. — Как только какой-нибудь солдат выходил в одиночку за пределы форта, больше он в него уже не возвращался.

— Ва ку'та накрыл белого колдуна, тот пытался украсть у нас горы Биг Хорн, перенося их на бумагу, — вставил Желтый Камень. — Ва ку'та подкрался к нему и убил, не дал совершить подлое воровство.

С этими словами он достал из дорожной сумки набросок живописных гор Биг Хорн, выполненный художником Франком Лесли, тот по поручению еженедельника «Иллюстрейтид Уикли» сопровождал экспедицию Каррингтона и набрасывал пейзажи индейского края для своего журнала.

— Хо! — воскликнул пораженный Красное Облако, разглядывая эскиз гор Биг Хорн. — Великого колдуна убил Ва ку'та!

— Ва ку'та обезвредил его, чтобы он не мог повредить нам в стране Великого Духа — отрубил ему руки, выколол глаза и снял скальп, — пояснил Желтый Камень.

— Ва ку'та заслужил похвалы, это был опасный колдун, — высказался Красное Облако. — Надо показать бумагу нашим шаманам, совету старейшин. Так вы говорите, белые солдаты охотно бросаются в погоню за небольшими группами индейцев?

— Несколько раз нам удавалось заманить их в ловушку, но когда потом мы в свою очередь гнались за ними до самого палисада, Каррингтон велел стрелять в нас из длинного ружья, они называют его гаубицей. Воины ничего не могут сделать с ней и потому боятся ее. Захватить форт будет нелегко, — заключил Боятся Даже Его Лошадей.

— А я вовсе и не собираюсь прямо нападать на форт, — возразил Красное Облако. — Вы утверждаете, что белые солдаты склонны пускаться в погоню за индейцами, что ж, мы должны предоставить им эту возможность. Надо заманить их в засаду в то место, где это будет удобно нашим воинам.

— Подходящий случай может не скоро представиться, а погода тем временем изменится, — заметил Боятся Даже Его Лошадей. — Скоро уже начнутся снежные бури, выпадет снег, а на нем остаются следы. Джим Бриджер уже слишком стар для погонь и боев, но следы он по-прежнему читает отлично и легко обнаружит засаду!

— С наступлением зимы лесорубы перестанут валить лес, а легче всего выманить солдат из форта, нападая на лесорубов, когда они везут бревна в 4эорт, — добавил Желтый Камень.

— Значит, необходимо действовать быстро, — заключил Красное Облако.

В эту минуту в типи Красного Облака вошли двое молодых могучих воинов. То были Бешеный Конь и Дождь в Лицо.

Бешеному Коню могло быть от силы двадцать-двадцать два года, однако благодаря великой его смелости и отваге он уже стал вождем группы оглала. Он был великолепным тактиком, отличался необыкновенным умением руководить кавалерийскими атаками. Бешеный Конь не заплетал волос в Косы, а носил их распущенными, свободно спадающими на плечи. Лицо его было грубое, но выразительное. Второй из прибывших, Дождь в Лицо, тоже принадлежал к тем счастливцам, кто, благодаря собственным силам и заслугам, сумел добиться признания общины. Будучи известным воином, он стал руководителем одной из групп хункпапов. Всякий стремился подружиться с ним. У Дождя в Лицо было шестеро братьев, из них своей прямо безумной отвагой выделялся Железный Конь.

Завидев молодых вождей, Красное Облако очень им обрадовался. Они принадлежали к числу его друзей.

— Вождь Бешеный Конь и вождь Дождь в Лицо пришли очень кстати, — приветствовал он вновь прибывших. — Наши братья Боятся Даже Его Лошадей и Желтый Камень принесли нам очень важные сведения. Они наблюдали за строящимся фортом и времени даром не теряли!

Молодые вожди выказали большое почтение, здороваясь с Желтым Камнем, вести о его боях с белыми поработителями уже дошли до них.

— Славные деяния нашего брата Желтого Камня хорошо нам известны, — произнес Бешеный Конь. — Я рад наконец встретиться.

— Правильно и мудро поступили наши братья вахпекуты, что пришли в земли своих братьев тетон дакотов, — высказался и Дождь в Лицо. — Всем нашим храбрым воинам следует теперь объединиться в борьбе с белыми захватчиками, что хотят отнять у нас наши лучшие охотничьи земли.

— Пусть мои братья сядут рядом с нами, надо нам всем вместе посоветоваться, — пригласил Красное Облако, а затем подробно пересказал им сообщения разведчиков.

Вожди внимательно выслушали его рассказ, а, когда он закончил, Бешеный Конь произнес:

— Поскольку солдаты Каррингтона до сих пор не воевали с индейцами, они не знают наших методов ведения войны и потому попытка заманить в засаду большой отряд солдат должна удастся. План вождя Красное Облако мне нравится. По нашему давнему обычаю мы понудим их погнаться за нами и заманим в засаду. Но прежде всего мы должны увести у них как можно больше лошадей и мулов. Чем меньше они будут их иметь, тем лучше для нас. А потом мы окружим форт, да так, что белые будут отваживаться выходить за его пределы только большими отрядами. Одновременно необходимо запугать обозы белых на дороге Боузмана и таким способом прервать сообщение между фортом Ларами, фортом Рено и новым фортом. А уж после мы выберем подходящее время для устройства засады.

— Вождь Бешеный Конь предложил такой план, как будто он прочитал мои мысли, — признал Красное Облако. — И когда же Бешеный Конь предлагает увести лошадей из форта?

— Чем раньше, тем лучше! Давайте сделаем это завтра на рассвете!

— Хорошо, тогда сегодня вечером я соберу военный совет, — решил Красное Облако. — Раньше большинство вождей не сумеет прибыть.

Бешеный Конь, Дождь в Лицо и Желтый Камень вместе вышли из типи вождя Красное Облако. Эти неустрашимые воины сразу пришлись друг другу по сердцу. Они одинаково обожали военную славу, одинаково любили родную землю и вольную жизнь по обычаям предков. Объединяла их и ненависть к белым поработителям, они готовы были биться с ними не на жизнь, а на смерть. Втроем направились они в лагерь Бешеного Коня, желавшего узнать как можно больше об обычаях солдат, стоящих в новом форте. В обсуждении различных планов время прошло быстро, а затем они все вместе отправились на военный совет у вождя Красное Облако.

На военном совете царило хорошее настроение. Тетонам удалось заключить мир с племенем кангитока, теперь они имели обеспеченные тылы и могли собрать все силы для борьбы с белыми. Все собравшиеся на реке Тонг были едины в своем стремлении к бескомпромиссной войне с белыми, поэтому на совете лишь уточняли тактику военных действий и раздавали вождям задания. Решающее слово на этом совете имели лучшие тактики дакотов, Красное Облако и Бешеный Конь.

На рассвете из лагерей вышли группы индейцев. Дождь в Лицо во главе хункпапов и шайенов отправился на дорогу Боузмана, чтобы совершать нападения на солдат и обозы переселенцев. Боятся Даже Его Лошадей с оглала и миньконью было поручено организовать систематические атаки на лесорубов из форта, а также на конвои, перевозящие древесину. Группа вахпекутов вместе с добровольцами брюле под руководством Длинного Копья должна была похитить лошадей и мулов из табуна, принадлежащего форту. Красное же Облако, Бешеный Конь и Желтый Камень совместно разрабатывали план организации засады, их задачей было выполнение главного удара.

Только после совещания Желтый Камень отправился наконец в лагерь вахпекутов, чтобы немного отдохнуть в кругу жен и младшего сына, он не видел их уже несколько недель.

А тем временем покинувшие лагеря на реке Тонг группы быстро дали знать о себе гарнизону форта Филипа Керни. Уже через два дня после поднятия флага Соединенных Штатов индейцы неожиданно напали на рассвете и увели с собой сто семьдесят пять лошадей и мулов, пасущихся неподалеку от форта. Во время погони индейцы убили двоих и серьезно ранили троих солдат. Похищение лошадей оказалось значительной утратой для полковника Каррингтона, который восполнял отсутствие профессиональной конницы тем, что посадил на лошадей пехоту.

А еще два дня спустя индейцы начали яростно атаковать солдат и обозы переселенцев между фортом Рено и фортом Филипа Керни, почти полностью прервав всякое сообщение. Одновременно почти ежедневно осуществлялись нападения на лесорубов, а также конвои, отвозящие древесину в форт. Эти нападения представляли большую опасность для гарнизона форта, ему было необходимо собрать большие запасы топлива прежде, чем выпадет первый снег и валкой леса невозможно будет заниматься. Воины-индейцы часто подбирались к самому форту и обстреливали часовых.

Полковник Каррингтон понимал, что противник ему достался вполне достойный. Опытный Джим Бриджер предупреждал его, что согласно доверительных сообщений, полученных от кроу, на реке Тонг собрались значительные силы дакотов, а также дружественных им шайенов и арапахо. Несмотря на роптания некоторых молодых офицеров, упрекавших его в том, что он ограничивается лишь обороной вместо того, чтобы нападать, Каррингтон вел себя крайне осторожно.

Хотя положение форта и нельзя было назвать устойчивым, полковник Каррингтон в августе отправил на северо-запад капитана Кении с двумя ротами пехоты и обозом, они должны были приступить к созданию третьего форта — форта Смит. Следовало возвести этот форт у северного окончания гор Биг Хорн на берегу реки Бигхорн на расстоянии девяноста миль от форта Филипа Керни.

Вождь Красное Облако не напал на экспедицию Кении, ее уход ослаблял позиции защитников форта Филипа Керни. Тройка вождей старательно готовила засаду, они лично исследовали все окрестности форта в поисках самого подходящего места для нападения. Но в начале ноября в форт Филипа Керни прибыла рота регулярной кавалерии, которую уже давно ждал Каррингтон. Это обстоятельство заставило дакотов отложить определение точного времени засады, а пока Красное Облако, Бешеный Конь и Желтый Камень сами стали руководить атаками на лесорубов и конвои.

Полковник Каррингтон еще усилил бдительность, устроил на возвышенности неподалеку от форта наблюдательный пункт, оттуда охране хорошо были видны окрестности. Каррингтону сообщали о каждом появлении индейцев и тогда из форта немедленно выходило подкрепление.

Наступил декабрь. С севера все чаще подступали темные тучи, предвещая быстрое наступление зимы. Становилось холодно. Тогда-то Красное Облако пригласил к себе Бешеного Коня и Желтого Камня.

— Мы не можем дольше откладывать штурма, — заявил он. — Вот-вот пойдет снег, тогда лесорубы перестанут валить лес и уже до весны не представится возможности заманить солдат в ловушку.

— Так давайте действовать, — вскинулся Бешеный Конь. — То, что мы отложили штурм, ничего хорошего нам не принесло, теперь у Каррингтона есть конница.

— А мне кажется, что прибытие конницы как раз нам на руку, — возразил Желтый Камень. — Может, Каррингтон, наконец, теперь наберется храбрости и решится за нами погнаться?

— Хо! — воскликнул Бешеный Конь. -А, может, так и будет!

— Кавалеристов всего шесть раз по десять, — продолжал Желтый Камень. — Я видел молодых офицеров, которые ими командуют. Самоуверенные зазнайки. Им, наверно, уже снятся наши скальпы!

— Хо! Хватит выжидать! В наших лагерях собрались лучшие воины дакотов, шайенов и арапахо. Давайте начинать! — решил Красное Облако.

— Мы готовы! — воскликнул Бешеный Конь.

— Пусть вождь Красное Облако приказывает! — добавил Желтый Камень.

— Главные наши силы затаятся в долине ручья Пено, — произнес Красное Облако. — Местность там гористая, склоны гор поросли лесами, усеяны валунами. Воины сумеют как следует там укрыться. Я сам буду руководить атакой в долине Пено. А кто займется «приманкой» для солдат?

— Я постараюсь заманить солдат в засаду, а Желтый Камень пусть руководит нападением на конвой лесорубов, — предложил Бешеный Конь.

— Хорошо, только пусть мои братья помнят, что в засаде в долине Пено должен сразу оказаться большой отряд белых, — прибавил Красное Облако. — Если мы соблазнимся горсткой солдат, Каррингтон поймет, каковы наши намерения. Так что если погоня окажется небольшой по количеству, не надо их атаковать. Нам следует усыпить бдительность Каррингтона и терпеливо ждать подходящего случая.

— Справедливо говорит вождь Красное Облако, мы не забудем его слова, — заверил Бешеный Конь.

Вожди дакотов не ошибались, предполагая, что солдаты, наконец, потеряют терпение и попробуют атаковать окружающих форт индейцев. Прозорливый полковник Каррингтон, прислушивающийся к советам опытного в схватках с индейцами Джима Бриджера, не преуменьшал силы дакотов, высоко ценил их воинские умения. Однако вместе с отрядом из шестидесяти трех кавалеристов, которым командовал лейтенант Бингэм, прибыли и два молодых, спесивых капитана, Джеймс Пауэлл и Уильям Феттерман. Верховная власть поручила им руководить более крупными операциями против индейцев. Обоих сжигала жажда вступить в бой с индейцами и с первого дня они начали критиковать тактику Каррингтона. Уверенный в себе Феттерман заявлял, что если бы ему дали восемьдесят солдат, он с их помощью раздавил бы весь народ дакотов.

Шестого декабря Красное Облако решил попробовать заманить солдат в засаду. В соответствии с» планом Желтый Камень напал на конвой лесорубов, выработавших, в условиях частых нападений, свой способ защиты. Повозки ехали двумя параллельными рядами, образуя в случае атаки движущуюся баррикаду. Яростное нападение Желтого Камня вынудило конвой остановиться. Разгорелся нешуточный бой.

Нападение на конвой было немедленно замечено на наблюдательном пункте форта. Каррингтон приказал объявить тревогу и велел капитану Феттерману, чтобы он с частью кавалерии и верховыми пехотинцами отправился на помощь конвою, сам же, с другой частью конницы, которой командовал молодой лейтенант Граммонд, решил отрезать индейцам путь отступления.

При виде приближающегося отряда Феттермана Желтый Камень, согласно с планом, начал отступление. Кавалерией в отряде Феттермана командовал лейтенант Бингэм. Увидев, что индейцы отступают, он погнался за ними, а поскольку у него была отличная верховая лошадь, он вырвался далеко вперед и начал догонять краснокожих воинов. Один из них все больше отставал от убегающих товарищей. То был Желтый Камень, он намеренно придерживал своего мустанга, чтобы офицер приблизился к нему. Бингэм привстал в стременах и с поднятой над головой саблей несся прямо на индейца, у которого мустанг все замедлял бег, как будто теряя последние силы. Бингэм замахнулся и нанес страшный удар, однако острие сабли только скользнуло по пустому седлу, поскольку Желтый Камень мгновенно исчез за боком лошади. Не успел Бингэм понять, что к чему, как Желтый Камень ударом палицы разбил ему голову. Убегающие воины развернулись, лавиной стрел из лука свалили с лошади рядового, тоже неосторожно оторвавшегося от отряда. Больше никто не преследовал индейцев, и они в гневе измывались над трупами двоих погибших, стреляя в них из луков.

Нечто похожее случилось и с полковником Каррингтоном. В его отряде кавалерией командовал лейтенант Граммонд. Пренебрегши приказами Каррингтона, он поддался порыву атаки, вырвался далеко вперед и ворвался в ряды индейцев группы Желтого Камня, заданием которой было заманить солдат в засаду в долине ручья Пено. Лишь благодаря резвости своего коня Граммонду удалось спастись и вернуться к своему отряду.

Осторожный полковник Каррингтон немедленно соединился с конвоем лесорубов и вместе с ними возвратился в форт.

Хотя первая проба и не удалась. Красное Облако, видя легкомыслие и отсутствие дисциплины в рядах кавалеристов, уверился в том, что раньше или позже удобный случай должен представиться.

XVII. ВОЙНА ЗА ДОЛИНУ РЕКИ ПАУДЕР

Красное Облако не был обескуражен первоначальной неудачей и стал еще старательнее готовить засаду. Он рассчитывал на то, что когда-нибудь во главе подкрепления окажется кто-то из недисциплинированных, неопытных молодых офицеров, и тогда их удастся заманить в ловушку. Желтый Камень по-прежнему должен был возглавлять отряд, заданием которого было нападать на конвои лесорубов. Старательно отобрали десятку воинов, которые должны были сыграть роль главной приманки и увлечь солдат в долину ручья Пено. Этой группе поручалось также в соответствующий момент дать сигнал к началу общего штурма. Назначение было почетным, позволяющим блеснуть смелостью и отвагой, поэтому выполнить его вызвалось множество воинов. После долгого отбора и дискуссий вожди согласились, что десятка счастливцев будет состоять из шестерых дакотов, двоих шайенов и двоих арапахо. Из дакотов в группу попали Бешеный Конь, Боятся Даже Его Лошадей и юный Ва ку'та.

Ночью на восемнадцатое декабря из лагерей на реке Тонг вышли усиленные отряды дакотов, шайенов и арапахо, которые и направились в долину ручья Пено, чтобы затаиться там и ждать, когда подвернется удачный случай для развертывания решающей битвы. Порывы холодного северного ветра предвещали выпадение снега, что вызвало бы прекращение валки деревьев. Сейчас каждый день промедления мог привести к тому, что засада станет ненужной.

Рано утром колонна из телег с лесорубами и военным эскортом покинула форт и направилась в леса на ручей Биг Пайни. Едва лесорубы, начали валить деревья и грузить бревна на телеги, как Желтый Камень бросился в атаку. Нападение было замечено часовым на наблюдательном пункте в форте. Полковник Каррингтон немедля выслал на помощь конницу под командованием капитана Джеймса Пауэлла.

Завидев приближающееся подкрепление. Желтый Камень, согласно плану, начал понемногу поворачивать, стараясь вовлечь кавалеристов в погоню. Однако Пауэлл, более дисциплинированный и осторожный, чем большинство молодых офицеров, строго выполнял приказ Каррингтона, запрещавший гнаться за индейцами за пределами полосы Лодж Трейл, поэтому Пауэлл удовольствовался тем, что спугнул индейцев и остановил отряд на вершине возвышенности, не позволив никому спуститься в долину. Желтому Камню только и оставалось, что удалиться в западном направлении.

Однако Красное Облако не сдался и решил повторить попытку на следующий день. Но в ночь с девятнадцатого декабря выпал снег, двум тысячам воинов не было никакой возможности укрыться в засаде, не оставив заметных следов. Поэтому двадцатого декабря на конвой лесорубов вообще никто не нападал.

Днем на небе показалось солнце и снег растаял. Ночью индейские отряды пробрались в долину ручья Пено. Пешие воины, вооруженные пиками, луками и палицами, старательно укрылись в ямах, зарослях, а также за валунами, покрывающими склоны, что окружали долину, по которой шла дорога Боузмана.

Поздним утром двадцать первого декабря из форта Филипа Керни вышел большой конвой лесорубов. Неподалеку от форта располагалась горная цепь. Каррингтон называл ее горами Салливант. С севера и запада горы окружала большая излучина ручья Биг Пайни. Дорога, по которой обычно двигался конвой, шла вдоль южного окончания гор Салливант, к мосту, ведшему на островок посреди ручья Биг Пайни, там лесорубы и валили лес. С севера от гор Салливант, на противоположном берегу Биг Пайни, начиналась горная цепь под названием Лодж Трейл. По ее северному краю тянулась с востока на запад дорога Боузмана. Цепь Лодж Трейл, в свою очередь, переходила далее на западе в долину ручья Пено, создавая великолепные возможности для устройства засады. Там-то и притаился Красное Облако с воинами.

Как только Желтый Камень завидел на дороге конвой лесорубов, он понял, что на этот раз что-то, наконец, произойдет. Конвой оказался очень большим, его сопровождала гораздо более сильная, чем обычно, охрана. Лесорубы и возчики были вооружены, и вместе с охраной конвой насчитывал около сотни вооруженных людей.

Желтый Камень немедля послал гонца к Бешеному Коню, тот с отрядом «приманки» притаился на краю цепи Лодж Трейл. Чутье не подвело Желтого Камня, в тот день вышел на работу последний перед наступлением зимы конвой.

Желтый Камень оказался, как обычно, на высоте. Он послал несколько верховых воинов, чтобы они показались с северной стороны форта, а сам с остальным отрядом напал на конвой. Появление индейцев одновременно с двух сторон форта должно было пробудить в Каррингтоне опасение, что конвою грозит большая, чем обычно, опасность.

Обман удался, в форте затрубили тревогу. Из ворот вышел отряд пехоты, а вслед за ним выехали кавалеристы. Вскоре в форте загрохотала гаубица, таким образом Каррингтон пытался напугать индейцев, кружащих с севера от форта.

Не успели пехота и кавалеристы покинуть форт, как Желтый Камень понял, что на этот раз битва обязательно состоится. В предыдущие дни подкрепление прямо из форта двигалось сразу к лесорубам и довольствовалось тем, что прогоняло атакующих индейцев. В этот же день больший, чем обычно, отряд пехотинцев и кавалерии сразу же скрылся за северным краем гор Салливант, очевидно, с намерением отрезать нападающим на конвой индейцам путь отступления. Чувство громадной радости охватило Желтого Камня: солдаты двигались туда, где затаился Бешеный Конь с главной «приманкой».

А тем временем конвой лесорубов остановился, солдаты, возчики и лесорубы начали отстреливаться, укрывшись за двумя рядами телег.

Желтый Камень приложил к губам костяную свистульку. Резкий свист послужил сигналом для отступления. Желтый Камень и воины галопом понеслись без дороги по горам Салливант, чтобы соединиться с Бешеным Конем.

Небольшой отряд Желтого Камня, не щадя мустангов, быстро пересек узкую долину, затем по броду переправился через ручей Биг Пайни и ворвался в долину Лодж Трейл как раз в тот момент, когда на вершине возвышенности остановился отряд солдат.

Солдаты наблюдали за кружащимися в долине Лодж Трейл верховыми индейцами. То была «приманка» Бешеного Коня, и ей удалось обратить на себя внимание солдат. Теперь индейцы громко издевались над ними, кидали им разные прозвища, делали обидные жесты. Как только взбешенные их наглостью солдаты вскидывали ружья, индейцы сразу же отъезжали на безопасное расстояние.

Отрядом солдат на этот раз командовал высокомерный, самоуверенный капитан Феттерман, он многократно осуждал осторожное поведение полковника Каррингтона и похвалялся, что, будь у него восемьдесят солдат, он раздавил бы весь народ дакотов. И вот судьба рассудила так, что именно Феттерман командовал сейчас восемьюдесятью солдатами. Отряд его состоял из сорока восьми пехотинцев и двадцати семи кавалеристов, которых вел лейтенант Граммонд. Кроме них к отряду присоединились добровольцы: капитан Браун, друг Феттермана, оружейник Мэддеон и еще двое гражданских, Уитли и Фишер, им хотелось опробовать на индейцах действенность своих новых шестнадцатизарядных карабинов «генри».

Капитан Феттерман бросал огненные взоры на издевающихся над солдатами наглых индейцев, которых он, вообще-то, презирал. Он сгорал от желания отдубасить этих бесстыдных краснокожих и снять с них скальпы, однако неоднократно повторенный суровый приказ полковника Каррингтона запрещал ему преследование индейцев за пределами Лодж Трейл. Теперь к этим, прежним, присоединилась еще группа новых. Перед возможностью содрать столько скальпов Феттерман не устоял.

Эти новые индейцы принадлежали к отряду Желтого Камня, тот, прекратив нападение на конвой лесорубов, соединился с Бешеным Конем.

— Проклятые заросшие губы опять застряли на вершине Лодж Трейл, — обратился Бешеный Конь к Желтому Камню.

— Солдат много, этого и хотел Красное Облако. Надо как-то принудить их к погоне, — ответил Желтый Камень.

— Теперь уж нескоро повторится такой случай! — с сожалением произнес Бешеный Конь.

Услышав эти слова, Две Луны, один из двоих шайенов, выбранных играть «приманку», воскликнул:

— Я попробую заманить их в долину!

Он хлестнул мустанга арканом и понесся галопом к возвышенности. За ним без минуты раздумья помчался юный Ва ку'та. Оба с боевым кличем сломя голову неслись прямо на солдат. Казалось, разогнавшиеся мустанги, нахлестываемые арканами, совсем распластались по земле. На полном скаку два смельчака взлетели на склон возвышенности и наблюдающим издали дакотам показалось, что они смешались с первым рядом солдат. Дакоты даже вскрикнули, пораженные этой безумной отвагой. На самом же деле Две Луны и Ва ку'та повернули назад всего в нескольких шагах от кавалеристов, одновременно стреляя по ним из луков.

Такого Феттерман вынести уже не мог. Несколько насмехающихся индейцев не были способны заставить его нарушить приказ Каррингтона, но сейчас там, в долине, находилось уже немало дикарей, а эти двое недвусмысленно бросали ему вызов! Прозвучал короткий приказ, кавалеристы охотно кинулись в погоню, а за ними двинулись и пехотинцы.

При виде атакующих кавалеристов группа индейцев бросилась в бегство в направлении дороги Боузмана, что пересекала неподалеку долины ручья Пено. Бешеный Конь со своими воинами, сидя на более легких, чем лошади кавалеристов, мустангах, мог легко уйти от погони, но этого-то как раз ему и не нужно было! Они немного придерживали мустангов, чтобы кавалеристам казалось, что они настигают беглецов.

Кавалеристы сразу же опередили пехотинцев, они обгоняли один другого, каждому хотелось потом похвалиться, что он первым снял скальп. Тем временем удирающие индейцы по мере углубления в долину Пено ускоряли бег мустангов и начали сбиваться в более тесную группу. Они быстро добрались до западного прохода в долину, там половина из

них ловко повернула полукругом влево, вторая вправо и в мгновение ока все они оказались лицом к лицу с погоней, которая бесформенной толпой очутилась в самом центре долины.

Бешеный Конь издал страшный боевой клич дако-тов, повторенный его товарищами. Удирающие до тех пор индейцы теперь накинулись на кавалеристов. Это было сигналом для затаившихся в долине воинов к началу атаки. Боевой клич индейцев зазвучал со всех сторон. Полунагие, раскрашенные в боевые цвета, вооруженные пиками, луками, палицами и ножами воины появились из-за валунов на склонах гор, выскочили из высокой травы и лавиной ударили по растерявшейся коннице. Из-за скал на возвышенностях выехали всадники, закрывшие восточный проход в долину, отрезая кавалеристам путь отступления.

Лейтенант Граммонд только теперь понял, что преследуемые индейцы затянули их в ловушку. Он повернул свою лошадь, стал созывать кавалеристов, чтобы они собирались в одну группу. Он еще не потерял надежды, что ему удастся пробиться через все сжимающееся кольцо индейцев.

Лейтенант оказался непрозорливым и дал втянуть себя в ловушку, но храбрости ему было не занимать. И сейчас, созывая кавалеристов, он отважно бился, пробуя пробиться к пехотинцам, те в погоне за индейцами тоже прилично отдалились друг от друга. Конница мужественно сражалась, орудуя саблями, стреляя в нападающих индейцев, а тех становилось все больше и больше, уже не одна сотня. Правда, немногие из них обладали огнестрельным оружием, но это не давало кавалеристам никаких преимуществ. Заряжаемые через дуло ружья имели большую дальность стрельбы, чем луки, однако в рукопашном бою луки представляли собой гораздо более серьезное оружие. Стрелы из луков убивали не хуже, чем карабинные пули, а умелый лучник успевал выпустить двенадцать стрел за то время, пока перезаряжалось ружье.

Несмотря на то, что на них обрушилась лавина стрел и пик, на какое-то короткое время кавалеристам показалось, что они сумеют прорвать кольцо окруживших их индейцев. Однако распаленный схваткой Бешеный Конь на большой скорости наскочил на Граммонда и свалил лошадь вместе со всадником на землю. И когда ничего не понявший Граммонд пытался подняться на ноги, в спину ему между лопатками вонзилась стрела. Бешеный Конь завершил дело, ударив его палицей по голове. Смерть командира ввергла кавалеристов в панику и, потеряв надежду пробиться к вступившей в бой пехоте, они кинулись врассыпную. Небольшими группами начали они взбираться по склону, ища укрытия среди валунов.

В это же время капитан Феттерман пытался собрать пехотинцев вокруг себя. Пока конница так неудачно погналась за индейцами и сильно оторвалась от пехотинцев, те тоже перестали быть единым отрядом. Сейчас Феттерман захотел исправить ошибку и соединиться с кавалеристами, чтобы вместе ответить на атаку. Но все его усилия оказались безуспешными, боевой клич индейцев заглушал его приказы. Штурмовал пехотинцев Феттермана один из великих вождей, Хумп82, резким ударом он сразу же рассеял отряд.

В пехоте наиболее удачно сражались двое гражданских, Фишер и Уитли, вооруженные шестнадцати зарядными карабинами «генри». Оба они принимали участие в недавно закончившейся гражданской войне, где получили немалый опыт. Вот и сейчас, в казалось бы безнадежном положении, они не потеряли головы, залегли у валунов и под их прикрытием стали поливать индейцев пулями из своих великолепных карабинов. Кое-кто из более опытных пехотинцев, видя, как успешно они защищаются, пробился к ним и поддержал их огнем из однострельных, заряжающихся через дуло, карабинов, хотя, конечно, наибольший урон противнику наносили карабины Фишера и Уитли. Немало воинов-индейцев полегло, пробуя уничтожить эту кучку отважных солдат. Тогда индейцы окружили эту горстку белых широким кругом и начали стрелять из луков вверх, так, чтобы стрелы затем, падая, попадали прямо в гущу белых. Некоторые стрелы достигли цели. Одновременно воины стали подбираться к белым, перебегая из одного укрытия в другое. Немало воинов нашли случай покрыть себя военной славой, немало и погибло. Пали и двое вахпекутов, Малая Звезда и Орлиные Когти. Постепенно огонь со стороны белых слабел, у них кончались боеприпасы. Неустрашимый Боятся Даже Его Лошадей первым прорвался за баррикаду, за ним проскочил Ва ку'та, влекомый желанием заполучить великолепный карабин. Вслед за ними туда же пробились уже десятки воинов. Кучка белых защищалась до последнего, била прикладами карабинов, колола штыками, тем не менее яростный, беспощадный рукопашный бой не длился долго. Белые должны были уступить превосходящим их числом индейцам. Боятся Даже Его Лошадей и Ва ку'та добыли себе по карабину «генри».

Не менее серьезный бой завязался по другую сторону дороги Боузмана. Там капитанам Феттерману и Брауну удалось собрать вокруг себя солдат, и они решительно оборонялись. Когда закончились боеприпасы, Феттерман и Браун приложили друг другу дула револьверов к вискам и одновременно нажали на курки. Таким образом они покончили с жизнью, чтобы избежать пыток. В бою с горсткой солдат Феттермана принимал участие Желтый Камень. Его искреннее восхищение вызвал трубач Адольф Метцгер. Исчерпав боеприпасы, Метцгер ухватился за приклад карабина и бился им как дубинкой, свалив несколько воинов. В конце концов до него добрались Длинное Копье и Желтый Камень. Метцгер с такой силой ударил Длинное Копье, что приклад треснул и развалился. Обливаясь кровью, Длинное Копье рухнул на землю. В эту минуту Желтый Камень вскочил Метцгеру сзади на спину, ухватил за плечи, однако Метцгер, резко наклонившись вперед, перебросил его через себя, а затем, схватив свою трубу, изо всей силы грохнул ею по голове подымающегося противника. Желтый Камень зашатался и, хоть кровь и заливала ему глаза, схватился с Метцгером, тот же поскользнулся в крови и упал. Желтый Камень вырвал из ножен у пояса нож и одним ударом завершил схватку.

По долине разносились победные кличи индейцев. Бой не закончился только еще на одном холме, где несколько кавалеристов и двое пехотинцев сражались до конца. Но теперь уже сотни индейцев спешили на помощь своим братьям. Мощная атака индейцев и положила конец битве.

Погибли все солдаты до единого, даже кавалерийские лошади пали при первой же атаке. Индейцы с уважением смотрели на павших врагов, выказанные солдатами отвага и презрение к смерти вызвали их восхищение. То бились настоящие мужчины, никто не молил о милости, никто не дался живым.

Признавая необычайное мужество побежденных противников, индейцы хотели бы теперь обезопаситься от них на будущее, когда они сами перенесутся в страну Великого Духа. Они верили в то, что любой человек попадает туда в таком состоянии, в каком он находился сразу же после смерти, потому-то они и приступили к последнему обезвреживанию своих врагов. Отобрали у них оружие и одежду, затем сняли с них скальпы, выкололи глаза, отрезали уши, носы, кисти рук и стопы ног, положили все это рядом на камнях. Особо отличившимся солдатам они вырезали ножами на груди или спине знак креста, чтобы все знали, каким храбрецом был покойник.

Обрызганный собственной кровью, Желтый Камень без всякой ненависти оглядел труп мертвого трубача. Метцгер понравился ему безумной отвагой. Желтый Камень посчитал, что победа над таким врагом приносит ему честь, он охотно сразился бы с ним еще раз. Поэтому он и сам не снял с Метцгера скальп, и не позволил никому другому это сделать, наоборот, взял у какого-то воина бизонью шкуру и прикрыл ею мертвого противника. Впоследствии оказалось, что одни лишь останки Метцгера были нетронуты.

Индейцы собрали своих раненых, стали отвозить их в лагеря на реке Тонг. Забрали они и тела всех погибших, чтобы устроить им надлежащие похороны.

Весь бой в долине Пено занял не больше часа83. Красное Облако не сомневался, что отзвуки сильной стрельбы донесутся до форта Филипа Керни, был уверен, что Каррингтон не преминет поспешить с помощью атакованным солдатам. По этой причине Красное Облако лично наблюдал за эвакуацией раненых и тел погибших воинов. Он сам объехал поле боя, усеянное сотнями наконечников стрел, сломанными копьями, тщательно подсчитал свои потери. К нему подбежал Боятся Даже Его Лошадей.

— На холмах Лодж Трейл появился новый отряд солдат, — сообщил он. — Солдаты боятся спуститься в долину, потому что видят наших воинов!

Красное Облако не проявил большого интереса к сообщению о прибытии подкрепления:

— Битву мы выиграли, -произнес он. — А кому полковник Каррингтон посылает подкрепление, вот этим? Что ж, неплохо, мы можем их теперь ему отдать. Отступаем!

Боятся Даже Его Лошадей кивнул, решение вождя Красное Облако было вполне в духе индейской тактики ведения военных действий. Теперь выигранный бой надо было отметить победными военными плясками, а потом уже думать о следующей битве. Индейские воины победили врагов, добыли много скальпов и оружия, совершили множество славных подвигов, они заслужили отдых.

А тем временем на холме, расположенном к северу от дороги Боузмана, стоял капитан Тен Эйк с пятьюдесятью четырьмя солдатами и санитарными повозками. Они совсем растерялись, не могли понять, куда же

подевался Феттерман со своим отрядом, которому они спешили на помощь. С ужасом взирали они на многочисленных индейцев, которые не спеша отходили из долины Пено на север. И только когда последние воины исчезли из долины, капитан Эйк отважился спуститься к дороге Боузмана, чтобы вскоре увидеть лишенные одежды, искалеченные тела солдат.

XVIII. БОЙ НА БАРРИКАДЕ ИЗ ФУРГОНОВ84

Много дней в лагерях дакотов, шайенов и арапахо гремели барабаны, их звуки сопровождали победные пляски скальпов. Общую радость немного приглушали лишь жалобные причитания семей, оплакивавших геройскую смерть отцов, мужей и сыновей. Немало славных воинов отправились в страну Великого Духа, немало получило более-менее серьезные раны. Ранеными с удвоенной энергией занялись шаманы. Так и шли одновременно победные пиры и торжественные похороны.

Желтый Камень долгое время не выходил из своего типи. Все гноилась и никак не заживала глубокая резаная рана головы, полученная от удара храброго белого трубача. Шаман Ва хи'хи то и дело приходил в типи Желтого Камня с новыми снадобьями, исполнял чародейские пляски, могучими проклятьями изгонял злых духов из тела раненого. Желтый Камень со стоическим терпением сносил все мучения. Ему хорошо было в своем типи, в окружении жен и сыновей. Особую радость доставлял ему Ва ку'та, тот за боевые заслуги в долине Пено был награжден двумя орлиными перьями. Совет старейшин племени, пользуясь зимним отдыхом, рассматривал достижения воинов на поле битвы.

Гораздо хуже, чем Желтый Камень, чувствовал себя его большой друг, Длинное Копье, один из сыновей вождя Та-Тунка-Скаха. С поля боя его привезли в беспамятстве. Трубач Метцгер прикладом карабина сломал ему правую ключицу, два ребра, разбил правую сторону лица. Лишь спустя два дня после того, как его привезли в лагерь. Длинное Копье пришел в сознание. Шаман Ва хи'хи немало потрудился, чтобы правильно сложить ребра и ключицу, перевязал его бинтами, старательно лечил разбитое лицо. Одновременно он утешал Длинное Копье, говоря, что весной тот снова сможет сесть на мустанга.

Красное Облако, Бешеный Конь и Дождь в Лицо часто навещали раненого Желтого Камня. Они приносили ему новости, полученные от Боятся Даже Его Лошадей, укрывавшегося вместе с отрядом разведчиков в окрестностях форта Филипа Керни. Дождь в Лицо и его брат Железный Конь приходили чуть ли не каждый день. Приходили они из-за Ва ку'та, сына Желтого Камня. Частые посещения Ва ку'та лагеря хункпапов привели к тому, что вскоре род Желтого Камня должен был породниться с родом Железного Коня, принадлежавшего к хункпапам. Молодому Ва ку'та пришлась по сердцу Поющая Вода, младшая дочь Железного Коня. Влюбленный юноша, пользуясь тем, что зимой было много свободного времени, часто ускользал в соседний лагерь хункпапов, звуками флейты вызывал Поющую Воду на свидания либо подстерегал ее, когда она шла к ручью за водой или в лес за хворостом. Железный Конь ничего не имел против подобных ухаживаний, ведь его брат, Дождь в Лицо, дружил с Желтым Камнем, да и сам Ва ку'та снискал себе славу храброго воина. Ожидалось, что, как только Желтый Камень залечит свои раны, он отправится со сватовством к родителям Поющей Воды.

Желтый Камень жаждал как можно скорей выздороветь не только из-за сына. Правда, уничтожив отряд Феттермана, дакоты прекратили военные действия, но они отнюдь не закопали военного топора. Вечером после победного боя нашла сильная снежная буря, выпало необычайно много снега, наступили сильные холода. Зимой индейцы Великих равнин обычно не занимались войной и Красное Облако не возобновлял нападений на ненавистный форт Филипа Керни, но это вовсе не означало, что он оставил его насовсем в покое.

Красное Облако послал в окрестности форта Филипа Керни Боятся Даже Его Лошадей с большой группой разведчиков. Разведчики, подобно злым духам, кружились вокруг форта, прислушивались, приглядывались ко всему, что происходило за покрытым снегом, обледенелым палисадом. От них не могла ускользнуть никакая мелочь.

Разведчики с немалым удовольствием заметили, что после поражения капитана Феттермана солдат в форте охватил страх. Из своего укрытия они наблюдали за пышными похоронами. В середине января в форт прибыл новый отряд солдат под командованием полковника Уэсселса, он был послан в форт Филипа Керни из форта Рено. Спустя несколько дней неудачливый полковник Каррингтон вместе с женщинами, детьми и мощной охраной покинул форт.

Боятся Даже Его Лошадей, не откладывая, уведомил Красное Облако о смене руководства фортом, а также, что среди солдат усиливается голод. Запасы топлива, корма для лошадей и мулов уже заканчивались, суровой зимой добыть что-то вновь было совершенно невозможно.

Наступил март и Желтый Камень получил приглашение придти на совещание к вождю Красное Облако. Здоровье Желтого Камня уже восстановилось, от раны на голове остался только большой шрам. Известие о совете обрадовало его, оно означало, что вожди будут обсуждать, как снова начать военные действия. Он собирался на совет, когда в типи вошел Ва ку'та.

— Отец, я иду из лагеря хункпапов, — сообщил он. — Железный Конь и Дождь в Лицо уже послали мальчишек за мустангами на пастбища! И остальные сделали то же самое. Дождь в Лицо велел передать тебе, что сегодня к вождю Красное Облако прибыл Боятся Даже Его Лошадей с какими-то важными новостями.

— Я только что получил приглашение к Красному Облаку на совет, — ответил Желтый Камень. — Новости, верно, действительно очень важные, раз с ними прибыл сам Боятся Даже Его Лошадей.

— Очевидно, в форте Филипа Керни случилось что-то совсем неожиданное, — высказал соображение Ва ку'та. — А мне тоже привести лошадей с пастбища?

— Приведи боевых коней, — решил Желтый Камень. — И пересмотри оружие. Предупреди наших воинов, чтобы были наготове.

Желтый Камень вышел из типи. Скалистый Цветок ожидала его, держа на поводу лошадь, которую он использовал для обычных поездок.

— Ва ку'та шепнул мне, что вы, скорее всего, отправитесь в военный поход, — несмело обратилась она к мужу.

— Возможно, он и прав, вот-вот настанет весна. Мы не закопаем военный топор, пока хоть один форт белых останется в долине реки Паудер, — ответил Желтый Камень.

— А что будет теперь с Ва ку'та? — спросила Скалистый Цветок. — Ведь обещали ему, что, когда ты поправишься, пойти свататься.

Желтый Камень уже садился на лошадь, но, услышав ее слова, остановился, задумался. При известии о военном совете и возвращении Боятся Даже Его Лошадей все семейные дела вылетели у него из головы. Ведь сейчас решались судьбы всего народа дакотов… Однако он любил своего сына, гордился им. Ва ку'та был сыном его старшей жены, Щедрой Руки, но теперь, раз уж это она, Скалистый Цветок, напомнила ему об обещанном сватовстве, ему приходилось обсуждать этот вопрос с ней, хоть она и была гораздо моложе той. Желтый Камень улыбнулся и подумал, что молодым легче разговаривать о любви.

— Это Ва ку'та просил, чтобы ты поговорила со мной? — поинтересовался он.

Скалистый Цветок только кивнула головой.

— Тогда передай ему, что я уже разговаривал с Дождем в Лицо. Железный Конь хорошо относится к нашему сыну и, если «Поющая Вода хочет стать его женой, никаких преград к этому не будет. Только пока сватовство придется отложить, сам же Ва ку'та принес известие, что в обозе хункпапов воины уже приводят лошадей с пастбищ.

Желтый Камень уселся на мустанга и Скалистый Цветок с гордостью посмотрела ему в след. Подумать только, этот неустрашимый, славный воин был ее мужем…

Еще не прошло и часа, как Желтый Камень прибыл в лагерь оглала и сразу же направился к типи совещаний. Среди собравшихся вождей преобладали руководители оглала, то есть Красное Облако, Хумп, Бешеный Конь и Боятся Даже Его Лошадей. Хункпапов представляли Дождь в Лицо и Железный Конь, санти дакотов — Желтый Камень, шайенов же и арапахо — Две Луны.

Вождь Красное Облако поднялся и коротко заявил:

— Я пригласил моих братьев на совет, потому что пора нам выходить в военный поход. Боятся Даже Его Лошадей прибыл сегодня из-под форта Филипа Керни с тревожными известиями. Кое-кто из вождей их уже слышал, но пусть Боятся Даже Его Лошадей повторит их для всех.

За ним встал Боятся Даже Его Лошадей:

— Новый командир форта, полковник Уэсселс, отправил в форт Смит отряд солдат. В пути солдаты вели себя крайне осторожно. Наши разведчики пошли по их следам.

С того времени, как капитан Кенни по приказу полковника Каррингтона построил форт Смит на берегу реки Бигхорн, дакоты и шайены не проявляли к нему особого интереса. Ни форт Смит, расположенный на северо-западной оконечности дороги Боузмана, ни форт Рено, лежащий к востоку, не раздражали их так сильно, как форт Филипа Керни, впившийся, как колючка, в самое сердце долины реки Паудер.

— А после того, как отряд ушел, пришли ли в форт Филипа Керни новые войска? — спросил Бешеный Конь.

— Нет, Уэсселс не получил подкрепления, — ответил Боятся Даже Его Лошадей. — Дела в форте идут все хуже, солдаты уже пухнут от голода. Воды, и той им не хватает, ручей-то подо льдом. Лошади и мулы едят ветки хлопковых деревьев. Солдаты пробуют, охотиться, да боятся поодиночке выходить за палисад. Наши разведчики уже нескольких убили.

— Пока все складывается неплохо для нас, — заметил Хумп. — Уход части солдат ослабил форт.

— Я согласен с вождем Хумпом, — высказался Красное Облако. — Солнце становится горячее, снег быстро тает и белые снова попробуют пройти через наш край в Монтану. Воинам следует занять всю дорогу Боузмана и убивать любого белого, кто попадется им в руки. Но одновременно нам надо атаковать не только форт Филипа Керни, но и форт Смит с фортом Рено в придачу. Белые должны почувствовать нашу решимость и нашу силу!

— Вот это слова, достойные великого военного вождя! — горячо воскликнул Бешеный Конь. — Всех белых в долине реки Паудер ждет смерть. Белые уступят нам только тогда, когда мы им докажем, что мы на самом деле сильнее их!

— Воины хункпапов уже ведут лошадей с пастбищ и осматривают оружие. Через два дня мы будем готовы! — заявил Дождь в Лицо.

— Суровая зима оказалась нашим союзником, отрезав эти три форта от страны, — высказался Желтый Камень. — А теперь нам надо стать страшнее для белых, чем были страшны снежные бури и морозы! Сил у нас хватит, белые должны почувствовать это на своих скальпах!

— Хорошо сказано! — одобрил его Две Луны. — Давайте решим, кто что будет делать.

В результате совещания лагеря на реке Тонг покинули несколько групп индейцев. Вождь Две Луны во главе пятисот шайенов двинулся на северо-запад к форту Смит. Вождь Хумп пошел в окрестности форта Рено, чтобы нападать на обозы и конвои, идущие по дороге Боузмана. Главным же силам оглала, хункпапов и вахпекутов предстояло совершить нападение на самый важный из всех фортов, форт Филипа Керни.

В течение двух недель всякое движение по дороге Боузмана прекратилось, до фортов удавалось добираться только сильным вооруженным конвоям, доставляющим продовольствие и снаряжение для гарнизонов. Нападения на лесорубов стали еще яростнее, чем в прошлом году. Воины подкрадывались к форту Филипа Керни и обстреливали часовых. Партизанские набеги не прекращались ни на минуту.

В конце июня в форт Филипа Керни прибыл хорошо вооруженный обоз, состоящий из фургонов, запряженных волами. Обоз принадлежал компании «Гилмор и Портер», та взяла на себя обязательство снабжать форт древесиной для лесопилки и топливом на зиму. Обоз привез запасы продовольствия, одежды, инструментов и около двух десятков новых, усовершенствованных, однозарядных карабинов «спрингфилд», они заряжались с казенной части. Эти карабины особенно обрадовали солдат, вынужденных до той поры пользоваться устарелыми, заряжающимися через дуло карабинами.

С того времени, как частная компания взяла на себя задачу валки леса для нужд форта, работу лесорубов организовали иначе. Чтобы не тратить времени на ежедневные выходы в лес, работники компании «Гилмор и Портер» решили, что лесорубы раскинут лагерь рядом с местами лесоразработок.

В первых днях июля лесорубы вместе со своей охраной раскинули лагерь на поросшей травой равнине вблизи от реки Биг Пайни к югу от гор Салливант. В этих местах при полковнике Каррингтоне уже валили лес, они отстояли от форта на шесть миль.

С четырнадцати фургонов сняли переносные каркасы и поставили их прямо на землю таким образом, что они образовали почти замкнутый овал. В этот временный загон на ночь заводили лошадей и мулов, чтобы индейцы не могли их похитить, в случае необходимости он мог также служить убежищем и для лесорубов с солдатами. Платформы же на колесах служили для перевозки бревен с места валки леса. С южной стороны за пределами загона солдаты расставили свои палатки. Рядом стоял крытый полотном фургон, он служил «столовой», здесь же спали лесорубы.

Дакоты не покидали окрестностей форта, внимательно следя за солдатами и лесорубами. По приказу Красного Облака нападения на конвои с бревнами прекратились. Эта мера должна была усыпить бдительность обитателей форта. Но то было не более чем затишье перед бурей. Желтый Камень подобно коршуну кружил со своими разведчиками посреди холмов, окаймляющих равнину с юга. Ежедневно он посылал гонца к Красному Облаку, чтобы держать его в курсе всего, что происходит в форте и лагере.

Наступило первое августа.

В тот день, еще до полудня, в укрытие разведчиков прибыл вождь Красное Облако со свитой, в ней находился и Боятся Даже Его Лошадей. Желтый Камень сейчас же повел Красное Облако и Боятся Даже Его Лошадей к обрыву, откуда, как на ладони, был виден лагерь лесорубов. Красное Облако внимательно оглядывал окрестности.

— Все именно так, как доносил Желтый Камень, — произнес он, помолчав, и тут же заявил: -Сегодня на рассвете шайены вождя Две Луны по моему приказу совершили нападение на форт Смит. Сейчас там идет бой. Наступает очередь дакотов. Завтра мы нападем на лагерь лесорубов, группы воинов уже в дороге. Еще до наступления вечера они будут на месте. Сколько белых сейчас в лагере?

— Около шестидесяти солдат и несколько лесорубов, — сообщил Желтый Камень.

— Кто командует солдатами?

— Наш старый знакомый, капитан Пауэлл.

Красное Облако задумался. Капитан Пауэлл был одним из наиболее дисциплинированных офицеров форта, это он командовал год назад запоздавшим подкреплением для капитана Феттермана.

— Желтый Камень сообщил мне, что ежедневно по утрам один конвой вывозит сваленный лес в форт, а в это время другой конвой прибывает с пустыми телегами в лес. Сейчас ничего не изменилось?

— Вождь Красное Облако приказал нам усыпить бдительность белых, поэтому мы не нападали на конвои, — ответил Желтый Камень.

— И хорошо, этого-то мне и хотелось, — одобрил Красное Облако. — Завтра, когда оба конвоя будут в пути, мы нападем одновременно и на них и на лагерь.

— Сразу, как рассветет, лесорубы и несколько солдат выходят из лагеря в лес, — вставил Желтый Камень.

— Тем лучше для нас, их силы будут разделены, — заявил Красное Облако.

В течение дня подтягивались группы воинов оглала, хункпапов, вахпекутов, брюле. Индейские отряды занимали позиции в горных цепях на севере и западе за ручьем Биг Пайни. Только под прикрытием темноты они должны были придвинуться ближе к лагерю лесорубов.

Наступил вечер, которого так нетерпеливо ждали индейцы. Над лагерем, над равниной в безоблачном небе засияли звезды. Лишь на горные цепи на севере и западе зловеще наползали темные тучи.

Ближе к полуночи Желтый Камень вместе с Ва ку'та. Дождем в Лицо и Железным Конем отправился в последнюю. разведку перед нападением. Они спустились с цепи холмов, расположенных к югу от лагеря лесорубов, на равнину, и, укрывшись в высокой траве, поползли к лагерю. Они остановились лишь в ста шагах от баррикады из фургонов и солдатских палаток.

Возле одинокого, накрытого полотном фургона еле тлел один-единственный костер. В том фургоне спали лесорубы. Под мерцающим светом звезд чернели очертания солдатских палаток. Мулы и лошади стояли в загоне. В дозоре находилось двое часовых, один из них охранял восточную, а другой — западную сторону лагеря.

Разведчики дакотов попробовали было придвинуться поближе к белым часовым, но тут немедленно раздалось глухое грозное рычание, совсем рядом, как из-под земли, показалась собака, во тьме засверкали ее глаза.

Желтый Камень уже давно сообщил Красному Облаку, что у одного из лесорубов есть собака85 и она каждую ночь сопровождает часовых. По этой причине Красное Облако, понимая, что ночью будет невозможно захватить солдат врасплох, решил совершить нападение среди бела дня.

Собака вытянула вперед морду, сделала, внюхиваясь, несколько шагов вперед. Дождь в Лицо немного приподнялся, вытаскивая из-за пояса стальной томагавк. Собака отступила и громко, яростно залаяла.

Двое белых часовых повернулись в ту сторону, откуда раздавался лай.

— Джесс! Джесс!86 — позвал один часовой.

Дождь в Лицо припал к земле, прячась в высокой траве. Собака протяжно завыла.

— Джесс! Джесс! К ноге, иди сюда! — вновь позвал часовой и с карабином наготове двинулся вперед.

— Отступаем! — шепотом отдал приказание Желтый Камень.

Вздыбив шерсть, оскалясь, собака попыталась напасть на индейцев, но те отступили, держа перед собой ножи и томагавки. В конце концов собака прекратила погоню, но то и дело оборачивалась, глухо рычала. Разведчики вернулись к своим отрядам.

На востоке появилось солнце, возвещая наступление погожего, безоблачного дня.

В лагере зазвучал сигнал побудки, солдаты позавтракали и из лагеря в сторону Биг Пайни направился патруль. К лесу двинулись лесорубы в сопровождении солдат, а вскоре после них покинула лагерь колонна, состоящая из телег, на которые еще вчера были погружены бревна, она взяла направление к форту. Телеги охраняли два десятка солдат. Одновременно из форта вышла колонна порожних телег, ее сопровождали тринадцать солдат.

В этот момент вождь Красное Облако дал сигнал к атаке. Вместе со своей свитой он показался на пригорке, чтобы наблюдать за ходом боя. Бешеный Конь во главе оглала кинулся в погоню за колонной телег с бревнами. Издавая душераздирающий боевой клич, индейцы принялись обстреливать погонщиков мулов и солдат. Схватка набрала силу в то время, когда пустые телеги, едущие из форта, находились уже в пути. При виде того, что происходит, порожние телеги были повернуты назад, к форту, началось паническое бегство.

А тем временем Боятся Даже Его Лошадей во главе отряда оглала и брюле стал окружать лесорубов в лесу. С первого удара воины увели у лесорубов табун мулов. Видя появляющихся отовсюду индейцев, солдаты и лесорубы тоже бросились бежать, хотя местами кое-кто из беглецов, оборачиваясь на минуту, стрелял из карабинов, пытаясь остановить погоню. Через ручей Биг Пайни переправилось несколько верховых индейцев с намерением отрезать дорогу бегущим в лагерь лесорубам и солдатам.

Стоя на холме, вождь Красное Облако осматривал равнину, спокойно взирая на лихорадочную суматоху, поднявшуюся в лагере. Временный загон для лошадей и мулов, образованный из снятых с фургонов каркасов, имел форму овала. Каркасы стояли на земле так тесно, что между ними с трудом мог бы протиснуться человек. Лишь меж двумя каркасами, расположенными на краю овала, был оставлен проход для животных. Сейчас солдаты забаррикадировали проход воловьей упряжью, ящиками с продовольствием, подносили из палаток коробки с боеприпасами. Капитан Пауэлл разместил солдат внутри каркасов, в наружных стенках которых были проверчены бойницы.

Красное Облако все с тем же спокойствием наблюдал, как беспорядочно бегут лесорубы, как гонятся за ними воины. Кое-кто из воинов падал с мустанга, сраженный пулей, иногда лошадь валилась вместе со всадником, но эти отдельные столкновения не могли решить исхода боя. Тактика боя была разработана на военном совете, и индейские вожди никогда не меняли раз принятых решений.

Когда беглецы в последнюю минуту все-таки добрались до. баррикады из фургонов, Красное Облако подал знак одному из своих адъютантов, тот достал из сумки карманное зеркальце, подставил его под лучи солнца. Солнечные зайчики сейчас же были замечены в расположенной немного к северу долине, где какое-то время уже были видны поднятые вверх облака пыли. Это разогревал своих лошадей большой отряд воинов-кавалеристов, чтобы при сигнале о начале атаки немедленно пуститься в галоп.

Дождь в Лицо в пышном головном уборе из орлиных перьев, с лицом, разрисованным наполовину красным, наполовину черным цветом, повернулся к стоящему рядом Желтому Камню.

— Начали!

Голову Желтого Камня тоже украшал убор, насчитывающий более сорока знаков воинских отличий. Он поднес к губам костяную свистульку, резкий свист был повторен свистульками других офицеров. По этой команде индейцы поворотили своих мустангов к выходу из долины.

Дождь в Лицо медленно поднял высоко вверх правую руку, затем быстро опустил ее вниз.

Воины издали могучий боевой клич дакотов:

— Хокка-хей! Хадре хадре сукоме сукоме! Кровь! Мы пришли за вашей кровью!

Сухая земля загремела под сотнями лошадиных копыт. Сразу было видно, что атакующие всадники принадлежат к элите дакотских воинов, над несущимися всадниками развевались перья почетных головных уборов. У многих воинов были воткнуты сзади в волосы у кого по нескольку, у кого по одному орлиному перу. Почти обнаженные тела были разрисованы белыми, зелеными и желтыми полосами. На солнце блестели наконечники пик. Большинство всадников были вооружены традиционными короткими луками, палицами, томагавками и ножами, но кое-кто располагал и огнестрельным оружием, добытым во время памятного боя с Феттерманом. Низко склонившись к лошадиной шее, они, как вихрь, мчались прямо на баррикаду из фургонов. Впереди всех неслись Дождь в Лицо, Желтый Камень, Ва ку'та, Длинное Копье, Красный Кедр, Железный Конь и Длинное Перо.

Окутанные тучей пыли, в бешеном полете приблизились индейские воины почти к самой баррикаде, но тут они внезапно повернули назад. Их встретил залп из карабинов. Индейцы, совершив небольшой круг, снова помчались прямо на баррикаду, пребывая в уверенности, что после залпа солдатам придется перезаряжать карабины через дуло, а это действие отнимало немало времени. Но, к немалому удивлению индейцев, на них немедленно обрушилась лавина пуль. Многие воины скатились с лошадей на землю.

Дождь в Лицо еще неоднократно описывал круги и вел атаку на баррикаду, однако стрельба из новых, заряжаемых с казенной части карабинов «спрингфилд» не прекращалась. Самые смелые воины подскакивали поближе к баррикаде и бросали в солдат копья. Во время такой рискованной вылазки был убит мустанг под Железным Конем, а сам он был ранен в бедро. Это заметили Желтый Камень и Ва ку'та и, хотя они уже начали отход из-под обстрела, сейчас они, не раздумывая, повернули назад. Почти слившись с лошадиной шеей, на полном скаку они приблизились к баррикаде, рядом с которой лежал раненый Железный Конь. Вокруг свистели пули, но они, не обращая внимания на смертельную опасность, подъехали к Железному Коню. Тот, увидя их, поднял руки. Проезжая мимо него с двух сторон, Желтый Камень и Ва ку'та на полном скаку схватили его за вытянутые руки и вывезли с поля боя.

Местность вокруг баррикады была усеяна телами убитых и раненых воинов, испускающими дух мустангами. Дождь в Лицо прекратил атаку и воины выбрались за пределы досягаемости пуль. Теперь они по одному, по двое пробирались к самой баррикаде, чтобы забрать раненых и погибших товарищей. Солдаты обычно снимали скальпы, калечили тела убитых врагов, поэтому воины совершали героические подвиги для того, чтобы обеспечить погибшим товарищам счастливую жизнь в стране Великого Духа. Солдаты без устали обстреливали врагов, хотя их безумная отвага вызывала восхищение.

Несколько пеших индейцев попробовали отвлечь внимание солдат от товарищей, уносящих погибших и раненых с поля боя. Укрывшись под обрывистым берегом ручья Биг Пайни, они начали обстреливать баррикаду. Выпущенные под определенным углом стрелы почти вертикально падали внутрь баррикады. Стреляли они и стрелами, к которым были привязаны горящие пучки травы. Огненные стрелы подожгли высохший на солнце навоз, лежащий в загоне. Ядовитый вонючий дым поднялся над баррикадой. Более храбрые воины выскочили из-за земляного укрытия. Прикрываясь большими щитами, они подбегали к баррикаде с западной стороны, бросали пики и томагавки. Особенно дерзок был один из воинов. Быстрый Буйвол. Прикрываясь огромным щитом из невыделанной бизоньей шкуры, он несколько раз подбегал к баррикаде и бросал пики. И каждый раз его действия сопровождались восхищенными выкриками индейцев, прячущихся под речным берегом. Говорили, что Быстрый Буйвол перед началом боя совершил какой-то необыкновенный, чудодейственный обряд, который должен был защитить его от пуль. Вот он и подбегал к баррикаде, уверенный, что ничего с ним не может произойти. Действительно, казалось, что пули избегают его.

Видя, что пример Быстрого Буйвола толкает к подвигам и других воинов, солдаты решили положить конец его выступлениям. Когда Быстрый Буйвол в очередной раз подбежал к баррикаде и на минутку отвел свой щит в бок, в него одновременно выстрелили сразу несколько солдат. И пробитый пулями насквозь Быстрый Буйвол мешком свалился на землю.

Стоя на холме в окружении вождей, Красное Облако все еще наблюдал за ходом боя. Видя, что кавалерийские атаки не приносят результатов, он устроил военный. совет. Вожди постановили пустить на баррикаду пеших воинов, и верховые гонцы помчались в долины к северу и северо-западу. Индейская же конница, понеся тяжелые потери, собралась вокруг холма, на вершине которого стоял Красное Облако в окружении вождей.

Бой на равнине прекратился, лишь укрывшиеся под берегом Биг Пайни индейцы по-прежнему обстреливали баррикаду. Через какое-то время с восточной и южной стороны баррикады появились индейцы. Они направлялись к баррикаде, издавая страшный боевой клич, потрясая в воздухе пиками и палицами. Те, что имели огнестрельное оружие, сразу же начали стрелять. Солдаты ответили им залпом из карабинов, однако индейцы не подходили слишком близко, казалось, что они лишь хотели сосредоточить на себе внимание солдат. Так оно, на самом деле и было, главный штурм должен был начаться с другой стороны.

На запад от равнины находилась долина, отстоящая от баррикады на расстояние двух выстрелов из лука. Оттуда стал раздаваться какой-то странный шум, как будто все ближе подлетал громадный пчелиный рой. Звук все усиливался, и вскоре уже можно было различить военную песнь, которую пели сотни воинов. Тут же они появились и на равнине. Сотни индейцев шли ощетинившимся пиками клином. Вел их сын сестры Красного Облака, на голове его возвышался великолепный убор из орлиных перьев. Обнаженные, раскрашенные в боевую раскраску воины пели военную песнь и выкрикивали:

— Хокка-хей! Хадре хадре сукоме сукоме!

Солдаты поняли, что это приближается их смерть. Сгрудившись на западной стороне баррикады, они принялись обстреливать колонну индейцев.

Идущий впереди всех племянник Красного Облака был прострелен сразу несколькими пулями. Много воинов пало на землю, однако шеренга марширующих индейцев не дрогнула, место павших тут же занимали другие. Двигающиеся клином воины неуклонно приближались к баррикаде.

То была минута, когда белые усомнились, что сумеют дальше обороняться. Многие из них проверили, не спала ли случайно петля из шнурка, надетая на большой палец правой ноги. Еще перед началом боя солдаты сняли ботинки, каждый связал вместе шнурки с обоих ботинков в один шнурок с петлями на обоих концах. Одну петлю они натянули на большой палец правой ноги. Солдаты предпочитали, если наступит критическая минута, сами покончить с жизнью, чем подвергнуться пыткам. Для этого они ставили приклад карабина на землю, вторая петля была надета на курок, а дуло было подсунуто под подбородок. Одно движение ноги, и мог раздаться самоубийственный выстрел.

Если бы вождь Красное Облако в эту действительно критическую для белых минуту приказал коннице атаковать с другой стороны баррикады, он, несомненно, выиграл бы бой, поскольку все солдаты, бывшие на баррикаде, отбивали в это время нападение пеших воинов, сомкнутым строем подходивших все ближе. Однако Красное Облако со своей свитой бездеятельно наблюдал за драматической атакой пеших воинов, в то время, как тут же у подножия холма, на котором он стоял, находились сотни индейских всадников, тоже лишь наблюдавших за атакой. Эти великолепные наездники с легкостью перетянули бы победную чашу весов на сторону индейцев, однако этого не случилось, приказ не был отдан. Вожди, одобрившие план, теперь терпеливо ждали результатов его выполнения. Вообще главной слабостью индейских вождей было их неумение приспосабливать тактику боя к складывающейся ситуации, им не хватало такой необходимой для руководителей гибкости.

А идущая клином колонна все таким же тесным строем все шла и шла к баррикаде. Паника стала охватывать солдат, таким необыкновенным ужасом веяло от этой вооруженной толпы обнаженных воинов. Солдаты поспешно заряжали карабины, обжигая руки о раскаленные стволы. Теперь уже они стреляли в краснокожих воинов с расстояния нескольких шагов. Когда отчаявшимся солдатам уже казалось, что тучи индейцев вот-вот ворвутся за баррикаду, дакоты сами не выдержали напряжения, единый до того строй рассыпался и воины побежали прочь от баррикады, от которой их отделяло всего несколько шагов.

Провал пешей атаки сломал волю индейцев к дальнейшей борьбе. Одни лишь воины, прятавшиеся под обрывистым берегом, еще продолжали обстреливать баррикаду, тогда как другие с еще большим, чем до того, усердием принялись уносить с поля боя раненых и убитых.

— Все, проиграли мы бой! — высказался Боятся Даже Его Лошадей.

— Да, бой мы проиграли, но война еще не кончилась, — возразил Красное Облако. — Мы ведь не знали, что белые солдаты получили новые карабины. Это-то и смешало наши ряды.

В это время к холму подъехала толпа всадников на взмыленных мустангах и Бешеный Конь резко осадил свою лошадь прямо перед вождями.

— Из форта подходит подкрепление с длинным ружьем! -воскликнул он.

— Пусть вожди выведут воинов в долины на северо-западе, — приказал Красное Облако.

Индейские отряды начали отступать, унося одновременно раненых и тела убитых. Вдалеке загромыхала гаубица. Вожди не спеша спустились с холма. Когда по броду на ручье Биг Пайни уходил последний индеец, на восточном краю долины появилась цепь солдат в синих мундирах.

Дакоты не препятствовали солдатам, когда они спешно сворачивали лагерь и возвращались в форт.

Тем вечером в индейских лагерях на реке Тонг не было слышно звуков барабанов, не исполнялись победные пляски. Звучали только жалобные причитания да проклятия белым людям. Вечером же собравшиеся в типи совета вожди в угрюмом молчании выслушали известия, пришедшие от вождя Две Луны. Посланные к форту Смит шайены завязали бой у ручья Уорриор87 с группой, состоящей из шестерки косарей и дюжины солдат. Укрывшись за баррикадой из толстых бревен, белые неожиданно оказали упорное сопротивление. Пешие и верховые атаки шайенов закончились неудачей, встреченные сильным огнем из новых карабинов «спрингфилд», дошедших и до форта Смит. Шайены убили троих и тяжело ранили нескольких солдат, но не смогли прорваться внутрь баррикады. Шайены кружились вокруг форта Смит, командир которого, полковник Брэдли, не позволял солдатам выходить за пределы палисада.

Вожди выслушали донесение, после чего заговорил Красное Облако:

— Значит, и там солдаты получили новые карабины! Что ж, раз мы потерпели поражение в двух боях, снова начнем дразнить солдат во всех трех фортах. И будем следить за тем, чтобы белые не могли пересекать долину реки Паудер. В конце концов мы победим.

На следующий день индейцы снова приступили к партизанским действиям.

Красное Облако не ошибался, когда говорил, что два поражения не могут повлиять на конечный результат войны. Еще два года дорога Боузмана оставалась недоступной для какого-либо сообщения. Правительство Соединенных Штатов начинало понимать, что индейцы выиграли войну.

В октябре дакоты были приглашены в Небраску на переговоры. Прибывшие на переговоры делегации оглала и брюле жаловались на то, что передвижения переселенцев по Орегонской дороге и дороге Боузмана делают невозможной охоту, а правительственные чиновники в ответ разворачивали перед ними несбыточные картины спокойной и богатой жизни в резервации. Переговоры не дали никаких результатов, дальнейшие были отложены до ноября. Однако в ноябре прибыл уже только один Быстрый Медведь88, вождь одной из групп брюле. Чиновники переехали в форт Ларами и оттуда прислали приглашение в долину реки Паудер для Красного Облака и других вождей. Вожди, однако, ответили, что очень заняты и не имеют времени на разговоры.

Красное Облако никак не спешил на переговоры, поскольку еще в октябре капитан Дэнди, квартирмейстер форта Филипа Керни, встретился на поляне рядом с фортом с Боятся Даже Его Лошадей, Дождем в Лицо и Двумя Лунами для того, чтобы обговорить условия ухода гарнизонов из всех трех фортов в долине реки Паудер.

Двадцать девятого апреля правительственная комиссия подписала в форте Ларами договор с вождями оглала, миньконью, брюле, джанктонаи, северных шайенов и арапахо. Индейцы согласились осесть в резервации, охватывающей территории нынешнего штата Южная Дакота на запад от реки Миссури. Индейцы обрели право охоты на бизонов к северу от Северной Платт и у реки Рипабликен.

Красное Облако вообще не прибыл на переговоры. Только когда форт Смит, форт Филипа Керни и форт Рено были покинуты солдатами и тут же сожжены индейцами, Красное Облако появился в форте Ларами, где шестого ноября 1868 года и подписал мирный договор. Правительство подтвердило, что долина реки Паудер навсегда принадлежит дакотам, появление там белых людей запрещено. Взамен вождь Красное Облако пообещал навсегда закопать военный топор и осесть в резервации.

XIX. БОЛЬШОЙ СОВЕТ ДАКОТОВ

Желтый Камень и Длинное Копье значительно опередили кочевую колонну вахпекутов. Не слезая с лошадей, они на ходу рассматривали отпечатавшиеся на земле следы. Хорошо были заметны следы лошадиных копыт и глубокие колеи, оставленные тяжело груженными волокушами, их становилось все больше. У них не оставалось сомнений, что в том же направлении двигалось немало больших групп индейцев.

Вахпекуты без всяких опасений шли по этим следам, ведь они находились в принадлежащей дакотам долине реки Паудер и прекрасно знали, кто именно кочевал тут до них. Время от времени рядом с протоптанной дорогой им встречались начертанные палочкой на гладкой песчаной поверхности рисунки, говорившие о том, что дакоты направляются к реке Литтл Бигхорн89 на ежегодный большой совет, на котором вожди всех групп вместе решали, чем будет заниматься весь их народ в следующем году. Вахпекуты тоже должны были участвовать в этой великой встрече дакотов.

После заключения мирного договора в 1868 году часть тетонов, шайенов и арапахо, следуя примеру вождя Красного Облака, осела в резервациях. Тем не менее, многие известные вожди не подписали договора и по-прежнему оставались в долине реки Паудер, где полностью пользовались плодами победы в войне. Так и получилось, что, в то время, как часть дакотов уже поселилась в резервациях, дакоты, живущие у реки Паудер, все еще кочевали вслед за стадами бизонов, охотились на разную дичь, выступали, как в старые добрые времена, в небольшие военные походы против кангитока и шошонов. На юге Великих равнин эти времена безвозвратно ушли в прошлое.

Вахпекуты под водительством Та-Тунка-Скаха и Желтого Камня тоже остались в долине реки Паудер. Не для того вырвались они из-под обременительного надзора белых в Миннесоте, чтобы после выигранной у Соединенных Штатов войны снова оказаться в резервации под подозрительным оком правительственного агента по делам индейцев.

Целых восемь лет индейцы, оставшиеся в долине реки Паудер, вели жизнь свободных людей, хотя и тогда уже хватало признаков того, что может вспыхнуть новая война с белыми. Долина реки Паудер и большая резервация дакотов в Южной Дакоте были пресловутым бельмом на глазу для белых колонистов, неудержимо рвущихся на запад. Когда индейцы принудили правительство отказаться от дороги Боузмана, белые приступили к строительству линии железной дороги, которая должна была соединить восток с золотоносной Монтаной и плодородным Орегоном. Растерявшиеся дакоты никак не могли протестовать против строительства, ведь восточный отрезок линии пролегал через Северную Дакоту, то есть за пределами резервации. До решительного сопротивления дошло лишь тогда, когда белые инженеры начали прокладывать западный отрезок железнодорожной линии. В Монтане железнодорожные рельсы предполагалось; проложить вдоль южного берега реки Йеллоустоун, а эта территория уже принадлежала дакотам. На созванном правительственными чиновниками совете индейцы коротко оповестили — нет!

Еще одним болезненным пунктом были Черные горы. В 1874 году военный разведывательный отряд тайно обследовал Черные горы и наткнулся там на месторождения золота90. Прослышав об этом открытии, на территорию резервации стали проникать искатели золота. Поначалу армия пробовала преградить им туда доступ, тем не менее уже вскоре в Черных горах очутились тысячи горнорабочих. Желая как-то узаконить это нарушение границ резервации, правительство Соединенных Штатов решило выкупить Черные горы. В агентство Красного Облака прибыли правительственные уполномоченные, где их чуть не убили возмущенные индейцы. Вождь Красное Облако потребовал шестьдесят миллионов долларов в выкуп за Черные горы. Напуганные суровой позицией индейцев, чиновники отбыли ни с чем.

Тогда правительство Соединенных Штатов решило прибегнуть к репрессиям. В ноябре 1875 года комиссар по делам индейцев отдал категорическое распоряжение о том, что до конца января все индейцы должны находиться в отведенных им резервациях. Это противоречило договору 1868 года, признающему долину реки Паудер землей дакотов, где они могли находиться без всяких ограничений. Поэтому к назначенному сроку в резервации появилась только одна небольшая группа индейцев. Правительство немедленно использовало это обстоятельство и постановило, что все индейцы, пребывающие за пределами резервации, находятся в состоянии войны.

В марте в долину реки Паудер направилась карательная экспедиция. Три колонны солдат должны были окружить и уничтожить воинственных индейцев. Одной из колонн командовал генерал Джордж Крук. В долине реки Паудер в то время как раз бушевала снежная буря. После нескольких дней безуспешных поисков Крук, наконец, наткнулся на лагерь шайенов вождя Две Луны, тот собирался перебираться в резервацию. Крук, не раздумывая, напал на шайенов, тем, однако, на помощь немедленно прибыли оглала под руководством молодого вождя Бешеного Коня. Жестокий бой растянулся на целый день, только к вечеру индейцы отступили в свои лагеря отдохнуть и что-то съесть.

Исход боя был неясен. Правда, Крук удержал за собой поле битвы, но его армия уже не была способна к дальнейшим военным действиям. Поэтому Крук вернулся на базу у реки Платт. И остальные колонны тоже, не добившись никаких успехов, вернулись на базу.

Весть о победе Бешеного Коня молнией облетела всю долину реки Паудер. Дакота и шайены уверили себя в том, что теперь-то уж они способны расправиться с любой высланной против них армией.

Вахпекуты тоже быстро узнали о поражении Крука. Закончив весеннюю охоту, они направлялись на ежегодный совет дакотов. Все с нетерпением ждали этой встречи, ведь там они увидят своих родственников, друзей и знакомых, и не только живущих у реки Паудер, но также и в резервациях. Во время совета вождей всех дакотов индейцы с Великих равнин делились друг с другом новостями, пировали, плясали, устраивали конные соревнования, соревнования по бегу, по борьбе, подвергали испытаниям свое мужество. То было время всеобщего мира и радости.

В течение ста пятидесяти лет дакоты неизменно проводили свой большой совет в Беар Батт, горной цепи на северо-восточных подступах к Черным горам, в местах, которые они почитали как священную страну духов. Но в прошлом году, когда совет собрался именно там, дакоты с возмущением убедились, что в священные Черные горы вторглись белые искатели золота. Юго-восточный ветер принес к Беар Батт отголоски шума, доносящегося из лагерей горнорабочих. Тем не менее, дакоты не напали на горняков, потому что во время ежегодного большого совета всегда провозглашали всеобщее перемирие, которое соблюдалось даже враждебными племенами. А тем временем белые все больше и больше внедрялись в Черные горы.

Под конец весны главный вождь хункпапов Татанка Йотанка, то есть Сидящий Бизон, прозванный белыми Ситтинг Булл, или Сидящим Быком, разослал гонцов ко всем группам дакотов, приглашая их на ежегодный большой совет у реки Литтл Бигхорн. Смена места традиционной встречи позволяла догадываться, что нынешний совет будет иметь особое значение для всего народа.

Вахпекуты делали быстрые переходы, спеша на встречу, радуясь, что вскоре, после всех охотничьих трудов, наконец-то увидят своих родных и знакомых. Особое нетерпение проявляли жены Желтого Камня, надеясь увидеть своих сыновей, Ва ку'та и Ва во ки'йя. Ва ку'та восемь лет назад взял в жены Поющую Воду, дочь Железного Коня, он часто подолгу находился в лагере хункпапов вместе со своим младшим братом. В начале весны братья направились в поход против шошонов и с той поры ни один из них не показался в лагере вахпекутов. Желтый Камень и его жены в нетерпении ожидали встречи с сыновьями. От берегов реки Литтл Бигхорн их отделял лишь один день дороги.

Желтый Камень никак не думал, что в пути им могут встретиться разведчики дакотов, ведь на время большого совета закапывали военный топор и провозглашали перемирие со всеми враждебными племенами. Тем не менее в тот день, вскоре после того, как они направились в путь, едущие впереди Желтый Камень и Длинное Копье услыхали лошадиный топот и вскоре на ближайшем холме показалась пара всадников-индейцев, несущихся один за другим.

Желтый Камень и Длинное Копье быстро добыли из колчанов луки и стрелы. Желтый Камень с тревогой оглянулся на виднеющуюся вдали кочевую колонну вахпекьюте.

— Хо! Это дакоты! — успокоил его Длинное Копье.

— Хо! Да ведь они возвращаются из военного похода, а как же перемирие? — возмутился Желтый Камень, увидя, что у одного из всадников лицо покрыто черной краской, что означало, что он добыл скальп. И совсем уж он был изумлен, когда узнал в подъезжающих, которые резко осадили своих лошадей, Ва ку'та и Ва во ки'йя. Ва во ки'йя и оказался этим обладателем скальпа.

Желтый Камень окинул сыновей быстрым взглядом, потом произнес суровым тоном:

— Наши законы велят соблюдать мир во время большого совета. Откуда же возвращаются мои сыновья? Разве перемирие не заключено?

— Здравствуй, отец! Перемирие заключено, все индейцы его соблюдают. Только белые насмехаются над нашими священными законами, снова выкопали военный топор против нас. По приказу вождя Сидящего Быка мы проводили разведку и наткнулись на солдат генерала Крука, раскинувшего лагерь у ручья Биг Пайни, неподалеку от того места, где раньше стоял форт Филипа Керни.

— Значит, генерал Крук снова выступил на военную тропу против нас? — изумился Желтый Камень. — Ведь в начале этой весны вожди Две Луны и Бешеный Конь заставили его покинуть долину реки Паудер!

— И не только солдаты Крука зашли на наши охотничьи территории, — ответил Ва ку'та. — С севера подходят еще две армии91. Белые вожди хотят загнать нас в капкан и раздавить!

— Видно, Великий Дух хотел, чтобы у них помутился разум, -заметил Длинное Копье. -Ведь у Литтл Бигхорн собралось много тысяч дакотов, шайенов и арапахо!

— За исключением Красного Облака на ежегодный совет прибывают все наши самые известные вожди. Белых генералов ждет большая неожиданность, — высказал свое мнение Ва ку'та. — Наши разведчики остались следить и будут сообщать о каждом шаге генерала Крука.

— Белые не отважатся напасть на нас, — сказал Длинное Копье. — Мы уже несколько дней идем по следам многих групп индейцев, и все идут на большой совет. Погода, похоже, меняться не собирается, следы долго будут видны. Разведчики Крука их обнаружат и предупредят белого вождя, а тот поймет свое бессилие.

— У нас есть преимущество перед белыми, мы знаем, что они здесь, нам сообщат о любом их передвижении, -добавил Ва ку'та. -Мы спешим к нашим вождям с важными известиями. Отец, надо сказать вахпекутам, что Ва во ки'йя взял себе новое имя. Он теперь зовется Красная Рука. Это имя дал ему вождь хункпапов, шаман Сидящий Бык.

Длинное Копье и Желтый Камень сразу же заметили, что у Ва во ки'йя правая рука покрыта красной краской, однако ни о чем его не спросили, потому что о личных делах не разговаривают в присутствии посторонних. Теперь же, услышав, что новое имя дано могучим шаманом-ясновидцем, они догадались, что оно берет свое происхождение из какого-то пророческого сна, видения, ворожбы. В таком случае тем более не следовало задавать лишних вопросов. Понимая это, Красная Рука сам поспешил все объяснить:

— Шаман Сидящий Бык разъяснил мне странные вещи, виденные глазами моей души. Красная Рука убьет великого врага дакотов. Белые на подходе, значит, мне нужно быть готовым.

— На твоем лице я вижу цвет смерти. Чей скальп ты добыл, сын? — спросил Желтый Камень.

— Неподалеку от лагеря генерала Крука мы заманили в засаду двоих арикара, что служат у белых разведчиков. Это скальп одного, а другого мы взяли живьем.

— Мы развязали ему язык огнем, — прибавил Ва ку'та. — И он много чего порассказал нам о намерениях белых, а потом мы его убили.

Тем временем подошли все вахпекуты. Щедрая Рука, Большой Разговор и Скалистый Цветок были вне себя от радости, приветствуя своих храбрых сыновей. Однако Желтый Камень велел всем немедленно снова отправляться в путь, следовало как можно скорей известить вождей об армии генерала Крука.

Желтый Камень не пошел вместе со всеми. Он разгладил рукой песчаную поверхность рядом с широкой дорогой, протоптанной людьми, лошадьми и волокушами, и начал острием ножа рисовать на ней условные знаки, которые должны были предостеречь идущие после них группы индейцев о присутствии белых солдат в долине реки Паудер. Не прошло и получаса, как Желтый Камень уселся на мустанга и погнал вслед за своими.

Местность становилась все более холмистой, обрывистой, кругом виднелись возвышенности, горные цепи, пересеченные узкими долинами. Северо-западная оконечность Великих Внутренних равнин здесь совершенно очевидно переходила в предгорья Скалистых гор. По обеим сторонам вытоптанной дороги, на округлых холмах и по склонам гор была полностью съедена трава, повсюду валялись высохшие на солнце лепешки конского навоза. То был самый верный признак того, что здесь прошли многочисленные группы индейцев, ведя с собой громадные табуны лошадей.

Желтый Камень догнал колонну вахпекутов и присоединился к передовому отряду, в котором ехали и его сыновья. Наступил полдень, солнце стало сильно припекать. Вахпекуты устали, были голодны, их мучила жажда. Кони тоже были измучены, вахпекуты долго не останавливались на отдых. Рядом с дорогой не хватало корма для лошадей и те без всяких понуканий шли все резвее, чуя близость воды. И действительно, река Литтл Бигхорн находилась совсем уже недалеко.

Восточный берег Литтл Бигхорн состоял из высоких возвышенностей и ущелий, круто обрывавшихся к реке. Вахпекуты двигались старой дорогой индейцев к удобному броду, туда когда-то приходили на водопой бизоны.

Вахпекуты достигли восточного берега Литтл Бигхорн. Река закишела людьми и лошадьми. Стоянка не была долгой, рядовые «Сломанных Стрел» предостерегали, чтобы мустангам не давали сразу пить много воды. До сборного пункта было уже совсем недалеко, вахпекуты побыстрее перебрались на западный берег и пошли прямо на север.

Литтл Бигхорн текла по узкому руслу, то приближаясь к дороге, то отдаляясь от нее. Двигаясь как будто по тетиве большой излучины, выгнутой в восточном направлении, вахпекуты снова увидели Литтл Бигхорн, образующую в этом месте направленную к западу излучину. Немного подальше излучина резко поворачивала на восток, затем на север. Там находилась вытянутая долина, отделенная с востока рекой, с запада — горной цепью. Вахпекуты увидели подымающийся вверх дым, именно в этой долине дакоты собрались в этом году на большой совет.

Во время таких больших собраний за порядком обычно следили мужские военные общества. Вот и сейчас у южного прохода в долину вахпекутов встретили рядовые члены общества оглала «Лисята» 92, они несли в тот день вахту. Они же проводили вахпекутов туда, где предстояло стоять санти дакотам.

Обычно во время большого совета все группы дако-тов ставили свои типи таким образом, что они образовывали огромный круг, в середине которого стояло большое, общее типи совета. И в Беар Батт у подножия Черных гор до сих пор сохранялся такой же порядок. Однако вытянутая узкая долина на Литтл Бигхорн не позволяла организовать общий лагерь в виде круга. Вождь и шаман Сидящий Бык решил тогда, что отдельные группы дакотов поставят свои лагеря небольшими кругами, а между ними встанет общее типи совета.

По традиции хункпапы всегда ставили свои палатки на краю круга, так и сейчас их лагерь располагался первым на юге долины. За ними раскинулись лагеря этас эпе хо, называемых белыми ноу боуз, то есть «без стрел», миньконью, се ах сап пас, «черноногих дакотов» и санти дакотов. Дальше стояло типи совета и два типи, предназначенные для военных обществ, и много лагерных колец племен джанктон, оглала и се хонг хос, или брюле. С северного края долины поставили лагерь приглашенные на совет шайены и северные арапахо. За пределами лагерей, вдоль реки, а также по западной стороне долины у подножия холмов тянулись шалаши из ивняка, их построили себе молодые воины для того, чтобы охранять все лагеря разом.

Там, где должны были расположиться санти дакоты, уже находились типи мдевакантонов, которые во главе с вождем Инкпадутой тоже покинули прерию после восстания в Миннесоте. Вахпекуты были искренне рады этой встрече, им было что вместе вспомнить. Особенно обрадовались жены Желтого Камня, Большой Разговор и Щедрая Рука, обе они были из племени мдевакантонов, а в группе Инкпадуты у них были родственники.

Желтый Камень и Ва ку'та без задержки отправились в лагерь хункпапов для того, чтобы известить вождя Сидящего Быка о прибытии армии генерала Крука. Едва подойдя к лагерю, они повстречали Железного Коня, отца жены Ва ку'та.

— Хо! Вот вы, наконец! — воскликнул Железный Конь. — Мы уж думали, вы не успеете к началу.

— Известие о большом совете на Литтл Бигхорн дошло до нас как раз во время охоты на бизонов, — пояснил Желтый Камень. — А перед дорогой надо было еще насушить мяса и выделать шкуры.

— И правильно сделали, сейчас с дичью неважно, — ответил Железный Конь. — Я вижу, Ва ку'та тоже вернулся из разведки. Вот Поющая Вода обрадуется! Она тебя так ждала!

— Я принес важные новости, — сообщил Ва ку'та. — Генерал Крук снова прибыл с большой армией в долину реки Паудер. Я должен немедленно уведомить об этом вождя Сидящего Быка.

— После двух дней, проведенных в молитве, вождь Сидящий Бык отдыхает сейчас в своем типи неподалеку на холме. В лагере его замещает старший офицер, вождь Пизи, белые называют его Галлом. Вот ему и остальным вождям ты и расскажешь об армии белых, — ответил Железный Конь. — Вожди собираются в типи совета при заходе солнца. Пойдемте туда вместе. Я, правда, не думаю, что новость об армии белых их так уж удивит. Мы уже знаем, что нам предстоит большая битва, знаем мы и кое-что еще! Воины уже готовят оружие.

— Неужели меня опередили другие разведчики? — поразился Ва ку'та. — Мы ехали день и ночь, никто не мог прибыть раньше нас!

— Значит, вам уже известно об армии генерала Крука? — вторил ему Желтый Камень.

— Да нет, об армии генерала Крука я узнал только от вас, но мы уже три дня, как ждем прибытия белых солдат, — пояснил Железный Конь. — Наш могучий шаман-ясновидец два дня и две ночи предавался молитвенным пляскам, прося Всемогущее Солнце о даровании мудрости, чтобы она помогла удержать алчных белых людей, вооруженных ружьями и истребляющих бизонов, а также белых искателей золота, перерывших священную землю наших Черных гор. Во время молитв он принес Солнцу кровавую жертву, приказав вырезать несколько лоскутков кожи у себя с рук, спины и груди. Жертва Сидящего Быка была принята благосклонно, потому что в эти два дня даже крохотное облачко не закрывало солнца. В конце концов, на исходе второго дня Великий Дух навестил шамана. Пойдемте, я покажу вам, что он предсказал, и вы все поймете.

Железный Конь повел Желтого Камня и Ва ку'та к берегу реки, туда, где стояли шалаши, служащие парными банями. В одном из них лежали посередке большие камни, их сначала раскаляли, а потом поливали водой, и в результате образовывался пар.

— Вот, посмотрите! — предложил Железный Конь. — По окончании молитв шаман совершал очистительное омовение и вот тогда его посетили пророческие видения. Сам Великий Дух водил его рукой!

Желтый Камень и Ва ку'та склонились над рисунком, виднеющимся на старательно выровненном песке. Он представлял собой изображение следов подкованных ног кавалерийских лошадей, а параллельно им шли следы неподкованных мустангов. Между двумя рядами лежало много трупов, повернутых головами к индейским следам.

— Хо! Это означает, что будет битва! — воскликнул Желтый Камень.

— Мой брат не ошибается. Сидящий Бык предсказал, что белые солдаты нападут сначала на лагерь хункпапов! И принесенные вами известия подтверждают это предсказание.

— Хо! Сидящий Бык на самом деле — великий шаман, — прошептал Желтый Камень.

— Белый генерал не отважится нападать на весь народ дакотов, — отозвался Ва ку'та.

— Если он струсит и не придет, мы сами его поищем и заставим сражаться, — произнес Железный Конь. — Вы дальше смотрите!

С другой стороны шалаша лежали три больших, раскрашенных красной краской камня. На языке знаков это означало, что Великий Дух обещал дакотам победу над белыми, а если те не придут, дакоты должны их найти сами.

— Хо! Великий Дух предсказал нашу победу! — богобоязненно произнес Желтый Камень.

— Великий Дух нам благоприятствует, мы должны этим воспользоваться, — прибавил Ва ку'та, глядя на благодарственные жертвы, сложенные рядом с красными камнями.

На четырех палках, воткнутых в землю, была растянута шкура теленка бизона, а на ней лежали: кучка табака, кукурузные зерна, бизоньи рога, а также скальп белого мужчины.

— Вот теперь вы все знаете, мы можем идти в типи совета, -предложил Железный Конь. — Ва ку'та изложит принесенные им вести. Давайте поедем на мустангах, тут порядочно еще дороги.

Они поехали на север. Лагеря отдельных групп дакотов и приглашенных гостей занимали всю долину, растянувшуюся на три мили в длину и на полмили в ширину. Большое типи совета находилось более-менее посередине долины, поэтому Железный Конь, Желтый Камень и Ва ку'та добрались до места уже перед наступлением темноты. Рядовые члены «Лисят» занялись их лошадьми.

В типи совета собрались все самые известные вожди. Больше всего было здесь хункпапов, а именно: Пизи, Дождь в Лицо, Вороний Король93, Вождь — Нож и Черная Луна. Из оглала прибыли: Бешеный Конь, Низкий Пес и Большая Дорога, а от черноногих — Убить Орла. От группы Ноу Боуз выступал Пятнистый Орел, миньконью представлял Хумп. Присутствовал там и Инкпадута, вождь группы санти дакотов, покинувших Миннесоту, а также вождь шайенов Две Луны.

Вожди находились в хорошем расположении духа. Положительное пророчество Сидящего Быка уверило их, что Великий Дух одобряет выбор нового места для проведения ежегодного большого совета. Даже принесенные Ва ку'та новости о прибытии армии генерала Крука не произвели на них большого впечатления. Они не видели тут повода для тревоги, раз сам Великий Дух обещал им, что они одолеют белых солдат. Кроме того, впервые в течение многих лет они находились в чрезвычайно выгодной позиции для того, чтобы начать войну. Никогда еще не собиралось вместе так много индейцев, тысячи дакотов прибыли даже из отдаленных резерваций. Оскорбленные беззаконным, беспардонным захватом священных Черных гор, они были готовы на все. Вместе с приглашенными гостями на реке Литтл Браун собралось около пятнадцати тысячи индейцев, среди них пять тысяч воинов, немало знаменитых военных вождей.

— С трудом верится, чтобы белый генерал отважился сейчас напасть на нас, — произнес вождь Пизи, когда Ва ку'та закончил свое сообщение. — Уже много, много лет мы не были так сильны, как теперь.

— Он уже, видно, позабыл, как меньше трех месяцев тому назад убегал с реки Тонг от вождей Две Луны и Бешеного Коня, — презрительно заметил Дождь в Лицо.

— Ну, так мы ему напомним! — вставил Желтый Камень.

Бешеный Конь и остальные вожди одобрительно рассмеялись.

— Раз генерал Крук, как сказал нам наш брат Ва ку'та, предполагает, что наши лагеря находятся на реке Роузбад, мы должны помочь ему утвердиться в этом убеждении, — высказался Бешеный Конь.

— Хо! Отличная мысль! — обрадовался Пизи. — И заодно мы бы отвлекли его внимание от наших лагерей, где полно женщин, детей, стариков.

— В окрестностях реки Роузбад хватает ущелий, там легко устроить засаду, — добавил Бешеный Конь.

— Тоже верно, — поддержал его Две Луны. — Давайте обведем разведчиков генерала Крука вокруг пальца, поможем им обнаружить лагерь на реке Роузбад. Изобразим им лагерь в самом удобном для нас месте.

— Надо торопиться, — заметил Хумп. — Наверно, разведчики белого генерала уже следят за нами. Уже завтра якобы лагерь должен стоять там, где нам выгодно.

— Что мои братья на все это скажут? -задал вопрос Пизи.

Всем вождям пришлось по вкусу предложение устроить на реке Роузбад фальшивый лагерь. Пророчество могучего шамана вселяло в них уверенность в своих силах, в грядущей победе. Поэтому все единогласно одобрили план, предложенный Бешеным Конем. Большинству вождей был досконально известен каждый клочок земли в долине реки Паудер, так что они быстро выбрали подходящее место для засады. Вождь Две Луны взялся выполнить задачу по созданию фальшивого лагеря, а Бешеный Конь, Хумп, Желтый Камень и Убить Орла должны были собрать добровольцев.

На рассвете Две Луны повел двести человек мужчин, женщин и детей к востоку, в направлении реки Роузбад. Для скорости все ехали на лошадях, необходимое для создания впечатления добро тянули на себе запряженные в волокуши лошади. Десятка два самых опытных разведчиков отправились на юго-восток.

Спустя три дня разведчики переслали вождям, собравшимся на Литтл Бигхорн, известие, что генерал Крук с армией уже двигается к реке Роузбад. План дакотов себя оправдал — лагерь, сооруженный Двумя Лунами, заметили кроу и шошоны, сопровождавшие армию генерала Крука. Желая захватить враждебных индейцев врасплох, свои лагеря он оставил на Биг Пайни, а с собой взял лишь вьючных мулов, несущих небольшие припасы. Даже пехотинцы уселись на мулов, чтобы не отставать от конницы. Разведчики дакотов все еще шли за ними след в след.

А тем временем в лагерях дакотов и шайенов у Литтл Бигхорн барабаны били тревогу. Конные гонцы с раннего утра развозили приказания вождей. Как и всегда, в лагерях накануне сражения правление перешло в руки военных обществ. У тетон дакотов заправляли «Лисята» и «Истребители Стрел», у санти дакотов власть перешла в руки «Сломанных Стрел», возглавлявшихся Желтым Камнем, среди шайенов же и арапахо действовали «Солдаты-Псы», «Сломанные Копья» и «Тетивы Луков». Под их надзором шли лихорадочные приготовления. Обнаженные воины натирали тела жиром, раскрашивали себя цветами боевой раскраски, готовили оружие. Подростки приводили с пастбищ на западных холмах мустангов, подвязывали им хвосты, как это всегда делалось перед битвой.

Военные вожди набирали добровольцев. Оглала массово присоединялись к Бешеному Коню, Большой Дороге и Низкому Псу. Санти дакотов, беглецов из Миннесоты, вел Желтый Камень, хункпапов — Пизи, Дождь в Лицо и Черная Луна. Многие шайены и арапахо присоединились к вождю Две Луны. Воинственных черноногих возглавлял Убить Орла. Все прямо рвались в бой, так они верили в победу, обещанную Великим Духом.

Еще в тот же день в сумерках тысяча воинов переправилась на восточный берег Литтл Бигхорн и направилась к реке Роузбад. Около двух сотен подростков вели незапряженных боевых мустангов, воины садились на них лишь перед самой битвой. Огромная кавалькада всю ночь двигалась по хорошо знакомым всем тропам долины реки Паудер и на рассвете семнадцатого июня достигла уже долины реки Роузбад.

Бешеный Конь, Дождь в Лицо и Желтый Камень вместе с конными отрядами скрылись в горловине обрывистого ущелья, за которым располагался фальшивый лагерь. Это они должны были атаковать передовые отряды армии генерала Крука. Группы воинов других вождей попрятались среди холмов и в высокой траве с, обеих сторон дороги, на которой должен был появиться противник.

Вскоре разведчики дакотов уведомили Бешеного Коня, что солдаты остановились на ночь в трех милях от расположения фальшивого лагеря. У них не было даже палаток, генерал Крук так хотел захватить индейцев, о которых ему донесли кроу и шошоны, врасплох, что оставил все, что можно, на берегах Биг Пайни, только бы двигаться побыстрее. Сейчас же, покончив с завтраком, вся армия двинулась на север и находилась на расстоянии всего одной мили отсюда.

Известный остротой зрения Желтый Камень взобрался на высокий холм, высматривая появление передовых отрядов армии белых. У его ног лежала красивая долина реки Роузбад. Стояла пора цветения дикой яблони и дикой сливы. Усыпанные бело-розовым и белым цветом деревья купались в золотых лучах утреннего солнца. Ветер доносил сильный аромат цветущих деревьев на самую вершину холма, где стоял Желтый Камень. Дакоты частенько ставили свои лагеря в этом прекрасном уголке у реки Паудер. Желтый Камень смотрел на чудесную долину и испытывал огромную печаль при мысли, что скоро звон оружия и стоны умирающих заглушат пение радующихся красоте природы птиц.

Вдруг вдали на юге Желтый Камень заметил крохотное облачко пыли. Он заслонил глаза, напряг зрение. Вскоре все сомнения его рассеялись, то подходила масса индейских воинов. Далеко за ними тянулась полоса пыли, поднятой лошадиными копытами. Желтый Камень достал из-за набедренной повязки маленькое зеркальце, повернул его к солнцу. Короткие вспышки света были замечены на дне ущелья и по обеим сторонам дороги. Ему ответили такими же вспышками света.

Желтый Камень быстро спустился вниз в ущелье и оказался у прохода в долину, где ждал его Красная Рука, держащий в поводу лошадь. Желтый Камень приблизился к вождям.

— Разведчики белого генерала уже совсем недалеко, а за ними двигается вся армия, — сообщил он.

— Когда они подойдут к проходу в долину, мы нанесем удар, — ответил Бешеный Конь. — Минуту назад наши передовые отряды сообщили, что значительная часть кавалерии белого генерала переправилась на западный берег Роузбад и прочесывает прибрежные холмы.

— Тем лучше для нас, — заметил Желтый Камень. — Крук не сможет сразу бросить на нас свою конницу.

Бешеный Конь одобрительно кивнул:

— Кавалеристами на другой стороне реки займутся вожди Пизи и Хумп, мы ударим по армии белого генерала в лоб, а наши, что затаились у дороги, нападут на солдат с обеих сторон.

— Разведчики Крука уже на подходе! — сообщил Дождь в Лицо.

В нескольких сотнях шагов от прохода в долину показались индейские разведчики, шошоны и кроу. Они ехали бесформенной толпой, то и дело оглядываясь, как бы желая убедиться, что белая армия двигается сразу же за ними. В них чувствовалась неуверенность, какая-то боязнь.

Бешеный Конь поднял руку с зажатым в ней винчестером. По этому знаку Желтый Камень приложил к губам костяную свистульку. Три негромких свистка были тут же повторены офицерами.

Дакоты хлестнули мустангов арканами и помчались в атаку.

— Хокка-хей! Хадре хадре сукоме сукоме! — загремел боевой клич.

В мгновение ока дакоты напали на вражеских разведчиков. Загремели выстрелы, завязался короткий, но яростный рукопашный бой. Шошоны и кроу повернули назад, к голове армии,, а за ними лавиной неслись дакоты. Уже вскоре шошоны и кроу перемешались с первыми рядами пехоты. Солдаты были лишены возможности поддержать огнем своих союзников, поскольку в переплетении краснокожих тел были не в состоянии отличить, кто их друг, а кто враг. Не успели еще солдаты придти в себя, как по обеим сторонам дороги раздался боевой клич. Ожили как будто пустынные ущелья, из высокой травы выскочили сотни готовых к бою индейцев. Растянувшаяся колонна была сразу же перерезана в нескольких местах.

Генерал Крук собрал у холма, откуда он собирался командовать боем, немного пехоты. Он хотел ударить кавалерией, оттеснить индейских всадников, атакующих голову колонны, развернуться, как следует, широким фронтом. Однако большая часть конницы была послана ранее на западный берег реки и не могла выполнить приказа, поскольку там ее теснили Галл и Хумп. Их штурм оказался таким сильным, что кавалеристам пришлось занять оборонные позиции на холме. Поэтому генералу Круку не удавалось осуществить свой план, верховное командование ушло из его рук. В ту минуту в долине шло сразу три боя вместо одного. Во многих местах небольшие группы солдат вступили в рукопашный бой с индейцами.

Закаленный в боях с индейцами генерал Крук скоро понял, что в тот день дакоты применили новую тактику. Обычно тактика индейцев с Великих равнин заключалась в том, чтобы быстро подскочить, ударить и немедленно удалиться на безопасное расстояние. Между этими наступлениями — отступлениями индейцев солдаты имели возможность собрать силы для того, чтобы отбить очередную атаку. На этот раз никаких подскоков-отскоков не было, дакоты все время вели близкий бой. Разбив армейскую колонну на отдельные части, они навязывали рукопашный бой и понемногу начинали одерживать верх.

Применение новой тактики являлось заслугой вождя Бешеного Коня. Индейцы традиционно отправлялись на войну в предвкушении славы и добычи, убить врага не было их единственной целью. Однако, если бы Крук выиграл сражение, он бы направился на запад, чтобы стереть с лица земли индейские лагеря, в которых находились тысячи женщин, детей и стариков. Так что на этот раз для дакотов дело было не в подсчете воинских подвигов, не в личной славе, в тот день, презирая смерть, они бились за жизнь своих близких.,

Бешеный Конь с удалью руководил кавалерийскими атаками. Рядом с ним находились Желтый Камень, Дождь в Лицо, Ва ку'та. Красная Рука и Красный Кедр. Яростная схватка проходила среди цветущих яблонь и слив. Земля дрожала под ударами сотен лошадиных копыт. С веток осыпались бело-розовые лепестки, прилипая к покрытым потом телам воинов.

В полдень в контратаку пошла большая группа пехотинцев. Обе стороны дрались героически, пощады не просил никто. Не привыкшие к длительным боям дакоты неожиданно начали поддаваться натиску и отступать к ущелью.

Бешеный Конь немедленно заметил опасность, бросился к отступающим воинам с громкими возгласами:

— Вперед, дакоты! Сегодня хороший день для битвы, сегодня хороший день для смерти!

Обагренный кровью Желтый Камень поднес к губам свисток, резкий свист предупредил об опасности членов «Сломанных Стрел». К нему присоединились Длинное Копье, лицо которого пересекали глубокие шрамы, Красный Кедр, Ва ку'та, Первый в Пляске и Красная Рука. Рядом с Бешеным Конем появились «Солдаты-Псы».

Во главе самых смелых своих воинов Бешеный Конь снова напал на пехотинцев. Раненный штыком мустанг Длинного Копья слепо бросился вперед, буквально внеся своего ездока в гущу противника. Прогремели выстрелы, конь со стоном свалился на землю. Длинное Копье ловко соскользнул с падающего мустанга. К нему подскочили сразу несколько пехотинцев. Длинное Копье метнул томагавк в лицо ближайшего солдата, вырвал у него карабин с примкнутым штыком, но в эту минуту получил удар в спину. Испустив глубокий вздох. Длинное Копье упал на колени. Сразу же в его обнаженную грудь впилось несколько штыков.

Видя героическую смерть Длинного Копья, вахпекуты с яростью повели наступление на солдат, желая спасти тело погибшего от снятия скальпа. Красный Кедр хлестнул своего мустанга по голове, тот кинулся вперед, разбрасывая солдат. За ним напирали Первый в Пляске, Желтый Камень и Красная Рука. Под ударами палиц упали трое солдат. Красный Кедр и Первый в Пляске наклонились, схватили тело мертвого Длинного Копья за руки и вытащили его с поля боя. Пал сраженный пулей мустанг Желтого Камня. Выброшенный из седла Желтый Камень, еще не успев подняться с земли, увидел над собой сверкание занесенного штыка. На его счастье, Красная Рука выстрелом из револьвера свалил солдата. Во время падения Желтый Камень потерял карабин и, видя это, Красная Рука крикнул отцу, чтобы тот вскочил на его коня. Вместе они выбрались с поля боя, чтобы получить свежих лошадей.

А тем временем ведомые Бешеным Конем дакоты прорвали цепь пехотинцев и принудили солдат отступить. Контратака генерала Крука оказалась неудачной.

Упорный бой не прерывался до полудня. Армия генерала Крука, разбитая индейцами на несколько групп, не смогла развернуться широким фронтом. Крах какой-то группы мог вызвать общую панику, что закончилось бы полной катастрофой. Бешеный Конь торжествовал94.

Однако и белые, и индейцы равно были уже совершенно вымотаны в этом яростном, упорном сражении. Дакоты и их союзники применяли предложенную им Бешеным Конем тактику ведения боя впервые. Они не привыкли так долго сражаться, были голодны и измучены и вскоре после полудня стали покидать поле боя.

Генерал Крук, наконец, дождался прибытия своей кавалерии и сейчас же послал ее под руководством капитана Миллза на поиски лагеря, о котором разведчики донесли ему два дня назад. Но необычайное поведение индейцев в бою скоро вызвало в нем подозрение, что прекращение боя может быть каким-то подвохом. В этом гористом краю кавалеристов нетрудно было заманить в западню, поэтому генерал отозвал конницу и отвел свою сильно потрепанную армию туда, где он располагался накануне битвы. Ночью похоронили погибших солдат. Армия понесла тяжелые потери, у солдат не оставалось сил, поэтому на следующее утро генерал Крук стал отходить к оставленным на берегу Биг Пайни лагерям.

Дакоты и шайены не оставляли в покое отступающего противника, они пробовали похищать у него лошадей и мулов, поджигали траву, нападали на арьергард. Бешеный Конь оказался победителем, нанес ощутительный удар по армии генерала Крука, которая должна была уничтожить индейцев, живущих в долине реки Паудер. А он заставил ее отступить и на какое-то время обезвредил ее.

XX. ИСПОЛНЕНИЕ ПРОРОЧЕСТВА

По возвращению воинов после битвы в долине Роузбад в лагерях на реке Литтл Бигхорн несколько дней шли пиры по случаю победы. Днем и ночью гудели барабаны, гремело пение, прерываемое лишь траурными церемониями. Погибло немало воинов, но то была почетная смерть, смерть во имя защиты свободы всех дакотов. Так прошло восемь дней.

Наступило погожее утро, солнце выходило на безоблачное небо из-за холмов на восточном берегу Литтл Бигхорн. С самого рассвета было ясно, что день ожидается жарким.

Крики разыгравшихся детей, громкие разговоры женщин разбудили Ва ку'та. С минуту он прислушивался к доносившемуся до него шуму, чтобы убедиться, что душа его действительно вернулась в тело. В ту ночь глазами души он вновь увидел события последних дней, так глубоко засевших в его памяти. Еще раз пережил он смертельную схватку в долине Роузбад, как живой, предстал перед ним сражающийся Длинное Копье, другие погибшие товарищи. И теперь он раздумывал, что бы это могло означать? Почему к нему ночью пришли умершие?

В типи вошла Поющая Вода:

— Пришел мой отец. Я разложила шкуры в тени дерева. В типи душно, выйди на свежий воздух. Я принесу вам что-нибудь поесть.

Ва ку'та стряхнул с себя сонные видения, сел на постели:

— Сейчас я выйду к Железному Коню. Сегодня «Сломанные Стрелы» охраняют большое типи совета. Надо привести с пастбища моего боевого сунка вакан.

— Твой любимый сунка вакан уже в лагере, — ответила Поющая Вода. — Я слышала вчера твой разговор с гонцом к Желтому Камню.

Ва ку'та только усмехнулся, его молодая жена никогда не забывала о своих обязанностях.

— Хорошая ты женщина! — похвалил он ее. — Опережаешь мои мысли!

Еще с минуту он смотрел на жену, возившуюся по хозяйству. Уже было заметно, что она ждет ребенка. Ва ку'та ужасно хотелось, чтобы то был сын. Все еще улыбаясь своим мыслям, он взял мешочки с красками и маленькое зеркальце, затем вышел из типи, полной грудью вдохнул свежий воздух. И только сейчас заметил, что в тени под деревом сидит не только Железный Конь, но и его брат вождь Дождь в Лицо.

— Молодые мужья любят поваляться после того, как они долго не видели жен, — с юмором заметил Железный Конь. — Зачем это ты несешь мешочки с красками?

— Здравствуйте, отцы! — приветствовал их Ва ку'та. — «Сломанные Стрелы» несут сегодня вахту у большого типи совета, мне нужно выступать в боевой раскраске.

— Это хорошо, что именно «Сломанные Стрелы», руководимые таким опытным воином, как Желтый Камень, становятся на караул, — произнес Дождь в Лицо. — Вчера наши разведчики принесли вождям тревожные вести. Говорят, на северо-востоке появились белые солдаты.

— Сюда они не придут! — заметил Железный Конь. — Мы сейчас слишком сильны, чтобы они осмелились на нас напасть. Просто вынюхивают нас, как трусливые койоты. Нам нечего опасаться!

— Белые не такие дураки, чтобы броситься на нас, — произнес Ва ку'та.

— Все-таки бдительность терять не стоит, — подвел итог Дождь в Лицо.

Не успел Ва ку'та раскрасить себя в военные цвета, как в лагерь въехала группа всадников. По индейскому обычаю они на полном скаку промчались по лагерю и остановились только перед типи Ва ку'та. То прибыл Желтый Камень, командир «Сломанных Стрел», вместе со своим заместителем Красным Кедром и тремя солдатами, Парящей Птицей, Первым в Пляске и Красной Рукой. Одеты они были в соответствии с обязательным ритуалом «Сломанных Стрел», на голове у Желтого Камня красовался почетный убор из орлиных перьев. Все спешились, Красная Рука, как самый младший, привязал мустангов к жерди за типи. Желтый Камень в сопровождении своей свиты подошел к сидящим под деревом, все расселись на расстеленных шкурах.

— Я приветствую моих братьев! — произнес Желтый Камень. — Мы приехали за Ва ку'та. На закате солнца «Сломанные Стрелы» становятся в караул у большого типи совета. Наши разведчики снова донесли, что с северо-запада подходит кавалерийский отряд белых.

— Выходит, те данные,, что мы выбили из схваченных арикара генерала Крука, оказались правильными, — высказался Ва ку'та. — Я говорил вождям, что генерал Крук ударит с юга, а вторая армия — с севера. Они собирались зажать нас меж двух огней. Наверно, те, на севере, еще не знают, что генерал Крук отступил.

— Я уверен, что сами они не решатся на нас напасть, — отозвался Дождь в Лицо. — Я, правда, все же поручил хункпапам привести с пастбища побольше лошадей.

— И правильно сделал, — похвалил его Желтый Камень.

Поющая Вода поднесла миски с пемиканом. Ели молча, потом раскурили трубки и приступили к беседе. Солнце уже стояло в зените, когда вдруг подбежали женщины с криком:

— Синие мундиры на сунка вакан переправились через бизоний брод! И они идут на наш лагерь!

Все резко повскакали, а женщины продолжали кричать:

— Перестаньте говорить все вместе! — прикрикнул на них Желтый Камень. — Где вы видели белых кавалеристов?

— Мы собирали хворост в лесу у реки, — сказала одна из женщин. — И тогда мы увидели солдат, переправляющихся через бизоний брод. И они поехали прямо на нас!

— Сколько их было? — задал вопрос Желтый Камень.

— Много-много! — закричали женщины.

— Хо! Предсказание Сидящего Быка начинает сбываться, — прошептал Желтый Камень и начал распоряжаться: — Красный Кедр поднимет на ноги все лагеря, а молодые мужчины пусть берут оружие и садятся на коней.

Раздались громкие звуки офицерских свистулек. Дождь в Лицо и Железный Конь созывали хункпапов. Воины хватали оружие, садились на лошадей, которые уже находились в лагере, даже на кляч, обычно таскавших волокуши. Вскоре вокруг Желтого Камня уже собралась толпа вооруженных мужчин.

Вскоре все они во главе с Желтым Камнем и Дождем в Лицо покинули лагерь. Подхлестывая мустангов арканами, воины стали ездить туда-сюда, чтобы разогреть лошадей и поднять тучи пыли, которые успешно укрыли бы лагерь от вражеских глаз.

Тем временем с помощью солнечных зайчиков Красный Кедр извещал другие лагеря о неожиданном нападении. Эти сигналы, передаваемые из лагеря в лагерь, вскоре достигли шайенов, расположившихся на северном краю долины. Отовсюду доносился тревожный барабанный бой.

Вожди в большом типи прервали заседание совета, поспешно оседлали мустангов и помчались в свои лагеря. Сидящий Бык и Пизи безжалостно нахлестывали своих мустангов, стремясь как можно быстрее оказаться в своем лагере, которому грозила реальная опасность. А ведь в нем находились беззащитные женщины, дети и старики!

«Солдаты-Псы» оглала должны были нести караул у большого типи совета до самого вечера. Сейчас они поспешно снимали с типи покрывающие его бизоньи шкуры, на которых виднелись рисунки, отражающие какие-то памятные события либо символы Всемогущего Солнца. Эти священные реликвии никоим образом не могли попасть в руки врага, поэтому «Солдаты-Псы» осторожно свернули отдельные части кожаного покрытия и уложили их на волокуши, чтобы спрятать их в холмах к западу от долины.

Во всех лагерях царила суматоха. Воины садились на лошадей, находившихся в лагерях, не ожидая, пока приведут с пастбищ боевых мустангов. Женщины звали детей, разбирали типи, упаковывали самые ценные предметы, готовились к бегству, в случае, если бы воинам не удалось отогнать врага.

К хункпапам стали прибывать подкрепления, из ближайших лагерей подъезжали воины миньконью, черноногие, ноу боуз и санти дакоты. Подростки санти дакоты вели с пастбищ боевых мустангов. Окружавшая лагерь хункпапов туча пыли все выше подымалась к небу, все мощнее звучали военные песнопения.

Желтый Камень, видя, что мустанги уже достаточно разогрелись, дал сигнал к атаке. Воины повернули коней на юг, на полном скаку промчались по узкой долине и выехали на холмистую равнину, всю изрытую норами мелких зверьков. Подъехав к кавалеристам на расстояние полета стрелы, они выстрелили из луков и ружей и сразу же повернули назад, чтобы через минуту повторить атаку.

Сплоченный до тех пор строй конницы развернулся в длинную шеренгу между прибрежными деревьями и холмами с западной стороны долины. В эту минуту лошади двоих недавно принятых в армию кавалеристов, напуганные выстрелами, острым пороховым запахом и боевым кличем индейцев, понесли своих всадников. Они летели вслепую, как ошалелые, вздымая тучи пыли, попав прямо в ряды меднокожих воинов, а те, удивленные внезапной «атакой», даже не успели преградить им дорогу. Воины с Великих равнин часто сами выполняли такие одинокие рейды в гущу врага, чтобы отличиться храбростью и заслужить почетное отличие. Так и теперь пораженным индейцам показалось, что двое отважных белых делают то же самое.

Понесшие лошади протащили кавалеристов через полчища врагов и ворвались в лагерь хункпапов. Туда, однако, уже подошли свежие подкрепления. Неудачливых кавалеристов встретили гневные крики, целая туча воинов подскочила к ним, поскольку дакоты решили, что за двоими смельчаками следует вся конница. Совсем уже ошалевшие лошади белых кавалеристов, развернувшись, наткнулись на две палатки, перевернули и растоптали их. Запутавшись в шкурах, кавалеристы стали палить из револьверов, страшный крик женщины и ребенка утонул во всеобщем шуме. Воины в мгновение ока разорвали кавалеристов на куски, даже не ведая еще о том, что в разбитом типи погибли жена и трое детей вождя Пизи. Уверенные, что хункпапы, руководимые Желтым Камнем и Дождем в Лицо, разбиты белой кавалерией, воины под водительством Черной Луны бросились в атаку. И, лишь когда они миновали долину и выехали в прерию, то, к своей радости, увидели, как хункпапы наступают на кавалерийскую цепь. Тогда, издав страшный боевой клич, они поспешили своим на помощь.

Увидев приближающихся индейцев, командир конницы приказал спешиться, чтобы солдатам было удобнее целиться. Каждый пятый кавалерист собирал лошадей своих товарищей и немедленно отводил их под защиту прибрежных деревьев подальше от поля боя.

Черная Луна повел наступление на левый фланг, где собрались разведчики арикара, что были ответвлением скиди пауни, страшно ненавистных дакотов. Завязался рукопашный бой. Арикара, напуганные таким количеством дакота, быстро разбежались, кинулись к реке. Тогда Черная Луна атаковал открытое теперь крыло спешившихся кавалеристов.

Желтый Камень сильно ударил в середину цепи, туда, где находился командир отряда, майор Рено. Полуобнаженный, забрызганный кровью Парящая Птица подскочил к знаменосцу, пробил его копьем, сорвал с древка штандарт эскадрона, перепоясался им и несколько раз промчался перед кавалерийской цепью. Пули кавалеристов, казалось, не задевали его, и он, совершив свой подвиг, присоединился к своим.

Майор Рено начал отводить солдат в направлении прибрежного лесочка, туда, где стояли лошади. Разгоряченный боем Желтый Камень снова нанес удар по кавалеристам, желая отрезать их от верховых лошадей. Молодой Красная Рука находился в первой линии атаки. Он уже добыл два скальпа, а теперь рвался к майору Рено, ведомый предсказанием, что Красная Рука убьет великого врага дакотов. Наклонившись вперед, держа карабин наготове, подгоняя голыми пятками мустанга, он не отрывал взгляда от белого командира. Так же, как прежде Парящая Птица, он вырвался вперед, опередив атакующих дакотов. Остановил мустанга за несколько шагов до кавалеристов, он молниеносно вскинул карабин. Когда он нажал на курок, мустанг вздрогнул. Прогремел выстрел, однако Красная Рука промахнулся, вместо майора пуля попала в голову арикара Кровавого Ножа95, находившегося рядом с командиром. Горячие кровавые брызги полетели из разбитой головы разведчика прямо на майора Рено. Белый командир на мгновение утратил контроль над собой, сначала нагнулся, затем спешился, срывая с лица платок, который прикрывал его от пыли. Все еще не придя в себя, он снова сел на коня.

Пораженный неожиданными последствиями своего выстрела, Красная Рука с минуту стоял неподвижно. И это его погубило. Адъютант командира и несколько кавалеристов выстрелили одновременно. Красная Рука даже не вскрикнул, только низко склонился на шею мустанга, а потом головой вперед упал на землю.

Желтый Камень был свидетелем подвига своего младшего сына, а потом его смерти. Сердце в его мужественной груди болезненно сжалось, однако он сохранил власть над собой.

— Хадре хадре сукоме сукоме! — страшным голосом выкрикнул он и бросился на врага.

Солдаты «Сломанных Стрел» и другие воины понеслись вслед за ним. Наступая, они убили любимца майора Рено, лейтенанта Макинтоша, происходившего из индейцев, и еще некоторых кавалеристов.

Майор Рено с трудом пришел в себя и понял, что кавалеристов ждет скорая катастрофа. Он не мог отступить к мелкому бизоньему броду, с той стороны его уже стали окружать индейцы. Поэтому он, оставив своих раненых и убитых, стал поворачивать к ближайшему лошадиному броду. Кавалеристы отступали в полном беспорядке, каждую минуту могла начаться уже настоящая паника. Отстреливаясь от напирающих дакотов, они добрались до брода, окруженного обрывами с обеих сторон реки. Майор Рено выкрикивал, чтобы солдаты переправлялись по одному, но его приказы заглушались шумом боя. Находясь под градом пуль и стрел из луков, кавалеристы утратили власть над своими верховыми лошадьми, и те самочинно спускались вниз по крутому берегу. Вскоре поверхность воды уже была покрыта людьми и лошадьми, проталкивающимися к узкому ущелью на противоположном, тоже крутом берегу. Самые смелые из индейцев, вооруженные палицами и. ножами, тоже врывались во вспененную воду. Вскоре вода в реке окрасилась кровью.

Как только кавалеристы были оттеснены к реке, из ущелий выбрались женщины, старики и дети, они вели на поводу запряженных в волокуши лошадей. Им предстояло перевезти с поля боя раненых, чтобы шаманы могли заняться их ранами. В упорной, яростной схватке многие воины пали смертью храбрых, многие получили ранения. Находя своих мужей, сыновей и братьев мертвыми, женщины бросали проклятья белым захватчикам. Не переставая причитать, они добивали раненых солдат, снимали с них скальпы, калечили их тела. Среди женщин на поле битвы находились Большой Разговор и Щедрая Рука, жены Желтого Камня, ведь он вместе с обоими своими сыновьями принимал участие в сражении. Недалеко от растущих на берегу деревьев они нашли тело Красной Руки, осторожно положили его на одеяло в тщетной надежде, что в нем осталась хоть искорка жизни. Тело еще хранило тепло, не закоченело, из пяти ран на груди сочилась кровь. Тем не менее, Красная Рука был мертв. Поначалу Большой Разговор и Щедрая Рука только плакали и причитали, но затем ими овладела жажда мести. Неподалеку лежал с разбитой головой арикара Кровавый Нож. На него-то они и излили весь свой гнев. Обе они были из племени мдевакантонов, и потому отрезали арикара голову, как то издавна делали санти дакоты, надели ее на конец древка сломанного копья, потом Щедрая Рука повела лошадь с волокушей, на которой лежал мертвый сын, а Большой Разговор шла рядом, неся в руках доказательство исполненной мести.

Подростки снимали мундиры с убитых кавалеристов, подбирали револьверы, карабины и патроны. Старики занимались поисками в прибрежном кустарнике тех солдат, что не сумели выбраться отсюда вместе с майором Рено.

Пока на юге долины шел упорный бой, вожди Сидящий Бык и Пизи успели прибыть в свой лагерь. Сидящий Бык немедля занялся эвакуацией из подвергающегося непосредственной опасности лагеря стариков, женщин и детей. Поскольку он был организатором большого совета дакотов в этом году, он чувствовал свою ответственность за благополучие всех его участников. Если бы тысячи женщин, стариков и детей поддались панике, поражение дакотов стало бы неминуемым. С первой минуты атаки женщины с детьми беспорядочно побежали к реке, чтобы спрятаться среди холмов на восточном берегу. Однако, добежав до реки, они увидели, что на противоположном берегу арикара гоняются за мальчишками, пасшими там небольшой табун мустангов. Женщины в страхе отказались от переправы и кинулись к северу. Но тут им преградили дорогу шайены, выкрикивая, что и с северо-запада тоже наступают кавалеристы. Совсем запутавшись, женщины вернулись в собственный лагерь. Там, к счастью, уже находился военный вождь Пизи вместе с шаманом-вождем Сидящим Быком.

Закаленный в битвах Сидящий Бык быстро прекратил панику. Вскоре мужчины постарше повели женщин, стариков и детей из подвергшегося нападению лагеря в направлении западных холмов, там у шамана был свой типи, где он совершал свои молитвы.

Пизи только сейчас узнал о трагической смерти жены и детей. Он расплел в знак траура косу, но, хоть слезы и наворачивались ему на глаза, он не терял времени в жалобных причитаниях. Горя жаждой мести, вместе с вождем Вороньим Королем он встал во главе воинов, что спешили на помощь хункпапам. К тому времени вожди Дождь в Лицо, Желтый Камень и Черная Луна уже прижали кавалеристов к реке, и именно вождь Пизи отрезал майору Рено дорогу к отступлению, окружив кавалеристов с юга. Пизи не мог допустить, чтобы повторилась ситуация, которая сложилась неделю назад, в долине Роузбад, когда разбитый наголову генерал Крук все-таки сумел выбраться и избежать полного поражения.

Пизи находился на восточном берегу реки, когда Вороний Король схватил его мустанга за аркан.

— Стой! Стой! — закричал он. — Там на верху дают знак!

Пизи поднял руку, сам придержал своего мустанга и глянул на север. На вершине горы поблескивали световые сигналы.

— Лагерь шайенов в опасности… белые нападают… — читал Вороний Король условные знаки.

— Хо! Они молят о помощи! — подтвердил Пизи.

— Что будем делать? — коротко спросил Вороний Король.

— Эти здесь от нас уже не убегут. Поедем на помощь шайенам! — отозвался Пизи.

Он высоко поднял руку, а потом резко опустил ее вниз. Отряд воинов рванул с места и помчался на север по левому берегу Литтл Бигхорн96.

XXI. ПОБЕДА ДАКОТОВ

Двадцать первого июня на пароходе «Фар Уэст», стоящем на якоре на реке Йеллоустоун, состоялся военный совет, который проводил главнокомандующий северной армией генерал Терри с целью выработать план действий против дакотов. Терри еще не знал, что семнадцатого июня командующий южной армией генерал Крук потерпел крупное поражение у реки Роузбад и вынужден был отступить.

Разведчики донесли Терри, что индейцы находятся в окрестностях ручья Таллок, притока Бигхорн. По окончании совета генерал Гиббон во главе пехотного полка двинулся на запад, чтобы потом подняться вверх по реке Йеллоустоун. Одновременно полковник Кастер во главе седьмого кавалерийского полка должен был, идя по дуге с севера на юго-запад, достичь истоков Литтл Бигхорн и оттуда подойти к истокам ручья Таллок. Таким образом дакоты были бы окружены и с севера, и с юга.

Полковник Кастер покинул основную базу под звуки оркестра. В соответствии с приказом он должен был обогнуть южную оконечность гор Вулф97 и, добравшись до истоков Литтл Бигхорн, идти на север вдоль реки. Только недисциплинированный, заносчивый и самоуверенный Кастер не имел охоты делиться лаврами победителя с кем бы то ни было. Он свято верил, что под его руководством седьмой кавалерийский полк может справиться со всеми индейцами. Одержанная самостоятельно победа принесла бы ему большую известность, а это много бы значило в очередной избирательной кампании на пост президента Соединенных Штатов, где он собирался выставить свою кандидатуру. По всем этим причинам, как только ему встретились многочисленные следы индейцев, ведущие от реки Роузбад к долине, пересекающей горы Вулф, он немедля, вопреки приказу, повернул на запад. И таким образом он достиг реки Литтл Бигхорн на два дня раньше, чем было предусмотрено планом кампании.

Кастеру было известно, что на берегу реки Литтл Бигхорн находятся многочисленные индейские лагеря. Его сопровождали два весьма опытных, почти легендарных следопыта, Чарлз Рейнолдс и полукровка-индеец Митч Боуйер. Они предупреждали его, что он не должен начинать военных действий до прибытия генерала Гиббона, но Кастер пренебрег всеми предостережениями. Он не хотел слушать даже своего любимца Кровавого Ножа, возглавлявшего разведчиков арикара, и, разгневавшись на него, отправил его вместе с батальоном майора Рено.

Прибыв в горы Вулф, Кастер поделил полк на три батальона. Один из них, состоящий из пяти эскадронов, он возглавил сам. Другой, из трех эскадронов, он поручил капитану Бентину, а третий — майору Рено. Еще один эскадрон был прикомандирован для охраны вьючных мулов98.

Около полудня батальон капитана Бентина был послан на разведку в тянущиеся к юго-западу бесплодные долины. Батальон же майора Рено направился на северо-запад к реке Литтл Бигхорн.

Пока батальон Бентина удалялся на юго-запад, батальоны Рено и Кастера двигались почти параллельно в северо-западном направлении. Их сопровождал караван мулов, охраняемый эскадроном под руководством капитана Макдугала.

Батальоны Рено и Кастера добрались до высохшего ручья Эш99, там они напали на свежие следы индейцев, ведущие на запад. Одновременно разведчики донесли Кастеру, что на западном берегу реки Литтл Бигхорн расположился очень большой лагерь дакотов. Полковник Кастер немедленно послал к майору Рено своего адъютанта, лейтенанта Кука, с приказом переправиться на западный берег реки и атаковать лагерь индейцев. Кастер заверил Рено, что, если завяжется бой, весь полк поспешит ему на помощь.

Согласно приказу майор Рено вышел на берег реки Литтл Бигхорн, напоил измученных долгой дорогой лошадей, велел кавалеристам набрать побольше воды, поскольку их, вполне возможно, ждало впереди тяжелое сражение, после чего переправился по бизоньему броду на западный берег и двинулся на север. Вдали виднелись большие тучи пыли, что указывало, что индейцы всерьез готовятся к битве. Майор Рено развернул кавалеристов боевым строем. На горах с другой стороны реки еще виднелись удаляющиеся на север эскадроны Кастера.

Именно в эту минуту хункпапы кинулись в атаку на батальон майора Рено, разгорелся жестокий бой. Сражающиеся противники исчезли в клубах поднявшейся пыли. Вскоре солдаты майора Рено уже оказались в тяжелом положении, а полковник Кастер все не спешил на помощь. Рено начал отступать к реке, потеряв почти половину солдат убитыми и ранеными.

Но к этому времени вожди Пизи и Вороний Король прекратили атаковать майора Рено и бросились на помощь лагерям, которым угрожало нападение с севера долины. Более всех выдвинутым к северу оказался лагерь шайенов, руководимый вождем Две Луны. Немного южнее располагался лагерь оглала вождей Бешеного Коня, Низкого Пса и Большой Дороги. По этой причине первыми на помощь шайенам прибыли Бешеный Конь и Низкий Пес. Увидев Бешеного Коня, шайены очень обрадовались, ведь это он ранней весной помог вождю Две Луны отразить нападение генерала Крука на реке Паудер, а всего неделю тому назад разгромил во второй раз Крука на реке Роузбад и заставил его отступить.

Низкий Пес с воинами остановился, не заезжая в лагерь. Бешеный Конь направился туда один. «Солдаты-Псы», «Сломанные Копья» и «Тетивы Луков» уже готовили воинов к бою. Бешеный Конь направил своего мустанга к вождю Две Луны, который обговаривал план обороны с Малым Волком, командиром «Тетив Луков», и Белой Антилопой, руководящим «Сломанными Копьями».

Бешеный Конь спрыгнул с мустанга и обратился к собравшимся:

— Пусть мои братья немедленно прекратят бегство из лагеря женщин, стариков и детей.

— Ты, наверно, не знаешь, что на нас идет сам Длинные Волосы!100 И ведет много-много солдат верхом, -ответил ему Две Луны.

— Мои разведчики сообщили мне об этом. И мне известно, что белый генерал уже не носит длинных волос, а вместе с ними он, видно, потерял разум! Вместо того, чтобы помогать своим солдатам, которых мы побили на юге, у лагеря хункпапов, он хочет сам ударить на нас с севера. И у него нет длинных ружей, с которыми они сильнее нас. Надо нам это использовать. Великий Дух обещал нам победу. Пусть Кастер думает, что ему удалось нас обмануть!

— Хо! Ты хотел бы опять организовать фальшивый лагерь, как тогда, на Роузбад! — догадался Две Луны. — Жаль, но уже поздно создавать западню, белые близко.

— Я знаю, но и в настоящем лагере можно создать впечатление, что он не ждет нападения. Наверно, Кастер сначала будет смотреть на лагерь издалека через длинные глаза101. Нетрудно будет обмануть его и заманить в ущелья на другой стороне реки, — пояснил Бешеный Конь. — Не успеют белые добраться до берега Литтл Бигхорн, как мы уже ударим по ним с двух сторон. Вождь Пизи уже спешит нам на помощь. Он будет атаковать с юга, а мы с севера. Потом мы окружим Кастера с восточной стороны и лишим его возможности отступления.

— Хо! Сам Великий Дух, обещавший нам победу, говорит устами Бешеного Коня! — с одобрением воскликнул Белая Антилопа.

— Не будем тратить драгоценного времени! — поторопил Малый Волк.

— Верно, вождь Бешеный Конь и на самом деле — великий военачальник, так пусть он приказывает! — предложил Две Луны.

Бешеный Конь принял командование и вскоре молодые воины — шайены вместе с оглала уже скрылись за излучиной реки. Они должны были переправиться на другой берег далее к северу и затаиться посреди заросших лесом холмов. Немедленно в лагере шайенов воцарилась идиллия. Женщины готовили еду у костров, шили одежду, дети весело играли, бегали с собаками. Перед типи сидели мужчины, курили трубки, дремали. И только очень опытный разведчик заметил бы, что в лагере находятся только мужчины постарше.

А тем временем полковник Кастер, беспечно бросив майора Рено, уже вступившего в бой с дакотами, на произвол судьбы, вел свой батальон дальше на север. Прибрежная полоса холмов закрывала ему вид на Литтл Бигхорн, поэтому Кастер послал двоих разведчиков к реке, чтобы они посмотрели, что поделывают индейцы. Разведчики, однако, не вернулись. Тогда Кастер послал на разведку четверку кроу, и в ожидании их возвращения батальон двигался довольно медленно. Вскоре кроу вернулись с весьма занимательными донесениями. На равнинном западном берегу реки Литтл Бигхорн находилось большое количество типи, они раскинулись на довольно большом пространстве вниз по течению реки. Вдали на юге долины виднелись толпы индейцев, атакующих батальон майора Рено.

Кастер пришпорил коня и помчался галопом на север в надежде захватить дакотов врасплох, ударив им в тыл. Утомленные лошади, подгоняемые уколами шпор, тянулись из последних сил, бока их покрылись кровавой пеной. Удушающая, закрывающая видимость туча густой пыли окутала и лошадей, и ездоков. В горы не доходило ни малейшего дуновения ветра. С юга доносились отголоски выстрелов из карабинов.

Полковник Кастер пришпоривал своего коня, взбираясь по склону горной цепи. Только на самой вершине он резко осадил лошадь. Внизу на западе показались берега Литтл Бигхорн. Кастер взял в руки бинокль, долго смотрел через него, потом сорвал с головы фетровую черную шляпу и замахал ею с криком:

— Ура! Индейцы дремлют после обеда! Они в наших руках!

Он сейчас же стал отдавать приказы. Его брат Том призвал трубача Мартина и послал его к капитану Макдугалу с повелением как можно быстрее привести караван мулов, навьюченных боеприпасами.

Полковник Кастер стал спускаться вниз по склону. Батальон, двигающийся в боевом порядке, растянулся почти на милю. Вперед выдвинулся эскадрон лейтенанта Смита, его задачей было найти удобное место для переправы. Но, не успел он еще добраться до берега реки, как из травы выскочили десятки индейцев, немедленно начавшие обстреливать эскадрон из карабинов и луков. Эскадрон остановился, трубачи подняли вверх сверкающие на солнце трубы. Загремел боевой гимн седьмого кавалерийского полка, эхо разнесло его по ближайшим горам.

Кастер остановил на минуту свой эскадрон. Кавалеристы потуже подтянули подпруги, готовясь к бою, и снова рванулись галопом к реке. Только теперь, приближаясь к берегу, они увидели сквозь деревья толпы женщин и детей, убегающих из дальних лагерей, и поняли, что видный издалека лагерь на северном конце долины, где якобы дремали индейцы, оказался тактической уловкой. Но поворачивать назад было уже поздно. Из-за холмов на юго-востоке показались воины, ведомые вождями Пизи и Вороньим Королем.

Оба индейских вождя возвращались с поля боя с майором Рено, которому они отрезали путь на юг и восток. Встревоженные известием о том, что лагерям на севере долины угрожают новые отряды кавалеристов, они оставили часть воинов и дальше окружать остатки батальона Рено, а сами поспешили навстречу приближающемуся врагу. Потерявший жену и детей Пизи впал в бешенство и теперь, с распущенными в знак траура волосами он несся во главе хункпапов, стискивая в руках винчестер. За ним, подобно урагану, мчались упоенные победой над Рено воины. Некоторые уже надели на себя кавалерийские синие мундиры, снятые с мертвых противников. Многие вооружились захваченными карабинами, набили кисеты и набедренные повязки патронами, а у поясов краснели содранные скальпы.

Пизи и Вороний Король с размаху налетели на эскадрон лейтенанта Колхоуна, расположенный на правом фланге батальона. Первые выстрелы кавалеристов достались лошадям, но вскоре они стали спешиваться, привязывая поводья себе к ногам. От напора индейцев эскадрон быстро рассыпался. Кавалеристы хотели было спастись бегством, но в пылу боя некоторым из них не удалось отвязать поводья от ног. Ошалевшие от страха лошади сталкивали солдат на землю, топтали их. Разбив эскадрон Колхоуна, Пизи и Вороний Король напали на эскадрон капитана Кео. Вскоре оба эскадрона прекратили существование.

Одновременно на остальные кавалерийские эскадроны повели наступление сотни воинов, которыми командовали Бешеный Конь и Две Луны. Темные тучи пыли закрывали картину упорного боя. Бешеный Конь водил своих воинов в одну атаку за другой, подбадривая их своим знаменитым боевым кличем:

— Вперед, дакоты! Сегодня хороший день для боя, хороший день для смерти!

Индейцы ни на минуту не прекращали атаки, под руководством Бешеного Коня, Двух Лун, Пизи и Вороньего Короля неудержимо рвались вперед, никто не оставлял поля боя. Впервые за всю историю дакотов белые осмелились напасть на них во время их ежегодного большого совета, их следовало сурово за это наказать.

Кавалеристы, как и большинство индейцев, уже спешились, поскольку гористая местность затрудняла управление конем. Солдатские шеренги все редели под напором меднокожих воинов. Шум битвы заглушал стоны умирающих. В этот драматический момент позади батальона полковника Кастера появились хункпапы под командованием вождя Дождь в Лицо и санти дакоты под руководством Желтого Камня. Они замкнули кольцо окружения, полностью отрезав кавалеристам возможность отступления. Страшный боевой клич индейцев не оставлял у белых никаких сомнений в том, что их ждет смерть. Кавалеристы сами начали убивать своих лошадей, укрываясь за их телами, как за баррикадой. Они сражались до конца, им уже нечего было терять.

К полю битвы подтягивались все новые группы индейцев. Мужчины постарше размахивали попонами, стараясь напугать лошадей противника, самые смелые подростки хватали коней и уводили их в лагерь. Женщины относили раненых с поля боя.

Лишь одна сплоченная группа кавалеристов еще оказывала сопротивление на холме, отстоявшем далее всего на север. Там сражался сам полковник Кастер, и там же развевался красно-голубой штандарт с двумя серебряно-белыми перекрещенными саблями — личным гербом Кастера.

Забрызганный собственной и чужой кровью Желтый Камень горел жаждой отомстить за смерть сына. Он уже убил троих, снял скальп с головы сержанта. Оглядываясь вокруг, он заметил развевающийся на холме штандарт белого командующего и, издав страшный боевой клич, подскочил к сражающимся. Холм был окружен кольцом воинов. Прячась за валунами, деревьями, в ямах, воины подходили все ближе. Но и Кастер с остатками своего полка дрался не на жизнь, а на смерть. Кавалеристы пристраивались позади лошадиных трупов и сдерживали атакующих индейцев градом пуль.

С двумя револьверами в руке полковник Кастер сражался бок о бок со своими солдатами. Ему неведомо было чувство страха, он не страшился смерти, и все же загорелое, покрытое пылью лицо его побледнело. Возможно, его мучила мысль, что вместе с ним погибнут самые близкие его люди: братья Том и Бостон, семнадцатилетний племянник Оти Рид, муж сестры Колхоун, а также репортер Келлог, который должен был восславить победу Кастера над дакотами.

Спеша на помощь шайенам, Желтый Камень оставил в лагере свой головной убор, расплел в знак траура косу. И теперь, с развевающимися волосами, обрызганный кровью, засыпанный пылью, он напоминал демона мести. Приблизившись к воинам, окружившим последний редут кавалеристов, он, не колеблясь, бросился на сооруженную из лошадиных трупов баррикаду, перескочил через нее и оказался лицом к лицу с Кастером. С минуту глядел он в покрасневшие от бессонницы и пыли глаза Кастера. Тот наклонился вперед и несколько раз нажал на курок револьвера. Лицо Желтого Камня болезненно искривилось, но он не упал, а отбросил палицу, выхватил из-за пояса кольт и два раза выстрелил. Пораженный в грудь и лоб полковник Кастер наклонился еще сильнее, как будто желая поднять револьверы, выскользнувшие у него из рук, а потом безвольно свалился на землю102.

Победный крик вырвался из груди индейцев, они толпой бросились на баррикаду, преодолели ее. А Желтый Камень тем временем застыл в неподвижности, он как будто напитывался зрелищем поверженного врага, наслаждался чувством исполненной мести. Потом он испустил глубокий вздох, упал на колени, как будто отдавая глубокий поклон любимой земле предков, и лег рядом с мертвым врагом. Сквозь застилающую глаза кровавую мглу увидел он, как Ва ку'та срывает с древка штандарт белого командира, и провалился в темную пропасть.

На этом бой закончился, весь он занял меньше часа. Все кавалеристы батальона Кастера полегли на поле сражения103. Индейские воины как будто все еще не могли поверить в столь быструю свою победу. Какое-то время стояла полная тишина, постепенно опадали тучи пыли, пороховой дым. На поле боя появились сотни женщин и детей, раздались победные песни и причитания над погибшими. Раненых стали переправлять в лагерь. Мальчишки хватали уцелевших кавалерийских лошадей, те были так измучены, что даже не пробовали убегать, собирали оружие и амуницию. После битвы воины обычно поощряли мальчишек стрелять из луков по телам павших противников, чтобы закалялись для будущих битв. На этот раз индейцам досталось такое количество огнестрельного оружия, что подростки стреляли из револьверов и карабинов.

Военные общества собирались в группы, им предстояло победное вступление в лагерь, оттуда уже были слышны приветственные песнопения.

Члены «Сломанных Стрел», Парящая Птица, Первый в Пляске, Красный Кедр и Черный Конь, собрались вокруг своего павшего командира. Желтого Камня, прославившего себя убийством вождя белых солдат, полковника Кастера. Вместе с Ва ку'та они уложили его тело на волокушу и повезли в лагерь вахпекутов.

Вечером из типи Желтого Камня доносились плач и причитания женщин. Внутри типи с левой стороны на низком ложе покоился Желтый Камень, одетый в воинское одеяние и головной убор из орлиных перьев с длинным хвостом, который, переброшенный через плечо, лежал у него на груди. Рисунки и надрезы, виднеющиеся на каждом пере, свидетельствовали о славных подвигах этого неустрашимого воина. Руки умершего были скрещены на груди и лежали на палке для битья, на шее висела костяная свистулька. Рядом с ложем располагалось любимое оружие Желтого Камня, а также новые мокасины, кисет с трубкой и другие личные мелочи.

В правой стороне типи покоился Красная Рука, тоже погибший в этот день. И он был облачен в одеяние члена «Сломанных Стрел». Рядом с ложами обоих покойников полукругом сидели на земле Большой Разговор, Щедрая Рука и Скалистый Цветок. В знак великой печали они обрезали себе косы и измазали лица золой. Обнаженные до пояса, они раздирали ногтями плечи, с которых струйками стекала кровь. С ними сидели и Поющая Вода, жена Ва ку'та, и подружки жен Желтого Камня.

Перед типи, где лежали покойники, вокруг костра расселись мужчины. Слева от Ва ку'та сидел седовласый брат его знаменитого деда-шамана, Сломанное Весло, справа — отец двух жен Желтого Камня, Та-Тунка-Сках со своими двумя сыновьями, Высокой Водой и Сильной Рукой. Среди скорбящих находились друзья обоих погибших, седые Ловец Енотов и Медвежья Лапа, а также члены «Сломанных Стрел» Красный Кедр, Парящая Птица и Первый в Пляске. По другую сторону костра, напротив семьи погибших, сидели хункпапы — вождь и шаман Сидящий Бык, Вороний Король, Черная Луна и Дождь в Лицо, этот пришел сюда несмотря на то, что был ранен в ногу. Рядом находился большой друг Желтого Камня оглала Бешенный Конь, а также Инкпадута, вождь санти дакотов 104.

Траурной церемонией руководил шаман Ва хи'хи. В его обязанности входило определение дня похорон и периода соблюдения семьей траура. Он, правда, то и дело неуверенно поглядывал на знаменитого шамана-ясновидца Сидящего Быка. Когда воины закончили вспоминать героические подвиги обоих умерших, Ва хи'хи поднялся и промолвил:

— Немало славных воинов из дакотов и шайенов совершают сейчас странствие в страну Великого Духа. Они едут по крутой тропе, но огни наших костров подымаются вслед за ними и освещают им путь. Они едут победителями, и потому духи наших предков встретят их с радостью. То великий для нас день! Исполнилось пророчество Сидящего Быка, и только он может знать, что принесет нам завтра. Так пусть он определит день похорон и время траура!

Сидящий Бык согласно кивнул головой и произнес:

— Умерших мы похороним на рассвете. Лето жаркое, не стоит тянуть с похоронами. Время траура закончится сразу же после похорон. Наш брат Ва хи'хи правильно сказал, что мы не знаем, что нам принесет завтрашний день. В окрестностях уже начинает не хватать травы для наших сунка вакан. Запасы продовольствия тоже кончаются, а война прогнала зверей. Оружия мы захватили много, но боеприпасов не хватает.

— Верно! — подхватил Дождь в Лицо. — Бой с генералом Длинные Волосы был короткий, но патронов мы использовали много, и воина еще не кончена.

Как бы в подтверждение его слов с юго-востока донеслись отзвуки стрельбы.

— Это, видно, солдаты майора Рено пробуют добраться до воды в реке, — заметил Бешеный Конь. — Если бы у нас было в запасе два-три дня, белые сами бы передохли без воды. У них много раненых, а их сунка вакан уже с ума сходят от жажды.

— Майору Рено не помогли и прибывшие к нему подкрепления, нам надо только не допустить их до воды105, — вставил Вороний Король.

— А мы и не допустим. Вожди Пизи и Две Луны окружили белых со всех сторон. Они даже не могут отступить на восток, — произнес Сидящий Бык. — Только нам не стоит растягивать окружение на слишком долгий срок, ведь белые обязательно захотят любой ценой отомстить за свое поражение. А белых так много, как песка в пустыне. Не успеем оглянуться, как придут новые, большие армии с длинными ружьями.

— Мудрость и опыт говорят, устами вождя Сидящего Быка, — отозвался Бешеный Конь. — Нас ждут тяжелые времена, а у нас мало боеприпасов. В лагерях на Литтл Бигхорн множество женщин, стариков, детей. Нам надо рассеяться по долине реки Паудер. Если группы будут небольшие, им легче будет добыть себе пропитание и избежать мести Великого Белого Отца из Вашингтона.

Вожди примолкли. Тень громадной мощи алчных белых людей затмила радость великой победы. Что-то им принесет ближайшее будущее? Звезды на небе побледнели, на востоке светлело. Сидящий Бык прервал молчание:

— Сегодня вожди соберутся на совет и решат, что нам делать дальше. А сейчас пора заняться погибшими братьями.

Первыми в типи вошли Ва ку'та и члены «Сломанных Стрел», они мягко отстранили причитающих женщин. Ва хи'хи приподнял голову мертвого Желтого Камня и шаман Сидящий Бык отрезал ножом левую его косу. Самая старшая из жен Желтого Камня, Щедрая Рука, принесла разукрашенный мешочек, в котором хранились косы всех покойных членов семьи. С подобающей моменту торжественностью она приняла из рук шамана косу мужа и спрятала ее в мешочек. То же она проделала и с косой Красной Руки. Во время кочевий именно она несла мешочек с косами умерших.

Теперь женщины расстелили по земле циновки, сплетенные из лыка липы. Члены «Сломанных Стрел» перенесли тела погибших на циновки, а рядом с ними . положили оружие, трубки, которые набил табаком шаман Ва хи'хи, а также мокасины, после чего они накрепко завернули останки в циновки и перевязали их ремнями.

Парящая Птица разрезал сбоку покрытие типи. Когда через это отверстие выносили останки, на юго-востоке с другой стороны реки раздались два выстрела.

— Это наши начали атаку на холм Рено, — заметил Сидящий Бык и многозначительно поглядел на вождей.

Бешеный Конь, Черная Луна и Вороний Король немедленно оседлали мустангов и помчались туда, где начался бой.

А тем временем траурная процессия направилась на запад. Там тела обоих умерших были положены в глубоком скалистом распадке. Ва ку'та пристрелил их любимых боевых мустангов, а их отрезанные головы положил на могилы рядом с останками Желтого Камня и Красной Руки.

Вернувшись в лагерь, Ва ку'та, теперь уже единственный опекун семьи, велел матерям, чтобы они перенесли свои вещи в его типи, после чего поджег типи, в котором жил отец. Вместе с огнем и дымом должны были улететь и горестные воспоминания. Вскоре от родимого типи остались только головешки недогоревших жердей и дымящийся пепел.

— Нам пора! — произнес Красный Кедр, вместе с Парящей Птицей и. Первым в Пляске сопровождавший Ва ку'та в последнем погребальном обряде.

— Я готов! — ответил Ва ку'та.

Все уселись на мустангов и направились к реке. Толпы вооруженных воинов подтягивались со всех сторон к холму, где до сих пор оборонялись остатки седьмого кавалерийского полка под командованием майора Рено и капитана Бентина.

Уже издалека был заметен Бешеный Конь, его плечи были покрыты золотистой оленьей шкурой с белыми пятнами. Рядом с Бешеным Конем находились Вороний Король, Черная Луна и Железный Конь. Склонившись друг к другу, они немного поговорили, потом спешились, чтобы раскурить трубки. То тут, то там поблескивали световые сигналы, передаваемые с помощью зеркалец.

— Бешеный Конь сейчас начнет атаку на холме! -. воскликнул Парящая Птица.

— Тогда давайте присоединимся к его воинам, — предложил Ва ку'та.

Когда они остановились неподалеку от вождей, Бешеный Конь заметил Ва ку'та, поднялся и подошел к нему:

— Ты здесь, это хорошо! Отмщение врагу лучше всего утоляет сердечную боль. Сейчас мы пойдем в наступление, но не на лошадях. Так мы удачнее увернемся от пуль белых. Пизи и Две Луны преграждают им отступление на запад.

Вахпекуты спешились. Бешеный Конь выстрелом из карабина дал сигнал к началу наступления. Воины стали взбираться на холм, перебегая от дерева к дереву, прячась за кустами и валунами. Укрывшиеся в выкопанных ямах и за грудами седел кавалеристы уже не стреляли, как вчера, залпами. Было заметно, что они берегут боеприпасы.

Согнувшись, Ва ку'та подбирался все ближе к вершине холма. Кавалерийские лошади уже находились на расстоянии выстрела из лука, они были привязаны к растянутой между деревьями веревке. Поблизости лежали раненые солдаты. Если бы вспугнутые кони сорвались с привязи, они растоптали бы раненых. Ва ку'та достал из колчана лук и стрелы, высунулся из-за дерева и выстрелил. Стрела глубоко засела в шее лошади, та кинулась в сторону, расталкивая стоящих рядом коней. К раненой лошади подскочил солдат, желая отвязать его от веревки и увести в сторону, но конь поднялся на дыбы и ударил солдата копытами в голову. Солдат упал на землю мертвым. Воспользовавшись замешательством среди кавалеристов, Ва ку'та выскочил из своего укрытия, подбежал к мечущимся лошадям и ножом перерезал связывающую их веревку. Затем он дотронулся рукой до солдата с разбитой головой и невредимым снова спрятался в зарослях. Многие воины, окружающие холм, видели его геройский подвиг, и восхищенные крики перемешались с грохотом выстрелов.

Проникновение индейца внутрь оборонительных сооружений привело солдат в замешательство. Чтобы предотвратить возникновение общей паники, капитан Бентин повел их в атаку пешими. Индейцы несколько отступили, но бой продолжался дальше. Лучшие индейские стрелки обстреливали кавалеристов со всех сторон.

После полудня к вахпекутам прибыл посланец от Бешеного Коня, Одинокий Волк.

— Разведчики донесли вождям, что с севера, по берегу Литтл Бигхорн, подходит армия белых с длинными ружьями, — сообщил он. — Отступаем на запад. Женщины уже сворачивают типи.

Вахпекуты пошли к своим лошадям. Переправившись через реку, они увидели, что лагерь хункпапов окружают тучи пыли. То воины, разъезжая взад и вперед, подымали пыль с земли, чтобы враг не заметил раньше времени, что они собираются покинуть лагерь.

Ва ку'та галопом промчался по лагерям хункпапов и миньконью. Женщины сворачивали типи, укладывали добро на волокуши. Ва ку'та еще подогнал мустанга, ведь теперь он был единственным опекуном беззащитных женщин.

— Как хорошо, что ты здесь! — с чувством облегчения приветствовала его Поющая Вода. — Матери уже начали тебя оплакивать!

Большой Разговор, Щедрая Рука и Скалистый Цветок так и припали к нему, плача от радости, что видят его.

— Я поспешил к вам, как только нас известили, что мы сворачиваем лагеря, — сказал им Ва ку'та. — Я вижу, вы тут времени даром не теряли.

— Можем уже отправляться в путь, надо только укрепить тюки на волокушах, — ответила Щедрая Рука.

Женщины бросились к вьючным коням, а Ва ку'та тем временем бросил взгляд на пепелище, оставшееся от отцовского типи. Он погрустнел, слезы сверкнули в его глазах. Поющая Вода положила руку на плечо мужа.

— Одни уходят в страну Великого Духа, а другие приходят в мир, чтобы занять их место… — прошептала она. — Скоро у тебя будет сын. У меня точно мальчик, он такой беспокойный…

Ва ку'та тяжело вздохнул, обнял жену за плечи.

— Теперь ты должен жить для своего сына… — добавила Поющая Вода.

По лагерю ходили члены «Сломанных Стрел», выкрикивая:

— Слушайте, вахпекуты! К вам обращаются «Сломанные Стрелы»! Мы сейчас отправляемся в путь! Женщины, получше приторочьте тюки, чтобы они не упали по дороге! И следите за малыми детьми!

Ва ку'та улыбнулся жене и поспешил к членам военного общества, уже строящим кочевую колонну.

Еще до наступления сумерек дакоты вместе со своими союзниками оказались среди холмов на западе. Позади них на востоке над Литтл Бигхорн поднимались черные тучи, пронизанные языками огня. Отходя, воины подпалили сухую траву, чтобы огнем отгородиться от белых захватчиков.

ЭПИЛОГ. ЖЕСТОКАЯ МЕСТЬ

Мужчины и женщины уселись широким кругом вокруг жертвенного дерева, на верхушке которого развевались яркие обрывки ткани. Все были полностью одеты, некоторые мужчины надели еще сверху мешковатые хлопчатобумажные рубашки, разрисованные знаками, символизирующими священных зверей и птиц. На лбу, щеках и подбородках собравшихся хункпапов были нарисованы круги, полумесяцы и кресты, обозначающие солнце, луну и Раннюю Звезду.

У жертвенного дерева стоял шаман Пинающийся Медведь106 вместе со своими посвященными помощниками, они должны были руководить начинающимся обрядом. Пинающийся Медведь воздел руки к небу и начал молитву:

— Великий Вакан Танка, мы готовы к священной пляске, которой ты научил нас! Мы все будем делать так, как ты велишь, а взамен просим тебя вернуть нам все наши давние земли и зверей, которые дают нам все, что нам нужно. Великий Вакан Танка! Перенеси уже сейчас своих верных последователей в страну Великого Духа, позволь им увидеть своих покойных родственников! Пусть они увидят все хорошее, что ты приготовил для нас, а потом верни их на Землю, чтобы они могли рассказать нам обо всем, что увидели. Великий Ви, выслушай нас, просим тебя…

Верующие встали вокруг дерева, хлопая в ладоши. Кто-то начал песнь, а все остальные ее подхватили:

Смилуйся надо мной. Отец мой!

Нечего мне есть.

Я умираю от жажды,

Все пропало…107

Плясуны взялись за руки, стали двигаться влево. Сгибая ноги в коленях, они ритмично подымались и опускались. Пение становилось все более громким, более быстрым. Они пели, танцуя, а песнь их напоминала печальную жалобу. Говорилось в ней об охоте на бизонов, о временах сытости и утраченных землях предков…

Шаман Пинающийся Медведь снова воздел руки к небу и громким голосом воскликнул:

— Очиститесь от своих грехов!

Женщины разразились причитаниями, мужчины попадали на землю, катались по ней, резали руки, собственной кровью орошая жертвенное дерево. По знаку шамана плясуны снова уселись в круг. Теперь Пинающийся Медведь обратился к ним с проповедью. Он сообщил, что уже вскоре давнишние охотничьи земли снова будут возвращены индейцам. Вернутся огромные стада бизонов, восстанут из мертвых молодыми все умершие индейцы, а белые люди исчезнут с лица Земли. И уверял, что наступление этого радостного дня восстановления прежней жизни можно ускорить частыми молитвами и плясками, которым научил их Великий Дух с помощью пророков.

— Молитесь как следует, и Великий Дух, может быть, уже сегодня позволит вам глазами души узреть счастливое, радостное будущее, которое он для нас приготовил, — закончил Пинающийся Медведь.

По его сигналу все поднялись, стали двигаться по кругу. Пляска все убыстрялась. Плясуны сгибались и выпрямлялись, подпрыгивали, протягивали дрожащие руки к небу. Вместо песни звучали крики и причитания.

Помощники шамана подбегали к одурманенным плясунам, махали перед их лицами орлиными перьями, вводя некоторых в состояние, близкое трансу. Самых возбужденных выводили из круга плясунов и принуждали лечь на землю, нагибались над ними, глядя им прямо в глаза. Плясуны вскоре теряли сознание, души их пускались в путешествие по прекрасной стране Вечного Счастья…

Ва ку'та все еще находился в кругу пляшущих. Его младшая мать, Скалистый Цветок, тоже участвовавшая в обряде пляски духа, уже давно лежала, как мертвая, на земле. Неподвижное лицо и закрытые глаза свидетельствовали, что душа ее странствует в иных мирах. А вот Ва ку'та почему-то никак не удавалось сосредоточиться в себе. Раздирающие его мозг сомнения не позволяли ему впасть в транс. Распространитель новой религии, Пинающийся Медведь108, уверял, что обрядовые рубашки предохраняют от пуль. И вот как раз накануне Ва ку'та вместе с двумя друзьями провели испытание. Первый в Пляске надел рубашку, а Парящая Птица выстрелил в него из револьвера, целясь в бедро. И вопреки уверениям шамана Первый в Пляске был ранен. К счастью, рана оказалась не тяжелой. Вот Ва ку'та и томила мысль, что обещанное Пинающимся Медведем возрождение давнего мира индейцев окажется таким же голословным. И что тогда делать умирающим от голода дакотам?

А тем временем пляска духа подходила к концу. Те плясуны, которым удалось впасть в транс, подымались с земли. Еще не полностью пришедшая в себя Скалистый Цветок подбежала к Ва ку'та, схватила его за плечо, заговорила прерывающимся голосом:

— Я видела его, видела! Он приехал на своем любимом сунка вакан и с ним был твой брат, тоже на сунка вакан. Они взяли меня с собой в свой лагерь. У них такие отличные типи из бизоньих шкур, совсем как раньше. И дед твой там был, и знаменитый прадед… Они там такие счастливые, никакого голода у них нет… Я видела на лугах стада бизонов и антилоп…

Ва ку'та испустил тяжкий вздох. Столько лет прошло, а Скалистый Цветок все не могла забыть своего мужа, Желтого Камня, все еще тосковала по нему. Она стала горячей последовательницей новой религии, сулившей встречу с мертвыми и погибшими. Ва ку'та погрустнел еще больше. Ему жаль было, что его душа не хотела расстаться с телом во время пляски. Его отец, могучий шаман, наверно, подсказал бы ему, что нужно сделать. Возможно, Пизи, Дождь в Лицо и Вороний Король ошибались, когда говорили, что пророчество Вовоки не исполнится? С того времени, как он пошел жить в резервацию, Ва ку'та раздирали противоречия. И вообще среди дакотов не наблюдалось единомыслия. Одни пробовали приспособиться к новым условиям жизни, основывали маленькие хозяйства, обрабатывали землю. Другие упорствовали в непримиримой ненависти к белым людям, противостояли правительственным агентам.

Ва ку'та помог матери сесть на повозку, уселся рядом с ней, стегнул лошадей. Они поехали в направлении лагеря вождя Дождь в Лицо.

Со времени победы на Литтл Бигхорн минуло четырнадцать лет. Вожди совершенно верно предвидели тогда, что белые люди отомстят за свое поражение. Не прошло и двух месяцев, как генералы Крун и Терри начали военные действия. Единственным их успехом оказался разгром лагеря вождя Американского Коня в окрестностях Слим Баттес. Но вскоре генерал Крук и полковник Майлз снова прибыли с новыми армиями. На этот раз кавалерия Крука под командованием полковника Макензи выследила и уничтожила лагерь шайенов вождя Тупой Нож109. Полковник же Майлз несколько раз столкнулся с хункпапами Сидящего Быка и Пизи. Часть хункпапов сдалась и стала жить в резервации. Вожди Сидящий Бык, Пизи и Дождь в Лицо скрылись в Канаде. Во время суровой зимы полковник Майлз устроил несколько небольших сражений с оглала Бешеного Коня. Генерал Крук пообещал Бешеному Коню, что он устроит ему резервацию в долине реки Паудер, пусть только он сложит оружие. Оглала оказались в трагическом положении. У них не было теплой одежды, продовольствия и боеприпасов, они были обременены женщинами, стариками и детьми. Бешеный Конь поверил слову генерала и сдался в Кэмп Робинсон. Но, как ни старался генерал Крук, оглала не получили обещанной резервации в долине реки Паудер. А несколькими месяцами позднее в резервации Бешеного Коня обманом заманили в караульную и закололи там штыками.

Ва ку'та не стал бежать в Канаду. Его жена должна была со дня на день родить, и, кроме того, с ним были три матери — Большой Разговор, Щедрая Рука и Скалистый Цветок. Поэтому он сдался вместе с Железным Конем и осел в резервации. Через несколько лет из Канады вернулись сначала вождь Пизи, а за ним и Сидящий Бык вместе с Дождем в Лицо. И таким образом все вожди оказались в резервации.

Для дакотов настали тяжелые времена. Еще во время войны 1876 года правительство отобрало у них долину реки Паудер, Черные горы и окружающие их земли. Большая резервация дакотов была уменьшена на треть. А в 1889 году правительство поделило резервацию на несколько небольших участков, снова прибрав к рукам часть земель. Вместо одной, дакоты имели теперь пять отделенных друг от друга резерваций: Пайн Ридж и Роузбад, расположенные на юго-востоке от Черных гор, а на северо-востоке от них резервации Шайен Ривер и Стендинг Рок. Где-то посередине между четырьмя резервациями находилась пятая, самая маленькая, резервация Лауэр Брюле.

Принуждение жить в резервации стало смертельным ударом для гордых и совсем еще недавно бывших могучими дакотов. Многие прибыли в резервацию прямо с военной тропы. И вдруг все так внезапно кончилось110. Воины уже не имели возможности отправляться в военные походы за славой и добычей. Безвозвратно ушла охота на бизонов, а она совсем недавно являлась основой их существования. Быть воином, состоять в воинских обществах — все это потеряло всякий смысл. Снизилось значение советов старейшин, а вместо этого возросла роль некоторых вождей, искусственно поддерживаемых правительством, ведь легче договариваться с отдельным человеком, чем с целой общиной.

Правительственные агенты, действующие в резервациях, усиленно склоняли дакотов к созданию односемейных хозяйств, чтобы таким образом разбить племенное единство. Правительство жестоко подавляло религиозные верования индейцев, их глубоко укорененные обычаи. Изданные в апреле 1883 года распоряжения запрещали устройство пиров и плясок, включая сюда и пляску Солнца, отменяли многоженство. Приобретение жены, что делали, оставляя подарки у хижины отца, а также исполнение всяких шаманских обрядов были признаны преступлением. Преступлением стало считаться и уничтожение собственности умершего, что делалось в знак скорби после смерти родственника. Правительственные агенты понуждали индейцев обрезать длинные волосы, видя в них нить, связующую их с давней жизнью, жить в деревянных домах, обрабатывать землю, носить европейскую одежду. Дакотов заставляли отдавать детей в школу111, а сопротивляющихся родителей ждали суровые наказания.

Резкая смена условий жизни приводила дакотов в отчаяние. Обещанные правительством продовольственные пайки были недостаточны, раздавались нерегулярно и все время, урезались. Таким путем правительство надеялось заставить индейцев обрабатывать землю, разводить скот, полностью обеспечивать себя, к чему дакоты были совершенно неподготовлены.

Ко всем несчастьям в 1889 и 1890 годах прибавилась засуха, поразившая северную часть Великих Внутренних равнин. Урожаи оказались крайне низкими. Много белых поселенцев побросало свои хозяйства и убежало на восток, только загнанным в резервации индейцам некуда было податься. Эпидемии кори и гриппа вызвали большую смертность среди голодных дакотов. Доведенные до крайности, они ловили зайцев, древесных мышей, других мелких зверьков, птиц, черепах и даже стали ловить рыбу, а ее давно уже не употребляли на Великих равнинах. Совершенно исчезли так характерные для лагерей индейцев своры собак, их мясо раньше ели только на воинских пирах. Съели не только собак, но даже лошадей и мулов, поскольку и для них не хватало корма в бесплодных резервациях.

В это трагическое время дакотам неожиданно блеснул луч надежды. В далекой Неваде шаман и пророк Вовока из племени пайюта провозгласил новое вероучение. Согласно его пророчеству вскоре на Землю должен был спуститься мессия, который возродит давний мир индейцев вместе с неисчислимыми стадами бизонов. Восстанут из мертвых все жившие когда-то индейцы. По словам Вовоки, индейцы должны были отказаться от войн, любить друг друга, жить в мире с белыми людьми. Чтобы свершилось чудо возврата к прежней жизни, индейцы должны были готовиться к нему, исполняя указанные пророком песнопения и исполняя религиозную пляску духа, во время этих обрядов Великий Дух позволял им увидеть счастливое будущее и покойных родных.

Тень надежды поселилась в исполненных печали сердцах несчастных дакотов. В Неваду, с целью ознакомления с новым вероучением, отправились шаманы Пинающийся Медведь и Низкий Бык112. Вернувшись в резервацию, они стали главными распространителями пляски духа, ошеломляя дакотов необычайными рассказами. Они также ввели в мирное учение Вовоки военные элементы, провозглашали непримиримую ненависть к белым людям и заверяли, что обрядовые «рубашки духа» защищают плясунов от пуль. Они еще твердили, что дакоты не должны бояться смерти, ведь все равно скоро восстанут из мертвых все индейцы.

Обряд пляски духа сначала распространился в резервации Пайн Ридж, в которой жили шесть тысяч оглала. Славный вождь Красное Облако все еще пользовался среди них громадным авторитетом. Выполняя обещание, данное правительству после окончания войны за реку Паудер, он не принимал участия в дальнейших войнах с белыми, но негласно он всегда поддерживал военные начинания дакотов и в резервации всячески противился правительственному агенту, полковнику Галлагеру. И сейчас он объявил, что принимает новую религию, хотя на самом деле не верил в возможность волшебного возрождения ушедшей жизни. Сам он не принимал участия в обрядах, говоря, что «если это религия истинная, так она сама распространится по всему свету, а если нет, так она растает, как снег под лучами солнца». Еще один из главных вождей оглала, Большая Дорога, присоединился к последователям пляски духа, в то же время не поддержал этой религии самый влиятельный вождь, Боятся Даже Его Лошадей, тот призывал оглала приспосабливаться к новым условиям жизни. В соседней резервации распространял пляску духа среди брюле шаман Низкий Бык, и вскоре брюле соединились с плясунами оглала и вместе исполняли обряд у ручья Уайт Клей в лагере вождя Нет Воды113, что располагался в двадцати милях на северо-запад от агентства Пайн Ридж.

В самой маленькой резервации, Лауэр Брюле, последователи пляски духа перестали исполнять обряд после того, как правительственный агент Диксон арестовал двадцать два их руководителя.

И в еще двух резервациях, Шайен Ривер и Стендинг Рок, пляска духа нашла многочисленных последователей. Там тоже жили многие славные и влиятельные вожди, их поддержки искали шаманы Пинающийся Медведь и Низкий Бык.

В резервации Шайен Ривер жил Хумп, предводитель миньконью, и Большая Нога, известный также под именем Пятнистый Лось114, вождь группы хункпапов. Хумп был знаменитым вождем войны во время битв за долину реки Паудер, выделился он и в бою у Литтл Бигхорн. Сдавшись в 1877 году генералу Майлзу, он был разведчиком в войне в Нез Перс, а потом семь лет служил под началом капитана Юверса, с которым подружился. Позднее он стал начальником индейской полиции115 в резервации. В отличие от него, вождь Большая Нога не имел значительных военных заслуг. Его авторитет проистекал из умения вести переговоры по заключению мира между враждующими племенами. И он был бескомпромиссным сторонником давней жизни индейцев.

В резервации Стендинг Рок вожди Пизи, Вороний Король и Дождь в Лицо поддерживали правительственного агента, в то же время ему противостоял непримиримый враг белых, вождь и шаман Сидящий Бык. Рассудительный и объективный Пизи отдавал себе отчет, что дакотам необходимо приспособиться к новой жизни, если они не хотят окончательно вымереть. Поэтому он поддерживал правительственную программу по обязательному посещению индейскими детьми школ, а также был судьей в суде по делам индейцев.

Ва ку'та и Железный Конь обитали в лагере вождя Дождь в Лицо, находившемся в резервации Стендинг Рок. Оба прислушивались к тем прогрессивным вождям, которые объединяли вокруг себя тех хункпапов, что хотели приспособиться к новым условиям жизни. Благодаря поддержке уважаемого белым агентом вождя Пизи, Ва ку'та и Парящую Птицу наняли для перевозки товаров с железнодорожной станции в агентство. Среди праздной жизни в резервации это занятие было большим развлечением для Ва ку'та. Выделенный ему агентом клочок земли обрабатывали его матери и жена, все вместе они жили в маленьком деревянном доме. Ва ку'та же спал в полотняном типи, поставленном рядом с домиком. После уговоров вождя Пизи он послал своего тринадцатилетнего сына Много Хвостов в имеющуюся в резервации школу. Ва ку'та тяжело пережил тот день, когда заплаканный Много Хвостов вернулся из школы с обрезанными волосами. В течение нескольких дней он не отпускал сына в школу, но потом поддался уговорам прогрессивных вождей. Чтобы не отличаться от собственного сына, он тоже обрезал свои косы, начал носить штаны и рубашку.

В качестве проводника Ва ку'та часто общался с белыми, постепенно научился говорить по-английски. Торговцы охотно поручали ему перевозить товары, поскольку работу он выполнял с присущей индейцам добросовестностью, из его фургона никогда ничего не пропадало. Когда в лагере вождя Сидящий Бык на реке Гранд начали исполнять обряд пляски духа, Ва ку'та довольно скептически отнесся к новой религии. Он уже слишком хорошо знал белых поработителей, чтобы поверить, что они могут каким-то чудом исчезнуть с поверхности Земли. Подзуживаемый Пизи и Вороньим Королем, он вместе с Парящей Птицей и Первым в Пляске провел рискованное испытание обрядовой рубашки, которая якобы должна была защитить от пуль. Теперь Первый в Пляске залечивал рану в бедре.

Несмотря на это, Ва ку'та вот уже два раза отвозил мать, Скалистый Цветок на реку Гранд для участия в обряде пляски духа. Во второй раз Скалистый Цветок имела видение. Это обстоятельство немного поколебало уверенность Ва ку'та в том, что пророчества шаманов являются ничем иным, как чистым вымыслом.

Подходил конец ноября 1890 года. Ва ку'та с Парящей Птицей приводили в порядок фургон, со дня на день должны были начаться перевозки товаров в агентство Стендинг Рок. В декабре агент раздавал товары и пособие хункпапам. Неожиданно послышался стук лошадиных копыт и перед домом появился Железный Конь. Он резко осадил коня, привязал его к жерди. Ва ку'та и Парящая Птица прервали работу и вместе с Железным Конем вошли в дом. Ва ку'та было известно, что Железный Конь вместе со своим братом Дождем в Лицо провели несколько недель у вождя Красное Облако в агентстве Пайн Ридж.

Ва ку'та пригласил гостей сесть на лавку, а сам достал кисет. Все закурили трубки. Помолчав, первым начал Железный Конь:

— Лакота Кокипа-Кошкала привел войско. Солдаты окружили агентства Пайн Ридж и Роузбад.

Пораженные такой новостью Ва ку'та и Парящая Птица вскочили с лавки. Впервые после окончания войны в 1877 году белые солдаты стояли против дако-тов. Что это означало — войну?

— Сидите, сидите, я еще не все сказал, -произнес Железный Конь.

Устыдившись, что так открыто проявил свои чувства, Ва ку'та снова сел на лавку.

— Хо! Я так и знал, что этот трус так поступит!

Около месяца тому назад опытный правительственный агент Галлагер покинул агентство Пайн Ридж, его заменил исполненный страха и не имеющий понятия об обычаях индейцев агент Ройер. Оглала немедленно стали издеваться над ним и прозвали его Лакота Кокипа-Кошкала, что значило Молодой Человек, Боящийся Дакотов.

— И что теперь будет? — спросил Парящая Птица.

— Пришло много войска, и на сунка вакан, и пешком, и у них длинные ружья, — ответил Железный Конь. — Кто знает, что из всего этого получится?

— И когда это случилось? — спросил Ва ку'та.

— Войско окружило агентство несколько дней тому назад, — пояснил Железный Конь. — Оглала и брюле не прекратили пляски духа на Уайт Клей. Белые вожди посылали к ним послов, чтобы они вернулись в агентство. Но согласился только вождь Большая Дорога. А Низкий Бык и Пинающийся Медведь повели плясунов в Плохие Земли, там они разбили лагерь на Кьюни Тейбл116. По дороге они жгли сено, забирали у индейцев-фермеров скот и лошадей. Белые фермеры бегут на восток.

— Значит, война! — сказал Ва ку'та.

— Нет, войны пока нет, — возразил Железный Конь. — Низкий Бык заявил, что он ускорит прибытие мессии. Говорит, что тот появится с наступлением весны. Плясуны хотят только молиться и ждать его прихода, они не задевают белых солдат. Белый вождь велел всем индейцам-фермерам собраться вокруг агентства, он хочет отделить их от последователей пляски духа. Мой сунка вакан очень устал, скажи женщинам, чтобы они им занялись.

Матери и Скалистый Цветок, с тревогой прислушивающиеся к разговору мужчин, поняли, что Железный Конь хочет сказать что-то такое, что не предназначено для их ушей. Они сейчас же вышли из дома.

— У женщин такие длинные языки! — сказал в свое оправдание Железный Конь. — То, о чем я хочу с вами поговорить, должно остаться в тайне. Во всех резервациях агенты составили списки вождей, которых необходимо арестовать. Мы узнали об этом от Боятся Даже Его Лошадей.

— В резервации Лауэр Брюле уже не устраивают пляски духа, — заметил Парящая Птица. — Агент арестовал всех вождей и на том все закончилось.

— Видимо, теперь белые проделают то же самое в резервациях Шайен Ривер и Стендинг Рок, — предположил Железный Конь. — Из хункпапов самая большая опасность грозит Сидящему Быку. Это он уговорил Пинающегося Медведя и Низкого Быка поехать в Неваду к шаману Вовоке, а теперь открыто поддерживает пляску духа. Белые захотят его первого посадить в тюрьму, чтобы он не мог присоединиться к оглала и брюле в Кьюни Тейбл.

— Хо! Железный Конь правильно говорит! — поддакнул Парящая Птица. -Сидящий Бык находится в большой опасности!

— Это я и хотел сказать моим братьям, -произнес Железный Конь. — Вождь Пизи с тех пор, как он вернулся из Канады, носит в себе обиду на Сидящего Быка. Он считает, что тот мешает хункпапам приспособиться к жизни в резервации. Вороний Король, Дождь в Лицо и мы тоже поддерживаем вождя Пизи, только кто может сказать, кто из нас поступает правильно?

— Вождь Сидящий Бык — наш брат, — сказал Ва ку'та. — Он руководил нами в день нашей самой большой победы. И он не изменился. Это в нас погасло пламя сопротивления!

Железный Конь тяжело вздохнул:

— Это же самое сказал Дождь в Лицо.

— А Железный Конь прибыл к нам по согласию с Дождем в Лицо? — задал вопрос Ва ку'та, внимательно вглядываясь в тестя.

— Это он прислал меня к вам.

— Если солдаты должны арестовать Сидящего Быка, как об этом узнать? — произнес Ва ку'та.

— Вступление войска в резервацию вызвало бы войну, а этого белые хотят избежать. В резервации Лауэр Брюле агент провел аресты с помощью цеска маза. И у нас поступит так же. Цеска маза117 будут заранее знать о предстоящем аресте. Если бы кто-нибудь известил нас, мы могли бы вовремя предупредить Сидящего Быка.

Ва ку'та и Парящая Птица обменялись понимающим взглядом. Они уже поняли, к чему клонил Железный Конь, ведь их друг, Первый в Пляске, был цеска маза, то есть полицейским. Когда дакоты осели в резервации, некоторые воины вступили в индейскую полицию, она чем-то напоминала им прежние военные общества. Полиция подчинялась правительственному агенту и должна была выполнять его приказания. По этой причине многие дакоты считали полицейских предателями и демонстрировали им свое презрение. Однако Первый в Пляске никогда не забывал, что он индеец, поэтому Ва ку'та и Парящая Птица по-прежнему оставались с ним в дружеских отношениях.

Ва ку'та еще раз бросил взгляд на Парящую Птицу, тот, поразмыслив, кивнул головой.

— Хо! Я поговорю с Первым в Пляске, — произнес Ва ку'та.

В течение нескольких дней после этого разговора Ва ку'та и Парящая Птица возили товары в агентство Стендинг Рок и искали своего друга. Но его не было ни в агентстве, ни дома. Встреча произошла лишь на вторую неделю декабря. После целой ночи, проведенной в разговорах. Первый в Пляске, мучимый мыслью о том, какую постыдную роль должна была сыграть индейская полиция, признался друзьям, что решение об аресте Сидящего Быка уже принято. Оно было назначено на двадцатое декабря. Девятнадцатого начинали раздавать выплаты, и поэтому большинство хункпапов Сидящего Быка должны были находиться в агентстве. Гордый же и непримирившийся Сидящий Бык не принимал подачек и не приезжал в агентство, оставаясь в обезлюдевшем лагере. Вот агент и надеялся, что удастся произвести арест без большого сопротивления.

На следующий день после разговора с друзьями с Первым в Пляске произошел несчастный случай. Во время осмотра оружия в помещении караульной агентства Стендинг Рок револьвер Первого в Пляске внезапно выстрелил, пуля прошила мышцы левой ноги. Первого в Пляске поместили в больничку агентства. Только Ва ку'та и Парящая Птица знали, что их друг умышленно подстроил этот выстрел, чтобы не принимать участия в аресте великого, заслуженного вождя хункпапов.

В тот же самый день, вооружившись, Ва ку'та и Парящая Птица оседлали мустангов и отправились на восток. Это было четырнадцатого декабря. Зимние сумерки наступали рано, и всадники подгоняли своих мустангов, чтобы еще ночью оказаться в лагере хункпапов на реке Гранд. Первый в Пляске сообщил им, что за домом Сидящего Быка уже несколько дней ведут наблюдение доверенные полицейские. Поэтому они сначала хотели поговорить с офицером. Хватаю Медведя, наиболее преданным Сидящему Быку воином.

Тихими окриками они подгоняли лошадей, но ранний зимний вечер был совсем темен. Мустанги спотыкались о комки замерзшей земли, только каким-то чутьем огибали заледеневшие заросли. Изморозь затрудняла продвижение вперед. Ва ку'та и Парящая Птица, закутавшись в попоны, ехали в понуром молчании. Вблизи раздался вой койотов, мустанги ускорили бег. Всадники нагнулись к лошадиным шеям.

Время шло… С юга послышался шум реки. Среди куп деревьев, в прибрежных зарослях раздавалось зловещее уханье сов. Парящая Птица придержал мустанга, они остановились.

— Слышал? Даже они нас предупреждают! — произнес Парящая Птица.

— Так давай поостережемся, — откликнулся Ва ку'та. — Лагерь недалеко. Давай съедем с дороги и подъедем к лагерю с севера. У реки могут прятаться цеска маза.

Они свернули на север, через какое-то время по дуге повернули к югу. Вскоре перед ними замаячили темные очертания домов и типи. Догорающие костры означали, что недавно закончился ночной обряд пляски духа. Ва ку'та и Парящая Птица въехали в лагерь и направились прямо к дому Хватаю Медведя. Оказавшись у дома, они спешились, отвели лошадей в загон позади дома. Ва ку'та постучал в двери и через какое-то время полуодетый Хватаю Медведя с маленькой керосиновой лампой в руках встал на пороге. Он поднял лампу, освещая лица прибывших, потом, удивленный, произнес:

— Что это, Ва ку'та, ты привел друга на пляску духа? Тогда вы опоздали, мы недавно закончили обряд.

— Тише! — остановил его Ва ку'та. — Никто не должен знать, что мы у тебя!

— Боитесь агента? — не без издевки спросил Хватаю Медведя. — Ладно, заходите!

— Заслони окно! — попросил его Ва ку'та.

Хватаю Медведя глянул на суровое лицо Ва ку'та и прекратил всякие насмешки. Заслонив окно одеялом, он уселся за столом, сколоченным из тарных дощечек.

— Садитесь! — пригласил он прибывших.

— Нас никто не слышит? — поинтересовался Ва ку'та.

— Жены и дети спят, можете говорить свободно.

— Мы приехали к Сидящему Быку с важным известием, но нам известно, что за его домом наблюдают цеска маза. И потому мы сначала пришли к тебе, — пояснил Ва ку'та.

— Мы догадываемся, что за нами следят, — ответил Хватаю Медведя. — Неподалеку с десяток цеска маза якобы заготавливают бревна для строительства. Сидящий Бык — воин, плевать он хотел на цеска маза.

Ва ку'та бросил ему холодный взгляд и произнес:

— Сейчас у тебя отпадет охота смеяться. Двадцатого декабря, то есть через пять дней, цеска маза арестуют Сидящего Быка. Мы и приехали его предупредить.

— Хо! А это точно? — забеспокоился Хватаю Медведя.

— Куда уж точнее! Если ты умеешь молчать, мы скажем тебе, что нас послали друзья Сидящего Быка, вождь Дождь в Лицо и Железный Конь.

— Хоу! Сидящий Бык поступил неосторожно! Я ему не советовал посылать агенту говорящую бумагу.

— А что было в той говорящей бумаге? — поинтересовался Парящая Птица.

— Сейчас вы все поймете, — ответил озабоченный Хватаю Медведя. — Пинающийся Медведь и Низкий Бык прислали Сидящему Быку говорящую бумагу, в которой они просили его приехать в Кьюни Тейбл. Они ведь только шаманы, а не военные вожди. Белые вожди все время посылают к плясунам разных посланцев, уговаривая их вернуться в агентство. Кое-кто из вождей уже поддался уговорам. Но если бы Сидящий Бык присоединился к Пинающемуся Медведю и Низкому Быку, положение бы, наверно, изменилось.

— Но хоть Сидящий Бык не передал этого письма агенту? — воскликнул Ва ку'та.

— Нет, об этом письме агент ничего не знает, но Сидящий Бык написал агенту, что просит позволения отправиться в агентство Пайн Ридж, где он хочет как следует научиться молитвам новой религии. И еще написал, что если агент откажет, он все равно туда поедет, потому что уже подготовился к дороге.

— И когда Сидящий Бык отослал эту говорящую бумагу? — спросил Ва ку'та.

— Два дня тому назад…

— Хо! Верно, Великий Дух отнял у него разум! Теперь агент может ускорить арест! — с ужасом воскликнул Парящая Птица.

— Вполне может случиться! — подтвердил взволнованный Хватаю Медведя. — Белым стоит бояться только Сидящего Быка и вождя Большая Нога. Вождь Хумп поддался уговорам своего белого друга, капитана Юверса, отвел своих людей в резервацию, сам надел синюю рубашку. И теперь вместе с белыми склоняет плясунов в Кьюни Тейбл, чтобы те вернулись в агентство.

— Если Сидящий Бык хочет избежать ареста, ему надо немедленно скрываться из лагеря, — сказал Ва ку'та.

— Я сейчас же пойду к нему, — произнес Хватаю Медведя и, не тратя времени, начал одеваться.

Тем временем в лагере раздался топот лошадиных копыт. Начали лаять собаки. Затем топот затих. Хватаю Медведя уже оделся, когда кто-то постучался в окно. Парящая Птица погасил лампу, а Хватаю Медведя сдернул с окна одеяло. На дворе уже светало.

— Цеска маза забирают Сидящего Быка! — воскликнул чей-то голос за окном.

— Опоздали мы с предупреждением! — закричал Хватаю Медведя. — Только мы не позволим его забрать!

Ва ку'та и Парящая Птица схватили ружья и вместе с хозяином выбежали из дома. Дом вождя хункпапов окружал полицейский кордон. Трое полицейских в форме и с револьверами в руках выводили Сидящего Быка из дома. Лейтенант Бычья Голова шел справа, сержант Обритая Голова — слева, а позади Красный Томагавк.

Из лагеря понабежали хункпапы, в мгновение ока толпа мужчин окружила полицейский кордон. Хватаю Медведя протолкался вперед, он издавна враждовал с Бычьей Головой. Увидев, как уводят вождя, которого он поклялся защищать, он воскликнул глубоко взволнованным голосом:

— Посмотрите, эти предатели цеска маза пришли забрать нашего вождя! Не дадим им этого сделать! Защитим вождя!

Ва ку'та и Парящая Птица с винчестерами в руках уже стояли рядом с Хватаю Медведя. Вооруженные ножами, палицами и ружьями мужчины все сильнее теснились вокруг полицейских, а те неуверенно оглядывались кругом в ожидании, когда приведут лошадь для Сидящего Быка.

В ту минуту из дома вышел Нога Ворона118, семнадцатилетний сын Сидящего Быка, он уже давно готовился к роли вождя и принимал участие во всех совещаниях.

— Отец! — воскликнул он. — Ты всегда называл себя отважным вождем, а теперь позволяешь цеска маза себя забрать?

Сидящий Бык остановился. Он понял, что верные ему хункпапы только ждали его распоряжений.

— Я не пойду с вами! — решительно произнес он. — А вы не позволяйте им меня забирать!

— Иди, не слушай никого! — отозвался Бычья Голова.

— Дядюшка, никто не сделает тебе ничего плохого! — воскликнул кто-то из полицейских. — Ты только поговоришь с агентом и вернешься. Не давай втянуть себя в неприятности!

Как раз в эту минуту двое полицейских подвели коня вождя хункпапов.

Сидящий Бык сделал шаг назад. Бычья Голова и Обритая Голова подхватили его под руки. Красный Томагавк подталкивал сзади. Толпа хункпапов загудела, полетели угрозы, оскорбления.

Хватаю Медведя сбросил с плеч покрывало, молниеносно вскинул ружье. Раздался выстрел. Пораженный в правый бок Бычья Голова упал на землю. Уже в лежачем положении он выстрелил из револьвера в Сидящего Быка, пуля попала тому в грудь. Одновременно Красный Томагавк выстрелил сзади ему в голову. И великий индейский патриот, славный вождь хункпапов пал мертвым. Он был убит подло, подобно тому, как это случилось несколько лет тому назад с неустрашимым воином оглала Бешеным Конем.

Кто-то из полицейских ударил прикладом Хватаю Медведя и застрелил его. Хункпапы толпой кинулись на ненавистных полицейских. Парящая Птица три раза выстрелил из винчестера в и так уже раненого Бычью Голову. Ва ку'та одним выстрелом уложил сержанта Обритая Голова.

Разгорелся ожесточенный рукопашный бой, в котором погибло еще четверо полицейских. В суматохе сражения старый конь Сидящего Быка, которому подарил его Буффало Билл, когда тот выступал в цирке, вдруг начал исполнять свои давние цирковые трюки. Бой немедленно прекратился. Суеверным индейцам представилось, что дух убитого вождя вселился в его любимого коня. Хункпапы стали скрываться в зарослях позади дома. Убегая, Ва ку'та остановился, поднял винчестер. Еще один полицейский упал мертвым.

Полицейские внесли в дом умирающего Бычью Голову, уложили его на сеннике и тогда заметили, что кто-то прячется под грудой попон. Отбросив их в сторону, все увидели юного сына Сидящего Быка.

— Дядюшки, не убивайте меня, — попросил Нога Ворона. — Я не хочу умирать!

— Что нам с ним делать? — спросил полицейский.

Находящийся в полубессознательном состоянии Бычья Голова ответил:

— Делайте, что хотите! Это он подбил всех!

Полицейский ударил юношу по голове. Тот, теряя сознание, протащился до дверей и упал уже на дворе. Двое полицейских застрелили его из револьверов.

Спрятавшиеся в зарослях хункпапы принялись обстреливать дом, однако вскоре на холме появились кавалеристы под командованием капитана Фичета. Они укрывались неподалеку от лагеря Сидящего Быка, чтобы в случае необходимости поспешить на помощь индейской полиции. Теперь они открыли стрельбу из похожего на небольшую пушку многоствольного оружия системы Гэтлинга и из пулемета системы Хотчкиса. Несколько залпов, и хункпапы бросились бежать.

После боя с полицией Ва ку'та не имел возможности вернуться в свой лагерь, там бы его обязательно арестовали, а потом судили. Среди полицейских было много его знакомых. Поэтому он присоединился к хункпапам, которые решили искать убежища в лагере вождя Большая Нога.

Вождь Большая Нога вместе с небольшой группой миньконью стоял лагерем на реке Шайен. Неподалеку находился лагерь эскадрона восьмого кавалерийского полка под командованием полковника Самнера, который следил за тем, чтобы Большая Нога не направился к исполнителям пляски духа на Плохих Землях. Большая Нога часто приходил побеседовать с Самнером и тем завоевал его доверие. Поэтому, когда в середине декабря Большая Нога пришел попрощаться перед тем, как отправиться в агентство за получением ежегодных выплат, Самнер этому не воспротивился.

Большая Нога свернул лагерь и двинулся в путь. В это время к нему и присоединились тридцать восемь беглецов из лагеря убитого Сидящего Быка. Самнер, вскоре узнавший об этом, в гневе догнал Большую Ногу, полагая, что тот предал его. Однако Большая Нога с достоинством возразил ему:

— Это мои братья и родственники. Они пришли к нам голодные, с израненными ногами, в печали, почти без одежды. Мы приняли их, накормили и стараемся облегчить их страдания. Даже у индейца есть сердце. Я не мог поступить иначе.

Большая Нога заявил далее, что он по-прежнему хочет жить в мире с белыми. Он отведет своих людей в агентство за выплатой, а потом, скорее всего, отправится в агентство Пайн Ридж, поскольку вожди оглала хотят дать ему сто мустангов, если он сам прибудет за ними, и тогда он постарается склонить исполнителей пляски духа к заключению мира.

Все это звучало вполне разумно, но к тому времени Самнер уже получил приказ арестовать Большую Ногу и разоружить миньконью. Поэтому он сказал, что военные проводят Большую Ногу в лагерь. Самнер приказал выдать миньконью продовольственный паек и, поскольку они были мирно настроены, не отобрал у них оружия.

Проведя два дня в дороге, сопровождаемые отрядом Самнера миньконью оказались вблизи своего селения. Тогда Большая Нога объявил, что он сам готов пойти с Самнером в его лагерь, но не может удержать замерзших, голодных женщин и детей от того, чтобы разойтись по домам.

— Это их дом, правительство приказало им в нем жить, — сказал он. — Никто из моих людей не сделал ничего такого, что бы оправдывало выселение их отсюда силой.

А тем временем миньконью уже самовольно въезжали в свое селение. Самнер оказался в довольно щекотливом положении. Арест Большой Ноги не решал проблемы, поскольку больше всего опасений вызывал не он сам, а его молодые воины. И Самнер согласился, чтобы миньконью переночевали в своем селении при условии, что на следующее утро Большая Нога придет в солдатский лагерь и приведет с собой хункпапов, сбежавших из резервации Стендинг Рок.

Ночью разведчики миньконью установили, что в лагерь Самнера прибыли новые солдаты. В ужасе, что белые теперь их всех убьют, миньконью потихоньку сбежали из лагеря, не прихватив даже своих повозок, и направились на юго-запад, только бы оказаться подальше от солдат. Ближе к Кьюни Тейбл они послали гонцов к исполнителям пляски духа, но Пинающийся Медведь и Низкий Бык уже отправились в агентство.

Наголодавшись в резервации, Большая Нога заболел туберкулезом легких, а теперь его здоровье еще ухудшилось. Самостоятельно сидеть на коне у него уже не было сил, поэтому его везли на волокуше. Большинство хункпапов, боясь ареста, расстались с миньконью, однако Ва ку'та остался с Большой Ногой, не желая бросить его в таком трудном положении.

Двадцать восьмого декабря миньконью встретились с четырьмя эскадронами седьмого кавалерийского полка под командованием майора Уитсайда. Большинство кавалеристов этого полка погибло во время битвы у Литтл Бигхорн, однако потом полк был переформирован. Майор Уитсайд проводил миньконью до ближайшего местечка Вундед-Ни119, там находилось почтовое отделение и десятка два свободно раскиданных домиков индейцев.

Узнав о том, что майор Уитсайд перехватил группу Большой Ноги, к нему присоединились четыре эскадрона, которые вел сам командир седьмого полка, полковник Форсайт. По его распоряжению миньконью стали лагерем неподалеку от ручья Вундед-Ни. Кавалеристы окружили индейский лагерь своими палатками. На ближайшем, служившем кладбищем, холме поставили пулеметы системы «хотчкис», те были направлены в сторону миньконью.

Вождь Большая Нога умирал. Полковник Форсайт выделил ему войсковую палатку, обогреваемую железной печкой. Ночь прошла спокойно.

На следующее утро Форсайт приступил к разоружению индейцев. Всех мужчин собрали в круг совета, солдаты окружили их, построившись в квадрат. Форсайт сказал индейцам, что они должны отдать оружие. Миньконью посовещались, затем объявили, что хотели бы переговорить с вождем Большая Нога. Двое делегатов отправились в лагерь. Большая Нога посоветовал им отдать старые ружья, а новые оставить себе. Делегаты вернулись к воинам и передали им совет вождя.

Форсайт и Уитсайд отделили двадцать миньконью и послали их в типи за оружием. Те принесли лишь два неисправных карабина. По приказу рассерженного Форсайта прислужник и один из миньконью принесли больного вождя, положили его на землю напротив группы воинов. Большая Нога совершенно лишился сил, из носа у него текла кровь. Ему не хотелось бороться, не хотелось этого и его воинам. Что это так, можно было убедиться, достаточно было посмотреть на спокойно играющих у типи детей.

Все более нервничающий Форсайт распорядился отделить мужчин от лагеря, где находились женщины, кордоном солдат. В лагере кавалеристы выгоняли из типи женщин, стариков и детей, выбрасывали все их добро. В понуром молчании следили миньконью за жестоким поведением солдат, их все больше охватывал страх, что, как только они отдадут оружие, их убьют. А тем временем солдаты подвергали женщин унизительному досмотру под предлогом, что они могут пря-тать под юбками оружие. Кавалеристы собирали луки, стрелы, ножи и топоры.

Ва ку'та сидел на земле среди мужчин. Подобно некоторым другим, он укрывал под одеялом винчестер. Все выше подымалось в нем волна ненависти. Среди командиров седьмого полка у него было немало знакомых: Уоллес, Варнум, Мойлан, Эджерли и Годфри, все те, что уцелели после разгрома на Литтл Бигхорн. Это их солдаты так жестоко сейчас обходились с женщинами, стариками, детьми! Немало миньконью тоже узнало уцелевших офицеров, глухое ворчание пробежало по кругу воинов.

В эту драматическую, исполненную напряжения минуту поднялся шаман Желтая Птица. Посвистывая костяной свистулькой, он начал кружиться посреди сидящих мужчин, а затем заговорил на языке дакотов:

— Братья, если вы сейчас отдадите оружие, всех нас ждет смерть. Не бойтесь белых солдат, они не имеют власти над нами. Их пули отлетят от наших рубашек духа и окажутся далеко в прерии!

Тем временем обыск в лагере закончился. Солдаты принесли тридцать семь ружей, но между ними оказалось лишь несколько современных винчестеров. Остальные многострельные карабины могли быть спрятаны только под одеялами, в которые кутались мужчины, поэтому Форсайт приказал:

— А теперь пусть каждый подойдет сюда, сбросит одеяло и положит оружие!

С десяток миньконью постарше приблизилось к полковнику, рядом с которым стояли Уитсайд, Варнум, Уоллес и еще шесть кавалеристов. Пожилые миньконью отбросили одеяла, никакого оружия под ними не оказалось. Настала очередь молодых. У первой же тройки было обнаружено два винчестера.

Желтая Птица опять пошел кружиться среди воинов. И тогда с места сорвался Черный Лис120, он отбросил одеяло и выкрикнул, держа в руках карабин:

— Это мой карабин, я его не отдам, если не отдадите мне денег, которые я за него заплатил!

Двое кавалеристов схватили его за руки, в возникшей сумятице карабин выстрелил. Пуля поразила одного из солдат.

В ту же самую минуту Желтая Птица поднял с земли горсть пыли и бросил ее в воздух. Молодые маньконью вскочили с земли, отбросили одеяла, в их руках блеснули винчестеры. Прозвучали выстрелы. Остальные индейцы тоже бросились в бой. Какое-то время между индейцами и солдатами шла упорная перестрелка, затем завязался рукопашный бой. Сейчас же с кладбища на холме застучали пулеметы. Снаряды прошили индейский лагерь, убивая беззащитных женщин и детей. Крики ужаса, стоны умирающих и мольбы долетели до мужчин, сражающихся с солдатами в кругу совета. Кое-кто пробовал прорваться сквозь шеренгу солдат, отделяющих их от лагеря, другие напирали в противоположном направлении. Женщины с детьми бежали из лагеря к расположенному позади него глубокому сухому рву. Часть кавалеристов седьмого полка бросилась за ними в погоню. Началась страшная резня. Кавалеристы с криками: «Помни Кастера!» убивали безоружных. В них не осталось никаких человеческих чувств. Массами гибли беззащитные женщины и дети, кавалеристы добивали раненых, вытаскивали тех, кто укрывался в ущельях, всячески издевались над ними.

Ва ку'та, хоть и был уже дважды ранен, все еще сражался в кругу совета. Когда у него закончился запас патронов, он ухватил карабин за дуло и, размахивая им как дубинкой, проложил себе дорогу к сухому рву. Резня там продолжалась. Ва ку'та вырвал из рук мертвого миньконью винчестер и продолжал стрелять. Он скинул с лошади кавалериста, добивавшего раненую беременную женщину, но в это время в него сзади выстрелили из револьвера. Пуля глубоко задела левый висок Ва ку'та и он погрузился в темноту. Потеряв сознание, он скатился в глубокий овраг.

Минуло немало часов, прежде, чем Ва ку'та снова открыл глаза. Вокруг было темно. Его окоченевшее тело даже не ощущало холода. В первый раз за эту зиму начался большой снегопад. Крупные хлопья снега опускались на его лицо, они и вернули его к жизни. Поначалу Ва ку'та не мог понять, где находится. Его мозг снова начали мучить ужасные видения минувшей битвы. То он видел белого офицера, стрелявшего в лежавшего на носилках Большую Ногу, то этот же самый офицер убивал дочь несчастного вождя. Он видел кавалеристов, несущихся на лагерь с беззащитными женщинами и детьми, добивание раненых. Ему казалось, что он слышит стоны умирающих, мольбы о пощаде.

В конце концов он понял, что смертельная схватка закончилась. Кругом свистел ледяной ветер, нес снежную поземку. Ва ку'та попробовал встать, но, несколько раз подымаясь на колени, тут же бессильно падал на землю. Пропитанная кровью одежда задубела на морозе. После многих попыток ему все же удалось выползти из оврага, потом он на четвереньках долго взбирался на верх рва, пока, наконец, не оказался на равнине посреди трупов и остатков засыпанного снегом лагеря. На западе, на вершине холма, где раньше стояли пулеметы, виднелись отблески костров. Очевидно, там располагался «одержавший победу» седьмой кавалерийский полк. Ва ку'та, качаясь на каждом шагу, двигался на северо-восток, только там он мог ждать помощи. Неподалеку от почтового отделения стоял домик доктора Истмана, санти дакота по крови, он был выгнан из Миннесоты после восстания 1862 года. Истмен уже давно шел по дороге, намеченной белыми людьми, учился в школе на востоке, стал врачом. Ва ку'та хорошо знал своего земляка, ценил его за самоотверженность, с какой тот нес помощь своим товарищам по неволе.

Теряя остатки сил, Ва ку'та двигался вперед. Он чувствовал, что если упадет на землю, ему уже не подняться, и он замерзнет в снежной заверти. Наконец, по другой стороне дороги в агентство Пайн Ридж он увидел свет в окне, еле-еле дотащился до дома, осторожно постучал в дверь. Она еще не открылась, когда он потерял сознание.

Прошло немало дней, прежде чем Ва ку'та открыл глаза и, сразу же узнав склонившегося над ним доктора Истмена, улыбнулся ему.

— Ну, наконец-то ты очнулся! — сказал Истмен. — Я уж думал, ты ушел в страну Великого Духа. Я достал у тебя из груди две пули. Теперь ты быстро выздоровеешь.

— Давно я здесь? — прошептал Ва ку'та.

— Уже неделя прошла со времени тех ужасных событий. Завтра я сообщу вождю Боятся Даже Его Лошадей, что ты пришел в себя. Это твой большой друг, он сказал, что заберет тебя к себе в лагерь и тогда ты избежишь ареста за участие в бою с полицией на реке Гранд. Будешь жить с оглала, как и раньше. Многие хункпапы вождя Сидящего Быка хотят присоединиться к оглала. Вождь обещал, что постарается доставить твою семью в Пайн Ридж.

— А что с миньконью вождя Большая Нога? — спросил Ва ку'та.

— Ты не думай сейчас об этом, все закончилось…121

У Вундед-Ни пали триста миньконью вместе со своим вождем Большой Ногой. Через два дня после резни, когда улеглась снежная буря, группа оглала вместе с доктором Чарлзом Истменом исследовала поле боя. Среди груд присыпанных снегом обезображенных трупов они нашли оставшихся живыми пятеро взрослых и двоих детей.

Тридцать белых людей взялись похоронить убитых индейцев, они должны были получить по два доллара за каждый труп. Мужчин, женщин и детей бросали в братскую могилу. Белые сдирали с трупов рубашки духа, чтобы забрать их себе на память. Затем «могильщики» стали полукругом вокруг могилы и сфотографировались. Могилу засыпали землей.

У Вундед-Ни весь народ дакотов пережил свою символическую смерть. В их истории то была последняя битва.

В 1903 году дакоты поставили памятник на братской могиле с такой надписью:

«Этот памятник возведен уцелевшими родственниками, а также оглала с реки Шайен в память о резне группы вождя Большая Нога 20 декабря 1890 года. Войском Соединенных Штатов командовал полковник Форсайт. Большая Нога был великим вождем дакотов. Он часто говорил: „Я буду жить в мире до конца моих дней“. Он совершил много славных дел для белых людей и красных людей. Здесь умерло много невинных женщин и детей, которые не совершили ничего плохого».

1

Великий Отец из Вашингтона — президент Соединенных Штатов.

2

Великая Мать — английская королева. Красные куртки — английские солдаты. Синие мундиры — американские солдаты.

3

Речь идет о войне Англии с Соединенными Штатами в 1812-1814 годах, в ней фоксы и сауки, а также часть дакотов сражались на стороне англичан. Поэтому после победы американцев фоксы и сауки были выгнаны с родных земель в штате Иллинойс.

4

Самые большие потери индейское население Великих равнин понесло в результате эпидемий болезней, принесенных из Европы белыми. Потери индейцев от этих болезней были так велики, что фактически они проиграли войну с белыми еще до того, как раздались первые выстрелы. В 1801 году возвращающиеся из похода в Нью-Мехико пауни занесли в бассейн Южной Платт и в Техас оспу. Некоторые племена потеряли до половины своей численности. Самая страшная эпидемия оспы разразилась в 1837 году в бассейне верхней Миссури, ее завезли туда пассажиры парохода. Из 1500 манданов остался в живых 31 человек, арикара, хидатса и их соседи потеряли половину населения из общей численности 4000 человек. Эпидемия распространилась на север и запад и захватила кроу, ассинибойнов и «истинных черноногих», из них умерло 8000 человек. Дакоты не были так сильно задеты эпидемией, их умерло около 400 человек. Весной 1839 года пауни вновь заразились оспой от взятых в плен дакотов. На этот раз из них умерли уже 2000 человек. Собрав свой страшный урожай, эпидемия самопроизвольно прекратилась. Индейцев Великих равнин не миновали и другие болезни и эпидемии. Всеобщее распространение получили венерические болезни, много жертв собрала корь, а холера, разнесенная по Орегонской дороге искателями золота, в 1849 году забрала еще больше жизней у кроу, чем оспа. От холеры же умерло до половины пауни. В меньшей степени она задела шайенов и западных дакотов.

5

Речь идет о договоре, подписанном в августе 1825 года в Прери дю Шьен (с франц. — собачьи луга). Именно там представители чиппева, сауков и фоксов, меномини, айова, дакотов (вождь Ванета), виннебаго, оттава и потаватоми согласились на определение границ своих территорий. Следует пояснить, что целых 30 лет после Американской Революции (т. е. с 1775 года) санти дакоты не признавали самостоятельность вновь образовавшихся Соединенных Штатов. Лишь в 1815 году они признали реальность существования этого государства и десятью годами позднее правительственные агенты уговорили их подписать договор. В дальнейшем дакоты подписали: договор 1837 года в Вашингтоне, по которому они отказались от всех своих территорий на восток от Миссисипи, однако выделенные им в качестве отступного деньги попали белым торговцам как оплата долгов за товары, взятые в кредит. В 1850 году санти дакоты продали правительству южную часть Миннесоты, а в 1851 году на большом совете в Траверс де Сиу в Миннесоте продали остальные свои территории в Айове, территорию Дакоты и остатки земель в Миннесоте за 1 665 000 долларов, то есть по 5 центов за акр, сохранив за собой резервацию по обеим сторонам Миннесоты. Тем не менее, в 1858 году американский сенат признал за ними право только на резервацию, расположенную на южном берегу реки.

6

Слова молитвы скомпонованы на основе подлинных молитв Черного Лося, шамана оглала дакоты, а также речи Черного Ястреба, произнесенной им во время захвата его в плен в 1832 году.

7

Миннесота Крик (Минне — вода, хаха — смеющаяся), небольшой ручей в живописной центральной части юго-восточной Миннесоты, прославленный Лонгфелло в поэме «Песнь о Гайавате». Сейчас эта местность признана парком.

8

Форт Снеллинг основан Джошуа Спеллингом в 1820 году, до 1825 года назывался форт Энтони. Он построен на месте, выбранном в 1805 году исследователем Зебулоном Пайком.

9

Речь идет о Сен-Круа Ривер, на значительном своем протяжении являющейся естественной границей между штатами Миннесота и Висконсин.

10

Американцы обратились к дакотам с просьбой схватить сауков и лисов, которым удалось переправиться на западный берег Миссисипи. Из сотни этих несчастных, голодных и беззащитных беглецов дакоты убили около 70.

11

Черная река (Блэк ривер) в штате Висконсин, левосторонний приток Миссисипи.

12

Кан Оти — злое божество, не позволяющее путешественникам распознавать направление дороги и местность.

13

Саукенук — селение сауков, расположенное в штате Висконсин в развилинах Скалистой реки (Рок ривер) и Миссисипи.

14

Чи-ка-гу, то есть местность скунсов, нынешнее Чикаго. Индейское название очень метко. Один из авторов этой книги еще встречал во время пригородных прогулок в 1920 — 1925 годах живущих на свободе скунсов.

15

Ходящий по воде огненный корабль — это на языке дакотов пароход.

16

Ва ку'та на языке дакотов — стрелок.

17

Майор Томас Дж. Гэлбрейт, исполняющий должность агента по делам индейцев правительства США в резервации санти дакотов в 1862 году. Все агенты имели почетное звание «майора».

18

Красный Бас, а также его племянник Шакопи (Малая Шестерка) были вождями отдельных групп мдевакантонов санти дакотов, вместе с группами вахпекутов заселявшими Нижнее агентство. К Верхнему агентству относились сиссетоны и вахпетоны. Существование двух агентств было вызвано необходимостью обслуживания большого количества индейцев (14000 человек).

19

4 августа 1862 года сиссетоны и вахпетоны окружили Верхнее агентство и после небольших беспорядков вынудили выдать им продовольствие и товары, пообещали подождать выплаты денег и спокойно разошлись по своим лагерям. Беспорядки были естественной реакцией голодных людей, доведенных до отчаяния мошенническими махинациями белых.

20

Фермер и одновременно почтовый работник Робинсон Джонс жил в селении Эктон в Миннесоте. Его соседями были Бейкеры, а Виранесы — это переселенцы, остановившиеся у них на короткий отдых. Здесь описаны подлинные события.

21

Говорящие бумаги — письма.

22

Вабаша, известный как Джозеф Вапаша, предводитель группы мдевакантонов «красный лист». Вакута, вождь вахпетонов, и Малый Ворон стремились жить с белыми в компромиссе. В то же время Красный Бас, Большой Орел, Сломанный Нос, Шакопи и Манкато (Голубая Земля) были непримиримыми противниками какого-либо сотрудничества с белыми.

23

Речь идет о гражданской войне между северными и южными штатами Соединенных Штатов Америки, которая началась 10 апреля 1861 года и длилась четыре года, то есть до 1865 года. Война закончилась капитуляцией Конфедерации южных штатов и победой Северного Союза.

24

Малый Ворон еще не был христианином, однако проявлял интерес к вероучениям белых.

25

Хьюберт Милльер, прозванный Старым Моули.

26

В форте Риджли стояло гарнизоном 77 солдат.

27

Их было тогда около ста.

28

Белый Пес — Уайт Дог.

29

Джон Азер Дей — Джон Другой День.

30

Азер Дей с женой и группой друзей охраняли белых в ночь с 18 на 19 августа. На рассвете они переправили 62 белых на северный берег Миннесоты, а затем на пяти фургонах отправились с ними в трехдневную поездку в Хатчинсон, куда они благополучно прибыли.

31

В ночь с понедельника на вторник, то есть с 18 на 19 августа. в форте находилось 45 солдат вместе с остатками отряда капитана Марша, 7 солдат в лазарете, а также около 200 беженцев — мужчин, женщин и детей.

32

На второй день после начала восстания санти дакотов в форте Риджли остановился почтовый дилижанс, направляющийся в Нижнее агентство. В переданном командиру форта ящике находилась часть ежегодных выплат, предназначенная для санти дакотов, 71000 долларов. Если бы эти деньги, прибытия которых ожидали около двух месяцев, пришли на четыре дня раньше, возможно, восстания бы и не было.

33

Лейтенант Тимоти Шиэн из пятого пехотного миннесотского полка стоял вместе со своим отрядом в форте Рипли. Во время первых беспорядков в Верхнем агентстве он склонил майора Гэлбрейта к выдаче сиссетонам и вахпетонам продовольствия и товаров, поскольку положение уже становилось неуправляемым. Догнавший его, когда он возвращался в форт Рипли, посланец капитана Марша сообщил ему о тяжелом положении, в котором оказался форт Риджли. Капитан Марш послал этого гонца перед тем, как отправиться в неудачный поход, во время которого он погиб. Шиэн сейчас же повернул и направился в форт Риджли, где, как более старший по званию, принял на себя командование фортом.

34

В то время силы защитников форта составляли 200 человек (постоянный гарнизон из 50 солдат, 75 солдат Шиэна, 50 рекрутов из Сент-Питер и 25 беженцев-мужчин), а общее число беженцев составляло 250 человек.

35

В боях за форт Риджли санти дакоты потеряли 100 человек убитыми, было много раненых, в то же время защитники форта потеряли троих убитыми и 13 — ранеными, не считая 25 солдат, убитых во время неудачного разведывательного похода капитана Марша. Индейцы также понесли большие потери в результате стрельбы из пушек.

36

Чарлз Фландро.

37

Как только прекратились атаки индейцев, Фландро собрал военный совет, на котором было решено эвакуироваться из разрушенного города. Дети, старики и раненые были размещены в 153 фургонах, остальные шли пешком. Таким образом под охраной милиции эта печальная процессия жертв войны добралась до города Манкато, отстоящего на расстоянии 30 миль.

38

Эти рекруты большей частью происходили из графства Ренвил, расположенного на северном берегу Миннесоты, напротив Нижнего агентства. Поэтому и отряд этот назывался Ренвилл Рэнджерс (кавалерия из Ренвилла).

39

В американской армии долгое время использовались однозарядные карабины, заряжаемые через дуло. Позднее усовершенствованный карабин «Спрингфилд» заряжался с казенной части.

40

Ва во ки'йя, то есть Тот, Кто Помогает.

41

Черный Котел, вождь шайенов и знаменитый воин.

42

В результате большого совета и договора, подписанного в форте Ларами в 1851 году, шайены и дакоты закопали военный топор и договорились не воевать между собой. Подробно о договоре в Ларами — см. коммент. 66.

43

Зон'та — Говорящий Правду. Мо-то — Медведь Гризли.

44

Майор Джозеф Браун.

45

Юстина Крюгер во время боя в Березовом ущелье лежала в единственной повозке, которую не использовали в качестве баррикады. И повозка, и одеяло, которым была прикрыта тяжелобольная женщина, были продырявлены пулями, но ни одна из них даже не задела ее.

46

Березовое ущелье — Берч Коули.

47

Лесное озеро — Вуд Лейк. В истории штата Миннесота это сражение известно под названием Битва у Лесного озера.

48

Капитан Ричард Страут.

49

За эту кампанию, несмотря на то, что он показал себя довольно неудачным военачальником, полковник Сибли получил звание бригадного генерала.

50

Во время боев санти дакотов не оставляли в живых взрослых белых мужчин, поэтому в лагере пленных находились только белые женщины и дети. Мужчин-метисов они убивали не всех.

51

Первоначальная территория Дакоты возникла 2 марта 1861 года, она охватывала, помимо Южной и Северной Дакоты, также часть современных штатов Вайоминг и Монтана. Большая часть этой территории отошла Соединенным Штатам в 1803 году после приобретения Луизианы, северо-восточная часть — в 1818 году в соответствии с договором с Великобританией. Лишь в 1868 году территория была уменьшена до размеров двух современных штатов: Северной Дакоты и Южной Дакоты. Свое название территория Дакоты ведет от индейских племен, принадлежащих к языковой группе сиу, обитающих в этом регионе по обеим сторонам среднего течения реки Миссури на запад от Северной Красной реки. Территория Дакоты стала усиленно заселяться белыми в 1874 году после открытия залежей золота в Черных горах. В качестве самостоятельных штатов Северная и Южная Дакоты вступили в Союз 2 ноября 1889 года.

52

Вождь Малый Ворон скрывался на территории Дакоты, где безуспешно пробовал втянуть в войну тетон дакотов. Затем он тайно переправился в Канаду, надеясь, что англичане отблагодарят санти дакотов за их поддержку в 1812 году в войне с Соединенными Штатами. Здесь его, однако, ждало разочарование. Спустя какое-то время Малый Ворон в сопровождении шестнадцатилетнего сына Вовинапа возвратился в Миннесоту ради того, чтобы украсть лошадей. 3 июля 1863 года неподалеку от Хатчинсона, когда он собирал дикие ягоды, этот знаменитый вождь был застрелен белым поселенцем Лэмпсоном. Вовинапа был схвачен, но ему было позволено присоединиться к тем семьям санти дакотов, что за большие заслуги перед белыми во время восстания получили разрешение остаться на постоянное жительство в Миннесоте. И до сегодняшнего времени потомки тех индейцев живут там как сельские жители. Вовинапа крестился и позднее принял активное участие в создании Христианского общества молодых мужчин Дакоты. Безжалостный и непримиримый враг белых вождь Шакопи был схвачен в 1865 году неподалеку от канадской границы. Существуют две версии этого события: первая из них утверждает, что американцы похитили Шакопи в Канаде, вторая же, что его обманом заманили на территорию Миннесоты. Шакопи был повешен в форте Снеллинг.

53

Помимо того, что они повесили 38 воинов, американцы посадили в тюрьму в Манкато 270 санти дакотов. Весной на пароходе «Фаворит» их перевезли в низовья реки Миссисипи в Рок Айленд в штате Иллинойс, где разместили в прежнем лагере для пленных конфедератов. После трех лет пребывания в лагере им позволили вернуться к их семьям, уже жившим в новой резервации на территории Дакота. Помимо этого наказания, всем санти дакотам, вне зависимости от того, участвовали ли они в восстании, четыре года (1863-1866) не давали ежегодных выплат. Сэкономленные таким образом средства были направлены на покрытие потерь, понесенных белыми поселенцами. Во время восстания, помимо павших в боях солдат, погибли 737 белых поселенцев, хотя точных цифр нет. Около 30 000 человек покинули свои фермы и селения, а приграничная полоса размерами в 10 000 кв. миль обезлюдела на долгие годы.

54

Палачом-добровольцем был Уильям Дьюли, уцелевший во время нападения на Лейк Шитек, но потерявший там двоих детей. Еще двое его детей и жена оказались в лагере пленных. Тела повешенных санти дакотов не нашли упокоения в братской могиле. Уже вечером того же дня, когда произошла казнь, врачи-белые выкопали трупы, чтобы сделать из них в анатомических целях скелеты.

55

Плохие Земли — пустынный, бесплодный, пораженный почвенной эрозией район, расположенный на юго-западе Южной Дакоты, на восток от Черных гор, а также в северо-западной Небраске. Здешние места с их лунным пейзажем представляют собой переплетение сухих оврагов, столовых гор, различных скалистых формаций, окаменевших почв. По примеру этого района и другие подобные местности, расположенные в западных штатах, а также в Латинской Америке и в Азии, также называются Плохими Землями.

56

Черные горы — одиночная цепь в юго-западной Дакоте и в северо-восточном Вайоминге, в развилине реки Шайен и ее притока Бель Фурш. Самая высокая вершина Харни Пик имеет высоту 2208 м над уровнем моря. В горах много пещер, самая длинная и известная — это Иррсал. Горы изобилуют природными богатствами: золотом, серебром, каменным углем, вольфрамом, оловом, слюдой и кварцем. В настоящее время здесь расположены города Рэпид Сити, Дедвуд и Лиод. Черные горы почитались индейцами как священное место, где живут духи, а также тени вымерших на Земле животных и чудовищ.

57

Белая река (Уайт ривер) — приток Миссури в Южной Дакоте, берущая свое начало в северо-западной Небраске. Такое же название носит не одна река в Соединенных Штатах и в Канаде.

58

Гора Грома — вулкан в Черных горах, в 1833-1834 годах он был действующим.

59

Река Свежая Вода (Свитуотер ривер) — река протяженностью около 175 миль в центральном Вайоминге, впадает в Патфайндер Резервуар.

60

Цепь Гремучей Змеи и Зеленые горы — горные цепи в центральном Вайоминге.

61

Дьявольские Ворота — один из узких перевалов в горах, упомянутых в коммент. 60

62

Сталагмиты — образующиеся на дне пещер кристаллические наплывы, они часто соединяются со сталактитами, то есть кристаллическими наплывами, образующимися на потолке пещеры.

63

У индейцев Великих равнин существовали детские общества, заменявшие детские сады и школы. От шести до двенадцати лет все мальчики племени входили в «Общество Зайцев», там они играли, танцевали. В этом возрасте мальчик получал свой первый маленький лук и стрелы, о которых он обязан был заботиться, а девочка получала своих первых кукол. Мальчик обучался самостоятельно держаться на лошади. По достижении двенадцати лет мальчик переходил из «Общества Зайцев» в «Общество Пастухов» и принимал на себя определенные обязанности. Например, вместе с другими подростками он должен был пасти лошадей за пределами лагеря. Если у семьи было несколько лошадей, мальчику отдавали одну в полную его собственность. В это же время он получал свой первый настоящий лук, его начинали брать на охоту. Самым большим событием становилась первая охота на бизонов, она соединялась с определенными обрядами. В возрасте четырнадцати-пятнадцати лет подросток начинал принимать участие в военных походах, исполняя обязанности прислуги (готовил, носил воду, следил за лошадьми, был посыльным и т. п. ), одновременно учась у старших. В случаях непосредственной опасности для его жизни он также брался за оружие. Время становления воином зависело от его предприимчивости и отваги. Посвящение в воины происходило во время племенного праздника, называемого «Пляской Солнца».

64

Шхуны прерии представляли собой разновидность фургона конестога, они были меньше по размерам, более легкие и не такие неповоротливые. Один торговец мехами из Сент-Луиса, совершавший торговые поездки на Дикий Запад, придумал использовать специальные фургоны, которые позволяли бы привозить клиентам такую партию товаров, какую невозможно было бы перевезти на вьючных мулах. Оставшийся неизвестным изобретательный мастер создал для него прототип такого фургона, основываясь на образцах фургонов, которые использовали голландские переселенцы из Пенсильвании, осевшие в долине Конестога. Фургоны конестога, приспособленные для движения по прерии, производил неизвестный фабрикант, изобретший также сгущенное молоко. Многие годы фургоны конестога и шхуны прерии были неотъемлемой частью пейзажа Великих равнин.

65

Мысль о создании больших обозов переселенцев, которые бы более успешно могли защититься от нападений индейцев и белых бандитов, пришла в голову отставному капитану американской армии Бенжамену Л. Бонвиллу. Сам Бонвилл совершил первое такое путешествие с обозом из 20 фургонов в 1832 году. Дорога на Дикий Запад была открыта. Тем не менее, настоящая миграция началась только в 1843 году. Обычно обозы формировались в Индепенденс в мае, самой подходящей поре для путешествия по Великим равнинам. До Скалистых гор они добирались перед выпадением первого снега, что обычно случалось в октябре. В течение дня обоз преодолевал 2000 миль, то есть около 3000 км. Обоз вел руководитель, его выбирали сами участники обоза. Его приказания были обязательны для всех. Каждый фургон мог везти груз до 3000 фунтов. Руководитель нанимал следопытов и проводников. Самыми известными про— водниками обозов были Кит Карсон, Джим Бриджер и Уильям Коуди, известный позднее под именем Буффало Билла.

66

В то же самое время, когда санти дакоты подписывали договор в Траверс де Сиу на реке Миннесота, в 1851 году правительство Соединенных Штатов заключило на севере Великих равнин, в Ларами, гораздо более значимый договор. Еще в 1850 году в северной части Великих равнин индейцы свободно передвигались по прерии на расстоянии от западных берегов Миссисипи до Скалистых гор, от реки Саскачеван в Канаде до границ Техаса и Нью-Мехико. В 1851 году Томас Фицпатрик, известный среди индейцев как Броукен Хэнд (Сломанная Рука) от имени правительства собрал племена северных равнин в форт Ларами на большой совет. Собралось от 8000 до 12000 индейцев: шайены, арапахо, брюле и оглала дакоты, шошоны, кроу, ассинобойны, атсина и арикара. Под давлением правительства индейцы обещали не нападать на переселенцев, двигающихся по Орегонской дороге, а также признали за правительством право строить дороги и придорожные форты. Взамен правительство должно было платить в течение пятидесяти лет по 50000 долларов ежегодно. Это пособие выплачивалось в виде продовольствия, различных товаров, домашних животных и сельскохозяйственных орудий. Однако сенат урезал срок выплат до десяти лет с возможностью продления срока. Подобный же совет Фицпатрик собрал в форте Аткинсон на реке Арканзас, пригласив на него племена команчей и кайова. Таким образом был начат процесс уничтожения Индейской территории, которая была образована в 1825 году по предложению военного секретаря Джона К. Колхоуна.

67

Кольт — шестизарядный револьвер барабанного типа, сконструирован в 1830 году американским инженером и конструктором оружия Сэмюэлем Кольтом, родившимся 19 июля 1814 года, умершего 10 января 1862 года. Кольт запатентовал револьвер в 1835 году, в 1853 году он основал большой оружейный завод в Хартфорде (Коннектикут).

68

У южных шайенов и арапахо сборный пункт располагался около форта Лайон, у команчей и кайова — у форта Ларнед, северные шайены и арапахо собирались рядом с Кэмп Коллинс, а все дакоты — в окрестностях форта Ларами.

69

Станции для дилижансов, основывавшиеся различными транспортными компаниями на дорогах Великих равнин, являлись местами перемены конных упряжек дилижансов, а также служили местом отдыха и кормежки пассажиров. Самое большое транспортное общество было основано в 1853 году в Сан-Франциско банкирами Генри Уэллсом и Уильямом Ф. Фарго. Транспортное общество «Уэллс-Фарго» поддерживало сообщение на протяженных дорогах Великих равнин. Дилижансы перевозили золото, деньги, почту, а также до шести пассажиров в одном экипаже. В 1858 году, ободренный успехом «Уэллс-Фарго», Джон Баттерфилд основал компанию «Баттерфилд Оверлэнд Мейл», которая обеспечивала сообщение между Миссури, Алабамой, Калифорнией и Техасом. Компания располагала сотней дилижансов, 2000 лошадей, 500 мулами, в ней работало 750 человек. В 1862 году Бен Холлидей основал товарищество «Оверлэнд Стейдж Компани», действующее на коротких расстояниях между Канзасом и Калифорнией. Оно располагало 150 станциями для дилижансов. В марте 1862 года обанкротились две компании «Сентрал Оверлэнд Калифорния» и «Пайк Пик Экспресс Компани», они были поглощены Беном Холлидеем под названием «Оверлэнд Стейдж Лайн». За четыре года Бен Холлидей стал «королем прерии». Его компания обслуживала Айдахо, Монтану, Вашингтон и Орегон. В ноябре 1866 года он продал свою фирму другому магнату — «Уэллс-Фарго». В 1860 году Уильям Рассел, Александр Мэджорс и Уильям Брэдфорд решили создать «Пони Экспресс» специально для перевозки почты. Эту мысль реализовал Франсуа-Ксавье Обри. Письма перевозили специальные курьеры, вооруженные двумя кольтами, ножами и карабинами «винчестер».

70

Губернатор территории Колорадо Ивэнс опасался предстать перед правительством в неприглядном свете, поскольку, добиваясь подкреплений, он преувеличил опасность возникновения войны с индейцами. Военные поползновения Ивэнса и Чивингтона были поддержаны письмом от начальника департамента Канзаса, генерал-майора Кертиса, который находился в форте Ливенуорт. Письмо пришло сразу же после отъезда вождей шайенов. Кертис писал, что он не хочет мира, пока индейцы не настрадаются как следует.

71

Командующий экспедицией Чивингтон дал своим солдатам совершенно определенные указания: «Убивайте и снимайте скальпы с каждого, большого и малого, из гнид вырастают вши». По свидетельствам очевидцев, перед самым боем он говорил следующее: «Ну, ребята, я не буду вам подсказывать, кого вам убивать, только помните о наших убитых женщинах и детях». Перед началом атаки капитан Сайлес С. Соул обратился к Чивингтону с протестом против нападения на лагерь шайенов. Отказался он также отдать своим солдатам приказ стрелять, однако это не помешало им участвовать в сражении.

72

Черный Котел погиб в бою 27 ноября 1868 года, когда отряд под командованием генерала П. X. Шеридана напал на его лагерь у реки Вашита.

73

Во время судебного процесса выступили 33 свидетеля, в большинстве своем участники резни. 17 из них осудили Чивингтона. Известный участием в сражениях с индейцами Кит Карсон, призванный комиссией в качестве эксперта, заявил: «Чивингтон и его ребята — трусливые собаки». Выделенные конгрессом после резни на Сэнд Крик компенсационные выплаты для вдов и сирот имели скорее символическое значение, поскольку большинство убитых как раз и составляли женщины и дети.

74

Река Паудер — река в северном Вайоминге и южно-восточной Монтане, протяженностью 375 миль. Она возникла от слияния двух небольших рек в северном Вайоминге и впадает в реку Йеллоустоун в восточной Монтане.

75

Тетон (титонван — жители прерии), или западная группировка, составляют основную, самую многочисленную часть народа дакотов. Название тетон охватывает группы: оглала (окандандас), брюле (тетон из Бернт Вудс), черноногие дакоты, миньконью (миннекинеаццо), сан арк (без стрел), два котла (охенонпа) и хункпапа (с края круга палаток). Тетоны заключили мирный договор с правительством США в Портаж де Сиу (Монтана) в 1815 году, этот договор был подтвержден 22 июня 1825 года в форте Лукаут (Южная Дакота). Тетоны не присоединились к восстанию санти дакотов в Миннесоте в 1862 году, однако позднее они являлись основной силой в войнах и восстаниях против белых. В 1868 году правительственная комиссия заключила договоры с отдельными группами тетонов, заставив их выразить согласие на проход колонистов по их территориям. Тем не менее, Красное Облако и Сидящий Бык отказались подписать договор, не соглашаясь на строительство дороги и фортов на землях дакотов. Красное Облако подписал договор только в 1868 году после победоносной для него войны. Тогда же тетоны первыми выразили согласие осесть в резервации, занимающей всю Южную Дакоту на запад от реки Миссури.

76

Дакоты пользовались тремя диалектами, понятными всем трем группировкам. Санти называли себя дакота, джанктон — накота, а тетон называли себя лакота.

77

Оглала (очевидно, это означает «рассредоточиваться») — основная группа тетон дакота. Первые упоминания о них встречаются у Льюиса и Кларка в 1806 году, когда те обнаружили их в современной Северной Дакоте вдоль берегов реки Бэд, от Миссури до Черных гор. Они жили в дружбе с белыми и шайенами, воюя со всеми другими племенами, за исключением братьев-дакотов. Постоянным местом их встреч было устье реки Бэд, там для них был создан торговый пункт. В 1850 году они кочевали по равнинам, между развилинами Платт на запад от Черных гор. В 1862 году они занимали местность, простирающуюся на северо-восток от форта Ларами, у устья реки Ларами, на Северной Платт, а также в Черных горах и у истоков реки Бэд, добираясь до развилины реки Шайен, а на западе даже до истоков реки Гранд. Начиная с 1865 года оглала и другие группы тетон постоянно нападали на обозы переселенцев, передвигающихся по прерии, на речные пароходы, на станции для дилижансов и на форты. Открытие в Черных горах золота привело к войне 1876 года, большинство оглала принимали в ней участие.

78

Во время кампании 1865 года генерал Коннор основал на реке Паудер форт и назвал его фортом Коннора. Однако Военный департамент посчитал, что называть форты именами их основателей — нескромно, и в 1866 году форт Коннора был переименован в форт Рено.

79

Речь идет о Джоне М. Боузмане и Джекобсе, открывших перевал, ведущий от золотоносных полей Монтаны к долине реки Йеллоустоун, что текла в восточном направлении. Этот перевал стал начальным пунктом так наз. дороги Боузмана, которая дальше шла вдоль северо-восточного предгорья гор Биг Хорн вплоть до форта Рено, а затем поворачивала на юго-восток и у реки Северной Платт, в 70 км от форта Ларами, соединялась с Орегонской дорогой, дальше это была уже единая дорога в направлении на восток. Боузману и Джекобсу все-таки удалось добраться до форта Ларами. Следующей весной Боузман повел по этой дороге торговый обоз в Монтану. Дакоты снова преградили им дорогу и заставили повернуть назад. Правда, после ухода индейцев обоз снова повернул и благополучно добрался до Монтаны. С тех пор торговцы посмелее постоянно пробовали пользоваться дорогой Боузмана.

80

Пестрый Хвост, молодой брюле, находившийся в лагере Медведя-Победителя. На этот лагерь, расположенный неподалеку от форта Ларами, в 1845 году совершил нападение отряд лейтенанта Грэттена. Дело заключалось в том, что белый поселенец утверждал, что индейцы украли у него корову. Самоуверенный молодой лейтенант вместе с тридцатью солдатами прибыл в лагерь брюле, в котором располагалось определенное количество оглала и миньконью. Он потребовал либо заплатить за якобы украденную корову либо выдать воров. Вождь Медведь-Победитель попробовал объяснить, что это недоразумение, но солдаты начали стрелять из двух пушек и смертельно ранили вождя. Разгорелся бой, в результате которого погибли все, за исключением одного, белые солдаты. Чтобы избегнуть репрессий, Пестрый Хвост и несколько брюле добровольно объявились в форте Ларами, предлагая принять на себя наказание за смерть солдат. Пестрый Хвост был посажен в тюрьму в форте Ливеноурт, откуда спустя год был освобожден. С той поры он стал поборником мирного сосуществования с белыми, поскольку на собственном опыте познал их силу и многочисленность.

81

Ручей Безумной Женщины — приток реки Паудер.

82

Хумп (Сгорбившийся) — некоторые историки утверждают, что именно он командовал всем боем, поскольку Красное Облако в это время находился где-то в другом месте.

83

Бой, названный позднее «Феттерман Массакр» (резня Феттермана), произошел 21 декабря 1866 года. Название «резня» несколько тенденциозно, поскольку это был самый настоящий бой, в котором индейцы имели большое преимущество в живой силе. Это одно из тех сражений в американской военной истории, в которых погибли все принимавшие в нем участие американские солдаты. Другой такой бой произошел у американцев с индейцами Великих равнин десятью годами позднее (в 1876 году) на реке Литтл Бигхорн, в месте, отстоящем от форта Филипа Керни едва на шестьдесят миль.

84

Бой на баррикаде из фургонов состоялся 2 августа 1867 года.

85

Собака принадлежала лесорубу Джеку Макдону.

86

Джесс — уменьшительное от Джейн.

87

Сражение, произошедшее 1 августа 1867 года у ручья Варриор (Варриор Крик, ручей Воина), впадающего в реку Бигхорн, носит название Хейфилд Файт (стычка на покосе).

88

Быстрый Медведь (Свифт Беар).

89

По долине реки Паудер протекало с юга на север несколько рек, впадающих в реку Йеллоустоун. С западной стороны находится река Бигхорн, ее источники лежат на запад от гор Биг Хорн, на территории племени кроу. В верхнем своем течении она образует природную границу между землями кроу и дакотов. Правосторонний ее приток Литтл Бигхорн берет свое начало в горах Биг Хорн. На восток от нее располагаются Роузбад, Тонг, а также самая протяженная и имеющая более всего притоков река Паудер, от которой весь край получил свое название.

90

В июне 1873 года для того, чтобы обеспечить безопасность строителей железной дороги в долине реки Йеллоустоун, была выслана военная экспедиция. Конницей командовал полковник Джордж Армстронг Кастер. У экспедиции произошло несколько небольших стычек с дакотами и шайенами. В 1874 году военный разведывательный отряд под командованием полковника Кастера направился в Черные горы, где армейское руководство намеревалось основать новый форт для защиты строителей железной дороги. Это было нарушением договора 1868 года, однако армейское командование не считалось с правами индейцев. Разведка длилась два месяца. Собравшиеся в Беар Батт на ежегодный совет дакоты еще не успели разобраться в сложившемся положении, как Кастер закончил рекогносцировку, увенчавшуюся открытием золота в Черных горах.

91

Разведчики хункпапа не ошибались. В мае 1876 года верховное командование американской армии в первый раз выслало Для войны с индейцами такую сильную армию. Она состояла из трех колонн, которые, двигаясь с противоположных направлений, должны были окружить дакота и их союзников, заставить их направиться в резервацию либо, в случае оказания сопротивления, уничтожить. Одной из колонн командовал бригадный генерал Джордж Крук. В ее состав входили 1050 солдат, 180 разведчиков из племени кроу и 86 шошонов, а также значительный вспомогательный персонал. Крук вышел из форта Ларами и направился на север, пересекая долину реки Паудер. Две другие колонны двигались с севера на юг, чтобы вместе с колонной Крука окружить индейцев. Одна из северных колонн в составе 450 солдат под руководством полковника Джона Гиббона покинула форт Эллис (территория Монтана) и двигалась на восток вверх по реке Йеллоустоун, чтобы в окрестностях устья реки Бигхорн соединиться с третьей колонной, двигавшейся из форта Авраама Линкольна на реке Миссури на запад. Третьей колонной, насчитывавшей 1000 солдат, командовал полковник Джордж Армстронг Кастер, командир седьмого кавалерийского полка, составлявшего костяк колонны. Верховное командование над Гиббоном и Кастером осуществлял генерал-майор Алфред Терри. Свою штаб-квартиру он расположил в районе впадения реки Паудер в Йеллоустоун, куда пароход «Фар Уэст» доставил запасы продовольствия и боеприпасы.

92

Основными военными обществами оглала были «Лисята» и «Истребители Стрел». У шайенов самыми известными военными обществами являлись «Солдаты-Псы», «Тетива Лука» и «Сломанные Копья».

93

Вороний Король — Кроу Кинг, Вождь-Нож — Чиф Найф, Черная Луна — Блэк Мун, Низкий Пес — Лоу Дог, Большая Дорога — Биг Роуд, Пятнистый Орел — Споттид Игл, Убить Орла — Киллз Игл, Две Луны — Ту Мунз.

94

Бой на Роузбад состоялся 17 июня 1876 года.

95

Кровавый Нож, разведчик из племени арикара, любимец Кастера, сопровождавший его во время многих военных кампаний. Кастер обещал Кровавому Ножу, что в случае, если он, Кастер, станет президентом Соединенных Штатов, то возьмет его с собой в Вашингтон, сделает его богатым человеком. Поскольку Кровавый Нож никак не советовал нападать на лагеря собравшихся в таком количестве дакотов, Кастер в наказание отослал его в батальон майора Рено. Кровавый Нож погиб в битве на Литтл Бигхорн именно так, как описано в книге.

96

В 1983 году пожар прерии у реки Литтл Бигхорн уничтожил всю растительность на давнем поле боя Кастера с дакотами, до этого пожара не было никакой возможности исследовать место сражения. В 1984 — 1985 годах на открывшемся поле битвы проводила исследования группа археологов и добровольцев, они пользовались миноискателями, компьютерами, просеивателями земли и т. д. Найдено более 4000 различных предметов: пули, гильзы, патроны, железные наконечники, одежда, кости, много еще чего другого. В первый раз были применены новые методы баталистических исследований, сделана карта, подробно иллюстрирующая, как проходило сражение, установлены передвижения противников, даже, как вели себя отдельные участники боя. Археологи установили, что из-за недостатка пространства кавалеристы разбились на небольшие группы и пробовали вести бой на месте, в то время, как индейцы, значительно превосходящие противника численностью и силой огня, передвигались совершенно свободно и по очереди наступали на отдельные группы кавалеристов. Кастер с самого начала был обречен на поражение.

97

Горы Вулф (Волчьи горы) — горная цепь, что тянется вдоль восточного берега реки Литтл Бигхорн.

98

Находящийся под непосредственным командованием полковника Кастера батальон делился на эскадроны (обозначенные буквами), которыми командовали следующие офицеры: С — капитан Том Кастер, брат полковника Кастера, L — лейтенант Колхоун, зять полковника Кастера, V — лейтенант Смит, F — капитан Йетс, I — капитан Кео. Батальон майора Рено: А — капитан Френч, G — лейтенант Макинтош, М — капитан Мойлан. Батальон капитана Бентина: Н — подчинялся непосредственно Бентину, К — капитан Годфри, D — капитан Уэйр. Кроме того, эскадрон В капитана Макдугала охранял караван вьючных мулов.

99

Ручей Эш (Эш Крик), позднее носил название Рено Крик, правосторонний приток реки Литтл Бигхорн.

100

Длинные Волосы (Лонг Хейр) — одно из прозвищ полковника Кастера, какими наградили его индейцы, они называли его также Вождь Желтые Волосы, Лохмы и Крепкий Зад, последнее относилось к необыкновенной выносливости Кастера как ездока верхом. Правда, у Литтл Бигхорн у Кастера уже не было длинных волос, поскольку перед тем, как покинуть в 1876 году форт Авраама Линкольна, по приказу главного командования седьмой кавалерийский полк в полном составе коротко постригся.

101

Длинные глаза — бинокль.

102

Установить, кто именно убил полковника Кастера, оказалось невозможным. Погибли все кавалеристы из его батальона, а те индейские участники сражения, которых опросили несколькими годами позднее, давали противоречивые показания. Кое-кто говорил, что Кастера убил шайен Две Луны, другие утверждали, что это сделал воин санти дакотов из племени вождя Инкпадута. Существовала даже версия, что Кастер в последнюю минуту совершил самоубийство, хотя она наименее правдоподобна. Кастера нашли на поле боя в сидячем положении, тело его было прислонено к брюху мертвой лошади. Он был без одежды, но скальпа с него не сняли. Штандарт Кастера захватил воин Ноу Флеш.

103

В бою на Литтл Бигхорн погибло 265 кавалеристов, в том числе 16 офицеров, 7 гражданских лиц и 3 разведчика-индейца. Спустя три дня после окончания сражения на помощь Рено и Бентину прибыли генералы Гиббон и Терри. Они обнаружили на поле боя убитых кавалеристов и десятка два лошадей. В живых остался имевший семь ран конь капитана Кео, жеребец Команч. Он оказался единственным пережившим ее участником кровавой битвы. Коня транспортировали на пароход «Фар Уэст» и перевезли в форт Авраама Линкольна. Вылечившись, он участвовал в парадах седьмого кавалерийского полка, но никому не позволялось садиться на него либо использовать в каких-либо работах.

104

В отношении того, кто из вождей руководил индейцами в битве на Литтл Бигхорн, не существует единодушия. Необходимо объяснить, что в этом сражении, а практически в двух одновременно проходящих сражениях, каждый вождь вел в бой своих воинов и самостоятельно ими руководил. То были: Пизи, Кроу Кинг, Блэк Мун и Ситтинг Булл (хункпапа), Крейзи Хорс, Лоу Дог и Биг Роуд (оглала), Хумп (миньконью), Споттид Игл (ноу боуз), Киллз Игл (черноногие) и Ту Мунз (шайены и арапахо). Более всего отличились следующие вожди: Пизи, Крейзи Хорс, Кроу Кинг, Ту Мунз и Ситтинг Булл, последний в качестве духовного вождя тетонов сыграл особенно важную роль.

105

Пока дакоты бросали большинство своих сил против батальона полковника Кастера, к разгромленному батальону майора Рено сумел пробиться батальон капитана Бентина. Посланный Кастером к юго-западу на разведку, он через какое-то время самовольно повернул на север. Вскоре он повстречал посланца Кастера, который уведомил его в том, что они наткнулись на большой лагерь индейцев и приказывал как можно скорее прибыть вместе с караваном мулов. Услышав стрельбу, Бентин развернул батальон в боевой порядок и подошел к Рено, находящемуся в крайне тяжком положении. С севера доносились отголоски идущего там сражения. Два офицера Бентина, Уэйр и Годфри, земляки Кастера, настаивали на том, чтобы Рено и Бентин попробовали соединиться с батальоном командующего. Уэйр даже двинулся на север, а Рено и Бентин последовали за ним, но индейцы вынудили их отступить на прежнюю позицию. Ночью атаки индейцев ослабели, поэтому солдаты попытались хотя бы добыть воды для раненых, однако индейцы не пропустили их к реке.

106

Пинающийся Медведь (Кикинг Беар) — воин и шаман оглала дакота, был прежде доверенным лицом Бешеного Коня. Получил известность как распространитель обряда пляски духа и руководитель восстания в 1890 году. Это он впервые организовал и провел обряд пляски духа в лагере Сидящего Быка на реке Гранд в агентстве Стендинг Рок. Позднее был арестован и содержался как военнопленный.

107

Содержание молитвы позаимствовано у Атли — «Последние дни народа сиу», а слова песни взяты у Эндриста — «Долгая смерть».

108

То был обряд пляски духа, название его основывалось на веровании, что индейцы вновь соединятся на Земле с восставшими из мертвых. Эта религия возникла в 1870 году в Неваде в племени пайюта. В 1888 году это вероучение провозгласил родственник пророка, тридцатилетний шаман Вовока (Каттер — Тот, что Режет). После смерти его отца, шамана Тавибо (Белый человек), Вовока воспитывался белым фермером, от которого получил имя Джека Уилсона. Серьезно заболев лихорадкой, Вовока в бреду вообразил, что его взяли в страну Великого Духа и там сам Бог индейцев поручил ему миссию. В соответствии с его пророчествами на Землю должен был спуститься мессия, который возродит прежний индейский мир. Вовока запрещал сражаться, взывал к ведению мирной жизни. К долженствующей вскоре наступить эпохальной перемене индейцам следовало готовиться, исполняя указанные пророком песни и танцуя обрядовую пляску духа. Во время плясок некоторые танцоры впадали в состояние гипнотического транса и имели видения. В новой религии языческие элементы переплетались с элементами христианства. Провозглашаемое Вовокой учение распространилось на Великих равнинах, чему способствовало крайне тяжелое положение племен в резервациях, а также появление облегчающих передвижение железных дорог. Пляски духа переняли дакоты, арапахо, шайены и кайова, но только тетоны ввели в новую религию военные акценты. Именно Пинающийся Медведь и Низкий Бык сделали религию более привлекательной, выдвинув утверждение, что ненавистные белые люди бесповоротно исчезнут с лица Земли, а обрядовые «рубашки духа» защитят индейцев от пуль. После того, как восстание было подавлено, исполнение обряда самопроизвольно прекратилось.

109

Американский Конь (Америкэн Хорс), Тупой Нож (Далл Найф).

110

До того времени, как через реку Миссисипи переправились первые колонисты, на Великих Внутренних равнинах паслись миллионные стада бизонов. Однако все возрастающее стремление белых на запад, непрерывные передвижения по прерии, создание фортов, поселений и скотоводческих ранчо, огораживаемых проволокой, строительство железнодорожных линий, а также массовое истребление бизонов охотниками-белыми — все это привело к тому, что кочующие на территориях от Северного Канзаса до Техаса и Нью-Мехико бизоньи стада перестали существовать уже к 1878 году. Оставались лишь стада бизонов в Монтане и северо-западной части территории Дакота. Мягкие бизоньи шкуры, покрытые мехом, использовались белыми для укрытия ног в санях, повозках и т. п., однако, когда в 1871 году на востоке был изобретен новый способ дубления бизоньих шкур, они нашли гораздо более широкое применение (седла, упряжь, обувь, ремни и т. д.). Началась настоящая охота за бизоньими шкурами. Правительство всячески поощряло истребление бизонов, желая таким способом экономически сломать индейцев Великих равнин. На охоту отправились сотни людей. В 1883 году северные стада также были уже полностью истреблены. В октябре неподалеку от резервации дакотов между городом Бисмарк и Черными горами появилось последнее, насчитывающее около 1000 голов, стадо. Сидящий Бык повел хункпапов из агентства Стендинг Рок на охоту. Спустя два дня стадо уже перестало существовать. То была последняя охота дакотов на бизонов.

111

Правительство полагало обучение детей в школах главным шагом в деле приспособления индейцев к новой жизни, вхождения их в общество белых американцев. В Бюро по делам индейцев был создан отдел образования. В резервациях образовывались дневные школы и школы-интернаты. Основными школами-интернатами были: знаменитая школа ремесленничества, основанная капитаном Праттом в Карлайле (Пенсильвания), Хэмптон в Вирджинии, Чилокко на Индейской территории, Генуя в Небраске, Лоуренс в Канзасе и Форст Гроув в Орегоне. В 1887 году в 117 школах-интернатах обучалось 2020 юношей и 2500 детей — в дневных школах. Дакота не хотели посылать детей в школы, там из них делали «подобие белых людей», но правительственные агенты применяли против непокорных репрессии, уменьшали продовольственные пайки, определяли резервациям нормы, какое количество детей они обязаны посылать в школы.

112

Низкий Бык (Шорт Булл) — шаман, зять Пинающегося Медведя, происходил из племени брюле тетон дакота. Родился он в 1845 году у реки Найобэра. В 1890 году был в составе делегации, посланной из резервации Роузбад на озеро Пирамид с целью познакомиться с учением пророка Вовоки. Вернувшись, Низкий Бык провозгласил себя заместителем Вовоки, а когда тот был арестован, выдавал себя за самого мессию. Он получил большую известность во время распространения обряда пляски духа.

113

Нет Воды — Ноу Уотер.

114

Большая Нога (Си-танка, или Биг Фут), называемый также Пятнистым Лосем (Споттид Элк), погиб 29 декабря 1890 года у ручья Вундед-Ни.

115

Индейская полиция была организована во всех агентствах в резервациях на основе решения конгресса, принятого 27 мая 1878 года. Многие воины рвались служить в полиции, поскольку эта служба чем-то напоминала им прежние индейские военные общества. В обязанности полиции входило: поддержание порядка, недопущение нелегальной торговли алкогольными напитками, а также преследование тех, кто нарушал это запрещение, осуществление охраны во время выдачи ежегодных выплат деньгами и товарами, защита государственной собственности, поиски воров и возвращение украденных вещей их собственникам, предотвращение незаконных порубок леса и пресечение других преступлений, выявление детей, уклоняющихся от хождения в школу, арест любого, вступающего в конфликт с законом. Полицейские-индейцы выполняли свои обязанности со свойственной индейцам добросовестностью. За службу они получали небольшой домик, дополнительный продовольственный паек, а также 10 — 15 долларов ежемесячно. Следует добавить, что дакота не желали признать факта захвата их земель белыми американцами и потому считали полицейских-индейцев предателями.

116

Кьюни Тейбл (вытянутый стол) — плоскогорье в Плохих Землях с высокими, очень крутыми склонами, на северо-востоке он соединялся природным узким перешейком с другим плоскогорьем, поменьше, длиной в 3 мили и шириной в 2 мили. По плоскогорью текли два ручья, росла трава для лошадей. Попасть на плоскогорье можно было только через несколько нелегких для преодоления переходов и потому последователи пляски духа называли Кьюни Тейбл «крепостью».

117

Цеска маза — на языке дакота это означает металлическую грудь, то есть полицейских.

118

Хватаю Медведя — Кеч-зе-Беар, Бычья Голова — Булл Хед, Обритая Голова — Шейвд Хед, Красный Томагавк — Ред Томахоук, Воронья Нога — Кроу Фут, Желтая Птица — Йеллоу Берд.

119

Вундед-Ни (Раненое Колено) — поселение и речка с одним и тем же названием в Южной Дакоте на территории резервации Пайн Ридж. В 1973 году группа членов Движения Американских Индейцев собралась в историческом Вундед-Ни. Группа провела там в окружении 71 день, требуя уважения прав индейцев и выполнения заключенных с ними договоров.

120

Черный Лис — Блэк Фокс. Некоторые источники называют его Блэк Койот — Черный Койот.

121

16 июня 1979 года газета «Нейе Цюрихер Цайтунг» сообщила, что 13 июня 1979 года американский апелляционный суд разрешил спор между правительством и дакотами, касающийся Черных гор. Суд признал, что правительство нарушило конституционные права индейцев, и назначил выплату компенсации в размере 115 миллионов долларов. Решение суда не удовлетворило вождя Илия Эрилвайнд Хорс и племенной совет агентства Пайн Ридж, которые полагали, что Черные горы не могут служить объектом продажи. Приговор суда был выгоден только правительству и адвокатам, более пятидесяти лет ведущим это дело в судах.